Секреты Старинных Скрипок

Часть 1

В ев­рей­ском мес­течке не­дале­ко от Ше­петов­ки, что в Во­лын­ской Гу­бер­нии, жи­ла мно­годет­ная семья. Отец был жес­тянщик, имел ма­лень­кую мас­тер­скую и ра­ботал с ут­ра до поз­дне­го ве­чера. Стар­ший сын Мо­ше от­цу по­могал уже с де­сяти­лет­не­го воз­раста, быс­тро вы­учил­ся ре­мес­лу и ра­ботал с удо­воль­стви­ем. Ког­да вы­деля­лось сво­бод­ное вре­мя, он убе­гал на ок­ра­ину мес­течка, где жи­ли два бра­та-клез­ме­ра. Стар­ший иг­рал на клар­не­те, а млад­ший — на скрип­ке. На жизнь братья за­раба­тыва­ли иг­рой на свадь­бах, днях рож­де­ния; ез­ди­ли по со­сед­ним мес­течкам. Мо­ше лю­бил по­дол­гу си­деть под ок­ном их до­мика и слу­шать, как они там за­нима­ют­ся. У от­ца в мас­тер­ской, ког­да мо­лот­ком сту­чал, за­гибая края жес­тя­ных вы­резок, пос­то­ян­но мур­лы­кал се­бе под нос клез­мер­ские ме­лодии, а мо­лот­ком ли­хо вы­бивал по жес­ти ритм. Отец прис­лу­шивал­ся и удив­лённо на не­го пог­ля­дывал. На Ха­нуку, ког­да семья соб­ра­лась за праз­днич­ным сто­лом, отец дос­тал из-за спи­ны кар­тонный фут­ляр и про­тянул его Мо­ше: «По­дарок те­бе, кин­де­ле, на праз­дник». Маль­чик от­щёл­кнул два блес­тя­щих за­пора, под­нял крыш­ку и все уви­дели чу­дес­ную скрип­ку, свер­ка­ющую ла­ковы­ми от­блес­ка­ми ха­нукаль­ных све­чей. Ког­да утих­ли вос­торги, Мо­ше спря­тал скрип­ку в фут­ляр и по­бежал на край се­ла к до­му, где жи­ли братья клез­ме­ры. Уго­ворил млад­ше­го да­вать ему уро­ки, и уже ме­сяца че­рез два мог на­иг­ры­вать прос­тые ме­лодии. Де­лал ус­пе­хи и сов­сем ско­ро стал вмес­те с брать­ями выс­ту­пать. Всё сво­бод­ное вре­мя он за­нимал­ся на сво­ей скрип­ке, но до­ма для это­го мес­та не бы­ло, да и братья-сёс­тры ме­шали. Тог­да стал он ухо­дить в лес за мес­течком. На­шёл там се­бе по­ляну с пень­ка­ми. На од­ном пне, что по­выше, рас­кла­дывал но­ты и за­нимал­ся в том ле­су, ког­да толь­ко вре­мя на­ходил. Че­рез год ему ста­ло яс­но, что иг­рать он стал луч­ше сво­его учи­теля и от уро­ков поль­зы боль­ше не бу­дет.

Од­нажды, ког­да он за­нимал­ся на сво­ей по­лян­ке, из-за де­ревь­ев выс­ко­чили три боль­шие лох­ма­тые со­баки, под­бе­жали к не­му, и как зри­тели, мол­ча усе­лись вок­руг, гля­дя ему в гла­за, слов­но ожи­дая даль­ней­шей му­зыки. Мо­ше ис­пу­ган­но при­жал скрип­ку к гру­ди и ози­рал­ся вок­руг, не по­нимая, что это за мис­ти­ка. Тут на по­ляну вы­шел вы­сокий уса­тый муж­чи­на с охот­ничь­им ружь­ём в ру­ках. На нем бы­ла зе­лёная шля­па с пе­рыш­ком на бо­ку, ко­жаная кур­тка с мно­жес­твом кар­ма­нов, а на но­гах вы­сокие са­поги. Он с улыб­кой взгля­нул на Мо­ше и ска­зал:

— Да у нас тут лес­ной кон­церт! Вот слав­но–то! Ни­как не ожи­дал. Вы пан скри­пач мо­их псов не пу­гай­тесь, они к му­зыке при­выч­ны и слу­шать вас бу­дут со сми­рени­ем. Мо­жет вы для нас что-то сыг­ра­ете? А мы пос­лу­ша­ем. Бу­ду вам очень приз­на­телен.

Мо­ше сна­чала сму­тил­ся, но ус­лы­шав доб­рые сло­ва, ус­по­ко­ил­ся и ос­ме­лев спро­сил:

— А что вам, пан охот­ник, сыг­рать?

— Да иг­рай­те то, что вам са­мому боль­ше нра­вит­ся. Мне всё ин­те­рес­но.

Ре­пер­ту­ар у пар­нишки был мал и од­но­об­ра­зен — клез­мер­ский. Выб­рал он свою лю­бимую тан­це­валь­ную и за­иг­рал. Охот­ник при­сел на пе­нёк, слу­шал вни­матель­но, со­баки то­же си­дели не ше­лох­нувшись. Ког­да Мо­ше за­кон­чил иг­рать и опус­тил скрип­ку, охот­ник веж­ли­во пох­ло­пал в ла­доши, встал с пень­ка и ска­зал:

— Сов­сем не­дур­но. Очень вам бла­года­рен. Та­лант. Та­лант не­сом­ненный. А из клас­си­ки вы что-то зна­ете?

