Степени Отдаления

Эти за­мет­ки ну, сов­сем не­серь­ёз­ные, прос­то так, что­бы раз­влечь­ся.

Есть та­кая за­нят­ная кон­цепция под наз­ва­ни­ем «Шесть сте­пеней от­чужде­ния» или ещё мож­но ска­зать «от­да­ления». По-ан­глий­ски она на­зыва­ет­ся Six degrees of separation. Суть её в том, что лю­бой че­ловек от­да­лён от ко­го угод­но на этой пла­нете все­го че­рез нес­коль­ко про­межу­точ­ных зна­комств, то есть сте­пеней от­да­ления. Бы­ло под­счи­тано, что мак­си­маль­ное чис­ло та­ких сте­пеней не пре­выша­ет шес­ти. Это от­но­сит­ся не толь­ко к жи­вущим, но и к лю­дям срав­ни­тель­но не­дав­не­го прош­ло­го, ска­жем два-три по­коле­ния на­зад. Та­ким об­ра­зом, каж­дый че­ловек мо­жет выс­тро­ить це­поч­ку: от се­бя к не­ко­ему сво­ему зна­комо­му, а тот — к сво­ему дру­гому зна­комо­му, и так да­лее до лю­бого че­лове­ка. Са­мое боль­шее че­рез шесть та­ких зна­комств каж­дый мо­жет со­еди­нить­ся с кем угод­но в лю­бой точ­ке пла­неты. Что­бы бы­ло яс­нее, пред­ставь­те, что до­яр­ка Фро­ся из де­рев­ни Зи­пуны на­пишет пись­мо не­из­вес­тно­му ей па­пу­асу из Но­вой Гви­неи и пош­лёт его не по поч­те, а пе­редаст из рук в ру­ки че­рез зна­комых друг с дру­гом лю­дей, от од­но­го к дру­гому. Так вот, что­бы пись­мо дош­ло до па­пу­аса, нуж­но не бо­лее шес­ти та­ких зна­комств. Ра­зуме­ет­ся, для не­кото­рых про­фес­сий, нап­ри­мер, жур­на­лис­тов, ко­торые встре­ча­ют­ся со мно­гими людь­ми, чис­ло сте­пеней от­да­ления бу­дет мень­ше. То есть, ес­ли па­пу­асу пись­мо на­пишет не Фро­ся, а ска­жем ре­дак­тор пор­та­ла «Кру­гозор», то мо­жет по­надо­бить­ся три зве­на, ну от си­лы - че­тыре.

Ме­ня эта кон­цепция очень за­ин­те­ресо­вала — это что же зна­чит, все­го че­рез па­роч­ку друг с друж­кой зна­комых я ока­жусь свя­зан­ным с лю­бой зна­мени­тостью? Хо­чу, нап­ри­мер, с дик­та­тором, ска­жем со Ста­линым, Фран­ко или Пол-По­том, а за­хочу — и с бо­лее при­ят­ной лич­ностью, к при­меру, с Мэ­рилин Мон­ро? Ой, как ин­те­рес­но! Ра­зуме­ет­ся ког­да сте­пеней от­да­ления пять или шесть, прос­ле­дить их вряд ли по­лучит­ся. Иди знай, ка­кие там есть зна­комые у зна­комых ва­ших зна­комых? Но вот ког­да сте­пеней ма­ло, есть шанс их вы­яс­нить. Что ес­ли для за­бавы по­копать­ся в па­мяти и най­ти та­кие зна­комс­тва, ко­торые со­еди­нили бы ме­ня с силь­ны­ми ми­ра се­го или ещё с ка­кими-то там при­меча­тель­ны­ми лич­ностя­ми? Ис­кать дол­го не приш­лось и я быс­тро выс­тро­ил нес­коль­ко ко­рот­ких це­почек. Уве­рен, что чи­татель без тру­да мо­жет сде­лать то же са­мое и для се­бя. Вот нес­коль­ко та­ких за­нят­ных, что у ме­ня по­лучи­лись.

