О Солженицыне вчерашнем и сегодняшнем

Ми­нуло 10 лет со дня смер­ти А.И.Сол­же­ницы­на, а спо­ры о нём не ути­ха­ют. Ду­маю по­это­му, что моё час­тное пос­вя­щён­ное ему пись­мо, на­писан­ное 15 лет на­зад, фраг­мент ко­торо­го я хо­чу пред­ло­жить "Кру­гозо­ру", всё ещё сох­ра­ня­ет свою ак­ту­аль­ность.

"…То, что Вы на­зыва­ете трав­лей Сол­же­ницы­на, на­чалось не вче­ра, а по мень­шей ме­ре двад­цать лет на­зад (я не имею вви­ду трав­лю со­вет­ски­ми влас­тя­ми). Ес­ли Вы чи­тали "Зёр­нышко", то не мог­ли не об­ра­тить вни­мания на то, как вос­ста­новил он про­тив се­бя поч­ти всю рус­скую эмиг­ра­цию и боль­шую часть за­пад­ных ин­теллек­ту­алов. Ме­ня уже тог­да по­ража­ло, как он умуд­рился это сде­лать. Да ведь не толь­ко да­лёких от не­го лю­дей, но и преж­них сво­их дру­зей и со­рат­ни­ков - то­го же Л.Ко­пеле­ва, нап­ри­мер, или быв­ше­го со­лагер­гни­ка В.Гер­шу­ни, вы­веден­но­го в "Од­ном дне" под име­нем бап­тиста Алё­ши (об этом я слы­шал от не­го лич­но). Сло­вом, за­дел или оби­дел всех, а ко­го не оби­дел, на тех сам оби­дел­ся.

А вот что пи­шет быв­ший еди­номыш­ленник А.И. де­ликат­ней­ший и бе­зуп­речный Гри­горий По­меранц в сво­их "За­пис­ках гад­ко­го утен­ка" (и это, за­меть­те, не се­год­ня, а 10 лет на­зад):

"Его ве­личие и его от­талки­ва­ющие чер­ты ко­ренят­ся в од­ном и том же: гне­ве. Соз­да­вая "Ар­хи­пелаг", А.И. при­вык к гне­ву и по­любил се­бя в гне­ве; и ве­ликий гнев стал ка­зать­ся ему свя­тым. Лю­бая стре­ла, за­дев­шая про­рока, ка­жет­ся нап­равлен­ной пря­мо в Ал­ла­ха - и, ес­ли го­ворить без ме­тафор, - в на­род, в Рос­сию.  Это че­ловек ве­лико­го гне­ва, и гнев - его пос­то­ян­ная сти­хия. Свя­той гнев - в "Ар­хи­пела­ге". Но мо­жет ли гнев дол­го ос­та­вать­ся свя­тым?".

Или вот ещё - по по­воду "Об­ра­зован­щи­ны": "Ве­ликая страсть, с ко­торой пи­сал­ся "Ар­хи­пелаг", вы­тес­ни­ла из соз­на­ния мел­кие по­мыс­лы. А ког­да ог­ромное де­ло бы­ло ис­полне­но, в опус­тевшем ду­хов­ном прос­транс­тве сно­ва за­шеве­лилось вся­кое и за­хоте­лось с дос­тигну­той вы­соты свес­ти кое-ка­кие счё­ты. И тут бе­сам бы­ло где раз­гу­лять­ся". И это пи­шет че­ловек, зна­ющий А.И. го­раз­до луч­ше нас с Ва­ми и чту­щий его как ве­лико­го пи­сате­ля.

