В нашем доме пропала старушка

Дом у нас обык­но­вен­ный. Прос­тая аме­рикан­ская вы­сот­ка. Ну, мо­жет, чуть луч­ше прос­той, по­тому что у нас ни­ког­да не про­пада­ли ста­руш­ки. У нас, во­об­ще, ник­то и нич­то не про­пада­ет. Да­же слу­чай­но вы­пав­шие из кар­ма­на де­неж­ные ку­пюры ра­но или поз­дно воз­вра­ща­ют­ся к сво­ему хо­зя­ину. Здесь при­лич­ная пуб­ли­ка. Все зна­комы друг с дру­гом. Здо­рова­ют­ся, улы­ба­ют­ся, ин­те­ресу­ют­ся, как де­ла. По­ка лифт бес­шумно сколь­зит вверх-вниз по вер­ти­каль­ной шах­те, они ус­пе­ва­ют рас­ска­зать о сво­ем ка­тании на лы­жах в Швей­цар­ских Аль­пах или о ны­рянии с ак­ва­лан­га­ми в об­щес­тве но­возе­ланд­ских че­репах. Слу­шате­ли вклю­ча­ют­ся сра­зу и с эн­ту­зи­аз­мом, буд­то где-то в че­реп­ной ко­роб­ке у них за­гора­ет­ся кно­поч­ка с над­писью "ин­те­рес­но". Им ин­те­рес­но всё. За ко­рот­кую по­ез­дку в лиф­те они ус­пе­ва­ют не толь­ко жад­но впи­тать в се­бя под­робнос­ти рас­ска­за, но и по­ложить в кар­ман ви­зит­ку с но­мером те­лефо­на "луч­ше­го" аген­та бю­ро пу­тешес­твий, по­тому что "вам ту­да обя­затель­но на­до съ­ез­дить". В тот же день они поз­во­нят "луч­ше­му" аген­ту и зап­ла­ниру­ют по­ез­дку на бу­дущий год.

Жи­тели на­шего до­ма, вы­ходя из лиф­та, про­ща­ют­ся. Пос­ле них ос­та­ёт­ся при­ят­ный шлейф лёг­ко­го пар­фю­ма. Та­кой же, ед­ва уло­вимый, тон­кий аро­мат вле­та­ет вслед за ни­ми в лифт, ког­да они, раз­го­рячён­ные, едут на­верх из под­валь­но­го эта­жа. Там у нас спор­тзал и бас­сейн. На­ши жиль­цы, вне за­виси­мос­ти от по­ла, му­жес­твен­но вы­шаги­ва­ют ки­ломет­ры на бе­говых до­рож­ках, ка­ча­ют пресс, ко­лотят бок­сёр­скую гру­шу, при­седа­ют с ги­рями в ру­ках и пла­ва­ют со ско­ростью ус­тавше­го тю­леня. Сред­ний воз­раст жиль­цов на­шего до­ма зна­читель­но сни­зил­ся за пос­ледний год и дос­тиг сво­его са­мого низ­ко­го по­каза­теля за ми­нув­шую де­каду - юби­лей­ной циф­ры во­семь­де­сят. Наш со­сед по эта­жу, улыб­чи­вый, бод­рый Лен­ни, де­ла­ет всё воз­можное, что­бы эта план­ка не опус­ти­лась ещё ни­же. Ему - де­вянос­та шесть. На вид -не боль­ше се­миде­сяти. Лен­ни ежед­невно за­нима­ет­ся в спор­тза­ле и пла­ва­ет. Ког­да мы с му­жем, то­же не са­мые юные соз­да­ния, въ­ез­жа­ли сю­да, Лен­ни ра­дос­тно вос­клик­нул: "На­конец-то, у нас по­яви­лась мо­лодёжь".

Нам, "мо­лодё­жи", здесь всё нра­вит­ся. Нас впол­не ус­тра­ива­ет, что в до­ме не гре­мит му­зыка и не сот­ря­са­ют­ся сте­ны от тя­жело­го ро­ка, здесь ник­то, (пред­став­ля­ете?) ник­то не плю­ет с бал­ко­на и не швы­ря­ет на го­ловы пе­шехо­дам быч­ки. Тем не ме­нее, нес­мотря на всё ещё вы­сокую про­дол­жи­тель­ность жиз­ни, сре­ди оби­тате­лей на­шего до­ма по­пада­ют­ся эк­зем­пля­ры с боль­шим ста­жем ку­рения та­бач­но­го змия. Они до­сижи­ва­ют свои дни в ком­форта­бель­ных элек­тро-крес­лах на ко­лёсах с удоб­но рас­по­ложен­ным под но­гами от­се­ком для кис­ло­род­ных бал­ло­нов. Из кар­ма­нов их ха­латов, как бы из­ви­ня­ясь, выг­ля­дыва­ет скон­фу­жен­ная мя­тая пач­ка си­гарет.

Дом у нас - не не­бос­крёб, до это­го зва­ния он не до­тянул ка­ких-то двад­ца­ти мет­ров, но дос­та­точ­но вы­сокий. В нем трид­цать пять эта­жей. Ра­бот­ни­ки раз­личных служб на­шего до­ма са­ми не уволь­ня­ют­ся, и ник­то их не уволь­ня­ет. Не за что. Они всё де­ла­ют хо­рошо. Что­бы ко­го-то уво­лили, на­до со­вер­шить неч­то ужас­ное. Но ник­то не со­вер­ша­ет. Ра­ботать здесь счи­та­ет­ся прес­тижным. Су­дя по их улыб­кам и же­ланию по­мочь, их всё ус­тра­ива­ет. К сло­ву о про­пав­шей ста­руш­ке, убор­щи­ки го­ворят, что ни в од­ном под­собном по­меще­нии её не ви­дели.

На пер­вом эта­же на­шего до­ма днём де­журит швей­цар. Его зо­вут Кар­лос. Он - хо­зя­ин сво­его мес­та. Кар­лос - это со­чета­ние доб­ро­жела­тель­нос­ти и дос­то­инс­тва. Он ни пе­ред кем не за­ис­ки­ва­ет и в то же вре­мя вид­но, что он вы­пол­ня­ет свою ра­боту с удо­воль­стви­ем. Его ра­бота зак­лю­ча­ет­ся в том, что­бы от­кры­вать и зак­ры­вать две­ри, по­могать вы­ходить из ма­шин и, со­от­ветс­твен­но, са­дить­ся в них. Улы­бать­ся в его обя­зан­ности не вхо­дит, но он улы­ба­ет­ся. Прос­то так, от ду­ши. Каж­до­му вхо­дяще­му и вы­ходя­щему. В са­мые хо­лод­ные ме­сяцы - то­же. Кто-то ска­жет, мол, лег­ко улы­бать­ся на мо­розе, ес­ли у те­бя над го­ловой го­рячий обог­ре­ватель. Да, это прав­да. Обог­ре­ватель у не­го есть и, на­вер­ное, по­это­му улы­бать­ся лег­ко, но, опять же, не обя­затель­но. А он улы­ба­ет­ся. Швей­цар зна­ет в ли­цо всех жи­вущих в до­ме. Каж­дая, от­кры­тая им дверь чь­ей-то ма­шины, оз­на­ча­ет плюс один дол­лар. Его ру­ка ни­ког­да не оши­ба­ет­ся. Она под­ни­ма­ет­ся на точ­ную, вплоть до сан­ти­мет­ра, вы­соту, что­бы жес­том ил­лю­зи­онис­та взять ча­евые из ру­ки да­юще­го. Кар­лос то­же уве­рен, что ста­руш­ка се­год­ня из зда­ния не вы­ходи­ла.

