Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить... Эвелин Беатрис Холл

независимый интернет-журнал

Держись заглавья Кругозор!.. Наум Коржавин
x

ЭКСКУРСОВОД

Рассказ

Опубликовано 12 Октября 2012 в 03:54 EDT

- ...Миша, вы не хотите поехать в Бельгию?
Признаться, я немного удивился.
- Не хочу показаться невежливым, - ответил я, - но какое вам дело до того куда я хочу поехать, а куда не хочу?
- Вы не поняли. Это я приглашаю вас поехать в Бельгию.
- С вами?
- И со мной, и с моим мужем...
- Вы предлагаете мне menage a trois?
- Что я вам предлагаю?
- Ну, что-то вроде тройственных отношений.
- Вы с ума сошли! Послушайте, Миша, я и мой муж...
Гостевой доступ access Подписаться

Ис­то­рия, ес­ли вос­при­нимать ее как на­уку, по­кажет­ся нем­но­гим за­нят­ней ма­тема­тичес­ко­го спра­воч­ни­ка, сос­то­яще­го из чи­сел и по­яс­не­ний к ним. Ес­ли же рас­смат­ри­вать ее как по­ле для иг­ры во­об­ра­жения, то ед­ва ли най­дет­ся пред­мет ув­ле­катель­ней. Не­кото­рые со­бытия хо­роши нас­толь­ко, что поп­росту не мог­ли не про­изой­ти, хо­тя ни­ког­да не про­ис­хо­дили. Миф всег­да боль­ше ре­аль­нос­ти, вы­мысел силь­нее прав­ды. Ко­му ин­те­рес­но знать, что Аляс­ка бы­ла про­дана Аме­рике при Алек­сан­дре Вто­ром, что­бы вып­ла­тить ком­пенса­цию по­мещи­кам пос­ле от­ме­ны кре­пос­тно­го пра­ва? Ку­да за­нима­тель­ней вы­дум­ка, буд­то ее про­дала Ека­тери­на Ве­ликая, что­бы по­шить се­бе ка­кое-то не­веро­ят­ное платье с жем­чу­гами и брил­ли­ан­та­ми.

Тя­гу к этой об­ласти поз­на­ний я, ви­димо, унас­ле­довал от од­но­го из мо­их де­душек, быв­ше­го в свое вре­мя до­цен­том на ка­фед­ре ис­то­рии Ки­ев­ско­го Уни­вер­си­тета. Впро­чем, нас­ледс­тво дос­та­лось мне в нес­коль­ко ис­ка­жен­ном ка­чес­тве: ес­ли дед мой лю­бил ис­то­рию в единс­твен­ном чис­ле, то я по­любил ее во мно­жес­твен­ном, в ви­де ис­то­рий, ко­торы­ми я щед­ро де­лил­ся с друзь­ями и зна­комы­ми - бе­зот­казны­ми слу­шате­лями и доб­ро­воль­ны­ми жер­тва­ми мо­их мис­ти­фика­ций. Я да­же прос­лыл спе­ци­алис­том в ис­то­ричес­ких воп­ро­сах, пос­коль­ку знал хоть что-то, в от­ли­чие от мо­их при­яте­лей, по боль­шо­му сче­ту не знав­ших ни­чего. Я с упо­ени­ем бро­сал се­мена фан­та­зии в бла­годат­ную поч­ву не­вежес­тва, нис­коль­ко при этом не за­ботясь об уро­жае. Се­мена, меж тем, про­рос­ли и од­нажды нас­ту­пило вре­мя жат­вы. Слух обо мне до­шел до со­вер­шенно нез­на­комых мне лю­дей, ко­торые ре­шили от­крыть что-то вро­де час­тно­го ту­рис­ти­чес­ко­го бю­ро и ус­тра­ивать по­ез­дки по Ев­ро­пе для об­ре­тав­шей­ся в Гер­ма­нии рус­ско­языч­ной пуб­ли­ки. Как-то ве­чером мне поз­во­нили и при­ят­ный жен­ский го­лос ос­ве­домил­ся:

- Ал­ло? Здравс­твуй­те. Это Ми­ша? Мож­но вас так на­зывать?

- Ми­шей мож­но, - от­ве­тил я. - А Ин­но­кен­ти­ем нель­зя.

- Ка­ким Ин­но­кен­ти­ем? - уди­вил­ся го­лос.

- Ни­каким. Раз уж ро­дите­ли не­ос­то­рож­но наз­ва­ли ме­ня Ми­шей, не ви­жу по­вода на­зывать ме­ня как-ни­будь по-дру­гому.

Труб­ка хмык­ну­ла.

- Вот и чу­дес­но. Ме­ня, кста­ти, зо­вут Ри­той. Мы с му­жем...

- Жаль, - ска­зал я.

- Что жаль?

- Жаль, что вы с му­жем.

- О Гос­по­ди! - ска­зала труб­ка. - Лад­но, бли­же к су­ти. Ми­ша, вы не хо­тите по­ехать в Бель­гию?

Приз­нать­ся, я нем­но­го уди­вил­ся.

- Не хо­чу по­казать­ся не­веж­ли­вым, - от­ве­тил я, - но ка­кое вам де­ло до то­го ку­да я хо­чу по­ехать, а ку­да не хо­чу?

- Вы не по­няли. Это я приг­ла­шаю вас по­ехать в Бель­гию.

- С ва­ми?

- И со мной, и с мо­им му­жем...

- Вы пред­ла­га­ете мне m?nage ? trois?

- Что я вам пред­ла­гаю?

- Ну, что-то вро­де трой­ствен­ных от­но­шений.

- Вы с ума сош­ли! Пос­лу­шай­те, Ми­ша, я и мой муж ор­га­низо­выва­ем двух­днев­ную по­ез­дку в Брюс­сель и Брюг­ге для рус­ско­языч­ных ту­рис­тов. Нам ну­жен эк­скур­со­вод. Один ваш друг по­реко­мен­до­вал мне вас как че­лове­ка, ко­торый раз­би­ра­ет­ся в жи­вопи­си и в ис­то­рии.

- Это ко­торый друг? - по­ин­те­ресо­вал­ся я.

- Алек­сей. Але­ша Жа­ворон­ков.

- Ле­ха, что ли? У вас ус­та­рев­шие све­дения. Он мне боль­ше не друг.

- По­чему?

- По­тому что. Вы бы ста­ли дру­жить с че­лове­ком, ко­торый, чуть ся­дешь с ним за стол, на­пива­ет­ся, бу­янит и ле­зет в дра­ку?

- По­жалуй, нет.

- Вот и он не хо­чет.

Не­кото­рое вре­мя труб­ка мол­ча­ла. За­тем сно­ва пос­лы­шал­ся го­лос Ри­ты:

- Вы шу­тите?

- Шу­чу, ко­неч­но.

- То есть, на­гова­рива­ете на се­бя?

- Ес­тес­твен­но, на­гова­риваю.

- За­чем?

- Что­бы вы бы­ли го­товы к худ­ше­му и не ра­зоча­рова­лись при встре­че.

- Ну-ну, - про­гово­рила Ри­та. - Так что нас­чет Бель­гии?

- Хо­рошая стра­на, - ска­зал я. - Я там не был ни ра­зу.

- Вот ви­дите. А те­перь ма­ло то­го, что по­быва­ете, так еще и день­ги за­рабо­та­ете.

- Сколь­ко? - Я ожи­вил­ся.

- Трис­та ма­рок вас ус­тро­ит? Плюс ночь в гос­ти­нице с зав­тра­ком. Вы ког­да-ни­будь за­раба­тыва­ли трис­та ма­рок за два дня?

- Нет. Толь­ко за од­ну ночь и без зав­тра­ка.

Ри­та вздох­ну­ла.

- С ва­ми чер­тов­ски труд­но раз­го­вари­вать. Сколь­ко вам лет?

- Трид­цать один.

- А ве­дете се­бя, как двад­ца­тилет­ний. Ко­роче, вы сог­ласны?

- Я-то сог­ла­сен. Толь­ко как я бу­ду во­дить ту­рис­тов по го­родам, в ко­торых ни ра­зу не был?

- Не вол­нуй­тесь, Ми­ша. Этим зай­мет­ся брюс­сель­ский эк­скур­со­вод. Ва­шей обя­зан­ностью бу­дет за­нимать лю­дей ис­то­ричес­ки­ми све­дени­ями, по­ка мы бу­дем ехать в ав­то­бусе, а так­же вес­ти эк­скур­сию в му­зе­ях. Рас­ска­жете о ху­дож­ни­ках, о кар­ти­нах. Але­ша го­ворил, что вы хо­роший рас­сказ­чик.

- Але­ша сво­лочь, - за­явил я.

- По­чему это он сво­лочь?

- По­тому что я всег­да не­нави­дел эк­скур­со­водов. А те­перь по его ми­лос­ти сам та­ким ста­ну.

- Зна­ете что, - ска­зала Ри­та, - ес­ли для вас это так прин­ци­пи­аль­но - от­ка­житесь и по­кон­чим с этим.