Что же ка­са­ет­ся ме­ня, то по мо­ему мне­нию су­щес­тву­ет два раз­ных Сол­же­ницы­на: один до 1968 го­да и дру­гой - пос­ле. Это за­мет­но да­же по его "Те­лен­ку". Как вдруг ме­ня­ет­ся его ли­тера­тур­ный стиль и язык, ку­да ис­че­за­ет всё его преж­нее оба­яние, ос­ве­ща­ющее бо­лее ран­ние ве­щи. "Де­ревян­но-кунс­тка­мер­ный язык", как отоз­вался о нём один из его не­доб­ро­жела­телей, и это, увы, прав­да. Что про­изош­ло с ним на этом ру­беже, пусть раз­би­ра­ют­ся пси­холо­ги, но, ви­димо, кор­ни, как всег­да, ухо­дят в детс­тво. Тот же По­меранц об­ра­тил вни­мание на од­но мес­то в "В кру­ге пер­вом", где пол­ковник Рой­тман вспо­мина­ет ис­то­рию трав­ли ев­ре­ями-под­рос­тка­ми из его клас­са рус­ско­го маль­чи­ка Оле­га Рож­дес­твенско­го (что, по мне­нию По­меран­ца, рос­ше­го, как и Сол­же­ницын, на юге Рос­сии и в те же го­ды, чис­той во­ды фан­тасти­ка). При этом на­зыва­ют­ся две кон­крет­ные фа­милии - Люк­сембург и Шти­тель­ман. Ока­залось, что фа­милии не вы­думан­ные, и од­но­го из них - Люк­сембур­га - По­меранц повс­тре­чал. Что слу­чилось с Шти­тель­ма­ном не­из­вес­тно, мо­жет быть по­гиб на вой­не, но Люк­сембург от­де­лал­ся толь­ко штраф­ба­том (за по­щёчи­ну стар­ше­му офи­церу, ска­зав­ше­му что-то нас­чёт жи­дов) и уце­лел. И вот ког­да ему да­ли про­честь этот от­ры­вок и он до­шёл до опи­сыва­емо­го мес­та, то сра­зу вско­чил, ска­зав, что будь это во Фран­ции, он по­дал бы в суд и вы­иг­рал про­цесс о диф­фа­мации. По­тому что фа­милии под­линные, а сце­на вы­дума­на. "Не по­нимаю од­но­го, - до­бав­ля­ет По­меранц, - как мож­но бы­ло боль­ше 30 лет ле­ле­ять месть сво­ему од­ноклас­сни­ку и вста­вить под­линные фа­милии в вы­думан­ную сце­ну".

Впро­чем, пе­релом-то про­изо­шел в зре­лом воз­расте, и од­на из при­чин, увы, са­мая что ни на есть ба­наль­ная - ис­пы­тание сла­вой. В "За­пис­ках об Ах­ма­товой" Л.Чу­ков­ской рас­ска­зыва­ет­ся, как он при­шёл на сви­дание с Ах­ма­товой и при­нёс ей свои сти­хи. Сти­хи бы­ли сла­бые, по по­воду че­го Ах­ма­това по­том слег­ка по­иро­низи­рова­ла. Но ка­кое это име­ло тог­да зна­чение, ког­да он при­шёл в оре­оле сво­его "Ива­на Де­нисо­вича". И Ах­ма­това же пре­дуп­ре­дила его тог­да: "Вас ждёт впе­реди очень серь­ёз­ное ис­пы­тание - ис­пы­тание сла­вой". И - как в во­ду гля­дела.

Впро­чем, прий­ти к Ах­ма­товой пос­ле "Од­но­го дня Ива­на Де­нисо­вича" и при­нес­ти ей ка­кие-то ни­кому не­ведо­мые сти­хи - это то­же о чём-то го­ворит. Но он и даль­ше про­дол­жал но­сить­ся с каж­дой сво­ей стро­кой,  по­лагая аб­со­лют­но всё вы­шед­шее из-под сво­его пе­ра "нет­ленкой". Ска­жу боль­ше: раз­ве его "Зёр­нышко" не на­поми­на­ет мес­та­ми прис­но­памят­ный  "Крат­кий курс", ког­да боль­ше­вики де­сяти­лети­ями зас­тавля­ли ог­ромный на­род под­робней­шим об­ра­зом раз­би­рать­ся в сво­их мел­ких  и мель­чай­ших до- и пос­ле­рево­люци­он­ных внут­ри­пар­тий­ных скло­ках.

