Голос крови генерала Грулёва

По­том­ка­ми эт­ни­чес­ких ев­ре­ев - быв­ших кан­то­нис­тов (а из них 33 642 че­лове­ка при­няли пра­вос­ла­вие) бы­ли вид­ные во­ена­чаль­ни­ки и ге­нера­лы.  Боль­шинс­тво из  них от­ме­жева­лось от сво­его на­рода. Но бы­ли и не­дюжин­ные лич­ности, ко­торые, при­няв хрис­ти­анс­тво, не за­быва­ли о сво­их кор­нях.  Та­ковым, без сом­не­ния, яв­лялся Ми­ха­ил Гру­лёв (1857-1943).  В сво­их "За­пис­ках ге­нера­ла-ев­рея" (Па­риж, 1930) он на от­дель­ном лис­те на­писал: "Пос­ледние мои ду­мы и сло­ва пос­вя­щены па­мяти мо­их не­заб­венных ро­дите­лей и мно­гос­тра­даль­но­му ев­рей­ско­му на­роду".  Ге­нерал-лей­те­нант рос­сий­ско­го Ген­шта­ба, об­ла­датель по­чет­ных наг­рад и ор­де­нов, ге­рой рус­ско-япон­ской вой­ны, блис­та­тель­ный во­ен­ный ана­литик и ис­то­рик, та­лан­тли­вый жур­на­лист и пуб­ли­цист - он ни­ког­да не за­бывал о сво­ём про­ис­хожде­нии.  

Ми­ха­ил ро­дил­ся в го­род­ке Ре­жице Ви­теб­ской гу­бер­нии (ны­не Ре­зек­не, Лат­вия), на­ходив­шемся в чер­те осед­лости, в ев­рей­ской семье, бед­ной и мно­годет­ной, все по­мыс­лы ко­торой бы­ли нап­равле­ны на за­боту о кус­ке хле­ба. Впос­ледс­твии Гру­лёв от­ме­чал:   "Уди­витель­но, как это все зна­ют хо­рошо бо­гатс­тва Рот­шиль­да или ка­кого-ни­будь По­ляко­ва, о ко­торых го­ворят мно­го, хо­тя их ма­ло кто ви­дел, но ник­то… знать не хо­чет по­валь­ной ни­щеты мас­со­вого ев­рей­ско­го на­селе­ния, ко­торая у всех пе­ред гла­зами". Он был са­мым млад­шим в семье - "ми­зин­ни­ком", как его на­зыва­ли (от сло­ва "ми­зинец").    По­доб­но дру­гим мес­течко­вым маль­чу­ганам, он сыз­маль­ства был от­дан в хе­дер, где  спо­заран­ку и до­тем­на уче­ники шту­диро­вали древ­не­ев­рей­ский язык, пос­ти­гали То­ру и пре­муд­рости Тал­му­да.  Он ов­ла­дел древ­не­ев­рей­ским язы­ком нас­толь­ко, что со­чинял на нем впол­не склад­ные сти­хи.

 На­до ска­зать, что в 1860-1870-е го­ды под вли­яни­ем ох­ва­тив­ших им­пе­рию прос­ве­титель­ских ре­форм по всей тер­ри­тории чер­ты осед­лости от­кры­лись пра­витель­ствен­ные рус­ские шко­лы, по­сеще­ние ко­торых ста­ло обя­затель­ным для ев­рей­ских де­тей.

  И Ми­ха­ил здесь не стал ис­клю­чени­ем, прой­дя курс та­кой "ка­зен­ной" шко­лы в Ре­жице.  Пра­витель­ство в те вре­мена все­ми си­лами стре­милось при­охо­тить ев­ре­ев  не толь­ко к на­чаль­но­му, но и к сред­не­му и выс­ше­му об­ра­зова­нию.  Прав­да, по­том, при Алек­сан­дре III и Ни­колае II, во­зоб­ла­дала пря­мо про­тиво­полож­ная тен­денция - прес­ло­вутая про­цен­тная нор­ма при­ема и­уде­ев в гим­на­зии и ву­зы.  

В 1869 го­ду Ми­ха­ила при­няли в у­ез­дное ре­аль­ное учи­лище в го­роде Се­беже, ку­да пе­ре­ез­жа­ют Гру­левы.  Ми­ха­ил ока­зал­ся единс­твен­ным и­уде­ем  в этом рус­ском  за­веде­нии, и ему, в от­ли­чие от уча­щих­ся-хрис­ти­ан, го­сударс­тво вып­ла­чива­ло еще и сти­пен­дию - 60 руб­лей в год.   Юно­ша жад­но впи­тывал в се­бя рус­скую куль­ту­ру, ко­торую, по­доб­но дру­гим сво­им ас­си­мили­рован­ным соп­ле­мен­ни­кам, на­чинал счи­тать сво­ей и да­же   уп­ражнял­ся в сло­вес­ном твор­чес­тве, от­та­чивая свой пись­мен­ный рус­ский язык, что впос­ледс­твии при­нес­ло ему сла­ву пуб­ли­цис­та и бе­зуко­риз­ненно­го сти­лис­та.  Гру­лёв пи­сал:  "Двад­цать лет жиз­ни в тес­ной ев­рей­ской сре­де бы­ли…дос­та­точ­ны для то­го, что­бы дет­ская и юно­шес­кая вос­при­им­чи­вость впи­тала не толь­ко сок­ро­вен­ную лю­бовь ко все­му род­но­му, но и не­мало ев­рей­ских су­еве­рий и пред­рассуд­ков… Но эти пред­рассуд­ки рас­се­ялись, как ту­ман при яр­ком све­те, ос­та­вив в тай­ни­ках сер­дца до­под­линно лишь го­лос кро­ви - врож­денную лю­бовь и жа­лость к сво­ему мно­гос­тра­даль­но­му на­роду".  