Обыч­но, ког­да она вы­ходит, то про­сит швей­ца­ра выз­вать ей из га­ража ма­шину. Ей не на­до на­зывать свой но­мер. Все зна­ют её мес­то, и в те­чение ми­нуты ма­шина при­ез­жа­ет. Ста­руш­ка - са­мый ува­жа­емый и из­вес­тный во­дитель в до­ме. В прош­лом го­ду ей ис­полни­лось де­вянос­то. Она са­ма от­пра­вилась в ав­то­ин­спек­цию и ска­зала, что хо­чет сдать доб­ро­воль­ный эк­за­мен по вож­де­нию (это с по­луве­ковым ста­жем во­дите­ля!), т.е. про­верить свою спо­соб­ность уп­равлять ма­шиной, осо­бен­но, в неп­редви­ден­ных си­ту­аци­ях. Не­ред­ки слу­чаи, ког­да по­жилые лю­ди ус­тра­ива­ют ава­рии, пе­репу­тав пе­дали тор­мо­за и га­за. Ста­руш­ка хо­тела быть уве­рен­ной на все свои де­вянос­то лет, что она, на­рав­не с мо­лоды­ми, име­ет пра­во са­дить­ся за руль. В ав­то­ин­спек­ции она всех оча­рова­ла, и кто-то поз­во­нил на те­леви­дение. Ни о чём не по­доз­ре­вая, в наз­на­чен­ный день ста­руш­ка при­еха­ла сда­вать эк­за­мен по вож­де­нию и про­ходить тест на зре­ние, а там - сюр­приз: её ждут цен­траль­ные и меж­ду­народ­ные га­зеты, ра­дио и те­леви­дение. И все - с на­дув­ны­ми ша­рика­ми. Сни­мали ста­руш­ку це­лый день, де­лали по нес­коль­ко дуб­лей. Она с удо­воль­стви­ем вхо­дила и вы­ходи­ла из ма­шины, улы­балась, раз­во­рачи­валась на уз­ких до­рогах и пар­ко­вала своё но­вомод­ное ав­то в та­ких ма­лень­ких мес­тах, что ту­да и мо­тоцикл втис­нет не каж­дый. Обыч­но вход и вы­ход из ма­шины да­ёт­ся ей с тру­дом, но тут она пор­ха­ла ба­боч­кой, вспом­нив, как в мо­лодос­ти сни­малась в ки­но. Ну, и что, что в мас­совке? Сдав эк­за­мен по вож­де­нию на "от­лично" и по­лучив гра­моту с но­выми пра­вами, ста­руш­ка в один миг ста­ла зна­мени­тостью. Её по­казы­вали по всем ка­налам. Нес­коль­ко ме­сяцев под до­мом де­жури­ли жад­ные до со­бытий жур­на­лис­ты. Они бра­ли ин­тервью у швей­ца­ра Кар­ло­са, чем, кста­ти, он до сих пор гор­дится. Нын­че страс­ти  улег­лись - нет, как го­ворит­ся, ин­форма­ци­он­но­го по­вода, но из­редка тот или иной те­леви­зи­он­щик при­едет про­верить, жи­ва ли ста­руш­ка и во­дит ли, по-преж­не­му, ма­шину. Он убеж­да­ет­ся, что во­дит она го­раз­до луч­ше, чем хо­дит.

Ес­ли бы се­год­ня она вы­ез­жа­ла из до­ма, то её ма­шины не бы­ло бы на мес­те. Но ав­то­мобиль сто­ит ли­цом впе­рёд, как вче­ра и пос­та­вил его ра­бот­ник га­ража. Ста­руш­ке так удоб­нее на слу­чай, ес­ли она за­хочет вы­ехать са­мос­то­ятель­но.

Внут­ри на­шего зда­ния, нап­ро­тив вхо­да, си­дит консь­ерж. Пе­ред ним на длин­ном сто­ле рас­став­ле­ны мо­нито­ры. Они в пря­мом эфи­ре по­казы­ва­ют на­сыщен­ную жизнь всех шес­ти лиф­тов, вы­ход в га­раж, фойе с вход­ной дверью и дру­гие по­меще­ния. Консь­ерж го­ворит, что ста­руш­ку се­год­ня не ви­дел. Ка­меры то­же её не ви­дели. Да­же, ес­ли бы ста­руш­ка вдруг по­теря­ла ори­ен­та­цию в прос­транс­тве и выш­ла из до­ма, то уж что-что, но ка­меры за­фик­си­рова­ли бы этот факт. Они ве­дут за­пись пос­то­ян­но, мож­но от­мо­тать на­зад на це­лую не­делю. Да, и у ста­руш­ки ори­ен­та­ция есть. Толь­ко её са­мой ниг­де нет.

Тре­вогу за­били под­ру­ги, ког­да она не по­яви­лась в, так на­зыва­емой, "со­ци­аль­ной ком­на­те". Там вдоль стен рас­по­ложе­ны мяг­кие ди­ваны, а над ни­ми - боль­шие стел­ла­жи с кни­гами. Каж­дый мо­жет взять пон­ра­вив­шу­юся. При­меча­тель­но, что "ис­точни­ки зна­ний" ник­то не "за­читы­ва­ет", их не толь­ко воз­вра­ща­ют на мес­то, но при­носят в со­ци­аль­ную ком­на­ту и свои кни­ги. В этой же ком­на­те сто­ят сто­лы для лю­бите­лей кар­точных игр. В на­шем до­ме есть нес­коль­ко ско­лочен­ных ком­па­ний иг­ро­ков. У каж­дой из этих ком­па­ний своё рас­пи­сание. Се­год­ня сре­да. Это оз­на­ча­ет, что се­год­ня, в шесть ве­чера, под­ру­ги иг­ра­ют в по­кер. За пос­ледние де­сять лет ник­то из них это пра­вило не на­рушал. А ред­кие слу­чаи от­прав­ки в боль­ни­цу по ско­рой ко­го-то из них (от это­го ник­то не зас­тра­хован), за­кан­чи­вались ско­рей­шим выз­до­ров­ле­ни­ем, лишь бы ус­петь к сре­де. Под­ру­жек чет­ве­ро. Они счи­та­ют, что для по­кера у них пол­ный ком­плект. Как де­сять лет на­зад они ре­шили, что бу­дут иг­рать вчет­ве­ром, так ни­кого боль­ше в свою ком­па­нию не бе­рут.

