Генеалогическое дерево семьи Голдензак

Ев­реи пом­нят сво­их пред­ков, вспо­мина­ют их в еже­год­ной мо­лит­ве, рас­ска­зыва­ют о них де­тям и вну­кам. И этот рас­сказ ро­дил­ся со слов чет­верто­го по­том­ка семьи Гол­дензак Мар­ка Гол­денза­ка.

Пра­дед Марк

 - Я, собс­твен­но го­воря, и но­шу его имя, - го­ворит Марк, по­пивая пи­во из вы­соко­го бо­кала.   Мой пра­дед Марк, по сло­вам ма­мы, от­слу­жил 25 лет в Цар­ской ар­мии. Кан­то­нис­том не был.

Ин­сти­тут кан­то­нис­тов был от­ме­нён им­пе­рато­ром Ни­кола­ем I в 1856 го­ду. Этот ин­сти­тут был соз­дан в Рос­сий­ской им­пе­рии для при­зыва в ар­мию де­тей ев­рей­ских и дру­гих нех­ристи­ан­ских се­мей в воз­расте от 12 до 18 лет. Он пре­дус­матри­вал при­нуди­тель­ное во­ен­ное обу­чение и про­паган­ду пра­вос­лавной ве­ры. По при­казу ца­ря де­тей из ев­рей­ский се­мей по­мимо их во­ли и во­ли ро­дите­лей за­бира­ли в ар­мию. Де­лалось это с раз­ны­ми це­лями. Преж­де все­го, счи­талось, что сол­дат дол­жен быть про­фес­си­она­лом, то есть слу­жить в ар­мии 25 лет, прак­ти­чес­ки всю жизнь, как пе­карь пе­чет всю жизнь, а са­пож­ник всю жизнь шь­ет са­поги.

Вто­рое, по мне­нию ца­ря и его ге­нера­лов, на­до бы­ло про­пус­кать че­рез ар­мей­скую мя­соруб­ку ев­ре­ев и дру­гих нех­ристей. А то жи­вут от­дель­ной об­щи­ной, мо­лят­ся не то­му Бо­гу, не счи­та­ют, что царь – Бо­жий по­мазан­ник.

   Вва­лива­лись в ха­ту цар­ские рек­ру­ты: от­дай сы­на! Боль­ши­ми бы­ли тог­да ев­рей­ские семьи. По 10 и боль­ше де­тей бы­ло. Для то­го, что­бы спас­ти от ар­мии, же­нили ра­но. Ука­зыва­ли рек­ру­ты на мо­лодо­го па­рень­ка, а он же­нат уже в 15 лет. Кто про­верить мо­жет?

Но от цар­ско­го за­кона не от­кру­тишь­ся. Од­но­го от­дай. Вот и от­да­вали 11–12-лет­не­го.        - Ма­ма, не от­пускай ме­ня, - пла­кало ди­тя…

Ухо­дили из до­ма нав­сегда. Да­же свя­зи не бы­ло. Иног­да оби­ду на ро­дите­лей всю жизнь нес­ли: от­да­ли не­опе­рив­ше­гося птен­ца в ар­мию. А что тем ро­дите­лям бы­ло де­лать? Кто спра­шивал? От­дай од­но­го из де­сяти и все тут. А фак­ти­чес­ки, бы­ло ев­рей­ских рек­ру­тов нам­но­го боль­ше, чем рек­ру­тов хрис­ти­ан­ских.

   Мно­гие, очень мно­гие ев­рей­ские де­ти 10–11  лет умер­ли по до­роге в ка­зар­мы кан­то­нист­ских ба­таль­онов. Гна­ли их из За­пад­ных при­выч­ных гу­бер­ний в Рос­сий­скую глу­бин­ку, на Урал, в Си­бирь. Дед Мо­роз со­бирал свою жат­ву. Заш­мы­гал но­сом юнец, го­лова го­рячая и, как тог­да го­вори­ли, в Мо­гилев.