 Под пред­рассуд­ка­ми Ми­ха­ил ра­зумел и­удей­скую ре­лиги­оз­ную тра­дицию, про­тив ко­торой он вос­стал уже в ран­ней юнос­ти.  Преж­де все­го, он от­ка­зал­ся от тра­дици­он­ной одеж­ды ор­то­док­сов: об­ре­зал фал­ды сво­его длин­но­го сюр­ту­ка, сме­нил шап­ку на ще­голе­ватый ко­телок со шну­ром для пен­сне, вы­зывая ужас пра­вовер­ных соп­ле­мен­ни­ков.  Да что одеж­да!  Он по­кусил­ся да­же на свя­щен­ный для рав­ви­нов Тал­муд, ко­торый ат­тесто­вал не ина­че как "мер­твя­щую схо­лас­ти­ку", "куд­ре­ватые тол­ко­вания", "круг­лое не­вежес­тво, гра­нича­щее с не­пос­ти­жимы­ми не­лепос­тя­ми с точ­ки зре­ния сов­ре­мен­ных по­нятий". Да и к ха­сидиз­му, этой ре­лигии ев­рей­ской бед­но­ты, от­но­сил­ся весь­ма скеп­ти­чес­ки. 

 Пос­ле окон­ча­ния учи­лища Гру­лев не­ожи­дан­но ре­ша­ет пос­вя­тить се­бя во­ен­но­му де­лу.  Свой вы­бор он по­яс­нил так: "Ед­ва ли ка­кую-ни­будь роль иг­ра­ли во­инс­твен­ные по­рывы или сла­вян­ский пат­ри­отизм.  Вер­нее все­го - прос­тое лю­бопытс­тво: прос­то хо­телось пос­мотреть вой­ну".  Он по­дал до­кумен­ты для пос­тупле­ния воль­но­оп­ре­деля­ющим­ся в Ца­рицын­ский полк, но по­лучил от­каз как ли­цо и­удей­ско­го ве­ро­ис­по­веда­ния: ведь да­же при Алек­сан­дре II Ос­во­боди­теле  путь и­удею в офи­церы был за­казан. "Обос­но­вания" та­кому по­ложе­нию дел дал про­то­иерей А.И. Дмит­ри­ев­ский: "От­вергая вся­кую воз­можность ви­деть рус­ских сол­дат под ко­ман­дой ев­рея, об­ра­тить вни­мание на ту нравс­твен­ную связь, ко­торая су­щес­тву­ет меж­ду рус­ским сол­да­том и его на­чаль­ни­ком-офи­цером, связь, ко­торая не­об­хо­дима для под­ня­тия ду­ха ар­мии в са­мые труд­ные ми­нуты жиз­ни, а под­линная связь меж­ду ев­ре­ем-офи­цером и рус­ским сол­да­том бо­лее чем сом­ни­тель­на".

Хо­тя в 1878 го­ду Ми­ха­ила всё-та­ки за­чис­ли­ли в Крас­но­яр­ский полк, где он про­явил та­кую сме­кал­ку и рве­ние, что ско­ро по­лучил ун­тер-офи­цер­ский чин, все его по­пыт­ки пос­ту­пить на уче­бу не­из­менно тер­пе­ли крах. "Ме­ня из­го­ня­ют за ве­ро­ис­по­веда­ние, - с го­речью пи­сал он, - ско­рее за мо­их пред­ков, за то, что я ро­дил­ся в ев­рей­стве". 

 На­конец, он по­пытал­ся дер­жать эк­за­мен в Вар­шав­ское юн­кер­ское учи­лище, и, на­учен­ный горь­ким опы­том, скрыл своё  ве­ро­ис­по­веда­ние.  По­нача­лу все шло глад­ко.  Эк­за­мены он вы­дер­жал пре­вос­ходно, но, ког­да приш­ла по­ра за­чис­ле­ния, всё выш­ло на­ружу.  И Гру­леву бы­ло пред­ло­жено: ли­бо заб­рать до­кумен­ты, ли­бо крес­тить­ся.  Пос­ле дол­гих раз­ду­мий и ко­леба­ний он скло­нил­ся к пос­ледне­му…

 Ми­ха­ил и не скры­вал, что об­ра­тил­ся к пра­вос­ла­вию не в ре­зуль­та­те нап­ря­жен­ных ду­хов­ных ис­ка­ний (как это до­велось сде­лать Се­мёну Фран­ку, Ль­ву Шес­то­ву и др.), а при­нял его из со­об­ра­жений чис­то праг­ма­тичес­ких. Он и спус­тя мно­го лет пол­ностью оп­равды­вал свой пос­ту­пок.  "Я пы­тал мой ра­зум, мою со­весть, мое сер­дце, - пи­сал он, - хо­рошо ли я пос­ту­пил тог­да, в мои юно­шес­кие го­ды, что пе­решаг­нул че­рез этот Ру­бикон…; и - по­ложи­тель­но не на­хожу про­тив се­бя ни­каких уп­ре­ков, да­же ос­тавляя в сто­роне со­об­ра­жения ма­тери­аль­но­го ха­рак­те­ра.  Ведь все-та­ки, и с ма­тери­аль­ной точ­ки зре­ния, как-ни­как, а по ту сто­рону Ру­бико­на я об­рел - пусть не ко­рону, пусть не "Па­риж, сто­ящий обед­ни", но и не ка­кую-ни­будь че­чевич­ную пох­лебку по при­меру Иса­ва, а хо­рошую карь­еру и сов­сем иное зем­ное су­щес­тво­вание…" 

Гру­лев прек­расно по­нимал, что, сог­ласно и­уда­из­му, кре­щение для ев­рея есть от­ступ­ни­чес­тво и пре­датель­ство.  Меж­ду тем, ате­изм в и­удей­ской сре­де стал тог­да столь мас­со­вым, что из­вес­тный уче­ный-юрист Ген­рих Сли­оз­берг в на­чале XX ве­ка вы­нуж­ден был приз­нать: оп­ре­деля­ет ев­ре­ев Рос­сии не ре­лигия, а на­ци­ональ­ная эт­ни­чес­кая иден­ти­фика­ция.  Еще в 1870-е го­ды на­род­ник А­арон Зун­де­левич под­черки­вал: "Глав­ный эле­мент, свя­зу­ющий ев­ре­ев в од­но це­лое - ре­лигия - приз­на­вал­ся на­ми фак­то­ром бе­зус­ловно-рег­рессив­ным". 