Мо­ше от­ри­цатель­но за­мотал го­ловой. Гость хмык­нул и ска­зал:

— С этим мож­но по­мочь. Мы вот что сде­ла­ем. Зна­ете, где усадь­ба гра­фа Го­лов­чин­ско­го? Ну и от­лично. Это не­дале­ко, в од­ной вер­сте от­сю­да. Ту­да при­ходи­те зав­тра к ве­черу, в семь ча­сов. Как при­дёте, у прив­ратни­ка спро­сите гра­фа, а там бу­дет вид­но. Да! Свою скрип­ку с со­бой не за­будь­те. С этим про­щай­те, лес­ной му­зыкант!

Стран­ный охот­ник встал, пе­реки­нул ружьё че­рез пле­чо, свис­тнул со­бакам и скрыл­ся в ча­ще.

Сле­ду­ющим ве­чером маль­чик по­дошёл к усадь­бе, где в глу­бине са­да сто­ял рос­кошный дом с бе­лыми ко­лон­на­ми. Толь­ко под­нялся по сту­пеням ко вхо­ду, как дверь от­ры­лась, от­ту­да вы­шел ста­рик-прив­ратник в чёр­ном сюр­ту­ке, ог­ля­дел маль­чи­ка и мол­ча по­манил его за со­бой. Прош­ли по ши­рокой мра­мор­ной лес­тни­це на вто­рой этаж, прив­ратник от­во­рил вы­сокие рез­ные две­ри и по­казал Мо­ше, что он дол­жен ту­да зай­ти. Там ни­кого не бы­ло. Ком­на­та бы­ла не­боль­шая, но с вы­соким по­тол­ком и без окон, на по­лу ле­жал цве­тис­тый ко­вёр. На по­тол­ке го­рела элек­три­чес­кая люс­тра. От по­ла до по­тол­ка вдоль стен сто­яли шка­фы из тём­но­го де­рева со стек­лянны­ми двер­ца­ми. А за двер­ца­ми ви­сели на стен­ках и сто­яли на под­став­ках скрип­ки. Мно­го скри­пок, и все раз­ных раз­ме­ров – од­ни, как у не­го, дру­гие по­боль­ше, а не­кото­рые пря­мо в рост че­лове­ка.  В уг­лу бы­ли сло­жены ко­жаные скри­пич­ные фут­ля­ры. Пос­ре­ди ком­на­ты сто­ял пю­питр с но­тами и стул с мяг­ким си­дени­ем. У Мо­ше пря­мо го­лова кру­гом пош­ла от это­го чу­да. Вско­ре дверь от­во­рилась и во­шёл тот са­мый вче­раш­ний охот­ник в ха­лате ма­лино­вого цве­та, в этот раз без ружья и без со­бак.

— Ага, вот и наш лес­ной му­зыкант. Вы мне да­веча пон­ра­вились, вот я и по­думал, что неп­ло­хо бы вас ис­пы­тать на бо­лее слож­ных ве­щах. По­кажи­те-ка ва­шу скрип­ку.

Мо­ше от­крыл фут­ляр и от­дал ему скрип­ку. Граф по­вер­тел её в ру­ках, по­щипал стру­ны, хмык­нул и вер­нул. По­том от­крыл двер­цу шка­фа, вы­нул от­ту­да од­ну из сво­их скри­пок и смы­чок, при­жал скрип­ку под­бо­род­ком к ле­вому пле­чу, подс­тро­ил, пос­мотрел в по­толок, по­мол­чал и за­иг­рал ка­кую-то плав­ную ме­лодию. За­тем по­ложил смы­чок на пю­питр и ска­зал:

— Мо­жете мне пов­то­рить, что я сей­час сыг­рал?

Мо­ше кив­нул и за­иг­рал. Граф слу­шал, по­качи­вая го­ловой в такт, а по­том ска­зал:

— Па­мять иде­аль­ная. Та­лант, та­лант яв­ный. Ин­те­рес­но бы с ва­ми, юно­ша, по­рабо­тать. Мо­жет по­лучить­ся весь­ма за­нят­но. Не взять ли мне вас в уче­ники? Как вы ду­ма­ете? Жи­ву я один, вре­мени у ме­ня вдо­воль, вам поль­за бу­дет, а мне за­нятие. Хо­тите?

Мо­ше от­ри­цатель­но за­мотал го­ловой, мол­ча сло­жил свою скрип­ку и смы­чок в фут­ляр и соб­рался бы­ло пой­ти к две­рям, но граф вдруг хлоп­нул се­бя по ко­лену, зас­ме­ял­ся и ска­зал:

— Ах ты, гос­по­ди, да вы, юно­ша, уж не ду­ма­ете ли, что я с вас день­ги за уче­ние брать бу­ду? Вот по­теха! Как же я вам сра­зу это не объ­яс­нил! Не вол­нуй­тесь, учить бу­ду бес­плат­но. По­ка два ра­за на не­деле, в это же вре­мя при­ходи­те. А там вид­но бу­дет.

