В годовщину расстрела Мейерхольда

В го­дов­щи­ну расс­тре­ла Мей­ер­холь­да хо­чу по­делить­ся ис­то­ри­ей Зи­новия  Гер­дта в из­ло­жении В.Шен­де­рови­ча.

 «На дво­ре сто­ял трид­цать вто­рой год. Шес­тнад­ца­тилет­ний Зя­ма при­шел в по­лупод­валь­чик в
Сто­леш­ни­ковом пе­ре­ул­ке в скуп­ку но­шеных ве­щей, что­бы про­дать паль­тиш­ко
(де­нег не бы­ло сов­сем). И поз­на­комил­ся там с жен­щи­ной, в ко­торую  не­мед­ленно влю­бил­ся. Про­давать паль­тиш­ко жен­щи­на ему неж­но зап­ре­тила  («прос­ты­нете, мо­лодой че­ловек, толь­ко на­чало мар­та»). Из раз­го­вора о по­годе слу­чай­но вы­яс­ни­лось, что со­бесед­ни­ца Гер­дта се­год­ня с ран­не­го
ут­ра пы­талась до­быть би­леты к Мей­ер­холь­ду на юби­лей­ный «Лес», но не смог­ла.Что ска­зал на это шес­тнад­ца­тилет­ний Зя­ма? Он ска­зал: «Я вас  приг­ла­шаю».
– Это не­воз­можно, – улыб­ну­лась ми­лая жен­щи­на. – Би­летов дав­но нет…
– Я вас приг­ла­шаю! – нас­та­ивал Зя­ма.
– Хо­рошо, – от­ве­тила жен­щи­на. – Я при­ду.
На­халь­ство юно­го Зя­мы объ­яс­ня­лось друж­бой с сы­ном Мей­ер­холь­да. Пря­мо из по­лупод­валь­чи­ка он по­бежал к Все­воло­ду Эмиль­еви­чу, мо­ля не­бо, что­бы тот был до­ма. Не­бо ус­лы­шало эти мо­лит­вы.Зя­ма из­ло­жил суть де­ла – он уже приг­ла­сил жен­щи­ну на се­год­няшний спек­такль, и Зя­мина честь в ру­ках  Мас­те­ра! Мей­ер­хольд взял со сто­ла блок­нот, на­писал в нем вол­шебные
сло­ва «по­дате­лю се­го вы­дать два мес­та в пар­те­ре», не без ши­ка рас­пи­сал­ся и, выд­рав лис­ток, вру­чил его юно­ше. И  Зя­ма по­летел в те­атр,  к ад­ми­нис­тра­тору.

От со­дер­жа­ния за­пис­ки ад­ми­нис­тра­тор при­шел в ужас. Ни­како­го пар­те­ра, пу­щу пос­то­ять на га­лер­ку…  Но об­наглев­ший от счастья Зя­ма тре­бовал  вы­пол­не­ния ус­ло­вий! На­конец ком­про­мисс был най­ден: по­дой­ди пе­ред  спек­таклем, ска­зал ад­ми­нис­тра­тор, мо­жет, кто-ни­будь не при­дет…
Ожи­дал­ся съ­езд важ­ных гос­тей.  Рас­ска­зывая эту ис­то­рию спус­тя шесть­де­сят с лиш­ним лет, Зи­новий Ефи­мович пом­нил имя сво­его не­воль­но­го бла­годе­теля: не при­шел по­эт Джек Ал­та­узен! И вмес­те с жен­щи­ной сво­ей меч­ты шес­тнад­ца­тилет­ний Зя­ма  ока­зал­ся в пар­те­ре мей­ер­холь­дов­ско­го «Ле­са» на юби­лей­ном спек­такле. И тут же прок­лял все на све­те. Вок­руг си­дел со­вет­ский бо­монд: тут Бу­харин, там Ка­чалов… А ря­дом си­дела жен­щи­на в ве­чер­нем платье, не­воз­можной кра­соты. На нее зас­матри­вались все гос­ти – и об­на­ружи­вали воз­ле кра­сави­цы щуп­ло­го под­рос­тка в сбор­ном гар­де­робе: пид­жак от од­но­го бра­та, бо­тин­ки от дру­гого… По всем па­рамет­рам, имен­но этот  под­росток и был лиш­ним здесь, воз­ле этой жен­щи­ны, в этом за­ле…  Гердт, ода­рен­ный са­мо­иро­ни­ей от при­роды, по­нял это пер­вым. Его ми­лая спут­ни­ца, хо­тя ве­ла се­бя бе­зуко­риз­ненно, то­же яв­но тя­готи­лась си­ту­аци­ей.  Нас­ту­пил ан­тракт; в фойе зри­телей ждал фур­шет. В яр­ком све­те дис­со­нанс меж­ду Зя­мой и его спут­ни­цей стал не­выно­симым. Он мо­лил бо­га о ско­рей­шем окон­ча­нии по­зора, ког­да в фойе по­явил­ся Мей­ер­хольд.

