МЕЧТЫ О ПРОШЛОМ

«Джон дол­жен был при­лететь са­молё­том из Нью-Й­ор­ка в Пул­ко­во в 11.25, и я его встре­чал. Нет, не так… Из Нью-Й­ор­ка Джон дол­жен был при­лететь в Пул­ко­во в 11.25. (За­чем я пи­шу «при­лететь», «са­молет»? И так по­нят­но, что из Нью-Й­ор­ка в Пул­ко­во по­ез­да не хо­дят). И я его встре­чал. Вот так уже луч­ше. Я встре­чал его уже па­ру ча­сов и ос­но­ватель­но под­набрал­ся. А вот так еще луч­ше. Я шлял­ся по ог­ромно­му тер­ми­налу из од­но­го ба­ра в дру­гой: то тут рюм­ку вод­ки, то там круж­ку пи­ва – а что ещё де­лать-то? Са­молёт по­терял­ся где-то в не­бе над Ат­ланти­кой или над Ев­ро­пой уже, – в об­щем, рейс за­дер­жи­вал­ся по не­из­вес­тным и, ско­рее все­го, тех­ни­чес­ким при­чинам. Встре­ча­ющи­еся мне по до­роге ми­лици­оне­ры уже не смот­ре­ли на ме­ня с по­доз­ре­ни­ем, а толь­ко по­нима­юще и одоб­ри­тель­но ух­мы­лялись. За эту па­ру ча­сов я ус­пел со все­ми ни­ми пе­рез­на­комить­ся, а они все ус­пе­ли на­любо­вать­ся на мой пас­порт, и вза­им­ных пре­тен­зий у нас не воз­никло. Толь­ко один раз по­жилой стар­лей, раз­гля­дывая мой пас­порт, осуж­да­юще по­журил ме­ня:

– По­ак­ку­рат­нее с вы­пив­кой, то­варищ…

Я поб­ла­года­рил его за со­вет и за­вер­нул в оче­ред­ной бар. А вот ког­да чуд­ный жен­ский го­лос про­пел на весь тер­ми­нал, что са­молёт из Нью-Й­ор­ка че­рез пол­ча­са со­вер­шит по­сад­ку в а­эро­пор­ту Пул­ко­во, и встре­ча­ющих про­сят прой­ти в зо­ну при­бытия, я ре­шил, что нас­та­ла по­ра дей­ство­вать. За­казал у бар­ме­на че­тыре таб­летки «ал­ко­нета» и бу­тыл­ку «нар­за­на». Рас­тво­рил две таб­летки в од­ном ста­кане, две – в дру­гом, чок­нулся и влил в се­бя по­оче­ред­но оба ста­кана. Ре­ак­ция на­чалась мгно­вен­но: сна­чала кровь при­лила к го­лове, и мне ста­ло жар­ко, по­том что-то за­бур­ли­ло в жи­воте и по­яви­лось неп­ре­одо­лимое же­лание по­сетить ту­алет.

– Пер­вая дверь нап­ра­во, – ука­зал мне путь опыт­ный бар­мен и я пос­ка­кал га­лопом по про­торен­ной до­роге, толь­ко что не взбры­кивая от не­тер­пе­ния. Вы­шел че­рез де­сять ми­нут: мок­рый, как мышь и трез­вый, как Ро­бин­зон.

При­быва­ющих бы­ло го­раз­до боль­ше, чем встре­ча­ющих. В этом и сос­то­ит ос­новное от­ли­чие воз­душно­го тран­спор­та от на­зем­но­го. В го­род­ском тран­спор­те, к при­меру, до ко­неч­ной до­ез­жа­ют не все: а тех, кто до­ехал, ред­ко встре­ча­ют цве­тами и по­целу­ями. Джо­на бы­ло вид­но из­да­лека – он был на го­лову вы­ше всех. Ог­ромная сум­ка че­рез пле­чо и че­модан на ко­лёси­ках аб­со­лют­но не вли­яли на его ско­рость пе­ред­ви­жения: он, как тя­жёлый крей­сер, лег­ко раз­дви­гал пле­чами мел­ких и сред­не­тон­нажных по­пут­чи­ков и вер­тел го­ловой во все сто­роны, отыс­ки­вая ме­ня. Я дви­нул­ся ему на встре­чу, и мы сош­лись в цен­тре зо­ны при­лёта.

– Welcome to Russia, Ва­ня! – го­рячо поп­ри­ветс­тво­вал я его.

