Парадокс

Мэтью Кол­линз был свет­ло­кож, се­рог­лаз и кур­нос - в ка­кой-ни­будь Ря­зан­ской глу­бин­ке впол­не со­шёл бы за сво­его, пос­конно­го. Он и впрямь явил­ся на свет в за­холус­тной глу­ши - толь­ко не рос­сий­ской, а аме­рикан­ской. Седь­мым ре­бён­ком в семье бла­гочес­ти­вых ка­толи­ков. По­тому как ис­тинным ка­толи­кам не толь­ко что, Гос­по­ди упа­си, аборт учи­нить, но и пре­дох­ра­нять­ся-то тол­ком cтро­гонас­тро­го за­каза­но.

Ни ра­зу в жиз­ни не до­велось Мэ­ту на­деть но­вень­кие бо­тин­ки или, ска­жем, при­жать к гру­ди спе­ци­аль­но для не­го куп­ленную иг­рушку - всё от­жившее и пот­рё­пан­ное, про­шед­шее че­рез ру­ки, но­ги, пле­чи стар­ших брать­ев. Вде­вяте­ром на од­ну зар­пла­ту, не­бось, не по­шику­ешь… За­то уж и не приш­лось Мэ­ту му­чить­ся, как мно­гим бо­лее сос­то­ятель­ным его сверс­тни­кам, годaми пус­кая слю­ни из-за мер­зких про­волoчек во рту: ров­ные бе­лые зу­бы, по­каза­тель дос­татка и бла­гопо­лучия, об­хо­дят­ся не в од­ну ты­сячу. 

Впро­чем, и с не­ров­ны­ми зу­бами Мэт был впол­не до­волен жизнью. Учил­ся он неп­ло­хо, а сво­бод­ное вре­мя про­водил на бас­кетболь­ной пло­щад­ке, где так на­вос­трил­ся по час­ти дриб­линга и брос­ков, что сде­лал­ся ве­дущим бом­барди­ром школь­ной ко­ман­ды. Спор­тивное мас­терс­тво Мэт от­та­чивал в пос­то­ян­ном со­пер­ни­чес­тве со сво­им луч­шим дру­гом, чер­но­кожим па­рень­ком по име­ни Ва­шин­гтон Виль­ямс.

Имен­но Мэт под­го­ворил Во­ши по­дать до­кумен­ты в кол­ледж: на­до же вы­бирать­ся из ни­щеты, стро­ить Аме­рикан­скую Меч­ту! Прав­да, сред­ний балл был у Во­ши по­ниже, чем у Мэ­та, - да и тот, по со­вес­ти го­воря, за­рабо­тан спи­сыва­ни­ем у друж­ка: что до­маш­них за­даний, что на кон­троль­ных. И об­щес­твен­ных ча­сов Во­ши имел по­мень­ше. Но чем чёрт не шу­тит. Вмес­те за­пол­ня­ли фор­мы, вмес­те по­луча­ли ре­комен­да­ции учи­телей, на­конец, с Божь­ей по­мощью, отос­ла­ли.

К вес­не приш­ло ре­шение: Ва­шин­гтон при­нят, Мэтью - нет. Мэт не при­вык сда­вать­ся без боя: до­бив­шись а­уди­ен­ции с чле­ном Со­вета кол­лежда гос­по­дином О'Рай­ли, пот­ре­бовал объ­яс­не­ний.

- Ну что же вам, ми­лый юно­ша, ска­зать? - Гос­по­дин О'Рай­ли гля­дел Мэ­ту пря­мо в гла­за сво­ими свет­лы­ми чес­тны­ми гла­зами. - Вы ведь, хо­чет­ся ве­рить, не ду­ма­ете, что аф­ро­аме­рикан­цы ни­же или, там, глу­пее бе­лых?

- Ко­неч­но, нет! - воз­му­тил­ся Мэтт. - Я не ра­сист!

