Подборка стихов

Черна как земля была кожа моя,
Горели смоленные сваи,
Студеной слезой всё точились глаза…
И волчьим набросом сверкали.
Казалось, утробно дрожала земля,
Запахло золой пепелище,
Не гнули замёрзшие ноги меня…
Закрыл дым тяжёлый селище.
Ломались и падали с хрустом леса,
Просела, земля мне казалось,
И шалою кровью налиты глаза,
У горстки живых, что осталась.
Все в душах задавлено было у нас,
И обезображено смертью…
Я с яростью слушал тяжелый фугас,
Засыпанный глиной и твердью.
С губительным я заодно был огнем,
И грудь завалившие хрипы,
На воздух рвались, чтоб не жить под кустом…
А жить у расстрелянной липы.
И меркло сознание, нечем дышать…
От боли кричали все кости,
Живой я еще, если знала бы мать…
Как много во мне еще злости.

Я с лютостью смерти искал…

Я с лютостью смерти искал,
Прерывисто схлебывал воздух,
Выкашливал мокро нагар…
В окопе, отрытом по росту.
Я падая носом на дно,
Зубами грыз грязную землю,
Зароют… а мне все равно…
Другого я здесь не приемлю.
Работники черной войны,
Ползучая, жильная тяга,
В случайной воронке страны…
Привыкшие к смерти… оврага.
В фанеру раскатанный труп,
Где быдло над мной диковалось,
Кругом ложь, паскудство… и суд…
И челядь штабная осталась.
Смертельным, горячим крылом,
Коснулась война даже пьяных…
Пропитанный кровью мой дом,
Земля нерожалая в ранах.
И я пока жив… виноват…
Без слов и всегда перед мертвым…
Шипя где то шамкал… снаряд,
А я все остался упертым.
Давай! Убивайте скорей!
Состылись уже мои губы…
Иль я буду рвать… дикарей,
Пока я живой и есть зубы.
В окопе я не атеист,
Сто метров свои  по траншее,
Святым проживу… буду чист…
Живые чтоб были нас злее.
Чернели тела на снегу,
От жара и дыма шатучих,
Я грязной рукой на ходу…
Глаза тер от слез очень жгучих.

Черный город…

Черный город и красное небо,
Неизвестность по имени смерть,
Где то близко рвануло… и слепо…
Но никто не хотел умереть.
Оборвался вдруг выдох последний,
Снова грохнуло рядом волной,
Вой с подвывом зевнул в день весенний,
Заскользил над моей головой.
Обливаясь беспамятным потом,
Овладела покорность судьбе…
Сиротливо в степи тлело что то,
И горело в полях… вдалеке.
Глядя в небо с мольбой и упреком,
На изорванной сталью земле,
Запалил горизонт я жестоко…
Под огнем и железом… на дне…
Густо пахло недавним пожаром,
Ядовито на смерть матерясь…
Я глядел слепым взором… устало,
Как рычала и лязгала грязь.
Там горели кострами машины,
Дым пустив на истоптанный снег,
Вверх летели куски мерзлой глины,
Куски мяса убитых… калек…
Весь я вышел!... Истратил я сердце!...
В запорошенный снегом кювет,
С вялой мыслью о смерти… вертеться…
Как устал я не верить в рассвет.
Через силу ломать смерть зубами,
Вместе с воздухом… вместе с песком…
От крови песок черен… с камнями,
Сдохший мир, город черный… мой дом.

За тебя…

Сквозь дым и пыль пятном кровавым,
Светило солнце над селом,
Ловил я воздух сладкий… алый…
Губами мокрыми и ртом.
Я щупал гиблое пространство,
Дрожащей, пляшущей рукой,
Вокруг стонало, выло царство…
Огня… шел мой последний бой.
Мать… перемать и чернословье…
Все взрыто, вздыблено вокруг,
Холмы воняли поголовьем,
Горелым мясом черных сук…
И я среди живых пропавший,
В горячем скрежете крестов…
В снарядных всплесках уже… павший…
Аааа… в кожу мать… бил за дедов.
Прощай растерзанное всполье!
Я телом вот заткнул войну…
И муза смерти… и застолье…
Простите мне за тишину.
Мое надсаженное сердце,
И что от боли я ослеп,
За край простите иноверцев…
Я все ж разгреб руками степь.
Я пал… я был землей завален,
Косяк где вымахнул огня,
Я прикипевший у развалин,
На дне окопа… за тебя.

Я верил…

В собственное верил я бессмертие,
По лицу размазав свою кровь,
Но не ждал, не верил в милосердие…
Крепко зажимая пальцем бровь.
По лицу текла кровь искаженному,
Пулевой сужался смертный круг,
Богу я поверил… не сожженному…
Выстрелив в лицо чужое вдруг.
Все равно я хищно цель выискивал,
Нарастала густо все стрельба,
Накатила громом даль… неистово…
Залегла в напруге тишина.
Я в чужое верил, в небо черное,
Одуревши верил в смрадный дым…
В копоть ядовитую упорно я,
Верил… отползая… к неживым.
В Бога… в мать… да и во всех крестителей,
В дыры мокрых, грязных, черных ртов…
Взвизгивали пули… обвинители…
А я верил в жизнь и в этот ров.
Землю скреб и верил лихорадочно,
В трещины вжимаясь и в овраг…
Скрежетала даль вся… беспорядочно…
Верил я и делал в пламя шаг.
Высекая всплески пули синие,
Щелкали по щебню и камням,
В каше человеческой… без имени…
Коротко, со злостью верил я.
Ртом хватая воздух обжигающий,
Верил в клочья мертвого огня…
В стаи красных пуль… и в остывающих…
Что застыли рядом от меня.