 В  XIX ве­ке, по дан­ным Свя­тей­ше­го Си­нода, в пра­вос­ла­вие бы­ло об­ра­щено  69400 рос­сий­ских и­уде­ев. А  к  1917 го­ду чис­ло это уве­личи­лось до 100 ты­сяч.  Аме­рикан­ский ис­то­рик Май­кл Ста­нис­лав­ский  на­метил нес­коль­ко ти­поло­гичес­ких групп ев­ре­ев, доб­ро­воль­но при­няв­ших хрис­ти­анс­тво: 1) стре­мив­ши­еся к об­ра­зова­тель­но­му и про­фес­си­ональ­но­му рос­ту; 2) пред­ста­вите­ли выс­шей бур­жу­азии; 3) прес­тупни­ки (крес­тившись, они час­то по­луча­ли ам­нистии); 4) ис­крен­ние при­вер­женцы но­вой ве­ры; 5) ма­тери­аль­но нуж­давши­еся и от­ча­яв­ши­еся.

Наш ге­рой-аг­ностик  ад­ре­совал сво­им ре­аль­ным и воз­можным оп­по­нен­там ис­полнен­ный го­речи мо­нолог: "От­ни­ма­ют у че­лове­ка пра­во на че­лове­чес­кое су­щес­тво­вание, под­верга­ют нравс­твен­ным пыт­кам и го­нени­ям вся­кого ро­да, са­ми ука­зыва­ют вы­ход, где лег­ко и прос­то най­ти убе­жище; и, ког­да че­ловек вос­поль­зу­ет­ся этим вы­ходом, уп­ре­ка­ют его в от­сутс­твии стой­кос­ти.  Мож­но ли пред­ста­вить се­бе про­вока­цию худ­ше­го сор­та!  Ведь по эле­мен­тарно­му здра­вому смыс­лу яс­но, что быть сто­иком в этом слу­чае зна­чило бы прек­ло­нять­ся пе­ред яв­ны­ми пред­рассуд­ка­ми, ко­торые пред­став­ля­ют­ся мне глу­пыми, жес­то­кими и нес­пра­вед­ли­выми".

Об­ряд кре­щения Ми­ха­ила Гру­лева был об­став­лен весь­ма тор­жес­твен­но, но, осе­нив се­бя крес­тным зна­мени­ем, он не ка­ял­ся в этом и от­ще­пен­цем сво­его на­рода се­бя не счи­тал.  Он мыс­ленно на­водил мос­ты меж­ду ев­рей­ством и пра­вос­ла­ви­ем, пы­та­ясь из­бе­жать раз­ла­да в собс­твен­ной ду­ше: "Ни по бук­ве, ни по ду­ху хрис­ти­ан­ско­го ве­ро­уче­ния во­об­ще, и пра­вос­лавно­го, в час­тнос­ти, нет ни­какой враж­ды к ев­рей­ству; - го­ворил он се­бе, - нап­ро­тив, - это ведь родс­твен­ное ве­ро­уче­ние, сос­то­ящее из Ста­рого и Но­вого За­вета, не име­ющее ни­чего об­ще­го с го­нени­ем на ев­ре­ев, на­родив­шимся лишь впос­ледс­твии, с те­чени­ем ве­ков, сре­ди тем­ных ни­зин на­род­ных, при изу­родо­ван­ном по­нима­нии ре­лиги­оз­ных ве­рова­ний".

Но об­ра­щение в пра­вос­ла­вие нис­коль­ко не ос­ла­било лю­бовь Ми­ха­ила  к сво­ему на­роду, частью ко­торо­го он всег­да се­бя ощу­щал, -  из­бран­но­му, по его сло­вам, "не для ра­дос­тей жиз­ни, всем дос­тупных, а для не­из­бывных го­нений и стра­даний, не­ведо­мых и не­понят­ных ни­како­му дру­гому на­роду в ми­ре". Су­щес­твен­но и то, что и род­ные не от­реклись от не­го, и он не­из­менно под­держи­вал с ни­ми са­мые доб­рые от­но­шения. 

 Поз­же, уже на за­кате дней, Гру­лев приз­нался: "Са­мое важ­ное, что ста­ратель­но и не­усып­но дер­жал всег­да под све­том мо­ей со­вес­ти, - это бы­ло то, что по ме­ре сил я бо­рол­ся, пас­сивно или ак­тивно, про­тив нес­пра­вед­ли­вых об­ви­нений и го­нений на ев­ре­ев.  Сле­дуя вот в этих слу­ча­ях "го­лосу кро­ви" и ве­лени­ям сер­дца, я в то же вре­мя ви­дел в та­кой борь­бе сок­ро­вен­ное и ра­зум­ное слу­жение Рос­сии, мо­ей Ро­дине, по дол­гу со­вес­ти и при­нятой при­сяги". 