С то­го дня стал Мо­ше у гра­фа учить­ся. Де­лал боль­шие ус­пе­хи и граф да­же с ним иног­да вдво­ём иг­рал. Мо­ше на сво­ей скрип­ке, а граф на боль­шой. Ска­зал — эта боль­шая на­зыва­ет­ся ви­олон­чель и го­лос у неё низ­кий, муж­ской. Объ­яс­нил, что скрип­ки раз­ных раз­ме­ров на­зыва­ют­ся по раз­но­му – мень­шие — эти так и есть скрип­ки, по­боль­ше – аль­ты, ещё по­боль­ше – ви­олон­че­ли, ну а са­мые ог­ромные, что в рост че­лове­ка, это кон­тра­басы. Чем боль­ше раз­мер, тем ни­же звук. Ска­зал, что его кол­лекция в шка­фах очень ста­рая, инс­тру­мен­ты все при­везе­ны из од­ной да­лёкой стра­ны, ко­торая на­зыва­ет­ся Ита­лия. Он сам на всех раз­ме­рах иг­рать мо­жет, но боль­ше все­го ему нра­вит­ся иг­рать вот на этой ста­рин­ной ви­олон­че­ли, ей бо­лее двух­сот лет.

Мо­ше до­воль­но ско­ро стал ис­полнять слож­ные ве­щи и да­же го­товил­ся сыг­рать вмес­те с учи­телем кон­церт. Но нас­та­ли тя­желые вре­мена. Зах­лес­тну­ли Ук­ра­ину ли­хие го­ды Гер­ман­ской Вой­ны, а за­тем на­кати­лась и граж­дан­ская с её бес­ша­баш­ной воль­ни­цей и бес­смыс­ленно-жес­то­ким и кро­вавым раз­бо­ем. Семья Мо­ше ре­шила бе­жать из мес­течка на вос­ток, в Чер­ни­гов, где жи­ли родс­твен­ни­ки, ду­мали, что там спо­кой­нее. Пе­ред отъ­ез­дом он по­шёл к гра­фу прос­тить­ся. Уви­дел, что у подъ­ез­да усадь­бы сто­ит ма­лень­кая брич­ка с пле­тёным вер­хом, а граф с дво­рец­ким втис­ки­ва­ют в неё че­мода­ны и боль­шой фут­ляр в ко­тором обыч­но ле­жала та са­мая италь­ян­ская ви­олон­чель. Граф об­нял Мо­ше за пле­чи и грус­тно ска­зал:

— Всё кон­че­но, Ми­хащ, все­му ко­нец. Эти бан­ди­ты уби­ва­ют для по­техи, осо­бен­но лю­дей бла­город­но­го сос­ло­вия, и жгут всё без раз­бо­ра. Пус­ка­ют «крас­но­го пе­туха», как у них из­древ­ле при­нято. По­хоже, что вот-вот до­берут­ся сю­да и на­вер­ня­ка всё сго­рит. Мне тут нель­зя быть, тот­час убь­ют. Я пря­мо сей­час еду, на­де­юсь до­берусь до Вар­ша­вы. С со­бой мо­гу взять толь­ко мо­его Стра­да, – он по­казал на фут­ляр с ви­олон­челью в брич­ке, – пой­дём-ка со мной на­верх, ты то­же с со­бой кое-что за­бери, ина­че — всё рав­но сго­рит.

Они по­бежа­ли на вто­рой этаж в ком­на­ту, где хра­нились му­зыкаль­ные инс­тру­мен­ты. Граф от­крыл шкаф, вы­нул от­ту­да скрип­ку, быс­тро уло­жил её в один из фут­ля­ров, до­бавил ту­да ещё два смыч­ка и от­дал Мо­ше:

— Я с со­бой всё рав­но ни­чего кро­ме мо­его Стра­да взять не мо­гу, но ты за­бери се­бе хоть эту скрип­ку. На па­мять обо мне. Это са­мое цен­ное из то­го, что тут ос­та­лось и луч­шей у те­бя ни­ког­да не бу­дет. То­же Стра­дива­ри­ус. По­том сам пой­мёшь, ка­кая это скрип­ка. Мо­жет хоть так её спа­сём. Ну, про­щай…

-- -- --

При­ез­жая в Мос­кву, я час­то на­веды­вал­ся к сво­ей тёт­ке, дво­юрод­ной сес­тре мо­его от­ца. Жи­ла она в хру­щёв­ской но­вос­трой­ке на ок­ра­ине го­рода с му­жем и доч­кой. Муж её Ми­ша По­тапов­ский ра­ботал скри­пачом в Ор­кес­тре Ки­нема­тог­ра­фии. В на­шей семье го­вори­ли, что иг­ра­ет он на Стра­дива­ри и по­тому, ког­да я по­яв­лялся у них в квар­ти­ре, всег­да про­сил: «Дя­дя Ми­ша, по­кажи скрип­ку». Он взды­хал, не­хотя шёл в дру­гую ком­на­ту, при­носил от­ту­да фут­ляр, дос­та­вал скрип­ку, но в ру­ки мне не да­вал. Под­но­сил её на свет к ок­ну, по­вора­чивал во все сто­роны, поз­во­лял заг­ля­нуть внутрь че­рез про­рези, что­бы я мог уви­деть яр­лы­чок «Antonius Stradivarius Cremonesis fecit Anno 1699». По-ла­тыни это зна­чит «Ан­то­нио Стра­дива­ри из Кре­моны сде­лал в 1699 го­ду». По­том дя­дя Ми­ша неб­режно до­бав­лял: «Ты не верь, это не Страд, кто мо­жет точ­но ска­зать? Та­кие фаль­ши­вые яр­лы­ки час­то на вся­кие фаб­ричные де­ревяш­ки нак­ле­ива­ют, для ду­раков».