В офи­церы не про­из­во­дить, ни­каких пос­лабле­ний в граж­дан­ских ог­ра­ниче­ни­ях Чер­ты осед­лости ев­рей­ским семь­ям кан­то­нис­тов не де­лать.

«Жизнь за ца­ря» - еще од­на стра­ница нес­мы­ва­емой рос­сий­ской люб­ви к ев­ре­ям. В ар­мии имя ме­няли, фа­милию ме­няли, пе­рек­ру­чива­ли на рус­ский лад.

И крес­тить всех пы­тались.

   В од­ной ле­ген­де о ев­рей­ских рек­ру­тах цар­ской ар­мии рас­ска­зыва­ет­ся:

При­был царь Ни­колай I в Ка­зань с ви­зитом. Со­из­во­лил по­сетить зап­ла­ниро­ван­ное по­каза­тель­ное кре­щение ев­рей­ских кан­то­нис­тов. Пос­тро­или ев­ре­ев на бе­регу Вол­ги.

- Вой­ти в во­ду! - ско­ман­до­вал царь.

- Слу­ша­ем­ся, Ва­ше Им­пе­ратор­ское Ве­личес­тво! – от­ве­тили ев­рей­ские юно­ши.
Вош­ли в во­ду…

И не выш­ли… Так ре­шили, и так сде­лали…

   Это был ге­ноцид ев­рей­ско­го на­рода, ус­тро­ен­ный цар­ской Рос­си­ей.

«Кан­то­нис­ты – «жи­водер­ня» для ев­рей­ских де­тей», - пи­сал тог­да из­вес­тный рус­ский пи­сатель Иван Гон­ча­ров.

   Про­цент ев­ре­ев сре­ди кан­то­нис­тов был нам­но­го вы­ше про­цен­та ев­ре­ев по Рос­сии. По сви­детель­ству тог­дашних ге­нера­лов во вре­мя рус­ско-ту­рец­кой вой­ны и при обо­роне Се­вас­то­поля ев­рей­ские сол­да­ты сос­тавля­ли бо­лее чет­верти лич­но­го сос­та­ва ар­мии.

   Пра­дед Марк не был кан­то­нис­том. Ин­сти­тут во­ен­ных кан­то­нис­тов был уп­раз­днен в 1856 го­ду вы­сочай­шим при­казом. Марк слу­жил 25 лет. Ос­тался ев­ре­ем.  25 лет жиз­ни в ка­зар­ме ме­няли лю­дей. Ро­дите­лей не пом­нил, свя­зи не бы­ло. Спла­чива­лись меж­ду со­бой сол­да­ты друж­бой ка­мен­ной. Не тронь на­ших: чуть что, шаш­ки на­голо!

От ве­ры не от­рекся.

Не­кото­рые ев­реи цар­ской ар­мии ста­ли офи­цера­ми.  Но все они бы­ли на­силь­но кре­щены.

   От­слу­жив 25 лет за зас­лу­ги, Марк Гол­дензак по­лучил от го­сударс­тва боль­шой на­дел зем­ли в Ца­рици­не (по­том Ста­лин­град, сей­час Вол­гоград) и пен­сию в 40 руб­лей, не­малую по тем вре­менам.

Же­нил­ся на ев­рей­ской де­вуш­ке Бер­те из При­бал­ти­ки. Ро­дились де­ти. На­чал стро­ить пер­вый дом.

Тя­желый был ха­рак­тер у Мар­ка. Пра­вил семь­ей по-во­ен­но­му.

Чуть что, орал гро­мовым го­лосом:

- Мол­чать! Рав­не­ние на­ле-во! Слу­шай мою ко­ман­ду!

- Сов­сем рех­нулся в сво­ей ар­мии, - вор­ча­ла же­на.

Но де­тей лю­бил. И пло­дил, хоть и поз­дно на­чал.

Кро­ме сво­его до­ма пос­тро­ил еще два до­ход­ных до­ма, сда­вал в арен­ду. Тру­дились все де­ти в семье.

