Последний день творения

От его тя­жело­го ды­хания не­бо за­волок­ло гус­той смрад­ной пе­леной. Оно, это ды­хание, об­ле­тало Зем­лю и воз­вра­щалось к не­му бу­меран­гом, уд­ва­ивая тос­ку. Зем­ля уже не сто­нала под ним, не соп­ро­тив­ля­лась - она при­вык­ла, сми­рилась и... ти­хо уми­рала, зная муд­ростью сво­их недр, что все в этом ми­ре пре­доп­ре­деле­но и рас­пи­сано - по стра­ницам, по строч­кам, по бук­вам - от су­деб от­дель­ных лю­дей до ле­топи­си по­коле­ний, от сго­ра­юще­го в ее ат­мосфе­ре ме­те­ори­та до рож­де­ния и г ибе­ли га­лак­тик.

Нет, он не ду­мал боль­ше о Зем­ле, как не ду­ма­ют о по­беж­денных. Не за­ботил­ся он и о лю­дях, как не за­ботят­ся о клет­ках сво­его те­ла, по­ка те­ло не дос­тавля­ет хло­пот. Что они мо­гут до­бавить те­перь к его мо­гущес­тву, к его ве­личию? Он дав­но уже прев­ра­тил их в сво­их ра­бов, по­кор­ных и бес­прав­ных... Смеш­ные лю­ди! Они счи­тали, что по­роди­ли его, соз­да­ли сво­ей мыслью и тру­дом, что они уп­равля­ют им, тог­да как это он дик­ту­ет им свои за­коны, на­вязы­ва­ет свой об­раз жиз­ни, свои пред­почте­ния... Смеш­ные лю­ди... Но тог­да от­че­го за­вола­кива­ют не­бо его тяж­кие вздо­хи?

Все, что ок­ру­жало его ког­да-то, дав­ным-дав­но пе­ремо­лото, ус­во­ено, под­чи­нено или унич­то­жено. Он нас­ту­пал не­ук­лонно, век от ве­ка, от­во­евы­вая се­бе сре­ду оби­тания у яр­ко зе­ленев­ших лу­гов, ле­сов и гор, у не­тороп­ли­вой, са­мой се­бе ка­зав­шей­ся веч­ной во­ды, у птичь­его го­мона и зве­рино­го ры­ка. На за­ре их про­тивос­то­яния Зем­ля кра­сова­лась пе­ред всем пла­нет­ным со­об­щес­твом пыш­ным уб­ранс­твом взра­щен­ной ею Жиз­ни. Ее чис­тое ды­хание бы­ло на­сыще­но аро­матом цве­тов. Но он был влас­то­любив и бес­по­щаден. Он взле­ле­ивал в се­бе жаж­ду ми­рово­го гос­подс­тва.

И он его по­лучил. Он так раз­дался вширь, что сом­кнул­ся же­лезо­бетон­ным пан­ци­рем над обес­си­лен­ной, за­дав­ленной, опус­то­шен­ной Зем­лей и те­перь тор­жес­тво­вал по­беду. У не­го боль­ше не бы­ло вра­гов, не бы­ло со­пер­ни­ков. Он дос­тиг апо­гея. А дос­тигнув, за­тос­ко­вал. Тос­ка ржав­чи­ной разъ­еда­ла его конс­трук­ции, под­та­чива­ла из­нутри. Убе­гая от бе­зыс­ходнос­ти, он пре­давал­ся вос­по­мина­ни­ям.

Как хо­рошо, как слав­но бы­ло бо­роть­ся за власть, де­монс­три­руя Зем­ле свою си­лу и пре­вос­ходс­тво. О, как она соп­ро­тив­ля­лась! В ее ар­се­нале хва­тало ме­тодов не толь­ко за­щиты, но и на­паде­ния. Ведь он тог­да был еще слаб и не мог пос­то­ять за се­бя. Он был раз­бро­сан по Зем­ле мел­ки­ми жал­ки­ми оча­гами, ко­торые да­же не всег­да со­об­ща­лись меж­ду со­бой.

Она из­мы­валась над ним, как мог­ла - то­пила его на­вод­не­ни­ями, на­сыла­ла на не­го по­жары, ис­пе­пеля­ла жа­ром сво­их недр, раз­ру­шала все, че­го он с та­ким тру­дом до­бивал­ся. Сто­ило ей лишь ле­ниво пе­редер­нуть ко­жей, и его ка­мен­ные обо­лоч­ки прев­ра­щались в бес­формен­ные гру­ды раз­ва­лин. Она мог­ла вдруг пре­датель­ски лоп­нуть у его под­ножья, раз­вер­знуть не­ожи­дан­ную про­пасть, пог­ло­тить его и сно­ва сом­кнуть­ся. Но ее смер­тель­ный про­тив­ник воз­рождал­ся вновь и вновь из пеп­ла, из ру­ин, на­кап­ли­вая в ка­мен­ных мус­ку­лах креп­ну­щие в еди­ноборс­тве си­лы. Зем­ля сме­тала его шаль­ны­ми ура­гана­ми и смер­ча­ми, она пря­талась от не­го под тол­стой ко­рой оле­дене­ний, мо­рила ве­ковы­ми мо­роза­ми, ис­то­щала зно­ем, за­сухой, го­лодом. И все-та­ки он не прос­то вы­жил - он за­душил, обес­кро­вил ее, нас­ту­пил ей на гор­ло.

Ему бы тор­жес­тво­вать столь дол­гождан­ную по­беду, а он все ча­ще ис­пы­тывал тяж­кие прис­ту­пы нос­таль­гии, пот­ребность вер­нуть­ся к тем вре­менам, ког­да ис­ход бит­вы еще не был пре­доп­ре­делен. Не по­тому ли, что по­нял, на­конец, страш­ную ис­ти­ну: одер­жанная с та­ким тру­дом по­беда ста­ла на­чалом его ги­бели, его по­раже­ния.

Сно­ва и сно­ва воз­вра­ща­ясь мыс­ля­ми на­зад, в прош­лое, он, по­доб­но ги­гант­ско­му змею, прос­матри­вал слав­ные коль­ца сво­ей эво­люции. Все они тут - под­ле не­го и в нем. Он мог бы при же­лании прек­ло­нить го­лову на каж­дом из­ви­ве сво­его те­ла, прав­да, толь­ко в меч­тах сво­их.

Один из них прив­ле­кал его боль­ше ос­таль­ных, воз­можно по­тому, что тог­да он еще жил в гар­мо­нии с Зем­лей, не по­мыш­ляя о гло­баль­ном гос­подс­тве, не поз­нал еще ко­вар­ную, са­мораз­ру­ша­ющую сла­дость всев­ластия. Рас­сла­бив­шись и уне­сясь в прош­лое, он уви­дел мощ­ные ка­мен­ные баш­ни и неп­риступ­ные сте­ны, свер­ка­ющие на Сол­нце ку­пола цер­квей, мо­щеные ули­цы и дво­рец. Уви­дел под­сту­пав­шие со всех сто­рон девс­твен­ные ле­са, соч­но зе­лене­ющие лу­га, ус­лы­шал гроз­ный ро­кот пред­вку­ша­юще­го бу­рю оке­ана.

И ему бе­зум­но за­хоте­лось раз­вернуть­ся в не­объ­ят­ном прос­транс­тве, име­ну­емом Вре­менем, раз­вернуть­ся вспять - хвос­том в бу­дущее, го­ловой в прош­лое, за­быть­ся и пе­редох­нуть - не на ас­фаль­те, а на мо­щеных, еще ды­шащих ули­цах, нас­ла­дить­ся тем, что сам же по­том вар­вар­ски унич­то­жит, про­жить еще раз, за­ново, прек­расные мгно­вения сво­его бы­тия.

На за­кате ве­ков он воз­же­лал вдруг по­коя и уми­рот­во­рения. Из опы­та мно­гих по­коле­ний ему бы­ло из­вес­тно, что ключ к лю­бым та­инс­твам сок­рыт в Люб­ви. Но как до не­го доб­рать­ся, ес­ли лю­ди, де­лови­то сну­ющие в его ла­бирин­тах, дав­но ра­зучи­лись лю­бить. Во­зом­нив се­бя хо­зя­ева­ми Зем­ли, они ста­ли та­кими же ал­чны­ми и не­насыт­ны­ми, как и он сам.

А ког­да-то... Зе­леные дуб­ра­вы его да­леко­го прош­ло­го ды­шали прох­ла­дой и све­жестью, та­кой ста­ромод­ной, та­кой сен­ти­мен­таль­но-идил­ли­чес­кой, как се­рена­ды без­на­деж­но влюб­ленно­го юно­ши, бро­див­ше­го с лют­ней под ок­на­ми юной прин­цессы.

Прин­цесса и юно­ша! Вот он шанс вер­нуть­ся к бе­регам сво­ен­равно­го, не­поко­рен­но­го еще оке­ана, к влаж­но­му по­кою ле­сов, под сень лег­ких, бес­ко­неч­но ме­ня­ющих очер­та­ния об­ла­ков - вер­нуть­ся, что­бы все сно­ва пов­то­рить!

На­деж­да, воз­ро­див­ша­яся в нем, вспых­ну­ла не­оно­выми рек­ла­мами, ок­на­ми вит­рин, гир­лянда­ми улич­ных фо­нарей так яр­ко, так не­ожи­дан­но праз­днич­но, что лю­ди, дав­но от­выкшие от праз­дни­ка, зас­ты­ли в не­до­уме­нии, за­быв на миг о сво­их де­лах и за­ботах. Все­го лишь на миг. Но это­го ока­залось дос­та­точ­но. Они под­ня­ли го­ловы, зас­ло­ня­ясь ла­доня­ми от ис­кусс­твен­но­го, ус­певше­го сно­ва по­мер­кнуть све­та, и уви­дели си­яние звезд. Лю­ди так от­выкли смот­реть на не­бо, что соз­вездия по­нача­лу по­каза­лись им все те­ми же гир­лянда­ми ог­ней даль­них квар­та­лов.

Кто-то, ре­бенок ли, не ус­певший еще за­терять­ся в ла­бирин­тах Го­рода, ста­рик ли, смут­но пом­ня­щий от пред­ков сказ­ки о не­ког­да прек­расной при­роде, вос­клик­нул ра­дос­тно и удив­ленно:

- Смот­ри­те-ка! Да это же звез­ды!

Гул не­до­уме­ния и вос­торга про­катил­ся в тол­пе.

А по­том они рас­хо­дились по до­мам, за­дум­чи­вые и смя­тен­ные. И что-то за­бытое тре­вож­но сту­чалось в их взбу­дора­жен­ные сер­дца.

* * *

Прин­цесса с детс­тва лю­била звез­ды, по­тому что их лю­бил ее Звез­до­чет. Она бы­ла сов­сем еще юная, то­нень­кая и, как во­дит­ся в сказ­ках, очень кра­сивая, с нис­па­да­ющи­ми до пят олив­ко­выми во­лоса­ми, ко­торые к тор­жес­твам и при­емам ук­ла­дыва­ли в вы­сокую за­тей­ли­вую при­чес­ку, ук­ра­шен­ную лен­та­ми и жи­выми цве­тами. У всех де­вушек и жен­щин ее сви­ты во­лосы бы­ли ли­бо тем­ные, ли­бо ру­сые. Она вы­деля­лась сре­ди них, как бо­жес­твен­ный лу­чик, упав­ший с не­ба, по­селив­ший­ся в ее хруп­ком те­ле, как са­ма Зем­ля, рав­ной ко­торой не бы­ло в це­лой Все­лен­ной. Гла­за Прин­цессы бы­ли по­доб­ны чис­то­му, проз­рачно­му род­ни­ку или ве­сен­не­му не­бу, не ом­ра­чен­но­му не­пого­дой.