1. Мно­го лет на­зад я был зна­ком с опе­ратив­ни­ком ЦРУ, ко­торый в 1960 го­ду вхо­дил в сви­ту пре­зиден­та США Эй­зен­ха­уэра во вре­мя его меж­ду­народ­ных по­ез­док. Это зна­чит, что че­рез не­го от ме­ня до Эй­зен­ха­уэра бы­ло все­го два зве­на или сте­пеней от­да­ления:я — опе­ратив­ник — Эй­зен­ха­уэр. Вот как близ­ко, все­го два! Ну а Эй­зен­ха­уэр во­об­ще был зна­ком со мно­гими зна­мени­тос­тя­ми, нап­ри­мер, с мар­ша­лом Жу­ковым и Ста­линым. Это зна­чит, что от ме­ня до Жу­кова или Ста­лина бы­ло все­го три сте­пени от­да­ления.

Впро­чем, ес­ли ещё по­рыть­ся в па­мяти, то к Ста­лину мож­но и дру­гую, бо­лее ко­рот­кую це­поч­ку пос­тро­ить. Ска­жем, вот та­кую. Ког­да был я в пи­онер­ском воз­расте, жил с ро­дите­лями в ком­му­нал­ке, единс­твен­ное ок­но ко­торой вы­ходи­ло на дом-му­зей Я.М. Свер­дло­ва. Я там иног­да бы­вал на встре­чах с его вдо­вой Клав­ди­ей Ти­мофе­ев­ной, у ко­торой в том до­ме-му­зее бы­ла квар­ти­ра, и да­же нес­коль­ко раз с ней раз­го­вари­вал. Мож­но ска­зать, что я был зна­ком со вдо­вой Свер­дло­ва. А она в её мо­лодые го­ды уж сов­сем хо­рошо зна­ла и Ста­лина и Ле­нина. Это зна­чит, что че­рез неё от ме­ня до этих двух бан­ди­тов бы­ло все­го два зве­на: я — она — Ста­лин или Ле­нин. Ку­да уж бли­же? Но по­чему-то эта мысль гор­достью моё сер­дце не пе­репол­ня­ет.

2. Или вот та­кая це­поч­ка. Лет пят­надцать на­зад я по­шёл в те­атр на премь­еру од­ной из пос­ледних пь­ес Ар­ту­ра Мил­ле­ра «Resurrection Blues». Как час­то бы­ва­ет в аме­рикан­ских те­ат­рах — ак­тё­ры ве­лико­леп­ные, офор­мле­ние чуд­ное, ре­жис­сёр хи­тёр на вы­дум­ки, но в це­лом бы­ло скуч­но и не­ин­те­рес­но. Лю­бое ки­но или спек­такль сто­ит на фун­да­мен­те, ко­торый есть ки­нос­це­нарий или пь­еса. Ес­ли фун­да­мент хи­лый, ни ре­жис­сёр, ни звёз­ды не спа­сут от про­вала. Ины­ми сло­вами, ког­да пь­еса сла­бая, вы­тянуть пред­став­ле­ние со­вер­шенно не­воз­можно. Так выш­ло и тут — Ар­тур Мил­лер на­писал не­удач­ную пь­есу. Что-ж, та­кое слу­ча­ет­ся да­же с са­мыми ве­лики­ми. В ан­трак­те я по­шёл в фойе и вдруг уви­дел, что в за­ле на пос­леднем ря­ду в пол­ном оди­ночес­тве с со­вер­шенно уби­той фи­зи­оно­ми­ей си­дит сам дра­матург. Я его сра­зу уз­нал (ви­дел рань­ше мно­го фо­тог­ра­фий), хо­тя он и силь­но пос­та­рел. Мил­лер прек­расно по­нимал, как пло­хо всё выш­ло. Мне ста­ло его жал­ко, я без приг­ла­шения под­сел ря­дом, пред­ста­вил­ся и ска­зал ему ка­кие-то сло­ва уте­шения, да ещё прив­рал, что вот лич­но мне нра­вит­ся. Он пох­ло­пал ме­ня по ру­ке и ти­хо ска­зал: «Да­вай­те не бу­дем об этом. Я сам всё прек­расно ви­жу». Я ре­шил ему не на­до­едать, по­это­му встал, поп­ро­щал­ся и ушёл. Вы­ходит — я поз­на­комил­ся с Ар­ту­ром Мил­ле­ром, хо­тя зна­комс­тво это дли­лось не бо­лее ми­нуты. Пос­коль­ку 40 лет до то­го он был же­нат на Мэ­рилин Мон­ро, ста­ло быть ме­ня от неё от­де­ляло все­го два зве­на: я — Мил­лер — Мон­ро. Ну не за­нят­но ли? Пос­ле раз­во­да с Мил­ле­ром, Мэ­рилин с кем толь­ко не шус­три­ла, вклю­чая брать­ев Кен­не­ди. Но для мо­ей ариф­ме­тики это не счи­та­ет­ся, так как с пре­зиден­том Кен­не­ди она кру­тила уже пос­ле то­го, как они с Мил­ле­ром рас­ста­лись.