- Я что, иди­от, от­ка­зывать­ся от трех­сот ма­рок? Вы ме­ня ис­ку­сили. Я те­перь Адам, соб­лазнен­ный, из­гнан­ный из рая и вы­нуж­денный в по­те ли­ца сво­его за­раба­тывать хлеб на су­ровых бель­гий­ских прос­то­рах.

- Ну, сла­ва Бо­гу, - с ус­та­лым об­легче­ни­ем вы­дох­ну­ла Ри­та. - Зна­чит, уви­дим­ся че­рез не­делю. По­ка-по­ка.

Она с не слиш­ком уч­ти­вой пос­пешностью по­веси­ла труб­ку.

- Хам­ка, - ска­зал я.

За­тем по­думал и наб­рал но­мер Алеш­ки Жа­ворон­ко­ва.

- Да? - раз­дался в труб­ке его не­доволь­ный го­лос.

- При­вет, Лё­ха, - ска­зал я. - А я в Бель­гию еду.

- Я в кур­се, - от­ве­тил Ле­ха.

- А ты в кур­се, что ты сво­лочь?

- В кур­се.

- Я так и ду­мал. Что те­бе при­вез­ти из Бель­гии?

- Пи­ва бель­гий­ско­го при­вези.

- Лад­но. При­везу те­бе пи­ва и ста­ту­эт­ку Пи­са­юще­го маль­чи­ка.

- На чёр­та мне сдал­ся твой Пи­са­ющий маль­чик?

- Чтоб ты знал, для че­го пи­во пь­ешь. Слу­шай, а сколь­ко этой Ри­те лет?

- Ка­кой Ри­те?

- Ко­торой ты ме­ня с пот­ро­хами сдал.

- Аа... Со­рок.

- Ть­фу... Сво­лочь ты, Але­ша.

- Я в кур­се.

Он, не поп­ро­щав­шись, по­весил труб­ку.

- Хам, - ска­зал я.

Не­делю спус­тя, в тем­ное и про­моз­глое но­ябрь­ское ут­ро, прип­равлен­ное мо­рося­щим дож­дем и нес­пешно опа­да­ющи­ми листь­ями, наш ав­то­бус с со­рока пятью ту­рис­та­ми на бор­ту вы­ехал в сто­рону Брюс­се­ля. Об­щес­тво по­доб­ра­лось поч­тенное - в ос­новном это бы­ли не­моло­дые уже лю­ди лет пя­тиде­сяти, а то и шес­ти­деся­ти, а од­но­му ста­рич­ку бы­ло от ду­ши за семь­де­сят. Раз­но­об­ра­зила этот ге­рон­та­рий мо­лодень­кая чер­но­воло­сая де­вуш­ка лет двад­ца­ти пя­ти с от­но­ситель­но при­ят­ным ли­цом и по-ло­шади­ному боль­ше­зубой улыб­кой. Впро­чем, пу­тешес­тво­вала она не од­на, а в ком­па­нии ро­дите­лей - столь же боль­ше­зубой ма­маши, за­бот­ли­во при­сев­шей по со­седс­тву с нею, и нев­зрач­но­го на вид от­ца, рас­по­ложив­ше­гося на си­деньи сза­ди и неж­но ды­шав­ше­го ей в за­тылок. Бы­ло око­ло шес­ти ут­ра, я не выс­пался, да и ос­таль­ные пас­са­жиры от­кро­вен­но кле­вали но­сами. Я рас­су­дил, что столь сон­ли­вому соб­ра­нию мень­ше все­го в нас­то­ящий мо­мент тре­бу­ет­ся ани­матор и соб­рался бы­ло зад­ре­мать, но в этот мо­мент на­до мною скло­нилась изящ­ная фи­гур­ка.

- Про­шу про­щения, - ска­зала фи­гур­ка, - Ми­ша - это вы?

- Ми­ша - это я.

Да­же в по­луть­ме ав­то­буса мож­но бы­ло раз­гля­деть уди­витель­ной кра­соты ли­цо с боль­ши­ми зе­лены­ми гла­зами, ми­ло вздер­ну­тым но­сиком и чуть при­пух­лы­ми гу­бами. Кон­чи­ки вь­ющих­ся свет­ло-ру­сых во­лос ще­кот­ну­ли мне лоб.

- Кто вы, неж­ный ан­гел?  - по­ин­те­ресо­вал­ся я.

- Ри­та. - Ли­цо улыб­ну­лось. - Мы с ва­ми име­ли удо­воль­ствие бе­седо­вать по те­лефо­ну.

- Ка­кая, всё же, сво­лочь, - по­качал го­ловой я.

- Что?!

- Алёш­ка Жа­ворон­ков - сво­лочь.

- Я смот­рю, вы очень лю­бите ва­шего дру­га, - Ри­та сно­ва улыб­ну­лась.

- До бес­па­мятс­тва. Я при­везу ему из Бель­гии нес­коль­ко бу­тылок пи­ва и каж­дую из них ра­зобью о его иди­от­скую го­лову.

- За что та­кая не­милость?

- За то, что он мне ска­зал, буд­то вам со­рок лет.

- В са­мом де­ле, сво­лочь. Мне все­го трид­цать де­вять.

- Вре­те!

- Стран­ная у вас ма­нера де­лать ком­пли­мен­ты..

- Это по­тому что я изыс­кан до гру­бос­ти. Слу­шай­те, Ри­та, са­дитесь ря­дом со мною. Пас­са­жиры спят, рас­ска­зывать им что-ли­бо бес­смыс­ленно. А вам од­ной я рас­ска­жу та­кое...

- Ис­то­рию Бель­гии?

- Да хоть Но­вой Зе­лан­дии. Ка­кая вам раз­ни­ца.

- Рас­ска­жете поз­же. И не мне, а все­му ав­то­бусу. От­ды­хай­те, я дол­жна вер­нуть­ся к му­жу.

- А за­чем? - Я по­пытал­ся ос­та­новить ее. - Он, не­бось, то­же спит без зад­них ног.

- Да, Мак­сик ус­нул.

- Мак­сик? - изу­мил­ся я. - Вы с ко­том пу­тешес­тву­ете?

- По­чему с ко­том? Макс - это мой муж.

- Спа­си и по­милуй, - ска­зал я. - Ну и нра­вы у вас в се­мей­стве.

- А что вам не нра­вит­ся?

- Что мне не нра­вит­ся? Мне не нра­вит­ся вой­на в Югос­ла­вии и се­лед­ка под шу­бой.

- И при чем тут моя семья? Мы Югос­ла­вию не бом­бим.

- А се­лед­ку под шу­бой де­ла­ете?

- Так, - ска­зала Ри­та, - у ме­ня, ка­жет­ся, на­чина­ет­ся де­жавю не­дель­ной дав­ности. Очень вас про­шу, от­ды­хай­те, Ми­ша. Ког­да на­до бу­дет, я вас раз­бу­жу.

С тем она и уда­лилась. Я и в са­мом де­ле зас­нул и прос­пал па­ру ча­сов. Раз­бу­дили ме­ня тус­клые лу­чи но­ябрь­ско­го ут­ренне­го сол­нца, не­охот­но про­бивав­ши­еся сквозь за­вер­ну­тое в ту­чи не­бо и ко­нопа­тое от за­сох­ших дож­де­вых ка­пель ок­но ав­то­буса. Боль­шинс­тво пас­са­жаров так­же ус­пе­ли прос­нуть­ся и те­перь ожив­ленно на­лива­ли се­бе из тер­мо­сов ко­фе и чай, с шум­ным удо­воль­стви­ем пи­ли и за­кусы­вали бу­тер­бро­дами. Я по­чувс­тво­вал го­лод, а пос­коль­ку сам я не за­пас­ся ни едой, ни на­пит­ка­ми, лю­ди ста­ли вы­зывать во мне раз­дра­жение. Ког­да раз­дра­жение мое го­тово бы­ло пе­рерас­ти в не­нависть ко все­му ро­ду че­лове­чес­ко­му, раз­да­лось пот­рески­вание мик­ро­фона, а за ним го­лос Ри­ты:

- Доб­рое ут­ро, до­рогие мои. На­де­юсь, вы ус­пе­ли нем­но­го пос­пать. Сей­час де­вять ча­сов ут­ра, око­ло две­над­ца­ти мы дол­жны при­быть в Брюс­сель. А по­ка наш гер­ман­ский эк­скур­со­вод скра­сит нам ос­тавши­еся ча­сы по­ез­дки ув­ле­катель­ным рас­ска­зом о стра­не, в ко­торую мы нап­равля­ем­ся. Про­шу вас, Ми­ша.

Под веж­ли­вые ап­ло­дис­менты я встал и нап­ра­вил­ся в го­лову ав­то­буса. Ри­та пе­реда­ла мне мик­ро­фон, улы­ба­ясь од­ни­ми гу­бами и пог­ля­дывая на ме­ня с не­кото­рой тре­вогой.

- Мо­литесь, - ти­хо про­из­нес я, ве­село ей под­мигнув.

Она по­кача­ла го­ловой и се­ла на свое мес­то.