Ос­та­ва­ясь од­на, она пе­ла, что­бы хоть как-то отог­нать мыс­ли о Звез­до­чете. Мно­гочис­ленные нянь­ки, гу­вер­нан­тки, нас­тавни­ки обу­чали ее прид­ворно­му эти­кету, вы­соко­мер­но­му ли­цеме­рию и жес­то­кос­ти. Бес­числен­ные же­нихи до­куча­ли ей сво­ей нас­той­чи­востью и за­ранее от­ре­пети­рован­ны­ми ком­пли­мен­та­ми. Прин­цесса бы­ла си­ротой, и ник­то, да­же дя­дюш­ка-опе­кун, не ос­ме­ливал­ся пе­речить ей. Она ску­чала сре­ди пыш­ных цвет­ни­ков двор­цо­вого пар­ка и че­ляди, сре­ди же­нихов, нас­тавни­ков, без­мол­вной стра­жи. Ску­чала днем. А ночью...

Ког­да Сол­нце про­вали­валось в мяг­кую сед­ло­вину меж даль­них гор, ког­да за­кан­чи­вались ве­чер­ние тра­пезы, ль­сти­вые ре­чи, свет­ская бол­товня и брен­ча­ние лют­ней, ког­да од­на за дру­гой гас­ли све­чи в вы­соких, стрель­ча­тых ок­нах двор­ца и все вок­руг пог­ру­жалось в сон, Прин­цесса нес­лышной пос­тупью взби­ралась по вин­то­вой лес­тни­це на са­мую вы­сокую баш­ню зам­ка.

Лес­тни­ца бы­ла уз­кая, кру­тая и тем­ная, ес­ли свет Лу­ны не ос­ве­щал ее сквозь ка­мен­ные про­рези бой­ниц. Но она не за­жига­ла све­чу. Она зна­ла на­изусть каж­дую вы­бо­ин­ку на сту­пень­ках, каж­дую пло­щад­ку и по­ворот. Лег­кой приз­рачной тенью взле­тала она вверх, к са­мому не­бу - ту­да, где Звез­до­чет, на­вер­ное, да­же ро­див­ший­ся вмес­те с те­лес­ко­пом, всмат­ри­вал­ся в да­лекие ми­ры и что-то вре­мя от вре­мени за­писы­вал в свою тол­стен­ную кни­гу из те­лячь­ей ко­жи, ле­жав­шую ря­дом с ним на гру­бо ско­лочен­ной вы­сокой под­став­ке.

Зве­дочет был мо­лод. Кни­гу на­чал пи­сать его дед, по­том отец, и он ле­ле­ял меч­ту за­вер­шить сей мно­голет­ний труд преж­де, чем окон­чится срок его быс­тро­теч­но­го пре­быва­ния на Зем­ле... Да, Звез­до­чет был мо­лод, но за бо­родой и длин­ны­ми во­лоса­ми пы­тал­ся скрыть этот не­дос­та­ток. Ведь мо­лодость - ис­тинное на­каза­ние для нас­то­яще­го уче­ного, осо­бен­но ког­да са­ма Прин­цесса про­яв­ля­ет та­кой жи­вой ин­те­рес к ас­тро­логии. Сто­ило ей по­явить­ся, он пус­кался в прос­тран­ные рас­сужде­ния о звез­дах, о пла­нетах и о их вли­янии на судь­бы лю­дей. А она, ед­ва слу­шая его, лю­бова­лась звез­дным блес­ком его вдох­но­вен­ных глаз и ни за что на све­те не приз­на­лась бы да­же се­бе, что влюб­ле­на не в звез­ды, а в Звез­до­чета. По­тому что прин­цессам не по­ложе­но влюб­лять­ся в звез­до­четов.

Он был не толь­ко ас­тро­логом, но и ма­гом, по­лучив­шим в нас­ледс­тво от от­ца и де­да тай­ные зна­ния, ма­гичес­кий жезл и си­лу, поз­во­ляв­шую ему заг­ля­дывать за пре­делы доз­во­лен­но­го. Прин­цесса, раз­ве­дав про это, од­нажды по­жела­ла при­нять учас­тие в од­ном та­ком ри­ту­але. Он дол­го от­ка­зывал­ся, но она ис­поль­зо­вала свою власть над ним, и в од­ну из тем­ных без­лунных но­чей Звез­до­чет, об­ла­чив­шись в чер­ный плащ на се­реб­ря­ной под­клад­ке, во­ору­жив­шись жез­лом, прис­ту­пил к ри­ту­алу.

На ка­мен­ных пли­тах сво­ей об­серва­тории он на­чер­тил ма­гичес­кий круг, два вза­имоп­ро­ника­ющих тре­уголь­ни­ка - сим­во­лы чер­ной и бе­лой ма­гии, и рас­по­ложил в них ка­кие-то каб­ба­лис­ти­чес­кие зна­ки. За­тем ввел внутрь кру­га при­тих­шую от вол­не­ния Прин­цессу, про­бор­мо­тал зак­ли­нания и взмах­нул жез­лом...

Сна­чала Прин­цессе по­каза­лось, что ночь, ок­ру­жав­шая их, ут­ра­тила свой го­лос - не уха­ли фи­лины в со­сед­них ле­сах, не пе­рек­ли­кались до­зор­ные, не ла­яли сто­роже­вые псы, не всплес­ки­вали струи фон­та­нов вни­зу. Глу­хая ти­шина неп­ри­ят­но при­лип­ла к ушам, буд­то кто-то за­жал их ла­доня­ми. По­том ис­чезли зуб­цы баш­ни, на ко­торой они на­ходи­лись, те­лес­коп, боль­шая кни­га из те­лячь­ей ко­жи и пол. В те­ле воз­никла неп­ри­выч­ная лег­кость. Прин­цессе по­каза­лось, что она па­рит над при­тих­шим пар­ком, над умол­кнув­шим ле­сом и оке­аном...

И вдруг все вок­руг приш­ло в дви­жение. Пре­об­ра­зил­ся лес. То был уже не лес, а жи­вое су­щес­тво - зе­леный ги­гант, под­пи­рав­ший ши­роки­ми пле­чами не­бес­ный свод, иг­равший мус­ку­лами, ушед­ший по щи­колот­ку в зем­лю. Его гла­за ти­хо стру­ились, как по­вер­хность гор­но­го озе­ра на вет­ру, от­ра­жая в се­бе звез­ды и что-то не­ведо­мое. А над го­ловой кру­жили ска­зоч­ные пес­трые пти­цы.

Звез­до­чет на­шел в тем­но­те ее ру­ку. И в ту же се­кун­ду соп­ри­кос­но­вение их паль­цев да­ло мощ­ный раз­ряд, по­родив­ший чу­дови­ще. Прин­цесса ис­пу­ган­но от­пря­нула, но не вы­пус­ти­ла ру­ки Звез­до­чета.

Зме­епо­доб­ное чу­дови­ще рос­ло, уве­личи­валось в раз­ме­рах, зас­ло­няя со­бою звез­ды. Его пе­репон­ча­тые крылья зло­веще шур­ша­ли. Озе­рог­ла­зый ги­гант по­пытал­ся прег­ра­дить ему путь - оно впи­лось ког­тя­ми в его грудь. Тот выб­ро­сил впе­ред ог­ромные силь­ные ру­ки, схва­тил на­падав­ше­го и швыр­нул его оземь. Сод­рогну­лась зем­ля. Хрип­лый гор­танный стон ог­ла­сил ок­рес­тнос­ти. От­пря­нув, чу­дови­ще рас­тво­рилось в тем­но­те. Ра­зом все стих­ло, слов­но кто-то сно­ва за­жал уши Прин­цессы не­види­мыми ла­доня­ми.

С тру­дом сде­лав вдох, она от­кры­ла гла­за. Ко­сой луч по­казав­ше­гося из-за оке­ана Сол­нца ле­жал по­перек ма­гичес­ко­го кру­га и рас­прос­терто­го внут­ри не­го Звез­до­чета. Не­лов­ко по­дог­нув под се­бя од­ну ру­ку, дру­гой он про­дол­жал сжи­мать ру­ку Прин­цессы. Она при­под­ня­лась, се­ла на ко­лени... Оч­нулся и Звез­до­чет. Они смот­ре­ли друг на дру­га, не по­нимая, что с ни­ми про­изош­ло.

- Я слы­шал страш­ный гро­хот, - рас­те­рян­но про­гово­рил он, ози­ра­ясь по сто­ронам. - Баш­ня по­шат­ну­лась, сбив нас обо­их с ног.

- Ерун­да. Нам все это при­виде­лось, -  не по­вери­ла ему Прин­цесса.

И, при­ходя окон­ча­тель­но в се­бя, ис­пу­галась: Не­уже­ли она про­вела всю ночь в баш­не Звез­до­чета? Что ска­жут фрей­ли­ны, не об­на­ружив ее в опо­чиваль­не? Ка­кой по­зор!

- Прин­цесса!

- Прин­цесса!!

- Прин­цесса!!! - тре­вож­но нес­лось уже отов­сю­ду - из зам­ка, из пар­ка, с до­зор­ных ба­шен. И да­же с двор­цо­вых уго­дий.

- Прин-цес-са-а-а...

Она стрем­глав бро­силась вниз по лес­тни­це.

В боль­шом трон­ном за­ле, нес­мотря на ран­нее ут­ро, соб­ра­лись все прид­ворные. Сты­дясь сво­их рас­тре­пан­ных во­лос, она раз­дра­жен­но спро­сила:

- Кто ос­ме­лил­ся тре­вожить ме­ня рань­ше, чем я то­го по­желаю?

- Выс­лу­шай­те нас... - храб­ро выс­ту­пил впе­ред Глав­ный зод­чий. - Этой ночью слу­чилось зем­летря­сение. Раз­ве Вы, Ва­ше вы­сочес­тво, не по­чувс­тво­вали? Мно­гие до­ма Ва­ших под­данных, жи­вущих за двор­цо­вой сте­ной, раз­ру­шены. Но са­мая боль­шая бе­да... - Глав­ный зод­чий те­ребил бо­роду, не ре­ша­ясь про­из­нести страш­ные сло­ва, - Трес­ну­ли сте­ны двор­цо­вого хра­ма, свод рух­нул на ал­тарь, по­хоро­нив под со­бой на­шего Вер­ховно­го жре­ца.

Прин­цесса поб­ледне­ла, бес­по­мощ­но ози­ра­ясь по сто­ронам в по­ис­ках Звез­до­чета , по­шат­ну­лась... Ее под­хва­тили ру­ки пре­дуп­ре­дитель­ных фрей­лин.