Ког­да и к по­лови­не седь­мо­го всег­да пун­кту­аль­ной ста­руш­ки всё ещё не бы­ло, а кар­точная ко­лода так и под­пры­гива­ла от не­тер­пе­ния, три да­мы от­пра­вились к ней до­мой, на двад­цать вось­мой этаж. Они выш­ли из лиф­та, по­дош­ли к квар­ти­ре с над­писью "28А" и ос­та­нови­лись. По­чему-то ник­то из них сра­зу не по­тянул­ся к звон­ку. Че­рез не­лов­кую па­узу, все трое од­новре­мен­но на­жали на кноп­ку. За дверью за­иг­рал "марш Мен­дель­со­на". Они аж вздрог­ну­ли - ни­как не мо­гут при­вык­нуть к то­му, что это зво­нок. Де­ло в том, что ста­руш­ка идёт в но­гу с сов­ре­мен­ны­ми тех­но­логи­ями. Она вла­де­ет компь­юте­ром и пе­репи­сыва­ет­ся в Фей­сбу­ке с друзь­ями юнос­ти. Увы, до столь поч­тенно­го воз­раста до­жили не мно­гие, и с каж­дым го­дом их груп­па ста­новит­ся всё ма­лочис­леннее. Ког­да, нес­коль­ко лет на­зад, по­яви­лась мо­да на элек­трон­ные звон­ки с раз­личной му­зыкой, ста­руш­ка пос­та­вила се­бе сва­деб­ный марш и по­шути­ла:

- Мо­жет, же­ниха при­маню.

Жен­щи­на она сво­бод­ная. Име­ет пра­во. В на­шем до­ме, меж­ду про­чим, од­на па­ра не­дав­но от­ме­тила пя­тиле­тие сов­мес­тной жиз­ни. Оба ког­да-то ос­та­лись без сво­их мно­голет­них суп­ру­гов. Од­нажды, во вре­мя соб­ра­ния жиль­цов ко­опе­рати­ва, они раз­го­вори­лись. Наш­ли мно­го об­щих тем. Сов­па­ло чувс­тво юмо­ра. Он приг­ла­сил её в рес­то­ран. Она сог­ла­силась. По­том за­ан­га­жиро­вал к се­бе до­мой. Она вновь от­ве­тила сог­ла­си­ем. Раз­ни­ца в воз­расте у них не­боль­шая, ей во­семь­де­сят два, ему на год боль­ше. Те­перь они её квар­ти­ру сда­ют, а са­ми жи­вут у не­го. Как мо­лодо­жёны. Ду­ша в ду­шу.

Ста­руш­ка то­же пе­режи­ла му­жа. Это слу­чилось вне­зап­но, один­надцать лет на­зад. Сер­дце. И всё. Джо­на не ста­ло в од­ну се­кун­ду. Она от­ка­зыва­лась ве­рить в то, что мож­но вот так, прос­то, вый­ти в ма­газин за хле­бом, ска­зав "я - ско­ро", упасть воз­ле до­ма и боль­ше ни­ког­да не вер­нуть­ся. Она не мог­ла по­нять, как за все го­ды сво­его от­сутс­твия он не пос­лал ей ни од­но­го зна­ка, ни еди­ного сиг­на­ла, ни ра­зу не дал ей по­чувс­тво­вать, что пом­нит её, что она, в кон­це кон­цов, бы­ла в его жиз­ни. Бы­ла кем-то важ­ным. Они про­жили вмес­те со­рок лет. А он ни ра­зу не при­шел в её сон, ни­ког­да не заз­ву­чал хоть од­ной по­хожей ин­то­наци­ей в чь­ём-то го­лосе, не ше­вель­нул ни од­ну, са­мую то­нень­кую, за­навес­ку в их до­ме, не наг­рел за ночь сво­им ды­хани­ем по­душ­ку, на ко­торой ког­да-то спал, не дот­ро­нул­ся лёг­ким ду­нове­ни­ем вет­ра до её пле­ча, не шеп­нул еле слыш­но, од­ни­ми глас­ны­ми: "Я люб­лю те­бя", как он де­лал это на про­тяже­нии всех их счас­тли­вых лет. Иног­да она об­ра­ща­ет­ся к его по­душ­ке и ждёт от­ве­та, пусть да­же не сло­вами, а хоть ка­ким-то при­сутс­тви­ем. Но он всег­да мол­чит. Мол­ча­ние - это единс­твен­ное пло­хое, что она мо­жет о нём ска­зать.

Пос­те­пен­но ста­руш­ка, всё же, спра­вилась с го­рем и сно­ва ста­ла об­щать­ся с под­ру­гами. Да­ма она ми­ловид­ная, к се­бе рас­по­лага­ет. Вок­руг её го­лубых глаз в раз­ные сто­роны раз­бе­га­ют­ся сол­нечные лу­чики, на за­тыл­ке - соб­ранные в сво­бод­ный пу­чок свет­ло-ру­сые во­лосы, гу­бы всег­да ак­ку­рат­но под­кра­шены не­яр­кой по­мадой. Да­же за поч­той она не спус­ка­ет­ся без по­мады. Не го­воря уже о том, что ни­како­го ха­лата - эле­ган­тное до­маш­нее платье. Вмес­то та­почек - ту­фель­ки на не­высо­ком каб­лучке. Ста­руш­ка го­ворит, что не хо­чет упус­тить ни еди­ного шан­са.

- А вдруг, ка­кой-ни­будь ин­те­рес­ный муж­чи­на ока­жет­ся со мной в лиф­те, а на мне тап­ки с пом­по­нами. Я же сго­рю со сты­да. А так, я во все­ору­жии.

Ко­неч­но, у ста­руш­ки есть имя - Джу­лия, но по име­ни её ник­то не на­зыва­ет. Она и не соп­ро­тив­ля­ет­ся. Клич­ку "ста­руш­ка" она по­лучи­ла, ког­да бы­ла еще под­рос­тком. Во вре­мя вой­ны, под пер­вой же бом­бёжкой Лон­до­на, от­ку­да она ро­дом, Джу­лия в один мо­мент по­теря­ла обо­их ро­дите­лей. Ей бы­ло че­тыр­надцать. Млад­ше­му бра­ту - че­тыре. В тот день брат оне­мел. Рань­ше он го­ворил до­воль­но бой­ко. Од­нажды Джу­лия пы­талась на­деть на не­го сви­тер. Брат кру­тил­ся во все сто­роны и под­пры­гивал. Джу­лия про­сила его пос­то­ять спо­кой­но хоть ми­нуту. Он не уни­мал­ся. В ито­ге, она рас­серди­лась и крик­ну­ла:

- Ты мо­жешь ус­по­ко­ить­ся?

Вдруг брат, впер­вые за год мол­ча­ния, от­четли­во про­из­нёс:

- Ты, ког­да злишь­ся, по­хожа на ста­руш­ку.

Она рас­сме­ялась, рас­це­лова­ла его и ска­зала, что ра­ди то­го, что­бы он го­ворил, она го­това быть да­же ста­руш­кой. Так за ней и зак­ре­пилась эта клич­ка. Все и без то­го зна­ли, что она выг­ля­дит го­раз­до мо­ложе сво­его воз­раста.