- Ува­жа­емые да­мы и гос­по­да, - тор­жес­твен­но на­чал я., - че­рез час наш ав­то­бус пе­ресе­чет гра­ницу Гер­ма­нии и Бель­гии. Наз­ва­ние "Бель­гия", к сло­ву ска­зать, име­ет древ­ние рим­ско-эл­лин­ские кор­ни и про­ис­хо­дит от ла­тин­ско­го "бел­ла", что оз­на­ча­ет "прек­расная" и гре­чес­ко­го "гея", что оз­на­ча­ет "бо­гиня зем­ли" или прос­то "зем­ля". То есть "Бель­гия" в пе­рево­де на рус­ский - "прек­расная зем­ля", в чем нам в са­мое бли­жай­шее вре­мя пред­сто­ит убе­дить­ся.

Кра­еш­ком гла­за я за­метил, что нес­коль­ко че­ловек от­ло­жили бу­тер­бро­ды, дос­та­ли блок­но­ты и руч­ки и при­леж­но за­писы­ва­ют за мною всю эту око­леси­цу.

- Кхм-кхм, - пос­лы­шалось чье-то по­каш­ли­вание.

"А не­чего же­вать, ког­да я по­вес­твую", - по­думал я и про­дол­жил:

- Впро­чем, на­ибо­лее до­тош­ные эти­моло­ги по­лага­ют дан­ное проч­те­ние не­вер­ным и скло­ня­ют­ся к вер­сии, что пер­вая часть наз­ва­ния вос­хо­дит к ла­тин­ско­му "бел­лум", что оз­на­ча­ет "вой­на". То есть "Бель­гия" - по их мне­нию - "зем­ля вой­ны".

Я ус­мехнул­ся. Нес­коль­ко пас­са­жиров снис­хо­дитель­но хи­хик­ну­ли, как бы от­ме­тая по­доб­ную глу­пость. Я ре­шил на­казать их за из­лишнюю са­мо­уве­рен­ность.

- Что ж, - ска­зал я, - в этом пред­по­ложе­нии есть свой ре­зон. На срав­ни­тель­но ма­лой бель­гий­ской тер­ри­тории то и де­ло ве­лись вой­ны. Вспом­ни­те сра­жение при Ва­тер­лоо, га­зовую ата­ку близ го­рода Ип­ра и, ко­неч­но же, всем вам из­вес­тную бит­ву под Ген­том.

Часть пас­са­жиров мно­гоз­на­читель­но кив­ну­ла, при­поми­ная.

"Стран­но, - по­думал я, - вы­ходит, эта бит­ва не мне од­но­му прис­ни­лась".

- Кхм-кхм, - каш­ля­нул всё тот же го­лос.

"Хоть бы кто его по спи­не пох­ло­пал, что­бы он не по­давил­ся сво­им бу­тер­бро­дом", - за­бот­ли­во по­думал я и вновь про­дол­жил:

- На бит­ве под Ген­том мне хо­телось бы ос­та­новить­ся по­под­робнее. Это бы­ло од­ним из са­мых жес­то­ких и кро­воп­ро­лит­ных сра­жений в ис­то­рии Сред­не­вековья. Со­пос­та­вить с ним мож­но раз­ве что бит­ву при Кре­си во вре­мена Сто­лет­ней вой­ны. Но это про­изош­ло мно­го рань­ше и ни­как не свя­зано с ис­то­ри­ей Бель­гии, по­это­му не бу­дем от­вле­кать­ся. Под Ген­том сош­лись в по­един­ке ар­мия гё­зов прин­ца Оран­ско­го и от­борные вой­ска ис­пан­ско­го ко­роля Фи­лип­па Вто­рого, ко­ими пред­во­дитель­ство­вал гер­цог Аль­ба. Лю­бопыт­но, что цве­том Оран­ско­го до­ма был, что не уди­витель­но, оран­же­вый, Аль­ба же в пе­рево­де с ла­тыни оз­на­ча­ет "бе­лый". По­это­му не­кото­рые ис­то­рики на­зыва­ют бит­ву под Ген­том "оран­же­во-бе­лой бит­вой", хо­тя, - я нах­му­рил­ся, - как по-мо­ему, вой­на - не луч­ший по­вод для ос­трос­ло­вия. Осо­бен­но ес­ли учесть, что в сра­жении этом по­лег­ло в об­щей слож­ности око­ло пя­тиде­сяти ты­сяч че­ловек.

Мне очень хо­телось есть, взо­ру мыс­ленно ри­совал­ся ку­сок биф­штек­са с жа­реным лу­ком, и во­об­ра­жение мое с каж­дой се­кун­дой де­лалось всё сви­репее. Я опи­сывал Гент­ское сра­жение .с та­кими кро­вожад­ны­ми под­робнос­тя­ми, что не­кото­рым да­мам в ав­то­бусе ста­ло не по се­бе. Тог­да я ре­шил под­пустить нем­но­го ро­ман­ти­ки и рас­ска­зал о ку­зине прин­ца Оран­ско­го, в ко­торую яко­бы влю­бил­ся гроз­ный гер­цог Аль­ба.

- К со­жале­нию, - вздох­нул я, - ис­то­рия эта, вмес­то то­го, что­бы приб­ли­зить вой­ну к раз­вязке, сде­лала ее толь­ко дли­тель­ней и ожес­то­чен­ней.

- По­чему? - уди­вил­ся чей-то жен­ский го­лос.

- По­тому что связь эта по­лучи­ла ог­ласку и дош­ла до ушей рев­ни­вой гер­цо­гини Аль­ба. Мо­жете се­бе пред­ста­вить, что за скан­дал она учи­нила сво­ему суп­ру­гу... И то­му приш­лось сра­жать­ся с уд­во­ен­ной сви­репостью, что­бы от­вести от се­бя по­доз­ре­ние. Увы, муж­чи­ны все­го лишь во­юют, но под­талки­ва­ют их к это­му жен­щи­ны. Вся ис­то­рия то­му сви­детель­ство. Вы не ус­та­ли?

Пас­са­жиры про­тес­ту­юще за­гомо­нили, да­вая по­нять, что го­товы слу­шать даль­ше.

"Ка­кое-то сбо­рище ма­зохис­тов", - по­думал я.

Что­бы про­верить свою ги­поте­зу от­но­ситель­но ма­зохиз­ма пуб­ли­ки, я рас­ска­зал о том, как ку­зина прин­ца Оран­ско­го, не вы­неся ве­ролом­ности гер­цо­га Аль­бы, по­кон­чи­ла со­бой. Пос­лы­шались вздо­хи, а не­кото­рые всплак­ну­ли. Я ре­шил сгус­тить крас­ки еще силь­нее и, пы­лая от не­годо­вания, по­ведал о том, как гер­цог рас­пра­вил­ся с уже по­беж­денны­ми гё­зами. Слу­шате­ли не­годо­вали вмес­те со мной. Еще нем­но­го, и я спло­тил бы их в ма­лень­кую ар­мию, го­товую бро­сить­ся в сра­жение с ис­панца­ми. По счастью, в это вре­мя ав­то­бус ос­та­новил­ся око­ло зап­ра­воч­ной стан­ции с ма­газин­чи­ком и бис­тро, и Ри­та объ­яви­ла, что у нас есть пол­ча­са вре­мени, что­бы спра­вить свои де­ла, пе­реку­сить и пе­реку­рить. Я выс­ко­чил из ав­то­буса и пер­вым де­лом с нас­лажде­ни­ем за­тянул­ся си­гаре­той. Ри­та по­дош­ла ко мне.

- Зна­ете, - ска­зала она, - ваш друг Але­ша, хоть вы и на­зыва­ете его сво­лочью, ока­зал­ся прав: вы дей­стви­тель­но хо­роший рас­сказ­чик. Я зас­лу­шалась. Приз­най­тесь, вы окан­чи­вали ис­то­ричес­кий фа­куль­тет?

- Бо­же упа­си! - от­ве­тил я. - Я за­кон­чил лет­ное учи­лище.

- Прав­да? - уди­вилась Ри­та. - А по­чему же вы...

- По­чему не ле­таю? Вы­соты бо­юсь.

Ри­та по­кача­ла го­ловой.

- Не мо­гу по­нять, - ска­зала она, - ког­да вы вре­те, а ког­да го­вори­те прав­ду.

- Как буд­то я это мо­гу по­нять, - вздох­нул я. - Ко­фе не хо­тите?

- Спа­сибо, я уже по­зав­тра­кала.

- Тог­да я вас по­кину не­надол­го.

Я нап­ра­вил­ся в бис­тро, ку­пил бу­тер­брод с вет­чи­ной и ко­фе в кар­тонном ста­кан­чи­ке. Пос­ле зав­тра­ка кро­вожад­ность моя улег­лась, и ес­ли б мне сно­ва приш­лось рас­ска­зывать о бит­ве под Ген­том, я бы, по­жалуй, за­кон­чил ее мир­ны­ми пе­рего­вора­ми. С ос­тавшим­ся ко­фе я вы­шел на ули­цу и за­курил еще од­ну си­гаре­ту. Ут­ренний воз­дух был уди­витель­но свеж и бод­рящ, неж­но и чуть пе­чаль­но пах­ло пре­лыми листь­ями, вкус ко­фе и си­гаре­ты с не­навяз­чи­вой тон­костью до­пол­нял ощу­щение поз­дней осе­ни.