Юн­кер­ское учи­лище Ми­ха­ил на­зывал "ко­лыбелью глав­ной мас­сы на­шего офи­церс­тва" и учил­ся в нем весь­ма ус­пешно.  Пос­ле его окон­ча­ния в 1882 го­ду Гру­лев был оп­ре­делён пра­пор­щи­ком в Крас­но­яр­ский полк.  Че­рез три го­да стро­евой служ­бы он, по счастью, пос­ту­пил в Ака­демию Ге­нераль­но­го шта­ба.  К чес­ти Ми­ха­ила, он, в от­ли­чие от дру­гих уча­щих­ся ев­рей­ско­го про­ис­хожде­ния, ни­ког­да не скры­вал свои на­ци­ональ­ные кор­ни.  Пос­ле окон­ча­ния Ака­демии Гру­лев нап­равлен штаб-офи­цером в За­бай­калье.  Здесь, по­мимо во­ен­ных, он де­монс­три­ру­ет и свои на­уч­ные спо­соб­ности - в 1892 го­ду вы­ходят две его кни­ги "За­бай­калье.  Све­дения, ка­са­ющи­еся стран, соп­ре­дель­ных с Тур­кестан­ским во­ен­ным ок­ру­гом" и "Аму-Дарья.  Очер­ки Бу­хары и Тур­кме­нии", а в 1895 го­ду - "Опи­сание ре­ки Сун­гу­ри" и "Сун­га­рий­ская реч­ная эк­спе­диция 1895 го­да",  не ут­ра­тив­шие сво­ей цен­ности и се­год­ня.

Офи­цера Ми­ха­ила Гру­лева за­боти­ло, что­бы Рос­сия при­рас­та­ла но­выми зем­ля­ми и зо­нами вли­яния.  Он ру­ково­дил на­уч­ной эк­спе­дици­ей в Ман­чжу­рию и ука­зал мес­то для стро­итель­ства го­рода Хар­би­на, став­ше­го поз­днее цен­тром рус­ской эмиг­ра­ции.  Его нап­равля­ют в ко­ман­ди­ров­ки в Ин­дию, Ки­тай, Япо­нию, Ара­вию, поч­ти во все стра­ны Ев­ро­пы.  Ис­ко­лесил он и всю Си­бирь, За­бай­калье и При­амурье, шел с ка­рава­ном вер­блю­дов по тур­кменским пус­ты­ням и под­ни­мал­ся на вер­ши­ны Па­мира; по­бывал в буд­дий­ских мо­нас­ты­рях и у бу­хар­ско­го эми­ра; плыл на па­рохо­де по Ат­ланти­ке к Но­вому Све­ту и ос­та­нав­ли­вал­ся на по­бережье Ти­хого оке­ана.

В по­ез­дках по стра­нам и кон­ти­нен­там на­шего ге­роя не­ред­ко соп­ро­вож­да­ла же­на, Н. Гру­лева (из­вестен лишь пер­вый ини­ци­ал ее име­ни), ко­торая, су­дя по её ли­тера­тур­ным опы­там, бы­ла ум­на, про­ница­тель­на и та­лан­тли­ва. 

В это вре­мя рас­крыл­ся дар Гру­лёва как ис­то­рика, жур­на­лис­та и ре­дак­то­ра.  Он пи­шет ос­тро-зло­бод­невные статьи о меж­ду­народ­ных от­но­шени­ях, жиз­ни рос­сий­ской ар­мии, пе­чата­ет­ся в "Рус­ском ин­ва­лиде", "Ис­то­ричес­ком вес­тни­ке", "Во­ен­ном сбор­ни­ке", "При­амур­ских ве­домос­тях", "Рус­ской ста­рине" и др. Гру­лев стя­жал се­бе сла­ву  вид­но­го вос­то­кове­да. Он стал ре­дак­то­ром "Из­вестий Тур­кестан­ско­го от­де­ла Им­пе­ратор­ско­го Рос­сий­ско­го Ге­ог­ра­фичес­ко­го об­щес­тва", ос­но­вате­лем сек­ретно­го жур­на­ла "Све­дения, ка­са­ющи­еся стран, соп­ре­дель­ных с Тур­кестан­ским во­ен­ным ок­ру­гом"; опуб­ли­ковал так­же нес­коль­ко ста­тей и пе­рево­дов в мно­готом­ном из­да­нии Во­ен­но-уче­ного ко­мите­та "Сбор­ник ге­ог­ра­фичес­ких, то­пог­ра­фичес­ких и ста­тис­ти­чес­ких ма­тери­алов по Азии".  Ми­ха­ил Вла­дими­рович ре­дак­ти­ровал га­зету "Тур­кестан­ские Ве­домос­ти", при­чем за ко­рот­кий срок прев­ра­тил этот су­хой офи­ци­аль­ный лис­ток в бо­евой ор­ган прог­рессив­ной пе­чати, из­да­ва­емый  5 раз в не­делю.   Его пе­редо­вицы пе­репе­чаты­вались в Лон­до­не, Бер­ли­не и Па­риже.

В сво­их ра­ботах Гру­лёв пред­ла­гал ряд не­от­ложных мер по вос­пи­танию сол­да­та.  Сог­ласно Гру­леву, ос­новной атом во­ен­ной служ­бы - это сол­дат, и преж­де чем стать офи­цером, над­ле­жит по­бывать в сол­дат­ской шку­ре, по­тянуть лям­ку  в са­мых ниж­них чи­нах.   Он кри­тику­ет ар­мию за ее отор­ванность от рос­сий­ско­го об­щес­тва; би­чу­ет ар­мей­скую кан­це­ляр­щи­ну с ее хро­ничес­ким "чер­ниль­ным за­по­ем";  при­зыва­ет офи­церов к уме­рен­но­му об­ра­зу жиз­ни;  ра­ту­ет за уве­личе­ние ас­сигно­ваний на биб­ли­оте­ку Глав­но­го шта­ба - это "дра­гоцен­ней­шее кни­гох­ра­нили­ще Все­рос­сий­ской ар­мии".  Как от­ме­ча­ет сов­ре­мен­ный во­ен­ный ис­то­рик  Ана­толий Ка­менев, не­кото­рые идеи Гру­лева не ус­та­рели и "близ­ки по ду­ху вре­мени на­чала XXI ве­ка, то есть дню се­год­няшне­му". 

