Знание - сила

Нет, до­рогие мои, мне сов­сем не хо­телось ид­ти слу­жить в со­вет­скую ар­мию. Ска­жете: не­пат­ри­отич­но. Не сог­ла­сен! Это ведь с ка­кой сто­роны пос­мотреть. Ско­рее на­обо­рот - очень да­же пат­ри­отич­но и ра­зум­но не гро­бить свои луч­шие го­ды без ка­кой-ли­бо поль­зы стра­не и се­бе. Вот ес­ли бы до­велось мне ро­дить­ся лет на 20-25 ра­нее, ве­ро­ят­но, по­шёл бы на фронт доб­ро­воль­цем, как де­лали тог­да мно­гие, не взи­рая да­же на важ­ность де­ла, ка­ким бы ни за­нимал­ся. Как там ска­зано у Ек­кле­си­ас­та? "Вре­мя ки­дать кам­ни, и вре­мя со­бирать кам­ни; вре­мя вой­не, и вре­мя ми­ру…" То есть, вся­кому де­лу - своё вре­мя.

Вспо­минаю ис­то­рию жиз­ни от­важно­го че­лове­ка и прек­расно­го учё­ного-ге­нети­ка И­оси­фа Аб­ра­мови­ча Ра­попор­та, ко­торый в 29 лет вмес­то за­щиты док­тор­ской дис­серта­ции ре­шил за­щищать стра­ну. В са­мые пер­вые дни вой­ны он доб­ро­воль­цем по­шёл на фронт и ге­рой­ски про­во­евал до по­беды, нес­мотря на тя­жёлые ра­нения. У не­го что, не бы­ло дел по­важ­нее, чем во­евать? С его точ­ки зре­ния - дей­стви­тель­но не бы­ло. На тот мо­мент, это был воп­рос жиз­ни и смер­ти его стра­ны и его на­рода. По­это­му он при­нял ре­шение, со­раз­мерное сво­ей со­вес­ти и чес­ти - во­евать. Но это бы­ло тог­да. А в на­ше вре­мя? Ска­жите мне, что и ко­го за­щища­ла со­вет­ская, а се­год­ня за­щища­ет рос­сий­ская ар­мия? Свою стра­ну? Свой на­род? Ес­ли да, то от ко­го за­щища­ет?

Пол­ве­ка на­зад я при­думы­вал и стро­ил но­вые ме­дицин­ские при­боры. Кро­ме то­го, вов­сю тру­дил­ся над сво­ей дис­серта­ци­ей. Тог­да, как и се­год­ня, ник­то на СССР на­падать не со­бирал­ся, да­же зак­ля­тый друг Ки­тай, по­тому я спра­вед­ли­во рас­смат­ри­вал во­ен­ную служ­бу как по­терю вре­мени и упу­щен­ную воз­можность быть бо­лее по­лез­ным в дру­гом мес­те и де­лать что-то дей­стви­тель­но нуж­ное. Этим мес­том и де­лом мне ви­делась моя на­уч­ная и ин­же­нер­ная ра­бота. Я, как и мно­гие вы­пус­кни­ки тех­ни­чес­ких ву­зов, имел во­ин­ское зва­ние лей­те­нан­та за­паса, но, на мой взгляд, это бы­ло не бо­лее чем фор­маль­ность.

Не­уди­витель­но, что, по­лучив из во­ен­ко­мата по­вес­тку явить­ся на мед­ко­мис­сию для при­зыва на во­ен­ную служ­бу, я не­мало огор­чился. В тот год ста­ли при­зывать на дей­стви­тель­ную служ­бу офи­церов за­паса. Мно­гих из них от­прав­ля­ли во Вь­ет­нам, где они, при­щурив­шись, за­щища­ли от аме­рикан­цев и их со­юз­ни­ков ре­жим дя­дюш­ки Хо, то есть Хо-Ши-Ми­на. Это бы­ла не моя вой­на, дя­дюш­ка Хо был не мой дя­дюш­ка, и его на­ив­ная тя­га к ком­му­низ­му мне бы­ла не­ин­те­рес­на. Да и при­щури­вать­ся не хо­телось. Ни­какие ло­гичес­кие, на мой взгляд, до­воды, что­бы НЕ слу­жить в дей­ству­ющей ар­мии со­вет­ской властью в рас­чёт, ра­зуме­ет­ся, не при­нима­лись. Бро­сать свою ра­боту, ко­торой ув­ле­кал­ся, я не же­лал, а по­тому стал ли­хора­доч­но ис­кать спо­собы ка­ким-то об­ра­зом не прой­ти эту злос­час­тную мед­ко­мис­сию и тем от­ма­зать­ся от при­зыва в ар­мию и борь­бы за свет­лое бу­дущее вь­ет­нам­ско­го на­рода.