- Кхм-кхм, - раз­да­лось у ме­ня под ухом зна­комое по­каш­ли­вание.

Я обер­нулся. Ря­лом со мною сто­ял ста­ричок из ав­то­буса, ко­торо­му я нас­чи­тал семь­де­сят лет с га­ком. Ста­ричок был очень ма­лень­ко­го рос­та, поч­ти на го­лову ни­же не­высо­кого ме­ня, ли­цо вы­дава­ло в нем че­лове­ка ин­телли­ген­тно­го и доб­ро­душ­но­го.

- Из­ви­ните, ес­ли ме­шаю, - про­гово­рил ста­ричок, - Ми­ша... Вы поз­во­лите на­зывать вас так?

- Стран­но, - от­ве­тил я. - По­чему-то все спра­шива­ют поз­во­ления на­зывать ме­ня мо­им име­нем.

- Что ж, прек­расно. Раз­ре­шите пред­ста­вить­ся: про­фес­сор Ай­зен­штат. Про­фес­сор ис­то­рии, - уточ­нил ста­ричок.

Я при­яз­ненно улыб­нулся, с не­кото­рой снис­хо­дитель­ностью приз­на­вая в нем кол­ле­гу.

- При­чем моя спе­ци­али­зация, - про­дол­жал ста­ричок, - ис­то­рия Бель­гии и Ни­дер­ландов эпо­хи Сред­не­вековья.

Я изоб­ра­зил не­шуточ­ную ра­дость и про­тянул про­фес­со­ру ру­ку. Тот с сом­не­ни­ем по­жал ее.

- Ми­ша, - ска­зал он, - объ­яс­ни­те мне, Бо­га ра­ди, с ка­кой ста­ти вы рас­ху­лига­нились?

- Прос­ти­те, про­фес­сор?

- За­чем вы из­де­ва­етесь над людь­ми? Что за чушь вы им рас­ска­зыва­ете? Я как спе­ци­алист по Бель­гии и Ни­дер­ландам...

- Бо­юсь, про­фес­сор, что в ва­ших не­сом­ненно глу­боких поз­на­ни­ях име­ют­ся, всё же, не­кото­рые про­белы, - ска­зал я. - Ник­то из нас, увы, не со­вер­ше­нен.

- Не наг­лей­те, - по­мор­щился ста­ричок. - Луч­ше объ­яс­ни­те, что это еще за "бел­ла гея"? От­ку­да вы взя­ли этот вздор? Бель­гия наз­ва­на по име­ни пле­мени...

- Бел­гов, - за­кон­чил я.

- Так вам это из­вес­тно? - изу­мил­ся про­фес­сор.

- А по­чему бы нет?

- Тог­да за­чем...

- По­тому что так ин­те­рес­ней. Ко­му нуж­ны ка­кие-то ду­рац­кие бел­ги? Еще, не дай Бог, с бел­ка­ми пе­репу­та­ют, а по­том бу­дут рас­ска­зывать зна­комым, что, мол, эк­скур­со­вод со­об­щил им, буд­то Бель­гию наз­ва­ли в честь бе­лок. Я не хо­чу прос­лыть не­веж­дой.

Про­фес­сор Ай­зен­штат уко­риз­ненно по­качал го­ловой.

- Ис­то­ричес­кая на­ука... - на­чал он.

- Ис­то­рия - не на­ука, а по­ле для иг­ры во­об­ра­жения, - пе­ребил я.

- Я смот­рю, ва­ше во­об­ра­жение уже до­иг­ра­лось до бит­вы под Ген­том, - сар­касти­чес­ки за­метил про­фес­сор. - Из ка­кого паль­ца вы вы­соса­ли эту бит­ву?

- А по­чему бы под Ген­том не про­изой­ти ка­кой-ни­будь бит­ве? - по­жал пле­чами я. - Эти ген­тцы та­кие тем­пе­рамен­тные...

- Ми­ша, - взмо­лил­ся про­фес­сор, - я уже не­моло­дой че­ловек и бо­юсь, что не пе­режи­ву ва­ших рос­сказ­ней о тем­пе­рамен­тных фла­манд­ских пар­нях. У ме­ня та­кое ощу­щение, что я не пер­вый про­фес­сор, ко­торо­го вы пы­та­етесь свес­ти с ума.

- Не пер­вый, - соз­нался я. - Пер­вым был про­фес­сор ма­тема­тики, ко­торо­му я пы­тал­ся до­казать, что ес­ли пять­де­сят про­цен­тов от пя­тиде­сяти - двад­цать пять, то двад­цать пять про­цен­тов от двад­ца­ти пя­ти - пять­де­сят. Я нас­та­ивал на прин­ци­пе тран­зи­тив­ности, а он нас­та­вивал на том, что я иди­от.

- Ну-ну, - про­гово­рил про­фес­сор Ай­зен­штат. - О ка­ких еще со­быти­ях вы на­мере­ны по­ведать нам за ос­тавши­еся ча­сы по­ез­дки?

- Об от­де­лении За­пад­ной Флан­дрии от Вос­точной, - от­ве­тил я. - Ес­ли вы, ко­неч­но, не про­тив.

- Спа­си вас Бог, - вздох­нул про­фес­сор. - Ска­жите, в ва­ших сло­вах бы­ва­ет хоть кру­пица прав­ды? Или вы всё на хо­ду вы­думы­ва­ете?

- А вам не всё рав­но? Или я не­ин­те­рес­но рас­ска­зываю?

- Нет, от­че­го же, - ус­мехнул­ся про­фес­сор. - Рас­ска­зыва­ете вы ин­те­рес­но. За­нима­тель­но, во вся­ком слу­чае. Но ведь лю­дям хо­чет­ся знать фак­ты, а не ва­ши из­мышле­ния.

- Ес­ли лю­дям хо­чет­ся знать фак­ты, - от­ре­зал я, - пусть по­лис­та­ют спра­воч­ник. А я - эк­скур­со­вод, а не спра­воч­ное бю­ро.

По при­ез­ду в Брюс­сель мы раз­мести­лись в очень неп­ло­хой че­тырех­звез­дочной гос­ти­нице, при­чем но­мер мой ока­зал­ся на од­ном эта­же с но­мера­ми боль­ше­зубой де­вуш­ки, ее ро­дите­лей и Ри­ты с суп­ру­гом Мак­сом. Макс и в са­мом де­ле на­поми­нал ко­та - сы­того, ухо­жен­но­го, ле­ниво­го, мо­жет быть, да­же кас­три­рован­но­го. Он то и де­ло впа­дал в ка­кое-то бла­жен­ное оце­пене­ние, валь­яж­но щу­рил­ся и раз­ве что не мур­лы­кал. Ри­та об­ра­щалась с ним, как с лю­бимым до­маш­ним пи­том­цем, обе­регая от нев­згод и на­пас­тей ок­ру­жа­юще­го ми­ра:

- Мак­сик, сядь по­удоб­ней... Мак­сик, поп­равь шарф, ты прос­ту­дишь­ся.... Мак­сик, ос­тавь че­мода­ны, в оте­ле есть но­силь­щи­ки.

Макс был, ско­рее все­го, ро­вес­ни­ком Ри­ты, но выг­ля­дел го­раз­до стар­ше сво­ей мо­ложа­вой суп­ру­ги, и я ни­как не мог по­нять, что наш­ла эта кра­сивая, ум­ная и энер­гичная жен­щи­на в ко­то­об­разном му­же с тем­пе­рамен­том вы­ложен­но­го на блю­де студ­ня. По­ка тот то ли дре­мал в но­мере, то ли со­зер­цал ма­лоп­ривле­катель­ный вид в ок­не, Ри­та ус­пе­ла раз­ве­сить ве­щи, пе­ре­одеть­ся и об­бе­жать всю на­шу груп­пу, со­об­щив, что че­рез час нас ожи­да­ет ав­то­бус для об­зорной эк­скур­сии по Брюс­се­лю. В ав­то­бусе Макс сно­ва пог­ру­зил­ся в дре­му, и я, при­сев по­зади не­го и Ри­ты, ед­ва удер­жался от ис­ку­шения гар­кнуть ему что-ни­будь в ухо.

- Все на мес­те? - ос­ве­доми­лась Ри­та. - Прек­расно. Поз­воль­те мне пред­ста­вить на­шего брюс­сель­ско­го ги­да, Сне­жану, ко­торая бу­дет соп­ро­вож­дать нас в эк­скур­сии по го­роду.

- А Ми­ша? - не­ожи­дан­но спро­сила боль­ше­зубая де­вуш­ка.

Ро­дите­ли с уко­риз­ной гля­нули на нее, что-то сер­ди­то про­шушу­кали, она сму­тилась и пок­расне­ла.

- Не вол­нуй­тесь, Ми­ша без ра­боты не ос­та­нет­ся, - ус­мехну­лась Ри­та. - Он бу­дет на­шим эк­скур­со­водом в му­зее и, мо­жет быть, до­бавит что-то от се­бя, по­ка мы бу­дем гу­лять по го­роду.

