ГОСПОДИН БУХИН

О НО­ВОМ АВ­ТО­РЕ "КРУ­ГОЗО­РА"

Бу­хин Ев­ге­ний Се­мёно­вич ро­дил­ся в Ки­еве. Окон­чил Ки­ев­ский по­литех­ни­чес­кий ин­сти­тут. Ра­ботал ин­же­нером-конс­трук­то­ром на раз­личных пред­при­яти­ях Ук­ра­ины, а за­тем США. Жи­вёт в Бос­то­не.

Ав­тор по­эти­чес­ко­го сбор­ни­ка "Сюр­ре­ализм с че­лове­чес­ким ли­цом" и сбор­ни­ка по­вес­тей и рас­ска­зов "За­пис­ки бос­тон­ско­го так­систа". Обе кни­ги опуб­ли­кова­ны из­да­тель­ством "Але­тейя. Ис­то­ричес­кая кни­га" (Санкт-Пе­тер­бург) в рам­ках прог­раммы "Кол­лекция по­эзии и про­зы рус­ско­го за­рубежья" и бы­ли пред­став­ле­ны в ЦДХ на Мос­ков­ской меж­ду­народ­ной книж­ной яр­марке "Non/fiction" в 2012 г.

Член "Клу­ба рус­ских пи­сате­лей" (Нью-Й­орк). Учас­тник ли­тера­тур­ных аль­ма­нахов, из­да­ва­емых клу­бом. Дваж­ды ла­уре­ат га­зеты "Forward" (Нью-Й­орк) за луч­шие ли­тера­тур­ные пуб­ли­кации го­да.

Cти­хи, очер­ки и рас­ска­зы опуб­ли­кова­ны на двух кон­ти­нен­тах: в жур­на­лах Рос­сии, Ук­ра­ины и США, в том чис­ле в Рос­сии в жур­на­лах: "Но­вый мир", "Зна­мя", "Не­ва", "Се­вер" и др. Все­го бо­лее со­рока пуб­ли­каций.

Мне всег­да вез­ло в жиз­ни. В на­роде о та­ких лю­дях го­ворят - ве­зун­чик. Но это не зна­чит, что счастье лег­ко плы­ло в ру­ки. Нет, ус­пех при­ходил ко мне труд­но, в пос­леднюю ми­нуту. - "Мы упус­ти­ли с то­бой вре­мя, - го­ворил ка­кой-ни­будь при­ятель. - По­езд уже ушёл". Для не­го, мо­жет быть, и ушёл, а для ме­ня - нет. Я всег­да ус­пе­вал прыг­нуть на сту­пень­ку пос­ледне­го ва­гона. Вот, нап­ри­мер, ис­то­рия мо­его пос­тупле­ния в Ки­ев­ский по­литех­ни­чес­кий ин­сти­тут.
За ты­сяче­лет­нюю ис­то­рию че­лове­чес­тво при­дума­ло мно­го ин­те­рес­ных ве­щей. В ста­родав­ние вре­мена - ко­лесо и рим­ское пра­во, в но­вей­шие - пра­ва че­лове­ка и атом­ную бом­бу. Соз­да­ёт­ся впе­чат­ле­ние, что есть лю­ди, ко­торые ниг­де не ра­бота­ют, ни­чем вро­де бы кон­крет­ным не за­нима­ют­ся, а це­лый день си­дят кто на сту­ле, а кто на ди­ване и что-то вы­думы­ва­ют. В Рос­сий­ской им­пе­рии при­дума­ли для ев­ре­ев про­цен­тную нор­му. Ус­та­нови­ли циф­ру, до­нес­ли до све­дения об­щес­твен­ности и ста­ли ак­ку­рат­но при­дер­жи­вать­ся. Од­на­ко раз­ра­зилась ре­волю­ция, ко­торая ус­та­нови­ла все­об­щее братс­тво, а так­же ра­венс­тво. Ев­реи то­же по­пали в спи­сок рав­ных.