- Вот и слав­нень­ко. Как же тог­да вы объ­яс­ни­те тот уп­ря­мый факт, что сре­ди на­селе­ния на­шего шта­та чер­но­кожих 30 про­цен­тов, а сре­ди сту­ден­тов кол­леджа - все­го толь­ко 10 про­цен­тов? Это ведь и есть пря­мое следс­твие ра­сиз­ма! Ко­торый, ста­ло быть, не окон­ча­тель­но ещё у нас из­жит. Вот ру­ководс­тво кол­леджа и де­ла­ет всё воз­можное, чтоб из­ба­вить­ся от пе­режит­ков ра­сиз­ма!

Ра­бота уче­ником ав­то­меха­ника приш­лась Мэ­ту по ду­ше. Он без стра­ха за­пус­кал ру­ки в смут­ную глу­бину мо­тора, слов­но в глот­ку до­ис­то­ричес­ко­го чу­дови­ща, ко­пал­ся ча­сами, пос­ти­гая тон­кие тех­ни­чес­кие пре­муд­рости, не пе­рес­та­вая удив­лять­ся че­лове­чес­кой изоб­ре­татель­нос­ти и сме­кал­ке. Из сво­ей весь­ма скром­ной зар­пла­ты взял­ся от­кла­дывать по нес­коль­ко дол­ла­ров на бу­дущую ма­шину - к че­му по­том брать боль­шой за­ём? За­од­но на­чал по­могать день­га­ми ро­дите­лям. Cку­чал, ко­неч­но, по то­вари­щу, по его от­кры­тос­ти, бе­зудер­жно­му оп­ти­миз­му.

Как вдруг - пе­ред са­мым Рож­дес­твом, - тот по­явил­ся-не за­пылил­ся, при­чём, с че­модан­чи­ком в ру­ке: спер­ва к дру­гу, по­том толь­ко - до­мой.

- Те­бя че­го, выг­на­ли из кол­леджа? - вспо­лошил­ся Мэт.

- Как бы не так! - Во­ши свер­кнул бе­лозу­бой улыб­кой. - Выг­нать ме­ня нель­зя! По сво­ей во­ле ушёл, в ака­дем­ку. - И ти­хо по­жало­вал­ся: - Тяж­ко, брат, од­но­му, без те­бя, на­уки дос­та­ют­ся!

Вoши от­че­го-то всё ни­как не ус­тра­ивал­ся на ра­боту, за­то жизнь c его воз­вра­щени­ем пош­ла ку­да ве­селее. Это он поз­на­комил Мэ­та с де­воч­кой-му­лат­кой, зе­леног­ла­зой кра­сави­цей Та­нишей. Ка­бы не вер­ный то­варищ - ког­да б ещё об­за­вёл­ся скром­ня­га Мэт под­ружкой? В но­вой ком­па­нии по­кури­вали трав­ку, по­том по­яви­лись ве­щи по­серь­ёз­ней - и по­доро­же. Ког­да за­кон­чи­лись день­ги, Мэт с Во­ши заб­ра­лись ночью в ап­те­ку…

В по­лиции друзья ис­крен­не ка­ялись и чес­тно де­лили ви­ну по­полам: ни­како­го гла­варя у них сро­ду не бы­ло, всю опе­рацию за­дума­ли и ис­полни­ли со­об­ща. Воп­ро­сов на следс­твии не воз­ни­кало, и оно вско­ре за­вер­ши­лось, Ко­рот­кий суд то­же про­шёл без за­дорин­ки.Во­ши по­лучил че­тыре го­да ус­ловно, Мэт по­лучил шесть лет стро­гого ре­жима.

- Как же так? - не­до­уме­вал Мэт, ког­да его в пос­ледний раз при­шёл на­вес­тить го­сударс­твен­ный за­щит­ник гос­по­дин Ша­пиро.

- Что вам, дру­жище, от­ве­тить? - гос­по­дин Ша­пиро смот­рел Мэ­ту пря­мо в гла­за сво­ими чес­тны­ми, тём­ны­ми гла­зами. - Вы ведь не счи­та­ете, на­де­юсь, что чёр­ные бо­лее склон­ны к прес­тупле­ни­ям, чем бе­лые?