Тёт­ка мне рас­ска­зыва­ла, что од­нажды скри­пачи из Боль­шо­го Те­ат­ра пред­ло­жили её му­жу эту скрип­ку ис­пы­тать «на даль­ность». Бы­ло у му­зыкан­тов по­верье, что толь­ко под­линные скрип­ки ста­рых италь­ян­ских мас­те­ров мо­гут нес­ти звук на очень да­лёкое рас­сто­яние. Од­нажды взя­ли они с де­сяток луч­ших инс­тру­мен­тов из Боль­шо­го и Ми­шину скрип­ку и по­еха­ли в мос­ков­ский Из­май­лов­ский Парк де­лать там опыт. Иг­ра­ли в ле­су на раз­ных скрип­ках и про­веря­ли, ка­кую за де­ревь­ями слыш­но на боль­шем рас­сто­янии. Там и об­на­ружи­ли, что звук от Ми­шиной слы­шен ра­за в два даль­ше, чем от лю­бой дру­гой скрип­ки. Но дя­дя Ми­ша всё рав­но от­не­кивал­ся: «Че­пуха это всё. Да ка­кой это Страд! Ес­ли бы он был нас­то­ящий, раз­ве мне его тот граф по­дарил бы?» Но ско­рее все­го го­ворил он так по­тому, что бо­ял­ся, что ес­ли скрип­ку соч­тут под­линным Стра­дива­ри, со­вет­ская власть её неп­ре­мен­но кон­фиску­ет. Так что он дым в гла­за пус­кал и не хо­тел об этом рас­простра­нять­ся.

Ког­да дя­дя Ми­ша вы­шел на пен­сию и за­болел, жи­ли они бед­но и он как-то же­не ска­зал: «Да­вай про­дадим скрип­ку. Я уж всё рав­но иг­рать не мо­гу». Но она ка­тего­ричес­ки го­вори­ла «нет». Объ­яс­ня­ла мне по­том, что эта скрип­ка для не­го – вся его жизнь и ес­ли её про­дать, он ум­рёт. Так они и жи­ли поч­ти в ни­щете, но со Стра­дом. По­том дя­дя Ми­ша умер и тёт­ка с доч­кой ре­шили у­ехать в Из­ра­иль. Вы­вез­ти та­кую скрип­ку из Со­юза им бы ни­как не поз­во­лили, по­это­му они её про­дали за ка­кие-то ерун­до­вые день­ги и у­еха­ли. Ин­те­рес­но, кто сей­час в Мос­кве на ней иг­ра­ет?

Часть 2

До на­ших дней дош­ло до­воль­но мно­го инс­тру­мен­тов Ан­то­нио Стра­дива­ри, са­мого зна­мени­того скри­пич­но­го мас­те­ра. Офи­ци­аль­но из­вес­тно око­ло 600 его скри­пок, а кто зна­ет, сколь­ко вы­жило ещё и та­ких, ка­кие в ре­ес­тры не по­пали, вро­де скрип­ки дя­ди Ми­ши? Сох­ра­нились так­же с дю­жину аль­тов и око­ло 60 ви­олон­че­лей, сде­лан­ных тем же мас­те­ром. Од­на из его скри­пок, из­вес­тная как TheLadyBlunt, не так дав­но бы­ла про­дана на а­ук­ци­оне без ма­лого за $16 мил­ли­онов. Но ес­ли зай­ти в лю­бой му­зыкаль­ный ма­газин, то при­лич­ную уче­ничес­кую скрип­ку мож­но ку­пить за од­ну ты­сячу и да­же де­шев­ле. Не­уж­то она в де­сять ты­сяч раз ху­же то­го Стра­да? Ко­неч­но нет. Да и как это мож­но из­ме­рить? Мне бы­ло ин­те­рес­но по­нять, по­чему скрип­ки и ви­олон­че­ли сде­лан­ные око­ло 300 лет на­зад в про­вин­ци­аль­ном италь­ян­ском го­род­ке Кре­мона це­нят­ся так вы­соко?

День­ги да­леко не всег­да слу­жат ме­рой ка­чес­тва и от­ра­жа­ют ско­рее эмо­ци­ональ­ную сто­имость ве­щей. Це­на на ста­рый му­зыкаль­ный инс­тру­мент за­висит от трёх фак­то­ров: имя мас­те­ра, сос­то­яние (нет ли по­ломок или по­чинок) и ка­чес­тво зву­ка. Стра­дива­ри был са­мым зна­мени­тым мас­те­ром кон­ца 17 и на­чала 18 ве­ков, но бы­ли и дру­гие ве­ликие то­го вре­мени – Бер­гонци, уче­ник Стра­дива­ри, Гвар­не­ри дель Дже­зу (то есть из и­езу­итов), Гва­дани­ни, и ещё це­лый ряд мас­те­ров. Ос­но­вопо­лож­ни­ком кре­мон­ской шко­лы был Ан­дреа Ама­ти, по­том­ки ко­торо­го то­же де­лали чуд­ные скрип­ки. Имя мас­те­ра это пер­вое, что оп­ре­деля­ет це­ну. А звук? Он что, дей­стви­тель­но у тех скри­пок та­кой уж неп­ревзой­дён­ный? Вот об этом и по­гово­рим.

Скрип­ку в ны­неш­нем ви­де изоб­ре­ли в пик италь­ян­ско­го Ре­нес­санса, то есть где-то око­ло 1500 го­да, точ­но ник­то не зна­ет — про­цесс этот был пос­те­пен­ный. Так, на кар­ти­не ве­неци­ан­ско­го ху­дож­ни­ка Бел­ли­ни вто­рой по­лови­ны 15-го ве­ка изоб­ра­жён му­зыкант, иг­ра­ющий на инс­тру­мен­те, от­да­лён­но на­поми­на­ющим скрип­ку, но это ещё не скрип­ка.