Че­лове­чес­кие вы­дум­ки об­ла­да­ют боль­шой жи­вучестью. Вот и в со­вет­ское вре­мя про­цен­тная нор­ма для ев­ре­ев про­пол­зла под две­рями выс­ших учеб­ных за­веде­ний и про­ник­ла в ка­бине­ты их ру­ково­дите­лей. Си­дит в крес­ле та­кой от­ветс­твен­ный то­варищ и ви­дит, как в уг­лу ка­бине­та ужом из­ви­ва­ет­ся про­цен­тная нор­ма. Неп­ри­ят­но, а что сде­ла­ешь? Мах­нёт он ру­кой, а по­том и при­вык­нет. Циф­ру ник­то вслух не на­зывал, циф­ра бы­ла го­сударс­твен­ной тай­ной; и да­же вра­жес­кие го­лоса, иног­да про­ника­ющие на тер­ри­торию Со­вет­ско­го Со­юза сквозь треск глу­шилок, циф­ру не на­зыва­ли по при­чине нез­на­ния. Итак, ког­да я пос­ту­пал в ин­сти­тут, про­цен­тная нор­ма су­щес­тво­вала и ку­да бо­лее жёс­ткая, чем при прок­ля­том, как тог­да го­вори­ли, ца­риз­ме.

Всту­питель­ные эк­за­мены я сда­вал ус­пешно, на от­лично, но на пос­леднем, по фи­зике, про­изош­ла осеч­ка. Де­ло бы­ло так. В прос­торной а­уди­тории пре­пода­вате­ли рас­по­ложи­лись за сто­лами, ох­ва­тыва­ющи­ми боль­шим по­лук­ру­гом нес­коль­ко изо­лиро­ван­ных парт, за каж­дой из ко­торых си­дел аби­тури­ент. Пар­ты бы­ли рас­став­ле­ны та­ким об­ра­зом, что аби­тури­ент прос­матри­вал­ся со всех сто­рон и не мог спи­сать или хо­тя бы заг­ля­нуть в "шпар­галку". Три воп­ро­са би­лета бы­ли мне по­нят­ны, чет­вёртый - за­дачу, я ре­шил быс­тро. По­это­му, ког­да мо­лодой пре­пода­ватель за сто­лом спра­ва ос­во­бодил­ся, я нап­ра­вил­ся к не­му. Не­ожи­дан­но жес­том ру­ки пред­се­датель эк­за­мена­ци­он­ной ко­мис­сии, вос­се­дав­ший за цен­траль­ным сто­лом, ос­та­новил ме­ня и вер­нул на­зад.

Бо­же, как час­то наш жиз­ненный путь за­висит от слу­чай­ной встре­чи, от не­ос­то­рож­но про­из­не­сён­но­го сло­ва, но так­же бы­ва­ет что кто-то, ста­ра­ясь дей­ство­вать на бла­го нам, на­носит не­поп­ра­вимый вред. Хо­тя эта цепь слу­чай­нос­тей, ско­рей все­го, оп­ре­деля­ет­ся чем-то си­дящим в глу­бине на­шей ду­ши.
Эк­за­мена­ци­он­ную ко­мис­сию воз­глав­лял то­варищ Фи­липо­вич, и был он за­веду­ющим ка­фед­рой фи­зики и од­новре­мен­но сек­ре­тарём пар­тий­ной ор­га­низа­ции. Ког­да он ос­во­бодил­ся, то приг­ла­сил ме­ня к се­бе.