– Ни … се­бе! – не ме­нее го­рячо под­держал ме­ня Джон, и мы креп­ко об­ня­лись…

Мы жи­ли в од­ном до­ме, учи­лись в од­ном клас­се и в од­ной шко­ле. Ро­дите­ли на­ши то­же бы­ли зна­комы. Зна­комс­тво ро­дите­лей сос­то­ялось, ког­да мы учи­лись в треть­ем клас­се: пос­ле на­шей с Вань­кой по­пыт­ки взор­вать муж­ской ту­алет в шко­ле. По­пыт­ка уда­лась, и мы бы­ли воз­награж­де­ны ро­дите­лями со­от­ветс­тву­ющим спо­собом. Вань­ка был из ин­телли­ген­тной ев­рей­ской семьи, и его ос­та­вили на две не­дели без слад­ко­го. Мои ро­дите­ли бы­ли лю­ди прос­тые, и ме­ня, без за­тей, вы­поро­ли. Так мы и рос­ли: учи­лись в шко­ле, за­по­ем чи­тали книж­ки, го­няли до из­не­може­ния в фут­бол на школь­ном ста­ди­оне, иг­ра­ли в «ко­заки-раз­бой­ни­ки», кол­лекци­они­рова­ли мар­ки и спи­чеч­ные эти­кет­ки. Пов­зрос­лев, уха­жива­ли за од­ноклас­сни­цами и од­ношколь­ни­цами в по­пыт­ке сор­вать пер­вый по­целуй. Нор­маль­ное у нас бы­ло детс­тво: по-хо­роше­му дол­гое и пол­но­цен­ное. Мы изу­чали мир вок­руг нас, а он был та­ким ог­ромным и прив­ле­катель­ным!

Пос­ле окон­ча­ния шко­лы я пос­ту­пил в «Бон­чу», а вот отец Вань­ки Бо­рис Аб­ра­мович пос­ту­пил ина­че. Он бла­гора­зум­но про­дал го­дами на­жива­емый ста­тус (квар­ти­ра, да­ча, ма­шина, га­раж) и по ев­рей­ской ли­нии вы­вез всю семью в Гер­ма­нию. На­до сра­зу ска­зать, что в этой семье ев­рей был толь­ко один – сам Бо­рис Аб­ра­мович. А вот Ма­рия Сер­ге­ев­на, ма­ма Вань­ки, как и сам Вань­ка по ев­рей­ским по­няти­ям (и не толь­ко) бы­ли рус­ски­ми. На­вер­ное, это и сыг­ра­ло глав­ную роль: что-то у них там не за­лади­лось и ев­рей­ская об­щи­на в Гер­ма­нии их не при­няла, а на ис­то­ричес­кую ро­дину Бо­рис Аб­ра­мович сам не стре­мил­ся, и все они ока­зались спус­тя год или два в Шта­тах.

Кста­ти, как-то в Мон­ре­але я об­щался с на­шим эмиг­рантом, рус­ским аж до седь­мо­го ко­лена, и по­ин­те­ресо­вал­ся, как ему уда­лось-та­ки стать ев­ре­ем. И вот что мне от­ве­тил этот по­лу­уго­лов­ный «и­удей»:

– При­кинь, бра­тан: из Пи­тера в Мон­ре­аль вы­лета­ет са­молёт, и в нём си­дят 150 рус­ских, но в Мон­ре­але при­зем­ля­ют­ся уже 100 ев­ре­ев. Это же эле­мен­тарно, Ват­сон! А даль­ше на­чина­ют­ся юри­дичес­кие тон­кости и го­ры вранья, про­верить ко­торые нет ни­какой воз­можнос­ти…

В об­щем, че­рез шесть лет, Бо­рис Аб­ра­мович Шту­ка, его же­на Ма­рия Сер­ге­ев­на Шту­ка, и их сын Иван Бо­рисо­вич Шту­ка ста­ли граж­да­нами США. По­меня­ли неб­ла­гоз­вучную фа­милию и прев­ра­тились в (пом­ню я дол­го сме­ял­ся, по­тому что в шко­ле Вань­ку об­зы­вали шту­карём): Бо?рис Мос­ковкин, Мэ­ри Мос­ковкин и Джон Мос­ковкин. Та­кая вот креп­кая аме­рикан­ская семья...

America! America!