3. В трид­ца­тые го­ды мой тесть Лев Тыш­ков, тог­да под­росток, жил в То­кио, где учил­ся иг­ре на скрип­ке и да­вал кон­церты с сим­фо­ничес­ким ор­кес­тром. Там он был вхож в вер­ха япон­ской эли­ты и бы­вал в гос­тях у Хи­дема­ро Ка­ное, млад­ше­го бра­та премь­ер-ми­нис­тра и глав­но­го ди­риже­ра То­кий­ско­го ор­кес­тра. Ка­ное ус­тра­ивал до­маш­ние при­ёмы-кон­церты, ку­да приг­ла­шал всю то­кий­скую знать. Од­нажды на та­ком при­ёме Лев имел удо­воль­ствие поз­на­комить­ся с прин­цем Чи­чибу, бра­том им­пе­рато­ра Хи­рохи­то. Зна­комс­тво это бы­ло фор­маль­ное, но они всё же по­гово­рили, хо­тя я не знаю, ка­кая те­ма для раз­го­вора мог­ла быть у му­зыкаль­но­го маль­чи­ка и прин­ца с ха­рак­те­ром са­мурая. Тем не ме­нее, зна­комс­тво бы­ло. Зна­чит мой бу­дущий тесть до им­пе­рато­ра имел все­го две сте­пени от­чужде­ния, а я, ста­ло быть, три, то есть:я — Лев — принц — Хи­рохи­то. По­ди знай, как близ­ко мож­но ока­зать­ся к им­пе­рато­ру, ни­ког­да его не встре­чая!

4. Лет 35 на­зад я с же­ной по­ехал в не­боль­шое пу­тешес­твие из шта­та Кон­некти­кута, где в те го­ды мы жи­ли. За­хоте­ли на­вес­тить дру­зей на Лонг Ай­лэн­де – пря­мо че­рез про­лив от на­шего го­род­ка Нью Хэй­вен. До­еха­ли на ма­шине до па­рома в Брид­жпор­те, пе­реп­ра­вились че­рез про­лив и по­кати­ли в гос­ти. Пос­ле то­го, как на­вес­ти­ли дру­зей, ре­шили по­ехать даль­ше, до са­мого вос­точно­го кон­ца ос­тро­ва. Че­рез не­кото­рое вре­мя ос­та­нови­лись на зап­равку в го­род­ке Са­уф­холд. За­лили пол­ный бак и за­хоте­ли ра­зуз­нать, что там есть ин­те­рес­но­го пос­мотреть в ок­рес­тнос­тях. Не­дале­ко от зап­ра­воч­ной стан­ции уви­дели вит­ри­ну с ги­тарой за стек­лом. Ре­шили зай­ти и спро­сить со­вета. В ма­газин­чи­ке про­дава­лись ги­тары раз­ных раз­ме­ров и сти­лей, бан­джо, ба­раба­ны, но­ты, стру­ны и во­об­ще всё, что по­ложе­но для та­кой му­зыки. На сте­не в зо­лочё­ной рам­ке ви­села боль­шая фо­тог­ра­фия Эй­нштей­на. Он си­дел у бе­рега за­лива на ог­ромном ва­луне в бе­лой ру­баш­ке и шор­тах ря­дом с бла­го­об­разным гос­по­дином в кос­тю­ме и гал­сту­ке, что как-то не вя­залось с ку­рор­тным ви­дом ве­лико­го фи­зика.