До­жил Марк пер­вый до 92 лет. К кон­цу жиз­ни пе­редал все, как и по­ложе­но, стар­ше­му сы­ну На­уму. При­казал ему пра­вить пос­ле не­го раз­росшим­ся хо­зяй­ством, а ос­таль­ным де­тям взять часть де­нег и уй­ти на собс­твен­ные хле­ба. Де­сять про­цен­тов от­да­вать бед­ным в си­наго­ге. Ве­ру и­удей­скую блюс­ти. Так и ушел, пра­виль­ный и не­поко­леби­мый, ос­тавшись в па­мяти де­тей эта­лоном спра­вед­ли­вос­ти.

Ба­ба Мал­ка

   Стар­ший сын На­ум Гол­дензак был дру­гим, доб­рым, мяг­ким, весь в ма­му. Еще рань­ше под дав­ле­ни­ем от­ца На­ум же­нил­ся на Мал­ке – до­чери мес­тно­го фаб­ри­кан­та Мор­де­хая.
 
   Встре­тились как-то ста­рый Марк и Мор­де­хай, отец Мал­ки, в си­наго­ге. Марк по-во­ен­но­му под­тя­нутый, с уса­ми, в кар­ту­зе. Мор­де­хай, хоть и ухо­жен­ный, но тол­стый пу­затый, в чер­ном жи­лете.

- Реб Мор­де­хай, - ска­зал Марк, -у ме­ня есть, что вам ска­зать. Не хо­тите ли заг­ля­нуть пос­ле си­наго­ги в трак­тир к ма­дам Сар­ре на рюм­ку виш­невки с ге­фил­те фиш?

- С удо­воль­стви­ем, реб Марк, с удо­воль­стви­ем. Как ва­ши де­ти, как стар­ший ваш сын На­ум? - от­ве­чал Мор­де­хай. Из­вес­тно, что аш­ке­наз­ские ев­реи мо­гут пе­реда­вать мыс­ли друг дру­гу без слов. И без Ин­терне­та…

- Сла­ва Бо­гу, все хо­рошо. А ва­ша дочь Мал­ка, дай Бог ей здо­ровья, уже сов­сем взрос­лая. Хоть и грех это, смот­реть на жен­скую по­лови­ну во вре­мя служ­бы, но бы­ва­ет, зна­ете, взгля­ну - ста­ла кра­сави­цей.

И уже по­том в трак­ти­ре, под­ни­мая рюм­ки, Марк по-сол­дат­ски:

- А не по­женить ли нам де­тей на­ших?

- Я-то не про­тив, но Мал­ка у ме­ня – ка­зак в юб­ке, на­до бы спро­сить, - от­ве­чал тол­стый Мор­де­хай.

- Пе­рес­тань­те, реб Мор­де­хай, как мы ре­шим – так и бу­дет, мы же не в Ита­лии.

- Я по­гово­рю с Мал­кой. Что да­ете за На­умом?

- Даю два до­ход­ных до­ма, а пос­ле ме­ня все ему пе­рей­дет. Мал­ка у нас бу­дет жить. А Вы за Мал­кой?

- Се­реб­ра че­тыре пу­да, мель­ни­цу за го­родом, снаб­жа­ет му­кой пе­кар­ни, где пе­кут ма­цу, и дом в цен­тре Ца­рицы­на.

- Ну, пусть с это­го скром­но и на­чина­ют. Для на­чала хва­тит. С Божь­ей по­мощью ум­но­жат – бу­дет боль­ше…

   На свадь­бе Ста­рый Марк от­пля­сывал с тол­стым Мор­де­ха­ем фрей­лехс под му­зыку мес­тно­го скри­пача, под­ми­гивая:

- Ну, вот, я же вам го­ворил, что лю­бовь – это серь­ез­но. Мо­лодые да­же глаз с по­лу не под­ни­ма­ют.

- Ни­чего, свык­нуть­ся – слю­бят­ся, - с лю­бовью гля­дя на дочь, го­ворил Мор­де­хай.