God shed His grace on thee…

И вот че­рез двад­цать лет Джон Мос­ковкин, урож­дённый Иван Шту­ка, при­летел в гос­ти к ста­рому дру­гу…

– Ну, пош­ли, пош­ли, – за­тере­бил ме­ня Джон. – При­мем по грам­муль­ке за встре­чу!

По до­роге в бар, нам встре­тил­ся уже зна­комый мне ми­лицей­ский на­ряд. Уви­дев ми­лици­оне­ров, Джон от удив­ле­ния рас­крыл рот, уро­нил с пле­ча сум­ку и ах­нул:

– А это что за …?!

Ми­лици­оне­ры то­же по­диви­лись та­кому стран­но­му по­веде­нию при­ез­же­го че­лове­ка и, на вся­кий слу­чай, поп­ро­сили Вань­ку предъ­явить до­кумен­ты. Стар­ший на­ряда, уса­тый сер­жант, бег­ло про­лис­тал Вань­кин пас­порт и, воз­вра­щая его, стро­го ска­зал:

– Доб­ро по­жало­вать! А вот ма­терить­ся не на­до, то­варищ Мос­ковкин. За мат в об­щес­твен­ном мес­те у нас 15 су­ток да­ют.

Ко­зыр­нул и до­бил Вань­ку:

– Все­го доб­ро­го!

– Се­рёга! – прос­то­нал Джон. – Я сплю?!

«Нет», – очень хо­телось мне ска­зать Вань­ке и всё ему объ­яс­нить, но вре­мя это ещё не приш­ло – на­до бы­ло ждать. Под­нял с по­ла сум­ку и по­тащил её к бли­жай­ше­му ба­ру. Вань­ка пос­то­ял нем­но­го, очу­мело мо­тая го­ловой из сто­роны в сто­рону, а по­том рва­нул­ся со сво­им че­мода­ном на ко­лёсах, как ре­волю­ци­он­ный мат­рос с пу­лемё­том, вслед за мной.

Бар­мен встре­тил нас ра­дос­тной улыб­кой, нас­толь­ко лу­чезар­ной, что сра­зу по­вери­лось – здесь жи­вёт счастье: так, по край­ней ме­ре, бы­ло на­писа­но на две­рях его за­веде­ния. Я по­тащил сум­ку и че­модан к сто­лику у ог­ромно­го ок­на, вы­ходя­щего пря­мо на взлёт­ное по­ле, а Вань­ка по­шёл к стой­ке де­лать за­каз. Толь­ко-толь­ко я рас­со­вал его ве­щи и усел­ся сам, как он уже вер­нулся чем-то очень сму­щён­ный:

– Се­рёга! Там с кар­той мо­ей что-то…

Ну, ес­тес­твен­но! Он бы ещё на­лич­кой стал рас­пла­чивать­ся, – тог­да ми­лиция уже вряд ли бы­ла бы к нам снис­хо­дитель­на.

– Са­дись, – ска­зал я ему. – Я сам.

Быс­тро рас­счи­тал­ся с бар­ме­ном, ос­та­вив ему 57 ко­пе­ек на чай, и вер­нулся к на­шему сто­лику.

– Ты вод­ки не мно­го за­казал? – спро­сил я Джо­на.

– Да лад­но! Пол-лит­ра на дво­их – ка­кая …! – ос­кла­бил­ся Вань­ка.

«Эх, Ва­ня, Ва­ня, – по­думал я. – Да мне пос­ле че­тырёх таб­ле­ток «ал­ко­нета» ещё не­делю ни­чего креп­че «нар­за­на» да­же ню­хать нель­зя. Так что из­ви­ни, друг, пить бу­дешь один».

За­каз при­был быс­тро, как ав­то­бус, иду­щий по рас­пи­санию. Вань­ка раз­лил вод­ку в две рюм­ки и про­из­нёс со зна­мени­той бреж­нев­ской ин­то­наци­ей:

– Ну, за на­шего до­рого Хо­рика Эне­кера! – наш лю­бимый школь­ный тост, вре­мён ув­ле­чения пор­твей­ном. Я чок­нулся с ним ста­каном «нар­за­на», чем выз­вал воз­му­щение со сто­роны сво­его ста­рого дру­га.

– И ты, Брут?! – под­на­чил ме­ня Джон.

– Нель­зя мне, Ва­ня… по­ка, – ус­по­ко­ил я его.

