«СЧАСТЛИВЫЕ ГОДЫ»

До­кумен­таль­ный фильм о Вла­дими­ре На­боко­ве наз­ван имен­но так по­тому, что ве­ликий рус­ский пи­сатель сам, по­дыто­живая прош­лое, оп­ре­делил им­мигрант­ский пе­ри­од, про­житый в Бос­то­не, как счас­тли­вые го­ды. Или как бе­зоб­лачная по­ра.

Яв­ля­лись ли они на са­мом де­ле счас­тли­выми, или бы­ли оце­нены так На­боко­вым в срав­не­нии с тем, что его семья пе­режи­ла в Рос­сии в дос­то­памят­ном 1917 го­ду прош­ло­го ве­ка, от­ку­да приш­лось эмиг­ри­ровать, или с тем, что про­ис­хо­дило в Ев­ро­пе в 30–40-е го­ды то­го же прош­ло­го сто­летия, от­ку­да уже приш­лось бе­жать в Аме­рику, спа­сая же­ну-ев­рей­ку?

Об этом раз­мышля­ют ав­тор сце­нария Ле­онид Спи­вак, ре­жис­сёр и опе­ратор в еди­ном ли­це – Ма­рия Гер­штейн и учас­тни­ки жи­вой бе­седы в филь­ме, пос­вя­щён­ном би­ог­ра­фичес­ким и твор­ческим об­сто­ятель­ствам в свя­зи со вре­менем и мес­том. А со­еди­нитель­ным зве­ном для выс­ка­зыва­ний, зву­чащих, по-ви­димо­му, для кон­трас­та в пе­ребив­ку, и для кад­ров, за­печат­ле­ва­ющих дом в Кэм­брид­же, где в од­ной из квар­тир жи­ли На­боко­вы, или ин­терь­ер Зо­оло­гичес­ко­го му­зея Гар­вард­ско­го Уни­вер­си­тета, где не­кото­рое вре­мя ра­ботал пи­сатель как эн­то­молог, и, не имея спе­ци­аль­но­го об­ра­зова­ния, от­крыл два ви­да не­из­вес­тных ба­бочек (в му­зее хра­нят­ся его кол­лекции ба­бочек), или для У­элл­сли-кол­леджа, где он чи­тал курс рус­ской ли­тера­туры, или для кот­теджи­ка, где он не­дол­го жил поб­ли­зос­ти, ста­новит­ся вид Charles-river, чьи тём­ные во­ды ко­леб­лет лишь от­ра­жа­юща­яся в них лис­тва, или плы­вущая зе­лёная вет­ка… Так воз­ни­ка­ет ощу­щение веч­ности при­роды и крат­кости че­лове­чес­ко­го бы­тия.

Ка­мера Ма­рии Гер­штейн, приб­ли­жа­ясь, да­ёт воз­можность вгля­деть­ся в пей­заж, зна­комый На­боко­ву, и, тем са­мым, приб­ли­зить­ся к его вос­при­ятию при­роды.

При том, что нас­ле­дие На­боко­ва изу­чено, Ле­онид Спи­вак как ис­то­рик со­вер­ша­ет свои от­кры­тия. Мно­гим ли из­вес­тны мес­та пре­быва­ния пи­сате­ля в Бос­то­не? Нет! К то­му же, ед­ва ли пос­тавле­ны ме­мори­аль­ные дос­ки на до­мах, где квар­ти­ровал пи­сатель. Сце­нарист бе­реж­но и вос­кре­ша­ет прош­лое, и идёт по его сле­ду.