Ми­ха­ила Гру­лева с пол­ным пра­вом мож­но наз­вать рос­сий­ским пат­ри­отом.   Но он ра­товал за здо­ровый пат­ри­отизм.  Его лю­бовь к Оте­чес­тву не име­ла ни­чего об­ще­го с тем  ми­ражом внеш­не­го и внут­ренне­го бла­гопо­лучия, ко­торый ха­рак­те­ризо­вал сов­ре­мен­ное ему рос­сий­ское об­щес­тво. Ми­ха­ил всег­да выс­ту­пал про­тив ту­пого шо­виниз­ма, пре­уве­личе­ния сво­их сил и ума­ления сил про­тив­ни­ка.  Меж­ду про­чим, имен­но мне­ние Гру­лева учел Ни­колай II,  оп­ре­деляя по­зицию Рос­сии в свя­зи с ан­гло-бур­ской вой­ной (де­ло в том, что Гер­ма­ния в это вре­мя ак­тивно под­талки­вала Рос­сию к во­ен­но­му втор­же­нию в ан­глий­ские вла­дения на Вос­то­ке - Аф­га­нис­тан и Ин­дию).  Гру­лёв тог­да выс­ту­пил ка­тего­ричес­ки про­тив, про­ана­лизи­ровав пос­ледс­твия этой опе­рации для Рос­сии и ре­ги­она в це­лом.  Его ка­питаль­ный труд "Со­пер­ни­чес­тво Рос­сии и Ан­глии в Сред­ней Азии" (1909) по­лучил меж­ду­народ­ное приз­на­ние и был пе­реве­ден на ан­глий­ский и не­мец­кий язы­ки.

 Еще в 1895 го­ду он  пред­ста­вил под­робную за­пис­ку о бо­евом ду­хе и во­ору­жен­ных си­лах Япо­нии.  Вы­воды его но­сили от­кро­вен­но пре­дос­те­рега­ющий ха­рак­тер.  На­чаль­ство, а вку­пе с ним и "шап­ко­заки­дате­ли" не при­дума­ли ни­чего луч­ше­го, как об­ви­нить его в не­пат­ри­отич­ности, а ан­га­жиро­ван­ные Во­ен­ным ми­нис­терс­твом лек­то­ры гас­тро­лиро­вали по Ру­си и с ля­гушачь­им бах­валь­ством гро­зились "взять этих ма­как-япон­цев со сто­ла и пос­та­вить их под стол" (по это­му по­воду яз­ви­тель­ный  ге­нерал Ми­ха­ил Дра­гоми­ров сос­трил: "Они-то ма­каки, да мы-то кое-ка­ки").   Вре­мя, меж­ду тем, по­каза­ло, что эти, по сло­вам Гру­лёва,  "ре­тивые пар­ти­заны са­мос­ма­кова­ния" на­нес­ли дер­жа­ве не­ис­числи­мый вред, а под­линны­ми ра­дете­лями Рос­сии бы­ли имен­но та­кие, как Гру­лев, что они и до­каза­ли на по­ле бра­ни.

Во вре­мя рус­ско-япон­ской вой­ны пол­ко­вод­ческие та­лан­ты Ми­ха­ила Вла­дими­рови­ча рас­кры­лись с на­иболь­шей пол­но­той.  Он ко­ман­до­вал 11-м пе­хот­ным пол­ком, за­тем ди­визи­ей и в кон­це вой­ны был увен­чан ор­де­нами  Св. Вла­дими­ра 2-й и 4-й сте­пеней, по­лучил наг­радное ору­жие "За храб­рость" и  чин ге­нерал-май­ора.  Меж­ду про­чим, имен­но бла­года­ря до­несе­нию Гру­лева про­изош­ло спа­ситель­ное от­ступ­ле­ние рус­ской ар­мии под Ля­ояном, что поз­во­лило из­бе­жать ог­ромных люд­ских и ма­тери­аль­ных по­терь. На этой вой­не он был тя­жело кон­ту­жен.  При этом он еще ус­пе­вал ос­ве­щать со­бытия этой вой­ны в сво­их жи­вых, чрез­вы­чай­но ос­трых кор­респон­денци­ях, ко­торые пуб­ли­кова­лись в "Рус­ских ве­домос­тях" и в жур­на­ле "Раз­ведчик".

Но, сра­жа­ясь на пе­редо­вой за им­пе­рию вмес­те с дру­гими сво­ими соп­ле­мен­ни­ками, ге­нерал ос­тро пе­режи­вал, что в ты­лу про­кати­лась вол­на кро­вавых ев­рей­ских пог­ро­мов.  "На ме­ня на­пало смер­тель­ное уны­ние, длив­ше­еся нес­коль­ко не­дель, - приз­на­вал­ся он, - одо­лела апа­тия, от ко­торой я не мог ос­во­бодить­ся.  В ду­ше про­изо­шел ка­кой-то раз­лад с са­мим со­бою и со всем ок­ру­жа­ющим.  Я стал ис­кать вы­ход из ду­шев­но­го ма­раз­ма, при­мире­ния с со­вестью".  Гру­лев ни­как не мог взять в толк, по­чему в об­щес­твен­ном соз­на­нии сло­во "пат­ри­от" ни­как не соп­ря­га­ет­ся со сло­вом "ев­рей".  Вот здесь, в этой са­мой Ман­чжу­рии, по­гиб­ли  ты­сячи ев­рей­ских сол­дат.  Но в пат­ри­отиз­ме им бы­ло от­ка­зано.  А "окон­чивший служ­бу ев­рей­ский сол­дат, слу­чай­но ос­тавший­ся в жи­вых, не имел да­же пра­ва жи­тель­ства.  Его сей­час же вы­селя­ли.  С точ­ки зре­ния пра­витель­ства, толь­ко труп его мог там ос­тать­ся. А сколь­ко тер­пе­ния и по­кор­ности злой судь­бе нуж­но бы­ло ев­рей­ско­му сол­да­ту, что­бы не толь­ко не бе­жать по­голов­но из ар­мии, но еще про­яв­лять… дос­та­точ­ную до­лю рве­ния!".