А уже на од­ной из кар­тин на­чала 16 ве­ка был изоб­ра­жён ан­гел, иг­ра­ющий на скрип­ке. Это, ве­ро­ят­но, са­мое пер­вое сви­детель­ство то­го, что скрип­ка уже тог­да су­щес­тво­вала, хо­тя фор­ма у неё нес­коль­ко иная, чем у бо­лее поз­дних. А ещё кар­ти­на на­мека­ет на то, что звук у неё был ан­гель­ский. Ес­ли вду­мать­ся, скрип­ка это единс­твен­ный инс­тру­мент, ко­торый на­ходит­ся в пос­то­ян­ном ис­поль­зо­вании сто­лети­ями. Ка­кой ни-будь иной ста­рин­ный инс­тру­мент, ска­жем – мо­лоток, цир­куль, под­зорную тру­бу или нож­ни­цы, мож­но най­ти толь­ко в му­зее, но не на ра­бочем мес­те. А вот скрип­ка, то есть инс­тру­мент для про­из­водс­тва зву­ка, слу­жит сот­ни лет и ху­же не ста­новит­ся. Ма­ло то­го, за сто­летия её конс­трук­ция и ме­тоды из­го­тов­ле­ния поч­ти не из­ме­нились. Вот та­кое ин­же­нер­ное со­вер­шенс­тво!

В ста­рину скрип­ки де­лали ре­мес­ленни­ки на­зыва­емые лю­тиéра­ми, то есть те, кто до то­го из­го­тов­ля­ли лют­ни - ещё бо­лее ста­рые струн­ные инс­тру­мен­ты. В Ита­лии боль­шим ува­жени­ем лю­ти­еры не поль­зо­вались, счи­тались да­же ни­же плот­ни­ков - те всё же по­лез­ные пред­ме­ты стро­гали, а не ка­кие-то там би­рюль­ки. За­бав­но, но и в сов­ре­мен­ной нам Кре­моне, скри­пич­ных мас­те­ров, ко­торых там око­ло 300 че­ловек, и сей­час зо­вут не­ува­житель­но – лю­ти­ера­ми. По прав­де го­воря, не­кото­рых из них и ува­жать не сто­ит, так как вве­дут они се­бя мяг­ко го­воря жу­лико­вато. Зная, что сло­во «Кре­мона», го­род ста­рин­ных скри­пич­ных мас­те­ров, дей­ству­ет ма­гичес­ки, осо­бен­но на по­купа­телей из Азии, они де­ла­ют вот что. Та­кой хит­рый лю­ти­ер по­купа­ет в Ки­тае фаб­ричную де­ревян­ную за­готов­ку для скрип­ки, ска­жем за $100, чуть-чуть её подс­тру­гива­ет, пок­ры­ва­ет яр­ким ла­ком, нак­ле­ива­ет яр­лык «Сде­лано в Кре­моне» и про­да­ёт ка­кому ни будь прос­та­ку за $10 ты­сяч, а то и до­роже. Вот та­кой ли­хой биз­нес.

Ну так всё же, от­че­го за­висит ка­чес­тво зву­ка? С тех­ни­чес­кой точ­ки зре­ния, скрип­ка это де­ревян­ная ко­роб­ка, ко­торая, как пе­щера соз­да­ющая эхо, уси­лива­ет си­лу зву­ковых волн, про­из­во­димых виб­ри­ру­ющи­ми стру­нами. Ког­да во­лос смыч­ка скоб­лит по стру­не, она виб­ри­ру­ет в за­виси­мос­ти от её тол­щи­ны, дли­ны и на­тяже­ния. Во­лос на смыч­ке де­ла­ет­ся из кон­ско­го хвос­та, так как он весь­ма ше­рохо­ватый и стру­ны от кон­такта с ним виб­ри­ру­ют силь­нее. Уси­лен­ный звук из скрип­ки вы­ходит на­ружу че­рез две f-об­разные про­рези, ко­торые так и на­зыва­ют­ся «эфы».

Ес­ли стру­ну на­тянуть, ска­жем, на ме­тал­ли­чес­кий или плас­тмас­со­вый стер­жень и ря­дом ус­та­новить мик­ро­фон, звук мож­но уси­лить элек­три­чес­ким спо­собом. От смыч­ка стру­на бу­дет виб­ри­ровать не толь­ко на од­ной, глав­ной час­то­те, но ещё на мно­жес­тве по­боч­ных час­тот, на­зыва­емых обер­то­нами. Но они сла­бые и их поч­ти не слыш­но, а по­тому звук от стру­ны, нап­ря­мую или че­рез мик­ро­фон, бу­дет бед­ный и не­ин­те­рес­ный. Но вот в де­ревян­ной скрип­ке про­ис­хо­дит не­рав­но­мер­ное уси­ление час­тот, ка­кие-то обер­то­ны уси­лива­ют­ся силь­нее, ка­кие-то сла­бее и че­рез эфы звук вы­ходит уже из­ме­нен­ный, «ок­ра­шен­ный», с мно­жес­твом слы­шимых обер­то­нов. Это при­да­ёт ему кра­соту и си­лу. Ин­те­рес­но, что на слух на­ибо­лее кра­сивым ка­жет­ся та­кой звук скрип­ки, ко­торый бли­же все­го к тем­бру че­лове­чес­ко­го го­лоса. По­это­му вы­раже­ние «скрип­ка по­ёт» это не пус­той звук.