– Ну, и … с то­бой! – на­путс­тво­вал ме­ня Джон го­лосом Бреж­не­ва и зал­пом вы­пил вод­ку.

У Вань­ки был та­лант – он мог ко­пиро­вать прак­ти­чес­ки лю­бые зву­ки, из­да­ва­емые жи­выми су­щес­тва­ми, от до­маш­них жи­вот­ных до ге­нераль­ных сек­ре­тарей. Од­нажды этот са­моро­док с улич­но­го те­лефо­на-ав­то­мата го­лосом на­шей клас­сной да­мы Ла­рисы Ни­кола­ев­ны выз­вал в шко­лу мо­их ро­дите­лей. Слу­чил­ся боль­шой кон­фуз, и он ог­рёб от ме­ня по пол­ной, хо­тя уже тог­да был са­мый вы­сокий и здо­ровый в клас­се, «но дур­ной», как кон­ста­тиро­вала од­нажды Ла­риса Ни­кола­ев­на.

Пос­ле вто­рой рюм­ки мы не­замед­ли­тель­но пе­реш­ли к треть­ей (это Вань­ка), за­кусы­вая са­латом «сто­лич­ный» и за­пивая «нар­за­ном (а это я). По­том за­кури­ли и, от­ки­нув­шись на спин­ку кре­сел, сквозь та­бач­ный дым вни­матель­но пос­мотре­ли друг на дру­га. Что-то у не­го бы­ло в гла­зах, воп­рос ка­кой-то…

– Хо­чешь с Лен­кой по­об­щать­ся? – спро­сил я его.

– Да­вай, – сог­ла­сил­ся Вань­ка.

Я дос­тал те­лефон, по­ложил его на стол и выз­вал Лен­ку. Она сра­зу же от­клик­ну­лась, и её го­лог­ра­фичес­кое ли­цо вер­ти­каль­но по­вис­ло в воз­ду­хе ря­дом с ле­жащим на сто­ле те­лефо­ном.

– Уже пь­ёте, – ус­мехну­лась Лен­ка, ог­ля­дев нас по оче­реди, и до­бави­ла. – Здравс­твуй, Ва­ня!

Вань­ка вы­тара­щил гла­за, да что там вы­тара­щил – они чуть на стол не упа­ли, но смог зап­ле­та­ющим­ся язы­ком про­из­нести:

– Здравс­твуй, Ле­на!

Го­вори­ли они не очень дол­го, так как Вань­ка во вре­мя раз­го­вора всё вре­мя ди­ко ко­сил­ся на те­лефон и го­ворил в его сто­рону, что бы­ло сов­сем не обя­затель­но. Всё-та­ки, без при­выч­ки поль­зо­вать­ся мо­биль­ной связью, по­ка не дос­тупной для его ми­ра, Джо­ну бы­ло тя­жело. Ког­да Лен­ка от­клю­чилась, он мол­ча на­бухал се­бе це­лый ста­кан вод­ки и хо­тел бы­ло его упот­ре­бить, но я при­дер­жал его ру­ку. Тог­да он пос­мотрел на ме­ня боль­ны­ми гла­зами и спро­сил:

– Се­рёга! И как по­нимать весь этот …? Где я?!

Вот и приш­ло вре­мя для серь­ёз­но­го раз­го­вора…

Пер­вые сом­не­ния его по­сети­ли ещё на та­мож­не: не бы­ло уже при­выч­ных ра­мок ме­тал­ло­детек­то­ров. Как та­ковой и са­мой та­мож­ни не бы­ло: шлёп­ну­ли пе­чать в пас­порт, и всё – сво­боден. По­лучай ба­гаж и иди ку­да хо­чешь. По­том – веж­ли­вые ми­лици­оне­ры. Глав­ным об­ра­зом, не по­тому, что веж­ли­вые, а по­тому, что ми­лици­оне­ры.

– Слу­шай! У вас же по­лиция, как и у нас, я знаю, – го­рячеч­но, как в бре­ду, тал­ды­чил он мне.

– Это у вас по­лиция, а у нас… Ну ты сам ви­дел, – от­ве­чал я ему.

По­том заб­ло­киро­ван­ная кар­та и, на­конец, те­лефон, ко­торый до­бил его окон­ча­тель­но.

– Се­рёга! А как это ра­бота­ет? – в Джо­не прос­нулся биз­несмен.