Там же, в Лон­до­не, сра­зу пос­ле вой­ны, в ка­фе, в ко­тором она ра­бота­ла офи­ци­ан­ткой, за­шёл аме­рикан­ский сол­дат. Джу­лия по­дош­ла к его сто­лику при­нять за­каз, отор­ва­ла гла­за от блок­но­та и уто­нула в его взгля­де. Они влю­бились друг в дру­га сра­зу. Че­рез три дня он сде­лал ей пред­ло­жение. Она не­довер­чи­во улыб­ну­лась и ска­зала, что ему со дня на день у­ез­жать до­мой, в Аме­рику, а ей ещё рас­тить бра­та. Сол­дат вы­тащил из наг­рудно­го кар­ма­на три би­лета на ко­рабль. На сле­ду­ющий день они рас­пи­сались, ещё че­рез не­делю от­пра­вились че­рез оке­ан, в Нью-Й­орк, а от­ту­да - в дом ро­дите­лей му­жа.

Их не­боль­шой до­мик рас­по­лагал­ся в жи­вопис­ной те­ни де­ревь­ев, не­дале­ко от мос­та Ва­шин­гто­на, ко­торый со­еди­ня­ет два бе­рега Гуд­зо­на - Нью-Й­орк­ский и шта­та Нью-Джер­си. Мать и отец Грэ­га при­няли не­вес­тку и её бра­та теп­ло. Сы­на они лю­били и ра­дова­лись то­му, что он вер­нулся с вой­ны жи­вым. Им, ко­неч­но, по­вез­ло, вот, со­сед­ка сво­его сы­на так и не дож­да­лась. Ро­дите­ли Грэ­га пом­ни­ли об этом каж­дый день и хо­тели толь­ко од­но­го: счастья сво­ему ре­бен­ку. Мо­лодо­жёнам вы­дели­ли не­боль­шую ком­натку на вто­ром эта­же, брат Джу­лии спал в гос­ти­ной на рас­клад­ном ди­ване. Грэг ви­дел, как тро­гатель­но Джу­лия от­но­сит­ся к сво­ему бра­ту и го­ворил, что хо­чет ре­бён­ка. Она и са­ма это­го хо­тела. Они пы­тались. В те­чение двух лет Джу­лия пы­талась за­бере­менеть, но не мог­ла. Она дав­но за­меча­ла вне­зап­ную раз­дра­житель­ность Грэ­га. Он вы­ходил из се­бя на ров­ном мес­те, без вся­кого по­вода. Од­нажды, во вре­мя оче­ред­ной ссо­ры, в прис­ту­пе гне­ва, он крик­нул то, что си­дело в нём где-то глу­боко:

- Ка­кая ты жен­щи­на, ес­ли да­же за­бере­менеть, не то, что ро­дить, не мо­жешь?!

Джу­лия прог­ло­тила оби­ду. На­зав­тра, вмес­те с му­жем, она от­пра­вилась к вра­чу. Док­тор, по­жилой дя­деч­ка с тор­ча­щими из кар­ма­на жи­лета круг­лы­ми ча­сами на зо­лотой це­поч­ке, выз­вал в ка­бинет обо­их.

- У Вас всё в по­ряд­ке, - ска­зал он, ра­дос­тно гля­дя на Джу­лию, - а суп­ру­га на­до бы про­верить.

Грэг взор­вался, он был вне се­бя от ярос­ти. Он ка­тего­ричес­ки от­ка­зал­ся сда­вать ана­лизы. Он счи­тал се­бя здо­ровым, и как толь­ко кто-то за­гова­ривал с ним на эту те­му, у не­го на­чинал­ся прис­туп бе­зумия. В та­кие ми­нуты он мог раз­гро­мить пол­до­ма. Джу­лия ста­ла за­мечать, что его ро­дите­ли по­меня­ли своё от­но­шение к ней. Те­перь они раз­го­вари­вали с ней сквозь зу­бы, от­пуска­ли кол­кости пря­мо в ли­цо. Отец Грэ­га кри­чал на бра­та Джу­лии и од­нажды за­мах­нулся на не­го. Ат­мосфе­ра в до­ме ста­ла нез­до­ровой.

Сле­ду­ющий год стал му­чени­ем для всей семьи. Вра­чи го­вори­ли, что у Грэ­га прог­ресси­ру­ет син­дром от­ме­ны вой­ны. Ему сни­лись ра­зор­ванные ми­нами час­ти тел, по­гиб­шие друзья, он кри­чал и пла­кал во сне. Джу­лия де­лала всё, что бы­ло в её си­лах. Она во­дила его по вра­чам, его об­сле­дова­ли, про­писы­вали ле­карс­тва, но ни­чего не по­мога­ло - сос­то­яние му­жа стре­митель­но ухуд­ша­лось. Грэг стал слы­шать го­лоса. У не­го по­яви­лись на­вяз­чи­вые сос­то­яния. Он ста­новил­ся опас­ным.

Од­нажды ночью Джу­лия прос­ну­лась, по­чувс­тво­вав, что Грэ­га нет ря­дом. В пос­леднее вре­мя она спа­ла чут­ко, вздра­гивая от каж­до­го его по­воро­та в пос­те­ли, от лю­бого пос­то­рон­не­го зву­ка. Джу­лия выш­ла из ком­на­ты и спус­ти­лась в гос­ти­ную в тот мо­мент, ког­да муж под­хо­дил к её спя­щему бра­ту с ог­ромным но­жом в ру­ках. От ужа­са она зак­ри­чала. Грэг вздрог­нул, он ис­пу­гал­ся не мень­ше неё, от­бро­сил нож, стал пла­кать, умо­лял его прос­тить, го­ворил, что бу­дет ле­чить­ся, что у них бу­дут де­ти - маль­чик и де­воч­ка. Но Джу­лия боль­ше не хо­тела от не­го ре­бён­ка, а са­мое глав­ное - не же­лала ис­пы­тывать судь­бу. Она соб­ра­ла ве­щи, взя­ла бра­та и уш­ла.

Из по­любив­ше­гося ей го­род­ка у­ез­жать она не хо­тела. Здесь всё бы­ло удоб­но и при­выч­но. Она ра­бота­ла офи­ци­ан­ткой в рес­то­ране и сни­малась в ки­но, в мас­со­вых сце­нах. Джу­лия хо­тела бы стать ак­три­сой, но вре­мени и де­нег хва­тило толь­ко на то, что­бы прос­лу­шать не­боль­шой курс лек­ций по ак­тёр­ско­му мас­терс­тву. Она ду­мала о том, что в один прек­расный день её уви­дит ре­жис­сёр и приг­ла­сит на глав­ную роль. Ведь, та­кое слу­ча­ет­ся. У каж­до­го най­дёт­ся своя глав­ная роль. Джу­лия ве­рила в своё чу­до.