Же­на Мор­де­хая Ро­за пла­кала…

   Пос­ле свадь­бы Мал­ка пе­реш­ла жить в дом тес­тя, но на от­дель­ную по­лови­ну. Мал­ка, хоть и не слу­жила в ар­мии, но по ха­рак­те­ру и твер­дости дру­гим ге­нера­лам фо­ру мог­ла дать! Тес­тя ува­жала и приз­на­вала. И он ей на­радо­вать­ся не мог.

   Мо­лодые вско­ре от­кры­ли 2 мод­ных до­ма в цен­тре Ца­рицы­на. Мал­ка уп­равля­ла, На­ум то­же кру­тил­ся изо всех сил. Мод­ни­цы по­тяну­лись в но­вые са­лоны. Пах­ло здесь све­жей ла­ван­дой. На пол­ках бы­ло все, что нуж­но сле­дящим за со­бой жен­щи­нам. Тут и мо­дис­тки в за­ле при­мерок. Под­го­нялись по фи­гуре платья, юб­ки. Платья при­тален­ные, со шну­рами, за­тяги­ва­ющи­мися на та­лии, с рас­ши­рен­ны­ми юб­ка­ми на подъ­юб­ни­ках. Кру­жева до шеи. Платья бы­ли на кос­точках с мно­жес­твом крюч­ков. В за­ле ателье на пол­ках игол­ки, на­перс­тки, нож­ни­цы, утю­ги на уг­лях. А вот чу­до то­го вре­мени - нож­ная швей­ная ма­шина Зин­гер, к ко­торой до­пус­ка­лись толь­ко спе­ци­аль­но обу­чен­ные швеи.

Белье ниж­нее про­дава­лось, то­же ши­тое на за­каз. Тка­ни раз­ные: тут и хло­пок, и лен, и шелк, и до­рогой креп­де­шин. Шляп­ки из тон­ко­го фет­ра с ву­алью. Зер­ка­ла в ви­ти­ева­тых ра­мах до по­ла. В со­сед­ней ком­на­те сти­лис­тки ук­ла­дыва­ли во­лосы. Здесь же, в са­лоне Мал­ки мож­но бы­ло при­об­рести бро­ши из се­реб­ра, зо­лота, сло­новой кос­ти.

  …И о чу­до! В са­лон заш­ла де­вица из 21 ве­ка: джин­сы рва­ные, во­лосы зе­леные, туф­ли – га­лоши, ниж­не­го белья, по­хоже, нет во­об­ще…

- Го­родо­вой! - зак­ри­чала Мал­ка с пе­репу­гу, -лю­ди, спа­сите!

Ну, не бу­дем фан­та­зиро­вать. Что-то им хо­рошо, а что-то нам….

   Дваж­ды в год Мал­ка ез­ди­ла заг­ра­ницу за то­варом. Один раз в Вар­ша­ву, а дру­гой в Па­риж. Го­вори­ла и по-поль­ски, и по-фран­цуз­ски. Прав­да и то, что по­купа­ла то­вары у мес­тных ев­ре­ев, и ну­жен был ей толь­ко Идиш. По­том по поч­те по­сыл­ка­ми при­ходи­ли ду­хи и ро­зовая во­да в хрус­таль­ных бу­тылоч­ках, пуд­ры в по­золо­чен­ных ко­робоч­ках, по­мады алые, бе­лила, ру­мяна, - все­го и не пе­речис­лишь.

Биз­нес проц­ве­тал. Как куп­цы пер­вой гиль­дии, по­лучи­ли суп­ру­ги Гол­дензак раз­ре­шение жить вне Чер­ты осед­лости. Де­ти в ли­це­ях.

Бар­жу да­же ку­пили, волж­скую ры­бу про­дава­ли в раз­ные го­рода.

И гря­нул гром!

   И гря­нул гром! Кто-то выс­тре­лил и убил в Са­ра­ево (Бос­ния) нас­ледни­ка авс­тро-вен­гер­ско­го прес­то­ла эр­цгер­цо­га Фран­ца Фер­ди­нан­да.