Со­бесе­дова­ние про­ходи­ло по та­кому сце­нарию: "Пер­вый воп­рос". Я ус­пел про­из­нести все­го нес­коль­ко слов, как ме­ня пе­реби­ли: "Вто­рой... тре­тий воп­рос. По­кажи­те за­дачу". По­том пош­ли до­пол­ни­тель­ные воп­ро­сы. По двум - трём сло­вам опыт­но­му пре­пода­вате­лю ста­нови­лось яс­но, что воп­рос я знаю, и он пе­рехо­дил к сле­ду­юще­му. Так про­дол­жа­лось до­воль­но дол­го, по­ка мы не доб­ра­лись до ус­трой­ства те­лефо­на. В школь­ном учеб­ни­ке фи­зики о нём бы­ло ска­зано нем­но­го, а текст на­печа­тан мел­ким шриф­том, пос­коль­ку ма­тери­ал счи­тал­ся ин­форма­тив­ным. На этом зло­получ­ном те­лефо­не я нес­коль­ко спот­кнул­ся. То­варищ Фи­липо­вич как буд­то это­го и ждал: ре­ак­ция бы­ла мгно­вен­ной и оше­лом­ля­ющей - жир­ная двой­ка. Имен­но жир­ная, пос­тавлен­ная в сер­дцах, по­тому что то­варищ Фи­липо­вич ус­тал во­зить­ся со мной.  

Мне толь­ко ис­полни­лось во­сем­надцать лет, об­лик я имел очень дет­ский в си­лу осо­бен­ной при­род­ной мо­ложа­вос­ти, да ещё стал за­давать со­вер­шенно на­ив­ные воп­ро­сы. Ви­димо мой об­лик и на­ив­ные не по ад­ре­су воп­ро­сы вско­лых­ну­ли со­весть то­вари­ща Фи­липо­вича, и он по­чувс­тво­вал се­бя не­лов­ко. Из ли­тера­туры я знал вы­раже­ние "за­ёр­зал на сту­ле", но тог­да я во­очию уви­дел, что это зна­чит, и на всю жизнь за­пом­нил эти стран­ные, не­лов­кие те­лод­ви­жения.

На сле­ду­ющий день я при­шёл в ин­сти­тут, что­бы заб­рать до­кумен­ты. Че­рез цен­траль­ный ход ме­ня не пус­ти­ли - я был уже пос­то­рон­ний че­ловек. Я обо­шёл пра­вое кры­ло глав­но­го кор­пу­са и сра­зу со­об­ра­зил ку­да мне ид­ти: воз­ле нуж­но­го вхо­да сто­яло нес­коль­ко пар­ней мо­его воз­раста, что-то ожив­лённо об­суждав­ших. Че­рез мно­го лет я опять при­шёл сю­да. Дверь бы­ла за­коло­чена, но в те да­лёкие вре­мена она, чуть-чуть при­от­крыв­шись, впус­ти­ла ме­ня в ин­сти­тут, сра­зу пос­ле то­го, как па­рад­ная дверь, с трес­ком зах­лопнув­шись, боль­но при­щеми­ла мне нос.
Трое пар­ней ожив­лённо об­сужда­ли на­печа­тан­ное на не­боль­шом лис­ти­ке бу­маги объ­яв­ле­ние. Оно гла­сило: "Ад­ми­нис­тра­ция ин­сти­тута рас­смот­рит пра­во на пе­ре­эк­за­менов­ку тех аби­тури­ен­тов, ко­торые име­ли зат­рудне­ния во вре­мя эк­за­мена­ци­он­ной сес­сии по сос­то­янию здо­ровья". Тре­бова­лось пре­дос­та­вить ме­дицин­ский до­кумент. Объ­яв­ле­ние выг­ля­дело как чу­до, но лар­чик, ве­ро­ят­но, прос­то от­кры­вал­ся: ско­рее все­го на всту­питель­ных эк­за­менах сре­зали мно­го аби­тури­ен­тов и на не­кото­рых фа­куль­те­тах по­лучил­ся не­добор.