Дав­ным-дав­но, с кон­ца де­вят­надца­того ве­ка до кон­ца двад­ца­тых го­дов двад­ца­того ве­ка, в Фор­те Ли жи­ли, в ос­новном, ра­бот­ни­ки ки­нос­ту­дий, в том чис­ле, ак­тё­ры. Да­же сей­час наш зе­леный го­родок на бе­регу Гуд­зо­на на­зыва­ют "шес­тым рай­оном Нью-Й­ор­ка", а тог­да, за­дол­го до Гол­ли­вуда, он был ми­ровой сто­лицей иг­ро­вого ки­но. Бо­лее де­вяти­сот филь­мов, в том чис­ле, с Чар­ли Чап­ли­ным, сня­ли в Фор­те Ли за чет­верть ве­ка. По­том ки­нос­ту­дии пе­ре­еха­ли в Ка­лифор­нию, где по­года ста­биль­нее и раз­мах мас­штаб­нее. Нес­мотря на то, что зва­ние "ки­но-сто­лицы ми­ра" го­род дер­жал не­дол­го, до сих пор в не­кото­рых его квар­та­лах ка­жет­ся, что ты на­ходишь­ся внут­ри съ­ёмоч­но­го па­виль­она и что с ре­жис­сёр­ско­го мес­та сей­час раз­дас­тся ко­ман­да "мо­тор!" Мо­жет, по­это­му ста­руш­ка всег­да вы­ходит из до­ма, как на съ­ёмоч­ную пло­щад­ку, го­товая к но­вой ро­ли. К то­му вре­мени, ког­да Джу­лия при­еха­ла сю­да из Лон­до­на, ки­нос­ту­дий в Фор­те Ли уже не ос­та­лось, но дух ки­но­ин­дус­трии, по-преж­не­му, ви­тал в воз­ду­хе. В ка­фе и рес­то­ранах здесь мож­но бы­ло встре­тить ре­жис­сё­ров, ко­торые по­ка не ус­пе­ли ка­тапуль­ти­ровать­ся в Лос-Ан­дже­лес. Их уз­на­вали по то­му, как они ку­рили труб­ки - очень сос­ре­дото­чен­но вгля­дыва­ясь в ли­ца лю­дей.

В Нью-Й­ор­ке за пол­ный съ­ёмоч­ный день в мас­совке пла­тили неп­ло­хие день­ги. В рес­то­ране Джу­лии всег­да охот­но да­вали ча­евые. Нрав у неё был об­щи­тель­ный и доб­ро­душ­ный. За это её лю­били. Раз­ве­дясь с Грэ­гом, она пос­та­вила се­бе цель: на­копить на по­куп­ку квар­ти­ры. А по­ка наш­ла тем­ную кро­шеч­ную ком­натку в ста­ром до­ме де­вят­надца­того ве­ка. Им с бра­том впол­не хва­тало. Ему уже ис­полни­лось че­тыр­надцать. Пос­ле шко­лы, ве­чера­ми, он хо­дил под­ра­баты­вать - в од­ной из про­дук­то­вых ла­вок раз­би­рал гряз­ные ящи­ки, упа­ковы­вал их и ос­тавлял в нуж­ном мес­те к при­ез­ду ут­ренней ма­шины.

Обыч­но брат воз­вра­щал­ся с ра­боты не поз­же де­сяти ве­чера. Но в тот ве­чер ни в один­надцать, ни в две­над­цать его не бы­ло. Джу­лия ме­талась по ком­на­те, зво­нила в ма­газин, те­лефон не от­ве­чал. Она уже бы­ло соб­ра­лась са­ма ид­ти ту­да, как в по­лови­не пер­во­го раз­дался зво­нок в дверь. Она, об­ра­дован­ная, что брат вер­нулся, по­бежа­ла от­кры­вать. На по­роге сто­ял по­лицей­ский. Он ска­зал, что её бра­та наш­ли на ули­це без соз­на­ния, а ког­да при­вез­ли в боль­ни­цу, бы­ло уже поз­дно. Отор­вался тромб. Без ка­ких-ли­бо сиг­на­лов. Без вся­кого пре­дуп­режде­ния.

Что­бы спра­вить­ся с вне­зап­но сва­лив­шимся го­рем, Джу­лия взя­ла на ра­боте ещё од­ну сме­ну и те­перь ра­бота­ла толь­ко с пе­реры­вом на сон. Пер­вый год пос­ле по­тери бра­та был тя­желым. Он был ей, как сын. Впер­вые она ощу­тила бес­пре­дель­ное оди­ночес­тво. Она не спа­ла но­чами, а ког­да, ус­тавшая, про­вали­валась в гус­той, тя­гучий сон, ей снил­ся брат. Он пла­кал и звал её на по­мощь. А она не мог­ла ему по­мочь. Она про­сыпа­лась с ко­лотя­щим­ся сер­дцем, вклю­чала свет и боль­ше не спа­ла.

К трид­ца­ти го­дам она на­копи­ла сум­му, не­об­хо­димую для пер­во­го взно­са и при­об­ре­ла не­боль­шую у­ют­ную квар­тирку в до­ме на бе­регу ре­ки. На ра­боте её по­выси­ли до ме­нед­же­ра рес­то­рана. Ей уже не на­до бы­ло по­дол­гу сто­ять на но­гах и бе­гать из кух­ни в зал и об­ратно с тя­желы­ми под­но­сами. Она по­чувс­тво­вала се­бя уве­рен­ней, рас­пра­вила пле­чи. На неё всег­да об­ра­щали вни­мание муж­чи­ны, но сей­час в её об­ли­ке по­яви­лись спо­кой­ствие и дос­то­инс­тво. Гла­за смот­ре­ли от­кры­то и пря­мо. В них боль­ше не бы­ло тя­жес­ти и ус­та­лос­ти. Про­тиво­полож­ный пол по­доб­ное счи­тыва­ет сра­зу. Джу­лия бы­ла ми­ни­атюр­ной, с ак­ку­рат­но скро­ен­ным по всем клас­си­чес­ким ка­нонам те­лом. Нес­мотря на то, что она поль­зо­валась ус­пе­хом у муж­чин, ни один из них не за­дер­жи­вал­ся в её жиз­ни на­дол­го. Нем­но­гочис­ленные ро­маны ти­хо и бес­слёз­но схо­дили на нет. Она не ви­дела то­го, с кем хо­тела бы сос­та­рить­ся.

Ря­дом на­чалось стро­итель­ство вы­сот­но­го до­ма. Он воз­во­дил­ся для хо­рошо за­раба­тыва­ющих мо­лодых лю­дей ин­теллек­ту­аль­но­го тру­да. Здесь та­ковые име­ют­ся и сей­час, а пол­ве­ка на­зад в го­род­ке жи­ли от­прыс­ки вла­дель­цев ки­нос­ту­дий, "зо­лотая мо­лодежь". Чуть поз­же эта мо­лодежь, в ос­новной сво­ей мас­се, про­кути­ла дос­тавши­еся ей от раз­бо­гатев­ших ро­дите­лей день­ги, но кто-то ока­зал­ся даль­но­вид­нее и об­за­вёл­ся здесь нед­ви­жимостью.