- Вы да­же не пред­став­ля­ете, нас­коль­ко от се­бя, - за­верил я Ри­ту.

Тем вре­менем мик­ро­фон взя­ла Сне­жана. Это бы­ла вы­сокая и страш­но ху­дая жен­щи­на лет трид­ца­ти с пря­мыми чер­ны­ми во­лоса­ми и та­кими же чер­ны­ми гла­зами.

- Доб­ри день, - про­из­несла она по­чему-то с ак­центом. - Ра­да при­ветс­тво­вать на вас в Бел­гия.

- Что она на нас ра­да? - ше­потом спро­сил я у Ри­ты. - К че­му та­кое эро­тичес­кое на­чало?

- Она бол­гарка, Ми­ша, - так­же ше­потом от­ве­тила Ри­та.

- В ка­ком смыс­ле "бол­гарка"? - не по­нял я. - Шли­фоваль­ная ма­шина?

Ри­та, не удер­жавшись, прыс­ну­ла. Сне­жана с лег­ким не­до­уме­ни­ем гля­нула в ее сто­рону. Ри­та сму­щен­но улыб­ну­лась ей и по­вер­ну­лась ко мне.

- Ми­ша, уй­ми­тесь, Бо­га ра­ди, - ти­хо про­гово­рила она. - Вы ме­ня ста­вите в не­лов­кое по­ложе­ние.

Ав­то­бус тро­нул­ся и по­катил по брюс­сель­ским улоч­кам. От­кро­вен­но го­воря, для ев­ро­пей­ской сто­лицы выг­ля­дел Брюс­сель нес­коль­ко од­но­об­разно и да­же про­вин­ци­аль­но. Сне­жана ве­щала что-то о Ла­кен­ском двор­це, где про­живал бель­гий­ский мо­нарх, о со­боре Свя­тых Ми­ха­ила и Гу­дулы, о бра­бант­ской го­тике и фла­манд­ском ба­рок­ко. Го­лос ее зву­чал усып­ля­юще мо­нотон­но, силь­ный ак­цент и бол­гар­ские сло­веч­ки, обиль­но пе­ресы­па­ющие рус­скую речь, прев­ра­щали ин­форма­цию в за­бав­ную нев­ня­тицу. Осо­бен­но при­ят­но бы­ло ус­лы­шать, что "Брюк­сел не тол­ко сто­лица на Бел­гия, но и се­дали­ще на мно­жес­тво меж­ду­народ­ни ор­га­низа­ции". На­конец, мы ос­та­нови­лись нев­да­леке от Гран-Плас, цет­раль­ной пло­щади ста­рого го­рода,  выш­ли из ав­то­буса и про­дол­жи­ли пу­тешес­твие пе­шим хо­дом. Пло­щадь бы­ла ве­лико­леп­на. Поч­ти вся она уто­пала в ог­ромном цве­точ­ном ков­ре, окай­млен­ном ста­рин­ны­ми, не­обы­чай­ной кра­соты стро­ени­ями. Под на­виса­ющим пас­мурным не­бом цве­ты выг­ля­дили чу­жерод­но праз­днич­но и пес­тро. Сне­жана вновь за­тара­бари­ла - о ра­туше, о Хлеб­ном до­ме, о зда­ни­ях гиль­дии. Ску­ча­ющей це­поч­кой на­ша груп­па пе­ресек­ла пло­щадь, свер­ну­ла на при­лега­ющую улоч­ку и ос­та­нови­лась у фон­та­на с ма­лень­кой скуль­пту­рой Пи­са­юще­го маль­чи­ка. Маль­чик с са­мым сос­ре­дото­чен­ным вы­раже­не­ием ли­ца жур­чал в ра­кови­ну не­боль­шо­го фон­та­на и де­лал вид, что ему со­вер­шенно не до ту­рис­тов.

- Пред ва­ми, - со­об­щи­ла Сне­жана, - од­на от глав­ных дос­топри­меча­тель­нос­ти на Брюк­сел - Ман­не­кен Пис, или Ма­лень­ки Жюль­ен. Ле­ген­да го­лосит, что в че­тыр­надца­ти век во вре­мя грим­берген­ска вой­на од­но де­тято по­пика­ло на вра­же вой­ско.

- Что по­пика­ло? - пе­рес­про­сили из тол­пы.

- Де­тято... Ээ... Ди­тя. Ре­бенок. - Сне­жана сму­тилась. - А по дру­го пре­дание де­тято по­пика­ло на го­рящи бо­еп­ри­пасы и из­га­сило по­жар.

- Раз­ве мож­но та­ким об­ра­зом по­тушить це­лый по­жар? - изу­мил­ся кто-то.

- Еще как мож­но, - вме­шал­ся я. - В свое вре­мя в Мос­кве не наш­лось ма­лень­ко­го, но от­важно­го лю­бите­ля по­писать, и та сго­рела от ко­пе­еч­ной све­чи. У каж­до­го го­рода дол­жен быть свой пи­са­ющий маль­чик.

Сне­жана с удив­ле­ни­ем гля­нула в мою сто­рону и про­дол­жи­ла по­вес­тво­вание о крош­ке Пи­се. Ког­да она пред­ло­жила прос­ле­довать даль­ше, я вновь по­дал го­лос:

- У брюс­сель­цев, к сло­ву, есть нем­но­го стран­ная тра­диция: ес­ли вы хо­тите бла­гопо­лучия в семье и дос­татка в до­ме, нуж­но по­тереть Пи­са­юще­му маль­чи­ку то мес­то, от­ку­да про­ис­те­ка­ет его сла­ва. Са­ми по­нима­ете - Ев­ро­па...

- Это уже че­рес­чур! - раз­дался ря­дом со мною зна­комый го­лос про­фес­со­ра Ай­зен­шта­та. - И дав­но, поз­воль­те уз­нать, по­яви­лась эта тра­диция?

- Толь­ко что, - не­воз­му­тимо от­ве­тил я. - Но лю­ди уже трут. Пос­мотри­те, еще нем­но­го и у ре­бен­ка нач­нется брон­зо­вая эрек­ция.

В са­мом де­ле, мно­гие из на­шей груп­пы, кто ук­радкой, а кто и от­кро­вен­но, по­тира­ли "де­тету" пи­пис­ку.

- Че­го не сде­ла­ешь для до­ма и семьи, - фи­лософ­ски за­метил я. - Не хо­тите при­со­еди­нить­ся, про­фес­сор?

- Бла­года­рю, - от­ве­тил про­фес­сор Ай­зен­штат. - У ме­ня до­ма всё в по­ряд­ке. Да и с го­ловой по­ка то­же. Что еще вы на­мере­ны пред­при­нять с на­шей груп­пой? Убе­дите ее вска­раб­кать­ся на Ато­ми­ум?

- Вы ме­ня пу­га­ете, про­фес­сор, - по­качал го­ловою я. - Да­же в мой из­вра­щен­ный ум не мог­ла заб­рести столь изощ­ренная фан­та­зия. Пой­дем­те, мы от­ста­ем от груп­пы.

Груп­па на­ша, меж тем, раз­де­лилась на две час­ти: од­ни пос­лушно пле­лись за Сне­жаной, дру­гие об­ра­зова­ли мою сви­ту. В их чис­ле бы­ли боль­ше­зубая де­вуш­ка, сле­ду­ющие по пя­там за ней ро­дите­ли и про­фес­сор Ай­зен­штат, ко­торо­го мои бред­ни по ка­кой-то не­ведо­мой при­чине зав­ле­кали боль­ше ис­то­ричес­ки под­твержден­ных све­дений от Сне­жаны.

- Ми­ша, ну что ж вы ни­чего не рас­ска­зыва­ете? - улыб­ну­лась мне сво­ей ло­шади­ной улыб­кой боль­ше­зубая де­вуш­ка.

- Чес­тно го­воря, - я улыб­нулся ей от­ветно, - мне прос­то не­лов­ко от­ни­мать хлеб у на­шего брюс­сель­ско­го ги­да. Но ес­ли вы нас­та­ива­ете...

- По­жалуй­ста, - поп­ро­сила она.

- Что ж, с удо­воль­стви­ем. Тем бо­лее, что мы на­ходим­ся в мес­тах, где на каж­дом кам­не не­види­мыми бук­ва­ми на­чер­та­но: Ис­то­рия. Нап­ри­мер, в этом до­ме, - я ука­зал на че­тыре­хэтаж­ное зда­ние в сти­ле ба­рок­ко, - ро­дил­ся ав­тор зна­мени­той "Ле­ген­ды об Улен­шпи­геле" Шарль де Кос­тер.

- Не­уже­ли? - ти­хо и с иро­ни­ей про­гово­рил про­фес­сор Ай­зен­штат. - Для ме­ня это при­ят­ная но­вость.

- Для ме­ня то­же, - столь же ти­хо от­ве­тил я.

- Шарль де Кос­тер, - про­дол­жал про­фес­сор Ай­зен­штат, - ес­ли вас это не сму­тит, ро­дил­ся в Мюн­хе­не.