Я ра­ботал в ла­бора­тории элек­тро­ники при ме­дицин­ском НИИ, а по­тому сре­ди мо­их кол­лег бы­ло мно­го вра­чей. Вот к ним я и об­ра­тил­ся за со­ветом: под­ска­жите, го­луб­чи­ки, что же мне де­лать, что­бы мед­ко­мис­сия при во­ен­ко­мате ме­ня заб­ра­кова­ла? Кол­ле­ги к этой прось­бе от­неслись с по­нима­ни­ем, тем бо­лее что не­кото­рые из них ра­бота­ли вмес­те со мной над тем же про­ек­том, и мой уход соз­дал бы для них серь­ёз­ные про­фес­си­ональ­ные проб­ле­мы. Од­на учё­ная да­ма по­сове­това­ла, что­бы пе­ред мед­ко­мис­си­ей я на­курил­ся та­баком и на­питал­ся ды­мом до та­кой сте­пени, да­бы на рен­тге­не по­яви­лось за­тем­не­ние в лёг­ких. Дру­гой кол­ле­га пред­ло­жил на­капать мне в гла­за ка­кую-то хи­мию, что­бы у ме­ня силь­но ис­порти­лось зре­ние. Бы­ли и про­чие столь же ма­лоп­ри­ят­ные идеи, ко­торые я схо­ду заб­ра­ковал - де­лать се­бе "мас­тырки", ес­ли бо­тать по уго­лов­ной фе­не, я не же­лал, а день мед­ко­мис­сии не­умо­лимо приб­ли­жал­ся.

Сре­ди сос­лу­жив­цев был у ме­ня при­ятель Алё­ша Во­робь­ёв - спор­тивный врач. Он был стар­ше ме­ня, ро­дом из Шан­хая. При­ехал Алё­ша в СССР в 1949 го­ду, ког­да тов. Мао-Цзе-Дун по уго­вору с тов. Ста­линым выс­лал из Ки­тая всех, кто имел рос­сий­ские кор­ни. Алё­ша был ду­ма­ющий врач и хо­рошо знал, как ра­бота­ет здо­ровый ор­га­низм при фи­зичес­ких наг­рузках. Бла­года­ря зна­нию ан­глий­ско­го и, нес­мотря на бур­жу­аз­ное про­ис­хожде­ние, его да­же наз­на­чили вра­чом со­вет­ской сбор­ной на Олим­пий­ских иг­рах в Мель­бур­не 1956 го­да. Ле­чащий врач име­ет де­ло с па­ци­ен­та­ми, то есть с боль­ны­ми людь­ми, а спор­тивный врач на­обо­рот - со здо­ровы­ми. Вот он и по­дал мне идею, ко­торая обыч­но­му эс­ку­лапу прос­то не мог­ла прий­ти в го­лову - я ведь был со­вер­шенно здо­ровым "па­ци­ен­том". Алё­ша мне го­ворит:

- Ты им на ко­мис­сии по­кажи силь­ную ги­пер­то­нию - по­вышен­ное дав­ле­ние кро­ви.

Пос­ле че­го по­пуляр­ным язы­ком он мне объ­яс­ня­ет сле­ду­ющее:

- Сер­дце сок­ра­ща­ет­ся и ка­ча­ет кровь по всем ар­те­ри­ям и ка­пил­ля­рам, при­чём ка­ча­ет не рав­но­мер­но, а тол­чка­ми. При тол­чке дав­ле­ние кро­ви бо­лее вы­сокое, а меж­ду тол­чка­ми оно сни­жа­ет­ся. По­тому дав­ле­ние в ар­те­ри­ях обоз­на­ча­ет­ся дву­мя циф­ра­ми: вер­хнее дав­ле­ние и ниж­нее дав­ле­ние. У здо­рово­го че­лове­ка в по­кое оно где-то око­ло 120/70 мил­ли­мет­ров ртут­но­го стол­ба. Это вер­но толь­ко ког­да сер­дце ка­ча­ет кровь по все­му те­лу. Од­на­ко ес­ли пе­режать ка­кую-то боль­шую ар­те­рию, то кровь че­рез неё не по­течёт и дав­ле­ние в ос­таль­ных ар­те­ри­ях под­ни­мет­ся. Те­бе на­до пе­режать ар­те­рию и тем соз­дать ил­лю­зию ги­пер­то­нии.

-Ты что, Алё­ша, - го­ворю, - сме­ёшь­ся на­до мной? Как же я с пе­режа­той ар­те­ри­ей пой­ду на мед­ко­мис­сию?