- Ра­зуме­ет­ся, нет! - воз­му­тил­ся Мэтт. - Я ж не ра­сист!

- Вот ви­дите! Ну а как тог­да объ­яс­нить та­кую вот не­весё­лую ста­тис­ти­ку: в на­шем шта­те аф­ро­аме­рикан­цев 30 про­цен­тов, а в тюрь­мах их боль­ше 70 про­цен­тов? Не до кон­ца ещё по­беж­дён у нас ра­сизм, нет, не до кон­ца! Вот суд и ста­ра­ет­ся ус­тра­нить пос­ледс­твия ра­сиз­ма!

В тюрь­ме стро­гого ре­жима зап­равля­ла нег­ри­тян­ская ма­фия. Гла­вари по­луча­ли с во­ли мо­биль­ни­ки, вис­ки, нар­ко­тики - всё, что ду­ша по­жела­ет; это­му не­мало спо­собс­тво­вали их тёп­лые от­но­шения с чёр­но­кожи­мими ох­ранни­цами, под­ви­зав­ши­мися в жен­ской по­лови­не ос­тро­га. Про­чие уз­ни­ки прис­лу­жива­ли и прес­мы­кались.

Увы, шес­те­рить и сно­сить уни­жения Мэт сов­сем не умел… Од­ним да­леко не прек­расным ут­ром его наш­ли в ду­шевой с пе­рере­зан­ным гор­лом. Хоть лез­вия поб­ли­зос­ти об­на­ружить не уда­лось, сви­детель­ские по­каза­ния ука­зыва­ли на воз­можность са­мо­убий­ства, по­это­му рас­сле­дова­ния за­тевать не ста­ли.

На тра­ур­ной мес­се уг­рю­мый Во­ши не вы­пус­кал ла­доней за­рёван­ной Та­ниши. Чле­нов семьи под­держи­вали, ок­ру­жали учас­тли­вые при­хожа­не, все в чёр­ном. Выс­ту­пали двое. Спер­ва по­нурый отец Пат­рик, по­хожий на боль­но­го, на­хох­ливше­гося го­лубя, про­ник­но­вен­но го­ворил о том, ка­ким, в сущ­ности, прек­расным че­лове­ком был усоп­ший. "Все­го од­ну ошиб­ку со­вер­шил в сво­ей жиз­ни по­кой­ный - и эту ошиб­ку дав­но уже, без сом­не­ния, от­пустил,прос­тил ему ми­лосер­дный Гос­подь. Бу­дем же и мы у се­бя на Зем­ле ве­лико­душ­ны, на­учим­ся и мы про­щать!"

Вто­рого ора­тора ви­дели впер­вые. По­гова­рива­ли, что этот боль­шой, ос­ле­питель­но лы­сый гос­по­дин в чёр­ных ро­говых оч­ках при­катил из са­мой сто­лицы шта­та. Он был чу­жаком в го­род­ке, и сло­ва его - стран­ные, да­же опас­ные, то­же бы­ли чу­жими. "Па­радокс сос­то­ит в том, - грас­си­руя и гло­тая глас­ные, ве­щал при­ез­жий, - что так на­зыва­емые бор­цы с ра­сиз­мом, в си­лу са­мой сво­ей ги­поте­зы - от­ри­цания лю­бых раз­ли­чий меж­ду ра­сами - не­из­бежно ска­тыва­ют­ся на по­зиции огол­те­лой ра­совой дис­кри­мина­ции. А  ра­совая дис­кри­мина­ция, до­ложу я вам, осо­бен­но воз­ве­дён­ная в ранг го­сударс­твен­ной по­лити­ки, - это смер­то­нос­ное ору­жие! При­водя­щее, как мы толь­ко что с го­речью убе­дились, к тра­гичес­ким пос­ледс­тви­ям, да­леко пре­вос­хо­дящим…"

Но лю­ди уже спе­шили к вы­ходу.