* * *

Хоть пер­вая по­пыт­ка и ока­залась не­удач­ной, она не зас­та­вила его от­сту­пить, от­ка­зать­ся от за­думан­но­го. Сре­ди мил­ли­ар­дов кру­пинок, бес­слав­но про­зябав­ших в его все­объ­ем­лю­щем же­лезо­бетон­ном те­ле, он выб­рал од­ну - че­лове­ка в по­тер­той кур­тке, с уны­ло по­ник­ши­ми пле­чами, с гла­зами, буд­то фи­тили ста­рин­ной ке­роси­новой лам­пы - прис­пу­щен­ны­ми и зас­тывши­ми на гра­ни уга­сания. Че­ловек этот был пуст из­нутри. Он не лю­бил ни­кого, и ник­то в це­лом ми­ре не лю­бил его. Он был лишь жал­кой тенью са­мого се­бя. У не­го не ос­та­лось же­ланий, рав­но как и со­жале­ний, по­тому что ему не о чем бы­ло жа­леть и не­чего бы­ло же­лать. А ведь на све­те он про­жил все­го три де­сят­ка лет. Клас­си­чес­кий эк­зем­пляр са­мо­убий­цы. Клас­си­чес­кий эк­зем­пляр для эк­спе­римен­та.

Имен­но его вы­дели­ло ги­гант­ское чу­дови­ще, по­лонив­шее пол зем­но­го ша­ра, в мо­нотон­ном и уны­лом кру­гово­роте че­лове­чес­ких су­деб. Вгля­делось прис­таль­но и сум­рачно, буд­то в зер­ка­ло, буд­то в кро­хот­ную мо­дель са­мого се­бя, разъ­еда­емую из­нутри все­лен­ской тос­кой.

Че­ловек в по­тер­той кур­тке, ко­неч­но же, не мог знать, что стал объ­ек­том вни­мания, объ­ек­том фан­тасти­чес­ких на­дежд. Но толь­ко од­нажды, ког­да он, ле­ниво раз­ва­лясь на та­ком же пот­ре­пан­ном, как его кур­тка, крес­ле, пре­давал­ся при­выч­но­му без­дей­ствию, он вдруг уви­дел де­вуш­ку с ши­кар­ны­ми олив­ко­выми во­лоса­ми и ощу­тил, как те­ло его, этот слиш­ком дол­го пус­то­вав­ший со­суд, за­пол­ня­ет­ся проз­рачным, ра­дос­тно жур­ча­щим по­током, имя ко­торо­му Лю­бовь.

Че­ловек без­мерно уди­вил­ся вне­зап­но­му ви­дению и по­рож­денно­му им чувс­тву, ре­шив, что зад­ре­мал и уви­дел див­ный, ска­зоч­ный сон. По­жалев, что не вов­ре­мя прос­нулся, он заж­му­рил­ся и... сно­ва уви­дел ее. Она гу­ляла по са­ду сре­ди яр­ких кра­соч­ных цве­тов, ко­торых он ни­ког­да преж­де не ви­дел. Ведь его с детс­тва ок­ру­жал толь­ко бе­тон и ас­фальт. Он с нас­лажде­ни­ем вды­хал нез­на­комые, кру­жащие го­лову аро­маты, и грудь его вы­соко взды­малась, рас­прав­ляя пле­чи, воз­вра­щая ли­цу ут­ра­чен­ные крас­ки мо­лодос­ти. Ее воз­душное неж­но ро­зовое платье ут­ренней дым­кой стру­илось за ней сле­дом, а по­рази­тель­но длин­ные во­лосы свер­ка­ли и пе­рели­вались в лу­чах Сол­нца.

Он от­крыл гла­за, ог­ля­дел не­навис­тные сте­ны сво­ей ком­на­ты, по­нял, что сон все-та­ки кон­чился, и сно­ва по­ник, ссу­тулил­ся, опус­тел. И пус­то­та эта ста­ла во сто крат не­выно­симее, по­тому что те­перь он, на­конец, знал, о чем тос­ко­вал и че­го был ли­шен всю свою жизнь...

Ког­да же об­раз прек­расной де­вуш­ки воз­ник пе­ред ним в тре­тий раз, он вско­чил и как бе­зум­ный бро­сил­ся на ее по­ис­ки. Не мо­жет один и тот же сон пов­то­рять­ся триж­ды! Не мо­жет быть сном де­вуш­ка с олив­ко­мыми во­лоса­ми. Она где-то ря­дом. Она зо­вет его. Имен­но его! Она ждет. Нуж­но сроч­но уз­нать че­рез спра­воч­ную служ­бу, где на Зем­ле сох­ра­нились еще ис­кусс­твен­ные на­саж­де­ния, где вы­ращи­ва­ют уви­ден­ные им цве­ты, в ка­кой оран­же­рее. Тог­да он смо­жет най­ти и тот сад, по ко­торо­му она гу­ляла.

* * *

Пра­витель со­сед­не­го го­рода-го­сударс­тва про­сил ру­ки Прин­цессы и по­лучил от­каз, что оз­на­чало для не­го кру­шение на­деж­ды на объ­еди­нение их го­родов. Он так силь­но раз­гне­вал­ся, что ре­шил за­во­евать вла­дения Прин­цессы си­лой. И Прин­цессе приш­лось сроч­но го­товить­ся к по­ходу. Ко­неч­но, у нее бы­ли свои во­ена­чаль­ни­ки и кон­суль­тан­ты, ко­неч­но, все­ми са­мыми важ­ны­ми де­лами в ее ма­лень­ком го­сударс­тве за­нимал­ся дя­дя-опе­кун, и все же мыс­ли о пред­сто­ящем сра­жении с влас­то­люби­вым и за­нос­чи­вым со­седом тре­вожи­ли ее. Бит­ва дол­жна бы­ла сос­то­ять­ся на рас­све­те.

Ед­ва дож­давшись но­чи, Прин­цесса ус­тре­милась вверх по вин­то­вой лес­тни­це. Звез­до­чет не пи­сал, как обыч­но, гу­синым пе­ром на пер­га­мен­те сво­ей бес­ко­неч­ной кни­ги. Он смот­рел, не от­ры­ва­ясь, в звез­дное не­бо, и бро­ви его бы­ли тре­вож­но сдви­нуты.

- При­вет те­бе, мой Звез­до­чет! - ок­ликну­ла его Прин­цесса ан­гель­ским го­лос­ком. - Что те­перь ты выс­матри­ва­ешь там, в кро­меш­ной ть­ме?

- Жи­ви веч­но, по­вели­тель­ни­ца моя, - отоз­вался Звез­до­чет, скло­ня­ясь в глу­боком пок­ло­не. - По рас­по­ложе­нию звезд я пы­та­юсь пре­дуга­дать ис­ход пред­сто­ящей бит­вы.

- А не поп­ро­бовать ли нам это сде­лать по-дру­гому? - по­низив го­лос до ше­пота, вкрат­чи­во пред­ло­жила она.

В гла­зах Звез­до­чета от­ра­зил­ся ис­пуг.

- О, бесс­траш­ная по­вели­тель­ни­ца! Не до­пус­ти пов­то­рения той ужас­ной но­чи. Бо­ги уже по­кара­ли нас за са­моволь­ное втор­же­ние в их вла­дения. На пос­трой­ку хра­ма отец твой пот­ра­тил дол­гих трид­цать лет. И что же? Храм рас­ко­лот над­вое, как сор­вавший­ся с де­рева су­хой орех. Мы по­хоро­нили Вер­ховно­го жре­ца и с пол­сотни го­рожан. Те­бе не хва­тит собс­твен­ной жиз­ни, о прек­расней­шая, что­бы воз­местить го­роду на­несен­ный на­ми ущерб.

Прин­цесса рас­серди­лась.

- Мо­жешь ли ты, мой прос­ве­щен­ный Звез­до­чет, с уве­рен­ностью ут­вер­ждать, что имен­но мы по­вин­ны в нес­часть­ях, об­ру­шив­шихся в ту ночь на мой го­род, что это не слу­чай­ное сов­па­дение? Ле­топи­си мо­их пред­ков хра­нят слу­чаи раз­ру­шитель­ных зем­летря­сений, на­вод­не­ний, мо­ра и мно­гих дру­гих бед. Но, нес­мотря ни на что, мой го­род всег­да проц­ве­тал и свет­лых дней бы­вало не­со­из­ме­римо боль­ше, чем тем­ных... Заг­ля­нув на ми­нут­ку в мир Бо­гов, мы ста­ли не­воль­ны­ми сви­дете­лями то­го, что слу­чилось бы и без нас. Раз­ве ты со мной не сог­ла­сен?.. Про­шу те­бя. На­конец, при­казы­ваю! - Она топ­ну­ла ми­ни­атюр­ной нож­кой, обу­той в мяг­кую пар­чо­вую ту­фель­ку. - По­кажи мне, чем кон­чится пред­сто­ящая бит­ва. Я хо­чу это знать се­год­ня. Сей­час!

Прин­цесса по­дума­ла с до­садой, что ес­ли бы она бы­ла рож­де­на муж­чи­ной, ей не приш­лось бы клян­чить одол­же­ний у Звез­до­чета. Она нес­лась бы по­ут­ру в зо­лоче­ных дос­пе­хах на иг­ра­ющем ли­тыми мус­ку­лами ко­не впе­реди сво­его вой­ска, и пер­вая на­лете­ла бы с об­на­жен­ным ме­чом на обид­чи­ка, втоп­та­ла бы его в зем­лю, по­давая сво­им во­инам при­мер му­жес­тва и бесс­тра­шия.

Звез­до­чет не ус­то­ял пе­ред ее тре­бова­тель­но го­рящим взгля­дом, пе­ред ее ре­шимостью и... кра­сотой. Он из­влек из за­вет­ной, об­тя­нутой чер­ным бар­ха­том шка­тул­ки ак­се­су­ары, пред­назна­чен­ные для ри­ту­ала, на­чер­тал на по­лу ма­гичес­кие зна­ки и сим­во­лы, зак­лю­чив их в круг. Ввел ту­да Прин­цессу, про­бор­мо­тал зак­ли­нания, сжи­мая в ру­ке ста­рин­ный жезл... И сно­ва тол­стен­ные ка­мен­ные сте­ны баш­ни раз­дви­нулись, рас­тво­рив­шись в тем­но­те, а зву­ки ис­чезли. Вмес­те с ни­ми ис­чезло все, что бы­ло вок­руг.

И вот уже они ле­тят вдво­ем, дер­жась за ру­ки, буд­то две ноч­ные пти­цы на рас­прос­тертых крыль­ях. Но тут вне­зап­ный уп­ру­гий по­рыв вет­ра ос­та­новил их, от­швыр­нул в сто­рону. Те­ряя вы­соту, они стре­митель­но па­дали, по­ка не уда­рились о зем­лю, но не по­чувс­тво­вали бо­ли, не по­теря­ли соз­на­ния.

Ле­жа на спи­не, они слы­шали шум при­боя ря­дом с со­бой, а в вы­шине, над ни­ми нес­лись навс­тре­чу друг дру­гу две ко­лес­ни­цы. Од­на бы­ла ог­ненная, оза­ряв­шая со­бой пол­не­ба, дру­гая - чер­ная, зло­вещим си­лу­этом прос­ту­пав­шая на фо­не за­нимав­ше­гося дня. Ог­ромные пе­репон­ча­тые крылья ко­ня, зап­ря­жен­но­го в чер­ную ко­лес­ни­цу, на­пом­ни­ли Прин­цессе крылья чу­дови­ща, сра­жав­ше­гося с зе­леным ги­ган­том.