- Да? - ис­крен­не уди­вил­ся я. - Ну, это он, ко­неч­но, по­горя­чил­ся.

- Кхм-кхм, - при­выч­но каш­ля­нул про­фес­сор.

- Ми­ша, а в этом до­ме кто ро­дил­ся? - на сей раз очень вов­ре­мя вме­шалась боль­ше­зубая.

- Мно­гие, - от­ве­тил я. - Очень мно­гие. Ро­дились, жи­ли, умер­ли... Слу­шай­те, - я шеп­нул ей на ухо, - да­вай­те не­замет­но от­ста­нем от ос­таль­ных. А то хо­дим, как дет­са­дов­цы за вос­пи­татель­ни­цей.

- А... раз­ве так мож­но? - уди­вилась она.

- Нуж­но. Вы за­чем в Бель­гию при­еха­ли?

- Как за­чем? Что-то уви­деть, что-то уз­нать...

- Мно­го же вы уви­дете и уз­на­ете с этой ду­рац­кой эк­скур­си­ей. Что­бы уви­деть и уз­нать, на­до бес­цель­но бро­дить, ны­рять в пе­ре­ул­ки и за­ко­ул­ки, при­сесть в ка­ком-ни­будь ба­ре и вы­пить пи­ва или ко­фе. И нас­ту­пит мо­мент, ког­да го­род вам ска­жет сам: "При­вет, бу­дем зна­комы".

- А как же ро­дите­ли? - де­вуш­ка с сом­не­ни­ем гля­нула на ма­машу с от­цом. - Они бу­дут вол­но­вать­ся.

- И от­лично, - за­верил я ее. - Это нор­маль­но, ког­да ро­дите­ли вол­ну­ют­ся о сво­их де­тях. Дай­те ру­ку.

- За­чем?

- Дай­те.

Она роб­ко про­тяну­ла мне ру­ку, я ух­ва­тил­ся за нее и до­воль­но лов­ко ута­щил боль­ше­зубую до­бычу с ули­цы в пе­ре­улок.

- А те­перь бе­жим, - ве­лел я.

Мы про­бежа­ли по пе­ре­ул­ку, свер­ну­ли в сле­ду­ющий, за­тем еще в один.

- Всё, - ска­зал я. - Мо­жем спо­кой­но про­гули­вать­ся. По­ка они нас хва­тят­ся и сна­рядят по на­шим сле­дам по­гоню, мы уже бу­дем вне зо­ны их бди­тель­нос­ти.

- Ку­да вы ме­ня за­тащи­ли? - по­лу­ис­пу­ган­но-по­лувос­торжен­но по­ин­те­ресо­валась моя спут­ни­ца.

- В Чре­во Брюс­се­ля.

- Ку­да?

- Да не пу­гай­тесь вы. Это та­кой рай­он­чик воз­ле Гран-Плас, где пол­но вся­ких ка­фешек, за­бега­ловок, рес­то­ран­чи­ков и пив­ных. По­сидим где-ни­будь, я вас пи­вом уго­щу.

- Я не люб­лю пи­ва.

- А вы его про­бова­ли ког­да-ни­будь?

- Нет.

- То есть, вы его пла­тони­чес­ки не лю­бите.

- Как это?

- Вот и я не по­нимаю - как. Про пла­тони­чес­кую лю­бовь слы­хал, а с пла­тони­чес­кой не­любовью стал­ки­ва­юсь впер­вые. Вас как зо­вут?

- Ли­ля.

- А вы зна­ете, Ли­ля, что пи­сал Оно­ре де Баль­зак Эми­лю Зо­ля? "Быть в Брюс­се­ле и не поп­ро­бовать бель­гий­ско­го пи­ва - всё рав­но, что по­бывать в Па­риже и не влю­бить­ся". Прав­да, на мо­мент смер­ти Баль­за­ка Эми­лю Зо­ля бы­ло все­го де­сять лет, но чи­тать он уже умел.

Мы уг­лу­бились в Чре­во Брюс­се­ля, пог­ло­тив­шее нас с той ве­селой про­жор­ли­востью, ко­торую фла­манд­ские жи­вопис­цы так лю­бов­но за­печат­ле­ли на сво­их по­лот­нах. От­всю­ду нес­лись за­пахи све­жей вы­печ­ки и ко­фе, жа­рено­го мя­са и кол­ба­сок, ры­бы и про­чей мор­ской жив­ности, ра­дос­тно зве­нели ста­каны и круж­ки, важ­но поз­вя­кива­ли о фа­янс та­релок ме­тал­ли­чес­кие при­боры. Нес­мотря на но­ябрь - до­воль­но, впро­чем, теп­лый - лю­ди си­дели за сто­лика­ми пря­мо на ули­це, нас­лажда­ясь сво­ею праз­дностью. Мы с Ли­лей при­сели за один из сто­ликов.

- Так я вас убе­дил нас­чет пи­ва? - спро­сил я.

- Не знаю... На­вер­но.

- От "на­вер­но" до "сог­ласна" все­го чет­верть ша­га. Сде­лай­те этот кро­хот­ный ша­жок, по­ка не при­шел офи­ци­ант. Чтоб нам не си­деть пе­ред ним с глу­пым ви­дом.

- Хо­рошо, вы ме­ня уго­вори­ли. Вы всег­да так быс­тро уго­вари­ва­ете лю­дей?

- Я не уго­вари­ваю, - ус­мехнул­ся я, - я за­гова­риваю. Де­люсь мыс­ля­ми и уви­ден­ны­ми кар­тинка­ми. Зна­ете, иног­да от этих мыс­лей и кар­ти­нок у ме­ня так рас­пу­ха­ет го­лова, что ес­ли я не вып­лесну их на ко­го-то, то на­чинаю мы­чать от бо­ли, как не­до­ен­ная ко­рова.

- А рас­ска­зыва­ете вы очень за­нят­но, - ска­зала Ли­ля. - И так мно­го зна­ете... Про бит­ву под Ген­том, нап­ри­мер. Я вот ни­ког­да про нее не слы­хала.

- Я то­же. По­ка не рас­ска­зал о ней в ав­то­бусе.

- Как это?

- Да так. Не бы­ло ни­какой бит­вы под Ген­том.

- Вы что же, ее при­дума­ли?

- От пер­во­го до пос­ледне­го сло­ва.

- И про ку­зину прин­ца Оран­ско­го?

- По­чему же... На­вер­ня­ка у прин­ца бы­ла ку­зина и не од­на.

- И она по­кон­чи­ла со­бой?

- Не ис­клю­чено. Од­но ска­жу вам точ­но: она умер­ла. Все его ку­зины умер­ли.

- По­чему умер­ли?

- А вы хо­тели бы, чтоб они по пять­сот лет жи­ли?

Тут к нам по­дошел офи­ци­ант и я за­казал две круж­ки "Стел­лы Ар­туа", по­тому что это был единс­твен­ный сорт бель­гий­ско­го пи­ва, ко­торый я знал.

- Так, - не­хоро­шим то­ном про­из­несла Ли­ля, - а Шарль де Кос­тер?

- Он то­же умер, - мрач­но от­ве­тил я.

- Я по­нимаю, что он умер. А вот то, что он буд­то бы ро­дил­ся...

- Он не буд­то бы, он дей­стви­тель­но ро­дил­ся, даю вам сло­во. Са­ми рас­су­дите - как мож­но уме­реть, не ро­див­шись.

- В том до­ме, на ко­торый вы по­казы­вали?

- Ли­леч­ка, - лас­ко­во на­чал я, - ка­кое вам де­ло до то­го, ро­дил­ся Шарль де Кос­тер в этом до­ме или нет? Дом от это­го не стал луч­ше, а Шарль де Кос­тер ху­же. По­верь­те, в этом до­ме рож­да­лись дру­гие лю­ди. Рож­да­лись, жи­ли, уми­рали, влюб­ля­лись, ссо­рились, ми­рились, из­ме­няли, хра­нили вер­ность, ро­жали де­тей и под­сы­пали друг дру­гу яд. И это са­мое ув­ле­катель­ное, что есть на све­те. Весь этот нез­до­ровый ин­те­рес к зна­мени­тос­тям - мел­кий сно­бизм, пом­но­жен­ный на ком­плекс не­пол­но­цен­ности. Взгля­ните вон на ту гос­ти­ницу. Ста­рень­кий отель­чик, ка­ких ты­сячи. Но сто­ит по­весить в нем таб­личку над лес­тни­цей, буд­то по этим сту­пень­кам ска­тил­ся в пь­яном ви­де Фрид­рих Вто­рой и рас­ква­сил се­бе нос, как пуб­ли­ка ва­лом ту­да по­валит. Для лю­дей по­чему-то ста­нет жиз­ненно важ­ным са­молич­но по­видать то мес­то, где Фрид­рих Вто­рой рас­ква­сил се­бе нос. А те­перь пред­ставь­те, что в этом оте­ле в ка­ком-ни­будь не­доро­гом но­мере жи­ла ни­кому не из­вес­тная де­вуш­ка, бе­жав­шая от бу­душе­го суп­ру­га, за ко­торо­го ее хо­тели вы­дать на­силь­но. По­селив­шись в гос­ти­ницу, она не­ожи­дан­но влю­билась в мо­лодо­го сы­на хо­зя­ина, ко­торый по­любил ее от­ветно и тай­ком от от­ца при­носил ей по ут­рам в но­мер ко­фе и са­мые све­жие бу­лоч­ки, а по ве­черам ук­ра­шал ее нев­зрач­ную ком­на­ту цве­тами. О том, ка­ковы бы­ли их но­чи, про­мол­чим с при­сущей то­му ве­ку стыд­ли­востью. Но, в кон­це кон­цов, пос­ледс­твия этих но­чей так ска­зались на мо­лодой де­вуш­ке, что сде­лались за­мет­ны ок­ру­жа­ющим. Хо­зя­ин гос­ти­ницы, сло­жив в уме два и два, от­лично по­нял, ка­ким вет­ром ей на­дуло па­рус, на­орал на сво­его сы­на и ве­лел ему отпрвлять­ся в про­вин­цию к тет­ке и не вы­совы­вать от­ту­да но­са. Мо­лодой че­ловек ока­зал­ся хо­рошим сы­ном и пло­хим воз­люблен­ным. Он у­ехал, да­же не поп­ро­щав­шись с де­вуш­кой, а хо­зя­ин гос­ти­ницы прос­то выш­вырнул ее на ули­цу. Де­вуш­ка, са­ма не своя, це­лый день бро­дила по го­роду, а за­тем вер­ну­лась к оте­лю и у са­мых его две­рей бро­силась под ко­леса про­ез­жавше­го ми­мо эки­пажа.