Что­бы скрип­ка пе­ла, как че­ловек, ста­рые мас­те­ра, осо­бен­но Ан­дреа Ама­ти, дол­го эк­спе­римен­ти­рова­ли с фор­мой инс­тру­мен­та и пос­те­пен­но ос­та­нови­лись на той, что мы зна­ем. Фор­ма по­тому та­кая зак­ру­чен­ная, что­бы раз­ным час­то­там бы­ло где ре­зони­ровать луч­шим спо­собом. На се­год­няшний день мно­гие зна­мени­тые инс­тру­мен­ты са­мым точ­ным об­ра­зом из­ме­рены и ис­сле­дова­ны. Спе­ци­алис­ты зна­ют о них все раз­ме­ры, а по­тому су­щес­тву­ет мно­жес­тво ко­пий из­вес­тных скри­пок. Од­на­ко прос­тое ко­пиро­вание форм и раз­ме­ров соз­да­ёт лишь пос­редс­твен­ный по зву­ку инс­тру­мент, весь­ма да­лёкий от ори­гина­ла. Зна­чит де­ло в чём-то ещё. А что ос­та­ёт­ся? Толь­ко две ве­щи – де­рево и лак.

Кор­пус скрип­ки де­ла­ет­ся из са­мых обыч­ных по­род де­рева: зад­няя часть (ниж­няя де­ка) из клё­на, а пе­ред­няя (вер­хняя де­ка) и бо­ковые стен­ки из сос­ны или ёл­ки. Иног­да ис­поль­зу­ют и дру­гое де­рево. Кра­сота зву­ка есть вещь субъ­ек­тивная и на­уч­ной ме­ры для неё не­ту. Кро­ме то­го, очень мно­го за­висит от че­лове­ка, ко­торый на скрип­ке иг­ра­ет. В от­ли­чии от ро­яля, где звук дис­крет­ный (циф­ро­вой) и тембр за­висит толь­ко от то­го, ка­кую кла­вишу на­жать, скрип­ка инс­тру­мент «ана­лого­вый», то есть неп­ре­рыв­но­го пе­рехо­да од­но­го то­на в дру­гой. Иг­рая на ро­яле, пи­анист уп­равля­ет толь­ко си­лой и дли­тель­ностью зву­ка каж­дой кла­виши – ос­таль­ное де­ла­ет ме­ханизм. Ни­како­го ме­ханиз­ма для из­вле­чения зву­ка, как в ро­яле, в скрип­ке нет. А ста­ло быть звук де­ла­ет не са­ма скрип­ка, а ком­би­нация скрип­ки, смыч­ка и рук му­зыкан­та. Вот ин­те­рес­ный ком­мента­рий. Лет эдак 35 на­зад у мо­ей же­ны ук­ра­ли скрип­ку. Это был хо­роший италь­ян­ский инс­тру­мент се­реди­ны 19 ве­ка. Же­на ва­лялась на ди­ване и стра­дала, а её кол­ле­га за­меча­тель­ный скри­пач Аль­берт Мар­ков уте­шал: «Не­чего ре­веть из-за де­ревяш­ки. Му­зыку де­ла­ет не скрип­ка, а му­зыкант». Он ко­неч­но пе­редёр­ги­вал, но в его сло­вах бы­ла боль­шая до­ля прав­ды. По­это­му ког­да срав­ни­ва­ют раз­ные скрип­ки, важ­но что­бы на них иг­рал тот же скри­пач и ту же му­зыку. По­рой та­кие кон­курсы ус­тра­ива­ют и на них пер­вые мес­та по зву­ку час­то за­нима­ют вов­се не ста­рин­ные, а сов­ре­мен­ные инс­тру­мен­ты. Ста­ло быть у ны­неш­них мас­те­ров то­же есть свои сек­ре­ты то­го, как до­бивать­ся кра­сиво­го и силь­но­го зву­ка.

Но всё же, по­чему скрип­ки кон­ца 17 и пер­вой по­лови­ны 18 ве­ка зву­чат нам­но­го луч­ше тех, что шли за ни­ми? По­чему вдруг упа­ло ка­чес­тво зву­ка? Зна­чит ли это, что сек­рет был уте­рян? Да и был ли сек­рет? А мо­жет из­ме­нилось что-то, о чем са­ми лю­ти­еры и не до­гады­вались?

-- -- --

Вер­нёмся к де­реву. Не­кото­рые сов­ре­мен­ные мас­те­ра счи­та­ют, что ког­да скрип­ка «мо­лодая» она не так хо­рошо зву­чит, но вот за сто­летия струк­ту­ра де­ревян­ных во­локон как-то ме­ня­ет­ся, и как ста­рое ви­но, скрип­ка на­чина­ла зву­чать луч­ше. Эти мас­те­ра ску­па­ют ста­рин­ное де­рево (воз­раста лет 200-400), нап­ри­мер, из стро­пил сред­не­веко­вых до­мов, ког­да их чи­нят или пе­рес­тра­ива­ют. За­тем они из это­го де­рева де­ла­ют скрип­ки, по­лагая, что де­рево уже сос­та­рилось и скрип­ки бу­дут зву­чать луч­ше. По­мога­ет это да­леко не всег­да. Ви­дать сек­рет не в воз­расте де­рева.

Дру­гие счи­та­ют, что глав­ное не в том, ста­рое ли де­рево, а в его об­ра­бот­ка хи­мичес­ки­ми сос­та­вами и свой­ств ла­ка, ко­торым скрип­ку пок­ры­ва­ют. В на­ше вре­мя каж­дый скри­пич­ный мас­тер ва­рит свой лак и хра­нит его ре­цепт в стро­жай­шей тай­не, по­лагая, что имен­но лак оп­ре­деля­ет звук, а ста­ло быть ка­чес­тво инс­тру­мен­та.