Джу­лии ис­полни­лось со­рок. О де­тях она боль­ше не меч­та­ла, с же­лан­ным муж­чи­ной то­же не скла­дыва­лось. Всё ос­таль­ное бы­ло - и дом, и друзья, и про­фес­сия. Пусть она не ста­ла ак­три­сой и уже не сни­ма­ет­ся в мас­совке, но быть стар­шим ме­нед­же­ром до­рого­го рес­то­рана - то­же неп­ло­хо.

В то ут­ро она, как обыч­но, выш­ла из до­ма и нап­ра­вилась в сто­рону ра­боты. Путь до рес­то­рана пеш­ком за­нимал двад­цать ми­нут - её ут­ренняя за­ряд­ка. По­года сто­яла не­жар­кая, сол­нечная и су­хая. Ко­нец мая ещё не рас­пла­вил ас­фальт. Мож­но бы­ло нас­лаждать­ся тёп­лы­ми дня­ми и вды­хать пол­ной грудью не­бо. По­ка не на­чалась пыт­ка мок­рой, лип­кой Нью-Й­орк­ской са­уной. Гля­дя в бе­зоб­лачное не­бо, Джу­лия свер­ну­ла за угол до­ма и вре­залась в че­лове­ка. Оба вскрик­ну­ли от не­ожи­дан­ности. Че­лове­ком ока­зал­ся вы­сокий муж­чи­на в се­ром кос­тю­ме и гал­сту­ке. Они улыб­ну­лись друг дру­гу. Из­ви­нились. По­мол­ча­ли от не­лов­кости. Да­бы заг­ла­дить ви­ну, муж­чи­на ска­зал, что приг­ла­ша­ет её в рес­то­ран.

Ве­чером они встре­тились. Ока­залось, что её но­вый зна­комый - биз­несмен, он толь­ко что ку­пил квар­ти­ру в стро­ящем­ся ря­дом с ней до­ме. Не­делю спус­тя, они приз­на­лись в люб­ви друг дру­гу. Ещё че­рез не­делю он сде­лал ей пред­ло­жение. Джу­лия от­ве­тила сог­ла­си­ем. Она про­дала свою квар­ти­ру и, они вмес­те въ­еха­ли в но­вое, боль­шое, свет­лое жильё с ви­дом на Ман­хэттен. Че­рез ме­сяц Джу­лия по­няла, что ждёт ре­бён­ка. Ро­жать в со­рок с лиш­ним лет в те го­ды бы­ло не при­нято, да и ма­ло, кто бы на это от­ва­жил­ся. Но они бы­ли счас­тли­вы. В фев­ра­ле ро­дилась доч­ка.

… Так же, как без Фор­та Ли не бы­ло бы Гол­ли­вуда, без Джу­лии не бы­ло бы ис­то­рии на­шего до­ма. Она - единс­твен­ный жи­лец, став­ший жер­твой пи­рами­ды Бер­нарда Мэй­доф­фа. В на­шем го­род­ке про­жива­ют ты­сяча с лиш­ним че­ловек из поч­ти трех мил­ли­онов, по­теряв­ших свои сбе­реже­ния в ре­зуль­та­те этой афе­ры ве­ка. В кон­це 2008-го, ког­да пи­рами­да рух­ну­ла, все жиль­цы на­шего до­ма ста­ли сви­дете­лями нер­вно­го пот­ря­сения ста­руш­ки. Пос­ле смер­ти му­жа все её фи­нан­сы, до пос­ледне­го цен­та, по­пали в кор­зи­ну к Мэй­доф­фу. На гла­зах все­го до­ма Джу­лия прош­ла нес­коль­ко ста­дий - от не­верия и от­ри­цания до ужа­са и опус­то­шения. Од­ни её осуж­да­ли, за гла­за на­зыва­ли жад­ной, го­вори­ли, что так ей, ду­ре, и на­до, "кто же в од­ном мес­те хра­нит все свои день­ги?" Дру­гие со­чувс­тво­вали, выс­пра­шива­ли де­тали, крес­ти­лись с бла­годар­ностью ко­му-то там, на­вер­ху, за то, что ус­пе­ли вов­ре­мя сос­ко­чить с крюч­ка "это­го афе­рис­та". У ста­руш­ки ос­та­вались нез­на­читель­ные на­коп­ле­ния на пен­си­он­ном счё­те, на те­кущие рас­хо­ды. В фи­нан­сах она ни­чего не по­нима­ла, по­тому и со­вер­ши­ла, ос­тавшись без Джо­на, столь не­об­ду­ман­ный пос­ту­пок - вло­жила ту­да всё, что у неё бы­ло.

Тем не ме­нее, она пе­режи­ла мно­гих, в том чис­ле, дво­юрод­но­го пле­мян­ни­ка сво­его му­жа, ко­торый так силь­но расс­тро­ил­ся от мгно­вен­ной по­тери лю­бимой тё­тей нес­коль­ких де­сят­ков мил­ли­онов дол­ла­ров, что его хва­тил ин­фаркт на гла­зах у ста­руш­ки, ког­да она со­об­щи­ла ему прис­кор­бную но­вость. В боль­ни­цу ско­рая вез­ла уже те­ло.

До­чери сей­час под пять­де­сят. Она не в кур­се про­ис­хо­дяще­го, так как дав­но жи­вет в Ти­бет­ском мо­нас­ты­ре. Они не ви­делись двад­цать лет. Дочь да­же не при­еха­ла на по­хоро­ны от­ца. Ма­ме она зво­нит раз в год, в день рож­де­ния. В этот день всег­да пло­хая связь. Обе­им при­ходит­ся кри­чать. Пок­ри­чав, ста­руш­ка кла­дёт те­лефон­ную труб­ку, у неё нем­но­го сле­зят­ся гла­за, ще­кочет в ноз­дрях, они чуть раз­ду­ва­ют­ся. В гор­ле что-то пе­рех­ва­тыва­ет и, из внут­ренне­го угол­ка ле­вого гла­за мед­ленно вы­каты­ва­ет­ся боль­шая сле­за. Од­на. Из од­но­го гла­за. Она её не вы­тира­ет. Она си­дит и ждёт, ког­да сле­за вы­сох­нет. Это её вре­мя, что­бы уй­ти в се­бя. Она зна­ет: что­бы не вы­ходить из се­бя, на­до на­учить­ся ухо­дить в се­бя.

Боль­ше у ста­руш­ки ни­кого из близ­ких нет. Да и бы­ли толь­ко родс­твен­ни­ки му­жа. До пи­рами­ды. Они её на­веща­ли, при­вози­ли кон­фе­ты с конь­яком, тор­ти­ки с пь­яной виш­ней, заг­ля­дыва­ли в гла­за, ста­рались пон­ра­вить­ся. Ник­то не знал, ко­му ста­руш­ка за­веща­ла свои сбе­реже­ния. Каж­дый пы­тал­ся уви­деть в её взгля­де хоть ка­кой-то ма­ячок, на­мёк на то, что и ему кое-что пе­репа­дёт. Но ста­руш­ка ни­чем се­бя не вы­дава­ла и ни на ко­го не жа­лова­лась. Да­же под­ру­гам не рас­ска­зыва­ла о ко­варс­тве родс­твен­ни­ков. Лишь од­нажды, до кра­ха пи­рами­ды, во вре­мя иг­ры в по­кер, по­лушут­ли­во ска­зала:

- Ин­те­рес­но, а ес­ли бы у ме­ня вдруг в один мо­мент не ста­ло де­нег? Все эти родс­твен­ни­ки ос­та­лись бы или то­же ис­чезли?