 - Да кто те­бе это со­вету­ет? Всё го­раз­до про­ще. Ты ар­те­рию дол­жен пе­режать сам в мо­мент, ког­да они те­бе бу­дут из­ме­рять дав­ле­ние. Вот пос­лу­шай. В на­шем те­ле са­мые мощ­ные мыш­цы рас­по­ложе­ны в бёд­рах, а око­ло них про­ходят боль­шие бед­ренные ар­те­рии. Ес­ли силь­но нап­рячь бед­ренные мыш­цы, ар­те­рия сож­мется, и кро­воток в ней ос­та­новит­ся. Пе­режать по­лучит­ся лишь на нес­коль­ко се­кунд, но те­бе боль­ше и не на­до. Ты сде­лай так. Врач те­бе на ру­ку на­денет ман­жетку для из­ме­рения дав­ле­ния, на­кача­ет её воз­ду­хом, а по­том бу­дет воз­дух мед­ленно вы­пус­кать и наб­лю­дать за стол­би­ком рту­ти в при­боре. Как толь­ко стол­бик под­ни­мет­ся на са­мый верх, ты не­замет­но дол­жен силь­но нап­рячь мыш­цы пра­вой но­ги. Ар­те­рия под мыш­ца­ми сож­мётся и дав­ле­ние во всем те­ле, в том чис­ле и в ру­ке, рез­ко под­ско­чит, что и бу­дет вид­но на при­боре. Ес­ли те­бе ста­нут пов­торно из­ме­рять дав­ле­ние, ты нап­ря­гай ле­вую но­гу, что­бы дать пра­вой от­дохнуть. Так это мож­но де­лать сколь­ко угод­но раз, че­редуя но­ги, но глав­ное, будь ос­то­рожен, что­бы ник­то не за­метил, как ты нап­ря­га­ешь мыш­цы.

Алё­ша при­нёс сфиг­мо­мано­метр - ртут­ный ап­па­рат для из­ме­рения ар­те­ри­аль­но­го дав­ле­ния, и мы с ним ми­нут де­сять пот­ре­ниро­вались. Каж­дый раз, ког­да я нап­ря­гал бед­ро, при­бор по­казы­вал вы­сокое дав­ле­ние, и я по­нял - мож­но сме­ло ид­ти на мед­ко­мис­сию.

Ме­дицин­ский ос­мотр офи­церов за­паса про­ходил в во­ен­ко­мате. Я и ещё де­сят­ка два мо­их сверс­тни­ков с кис­лы­ми фи­зи­оно­ми­ями и в од­ном ниж­нем белье си­дели в ко­ридо­ре, дер­жа в ру­ках по­вес­тки на ос­мотр. Мы тос­кли­во пе­рего­вари­вались и жда­ли сво­ей оче­реди. В ка­бинет вы­зыва­ли по од­но­му. На­конец по­дошёл мой че­рёд. В цен­тре ком­на­ты у сто­ла в бе­лом ха­лате и с вог­ну­тым зер­ка­лом на пыш­ной при­чёс­ке си­дела жен­щи­на-врач и что-то за­писы­вала в боль­шой ре­естр. На сто­ле сто­яли сфиг­мо­мано­метр с си­ней ман­жеткой и ста­кан с де­ревян­ны­ми шпа­теля­ми - это что­бы при­жимать язык во вре­мя ос­мотра рта. Не гля­дя на ме­ня, она кив­ну­ла: "Са­дитесь, да­вай­те по­вес­тку". Я сел у сто­ла, она ус­та­ло на ме­ня пос­мотре­ла, за­тем взя­ла из ста­кана шпа­тель, опус­ти­ла зер­ка­ло се­бе на глаз, ве­лела от­крыть рот и че­рез от­вер­стие в зер­ка­ле рас­смот­ре­ла мои глан­ды. Ста­ла за­давать раз­ные воп­ро­сы: за­нима­юсь ли спор­том, хо­рошо ли сплю, и то­му по­доб­ное. По­том спро­сила "Жа­лобы на здо­ровье есть?" Я от­ве­тил, что нет, вро­де всё в по­ряд­ке. Толь­ко го­лова иног­да бо­лит и ус­таю быс­тро. Она ух­мыль­ну­лась (так ей го­ворил, на­вер­ное, не я один), но за­писа­ла мои сло­ва, а по­том го­ворит: "Да­вай­те ле­вую ру­ку". Сня­ла с шеи сте­тос­коп, за­тем, от­ки­нув ло­коны, вста­вила его труб­ки се­бе в уши, на­дела на мою ру­ку ман­жетку и ста­ла ре­зино­вой гру­шей на­качи­вать в неё воз­дух. Ле­вой ру­кой она при­жима­ла мем­бра­ну сте­тос­ко­па к внут­ренне­му сги­бу мо­его лок­тя и слу­шала пульс, а я вни­матель­но сле­дил за стол­би­ком рту­ти.