Есть у скрип­ки ещё од­но стран­ное свой­ство – что­бы она хо­рошо зву­чала на ней на­до пос­то­ян­но иг­рать. Скрип­ка, ко­торая го­дами ле­жит без де­ла и мол­чит, как бы не­ме­ет и по­том зву­чать бу­дет мно­го ху­же. Вот по­чему ста­рин­ные инс­тру­мен­ты из му­зе­ев и кол­лекций одал­жи­ва­ют хо­рошим скри­пачам, что­бы они на них пос­то­ян­но иг­ра­ли и тем под­держи­вали в них жизнь. В чём тут при­чина – не зна­ет ник­то, но мож­но пред­по­ложить, что ес­ли де­рево дол­го не виб­ри­ру­ет, в его струк­ту­ре про­ис­хо­дят ка­кие-то не­об­ра­тимые из­ме­нения, ко­торые ухуд­ша­ют акус­ти­чес­кие свой­ства. А по­тому мо­жет чем ча­ще на скрип­ке иг­рать, тем луч­ше она ста­нет зву­чать.

Од­нажды про­фес­сор би­охи­мии из А&М-уни­вер­си­тета в Те­хасе Джо­зеф Надь­ва­ри (J. Nagyvary) при­думал се­бе не­обыч­ное хоб­би - ре­шил де­лать скрип­ки. Пос­коль­ку он был не лю­ти­ер, а учё­ный, то про­вёл мно­жес­тво эк­спе­римен­тов, пы­та­ясь най­ти луч­шее де­рево, но ус­пе­ха не до­бил­ся. Изу­чая ис­то­рию се­вер­ной Ита­лии, он вы­яс­нил, что в сред­ние ве­ка в Ве­неции ру­бить де­ревья раз­ре­шалось толь­ко ли­цен­зи­рован­ным дро­восе­кам. Они сва­лива­ли брёв­на в ре­ки и сплав­ля­ли их в ве­неци­ан­скую ла­гуну для про­дажи ко­рабель­ным мас­те­рам. Те от­би­рали се­бе луч­шие брёв­на, а что ос­та­валось, про­дава­ли ме­бель­щи­кам и уж толь­ко по­том – лю­ти­ерам в Кре­мону. По­ка до­ходи­ла оче­редь, де­рево вы­мачи­валось в ве­неци­ан­ской во­де не­деля­ми, а то и ме­сяца­ми. Те­хас­ский би­охи­мик про­верил хи­мичес­кий сос­тав де­рева из ста­рых скри­пок и об­на­ружил не­обыч­но вы­сокое со­дер­жа­ние ми­нера­лов, та­ких как со­лей ме­ди, алю­миния, нат­рия, ка­лия, и осо­бен­но каль­ция и маг­не­зия. Он по­нял, что де­рево мок­ло и про­питы­валось в гряз­ных во­дах ла­гуны, ку­да в те го­ды сли­валась го­род­ская ка­нали­зация, и ре­шил сы­мити­ровать это у се­бя в ла­бора­тории. По­весил в уни­вер­си­тете объ­яв­ле­ние с прось­бой сда­вать мо­чу на скри­пич­ные ис­сле­дова­ния. По­том до­бав­лял мо­чу в во­ду и в та­ком рас­со­ле брус­ки вы­мачи­вал, а за­тем су­шил. Ми­нера­лы, про­питав де­рево, во вре­мя суш­ки крис­талли­зова­лись и уве­личи­вали его плот­ность, что важ­но для луч­шей виб­ра­ции. Чем плот­нее дре­веси­на, тем силь­нее скри­пич­ная ко­роб­ка уси­лива­ет звук. Впро­чем, боль­шо­го от­кры­тия он тут не сде­лал – и до не­го мно­гие лю­ти­еры для за­щиты от пле­сени и на­секо­мых де­рево вы­мачи­вали - иног­да в про­точ­ной во­де, но ча­ще в раз­ных рас­тво­рах, нап­ри­мер в мо­чеви­не или бу­ре. Про­цесс на­зывал­ся «пон­динг». По­мога­ло – жуч­ки дох­ли, а звук ста­новил­ся луч­ше.

Надь­ва­ри так же вы­яс­нил, что  в ста­рину лю­ти­еры са­ми лак для скри­пок не де­лали, а по­купа­ли его у тех же ал­хи­миков, что и ме­бель­щи­ки. В ста­рых кни­гах он на­шёл ре­цеп­ты ме­бель­ных ла­ков. Ока­залось, что в них до­бав­ля­ли для блес­ка стек­лянную пуд­ру, ян­тарь, бычью желчь, экс­трак­ты из со­ков фрук­то­вых де­ревь­ев и мно­жес­тво дру­гих ин­гре­ди­ен­тов, но вот ма­сел там не бы­ло. Лак без мас­ла не впи­тыва­ет­ся в де­рево, а ос­та­ёт­ся на са­мой его по­вер­хнос­ти, как ко­жа, поз­во­ляя де­реву сво­бод­но виб­ри­ровать. Надь­ва­ри сде­лал из сво­его вы­мочен­но­го де­рева и ла­ка нес­коль­ко скри­пок и ви­олон­че­лей. По мне­нию круп­ных му­зыкан­тов его инс­тру­мен­ты про­из­во­дят прек­расный звук. В ла­бора­тор­ных срав­не­ни­ях обер­то­ны его скри­пок бы­ли близ­ки к  обер­то­нам Стра­дива­ри. Но срав­не­ние не есть до­каза­тель­ство, а по­тому нет пол­ной уве­рен­ности, что имен­но в этом сек­рет ста­рых кре­мон­ских мас­те­ров.