Рас­сто­яние меж­ду ко­лес­ни­цами быс­тро сок­ра­щалось. Сле­дя за ни­ми, Прин­цесса не ис­пы­тыва­ла стра­ха - од­но лишь лю­бопытс­тво. Ко­лес­ни­цы без­звуч­но стол­кну­лись. Не­бо по­лых­ну­ло нес­терпи­мо яр­ким за­ревом, буд­то над их го­лова­ми раз­ра­зилась од­новре­мен­но ты­сяча гроз. На гла­зах у при­тих­ших сви­дете­лей бит­вы оба про­тив­ни­ка не­выно­симо мед­ленно - по­доб­но тка­ни или перь­ям ги­гант­ской пти­цы - па­дали в оке­ан. По­рож­денная ими вол­на взды­билась до са­мого не­ба и сте­ной по­кати­лась на су­шу. Нас­тигнув Прин­цессу и Звез­до­чета, она на­вали­лась на них страш­ной, всед­ро­бящей тя­жестью и по­волок­ла за со­бой. Прин­цесса слы­шала гул­кий гро­хот кам­ней, треск сме­та­емых ле­сов, сто­ны и воп­ли гиб­ну­щих жи­телей Зем­ли...

Креп­ко дер­жась за ру­ки, Звез­до­чет и Прин­цесса вып­лы­ли на по­вер­хность, и те­перь уже на греб­не сок­ру­шитель­ной, не­от­вра­тимо ка­тящей­ся вол­ны мча­лись... на собс­твен­ный го­род. Но у са­мых кре­пос­тных стен вол­на вдруг ос­та­нови­лась - эта­ким мо­гучим проз­рачным мо­нумен­том, и, ос­та­вив на опус­то­шен­ной ее на­бегом зем­ле два мок­рых рас­прос­тертых те­ла, от­сту­пила.

Сно­ва, как тог­да, пер­вой оч­ну­лась Прин­цесса, блуж­да­ющим, за­тума­нен­ным взо­ром ог­ля­дыва­ясь по сто­ронам - по­вален­ные де­ревья, унич­то­жен­ные по­севы, опус­тевшие са­ды... Но го­род уце­лел.

Она под­ня­ла го­лову и уви­дела го­рожан, прид­ворных и стра­жу, стол­пивших­ся на кре­пос­тных сте­нах, и ша­та­ясь поб­ре­ла к во­ротам.

Поз­же Прин­цесса уз­на­ла, что го­род неп­ри­яте­ля, сто­яв­ший в ни­зине, был смыт с ли­ца Зем­ли страш­ным цу­нами и уне­сен в оке­ан. А вмес­те с ним и оба вой­ска, не ус­певшие да­же выс­ту­пить друг про­тив дру­га.

* * *

"На­вод­не­ния... зем­летря­сения... - вор­чал про се­бя ста­ре­ющий Го­род, за­ново пе­режи­вая свое да­лекое прош­лое. - Пом­нится, тог­да мне бы­вало страш­но. Зем­ля, Во­да и Огонь бы­ли не­со­из­ме­римо силь­нее ме­ня, и, ка­залось, я ни­ког­да не одо­лею мо­гуче­го про­тив­ни­ка, ко­торый ви­дел ме­ня нас­квозь, а я не знал о нем ни­чего. Но Вре­мя пе­реш­ло на мою сто­рону, и те­перь я - все, а он - нич­то. Я на­шел уп­ра­ву на Оке­ан, за­ковав его в цик­ло­пичес­кие сте­ны. Я зас­та­вил умол­кнуть Вул­ка­ны, прот­кнув их, как пе­рез­ревшие на­рывы. Я не бо­юсь боль­ше ни ура­ганов, ни оле­дене­ний. Мне не с кем сра­жать­ся. Не у ко­го от­во­евы­вать прос­транс­тво и пер­венс­тво. Враг по­вер­жен и ус­ми­рен. От­ны­не и на­веки все на этой пла­нете при­над­ле­жит мне од­но­му..."

Но от­че­го же его оби­тате­ли ста­новят­ся все мрач­нее? По­чему их ли­ца блед­ны и уны­лы? Они не хо­тят да­же лю­бить друг дру­га, не хо­тят иметь де­тей. Они не же­ла­ют боль­ше ра­ботать на не­го. Ко­вар­ные, не­из­ле­чимые бо­лез­ни под­та­чива­ют их из­нутри... А раз­ве сам он не бо­лен? Прек­расные со­ору­жения, не­ког­да блис­тавшие стек­лом и ме­тал­лом, дрях­ле­ют, тус­кне­ют и про­седа­ют. Мо­нолит­ные сте­ны, сто­лети­ями сдер­жи­вав­шие кап­ри­зы Оке­ана, кро­шат­ся, раз­ру­ша­ют­ся под на­тис­ком во­ды и вре­мени. Лю­дям боль­ше не из че­го воз­во­дить но­вые пос­трой­ки, не­чем кор­мить се­бя и его. Он дав­но уже на­чал по­жирать сам се­бя, хоть и по­нима­ет, что дол­го так не про­дер­жится.

Но при чем тут Че­ловек в по­тер­той кур­тке? По­чему Го­род из­брал имен­но его? Не по­тому ли, что в нем еще жи­вет, на­пере­кор судь­бе и ло­гике, как ата­визм, как ано­малия, пот­ребность лю­бить и быть лю­бимым? Стру­ны его ду­ши, сде­лан­ные из тон­чай­ше­го бла­гоз­вучно­го ма­тери­ала, ис­тоско­вались в ожи­дании неж­но­го, бла­годат­но­го при­кос­но­вения. Но не бы­ло сер­дца, спо­соб­но­го из­влечь из них ме­лодию, и они ти­хо, без­звуч­но уми­рали.

Он по­казал Че­лове­ку Прин­цессу, и стру­ны внут­ри не­го встре­пену­лись, слад­ко за­мер­ли. То бы­ло уже сов­сем иное мол­ча­ние, на­пол­нивше­еся не­выс­ка­зан­ны­ми, рву­щими­ся на­ружу зву­ками.

          *  *  *

Так, не ве­дая ни о чем, Прин­цесса ока­залась вов­ле­чен­ной в со­бытия, выз­вавшие в ней рас­те­рян­ность и ис­пуг. Не по­нимая ме­ры ви­ны сво­ей в про­ис­хо­дящем, она впа­ла в от­ча­яние, за­пер­лась в опо­чиваль­не, ни­кого не же­лая ви­деть. Она да­же по­думы­вала, не каз­нить ли ей кол­ду­на-звез­до­чета, нав­ле­кав­ше­го страш­ные бе­ды на ее раз­несчас­тный го­род. К то­му же он об­ра­ща­ет­ся с ней так, буд­то она не пре­лес­тней­шая из всех прин­цесс, а без­душная мра­мор­ная ста­туя. Он буд­то и не за­меча­ет ее оча­рова­тель­но­го ко­кетс­тва, ее изя­щес­тва и гра­ции, див­но­го шлей­фа из ни с чем не срав­ни­мых во­лос... Да он неб­ла­годар­ный ис­ту­кан! Или чер­ный кол­дун, за­мыс­ливший пре­датель­ское зло­дей­ство.

Нуж­но раз и нав­сегда прек­ра­тить ноч­ные по­сеще­ния баш­ни, ре­шила Прин­цесса, и для убе­дитель­нос­ти топ­ну­ла нож­кой. Нуж­но соб­рать всех пре­тен­дентов на ее ру­ку, объ­явить сос­тя­зания и сде­лать, на­конец, вы­бор. А Звез­до­чета на кос­тер!

Она бро­силась на ши­рокую, пыш­но ра­зук­ра­шен­ную пос­тель, раз­ме­тав по ат­ласно­му пок­ры­валу свои олив­ко­вые во­лосы и креп­ко заж­му­рилась, что­бы не поз­во­лить вы­катить­ся на­ружу неп­ро­шен­но на­вер­нувшей­ся сле­зин­ке. Сле­зин­ке по Звез­до­чету? Или по сво­ей люб­ви к не­му? Ка­кие глу­пос­ти! Раз­ве мо­гут прин­цессы влюб­лять­ся в звез­до­четов? Дет­ские кап­ри­зы. Да-да, ведь ее с детс­тва вол­но­вала и  при­тяги­вала са­мая вы­сокая двор­цо­вая баш­ня, слиш­ком кру­тая для ма­лень­ких но­жек вин­то­вая лес­тни­ца и та­инс­твен­ный че­ловек в чер­ном оде­янии, про­водив­ший там в пол­ном оди­ночес­тве но­чи нап­ро­лет.

"С детс­твом нуж­но кон­чать, и как мож­но ско­рее, - ду­мала Прин­цесса, пог­ру­жа­ясь в дре­моту. - Пусть опе­кун под­бе­рет мне ста­рого, умуд­ренно­го се­дина­ми и опы­том звез­до­чета, пусть..."

Раз­ноцвет­ные вол­ны поп­лы­ли пе­ред ее гла­зами - го­лубые, зе­леные, ро­зовые. Сна­чала ей по­каза­лось, что где-то под сво­дами вы­соко­го по­тол­ка заз­ву­чала му­зыка, буд­то там, за де­кора­тив­ны­ми рез­ны­ми ка­пите­лями, ук­рылся це­лый хор не­види­мых ан­ге­лов. По­том бо­жес­твен­ная ме­лодия стих­ла и ей на сме­ну приш­ла дру­гая, очень стран­ная, нез­на­комая. Му­зыка виб­ри­рова­ла, дро­билась, рож­дая тре­вогу и нап­ря­жение. Яр­кие ог­ни вспых­ну­ли и по­бежа­ли по сте­нам опо­чиваль­ни. Но это уже не бы­ли сте­ны.

Ог­ни раз­бе­га­ют­ся в раз­ных нап­равле­ни­ях, спле­та­ют­ся в гир­лянды, за­мыс­ло­ватые узо­ры, кон­ту­ры не­ведо­мых пред­ме­тов, очер­та­ния че­лове­чес­ких фи­гур. Прин­цесса, при­вык­шая к тус­кло­му мер­ца­нию све­чей, ни­ког­да преж­де не ви­дела та­кого яр­ко­го, та­кого жиз­не­радос­тно­го све­та. Сов­сем близ­ко, над ее го­ловой воз­никли све­тящи­еся очер­та­ния об­на­жен­ной жен­ской фи­гуры.

"Кто пос­мел ТАК изоб­ра­зить жен­щи­ну!?" - воз­му­тилась Прин­цесса,  в то же вре­мя с лю­бопытс­твом раз­гля­дывая стран­ные изоб­ра­жения. И не сра­зу за­мети­ла, что под ни­ми сну­ют лю­ди... не­видан­ное мно­жес­тво лю­дей, очень стран­но оде­тых. Они су­ети­лись, ку­да-то спе­шили. Од­ни нас­ка­кива­ли друг на дру­га, дру­гие лов­ко ла­виро­вали в тол­пе. Ка­ким-то не­ведо­мым об­ра­зом она ока­залась сре­ди них.

"От­ку­да мог­ло взять­ся сра­зу столь­ко лю­дей? - не­до­уме­вала Прин­цесса. - И что они де­ла­ют?"