Тут сле­ду­ет ска­зать, что в один из дней под­го­тов­ки к пос­ледне­му эк­за­мену по фи­зике со мной слу­чилась ма­лень­кая неп­ри­ят­ность. Как вся­кая неп­ри­ят­ность, она сва­лилась на ме­ня не­ожи­дан­но где-то пос­ле де­сяти ча­сов ве­чера: по не­из­вес­тной при­чине я по­терял соз­на­ние. Не знаю сколь­ко вре­мени про­дол­жался об­мо­рок, но ма­туш­ка поз­во­нила в пункт не­от­ложной по­мощи, на­ходив­ший­ся на со­сед­ней Рей­тар­ской ули­це. - "Ерун­да, - ска­зали шус­трые мо­лодые ре­бята мо­ей пе­репу­ган­ной ма­туш­ке, - мы его быс­тро пос­та­вим на но­ги". Так оно и слу­чилось. На сле­ду­ющий день я, прав­да, чувс­тво­вал се­бя не­важ­но, а по­том всё прош­ло. Даль­ней­шее раз­ви­тие со­бытий по­каза­ло, что нет ху­да без доб­ра. В ре­гис­тра­туре не­от­ложной по­мощи на Рей­тар­ской ули­це мне вы­дали ме­дицин­скую справ­ку, и ад­ми­нис­тра­ция ин­сти­тута раз­ре­шила мне пе­рес­дать эк­за­мен по фи­зике.
Опять я в зна­комой а­уди­тории ли­цом к ли­цу с то­вари­щем Фи­липо­вичем, но те­перь ря­дом с ним не ме­нее шес­ти по­мощ­ни­ков. Доп­рос про­дол­жался дол­го, и за всё вре­мя то­варищ Фи­липо­вич не за­дал мне ни од­но­го воп­ро­са, но за­то ста­рались его по­мощ­ни­ки. Сис­те­ма бы­ла та же, что и в пер­вый раз: мне за­дава­ли воп­рос, я про­из­но­сил два-три сло­ва, а с дру­гой сто­роны уже ле­тел но­вый. На сколь­ко воп­ро­сов я от­ве­тил - труд­но ска­зать, мо­жет на пять­де­сят, а мо­жет боль­ше. Как я умуд­рился от­ве­тить на та­кое ко­личес­тво воп­ро­сов?! Во­ис­ти­ну, Бог прос­тёр кры­ла на­до мной. Мне не­зас­лу­жен­но пос­та­вили все­го лишь трой­ку, но в со­чета­нии с от­личны­ми от­метка­ми по дру­гим пред­ме­там по­лучил­ся про­ход­ной балл, и я был за­чис­лен сту­ден­том теп­ло­тех­ни­чес­ко­го фа­куль­те­та. Ус­трой­ство зло­получ­но­го те­лефо­на я вы­учил на­изусть, но ник­то о нём и не вспом­нил. Каж­дый че­ловек, поз­на­комив­шись с этой ис­то­ри­ей, сог­ла­сит­ся, что я - ве­зун­чик.

В по­литех­ни­чес­ком ин­сти­туте бы­ло мно­го сту­ден­тов из со­ци­алис­ти­чес­ких стран. Со­вет­ский Со­юз го­товил дру­жес­твен­ную се­бе эли­ту для стран Вар­шав­ско­го пак­та, что­бы ни­какие про­ис­ки им­пе­ри­алис­тов не зас­та­вили эти стра­ны свер­нуть с со­ци­алис­ти­чес­ко­го пу­ти. Так со вто­рого кур­са в на­шей груп­пе по­яви­лись два вен­гер­ских сту­ден­та, а в па­рал­лель­ной - два ру­мына. Один из ру­мын, Мир­ча, был яв­но из кресть­ян. Гру­дас­тый, ши­роко­кос­тный, ему бы за плу­гом хо­дить, а не изу­чать мар­ксизм-ле­нинизм и цик­лы па­ровых тур­бин, да ещё на рус­ском язы­ке. Но "пар­тия ска­зала - на­до, и ком­со­мол от­ве­тил - есть". Дру­гой па­рень, Джор­дже, был яв­но го­род­ской че­ловек. А ког­да он на ве­черах са­моде­ятель­нос­ти кра­сивым дра­мати­чес­ким те­нором вы­водил: "Кон­дуктор не спе­шит, кон­дуктор по­нима­ет, что с де­вуш­кою я про­ща­юсь нав­сегда", то сту­ден­тки в за­ле мле­ли и меч­та­ли у­ехать в со­ци­алис­ти­чес­кую Ру­мынию.