При­нимая поз­драв­ле­ния, Все­волод Эмиль­евич про­шел­ся по бо­мон­ду, по­гово­рил с са­мыми цен­ны­ми гос­тя­ми… И тут бег­лый взгляд ре­жис­се­ра за­цепил­ся за нес­час­тную па­ру. Мей­ер­хольд мгно­вен­но оце­нил ми­зан­сце­ну – и во­шел в нее с бе­зоши­боч­ностью ге­ния.
– Зи­новий! – вдруг гром­ко вос­клик­нул он. – Зи­новий, вы?
Все обер­ну­лись. Мей­ер­хольд с прос­терты­ми ру­ками шел че­рез фойе к шес­тнад­ца­тилет­не­му
под­рос­тку.
– Зи­новий, ку­да вы про­пали? Я вам зво­нил, но вы не бе­рете труб­ку… («Зат­рудни­тель­но мне бы­ло брать труб­ку, – ком­менти­ровал это Гердт пол­ве­ка спус­тя, – у ме­ня не бы­ло те­лефо­на». Но в тот ве­чер юно­му Зя­ме  хва­тило со­об­ра­зитель­нос­ти не оп­ро­вер­гать клас­си­ка.)
– Сов­сем за­были ста­рика, – се­товал Мей­ер­хольд. – Не зво­ните, не за­ходи­те… А мне о столь­ком на­до с ва­ми по­гово­рить!
И еще дол­го, скло­нив­шись со сво­его гре­надер­ско­го рос­та к скром­ным Зя­миным раз­ме­рам, чуть ли не за­ис­ки­вая, он жал ру­ку под­рос­тку и на  гла­зах у оше­лом­ленной кра­сави­цы брал с не­го сло­во, что зав­тра же, с  ут­ра, уви­дит его у се­бя… Им на­до о столь­ком по­гово­рить!

«Пос­ле ан­трак­та, – выж­дав па­узу, про­дол­жал эту ис­то­рию Зи­новий Ефи­мович, – я поз­во­лял се­бе сме­ять­ся нев­по­пад…» О да! ес­ли ко­роля  иг­ра­ют прид­ворные, что ж го­ворить о че­лове­ке, «прид­ворным» у ко­торо­го  по­рабо­тал Все­волод Мей­ер­хольд? На­ут­ро шес­тнад­ца­тилет­ний «ко­роль» пер­вым де­лом по­бежал в дом к бла­годе­телю. Им на­до бы­ло о столь­ком по­гово­рить! Длин­но­го раз­го­вора,  од­на­ко, не по­лучи­лось. Раз­ме­ры вче­раш­не­го бла­годе­яния бы­ли из­вес­тны
ко­рифею, и вып­ря­мив­шись во весь свой прек­расный рост, он – во всех свы­сока – ска­зал толь­ко од­но сло­во:
– Ну?
Вос­про­из­во­дя пол­ве­ка спус­тя это царс­твен­ное «ну», Зи­новий Ефи­мович  Гердт ста­новил­ся  вдруг на ло­коть вы­ше и ока­зывал­ся не­веро­ят­но по­хожим  на Мей­ер­холь­да…»