Она бо­ялась, что ее собь­ют с ног, за­топ­чут. А лю­ди шли двой­ным встреч­ным по­током по яр­ко ос­ве­щен­ным тон­не­лям. Тол­па вы­нес­ла ее к са­моход­ной, сколь­зя­щей вниз лес­тни­це. Прис­тро­ив­шись по­зади че­лове­ка в ко­жаной кур­тке и в над­ви­нутом до са­мых бро­вей ке­пи, Прин­цесса обе­ими ру­ками вце­пилась в мяг­кие ре­зино­вые по­руч­ни. Она хо­тела по­вер­нуть на­зад и убе­жать, но ник­то не ус­ту­пил ей до­рогу. Ли­ца лю­дей бы­ли пус­ты и рав­но­душ­ны. Спра­ва и сле­ва два по­тока та­ких же пус­тых, от­клю­чен­ных лиц, под­ни­ма­ющих­ся вверх. А она не зна­ет, как ока­зать­ся сре­ди них, что­бы выб­рать­ся на по­вер­хность - ту­да, где си­яет сол­нце, а воз­дух свеж.

Сту­пени чу­дес­ной лес­тни­цы, сплю­щив­шись, ис­чезли из-под ног, выб­ро­сив ее на твер­дую ка­мен­ную пло­щад­ку. Ей не да­ли воз­можнос­ти ос­та­новить­ся, ос­мотреть­ся - на­пирав­шая сза­ди ла­вина по­нес­ла ее даль­ше, в прос­торный под­земный дво­рец с вы­соки­ми сво­дами. Пос­лы­шал­ся гул­кий, на­рас­та­ющий гро­хот, и из чер­ной раз­вер­стой пас­ти с ре­вом выс­ко­чило од­ногла­зое чу­дови­ще, длин­ное, зме­епо­доб­ное, с чле­нис­тым же­лез­ным те­лом. Оно рас­тя­нулось во всю дли­ну за­ла и за­мер­ло. И тут Прин­цесса с ужа­сом уви­дела, что брю­хо его до от­ка­за на­бито людь­ми.

"Так вот для че­го сго­ня­ют под зем­лю лю­дей, - до­гада­лась она. - Их при­носят в жер­тву под­земно­му змею!"

Бо­ка змея лоп­ну­ли и из об­ра­зовав­шихся ще­лей гроздь­ями на­чали вы­вали­вать­ся спрес­со­ван­ные, из­мя­тые, но жи­вые лю­ди. Нап­расно она пы­талась убе­жать - люд­ской по­ток, зас­та­вив­ший ее ока­зать­ся здесь, ус­тре­мил­ся к на­поло­вину опус­тевше­му чре­ву змея, ув­ле­кая ее за со­бой.

Прин­цесса заж­му­рилась. Змей сор­вался с мес­та и ус­тре­мил­ся в уз­кие, про­рытые им под­земные хо­ды - ту­да, где уже не бы­ло ни лю­дей, ни све­та. Она при­от­кры­ла один глаз, сно­ва заж­му­рилась, но лю­бопытс­тво взя­ло верх. Чре­во чу­дови­ща мяг­ко све­тилось из­нутри. Ее по­рази­ло, с ка­ким об­ре­чен­ным, по­кор­ным без­разли­чи­ем от­да­вали се­бя тес­нивши­еся со всех сто­рон лю­ди на доб­ро­воль­ное жер­твоп­ри­ноше­ние.

Сов­сем близ­ко, при­тис­ну­тый к ней сто­ял Че­ловек в ко­жаной кур­тке и ке­пи. Прин­цесса му­жес­твен­но тер­пе­ла эту во­пи­ющую бес­так­тность толь­ко по­тому, что бы­ла уве­рена, что спит и ви­дит не­лепый, фан­тасти­чес­кий сон. У муж­чи­ны бы­ло уз­кое тон­кое ли­цо, не­боль­шая вь­юща­яся бо­род­ка и бар­хатные, очень ум­ные гла­за, в ко­торых зас­ты­ли тре­вога и боль, от­ча­яние и на­деж­да, и неч­то та­кое, че­му Прин­цесса не мог­ла най­ти оп­ре­деле­ние, но что глу­боко взвол­но­вало и тро­нуло ее. Ей ужас­но за­хоте­лось, что­бы Че­ловек в ке­пи и по­тер­той кур­тке об­ра­тил на нее вни­мание, заг­ля­нул ей в гла­за. Но он смот­рел сквозь нее, ведь она бы­ла не­види­ма.

Же­лез­ный змей на­конец за­мед­лил свое су­мас­шедшее сколь­же­ние, так и не на­чав пе­рева­ривать со­дер­жи­мое сво­его же­луд­ка. Ос­та­новив­шись, он выб­ро­сил на­ружу часть спрес­со­ван­ных че­лове­чес­ких бри­кетов. Тол­па сно­ва по­тащи­ла ее к са­моход­ной лес­тни­це, на сей раз пол­зу­щей вверх. За­жатая со всех сто­рон, она по­пыта­лась отыс­кать сво­его слу­чай­но­го по­пут­чи­ка, но его ниг­де не бы­ло.

- Жаль, - вздох­ну­ла Прин­цесса и от­кры­ла гла­за.

Ут­реннее сол­нце выс­ве­чива­ло вы­сокое стрель­ча­тое ок­но ее опо­чиваль­ни, сквозь ко­торое ви­ден был до­зор­ный, про­гули­вав­ший­ся по кре­пос­тной сте­не.

"Что же та­кое со мной про­ис­хо­дит пос­леднее вре­мя? - раз­мышля­ла Прин­цесса, све­сив бо­сые но­ги с вы­соко­го ло­жа. - Мне сно­ва при­виде­лось чу­дови­ще, прог­ло­тив­шее ме­ня, а я вер­ну­лась до­мой нев­ре­димой. И Звез­до­чет не при­нимал в этом учас­тия."

Она ис­пу­галась, как бы ее ноч­ное ви­дение не нат­во­рило опять ка­ких-ни­будь страш­ных бед, и под­бе­жала к ок­ну. До­зор­ный не­тороп­ли­во до­шел до уг­ла сте­ны, а са­дов­ник вни­зу под­ре­зал кус­ты роз, и нич­то не го­вори­ло о но­вых раз­ру­шени­ях.

По­тянув за шел­ко­вый шну­рок, Прин­цесса поз­ва­ла слу­жан­ку, при­казав ей при­гото­вить кос­тюм для вер­хо­вой ез­ды. За­тем она рас­по­ряди­лась, что­бы сви­та во гла­ве с ми­нис­тром зем­ле­делия ожи­дала ее с осед­ланны­ми ло­шадь­ми для ос­мотра за­топ­ленных на­вод­не­ни­ем по­лей. Ее очень огор­ча­ло, что зер­но в этом го­ду при­дет­ся вы­мени­вать у вос­точных со­седей, так как собс­твен­ный уро­жай был пол­ностью унич­то­жен. Но еще боль­ше ее огор­ча­ло, что все прид­ворные муж­чи­ны но­сили ши­роко­полые шля­пы с перь­ями.

"Ка­кая ужас­ная без­вку­сица, - пе­редер­ну­ла пле­чиком Прин­цесса, кри­вя алые губ­ки. - И ка­кой рас­ход для каз­ны. Пос­ле объ­ез­да по­лей на­до бу­дет поз­вать к се­бе глав­но­го прид­ворно­го мо­дель­ера и на­казать ему из­го­товить для всех ее под­данных муж­ско­го по­ла вмес­то вы­чур­ных шляп стро­гие ке­пи."

Прош­ло нес­коль­ко дней. Прин­цесса пе­реду­мала каз­нить Звез­до­чета. Ее дет­ское ув­ле­чение уле­тучи­лось и окон­ча­тель­но умер­ло во чре­ве под­земно­го змея.

"Как стран­но, - по­дума­ла она, - Ни­ког­да мне не бы­ло так страш­но, как в ту ночь, и все же хо­чет­ся вер­нуть­ся на­зад, в свой сон, что­бы еще хо­тя бы ра­зок заг­ля­нуть в уди­витель­ные, по­дер­ну­тые все­лен­ской тос­кой гла­за че­лове­ка, ко­торый да­же не по­доз­ре­ва­ет о мо­ем су­щес­тво­вании."

*  *  *

Прин­цесса не зна­ла, да и ни­ког­да не уз­на­ет, что вле­чение к муж­чи­не из дру­гого ми­ра и вре­мени ей на­вяза­ли на­силь­но, что сам он ни­чего осо­бен­но­го из се­бя не пред­став­лял - обыч­ный че­ловек, ус­тавший от из­жившей се­бя, опус­то­ша­ющей нут­ро ци­вили­зации, ма­лая кру­пин­ка не­объ­ят­но­го Го­рода, обез­ли­чен­ная, изу­родо­ван­ная, мед­ленно гиб­ну­щая. Его от­ли­чие от ос­таль­ных зак­лю­чалось лишь в том, что он соз­на­вал свою бе­ду и стра­дал так, буд­то был единс­твен­ной жер­твой, на ко­торой вы­меща­лись все ошиб­ки че­лове­чес­тва.

А мо­жет имен­но эта не­осоз­нанная пот­ребность взва­лить на се­бя всю скорбь, все бе­ды ми­ра и прив­лекла к не­му не­ведо­мые си­лы? Мо­жет сер­дце его без­звуч­но кри­чало на всю Все­лен­ную: "ИЩУ ПРИН­ЦЕССУ!" Ведь прин­цессы не яв­ля­ют­ся прос­то так, ни с то­го, ни с се­го. Их на­до сна­чала вы­думать, сфор­му­лиро­вать на осо­бом, нет­ленном блан­ке за­яв­ку, и тог­да толь­ко на­чать ждать от­ве­та. Прин­цессы, мо­жет, спе­ци­аль­но рож­да­ют­ся на свет для тех, кто в них нуж­да­ет­ся и кто зна­ет, как их поз­вать.

Но на­ша Прин­цесса с олив­ко­выми во­лоса­ми до пят ро­дилась для то­го, что­бы тай­но лю­бить сво­его Звез­до­чета, смот­реть по но­чам в его ста­рин­ный са­модель­ный те­лес­коп и слу­шать его ре­чи об ас­тро­логии. Ей сов­сем не по­лага­лось ста­новить­ся сви­детель­ни­цей бит­вы ги­ган­тов, под­смат­ри­вать при­чины сти­хий­ных бедс­твий, да к то­му же еще и пу­тешес­тво­вать во вре­мени.

И Че­ловек в по­тер­той кур­тке со взгля­дом, го­товым угас­нуть, так ни­ког­да и не по­нял бы, что тос­ку­ет по ска­зоч­ной прин­цессе, ес­ли бы тот, кто по­лонил весь мир и боль­ше все­го на све­те бо­ял­ся ока­зать­ся по­лонен­ным сам, не пе­репол­нился бы до кра­ев смер­тель­ной тос­кой и не воп­ло­тил бы в Прин­цессе свой пос­ледний от­ча­ян­ный шанс на от­ступ­ле­ние.

Да, Го­род, зав­ла­дев­ший ми­ром, мог со­зер­цать се­бя в лю­бой из прой­ден­ных ста­дий - от пер­во­быт­ных го­родищ до же­лезо­бетон­но­го кош­ма­ра, ду­шив­ше­го пла­нету. Мог со­зер­цать. Но и толь­ко. Для осу­щест­вле­ния трус­ли­вого ко­вар­но­го за­мыс­ла ему ну­жен был кон­такт. Соп­ри­кос­но­вение жи­вых, го­рячих сер­дец из раз­ных ми­ров. И он из­мышлял все но­вые и но­вые ва­ри­ан­ты, что­бы ОН и ОНА мог­ли уви­деть друг дру­га. И не прос­то уви­деть, а по­любить.