И тут, воз­можно, не­воль­но воз­ни­ка­ет за­ос­тре­ние мыс­ли о том, что, став ан­гло­языч­ным пи­сате­лем, за­во­евав­шим ми­ровое приз­на­ние, На­боков всё же на­ибо­лее ём­ко вос­при­нима­ет­ся рус­ски­ми чи­тате­лями. А его судь­ба по­нят­нее тем, кто сам пе­режил из­гна­ние. Им не по­нас­лышке мож­но жи­во пред­ста­вить се­бе тя­жёлую жизнь во имя хле­ба на­сущ­но­го, ко­торую вы­нуж­ден вес­ти за гра­ницей че­ловек гу­мани­тар­ной про­фес­сии. На­боко­ву при­ходи­лось ран­ним ут­ром пос­ле бес­сонной но­чи, пос­вя­щён­ной со­чини­тель­ству, бе­жать с од­ной ра­боты на дру­гую, на пе­рек­ладных, на мед­ленно иду­щих по­ез­дах… Но и это не всё. У­элл­сли-кол­ледж, пре­дос­та­вив­ший воз­можность чи­тать курс рус­ской ли­тера­туры, вне­зап­но от­ка­зыва­ет­ся от его ус­луг. При­чина? Но­вый ди­рек­тор ох­ва­чен «ро­зовым» вос­при­яти­ем Со­вет­ско­го Со­юза и аб­со­лют­но не по­нима­ет тра­гичес­кой ре­аль­нос­ти.

Да­же бедс­твуя, пи­сатель не от­ка­зыва­ет­ся от сво­их взгля­дов и выс­ка­зыва­ний.

«До тех пор, по­ка мне слу­жит язык, я бу­ду об­ли­чать на­силие и жес­то­кость», – ци­тиру­ют­ся сло­ва На­боко­ва.

Оче­вид­но, нич­то не мог­ло и зас­та­вить его за­нимать­ся чем-ни­будь дру­гим, бо­лее вы­соко оп­ла­чива­емым. Зна­ние ев­ро­пей­ских язы­ков в со­вер­шенс­тве мог­ло бы от­крыть ему до­рогу к бла­гопо­лучию. На­боков пред­по­читал су­ровость су­щес­тво­вания и вер­ность из­бран­но­му поп­ри­щу. Об этом и о мно­гом дру­гом го­ворят учас­тни­ки филь­ма.

Преж­де все­го, на­зову тех, кто яв­ля­ет­ся жи­выми сви­дете­лями со­бытий. Это Мар­га­рита Ива­нов­на За­руд­на­яФ­ри­ман, пред­ста­витель эмиг­ра­ции пер­вой вол­ны, ав­тор не­дав­но вы­шед­шей кни­ги «Ле­тели го­ды», и Сер­гей Ми­хай­ло­вич Кар­по­вич – сын про­фес­со­ра ис­то­рии Пе­тер­бург­ско­го и Гар­вард­ско­го Уни­вер­си­тетов, не­ког­да доб­ро­го зна­комо­го от­ца пи­сате­ля – В. Д. На­боко­ва. Выс­ка­зыва­ют­ся и пред­ста­вите­ли дру­гих по­коле­ний, что чтут нас­ле­дие пи­сате­ля.

О твор­ческих ис­ка­ни­ях, о свя­зи впе­чат­ле­ний от аме­рикан­ской ре­аль­нос­ти и про­цес­се соз­да­ния про­из­ве­дений го­ворит, вду­мыва­ясь, из­бе­гая стан­дар­тных обо­ротов, при­ходя к собс­твен­ным ана­лити­чес­ким вы­водам, сла­вист Мак­сим Шра­ер.

Да­же бедс­твуя, пи­сатель не от­ка­зыва­ет­ся от сво­их взгля­дов и выс­ка­зыва­ний. «До тех пор, по­ка мне слу­жит язык, я бу­ду об­ли­чать на­силие и жес­то­кость».

О пу­тях-до­рогах пи­сате­ля, о сво­бод­ном вла­дении им ев­ро­пей­ски­ми язы­ками в твор­чес­тве выс­ка­зыва­ет­ся жур­на­лист И­осиф Бо­гус­лав­ский.

О пе­ри­оде ра­боты в У­элл­сли-кол­ледже и о пе­режи­вани­ях, ко­торые вы­пали На­боко­ву в свя­зи с ил­лю­зор­ны­ми по­лити­чес­ки­ми взгля­дами на­чаль­ства, ве­лико­леп­но вла­дея рус­ской речью, рас­ска­зыва­ет аме­рикан­ский про­фес­сор-сла­вист Адам Вай­нер.