Од­нажды я про­ходил по ко­ридо­ру и ус­лы­хал, как Джор­дже за­дал ком­соргу на­шей груп­пы ин­те­рес­ный воп­рос. Он хо­тел знать, по­чему в Со­вет­ском Со­юзе су­щес­тву­ет дис­кри­мина­ция ев­ре­ев. Сог­ласно его наб­лю­дени­ям, ев­реи - са­мые зна­ющие сту­ден­ты, хо­рошие то­вари­щи, охот­но по­мога­ющие от­ста­ющим. Ко­неч­но, лю­бопыт­но бы­ло пос­лу­шать, как разъ­яс­нит пар­тий­ную ли­нию наш ком­сорг, но я тог­да был ти­хим и скром­ным мо­лодым че­лове­ком и пос­теснял­ся по­дой­ти, что­бы при­нять учас­тие в об­щем раз­го­воре, да и ком­сорг по­чему-то вы­жидал, по­ка я прой­ду.

В на­шу груп­пу, как я уже ска­зал, оп­ре­дели­ли двух вен­гров. Й­ожеф был из ин­телли­ген­тной семьи, сын бу­дапешт­ско­го вра­ча, окон­чил гим­на­зию, за­меча­тель­но иг­рал на фор­тепь­яно. В бу­дущем он стал прек­расным спе­ци­алис­том, ла­уре­атом Го­сударс­твен­ной пре­мии Вен­грии. Уже пос­ле окон­ча­ния ин­сти­тута, ког­да Й­ожеф и его же­на Ва­ля ра­бота­ли в Мос­кве в вен­гер­ском тор­го­вом пред­ста­витель­стве, они ус­тро­или ме­ня, ко­ман­ди­ровоч­но­го, в гос­ти­ницу Ака­демии на­ук СССР. В но­мере, кро­ме ме­ня, по­сели­лось ещё че­тыре ка­ких-то де­яте­ля на­уки; в нём был ту­алет, один на пя­терых, умы­валь­ник и душ, ко­торый не ра­ботал. Я до сих пор бла­года­рен мо­им вен­гер­ским друзь­ям за эту ус­лу­гу, по­тому что в про­тив­ном слу­чае приш­лось бы но­чевать на вок­за­ле. Тог­да же Й­ожеф и Ва­ля приг­ла­сили ме­ня к се­бе в гос­ти в Бу­дапешт. Я с ра­достью сог­ла­сил­ся, по­тому что для скром­но­го со­вет­ско­го ин­же­нера, ка­ким был я, Вен­грия ка­залась даль­ше и за­гадоч­ней, чем бли­жай­шая га­лак­ти­ка. Друзья пре­дуп­ре­дили ме­ня, что по­ка они на­ходят­ся в Мос­кве, со­вет­ская ад­ми­нис­тра­ция не раз­ре­ша­ет им приг­ла­шать в гос­ти граж­дан СССР, по­это­му не­об­хо­димые до­кумен­ты выш­лет ма­ма Й­оже­фа от сво­его име­ни. Ка­кая мне бы­ла раз­ни­ца - от ма­мы или от ба­буш­ки. Я уже пред­вку­шал при­ят­ное пу­тешес­твие и чувс­тво­вал се­бя ес­ли не вен­гер­ским граж­да­нином, то хо­тя бы по­чёт­ным гос­тем. До­кумен­ты я по­дал в мае, но толь­ко в сен­тябре ме­ня выз­ва­ли в ки­ев­ский ОВИР.
 