Че­ловек в по­тер­той кур­тке брел по ули­це, воп­ре­ки обык­но­вению ни­куда не спе­ша. Тол­па раз­дра­жен­но об­те­кала его, как пре­пятс­твие, на­руша­ющее об­щий ритм. Кру­гом бы­ли сте­ны. Од­ни толь­ко сте­ны, бе­гущие к ил­лю­зор­но­му го­ризон­ту, про­сачи­ва­ющи­еся сквозь точ­ку в не­бытие... Сте­ны рос­ли вверх, в са­мое не­бо, не то под­пи­рая, не то прос­верли­вая его нас­квозь. Сте­ны ухо­дили кор­ня­ми вглубь зем­ли, об­растая не­мыс­ли­мым спле­тени­ем труб, ка­белей, про­водов... Сте­ны выс­тра­ива­лись в не­объ­ят­ный ла­биринт, из ко­торо­го не бы­ло вы­хода.

И все же Че­ловек уп­ря­мо ис­кал вы­ход. Его пу­тевод­ной звез­дой ста­ли гла­за Прин­цессы. Он под­ни­мал­ся ско­рос­тны­ми лиф­та­ми на смот­ро­вые пло­щад­ки са­мых вы­соких не­бос­кре­бов, но в не­обоз­ри­мой да­ли ви­дел лишь кры­ши до­мов, ще­тинис­тым пан­ци­рем пок­ры­вав­шие Зем­лю, да чер­ные по­токи лю­дей и ма­шин, за­пол­нявших сплош­ной ки­шащей мас­сой прос­ве­ты меж­ду до­мами. Тог­да он спус­кался в кло­кочу­щее, бур­ля­щее, гул­кое нут­ро Го­рода, плу­тал сре­ди его зло­вон­ных внут­реннос­тей, сы­рос­ти и ржав­чи­ны. От­вра­щение и страх по­нуж­да­ли его бе­жать прочь, к скуд­но­му све­ту, на­холя­щему ла­зей­ки в ка­мен­ных гро­мадах.

Он заб­рел в не­боль­шой чах­лый парк, при­сел на бе­регу ис­кусс­твен­но­го во­до­ема и, гля­дя в пус­тые, ку­поро­совые во­ды, пы­тал­ся ус­ми­рить вы­шед­шие из по­вино­вения мыс­ли и чувс­тва. И вдруг в не­ес­тес­твен­ной го­лубиз­не во­до­ема уви­дел, на­конец, дол­гождан­ный об­раз.

Прин­цесса нес­лась на бе­лом ко­не по прос­торно­му зе­лено­му лу­гу. Лег­кие, буд­то взби­тые слив­ки, об­ла­ка бе­жали по не­бес­ной ла­зури. Прек­расные, про­низан­ные сол­нечным све­том во­лосы юной де­вы би­лись на вет­ру о спи­ну ло­шади, опь­янен­ной, как и ее на­ез­дни­ца, жиз­не­радос­тным га­лопом и ли­кова­ни­ем на­по­ен­но­го ро­сой ут­ра. И так не­выно­симо за­щеми­ло в гру­ди у Че­лове­ка, си­дев­ше­го на ска­мей­ке, что он не­воль­но зас­то­нал...

Ви­дение ис­чезло. Он с от­ча­яни­ем и не­навистью ог­ля­дел­ся по сто­ронам. Ка­мен­ные мно­гог­ла­зые ис­ту­каны бе­зучас­тно взи­рали на не­го со всех сто­рон, буд­то со­бира­ясь сом­кнуть­ся, раз­да­вить этот кло­чок ис­кусс­твен­но­го пар­ка с ку­поро­совым во­до­емом. Че­ловек вско­чил, бро­сил­ся вон, сам не зная ку­да. По­тому что ук­рыть­ся все рав­но бы­ло нег­де.

Он бе­жал по ули­цам, рас­швы­ривая про­хожих, и сер­дце его бе­шено ко­лоти­лось. Ли­ца го­рожан, их одеж­да, во­лосы, гла­за - все бы­ло бес­цвет­ным, се­рым, уны­лым. Се­рым был ас­фальт под но­гами, сте­ны и ок­на до­мов, от­ра­жав­шие се­рое не­бо. На всем, что его ок­ру­жало, и на нем са­мом ле­жал мно­гове­ковой нес­мы­ва­емый прах. Лю­ди, эти од­нажды за­веден­ные чь­ей-то нас­мешли­вой во­лей ме­ханиз­мы, дви­гались и жи­ли по инер­ции, и ни­как не мог­ли ос­та­новить­ся, что бы спро­сить се­бя: "А за­чем?" Че­ловек в по­тер­той кур­тке ощу­щал се­бя вы­валив­шимся из еди­ного ме­ханиз­ма вин­ти­ком, пу­тав­шимся у всех под но­гами, ме­шав­шим этой хо­рошо от­ла­жен­ной бес­смыс­ли­це.

Он мчал­ся по ши­роко­му прос­пекту в гро­хоте ма­шин, под­зе­мок и пе­реп­ле­тен­ных над его го­ловой ав­тос­трад. Он не на­ходил се­бе мес­та от тщет­ных по­ис­ков приз­ра­ка, ко­торо­го нег­де бы­ло ис­кать. По­тому что не бы­ло в его ми­ре ни зе­леных лу­гов, ни бе­лос­нежных ко­ней, ни длин­но­воло­сых яс­но­оких прин­цесс.

Он еще не знал, что один впол­не за­уряд­ный ме­ди­ум со­бира­ет­ся дать се­анс гип­но­за. Но Го­род, воб­равший в се­бя, как па­ук, все браз­ды прав­ле­ния, знал все, что про­ис­хо­дило в нем, и ему ни­чего не сто­ило нап­ра­вить сто­пы из­бран­ной жер­твы ту­да, где суж­де­но бы­ло свер­шить­ся за­думан­но­му.

Лю­ди, стол­пивши­еся вок­руг от­кры­той аре­ны, чувс­тво­вали не­понят­ное, от­да­вав­ше­еся зво­ном в ушах нап­ря­жение. Иные тре­вож­но пог­ля­дыва­ли на не­бо. Не­бо тус­кло све­тилось сквозь дым­ную пе­лену, не пред­ве­щая ни гро­зы, ни дож­дя. И тем не ме­нее воз­дух над аре­ной виб­ри­ровал, а бес­по­кой­ство соб­равших­ся рос­ло.

Вол­но­вал­ся на этот раз и сам ме­ди­ум, для ко­торо­го улич­ные се­ан­сы гип­но­за дав­но прев­ра­тились в обы­ден­ную, да­же скуч­ную ру­тину. По прось­бе же­ла­ющих он мог вну­шить ка­кие-ни­будь дав­но за­бытые аро­маты, чувс­тва, да­же спо­соб­ности, ко­торы­ми в обыч­ной жиз­ни не об­ла­дал по­допыт­ный. Он мог пе­ренес­ти его в дру­гую об­ста­нов­ку, да­же в дру­гое вре­мя. Мог зас­та­вить по­верить на крат­кий миг, что по­допыт­ный - ге­ний или опас­ный прес­тупник, и мно­го че­го еще. Го­рожа­не, от­выкшие жить эмо­ци­ями и чувс­тва­ми, с ра­достью сог­ла­шались ис­пы­тать их хо­тя бы под гип­но­зом - удо­воль­ствие, вол­не­ние, да­же ис­пуг или гнев, все, что угод­но, толь­ко не это разъ­еда­ющее ду­шу без­разли­чие.

- Кто сле­ду­ющий? - гром­ким го­лосом вык­рикнул ме­ди­ум, не­моло­дой су­хоща­вый че­ловек в се­ром, дав­но не гла­жен­ном кос­тю­ме. Ли­цо у не­го бы­ло та­кое же из­мя­тое, как и его кос­тюм. А взгляд су­мереч­ный, тя­желый и на­вяз­чи­вый.

Ник­то, про­тив обык­но­вения, не от­клик­нулся на его при­зыв. Что уже са­мо по се­бе бы­ло стран­но. Выж­дав нем­но­го, ме­ди­ум пов­то­рил воп­рос. Зри­тели сно­ва от­ве­тили мол­ча­ни­ем.

- Кто-ни­будь же­ла­ет..? - в тре­тий раз уже без­на­деж­но сти­ха­ющим го­лосом спро­сил он.

- Я же­лаю! - до­нес­лось от­ку­да-то сза­ди.

Все не­воль­но обер­ну­лись и уви­дели мо­лодо­го еще муж­чи­ну с ред­кой вь­ющей­ся бо­род­кой, оде­того в по­тер­тую ко­жаную кур­тку, ли­нялые джин­сы и ке­пи, над­ви­нутое на гла­за.

За­ложив ру­ки в кар­ма­ны и опус­тив го­лову, он нап­ра­вил­ся к аре­не. Из-за па­зухи у не­го тор­ча­ла тем­но-крас­ная ро­за, толь­ко что куп­ленная у ло­точ­ни­цы.

- Счас­тлив при­ветс­тво­вать вас, - с те­ат­раль­ной па­фос­ностью встре­тил ме­ди­ум объ­явив­ше­гося, на­конец, по­допыт­но­го. Его на­метан­ный глаз не мог не за­метить, что че­ловек, под­нявший­ся на от­кры­тую аре­ну, вряд ли во­об­ще соз­на­вал, где на­ходит­ся и что со­бира­ет­ся де­лать, что он, в не­кото­ром ро­де, был не в се­бе.

Соб­равши­еся на пло­щади за­тих­ли, но не в ожи­дании раз­вле­чения. Что-то не­понят­ное, гне­тущее и обез­дви­жива­ющее ско­вало их, уси­ливая тре­вогу и смя­тение. За­мер­ло все вок­руг. Да­же сам воз­дух над Го­родом.

- Итак, что бы вы хо­тели ис­пы­тать, мо­лодой че­ловек? - гром­ко, что­бы всем бы­ло слыш­но, по­ин­те­ресо­вал­ся ме­ди­ум.

- Лю­бовь, - мрач­но, но очень от­четли­во про­из­нес тот.

- Лю­бовь??? - очень уди­вил­ся ме­ди­ум. - Та­кого у ме­ня еще ник­то не про­сил. Что ж, да­вай­те поп­ро­бу­ем.

Ста­ло еще ти­ше, хо­тя ми­нуту на­зад ка­залось, что ти­ше уже прос­то не­воз­можно. Вво­дя по­допыт­но­го в гип­но­тичес­кое сос­то­яние, про­из­но­ся не­об­хо­димые сло­ва и де­лая за­учен­ные пас­сы ру­ками, ме­ди­ум по­чувс­тво­вал, что от­нюдь не яв­ля­ет­ся хо­зя­ином по­ложе­ния, как то­го тре­бова­ло его ис­кусс­тво. Все явс­твен­нее он на­чинал ощу­щать свою вов­ле­чен­ность в стран­ную иг­ру или со­бытия, ко­торых не по­нимал, но ко­торые над­ви­гались со зло­вещей не­от­вра­тимостью.