Пос­ле зак­лю­чения ми­ра с Япо­ни­ей увен­чанный наг­ра­дами Гру­лев по­лучил лес­тное пред­ло­жение за­нять мес­то пер­во­го за­мес­ти­теля на­чаль­ни­ка Ге­нераль­но­го шта­ба, но от­ка­зал­ся.   "Пос­ле все­го пе­режи­того в…вой­не, - по­яс­нил он, -  пос­ле все­го, что тво­рилось в Рос­сии пос­ле вой­ны, у ме­ня рас­кры­лись гла­за… От пред­ло­жен­ной мне вы­сокой дол­жнос­ти я от­ка­зал­ся под пред­ло­гом слу­жить в строю".

Важ­ным ито­гом ос­мысле­ния уро­ков Цу­симы и Порт-Ар­ту­ра явил­ся двух­томник Гру­лева "В шта­бах и на по­лях Даль­не­го Вос­то­ка: Вос­по­мина­ния офи­цера Ге­нераль­но­го Шта­ба и ко­ман­ди­ра пол­ка о Рус­ско-япон­ской вой­не" (1908).  Цель этой кни­ги Ми­ха­ил Вла­дими­рович ви­дел в том, что­бы "из об­ще­го за­путан­но­го клуб­ка толь­ко что пе­режи­тых со­бытий, фак­тов и впе­чат­ле­ний, пыт­ли­вому ис­то­рику уда­лось из­влечь ру­ково­дящую нить для гря­дущей жиз­ни".  Убий­стве­нен и вы­вод ге­нера­ла: "От­сутс­твие ини­ци­ати­вы и са­моде­ятель­нос­ти, пас­сивная роль на­шего ко­ман­дно­го сос­та­ва, по­лагав­ше­го воз­можным ру­ково­дить вой­ска­ми в бою толь­ко на ос­но­вании не­хит­ро­го ко­дек­са  "слу­шаю" и "как при­каже­те", - кто не соз­на­вал у нас это­го не­дуга за­дол­го еще до на­чала злос­час­тной вой­ны". 

Рас­ши­рилась и жур­на­лист­ская де­ятель­ность Гру­лева.  Он ак­тивно сот­рудни­чал с рус­ской ли­бераль­ной пе­ри­оди­кой Пе­тер­бурга, Мос­квы, Одес­сы, выс­ту­па­ет в га­зете "Рус­ские ве­домос­ти"  с це­лой се­ри­ей ос­тро­поле­мичес­ких ста­тей под  наз­ва­ни­ем  "Воп­ро­сы на­ци­ональ­ные и ве­ро­ис­по­ведаль­ные". При этом приз­на­вал­ся: "Я уси­лен­но бо­рол­ся в пе­чати про­тив прес­ле­дова­ния вся­ких ино­род­цев, так как, по мо­ему убеж­де­нию, это гу­било Рос­сию боль­ше, чем ка­кое бы то ни бы­ло дру­гое зло".

Да­же оп­по­нен­ты ге­нера­ла из кон­серва­тив­но­го ла­геря вы­нуж­де­ны бы­ли приз­нать "ог­ромную до­лю граж­дан­ско­го му­жес­тва со сто­роны ав­то­ра".  Гру­лев не по­бо­ял­ся выс­ту­пить и про­тив про­ек­та во­ен­но­го ми­нис­тра Вла­дими­ра Су­хом­ли­нова, воз­же­лав­ше­го уп­раз­днить кре­пос­ти на за­пад­ной гра­нице Рос­сии.   При этом ге­нерал по­вел та­кое нас­тупле­ние в пе­чати на про­ект Су­хом­ли­нова, что скло­нил на свою сто­рону и премь­ера Пёт­ра Сто­лыпи­на, и са­мого ца­ря.  А взбе­шен­ный во­ен­ный ми­нистр, слов­но в из­девку, наз­на­чил Ми­ха­ила Вла­дими­рови­ча ко­мен­дантом са­мой от­да­лен­ной кре­пос­ти на за­пад­ном ру­беже им­пе­рии - Брест-Ли­тов­ской, бро­сив на­пос­ле­док ед­кую фра­зу: "Вот Вы все со­вали мне пал­ки в ко­леса по кре­пос­тно­му воп­ро­су: по­ез­жай­те те­перь ту­да, что­бы поб­ли­же изу­чить это на прак­ти­ке!"