Те­перь о са­мом его пос­леднем опу­се "Двес­ти лет вмес­те". Це­ликом я его не чи­тал, толь­ко фраг­мента­ми, но один раз­би­ра­ющий­ся в этом че­ловек ска­зал, что на­писан он ско­рее все­го не им, а же­ной, а не­пос­редс­твен­но ав­то­ром впи­саны толь­ко от­дель­ные эмо­ци­ональ­ные встав­ки. Не по­нимаю толь­ко од­но­го: за­чем ему всё это бы­ло нуж­но. Ведь на не­го опол­чился не один Марк Дейч из "Мос­ков­ско­го ком­со­моль­ца": по по­воду 1-го то­ма бы­ло ог­ромная воз­му­щён­ная прес­са чуть не со всех кон­ти­нен­тов. Кое-что я про­чёл, и эта кри­тика по­каза­лась мне дос­та­точ­но ар­гу­мен­ти­рован­ной. И не­уже­ли все эти де­сят­ки ста­тей прис­трастны и не­объ­ек­тивны? Ведь объ­ек­том на­падок в них слу­жит не лич­ность ав­то­ра (как у Дей­ча), а толь­ко его текст. Как в из­вес­тном афо­риз­ме: ес­ли все го­ворят, что ты пь­ян, на­до ид­ти спать. И хо­тя я лич­но не сом­не­ва­юсь, что ру­ково­дили Сол­же­ницы­ным са­мые бла­гие на­мере­ния, но под­ве­ло всег­дашнее стрем­ле­ние сде­лать все­об­щим дос­то­яни­ем каж­дую свою на­писан­ную стро­ку или при­шед­шую в го­лову мысль, а в дан­ном слу­чае - по его собс­твен­но­му приз­на­нию - ос­тался боль­шой не­ис­поль­зо­ван­ный ма­тери­ал от "Ко­леса". А вот взгля­нуть на всё это кри­тичес­ки, со сто­роны, пред­ста­вить, как оно мо­жет быть вос­при­нято дру­гими - на это его, за­цик­ленно­го на сво­ей пер­со­не и на сво­ей Борь­бе, как всег­да, не хва­тило.

Как го­ворил о се­бе Брод­ский, я пло­хой ев­рей и пред­по­читаю иметь де­ло с ас­си­мили­рован­ны­ми соп­ле­мен­ни­ками, а пред­ста­вить се­бя в Из­ра­иле мо­гу толь­ко в страш­ном сне. По­это­му за­подоз­рить ме­ня в ка­кой-то осо­бой мни­тель­нос­ти или в на­ци­ональ­ных ком­плек­сах до­воль­но труд­но. Прос­то я не мо­гу не до­верять оче­вид­ным до­водам оп­по­нен­тов Сол­же­ницы­на, ко­торые, пов­то­ряю, ка­жут­ся мне убе­дитель­ны­ми. А, кро­ме то­го, нель­зя за­бывать, что шо­винизм или ра­сизм в той или иной фор­ме у всех у нас в кро­ви, и это так ес­тес­твен­но: де­лить лю­дей на "сво­их" и "чу­жих", на "на­ших" и "не на­ших". Но куль­ту­ра по­буж­да­ет дер­жать его в уз­де, хо­тя это и не всег­да прос­то. Я уже не го­ворю о па­толо­гичес­кой ма­нии Го­голя всю­ду и вез­де вы­пячи­вать рус­ское и про­тиво­пос­тавлять его не­мец­ко­му или "жи­дов­ско­му". Но да­же Лев Тол­стой не су­мел скрыть свою неп­ри­язнь к нем­цам и всех со­от­ветс­тву­ющих пер­со­нажей в "Вой­не и ми­ре" вы­вел ис­клю­читель­но в са­тири­чес­ком ду­хе.