– Да от­ку­да я знаю, Ва­ня, – разъ­яс­нял я это­му олу­ху. – Ты зна­ешь, как ра­бота­ет твой компь­ютер или, к при­меру, те­леви­зор? Вот то-то и оно!

– А как вы это сде­лали? – не уни­мал­ся биз­несмен.

         Как, как…, на­вер­ное, хо­тели сде­лать те­лефон, а по­лучил­ся, как всег­да, ав­то­мат Ка­лаш­ни­кова. По­том нем­но­го по­дума­ли и ре­шили, что те­лефон всё-та­ки по­лез­нее. Всё очень прос­то.

– А как это слу­чилось? Как та­кое во­об­ще воз­можно? – ни­как не уни­мал­ся в Джо­не дух пер­во­от­кры­вате­ля.

– Как слу­чилось, го­воришь? – спро­сил я его. – Ты пом­нишь, что слу­чилось в 96 го­ду?

– Где? – за­дал ре­зон­ный воп­рос Джон.

– Здесь, – крат­ко от­ве­тил я.

– И что здесь слу­чилось в 96 го­ду? – иро­ния би­ла че­рез край.

–  Вы­боры здесь бы­ли, Ва­ня. Вы­боры Пре­зиден­та.

– И что? – уро­вень иро­нии уже заш­ка­ливал.

         – А то, что здесь, на этих вы­борах по­бедил не Ель­цин…

Вот и всё. Ис­то­рия пош­ла по со­вер­шенно дру­гому пу­ти. Ока­залось, что дос­та­точ­но все­го-то лишь один раз не ме­шать вы­бору на­рода и не фаль­си­фици­ровать ре­зуль­та­ты это­го вы­бора, и эф­фект от этих не­замыс­ло­ватых дей­ствий мо­жет прев­зой­ти са­мые сме­лые ожи­дания. Ве­ковая муд­рость на­рода плюс от­сутс­твие вли­яния из­вне сде­лали своё де­ло. Ра­зуме­ет­ся, что этот мир не иде­ален. Есть в нём и во­ры, и по­дон­ки, убий­цы и на­силь­ни­ки, мас­те­ра кра­сиво обе­щать и прос­то иди­оты. Но – чем вы­ше, тем мень­ше. И мне это очень нра­вилось. Я ду­маю, что и Джо­ну пон­ра­вит­ся то­же…»

В сер­дцах Ле­онид Ан­дре­евич швыр­нул на сто­леш­ни­цу рас­пе­чатан­ный на прин­те­ре рас­сказ на­чина­юще­го ав­то­ра – на стол не по­пал и бу­маж­ки, как осен­ние листья, спла­ниро­вали на пол.

– Ну вот по­чему я дол­жен чи­тать этот бред? За­чем мне это? Мне что, за­нять­ся боль­ше не­чем? – глав­ред се­тево­го жур­на­ла «Фе­никс» сор­вал с но­са оч­ки и ус­та­ло рас­тёр вос­па­лён­ные гла­за. – И ведь на­чал-то неп­ло­хо, ин­те­рес­но, по край­ней ме­ре – я да­же бы­ло взвол­но­вал­ся, а он взял да и съ­ехал в от­кро­вен­ную бе­либер­ду. Ну ка­кой, прос­ти гос­по­ди, на­род? Где он его вдруг уви­дел? И  с «ве­ковой муд­ростью» у это­го, так ска­зать, на­рода, как у кро­та с даль­но­зор­костью. Пос­ледние со­бытия яс­но по­каза­ли, что нет во­об­ще ни­како­го на­рода, а то, что есть, наз­вать на­родом мож­но толь­ко с боль­шо­го пе­репоя. Име­ет­ся ста­до ба­ранов: пос­лушное, лег­ко уп­равля­емое, аг­рессив­ное, аб­со­лют­но не­жела­ющее пос­мотреть по сто­ронам и по­пытать­ся хоть что-ни­будь раз­гля­деть сквозь ту­ман про­паган­ды или хо­тя бы оза­ботить­ся собс­твен­ной бе­зопас­ностью. Их ты­сяча­ми го­нят на убой и они по­кор­но идут – идут без­ро­пот­но, воп­ре­ки ло­гике, здра­вому смыс­лу и ин­стинкту са­мосох­ра­нения. А за ту­пость, как из­вес­тно, ра­но или поз­дно при­дёт­ся пла­тить – не­жела­ние знать прав­ду не ос­во­бож­да­ет от от­ветс­твен­ности… А по­сему – в топ­ку!