Ми­ха­ил Вла­дими­рович про­дол­жа­ет от­ста­ивать свои взгля­ды в пе­чати, и не­кото­рые его статьи бук­валь­но вы­зыва­ют бу­рю в Во­ен­ном ми­нис­терс­тве.   В и­юне 1911 го­да ми­нистр стро­го пре­дуп­ре­дил ге­нера­ла-воль­но­дум­ца: ес­ли нап­равле­ние Ва­ших ста­тей не из­ме­нит­ся, пос­ле­ду­ет уволь­не­ние в от­став­ку в дис­ципли­нар­ном по­ряд­ке.  Не до­жида­ясь се­го, он сам по­да­ет про­шение об от­став­ке "по бо­лез­ни" (хо­тя все зна­ли, ка­кого свой­ства бы­ла  эта "бо­лезнь").  Но из­гнать из ар­мии зас­лу­жен­но­го, ува­жа­емо­го все­ми во­ена­чаль­ни­ка бы­ло, по-ви­димо­му, как-то не с ру­ки. Все же в 1912 го­ду на­чаль­ство при­няло, на­конец, со­ломо­ново ре­шение:  Гру­лев по­луча­ет вы­сокое зва­ние ге­нерал-лей­те­нан­та и од­новре­мен­но - от­став­ку.  Наш ге­рой по­кида­ет Рос­сию и вы­ез­жа­ет на пос­то­ян­ное жи­тель­ство в Ниц­цу.  К мо­мен­ту при­ез­да сю­да ге­нера­ла рус­ская ко­лония сос­тавля­ла око­ло 3030 че­ловек.

В сво­их но­вых стать­ях он бес­по­щад­но кри­тику­ет дей­ствия рус­ско­го ге­нера­лите­та: "Я ут­вер­ждаю, что ... да­же в том слу­чае, ес­ли бы в от­но­шении так­ти­чес­кой под­го­тов­ки во­юющие ар­мии [име­ет­ся в ви­ду Рус­ско-япон­ская вой­на- Л.Б.] по­меня­лись мес­та­ми, т.е. ес­ли бы рус­ско­му ко­ман­дно­му сос­та­ву…да­ли луч­шую ар­мию в ми­ре, она да­же при срав­ни­тель­ном пре­вос­ходс­тве сил все же бы­ла раз­би­та, по­тому что у на­чаль­ни­ков не хва­тало ни ре­шимос­ти, ни твер­дой во­ли, ни по­нима­ния важ­ней­ших фак­то­ров ве­дения вой­ны". 

Та­кая трез­вая оцен­ка  рос­сий­ско­го во­ен­но­го на­чаль­ства мог­ла бы сыг­рать от­рез­вля­ющую роль в пред­две­рии но­вой боль­шой вой­ны - Пер­вой ми­ровой.  На­кану­не во­ен­ный ми­нистр Су­хом­ли­нов опуб­ли­ковал в "Бир­же­вых ве­домос­тях" статью с вы­зыва­ющим наз­ва­ни­ем -  "Мы го­товы!", и это в то са­мое вре­мя, ког­да, по его же приз­на­нию, Рос­сия бы­ла не толь­ко не го­това к вой­не, но эле­мен­тарные ре­фор­мы, не­об­хо­димые ар­мии, мог­ли быть за­вер­ше­ны толь­ко к 1916 го­ду.

В эмиг­ра­ции Гру­лёв сбли­жа­ет­ся с вид­ным де­яте­лем ос­во­боди­тель­но­го дви­жения, ра­зоб­ла­чите­лем про­вока­тора Ев­но Азе­фа, неп­ри­мири­мым бор­цом с мо­нар­хизмом, боль­ше­виз­мом и на­циз­мом Вла­дими­ром Ль­во­вичем Бур­це­вым (1862-1942)  и пе­чата­ет­ся в из­да­ва­емой им в Па­риже круп­ней­шей рус­ской эмиг­рант­ской га­зете "Об­щее де­ло" (1918-1922), где пуб­ли­кова­лись та­кие приз­нанные ко­рифеи, как Ле­онид Ан­дре­ев, Иван Бу­нин, Алек­сей Н. Тол­стой и др.  Ге­нерал вос­при­нимал  это сот­рудни­чес­тво  как про­дол­же­ние сво­его слу­жения сво­бод­но­му рус­ско­му сло­ву и на­ходил здесь пре­емс­твен­ность со сво­ей пер­вой зна­чимой пуб­ли­каци­ей - в ли­бераль­ной га­зете Ан­дрея Кра­ев­ско­го "Го­лос", зак­ры­той в 1883 го­ду цен­зо­рами-га­силь­ни­ками  Алек­сан­дра III.

 "Борь­ба с ан­ти­семи­тами - на­ше об­щее де­ло!" - не ус­та­вал пов­то­рять Бур­цев.  Осо­бен­но зна­чимой бы­ла эта борь­ба пос­ле Ок­тябрь­ско­го пе­рево­рота, ког­да мно­гие про­тив­ни­ки ком­му­нис­ти­чес­ко­го ре­жима, от­ме­чая ак­тивное учас­тие в ре­волю­ции ев­ре­ев-боль­ше­виков, воз­ла­гали их ви­ну на весь на­род.  Вспыш­ка не­ис­то­вого ан­ти­семи­тиз­ма при­вела Рос­сию в пе­ри­од Граж­дан­ской вой­ны к кро­вавым ев­рей­ским пог­ро­мам.  И Бур­цев в кон­це 1919-1920 го­дов едет в Крым и на Кав­каз, до­бива­ет­ся а­уди­ен­ции у ге­нера­лов Ан­то­на Де­ники­на и Пет­ра Вран­ге­ля и про­сит, убеж­да­ет, нас­та­ива­ет, что­бы они при­няли не­от­ложные ме­ры про­тив это­го вар­варс­тва.  