И ни­чего осо­бен­но­го в том, что где-то в глу­бинах ду­ши А.И. тле­ет ан­ти­семи­тизм или дру­гой ка­кой-то "изм", я не ви­жу. Я сам, нап­ри­мер, то­же не­долюб­ли­ваю не­ас­си­мили­рован­ных ев­ре­ев (см. вы­ше). Мне неп­ри­ят­ны жи­вущие бок о бок с на­ми тур­ки, и да­же не­мец­кие ста­рухи, на­селя­ющие по пре­иму­щес­тву наш дом, вы­зыва­ют у ме­ня глу­хое раз­дра­жение (и да­же мо­гу объ­яс­нить по­чему: слиш­ком хо­рошо жи­вут - на всем го­товом, с со­ци­аль­ной об­слу­гой, не зная за­бот ни о де­тях, ни о вну­ках, и не имея при этом ни­каких осо­бых зас­луг в прош­лом; кто они? быв­шие кас­сирши уни­вер­са­мов, сек­ре­тар­ши, ба­рыш­ни из офи­сов и т.п.). Но у ме­ня хва­та­ет ума не объ­яв­лять об этом во все­ус­лы­шанье, да и нет, к счастью, под­хо­дящей три­буны. У Сол­же­ницы­на она есть, и на 500 стра­ницах двух сво­их то­мов скрыть это­го "ан­ти-чувс­тва" он не су­мел - так, во вся­ком слу­чае, по­лага­ет боль­шинс­тво его кри­тиков, и  нет ос­но­ваний им не ве­рить.

Хо­тя нис­коль­ко не сом­не­ва­юсь, что ка­кая-то своя прав­да сто­ит и за ним. И что ев­реи так­же внес­ли свою леп­ту и в под­го­тов­ку ре­волю­ции, и в "крас­ный тер­рор", и в реп­рессии, и всю, во­об­ще, по­лити­ко-иде­оло­гичес­кую а­уру 1920-1930-х го­дов.  И по­чему же нель­зя бы­ло на­писать об этом? Мож­но, ко­неч­но, толь­ко, оче­вид­но, по-дру­гому - чес­тно и от­кры­то, а не так что­бы "ноль сно­сим два в уме", вро­де сле­ду­юще­го пас­са­жа, ци­тиру­емо­го М.Дей­чем ("МК" от 26.09.2003): "Я ви­дел ев­ре­ев на фрон­те. Знал сре­ди них бесс­траш­ных. Не хо­ронил ни од­но­го".

А ведь ког­да-то я сам пред­ла­гал его в пре­зиден­ты - в ка­чес­тве аль­тер­на­тивы спив­ше­муся и скур­вивше­муся Ель­ци­ну: две статьи на эту те­му бы­ли на­печа­таны в "Ли­тера­тур­ке" и "Мос­ков­ских но­вос­тях". То есть то­же при­ложил ру­ку к об­ще­му вос­ку­рению. Те­перь бы не пред­ло­жил. Но всё-та­ки я про­дол­жаю лю­бить и чтить Сол­же­ницы­на - то­го, что ос­тался в 1960-х го­дах с их "Но­вым ми­ром", Твар­дов­ским, Са­харо­вым, Ли­ди­ей Чу­ков­ской  и всей дис­си­дент­ской бра­ти­ей. Что де­лать: че­ловек за свою жизнь про­жива­ет нес­коль­ко жиз­ней, и слу­ча­ет­ся, что од­на бы­ва­ет ра­зитель­но не по­хожа на дру­гие. Все­го доб­ро­го, Ваш И.Р."

11.11.03   Фран­кфурт-на-Май­не.

На фо­то - А.И. Сол­же­ницын.