   - Уби­ли, зна­чит, Фер­ди­нан­да-то на­шего, - про­из­нес мно­гоз­на­читель­но бра­вый сол­дат Й­озеф Швейк, уз­нав о на­чале вой­ны, и не­мед­ленно от­пра­вил­ся на при­зыв­ной пункт, что­бы всту­пить в ар­мию и пос­лу­жить им­пе­рато­ру и от­чизне. До ар­мии Швейк тор­го­вал кра­ден­ны­ми со­бака­ми, ко­торым со­чинял ве­лико­леп­ные ро­дос­ловные. Швей­ка в ар­мию не взя­ли, а от­пра­вили в су­мас­шедший дом, где вы­дали справ­ку о том, что он пол­ный иди­от. Швейк гор­дился этой справ­кой, мог ска­зать, что угод­но и о ком угод­но: «А что с ме­ня взять – я за­кон­ный иди­от».

Так ро­дилась ве­ликая кни­га Ярос­ла­ва Га­шека «Прик­лю­чения бра­вого сол­да­та Швей­ка».

   Но вой­на на­чалась не­шуточ­ная. В га­зетах по­яви­лись но­вые за­голов­ки: Ан­танта, все­об­щая мо­били­зация, во­ен­ные об­ли­гации, но­вые се­рые ши­нели. Вско­ре в го­роде по­яви­лись пер­вые бе­жен­цы с ку­лями и меш­ка­ми. Бы­ли сре­ди них и ев­реи.

   Мод­ные да­мы то­же прис­по­соби­лись к во­ен­но­му вре­мени. По­яви­лись у Мал­ки за­казы на дву­бор­тные жа­кеты, по­хожие на ши­нели, вы­сокие са­поги, пер­чатки. Ву­али, кру­жева ис­чезли. Да­мы про­бу­ют ку­рить длин­ные си­гаре­ты с мунд­шту­ками, в хо­ду бен­зи­новые за­жигал­ки. По­яви­лось сло­во «ко­ка­ин».

   Го­рожа­не, обы­вате­ли, ме­щане де­ла­ют вид, что вой­на да­леко, их не ка­са­ет­ся. Ночью Мал­ка с На­умом пе­рего­вари­вались:

- Мо­жет спря­тать что-то на вся­кий слу­чай? Смот­ри, На­ум, в го­роде по­яви­лись ка­кие-то аги­тато­ры про­тив ца­ря. Как бы че­го ни выш­ло…

- Семья Цу­кер­ман со­бира­ет­ся пе­ре­ехать в Гру­зию. Ту­да, го­ворят, бу­за еще не дош­ла.

- Пе­рес­тань пу­гать. Всег­да ус­пе­ем, - от­ве­чал На­ум.

   Не ус­пе­ли. Все кру­тилось с бе­шен­ной ско­ростью. Под дав­ле­ни­ем масс царь от­ме­нил в 1915 го­ду Чер­ту осед­лости. В го­род за луч­шей жизнью хлы­нули ев­рей­ские ре­мес­ленни­ки, пор­тные, пе­кари, мяс­ни­ки. По­яви­лись га­зеты на идиш.

   На­род Рос­сии, подс­тре­ка­емый аги­тато­рами, хо­тел ре­волю­ции. Аб­со­лют­ная мо­нар­хия, дол­гие го­ды по­дав­ля­ющая сво­боды, от­жи­ла се­бя. Де­ти ев­рей­ской бед­но­ты при­со­еди­нялись к аги­тато­рам: «Фаб­ри­ки ра­бочим, зем­ля кресть­янам, мир на­родам!» Аги­тато­ры про­ник­ли в ар­мию. Сол­да­ты бун­то­вали. В не­кото­рых вой­сках офи­церов каз­ни­ли, под­няв на шты­ки. По­том, как ока­залось, (до­каза­но-не до­каза­но?) ре­волю­цию фи­нан­си­рова­ла Гер­ма­ния, по­бедив­шая в вой­не та­ким об­ра­зом Рос­сию. Царь от­рекся от прес­то­ла.