 Ли­нию бес­по­щад­ной и бес­ком­про­мис­сной борь­бы с пог­ромщи­ками он не­ук­лонно про­водит и в га­зете "Об­щее де­ло". Весь­ма сим­пто­матич­на опуб­ли­кован­ная статья Гру­лева "Нель­зя мол­чать" (1919, № 63, 25 де­каб­ря).  Наз­ва­ние тек­ста, страс­тный об­ли­читель­ный тон ав­то­ра близ­ки к из­вес­тно­му пуб­ли­цис­ти­чес­ко­му про­из­ве­дению  Ль­ва Тол­сто­го "Не мо­гу мол­чать" (1908),  от­кры­то би­чу­ющую рос­сий­ское са­модер­жа­вие.  Но Гру­лев апел­ли­ру­ет к ав­то­рите­ту ве­лико­го рус­ско­го пи­сате­ля еще и по­тому, что "Лев Тол­стой осуж­дал ан­ти­семи­тов".  Ге­нерал с го­речью и не­годо­вани­ем от­ме­чал: "Край­не пе­чаль­ные из­вестия при­ходят из Рос­сии о мас­со­вой рез­не ев­ре­ев, соп­ро­вож­да­ющей­ся гра­бежа­ми, по­валь­ны­ми из­на­сило­вани­ями жен­щин всех воз­растов, не ис­клю­чая 60-лет­них ста­рух и 10-лет­них де­тей, ко­торых пос­ле из­де­ватель­ств и убий­ства бро­са­ют в от­хо­жие мес­та".  Он от­да­вал дол­жное ад­ми­ралу Алек­сан­дру Кол­ча­ку и ге­нера­лу Де­ники­ну, ко­торые "де­ла­ют все, что мо­гут, что­бы пре­дот­вра­тить этот кро­вавый раз­гул".

 Ав­тор вос­стал про­тив са­мого отож­дест­вле­ния ев­рей­ства с не­навис­тным всем боль­ше­виз­мом. "В ря­дах боль­ше­виков мы от­ме­ча­ем толь­ко ев­ре­ев, - по­леми­зиру­ет он, - а там, где они выс­ту­па­ют про­тив боль­ше­виков, как это бы­ло в по­куше­нии на Ле­нина, убий­стве Уриц­ко­го…, там это­го не за­меча­ют вов­се".  В том же клю­че выс­ка­зывал­ся и Бур­цев, ко­торый пи­сал, что ком­му­нис­ти­чес­кие вож­ди "бы­ли  от­ще­пен­ца­ми ев­рей­ской на­ции" и что  "на са­мом де­ле они не бы­ли свя­заны ни с ев­рей­ской ис­то­ри­ей, ни с ев­рей­ской ре­лиги­ей, ни с ев­рей­ской мас­сой, а бы­ли ис­клю­читель­но ин­терна­ци­она­лис­та­ми, ис­по­ведо­вав­ши­ми те идеи, ка­кие раз­де­ляли со­ци­алис­ты дру­гих на­ци­ональ­нос­тей, и са­ми они бы­ли яры­ми вра­гами на­ци­ональ­но­го ев­рей­ства во­об­ще".

  Гру­лев сфор­му­лиро­вал  прин­ци­пи­аль­но важ­ное по­ложе­ние: "Ев­рей­ские пог­ро­мы всег­да пред­ве­ща­ют ре­ак­цию.  Ре­ак­ци­оне­ры про­бу­ют здесь свои си­лы. Они бь­ют ев­ре­ев, но ме­тят в де­мок­ра­тию". 

Уни­чижи­тель­но ат­тестуя са­мов­ластье, прош­лое стра­ны, он ра­зошёл­ся и с мо­нар­хиста­ми, и с рус­ски­ми "пат­ри­ота­ми".  В еще бо­лее рез­ких вы­раже­ни­ях ха­рак­те­ризу­ет­ся в статье пос­ле­рево­люци­он­ная Рос­сия. Так, о зах­ва­те боль­ше­вика­ми влас­ти в 1917 го­ду ге­нерал пи­шет: "Ту­луп мо­нар­хии вы­вер­ну­ли на­из­нанку и из во­нючей, по­том и на­секо­мыми про­низан­ной ов­чи­ны вы­пол­зли та­кие ха­мы и ла­кеи, ка­ких не зна­ла Рос­сия Гос­то­мыс­ла".  А "царс­тво Ста­лина" он ха­рак­те­ризу­ет как "власть бан­ди­та, [ко­торая] опи­ра­ет­ся на во­семь мил­ли­онов ему со­чувс­тву­ющих и им жи­вущих оп­рични­ков; что ос­таль­ные 142 мил­ли­она рус­ских лю­дей - го­лод­ное, за­битое ста­до, ко­торым ус­пешно пра­вит во­семь мил­ли­онов от­лично во­ору­жен­ных, сы­тых пас­ту­хов; что го­лод ниг­де не спо­собс­тво­вал ини­ци­ати­ве и ор­га­низа­ции; что тер­рор - имен­но то, что нуж­но боль­ше­викам, что­бы удер­жать­ся у влас­ти".

В пос­ледние го­ды твор­ческая ак­тивность Гру­лёва за­мет­но по­уба­вилась. Скон­чался  Ми­ха­ил Вла­дими­рович 17 сен­тября 1943 го­да.   При­хожа­нин рус­ской цер­кви на ули­це Лог­шамп, Гру­лев по­хоро­нен на пра­вос­лавном клад­би­ще Ко­кад на за­пад­ной ок­ра­ине Ниц­цы, где упо­ко­ились мно­гие сы­ны Рос­сии - ге­нерал Ни­колай Юде­нич, по­эт и кри­тик Ге­ор­гий Ада­мович, пи­сатель Вла­димир Жем­чужни­ков, ху­дож­ник Фи­липп Ма­лявин. Фран­ция бы­ла тог­да ок­ку­пиро­вана фа­шис­та­ми, и ес­ли бы Гру­лев не ос­тался в кон­тро­лиру­емой италь­ян­ца­ми Ниц­це, мес­том его смер­ти на­вер­ня­ка стал бы кон­цла­герь, ку­да от­прав­ля­ли ев­ре­ев: ведь от  на­цис­тов на­шего ге­роя не спас­ло бы ни­какое ве­ро­ис­по­веда­ние.