За при­лав­ком сто­ял сам хо­зя­ин, се­дого­ловый гос­по­дин по име­ни Рон, с ко­торым мы поз­на­коми­лись, раз­го­вори­лись и он нам дал мно­го по­лез­ных со­ветов по по­ез­дке. Пе­ред тем, как уй­ти, я по­казал на фо­тог­ра­фию и спро­сил его, по ка­кому по­воду в ги­тар­ном ма­гази­не ви­сит фо­тог­ра­фия Эй­нштей­на, хо­тя он, как из­вес­тно, иг­рал на скрип­ке, а не на ги­таре? Рон ус­мехнул­ся и ска­зал, что вот этот гос­по­дин в кос­тю­ме и гал­сту­ке есть его род­ной де­душ­ка Да­вид.  В кон­це трид­ца­тых го­дов де­душ­ка дру­жил с Эй­нштей­ном, ко­торый нес­коль­ко лет под­ряд про­водил здесь свои лет­ние ка­нику­лы. Де­душ­ка дер­жал в го­род­ке хо­зяй­ствен­ный ма­газин и был му­зыкан­том-лю­бите­лем. У не­го да­же был свой струн­ный ан­самбль, ку­да он поз­вал Эй­нштей­на иг­рать на скрип­ке и они мно­го вмес­те му­зици­рова­ли. Ра­зуме­ет­ся, де­душ­ки Да­вида дав­но не бы­ло в жи­вых, но Рон ока­зал­ся весь­ма раз­го­вор­чи­вым и охот­но нам рас­ска­зал про то, как Эй­нштейн про­водил ле­то в их го­род­ке и ка­тал де­душ­ку и его са­мого, тог­да под­рос­тка, на сво­ей ях­те.

Для мо­его рас­ска­за это зна­чит, что мож­но выс­тро­ить та­кую за­нят­ную це­поч­ку: я — Рон — Эй­нштейн. Та­ким об­ра­зом, че­рез это слу­чай­ное до­рож­ное зна­комс­тво от ме­ня до ве­лико­го фи­зика ока­залось все­го две сте­пени от­чужде­ния. А вот это гре­ет сер­дце.

5. Ког­да мне ис­полни­лось шесть лет, моя ма­ма ре­шила, что ре­бён­ка по­ра учить му­зыке и от­ве­ла ме­ня в рай­он­ную му­зыкаль­ную шко­лу. Мне там очень пон­ра­вилось, осо­бен­но уро­ки соль­фед­жио, где на­до бы­ло петь но­ты. Петь я лю­бил гром­ко. Где-то че­рез ме­сяц ди­рек­тор шко­лы выз­вал мою мать и ска­зал, что так боль­ше про­дол­жать­ся не мо­жет, ибо ре­бёнок, то есть я, вви­ду пол­но­го от­сутс­твия му­зыкаль­но­го слу­ха и на­личия гром­ко­го го­лоса на уро­ках соль­фед­жио так прон­зи­тель­но и ярос­тно фаль­ши­вит, что сби­ва­ет с нас­троя и рит­ма все три эта­жа му­зыкаль­ной шко­лы. По­это­му му­зыке его учить не на­до, а не то он пло­хо кон­чит. Из му­зыкаль­ной шко­лы ме­ня заб­ра­ли и боль­ше му­зыке не учи­ли, а по­тому я жил спо­кой­но сле­ду­ющие лет де­вять-де­сять. Но по­том, в один прек­расный день, у ме­ня вдруг по­яви­лось со­вер­шенно неп­ре­одо­лимое же­лание на­учить­ся иг­рать на ро­яле. Я, пят­надца­тилет­ний бал­бес, прос­то схо­дил с ума от не­тер­пенья и ко­лотил по кла­вишам, тщет­но пы­та­ясь по­доб­рать ка­кую-то ме­лодию. Мои ро­дите­ли вздох­ну­ли и ста­ли ис­кать мне учи­тель­ни­цу му­зыки. На­ходи­ли та­ких без тру­да, но пос­ле пер­во­го же уро­ка они все сбе­гали, нес­мотря на хо­рошую оп­ла­ту. Как-то раз моя мать ска­зала, что при­дёт к нам од­на ста­рень­кая учи­тель­ни­ца, сво­его ро­яля у неё не­ту и по­тому она бу­дет при­ходить ко мне на дом.