Вре­мен­ное пра­витель­ство не удов­летво­рило на­род. Это не на­род­ная власть! Три­бун Ма­яков­ский ска­зал: «Кто тут вре­мен­ный – слазь!»  Мат­ро­сы крей­се­ра «Ав­ро­ра» штур­мо­вали Зим­ний цар­ский дво­рец. Прав­да, там уже ник­то и не соп­ро­тив­лялся. Пра­витель­ство воз­гла­вил боль­ше­вик Вла­димир Ле­нин, вы­ходец то­же из го­рода на Вол­ге Сим­бир­ска. «Кто был ни­кем, тот ста­нет всем!», - про­из­нес Вла­димир Иль­ич. На­чалась Граж­дан­ская вой­на. Рус­ские уби­вали рус­ских. И ев­реи во­ева­ли про­тив ев­ре­ев.

По при­казу из ре­волю­ци­он­но­го Пет­рогра­да расс­тре­ляли ца­ря и его семью…

   Крас­ные вой­ска вош­ли в Ца­рицын. Жизнь в го­роде за­мер­ла. Сра­зу на­чалась экс­проп­ри­ация бо­гате­ев. На На­ума до­нес­ли его же ра­бот­ни­ки-ев­реи. Ко­мис­са­ры заб­ра­ли все, ну, прос­то все. Не гля­дя на де­тей, не счи­та­ясь с ка­кими-то пра­вила­ми и за­кона­ми. На­ума арес­то­вали как вра­га на­рода. При­говор - расс­трел по за­конам ре­волю­ци­он­но­го вре­мени. На­ум мо­лил­ся в тюрь­ме.

   И слу­чилось чу­до, Бог ус­лы­шал его. Го­род, хоть и не­надол­го, пе­решел во власть Бе­лой ар­мии под ко­ман­до­вани­ем ге­нера­ла Крас­но­ва.

Две­ри тюрь­мы от­кры­лись. На­ум и Мал­ка бе­жали с деть­ми в со­сед­ний про­вин­ци­аль­ный го­родок.

Ца­рицын опять пе­решел во власть крас­ных. Сре­ди крас­ных ко­ман­ди­ров, брав­ших Ца­рицын, был И­осиф Ста­лин. Го­род впос­ледс­твии ста­нет но­сить его имя Ста­лин­град. Пе­ре­име­нован при жиз­ни Ста­лина.

Ре­волю­ция, о ко­торой го­вори­ли боль­ше­вики, свер­ши­лась!

   Прош­ло еще ка­кое-то вре­мя…

Пос­ле ре­волю­ции жизнь как-то ста­ла на­лажи­вать­ся. По­яви­лись дек­ре­ты ре­волю­ци­он­но­го пра­витель­ства, нап­равлен­ные на упо­рядо­чение бы­та. Гра­бежи, во­ровс­тво, на­силие ка­ралось расс­тре­лом. Вмес­то цар­ской по­лиции и жан­дарме­рии по­яви­лась на­род­ная ми­лиция.

На­ум и Мал­ка жи­ли ти­хо- скром­но, не вы­совы­ва­ясь. Де­ти хо­дили в шко­лу. По­явил­ся ком­со­мол. Но­вая власть вос­пи­тыва­ла по-но­вому. Ре­волю­ци­он­но ме­нялось все: куль­ту­ра, от­но­шение к ре­лигии, шко­ла, выс­шее об­ра­зова­ние, мо­да.

Сред­няя дочь Ди­на приш­ла до­мой с пес­ней:

«До­лой, до­лой мо­нахов, рав­ви­нов и по­пов. Мы на не­бо за­лезем, раз­го­ним всех бо­гов».

- Не пой ты эту пес­ню, до­чень­ка, грех это, - го­ворил На­ум.