- Не­уже­ли всё так пе­чаль­но за­кон­чи­лось? - всхлип­нув, спро­сила Ли­ля.

- Мо­жет быть, - от­ве­тил я. - А, мо­жет, и нет. Мо­жет, мо­лодой че­ловек пос­лал сво­его па­пашу по­даль­ше, взял де­вуш­ку и от­пра­вил­ся с ней бро­дяж­ни­чать по стра­не, по­ка на да­лекой ее ок­ра­ине они не наш­ли уго­лок, ко­торый при­ютил их, и они жи­ли в нем дол­го и счас­тли­во. Воп­рос не в этом. Воп­рос в том, что зна­читель­ней - судь­ба ни­кому не из­вес­тной де­вуш­ки или рас­ква­шен­ный нос Фрид­ри­ха Вто­рого.

В это вре­мя офи­ци­ант при­нес нам пи­во.

- А ис­то­рию про де­вуш­ку... вы ее то­же при­дума­ли? - спро­сила Ли­ля.

- Ка­кая раз­ни­ца? - от­ве­тил я. - Да­же ес­ли она не про­изош­ла, то впол­не мог­ла про­изой­ти. Не здесь, так в дру­гом мес­те. Вот что, Ли­ля, да­вай­те-ка чок­немся эти­ми круж­ка­ми с пи­вом, сде­ла­ем по глот­ку и пе­рей­дем на "ты".

- Это как-то... слиш­ком быс­тро... - сму­тилась Ли­ля.

- Быс­тро? - воз­му­тил­ся я. - Да я вам столь­ко о се­бе по­рас­ска­зал, что ино­му на пол­жизни хва­тит. Я ведь, мож­но ска­зать, по­ка­ял­ся пе­ред ва­ми. Как хо­тите, а я не мо­гу си­деть с че­лове­ком за од­ним сто­лом, пить с ним пи­во и го­ворить ему "вы". Это, в кон­це кон­цов, не­веж­ли­во.

- Го­ворить "вы" не­веж­ли­во?

- Ко­неч­но. По­тому что каж­дый че­ловек не­пов­то­рим. Ког­да го­воришь ему "ты", то под­черки­ва­ешь эту не­пов­то­римость, а ког­да об­ра­ща­ешь­ся на "вы" - сме­шива­ешь со мно­жес­твом.

- Ми­ша, - по­кача­ла го­ловой Ли­ля, - вы ка­кой-то... очень стран­ный. Вы го­вори­те со­вер­шенно неп­ра­виль­ные ве­щи, а они по­чему-то зву­чат пра­виль­но...

- Ес­ли я нач­ну го­ворить пра­виль­ные ве­щи, - от­ве­тил я, - мо­жете не пить это пи­во, а вы­лить его мне на го­лову.

- За­чем?

- Чтоб я ос­тыл и при­шел в се­бя. За зна­комс­тво!

Мы чок­ну­лись круж­ка­ми и сде­лали по глот­ку. Точ­нее, я сде­лал гло­ток, а Ли­ля роб­кий гло­точек.

- Ну как? - спро­сил я.

- Горь­кое...

- Горь­кое то­же мо­жет быть вкус­ным. Ты по­боль­ше гло­ток сде­лай, не бой­ся.

Ли­ля заж­му­рилась и от­хлеб­ну­ла с треть круж­ки.

- А те­перь?

- Не знаю... Ой, у ме­ня что-то го­лова зак­ру­жилась!

 "- Это от поз­на­ния не­ведо­мого и зап­ретно­го. Ког­да Зо­луш­ка впер­вые по­пала на бал, у нее во­об­ще кры­шу снес­ло, так что она да­же не за­мети­ла, что при­еха­ла во дво­рец вер­хом на тык­ве. До то­го оша­лела от но­виз­ны ощу­щений, что за­пус­ти­ла в прин­ца туф­лей, вы­бежа­ла из двор­ца и ста­ла орать: "Ка­рету мне, ка­рету!" За­тем приш­ла в се­бя - а пе­ред нею вмес­то ка­реты тык­ва, вмес­то ло­шадей мы­ши, а вмес­то баль­но­го платья сми­ритель­ная ру­баш­ка с за­вязан­ны­ми на спи­не ру­кава­ми.

- Я не хо­чу при­ходить в се­бя, - за­яви­ла Ли­ля.

- И за­меча­тель­но, - кив­нул я. - На­конец-то ты рас­сужда­ешь здра­во. Слу­шай, мо­жет, ты про­голо­далась? Да­вай я за­кажу что-ни­будь по­есть.

- Нет, это как-то... не­хоро­шо.

- Что не­хоро­шо?

- Что вы... что ты на ме­ня бу­дешь тра­тить­ся.

- За­то по-чес­тно­му.

- По­чему по-чес­тно­му?

- Ну, са­ма по­суди: ты при­еха­ла в Бель­гию, выс­лу­шива­ла мою око­леси­цу и зап­ла­тила за всё это день­ги. Я то­же при­ехал в Бель­гию, не­су здесь че­пуху в свое удо­воль­ствие, раз­вле­ка­юсь, по­хищаю де­вушек и мне еще за это пла­тят. Дол­жен же я вос­ста­новить спра­вед­ли­вость.

- Ты та­кой бо­гатый?

- Се­год­ня бо­гатый, зав­тра бед­ный. А ког­да бу­ду уми­рать с го­лоду, при­пол­зу к тво­ей две­ри и ты ме­ня на­кор­мишь ви­нег­ре­том. На­кор­мишь?

- На­кор­млю.

- А на­по­ишь?

- На­пою. А по­чему ты бу­дешь уми­рать с го­лоду?

- От нес­та­биль­нос­ти до­ходов. Пос­то­янс­тво - шту­ка на­деж­ная, но уж боль­но скуч­ная. Не­пос­то­янс­тво ве­селей.

- А ты дав­но ра­бота­ешь эк­скур­со­водом?

- Да ка­кой я эк­скур­со­вод! Это так, вет­хая зап­ла­та на яр­ком ру­бище. Единс­твен­ным сто­ящим эк­скур­со­водом, ко­торо­го я знаю, был Вер­ги­лий. Он во­дил Дан­те по та­ким уди­витель­ным мес­там и рас­ска­зывал о них та­кую вдох­но­вен­ную чушь, что ею уже без ма­лого семь ве­ков за­читы­ва­ют­ся. А я - так, по­гулять вы­шел. Ли­ля, ты не от­ве­тила, что мы бу­дем за­казы­вать?

- Да я не го­лод­ная.... Я луч­ше еще пи­ва. - Ли­ля сде­лала гло­ток и не­ожи­дан­но по­ложи­ла го­лову мне на пле­чо. - А ты во всем не­пос­то­янен?

- Ну, что ты... - по­чему-то сму­щен­но про­гово­рил я. - Я пос­то­янен в сво­ем не­пос­то­янс­тве.

- С то­бой ве­село.

- С то­бой то­же. - Я об­нял Ли­лю.

.- Что ты де­ла­ешь? - спро­сила она, не ос­тра­ня­ясь.

- Ни­чего осо­бен­но­го, - от­ве­тил я. - Раз­вя­зываю ру­кава сми­ритель­ной ру­баш­ки у те­бя на спи­не.

В отель мы вер­ну­лись поз­дно ве­чером. В фойе, на об­тя­нутой плю­шем ска­мей­ке под фи­кусом, си­дели Ли­лины ро­дите­ли. Ма­машу ко­лоти­ла дрожь, отец был бле­ден, как вос­ко­вая фи­гура. Над ни­ми скло­нилась Ри­та и, ви­димо, их ус­по­ка­ива­ла.