Воз­дух сгу­щал­ся, спрес­со­вывал­ся вок­руг не­го са­мого и доб­ро­воль­ца, буд­то они, вмес­те с этой жал­кой улич­ной аре­ной, прев­ра­тились вдруг в мощ­ный маг­нит или ги­гант­скую во­рон­ку за­рож­да­юще­гося смер­ча, ухо­дяще­го не­види­мым рас­тру­бом в зем­ную ат­мосфе­ру. Ме­ди­ум хо­тел бы­ло крик­нуть: "Опы­ты от­ме­ня­ют­ся. Рас­хо­дитесь. Бе­гите! Ско­рее!" Но ни го­лос, ни ру­ки уже не по­вино­вались ему. По­доб­но ди­риже­ру, он взма­хивал во­об­ра­жа­емой па­лоч­кой, ру­ково­дя во­об­ра­жа­емым ор­кес­тром, при­водя в дви­жение не­ведо­мые си­лы.

Че­ловек в по­тер­той кур­тке вел се­бя стран­но: он вы­тянул­ся, при­под­нялся на цы­поч­ках, бла­жен­ная счас­тли­вая улыб­ка рас­по­ложи­лась на его ли­це, дав­но уже от­выкшем улы­бать­ся. Он яв­но со­зер­цал неч­то, зас­тавляв­шее его грудь бур­но взды­мать­ся. Ка­залось, что но­ги его не ка­са­ют­ся по­мос­та, что он вот-вот взле­тит. В ру­ке, прос­тертой в пус­то­ту, зло­вещей кро­вавой кап­лей зас­ты­ла па­рафи­новая ро­за.

Ме­ди­ум был уже го­тов к то­му, что этот, не­из­вес­тно от­ку­да взяв­ший­ся субъ­ект на гла­зах ис­чезнет, пе­рене­сясь в дру­гую ре­аль­ность. Но в сле­ду­ющее мгно­вение ря­дом с ним на аре­не воз­никло неч­то со­вер­шенно не­веро­ят­ное: юная де­вуш­ка, сот­канная из све­та и ра­дос­ти, оку­тан­ная об­ла­ком неп­равдо­подоб­но длин­ных олив­ко­вых во­лос. На ней бы­ло не­бес­но-го­лубое платье до пят и изящ­ные ла­киро­ван­ные ту­фель­ки. То бы­ла са­ма Зем­ля в по­ру сво­ей юнос­ти, не ос­квер­ненная тлет­ворным ды­хани­ем по­лонив­ше­го ее Го­рода, при­няв­шая об­лик прек­расной прин­цессы. Та­кого див­но­го ди­ва го­рожа­не не ви­дыва­ли ни в филь­мах сво­их, ни в снах.

Де­ва по­далась всем те­лом к муж­чи­не в по­тер­той кур­тке, но, ус­ты­див­шись сво­его по­рыва, за­мер­ла в по­луша­ге от не­го, спря­тав под гус­ты­ми рес­ни­цами свои ла­зуре­вые гла­за.

- Не­уже­ли это ты, мое прек­расное ви­дение?!. - про­шеп­тал он од­ни­ми гу­бами, про­тяги­вая к ней ру­ки. - Так мы все-та­ки встре­тились! Умо­ляю те­бя, не ис­че­зай! Ина­че... ина­че я ум­ру.

Он бо­ял­ся, что сно­ва гре­зит на­яву, что по­желай он удер­жать ее, и его ла­дони ощу­тят лишь хо­лодя­щую ду­шу пус­то­ту.

- Я люб­лю те­бя! - не­ожи­дан­но для се­бя са­мой звон­ко вык­рикну­ла Прин­цесса. От­зву­ки ее хрус­таль­но-чис­то­го го­лоса уда­рились об его сер­дце, пе­рес­тавшее вдруг бить­ся.

Зас­ты­ли по­ражен­ные зри­тели и сам гип­но­тизер. Три сло­ва, про­из­не­сен­ные ею вслух, дав­ным-дав­но пре­дан­ные заб­ве­нию, оше­ломи­ли их, выз­ва­ли смя­тение.

- Она лю­бит его... - вос­хи­щен­ным ше­потом, шо­рохом или ду­нове­ни­ем про­нес­лось по соб­равшим­ся. - Она его лю­бит!

Он хо­тел от­ве­тить ей, но не мог вы­мол­вить ни сло­ва. И, за­быв, что кро­ме них дво­их, су­щес­тву­ет на све­те кто-то еще, он пог­ру­зил ла­дони в неж­ное об­ла­ко ее во­лос, кос­нулся дро­жащи­ми паль­ца­ми ее спи­ны и, что­бы не дать ей ис­чезнуть, ис­па­рить­ся, рас­та­ять, с от­ча­яни­ем и вос­торгом при­жал ее к се­бе.

И в тот миг, ког­да их гу­бы соп­ри­кос­ну­лись, не­види­мый смерч взор­вал воз­дух, вон­зившись в приль­нув­ших друг к дру­гу влюб­ленных кон­цом бе­шен­но вра­ща­ющей­ся во­рон­ки. Вскрик­нув, Прин­цесса по­пыта­лась выс­во­бодить­ся из ро­ковых объ­ятий, но не смог­ла да­же по­шеве­лить­ся. Ее те­ло на­лилось не­выно­симой тя­жестью, гро­зив­шей раз­да­вить, рас­плю­щить, унич­то­жить их обо­их. Со сто­роны ка­залось, что он про­дол­жал об­ни­мать ее, но то уже не бы­ло объ­яти­ем. Так, схва­тив­ший­ся за ого­лен­ный про­вод вы­соко­го нап­ря­жения, соз­на­вая, что че­рез се­кун­ду прев­ра­тит­ся в пе­пел, не мо­жет отор­вать на­мер­тво при­кипев­ших к про­воду рук.

Ник­то - да­же са­ми Влюб­ленные - не по­нимал, что про­ис­хо­дит. Толь­ко оше­лом­ленный, ог­лохший от нес­терпи­мого зво­на ме­ди­ум ви­дел, как ис­че­за­ет в этих дво­их за­сасы­ва­емый ими смерч... Не­воз­можно ска­зать, сколь­ко это про­дол­жа­лось. В тот миг, или веч­ность, ос­та­нови­лись все ча­сы не­объ­ят­но­го Го­рода.

...Сот­ни зри­телей, став­шие не­воль­ны­ми сви­дете­лями стран­но­го яв­ле­ния, ра­зом вздох­ну­ли, сно­ва об­ре­тая спо­соб­ность дви­гать­ся и ды­шать. А Че­ловек в по­тер­той кур­тке, над­ло­мив­шись в ко­ленях, рух­нул на плас­ти­ковые пли­ты аре­ны. Де­вуш­ка с олив­ко­выми во­лоса­ми ис­чезла. И вряд ли хоть кто-ни­будь вспом­нил о ней, о том, что она бы­ла. Да и о че­лове­ке, рас­прос­тертом пос­ре­ди аре­ны - то­же. В стран­ном смя­тении зри­тели по­кида­ли пло­щадь, не ис­пы­тывая ни­чего, кро­ме опус­то­шен­ности и не­помер­ной ус­та­лос­ти.

*  *  *   

Прин­цесса от­кры­ла гла­за. Ог­ля­делась по сто­ронам. Пе­ред ней, прис­ло­нясь к сте­не, сто­ял древ­ний ста­рик с вскло­кочен­ной се­дой бо­родой и раз­ме­тав­ши­мися по пле­чам ред­ки­ми во­лоса­ми. У его ног ва­лял­ся раз­би­тый те­лес­коп.

- Кто ты? Как ты сю­да по­пал?! - уди­вилась и рас­серди­лась Прин­цесса, с тру­дом под­ни­ма­ясь с по­ла.

- Я - прид­ворный Звез­до­чет Прин­цессы, - с дос­то­инс­твом от­ве­тил ста­рец.   

- Да как ты сме­ешь на­зывать се­бя мо­им звез­до­четом, дер­зкий са­моз­ва­нец! - вос­клик­ну­ла Прин­цесса над­трес­ну­тым го­лосом и вдруг осек­лась.

Под­не­ся к под­сле­пова­тым гла­зам мор­щи­нис­тые су­хие ру­ки, она по­шат­ну­лась, и на­вер­ня­ка упа­ла бы в об­мо­рок, ес­ли бы ста­рец вов­ре­мя не под­хва­тил ее.

Не­кото­рое вре­мя они мол­ча со­зер­ца­ли друг дру­га. Ста­рец, на ли­це ко­торо­го зас­ты­ло сос­тра­дание, пер­вый от­вел гла­за. И толь­ко тог­да за­метил на ка­мен­ных пли­тах по­ла стран­ный пред­мет - неч­то, от­да­лен­но на­поми­нав­шее са­довую ро­зу, вер­нее - гру­бое по­добие ее. Он под­нял ро­зу, удив­ленно вер­тя ее в ру­ках.

При ви­де ро­зы ста­рая да­ма сла­бо вскрик­ну­ла, по­шат­ну­лась.

- От­дай, ста­рик! Это мое. - Схва­тив ро­зу, она при­жала ее к гру­ди. Ее поб­лекшие гу­бы без­звуч­но ше­вели­лись: - Так зна­чит все это дей­стви­тель­но бы­ло... Бы­ло!!! 

Ста­рец смот­рел на нее с мрач­ным осуж­де­ни­ем. И тут Прин­цесса на­чала по­нимать весь ужас про­изо­шед­ше­го с ни­ми. Ка­ким-то не­пос­ти­жимым об­ра­зом у нее от­ня­ли мо­лодость... Нет - це­лую жизнь! Ведь она толь­ко на­чина­ла взрос­леть. Она бы­ла пол­на до кра­ев нес­вершив­шихся еще на­дежд и по­лудет­ских грез. А те­перь по­луча­ет­ся, что жиз­ни-то и не бы­ло. Да как же так? За что!?! Ка­ким бо­гам она при­чини­ла зло? Кто так жес­то­ко над­ру­гал­ся над нею?

- Нет... Нет! Это не­воз­можно! На­вер­ное, мы еще спим или пог­ру­жены в оче­ред­ное кош­марное ви­дение. Пос­ко­рее про­буди нас, ми­лый Звез­до­чет!

- Увы, моя Прин­цесса, ви­дения кон­чи­лись. Но что-то слу­чилось со вре­менем и с на­ми. Я зат­рудня­юсь да­же ска­зать, ка­кой сей­час год, ка­кой век. Все стран­ным об­ра­зом из­ме­нилось вок­руг.

- Но как!?. Как та­кое мог­ло слу­чить­ся? По­чему?

- Ночью, не дож­давшись те­бя, моя Прин­цесса, я один во­шел в ма­гичес­кий круг... Бы­ло ти­хо, как в скле­пе или в под­ва­лах двор­ца. - Звез­до­чет опус­тил гла­за и спро­сил не­уве­рен­но: - Поз­во­лишь ли ты мне про­дол­жить, Прин­цесса? Не об­ру­шишь ли на ме­ня свой гнев?

- Ах, го­вори же, Звез­до­чет, го­вори! Не му­чай. - Ста­рая жен­щи­на тя­жело опус­ти­лась на единс­твен­ный стул, скрип­нувший под ней - стул то­же ус­пел об­ветшать и рас­сохнуть­ся за од­ну эту стран­ную ночь.