Те­ма ока­залась ин­те­рес­ной. Под­ру­ги при­ос­та­нови­ли иг­ру. Две ху­день­кие ба­буль­ки с ук­ладкой, сде­лан­ной у од­но­го мас­те­ра, од­на - с каш­та­новы­ми во­лоса­ми, дру­гая - блон­динка, обе бла­го­уха­ющие фран­цуз­ски­ми ду­хами, сош­лись в том, что в по­доб­ной си­ту­ации родс­твен­ни­ков по­уба­вилось бы у лю­бого че­лове­ка. Кто-то ис­чез бы по­тому, что боль­ше "с те­бя не­чего взять", а кто-то - из бо­яз­ни, что ты бу­дешь про­сить. Все родс­твен­ни­ки по­яв­ля­ют­ся, ког­да ты, не дай Бог, вы­иг­ры­ва­ешь круп­ную сум­му в ло­терею. Да­же де­ти объ­яв­ля­ют­ся.

- Ну, не знаю, у ме­ня де­ти са­мые луч­шие, - Элэйн выс­ка­залась пос­ледней.

Воз­ра­зить на это бы­ло не­чего. Не­дав­но Элэйн ис­полни­лось семь­де­сят пять. Она са­мая мо­лодая из чет­ве­рых со­покер­ниц. Я ви­дела её в спор­тивном за­ле ко­кет­ни­ча­ющей с де­дулей лет де­вянос­та. Он так при­обод­рился, что от­ста­вил в сто­рону па­лоч­ку и сде­лал неч­то на­поми­на­ющее па. Элэйн хо­хота­ла за­ливис­тым сме­хом и нак­ру­чива­ла на­мани­кюрен­ны­ми паль­чи­ками во­лосок, вы­бив­ший­ся из-под ак­ку­рат­но уло­жен­но­го блон­ди­нис­то­го шинь­она. Лёг­ким флир­том нас­лажда­лась она не­дол­го. В зал ре­шитель­но во­шел муж в спор­тивном кос­тю­ме. Его не­моло­дой, но опыт­ный со­пер­ник рез­во впрыг­нул на бе­говую до­рож­ку и пом­чался от гре­ха по­даль­ше, за­быв о па­лоч­ке и да­ме. Он бе­жал столь про­фес­си­ональ­но, что у не­го да­же одыш­ки не бы­ло. А де­ти у Элэйн, дей­стви­тель­но, хо­рошие. Дочь и сын - оба ад­во­каты, за­раба­тыва­ют неп­ло­хо. У ро­дите­лей де­нег не бе­рут.

… За дверью ста­руш­ки по треть­ему кру­гу иг­рал "марш Мен­дель­со­на". Под­ру­ги сту­чали в дверь, кри­чали "от­крой", прик­ла­дыва­ли уши к две­ри. В квар­ти­ре ви­села ти­шина.

- Стой­те здесь, я - за клю­чами, - ре­шитель­но ска­зала Элэйн и дви­нулась к лиф­ту.

- От­ку­да у те­бя её клю­чи? - спро­сила каш­та­новая ба­буль­ка.

- Она мне дав­но их да­ла, пос­ле то­го, как по­теря­ла все день­ги, - крик­ну­ла уже из лиф­та Элэйн.

Две под­ружки сто­яли у две­рей и рас­сужда­ли: как мож­но про­пасть в на­шем до­ме, не вы­ходя из не­го? Ку­да мож­но деть­ся, ос­тавшись не­заме­чен­ной? Толь­ко, ес­ли ты на­ходишь­ся или в сво­ей квар­ти­ре, или на сво­ём эта­же. Во всех ос­таль­ных слу­ча­ях те­бя уви­дят ка­меры лиф­та. Че­рез нес­коль­ко ми­нут вер­ну­лась с клю­чами Элэйн.

- Мо­жет, вы­зовем по­лицию? А вдруг там, дей­стви­тель­но, что-то слу­чилось? - не­уве­рен­но ска­зала каш­та­новая.

- Так мы сна­чала и пос­мотрим, что слу­чилось, а по­том бу­дем ду­мать, - Элэйн ре­шитель­но по­вер­ну­ла ключ в зам­ке.

Они вош­ли внутрь. В квар­ти­ре бы­ло ти­хо. Толь­ко ча­сы на сте­не с мо­нотон­ным сту­ком пе­ред­ви­гали се­кун­дную стрел­ку. Под­ру­ги ста­ли звать Джу­лию. В от­вет мол­ча­ла ти­шина. Да­мы заг­ля­нули во все по­меще­ния квар­ти­ры. Хо­зяй­ки ниг­де не бы­ло. Ни­чего по­доз­ри­тель­но­го то­же не бы­ло. Под­ру­ги выш­ли на бал­кон и све­сились вниз. Там всё, как обыч­но: бас­сейн и яр­кие цве­ты, их здесь вы­сажи­ва­ют каж­дый год. Под­ру­ги поз­во­нили во все квар­ти­ры двад­цать вось­мо­го эта­жа. Ко­го-то не бы­ло до­ма, а кто-то ска­зал, что се­год­ня ста­руш­ку не ви­дел. Тог­да да­мы спус­ти­лись в фойе, оп­ро­сили швей­ца­ра, консь­ер­жа и убор­щи­ков. Ник­то о мес­то­нахож­де­нии ста­руш­ки не знал.

Выз­ва­ли по­лицию. К то­му вре­мени консь­ерж уже нес­коль­ко раз прок­ру­тил за­писи ка­мер наб­лю­дения. Пе­рема­тывал он их в ус­ко­рен­ном ре­жиме. Ни­чего не­обыч­но­го плён­ки не по­казы­вали. Вско­ре у мо­нито­ра стол­пи­лись нес­коль­ко че­ловек - двое по­лицей­ских, три под­ружки Джу­лии и швей­цар. Чер­ная груз­ная жен­щи­на-по­лицей­ская, об­ве­шан­ная по ди­амет­ру сво­их пыш­ных бё­дер со­лид­ной эки­пиров­кой, от пис­то­лета с ду­бин­кой до на­руч­ни­ков, по всей ви­димос­ти, уви­дела на плён­ке что-то не­обыч­ное и за­гово­рила:

- Стоп, стоп, стоп, од­ну ми­нуту, а мож­но прок­ру­тить вот эту за­пись ещё раз? Толь­ко не в ус­ко­рен­ном ре­жиме, на нор­маль­ной ско­рос­ти.