Тол­чея в по­меще­нии бы­ла боль­ше, чем у касс Цен­траль­но­го ста­ди­она в Ки­еве пе­ред на­чалом от­ветс­твен­но­го фут­боль­но­го мат­ча, а воз­дух столь пло­тен, что хоть то­пор ве­шай. Двум жен­щи­нам ста­ло пло­хо, и их, пе­реда­вая с рук на ру­ки, над го­лова­ми вы­нес­ли в ко­ридор. От­ветс­твен­ный чи­нов­ник от­ка­зал мне в по­ез­дке в Вен­грию. - "Ведь вы же не с ма­мой учи­лись в ин­сти­туте", - впол­не ре­зон­но за­явил он. Че­рез мно­го лет я дваж­ды гос­тил у Й­оже­фа и Ва­ли, но каж­дый раз мой путь в Бу­дапешт на­чинал­ся не в Ки­еве, а в ма­лень­ком го­род­ке воз­ле Бос­то­на, и ни­каких приг­ла­шений не тре­бова­лось.

Дру­гой вен­гер­ский сту­дент, Дь­ёрдь, был сов­сем дру­гого про­ис­хожде­ния - из боль­шой кресть­ян­ской семьи. Де­вять его пар­тий­ных брать­ев за­нима­ли дол­жнос­ти сек­ре­тарей рай­ко­мов и об­ко­мов. В об­щем, ук­репля­ли со­вет­скую власть в Вен­грии, а млад­ше­го бра­тиш­ку от­пра­вили учить­ся в СССР. Был Дь­ёрдь не­боль­шо­го рос­та, очень про­пор­ци­ональ­но сло­жён, с ог­ромной шап­кой пря­мых, чёр­ных с пе­пель­ным от­ли­вом во­лос. Де­вуш­ки сох­ли по нём, но и он уде­лял им дос­та­точ­но вни­мания. По­нача­лу ему бы­ло труд­но учить­ся: проб­ле­мы с рус­ским язы­ком, воз­можно, не­дос­та­точ­ная школь­ная под­го­тов­ка, нез­на­комые лю­ди вок­руг. Ин­ту­итив­но по­чувс­тво­вав мяг­кость мо­его ха­рак­те­ра, он иног­да про­сил разъ­яс­нить не­понят­ные воп­ро­сы. Ком­со­моль­ские ак­ти­вис­ты, за­метив это, пред­ло­жили, что­бы я го­товил­ся к лек­ци­ям вмес­те с ним. Я был че­лове­ком дис­ципли­ниро­ван­ным и сог­ла­сил­ся. Так на­чалась на­ша друж­ба.

Дь­ёрдь поз­на­комил ме­ня с дру­гими чле­нами вен­гер­ско­го зем­ля­чес­тва и, в пер­вую оче­редь, со сво­им луч­шим дру­гом Иш­тва­ном, ко­торый учил­ся на гор­ном фа­куль­те­те. Иш­тван не был вен­гром, его ро­дите­ли бы­ли сер­бы. Не­боль­шой, жи­лис­тый, его те­ло слов­но вы­реза­ли из ду­ба. Че­рез мно­го лет, ког­да быв­шие сту­ден­ты от­ме­чали юби­лей окон­ча­ния ин­сти­тута, один из мо­их то­вари­щей, муж­чи­на рос­лый и круп­ный, на­писал мне на бу­маж­ной сал­фетке фор­му­лу, точ­но оп­ре­деля­ющую сколь­ко вод­ки мо­жет пог­ло­тить муж­чи­на. Ко­неч­но, вес че­лове­ка был важ­ной сос­тавля­ющей этой фор­му­лы. Каж­дое пра­вило име­ет свои ис­клю­чения, и Иш­тван был этим ис­клю­чени­ем. Ког­да ук­ра­ин­ские хлоп­цы, тя­желее Иш­тва­на ки­лог­раммов на двад­цать, уже ле­жали под сто­лом, он, вы­пив 700 грамм вод­ки и за­кусив не­бога­той сту­ден­ческой едой, шёл на тан­цы в Пуш­кин­ский парк, а по­том вёл по­любив­шу­юся ему де­вуш­ку че­рез до­рогу в парк по­литех­ни­чес­ко­го ин­сти­тута, без­людный в это поз­днее вре­мя.