- Да не вол­нуй­тесь вы так, - до­нес­ся до нас ее го­лос. - Ли­ля - взрос­лая де­воч­ка, по­гуля­ет по го­роду и вер­нется.

- Уже вер­ну­лась, - по­дал го­лос я.

Ли­лины ро­дите­ли оце­пене­ло гля­нули в на­шу сто­рону. За­тем с уди­витель­ной син­хрон­ностью вско­чили и бро­сились к нам.

- Ли­ля! Где ты бы­ла?! Ты сов­сем со­весть по­теря­ла! Мы тут с ума сош­ли! Мать вы­пила весь кор­ва­лол! Я спра­шиваю, где ты бы­ла?

- Па­па, - на­чала бы­ло Ли­ля, но отец не дал ей за­кон­чить.

- Не смей пе­реби­вать, ког­да те­бя спра­шива­ют! Мы те­бя по все­му го­роду ис­ка­ли!

- Счи­тай­те, что наш­ли, - сно­ва вме­шал­ся я. - Двад­цать пять про­цен­тов мо­жете взять се­бе, ос­таль­ное - го­сударс­тву.

Ро­дите­ли мо­ей спут­ни­цы по­коси­лась на ме­ня, как на не­кий раз­го­вари­ва­ющий пред­мет, и сно­ва об­ру­шились на Ли­лю.

- Ты где шля­лась? Ты с вот этим вот шля­лась?

- Ме­ня, меж­ду про­чем, Ми­шей зо­вут, - с оби­дой на­пом­нил я, но ме­ня про­дол­жа­ли иг­но­риро­вать.

- Что ты де­лала весь день? Чем от те­бя пах­нет? Он на­по­ил те­бя?

- От нее пах­нет да­рами Брюс­се­ля, - по­яс­нил я. - И что зна­чит на­по­ил? У ме­ня с со­бой сос­ки нет, да и дочь ва­ша на мла­ден­ца не по­хожа.

- С ва­ми, мо­лодой че­ловек, я от­дель­но по­гово­рю, - за­явил па­паша. - Вы по­хити­ли мою дочь! Вы ее на­по­или! Вы сов­ра­тили ее...

- Поп­ро­шу ме­ня не ос­кор­блять, - твер­до про­гово­рил я. - Я це­ломуд­рен, как ис­то­рия Древ­ней Гре­ции, и доб­ро­дете­лен, как "Пес­ня Пес­ней".

- Вы хоть по­нима­ете, что мы чуть не сош­ли с ума?

- Это изу­митель­ное пог­ра­нич­ное сос­то­яние, - от­ве­тил я. - В та­кие ми­нуты лю­ди пи­шут по­эмы, сим­фо­нии и кар­ти­ны. На­де­юсь, что и вы про­вели это вре­мя с тол­ком.

- Наг­лец! Я вас убью!

- Ес­ли вы ме­ня убь­ете, я на вас смер­тель­но оби­жусь и не бу­ду с ва­ми раз­го­вари­вать.

- Ле­ня, отой­ди на се­кун­ду, - вкли­нилась в раз­го­вор Ли­лина мать.

Она по­дош­ла ко мне вплот­ную, пос­мотре­ла мне в гла­за и за­мах­ну­лась.

- Я ви­жу, вы хо­тите дать мне оп­ле­уху, - не дви­га­ясь с мес­та, ска­зал я. - Точ­но так же обош­лась од­на вдо­вая бра­бант­ская гер­цо­гиня с блис­та­тель­ным Ло­эн­гри­ном. На гер­цо­гини­ну доч­ку Эль­зу на­пали в ле­су вол­ки, Ло­эн­грин всту­пил с ни­ми в не­рав­ный бой, убил кро­вожад­ных тва­рей и спас Эль­зе жизнь. А ког­да он дос­та­вил де­вуш­ку во дво­рец и та пред­ста­ла пе­ред ма­терью в ра­зор­ва­ных одеж­дах, воз­му­щен­ная ма­маша ре­шила, что это спа­ситель ее доч­ки так пос­та­рал­ся, и от­ве­сила вдох­но­вен­но­му Ло­эн­гри­ну по­щечи­ну.

- Ле­ня, что он не­сет? - изум­ленно ус­та­вилась на му­жа Ли­лина мать, так и зас­тыв с под­ня­той ру­кой. - Ка­кая бра­бант­ская гер­цо­гиня? Ка­кие вол­ки? Ка­кой Ло­эн­грин? Этот че­ловек хо­чет, чтоб у ме­ня на­чал­ся но­вый прис­туп?

- Этот че­ловек хо­чет есть, а еще боль­ше спать, - от­ре­зал я. - Пос­лу­шай­те, бди­тель­ные и лю­бяшие ти­рано­зав­ры, ва­шей до­чери двад­цать пять лет, она взрос­лый и ум­ный че­ловек, а вам всё хо­чет­ся вы­гули­вать ее на по­вод­ке, как нес­мышлен­ную бо­лон­ку. Прек­ра­тите над ней из­де­вать­ся, дай­те ей ды­шать сво­бод­но.

- Ли­леч­ка, - ма­маша, не слу­шая ме­ня, при­жала к се­бе дочь, - ска­жи, он прис­та­вал к те­бе? Он пы­тал­ся те­бя по­цело­вать?

- Что зна­чит пы­тал­ся? - уди­вил­ся я. - Прос­то по­цело­вал. Она хо­рошо це­лу­ет­ся для уз­ни­цы с двад­ца­типя­тилет­ним ста­жем. Тро­гатель­но, неж­но и очень ис­крен­не. Ли­ля, не мол­чи всё вре­мя, ска­жи что-ни­будь.

- Ма­ма... па­па.... - ти­хо про­бор­мо­тала Ли­ля. - Прос­ти­те ме­ня.... Я... Как глу­по всё... Я не ду­мала.... Я не хо­тела... Прос­ти­те...

- Пой­дем в но­мер, доч­ка, - ска­зал Ли­лин отец, неж­но ее об­ни­мая. - Всё бу­дет хо­рошо.

- Всё бу­дет прек­расно, - до­бавил я. - И не за­будь­те по-но­вой за­вязать ру­кава у нее на спи­не.

- А с ва­ми, мо­лодой че­ловек, я во­об­ще не же­лаю раз­го­вари­вать, - от­ре­зал ро­дитель.

- Да и у ме­ня де­ла по­ин­те­рес­ней най­дут­ся, - от­ве­тил я. - Спо­кой­ней­шей вам но­чи.

Я вы­шел из фойе на ули­цу и за­курил. Ве­чер по­тихонь­ку прев­ра­щал­ся в ночь, звезд поч­ти не бы­ло вид­но из-за рас­тре­паных об­ла­ков, кра­ешек од­но­го из ко­торых пы­тал­ся про­бод­нуть то­нень­ким рож­ком серп мо­лодой лу­ны. Вне­зап­но вид ноч­но­го не­ба зас­ло­нили чьи-то ла­дони, при­лег­шие мне на гла­за...

Окон­ча­ние  сле­ду­ет.

Не пропусти интересные статьи, подпишись!
facebook Кругозор в Facebook   telegram Кругозор в Telegram   vk Кругозор в VK
 

Слушайте

НОВЫЕ КНИГИ

Мифы, легенды и курьёзы Российской империи XVIII–XIX веков. Часть двенадцатая

«Нет, уж, милостивая государыня, этого в Евангелии точно нет!!!»

Граф Разумовский: «Боюсь, государыня, в России мор будет»

«Пуд сала на лечение его высочества...»

Игорь Альмечитов май 2025

СТРОФЫ

ПУШКИН – ВЫСОЦКИЙ (ПОЭМА)

Борис Пукин май 2025

Царь Эдип

Потому тут и мор, что остался с женой,
что сроднился вполне со случайной страной;
кто не хочет ослепнуть – не слушай слепца,
нет нам Родины, матери нет, нет отца!

Дмитрий Аникин май 2025

ИСТОРИЯ

Украинские маршалы

Смотрел краем глаза парад победы…

Виталий Цебрий май 2025

РЕЗОНАНС

Украинский почемучка (сериал)

Почти каждое утро и почти каждый украинский гражданин, просыпаясь, задает себе первый вопрос: "Почему американец Дональд Трамп решил, что можно безнаказанно и на свой выбор отбирать у соседа его дом (квартиру), страну, жену, например, и детей?"

Виталий Цебрий май 2025

Держись заглавья Кругозор!.. Наум Коржавин

x

Исчерпан лимит гостевого доступа:(

Бесплатная подписка

Но для Вас есть подарок!

Получите бесплатный доступ к публикациям на сайте!

Оформите бесплатную подписку за 2 мин.

Бесплатная подписка

Уже зарегистрированы? Вход

или

Войдите через Facebook

Исчерпан лимит доступа:(

Премиум подписка

Улучшите Вашу подписку!

Получите безлимитный доступ к публикациям на сайте!

Оформите премиум-подписку всего за $12/год

Премиум подписка