Ког­да я вер­нулся из шко­лы, а ро­дите­ли бы­ли на ра­боте, в дверь поз­во­нили. Я от­крыл и уви­дел у по­рога ма­лень­кую, очень оп­рятную ста­руш­ку лет вось­ми­деся­ти, в чёр­ном ста­ромод­ном платье. Она вош­ла и пред­ста­вилась:

— Здравс­твуй­те, ме­ня зо­вут Софья Ан­дре­ев­на, как же­ну Ль­ва Ни­кола­еви­ча, по­это­му за­пом­нить лег­ко. Мы дру­жили семь­ями. Моя фа­милия Дол­го­руко­ва.

Я про­вёл её в ком­на­ту, где сто­яло пи­ани­но, и спро­сил, не родс­твен­ни­ца ли она князь­ям Дол­го­руко­вым? Она от­ве­тила:

— Да, я быв­шая княж­на Дол­го­руко­ва. В 1903 го­ду я за­кон­чи­ла Смоль­ный ин­сти­тут, а там нас обу­чали пе­нию и иг­ре на фор­те­пи­анах. Ес­ли по­жела­ете, мо­гу и вас это­му учить.

Я слег­ка ото­ропел от то­го, что ме­ня бу­дет учить княж­на. Ни­ког­да — ни до, ни пос­ле я с князь­ями не знал­ся. Она бы­ла единс­твен­ная, кто от ме­ня не сбе­жала, и с бес­ко­неч­ным тер­пе­ни­ем ста­ла со мной за­нимать­ся. Софья Ан­дре­ев­на учи­ла ме­ня иг­рать лишь то, что пом­ни­ла со вре­мён учё­бы в Смоль­ном — увер­тю­ры и ак­компа­немен­ты к ари­ям из опер. Сна­чала по­казы­вала са­ма и, ак­компа­нируя се­бе, то­нюсень­ким го­лос­ком пе­ла, зап­ро­кинув го­лов­ку, как птич­ка. Я осо­бен­но за­пом­нил в её грас­си­ру­ющем ис­полне­нии арию Мсье Три­ке из «Ев­ге­ния Оне­гина»: «Ка­кой прь­ек­расни этот дь­ень, ког­да в сей де­ревь­ен­ский сень…» Пос­ле уро­ка Софья Ан­дре­ев­на шла на кух­ню пить чай и бе­седо­вать с мо­ей ба­буш­кой. Рас­ска­зыва­ла ей про свою тяж­кую жизнь пос­ле ре­волю­ции, ни­щен­ское су­щес­тво­вание в кро­хот­ной ком­на­тён­ке, да ещё с гор­достью го­вори­ла про сво­его млад­ше­го бра­та Ко­лю, из­вес­тно­го ху­дож­ни­ка–пла­катис­та. Лю­била она вспо­минать про на­ез­ды с сёс­тра­ми в Яс­ную По­ляну в гос­ти к Тол­стым. Лев Ни­кола­евич был ра­душ­ным хо­зя­ином, рас­ска­зывал им уди­витель­ные ис­то­рии и рус­ские на­род­ные сказ­ки, ко­торых знал мно­жес­тво, и вдо­бавок нем­ножко с де­вуш­ка­ми флир­то­вал. Го­воря это, Софья Ан­дре­ев­на хи­хика­ла, по­туп­ля­ла глаз­ки и прик­ры­вала ро­тик пла­точ­ком. На воп­рос мо­ей ба­буш­ки, есть ли у неё де­ти, княж­на крас­не­ла и шеп­та­ла: «Я де­вица…».

Се­год­ня, ког­да я про это вспом­нил, то по­думал — а ведь че­рез Софью Ан­дре­ев­ну я ока­зал­ся все­го в двух сте­пенях от­да­ления от са­мого Ль­ва Тол­сто­го! То есть це­поч­ка очень ко­рот­кая: я – Софья Ан­дре­ев­на – Граф Тол­стой. Как и во мно­гих мо­их вир­ту­аль­ных свя­зях, от­да­ление бы­ло не толь­ко в прос­транс­тве, но и во вре­мени.

Та­кие це­поч­ки ще­кочут во­об­ра­жение и мыс­ленно как бы приб­ли­жа­ют нас к ве­ликим фи­гурам, но, по­ложа ру­ку на сер­дце, это всё же не бо­лее, чем за­бава.

Так что, же­лаю при­ят­ных фан­та­зий.