Ког­да ртуть дос­тигла от­метки 200, она на­качи­вать ман­жетку пе­рес­та­ла, а я под сто­лом силь­но нап­ряг мыш­цы пра­вой но­ги. Ртут­ный стол­бик зад­ры­гал­ся, док­торша удив­лённо на ме­ня пос­мотре­ла и под­ка­чала в ман­жетку ещё боль­ше воз­ду­ха. Я си­дел с от­ре­шён­ной фи­зи­оно­ми­ей и смот­рел в по­толок, про­дол­жая нап­ря­гать мыш­цу. Дав­ле­ние воз­ду­ха в ман­жетке плав­но сни­жалось. На­конец, док­торша пол­ностью из неё вы­пус­ти­ла воз­дух и го­ворит. "Хм, что-то не так. На­день­те-ка ман­жетку на дру­гую ру­ку". Я на­дел. Она сно­ва ста­ла из­ме­рять, а я под сто­лом нап­ряг ле­вое бед­ро. Всё пов­то­рилось. За­кон­чив из­ме­рение, она нах­му­рилась, за­писа­ла циф­ры и го­ворит:

- Как вы се­бя чувс­тву­ете? Го­лова не кру­жит­ся? У вас очень вы­сокое дав­ле­ние: 240 на 180 - это опас­но. По­сиди­те тут, пос­та­рай­тесь рас­сла­бить­ся, я сей­час вер­нусь.

Она вер­ну­лась че­рез нес­коль­ко ми­нут с мед­сес­трой и де­жур­ным офи­цером из во­ен­ко­мата. При­няли ме­ня под руч­ки, вы­вели в ко­ридор и бе­реж­но уса­дили на стул у окош­ка. Ска­зали, что в та­ком сос­то­янии они ме­ня от­пустить до­мой не мо­гут. Че­рез час при­еха­ла "ско­рая"; да­ли мне вы­пить ка­кие-то таб­летки и от­везли в рай­он­ную боль­ни­цу на об­сле­дова­ние. Там за ме­ня взя­лись во всю: с ут­ра до ве­чера де­лали все­воз­можные ана­лизы и тес­ты, пос­то­ян­но из­ме­ряли дав­ле­ние кро­ви, ра­зуме­ет­ся, с тем же ре­зуль­та­том. Бед­ренные мыш­цы свою за­дачу вы­пол­ня­ли ис­прав­но и по­тому сфиг­мо­мано­мет­ры ре­гуляр­но заш­ка­лива­ли. Тес­ты и ана­лизы по­каза­ли, что со мной всё в пол­ном по­ряд­ке, па­ци­ент здо­ров, как бык, а удив­лённые вра­чи раз­во­дили ру­ками и ни­как не мог­ли по­нять: от че­го у ме­ня та­кое жут­кое дав­ле­ние? При­чину так и не наш­ли.

 Я в боль­ни­це про­вёл не­делю - по­лучил­ся для ме­ня не­ожи­дан­ный от­пуск. Хо­тя па­лата, где мне вы­дели­ли кой­ку, бы­ла на 12 че­ловек, и по но­чам я не вы­сыпал­ся (как мок­рая соль из со­лон­ки), всё же вре­мя да­ром не те­рял. Что­бы ско­ротать вре­мя, дня­ми ре­мон­ти­ровал для боль­ни­цы элек­тро­кар­ди­ог­ра­фы и про­чее обо­рудо­вание, чем рас­по­ложил к се­бе весь ме­дицин­ский пер­со­нал, а ве­чера­ми флир­то­вал с сим­па­тич­ны­ми мед­сёс­тра­ми. В кон­це кон­цов, так ни­чего не вы­яс­нив, ме­ня вы­писа­ли с за­меча­тель­ным ди­аг­но­зом: "ос­трая ги­пер­то­ничес­кая бо­лезнь не­оп­ре­делён­но­го про­ис­хожде­ния. К во­ин­ской служ­бе не го­ден".

Вер­нувшись на ра­боту, я при­нёс Алё­ше бу­тыл­ку конь­яку, че­рез год за­щитил дис­серта­цию, а дя­дюш­ке Хо приш­лось вы­гонять аме­рикан­цев из Вь­ет­на­ма без мо­ей по­мощи.