В день ос­во­бож­де­ния Вен­грии от не­мец­ких ок­ку­пан­тов и ка­пита­лис­ти­чес­кой эк­слу­ата­ции, 4-го ап­ре­ля, Дь­ёрдь и Иш­тван приг­ла­сили ме­ня и ещё од­но­го пар­ня из на­шей груп­пы по име­ни Ле­онид в об­ще­житие, что­бы от­ме­тить столь важ­ную да­ту. Соб­ра­лась боль­шая ком­па­ния, и, ко­неч­но, пер­вый тост был за друж­бу на­родов - вен­гров, сер­бов, ру­мын, рус­ских, ук­ра­ин­цев. И тут наш об­щий друг Лё­ня на­чал кри­чать с глум­ли­вой улыб­кой: "И ев­ре­ев, и ев­ре­ев!" У не­го бы­ло та­кое вы­раже­ние ли­ца, как буд­то в ком­па­нию за­теса­лось ка­кое-то чу­до-юдо, у ко­торо­го из шта­нов, как у ко­та, вы­лез пу­шис­тый хвост. Соб­равши­еся не от­ре­аги­рова­ли на его воз­глас. Тог­да Лё­ня опять стал кри­чать: "И ев­ре­ев, и ев­ре­ев!" Но ре­ак­ция кол­лекти­ва бы­ла та же. Не знаю хо­тела ли ком­па­ния пить за друж­бу с ев­ре­ями или нет, но все ве­ли се­бя дос­та­точ­но так­тично.
Од­нажды мы сто­яли в ко­ридо­ре глав­но­го кор­пу­са, и Иш­тван на­чал го­ворить, что ес­ли бы я жил в Вен­грии, то мне бы­ло бы сов­сем неп­ло­хо. Не знаю по­чему он зат­ро­нул эту те­му. Ко­неч­но, я был бед­но одет, де­нег - не гус­то, но мне всё же бы­ло луч­ше, чем ино­город­ним, - ро­дите­ли под­кар­мли­вали ме­ня. Дь­ёрдью и мне ста­ло смеш­но - ут­вер­жде­ние Иш­тва­на бы­ло из об­ласти фан­та­зии, но мысль пон­ра­вилась, и Дь­ёрдь со вку­сом дваж­ды про­из­нёс: "Гос­по­дин Бу­хин". Пу­ти Гос­подни не­ис­по­веди­мы. Я сей­час жи­ву в не­боль­шом го­род­ке в пред­местье Бос­то­на, гу­ляю ти­хими, зе­лёны­ми улоч­ка­ми, ко­торые ны­неш­няя вес­на рас­кра­сила не­веро­ят­ны­ми цве­тами, до­хожу до оке­ан­ской на­береж­ной и уже за­тем­но воз­вра­ща­юсь до­мой. Од­нажды на без­людной ули­це ме­ня дог­на­ли нес­коль­ко ху­лига­нис­тых под­рос­тков на ро­лико­вых до­щеч­ках; и один из них, за­метив у ме­ня на ру­ке ча­сы, крик­нул: "Эй, мис­тер! Вот тайм из ит?" И слу­шая это - "Эй, мис­тер", я по­думал, что Иш­тван ока­зал­ся прав. Нап­расно нам с Дь­ёрдь­ем ка­зались смеш­ны­ми его сло­ва. Я всё-та­ки стал гос­по­дином Бу­хиным.