О не­ис­по­веди­мых пу­тях встреч и раз­лук го­ворит Ми­ха­ил Ков­нер – кол­лекци­онер жи­вопи­си До­бужин­ско­го – ху­дож­ни­ка, ко­торый да­вал уро­ки ри­сова­ния На­боко­ву в детс­тве, а в зре­лые го­ды, в Аме­рике сог­рел его сво­ей друж­бой…

И в те мо­мен­ты, ког­да каж­дый го­воря­щий о На­боко­ве или вспо­мина­ющий его, на­чина­ет ис­пы­тывать вол­не­ние, тор­жес­твен­но и ве­личес­твен­но, слов­но из-под ги­гант­ских кон­цер­тных сво­дов, нис­хо­дит зву­чание му­зыки Ба­ха и Бер­ли­оза. Эмо­ци­ональ­ное впе­чат­ле­ние воз­ни­ка­ет бла­года­ря тща­тель­но вос­создан­ной ат­мосфе­ре филь­ма: при­рода, до­ма, ви­ды го­рода, до­кумен­таль­ные кад­ры... Труд­но за­быть эпи­зод на­шес­твия нем­цев и ох­ва­чен­ных па­никой в ка­ком-то го­роде лю­дей…

Ка­залось бы, фильм вмес­тил ма­лень­кий ку­сочек жиз­ни На­боко­ва. За пре­дела­ми его ос­та­лись толь­ко упо­мяну­тыми го­ды жиз­ни в Бер­ли­не, где ав­тор пуб­ли­ковал­ся под псев­до­нимом Си­рин; го­ды жиз­ни в Па­риже, детс­тво и юность в Пе­тер­бурге и под Пе­тер­бургом в се­ле Рож­дес­тве­но, в фа­миль­ном име­нии Ру­кавиш­ни­ковых; и пос­ледний пе­ри­од жиз­ни в Швей­ца­рии…

И, тем не ме­нее, пор­трет че­лове­ка На­боко­ва в бос­тон­ском эк­стерь­ере и ин­терь­ере сос­то­ял­ся. Имен­но в этом го­роде и его ок­рес­тнос­тях На­боков уви­дел ту про­вин­ци­аль­ную жизнь, что за­рони­ла в его ге­ни­аль­ное соз­на­ние идею ро­мана, став­ше­го от­кры­ти­ем 20-го ве­ка – «Ло­литу».

Ко­неч­но, жаль, что не при­сутс­тво­вал в филь­ме жи­вущий в Па­риже сын пи­сате­ля – Дмит­рий Вла­дими­рович, по­яв­лявший­ся в дру­гих ки­но­или те­лесъ­ём­ках. Но по­нят­но, что это про­изош­ло не из-за упу­щения, а из-за труд­ностей в ор­га­низа­ции кон­такта с уже не­моло­дым че­лове­ком.

В филь­ме зву­чит и рус­ская, и ан­глий­ская речь. Пе­рево­ды за кад­ром осу­щес­твил Ми­ха­ил Эф­ро­им­ский. И, на­вер­ное, для ху­дожес­твен­но­го воп­ло­щения до­кумен­таль­но­го филь­ма, наз­ванно­го «Счас­тли­вые го­ды», осо­бо цен­но зву­чание го­лоса ве­лико­го пи­сате­ля, чи­та­юще­го свои сти­хи. За­пись по­эти­чес­ко­го ве­чера бы­ла най­де­на соз­да­теля­ми филь­ма в ар­хи­ве Гар­варда. Их кро­пот­ли­вый и серь­ёз­ный труд стал про­ник­но­вен­ным вкла­дом в ис­сле­дова­ния о круп­ней­шем пи­сате­ле, на до­лю ко­торо­го вы­пали ис­то­ричес­кие ка­так­лизмы 20-го ве­ка.

А сам фильм при­об­ща­ет к чувс­твам вы­соко­го прек­ло­нения пе­ред та­лан­том На­боко­ва-пи­сате­ля и лич­ным му­жес­твом На­боко­ва-че­лове­ка.