- Ты ни­чего не по­нима­ешь, па­па, - от­ре­зала Ди­на.

Стар­ший сын Со­ломон ув­лекся му­зыкой.

Со­ломон Гол­дензак

   По­беди­ла ре­волю­ция – то по­беди­ла, ку­лаков рас­ку­лачи­ла, фаб­ри­ки за­воды отоб­ра­ла, но чем кор­мить на­селе­ние? Как обу­вать, оде­вать, обу­чать?  Ты­сячи ев­рей­ских ре­мес­ленни­ков по­пали под ре­волю­ци­он­ный ка­ток. Зак­ры­лись пе­кар­ни и сто­ловые, швей­ные мас­тер­ские и тка­невые ма­нуфак­ту­ры. Ев­рей, по­купав­ший в боч­ках се­лед­ку, а за­тем про­давав­ший ее в роз­ни­цу и кор­мивший этим про­мыс­лом 6 де­тей, объ­яв­лялся вра­гом на­рода. Вся Крас­ная Рос­сия раз­де­лилась на две час­ти: с од­ной сто­роны пе­репу­ган­ные ме­щане, ре­мес­ленни­ки, мел­кие ла­воч­ни­ки, с дру­гой – ору­щие о спра­вед­ли­вос­ти и рав­ном рас­пре­деле­нии бо­гатс­тва сол­да­ты, вер­нувши­еся с фрон­та, без­зе­мель­ные кресть­яне, люм­пе­ны без ро­да… От­дай, от­дай все, что ты у нас наг­ра­бил! Грабь наг­раблен­ное!  Отоб­рать и раз­де­лить все «по-чес­тно­му». Ты­сячи рос­си­ян бе­жали заг­ра­ницу.

Про­из­водс­тво ос­та­нови­лось, фаб­ри­ки, за­воды за­мол­ча­ли, за­житоч­ные кресть­яне, наз­ванные ку­лака­ми, пе­рес­та­ли вез­ти в го­род про­дук­ты.

Ах так, - ре­шили ко­мис­са­ры, - А мы вам прод­разверс­тку! От­дай­те из­лишки зер­на, кар­то­феля, мя­са, ры­бы! И не толь­ко из­лишки. А ина­че расс­трел!

   На­ум с Мал­кой жи­ли ти­хо. Сня­ли дом в арен­ду. Ник­то не зна­ет, но, ви­димо, что-то ле­жало в по­тай­ном мес­те. На хлеб хва­тало.

  В стра­не наз­ре­вал го­лод.  Пра­витель­ство во гла­ве с Ле­ниным, ре­шило дать ход на­зад:

«Те из час­тни­ков, кто не за­пят­нал се­бя ан­ти­рево­люци­он­ны­ми ак­та­ми, мо­жет от­крыть ма­газин, рес­то­ран, бу­лоч­ную». На­зыва­лось это яв­ле­ние НЭП – Но­вая Эко­номи­чес­кая По­лити­ка.

- У ме­ня с со­вет­ской властью воз­никли серь­ез­ней­шие раз­ногла­сия, - го­ворил ве­ликий ком­би­натор Ос­тап Бен­дер, - Она хо­чет стро­ить со­ци­ализм, а я не хо­чу.

-Нет, уж, - ска­зал На­ум, не чи­тав­ший Иль­фа и Пет­ро­ва, - Я в эти азар­тные иг­ры с го­сударс­твом боль­ше не иг­раю.

   Глав­ным дей­ству­ющим ли­цом в стра­не ста­новит­ся гру­зин И­осиф Ста­лин. Пос­ле смер­ти Ле­нина Ста­лин прек­ра­тил НЭП. Мно­гие нэп­ма­ны по­пали под реп­рессии.

1937 год был на под­хо­де.