Во вре­мя ус­ко­рен­ной пе­ремот­ки за­писи с ка­меры наб­лю­дения од­но­го из лиф­тов про­пада­ла важ­ная де­таль. А имен­но: по­яв­ле­ние Джу­лии в кад­ре дли­лось мень­ше се­кун­ды. Это и про­пус­тил консь­ерж. Те­перь ста­ло оче­вид­но, что без пя­ти шесть ве­чера лифт ос­та­новил­ся на двад­цать вось­мом эта­же. Его дверь от­кры­лась. Нап­ро­тив лиф­та сто­яла Джу­лия с па­кетом му­сора в ру­ке. В то же мгно­вение она ис­чезла из кад­ра. Еще нес­коль­ко се­кунд спус­тя, пус­той лифт зак­рылся и у­ехал. Боль­ше ни на од­ной из пос­ле­ду­ющих за­писей Джу­лия не по­яв­ля­лась. Уви­дев мель­кнув­шую в кад­ре Джу­лию, консь­ерж ис­пу­ган­но зас­тыл у мо­нито­ра. Его ру­ка зад­ро­жала, лё­жа на компь­ютер­ной мыш­ке. Он вы­тер со лба выс­ту­пив­ший пот.

- О чем Вы ду­ма­ете? - по­доз­ри­тель­но спро­сила его по­лицей­ская.

- Бо­юсь, слу­чилось что-то ужас­ное, - ска­зал он еле слыш­но пе­ресох­ши­ми гу­бами.

- А по­точ­нее? - нап­ряглась страж по­ряд­ка.

- Я всё мо­гу объ­яс­нить на­вер­ху, по­еха­ли? - консь­ерж встал из-за сто­ла и нап­ра­вил­ся в сто­рону лиф­та, - да, Вы и са­ми уви­дите.

Все сто­яв­шие у мо­нито­ров, вклю­чая по­лицей­ских, заш­ли в лифт и че­рез пол­ми­нуты выш­ли на двад­цать вось­мом эта­же. Груп­па нап­ра­вилась в сто­рону квар­ти­ры Джу­лии, но консь­ерж от­крыл две­ри му­сороп­ро­вод­ной ком­на­ты. По­мимо са­мой шах­ты му­сороп­ро­вода, в этой ком­на­те пос­тавле­на па­ра кон­тей­не­ров для стек­ла и ме­тал­ла. Консь­ерж взял­ся за руч­ку му­сороп­ро­вода и от­крыл его. Ему сто­ило не­малых уси­лий удер­жать тя­жёлую двер­цу, что­бы она не зах­лопну­лась. Сни­зу чувс­тво­валась силь­ная тя­га воз­ду­ха, слов­но те­бя за­сасы­ва­ет в эту шах­ту. Я и са­ма нес­коль­ко раз за­меча­ла, что в осо­бо вет­ренные дни от­крыть двер­цу му­сороп­ро­вода не­лег­ко. Это до­воль­но боль­шая двер­ца, а са­ма шах­та нас­толь­ко ши­рокая, что в неё спо­кой­но мо­жет про­валить­ся нор­маль­ной ком­плек­ции че­ловек. Все при­сутс­тво­вав­шие вдруг за­мол­кли, слов­но в это мгно­вение осоз­на­ли, что имен­но про­изош­ло.

По­том к до­му при­еха­ли по­жар­ные, ско­рая по­мощь и ещё нес­коль­ко по­лицей­ских ма­шин. Ког­да ста­ло по­нят­но, что спа­сать уже не­кого, не­от­ложка у­еха­ла, а вмес­то неё, не то­ропясь, при­была го­раз­до ме­нее ком­форта­бель­ная ма­шина для по­кой­ни­ков. В под­валь­ном по­меще­нии, где рас­по­лага­ют­ся му­сорос­борни­ки, пе­рек­ры­ли про­ход и по­веси­ли жел­тую по­лицей­скую лен­ту.

Поз­же окон­ча­тель­ные ре­зуль­та­ты рас­сле­дова­ния по­кажут, что Джу­лия, дей­стви­тель­но, со­бира­лась ехать вниз для иг­ры с под­ру­гами в по­кер. Без пя­ти шесть она выш­ла из квар­ти­ры, дер­жа в ру­ке па­кет с му­сором, что­бы его выб­ро­сить. Она выз­ва­ла лифт. Дверь лиф­та от­кры­лась. Джу­лия спох­ва­тилась, что за­была про па­кет, заш­ла в му­сор­ную ком­на­ту, от­кры­ла му­сороп­ро­вод и бро­сила его вниз. Ве­ро­ят­но, па­кет за что-то за­цепил­ся, она хо­тела от­це­пить его, пе­рег­ну­лась и рух­ну­ла сле­дом.

Нет, всё это как-то неп­ра­виль­но. Не мо­жет ста­руш­ка с та­кой ки­нема­тог­ра­фич­ной жизнью, пусть ей уже не­мало лет, за­кон­чить своё су­щес­тво­вание в му­сор­ном от­се­ке. Раз­ве мо­жет быть так, что­бы че­ловек со­бирал­ся иг­рать в по­кер, а вмес­то это­го про­летел вниз по же­лез­ной тру­бе двад­цать во­семь эта­жей и по­гиб в гру­де му­сора? Не­уже­ли до это­го со­бытия в воз­ду­хе не бы­ло ни од­но­го зна­ка, ни од­но­го сиг­на­ла о том, что се­год­ня не толь­ко не сос­то­ит­ся иг­ра в по­кер, но и жизнь её боль­ше не сос­то­ит­ся? Да­же Бер­ли­оза пре­дуп­ре­дили, толь­ко он не по­верил. Раз­ве бы­ва­ет так, что­бы пе­ред этим не бы­ло ни­чего - ни лёг­ко­го ду­нове­ния ве­тер­ка, ко­торый ше­вель­нул бы то­нень­кую за­навес­ку, ни чуть скрип­нувшей две­ри, ни наг­ре­той за ночь чь­им-то ды­хани­ем по­душ­ки? Не­уже­ли, всё вот так, без пре­дуп­режде­ния?

… Я рез­ко от­кры­ла гла­за. "Ни­чего се­бе, сон, це­лая жизнь прис­ни­лась. Чу­жая", - по­дума­ла я. Че­рез пол­ча­са, всё ещё вспо­миная де­тали сво­его ки­но-сна, я спус­ка­лась в лиф­те в спор­тзал. Лифт ос­та­новил­ся на двад­цать вось­мом эта­же. Вош­ли ста­руш­ка и Элэйн. Мы поз­до­рова­лись. Ви­димо, про­дол­жая на­чатый раз­го­вор, ста­руш­ка ска­зала под­ру­ге:

- Да­же не знаю, как это объ­яс­нить, но се­год­ня, впер­вые за один­надцать лет с тех пор, как нет Джо­на, я прос­ну­лась, а его по­душ­ка тёп­лая.

9 и­юля 2017

______________________________
Подр­бнее оз­на­комить­ся с твор­чес­твом Ва­лерии Ко­рен­ной мож­но на её  сай­те: www.korennnaya.com;  при­об­рести кни­ги по­эта и пи­сате­ля - ЗДЕСЬ.