- ...Я уви­дел в не­бе об­ла­ко или ви­дение, оно бы­ло прек­расно. По­тому что по­ходи­ло на те­бя, вла­дычи­цу мо­их тай­ных грез... - Он зап­нулся, его скри­пучий го­лос дрог­нул. - Прос­ти мою дер­зость, гос­по­жа, но я так лю­бил твои во­лосы, гла­за, го­лос... - Он за­каш­лялся, нах­му­рил се­дые бро­ви и на­шел в се­бе си­лы про­дол­жить: - Об­ла­ком бы­ла ты, Прин­цесса. Твои во­лосы и гиб­кие тон­кие ру­ки, за­литые лун­ным све­том, раз­ме­тались по ноч­но­му не­бу... В од­ной ру­ке кап­лей кро­ви го­рел цве­ток. - Он пе­ревел взгляд на все еще при­жатую к впа­лой ста­рушечь­ей гру­ди ис­кусс­твен­ную ро­зу и по­мор­щился.

- Даль­ше! Го­вори, что бы­ло даль­ше, - то­ропи­ла она.

- Я за­любо­вал­ся див­ным ви­дени­ем, ког­да оно вдруг лоп­ну­ло в том мес­те, где дол­жно быть сер­дце. И я уви­дел ги­гант­ско­го кры­лато­го змея, вы­пол­завше­го... прос­ти гос­по­жа... из тво­ей гру­ди. Ка­залось, это­му змею не бу­дет кон­ца. Его пе­репон­ча­тые крылья зас­ло­нили все не­бо - звез­ды, Лу­ну и те­бя. Кры­латый змей сво­рачи­вал­ся коль­ца­ми, но­сил­ся над зем­лей, из­ры­гая зло­вонье и пла­мя, кру­ша все вок­руг сво­ими ужас­ны­ми крыль­ями. По­том... по­том слу­чилось са­мое страш­ное...

- Да го­вори же, го­вори!

- Об­ле­тев триж­ды вок­руг двор­ца, змей взмыл в не­бо и, на­бирая ско­рость, ус­тре­мил­ся пря­мо на ме­ня... Не знаю, как я ос­тался жив, как не умер от стра­ха. Он вор­вался в баш­ню так стре­митель­но, что я толь­ко ус­лы­шал свист вет­ра, сбив­ше­го ме­ня с ног. А он, по­доб­но гро­зово­му раз­ря­ду, ушел сквозь баш­ню... или сквозь ме­ня... в зем­лю. И ис­чез.

Па­рафи­новая ро­за, шур­ша ма­тер­ча­тыми листь­ями, зад­ро­жала в ру­ке Прин­цессы и, уда­рив­шись об пол, рас­ко­лолась над­вое.

*  *  *

- Встань! - Скло­нив­шись над ле­жащим, ме­ди­ум заг­ля­нул в его бес­кров­ное ли­цо.

Ему приш­лось пов­то­рить при­каз нес­коль­ко раз, преж­де чем тот от­крыл гла­за, глу­боко су­дорож­но вздох­нул и, опи­ра­ясь на его ру­ку, под­нялся.

- Где она!?

- Кто?

- Прин­цесса!

Ме­ди­ум ни­чего не от­ве­тил. Вряд ли он и пом­нил о стран­ной де­вуш­ке, на миг по­явив­шей­ся на аре­не. Бо­лее то­го, он за­был, кто он сам, по­тому как про­ис­хо­див­шее вок­руг ли­шило его рас­судка.

А что про­ис­хо­дило вок­руг? На пер­вый взгляд, ни­чего. Толь­ко, нес­мотря на спус­кавши­еся су­мер­ки, не заж­глись по обык­но­вению рек­ла­мы на сте­нах и кры­шах до­мов. Не по­бежа­ли вдоль улиц ве­рени­цы ог­ней. На фо­не блед­не­юще­го не­ба кон­ту­ры до­мов чер­не­ли мрач­ны­ми, бес­формен­ны­ми гро­мада­ми, не вып­лески­вая внут­ренне­го све­та сквозь сра­зу ос­лепшие квад­ра­тики окон. Стран­ная, зло­вещая ти­шина ви­села над го­родом. Не слыш­но бы­ло гу­ла с пе­рег­ру­жен­ных тран­спор­том ма­гис­тра­лей, сиг­на­лов ма­шин, ро­кота воз­душных лай­не­ров. За­кован­ная в бе­тон зем­ля не сод­ро­галась от гнез­дивших­ся в ней под­зе­мок. За­мол­кли и ра­зом умер­ли и все про­чие зву­ки, ка­кими обыч­но пол­нится гус­то на­селен­ное людь­ми прос­транс­тво.

Умол­кли те­леви­зоры, ра­ди­оп­ри­ем­ни­ки, компь­юте­ры и все про­чие пер­со­наль­ные средс­тва свя­зи, прев­ра­тив­шись в мер­твые бес­по­лез­ные ве­щи. Ос­та­нови­лись лиф­ты в не­бос­кре­бах. Ос­та­нови­лись все за­воды и фаб­ри­ки... То не бы­ло следс­тви­ем ка­кой-то ло­каль­ной ава­рии. Про­изош­ло неч­то боль­шее - мас­штаб­ное, пла­нетар­ное, не­объ­яс­ни­мое. Элек­три­чес­тво вы­тек­ло из про­водов та­ким же не­пос­ти­жимым об­ра­зом, ка­ким не­ког­да по ним стру­илось, а во­да по­кину­ла во­доп­ро­воды и вер­ну­лась в под­земные ре­ки.

Уди­витель­ным бы­ло и то, что ниг­де не воз­ни­кало ни па­ники, ни не­доволь­ства, ни бес­по­ряд­ков. Ник­то не за­рил­ся на бро­шен­ные пос­ре­ди ули­цы ав­то­моби­ли, на обез­лю­див­шие от­кры­тые ма­гази­ны и лав­ки, на чу­жие квар­ти­ры. Те, ко­го стран­ная ка­тас­тро­фа зас­тигла на ули­це, да­же не пы­тались вер­нуть­ся до­мой. Те, кто на­ходил­ся в до­мах, спе­шили пос­ко­рее по­кинуть их, выб­рать­ся на от­кры­тое прос­транс­тво.

Лю­ди не жда­ли, ког­да ис­пра­вят ава­рию, не воз­му­щались и ни­чего не тре­бова­ли. Они вы­ис­ки­вали не­зас­тро­ен­ные от­кры­тые пло­щад­ки - пар­ки, скве­ры, ста­ди­оны, го­род­ские пло­щади, ин­ту­итив­но ища там спа­сения от не­ведо­мой на­пас­ти. Они жа­лись друг к дру­гу, и уг­не­тен­но мол­ча­ли. Так, пос­ле вне­зап­но раз­ра­зив­ше­гося зем­летря­сения, зем­ля­не прош­ло­го пос­пешно по­кида­ли свои до­ма в ожи­дании но­вого, еще бо­лее мощ­но­го тол­чка, не ис­пы­тывая ни­чего, кро­ме ин­стинктив­но­го жи­вот­но­го стра­ха.

В этом тя­гос­тном тре­вож­ном ожи­дании, в кро­меш­ной ть­ме прош­ла це­лая ночь, са­мая длин­ная, са­мая тем­ная ночь в жиз­ни каж­до­го из них. Тол­пы тес­но при­жав­шихся друг к дру­гу лю­дей сто­яли ли­цом к Вос­то­ку в не­тер­пе­ливом ожи­дании рас­све­та. Ког­да, на­конец, сла­бый свет воз­ник над го­ризон­том и по­полз вверх, тес­ня, сдви­гая, скла­дывая в гар­мошку ку­пол но­чи, на ли­цах лю­дей с от­блес­ка­ми ут­ренней за­ри вспых­ну­ла на­деж­да.

Увы, у них не бы­ло шан­сов на на­деж­ду. У них боль­ше не бы­ло ни­чего. Толь­ко гне­тущая враж­дебная ти­шина, во­царив­ша­яся на от­вернув­шей­ся от них пла­нете. До­ма гро­моз­ди­лись вок­руг урод­ли­выми ос­то­вами, мер­твы­ми ко­рал­ло­выми ри­фами, ко­торые стран­ным об­ра­зом ста­ли вдруг вну­шать ужас и от­вра­щение их не­дав­ним оби­тате­лям, их соз­да­телям. За од­ну эту страш­ную ночь из все­силь­ных хо­зя­ев Зем­ли лю­ди прев­ра­тились в ко­лонии мор­ских ус­триц, ли­шив­шихся сво­их ра­ковин, за­щищав­ших их из­не­жен­ные те­ла. Они бы ра­ды убе­жать, не раз­би­рая до­роги, от это­го кош­ма­ра, да бе­жать бы­ло не­куда - над­гроб­ные ко­лос­сы не­бос­кре­бов же­лезо­бетон­ным коль­цом смы­кались над по­кинув­ши­ми их оби­тате­лями. По-преж­не­му сто­яла гне­тущая мер­твая ти­шина, буд­то не­бо воб­ра­ло в се­бя весь воз­дух, от­сту­пило на не­дося­га­емую вы­соту, ос­та­вив без­домных лю­дей в без­воздуш­ном прос­транс­тве.

Го­род... или то, что еще не­дав­но бы­ло им, не при­над­ле­жал боль­ше ни зем­ле, ни не­бу, ни вре­мени. И мо­жет быть по­это­му в не­нару­ша­емом без­молвии на гла­зах у ока­менев­ших от ужа­са лю­дей сте­ны до­мов на­чали вдруг мед­ленно опол­зать, не соз­да­вая ни шу­ма, ни пы­ли. Они без­звуч­но трес­ка­лись, рас­ка­лыва­лись, разъ­ез­жа­лись, как вы­сыха­ющий от зноя вы­леп­ленный из сы­рого пес­ка дво­рец. Те, что не со­об­ра­зили или не су­мели от­сту­пить, или еще ху­же - по­кинуть свои до­ма, ос­та­вались под раз­ва­лина­ми. А те, что со­зер­ца­ли про­ис­хо­дящее со сто­роны, прок­ли­нали судь­бу за то, что еще жи­вы.

Нес­коль­ко раз под­ня­лось и упа­ло за го­ризонт пот­ря­сен­ное не­видан­ным зре­лищем Сол­нце. Нес­коль­ко раз пуг­ли­во раз­бе­гались с ноч­но­го не­бос­во­да ста­да тус­клых звезд. Нес­коль­ко дней и но­чей рас­сы­пались по всей пла­нете ос­танки ги­гант­ско­го го­рода.

Ког­да в оче­ред­ной раз взош­ло Сол­нце, оно не уви­дело ни­чего, кро­ме вновь сво­бод­ной Зем­ли и вос­пряв­ше­го ду­хом Оке­ана, ос­то­рож­но за­лизы­ва­юще­го свои ра­ны. И по этой го­лой Зем­ле бре­ли лю­ди - в оди­ноч­ку, груп­па­ми и тол­па­ми, бре­ли, не зная ку­да и за­чем, ниг­де не на­ходя се­бе прис­та­нища. По­тому что они не ос­та­вили на ней ни­чего, что мог­ло бы под­держать их. Че­ловек, по­теряв­ший свои не­из­менные кур­тку и ке­пи, то­же был сре­ди них. Он по-преж­не­му гре­зил прек­расной прин­цессой, ко­торой, увы, боль­ше не су­щес­тво­вало.

То был Пос­ледний День Тво­рения... он же - Пер­вый, ес­ли у его соб­рать­ев хва­тит сил и муд­рости на­чать все за­ново.