Ле­нин пи­сал в сво­ем пись­ме к съ­ез­ду боль­ше­виков в 1922 го­ду:

«Ста­лин, сде­лав­шись ген­се­ком, сос­ре­дото­чил в сво­их ру­ках не­объ­ят­ную власть, и я не уве­рен, су­ме­ет ли он всег­да дос­та­точ­но ос­то­рож­но поль­зо­вать­ся этой властью. По­это­му я пред­ла­гаю то­вари­щам об­ду­мать спо­соб пе­реме­щения Ста­лина с это­го мес­та…»

Но, бы­ло поз­дно. Ле­нин не­ожи­дан­но умер, став на­ряду с Мар­ксом и Эн­гель­сом сим­во­лом ком­му­низ­ма на пла­катах и зна­менах, а на зем­ле во­царил­ся ти­ран, ка­кого не знал мир.

   У Со­ломо­на об­на­ружил­ся му­зыкаль­ный та­лант. Учил­ся иг­рать на школь­ном пи­ани­но, пос­ту­пил в му­зыкаль­ное учи­лище. А дво­юрод­ные братья его Лев и Бо­рис не смог­ли пос­ту­пить в по­литех­ни­чес­кий ин­сти­тут. Их не при­нима­ли, как де­тей вра­га на­рода! Для пос­тупле­ния тре­бова­ли от­ра­ботать 5 лет на за­воде ра­бочи­ми. Ру­ки про­веря­ли, дол­жны бы­ли быть ру­ки зас­ко­руз­лы­ми. 

Они прош­ли че­рез это. Впос­ледс­твии ста­ли силь­ны­ми ин­же­нера­ми.

   В Ца­рицы­не по­яви­лось не­мое ки­но – си­нема­тог­раф. Лю­ди рва­лись в зал. На эк­ра­не ма­лень­кий че­лове­чек с уса­ми по име­ни Чар­ли Чап­лин в ог­ромных туф­лях, рас­ста­вив нос­ки, смеш­но и быс­тро хо­дил по ули­це, за­дирая боль­шо­го. Ма­лень­кий все вре­мя бил боль­шо­го то вед­ром, то ло­патой. Пуб­ли­ка бы­ла в вос­торге: «Смот­ри, этот боль­шой по­хож на быв­ше­го уп­равля­юще­го на­шей фаб­ри­кой. Так его, так его!»

Со­ломон оз­ву­чивал не­мое ки­но, иг­рая на ус­та­нов­ленном на сце­не пи­ани­но. Неп­ло­хая по тем вре­менам ра­бота.

   По­том ему пред­ло­жили ра­боту в фи­лар­мо­нии.

- Вам, Со­ломон На­умо­вич, на­до бы стать ком­му­нис­том, как же ина­че? - ска­зал ди­рек­тор.

И Со­ломон стал. От­цу да­же не ска­зал. Ев­рей­ские праз­дни­ки праз­дно­вать пе­рес­тал.

Же­нил­ся на Ве­ре, де­вуш­ке из бед­ной ев­рей­ской семьи. Ро­дились де­ти, ро­дил­ся и ге­рой на­шей по­вес­ти Марк Со­ломо­нович Гол­дензак.

Но тут слу­чилась бе­да. Суп­ру­га Ве­ра за­боле­ла и умер­ла, ос­та­вив Со­ломо­ну чет­ве­рых де­тей. Со­ломон был в от­ча­янии. Ро­дите­ли На­ум и Мал­ка по­мога­ли, как мог­ли. 

    Од­нажды На­ум поз­вал Со­ломо­на и ска­зал:

- По-ев­рей­ски вдо­вец дол­жен же­нить­ся на не­замуж­ней сес­тре ушед­шей же­ны. Пред­ло­жи Ба­се, сес­тре Ве­ры, вый­ти за те­бя за­муж. Со­ломон пред­ло­жил, а Ба­ся сог­ла­силась. И ста­ла нас­то­ящей ма­терью всем де­тям. Про­жили Со­ломон и Ба­ся дол­гую и счас­тли­вую жизнь.

Ен­зак, ду­маю, бу­дет наз­ван Мар­ком.

Про­дол­же­ние сле­ду­ет.