Не­дав­но по­яви­лась дру­гая те­ория. Её ав­то­ры спе­ци­алист по го­довым коль­цам дре­веси­ны Г. Грис­си­но-Май­ер из уни­вер­си­тета Тен­не­си и кли­мато­лог Л. Баркл из Ко­лум­бий­ско­го уни­вер­си­тета. Они ус­та­нови­ли, что в хо­лод­ном кли­мате де­рево рас­тёт мед­леннее, го­довые коль­ца в них фор­ми­ру­ют­ся тес­нее друг к дру­гу и от­то­го дре­веси­на по­луча­ет­ся бо­лее плот­ная. Ма­ло то­го, бы­ло ус­та­нов­ле­но, что у луч­ших ста­рых скри­пок плот­ность дре­веси­ны поч­ти не ме­нялась вдоль всей вер­хней де­ки. Ины­ми сло­вами, не са­ма плот­ность, а имен­но её рав­но­мер­ность да­ёт на­ибо­лее кра­сивый звук. А рав­но­мер­ность плот­ности вы­ше там, где го­довые коль­ца бли­же друг к дру­гу.

Вот что про­изош­ло в Ев­ро­пе в те дав­ние вре­мена. При­мер­но с 1400 до се­реди­ны 1800-х го­дов там бы­ло силь­ное по­холо­дание, из­вес­тное, как Ма­лый Лед­ни­ковый Пе­ри­од. При­чин то­му нес­коль­ко – сни­жение сол­нечной ак­тивнос­ти, из­ме­нение те­чения Голь­фстри­ма, гран­ди­оз­ное из­верже­ние в 1600 го­ду вул­ка­на Huaynaputina в Юж­ной Аме­рике, и ряд дру­гих фак­то­ров. В Ев­ро­пе сто­яли мо­розы, воз­ни­кали эпи­демии, уро­жаи упа­ли, вспы­хива­ли го­лод­ные бун­ты. В 1677 го­ду да­же за­мёр­зла Тем­за в Лон­до­не. На­ибо­лее хо­лод­но бы­ло с 1645 по 1715. Стра­дива­ри де­лал свои луч­шие скрип­ки с 1700 по 1720 из де­рева, ко­торое рос­ло при­мер­но за 15­­-20 лет до то­го, то есть в са­мые хо­лод­ные го­ды. Мо­жет от­то­го, и скрип­ки у не­го по­луча­лись са­мые ин­те­рес­ные? По­том пос­те­пен­но ста­ло теп­лее и дре­веси­на на­чала рас­ти бо­лее ши­роки­ми коль­ца­ми, да­ющи­ми не­рав­но­мер­ную плот­ность, а по­тому ка­чес­тво зву­ка у бо­лее поз­дних мас­те­ров до уров­ня Стра­дива­ри и его кол­лег не до­тяги­вало. Кон­чился Ма­лый Лед­ни­ковый Пе­ри­од, а с ним и за­кон­чился зо­лотой век кре­мон­ских мас­те­ров. Сов­па­дение? Вряд ли…

-- -- --

Ес­ли вам при­дёт­ся пу­тешес­тво­вать по го­родам Лом­бардии в се­вер­ной Ита­лии, ос­та­нови­тесь на нес­коль­ко ча­сов в Кре­моне. Пой­ди­те на Piazza Roma, там ког­да-то сто­ял дом Стра­дива­ри, где он жил со сво­ей вто­рой же­ной. По­том Мус­со­лини дом снёс и на его мес­те пос­тро­ил жут­кое зда­ние в сво­ём им­пер­ском сти­ле. В нём сей­час тор­го­вый пас­саж. Прой­ди­те на Piazza Stradivari, где сто­ит па­мят­ник ве­лико­му лю­ти­еру. Так ли Ан­то­нио выг­ля­дел на са­мом де­ле – мож­но толь­ко га­дать, пор­тре­тов с не­го не пи­сали. Наш при­ятель, скри­пич­ный мас­тер из Кре­моны, поз­на­комил нас с его пра-(10 раз)-внуч­кой На­таль­ей, ко­торая жи­вёт в том же го­роде, но к скрип­кам ни­како­го от­но­шения не име­ет. Ме­ня по­рази­ло сходс­тво её ли­ца с па­мят­ни­ком, но по­том я по­думал, что ско­рее все­го скуль­птор с неё и ле­пил зна­мени­того пред­ка, хо­тя нам это­го она не го­вори­ла.

Мне ка­жет­ся, ста­рые кре­мон­ские лю­ти­еры ни­каких сек­ре­тов не име­ли, а по во­ле слу­чай­ных, но счас­тли­вых сов­па­дений (хо­лод­ный кли­мат, вы­мочен­ное в ла­гуне де­рево, удач­ный ме­бель­ный лак и мо­жет что-то ещё), де­лали за­меча­тель­ные инс­тру­мен­ты и тем вош­ли в ис­то­рию и ле­ген­ды.

 — — — —

©JacobFraden, SanDiego, 2016

Рас­ска­зы Яко­ва Фрей­ди­на мож­но про­читать на его веб–сай­те: www.fraden.com/рас­ска­зы, а кни­ги мож­но при­об­рести че­рез: http://www.fraden.com/books