Шовги Гусейнов

Пьеса Патрика Зюскинда “Контрабас” одновременно и притягательна, и трудно преодолима и для актеров, и для публики. Она представляет собой кажущийся бесконечным монолог, полный по сути печали и горечи. Но и прорывов к счастью, к мечте, к несбыточному! В ней контрасты, взрывы, паузы! Сыграть эту пьесу, передавая душевные муки героя, изгибы и повороты исповеди, может только актер с сильным душевным потенциалом. И с большим мастерством потому, что по жанру это - трагифарс, по тексту - бездна литературы, по атмосфере- тотальное одиночество актера на сцене.

Публика Бостона видела эту монопьесу в исполнении Константина Райкина, и осталась под сильным впечатлением. Образ неказистого, нескладного, до срока постаревшего, преданного своей профессии человека, ощущающего свое место песчинки в безбрежности музыки, страдающего от неразделенной любви, бередил, тревожил, вызывал сострадание.

 О том, как по-другому сыграл эту пьесу Константин Хабенский, мы только читали или видели как видеозапись. Отличие было в том, что крен в постановке Н. Черепанова для К. Хабенского было в сторону от монолога к масштабу театрального действия.

 В обоих случаях пьеса, превращаемая в спектакль, втягивала в тяжелые психологические переживания героя, и раскрывалась по-разному. Чтобы взяться за исполнение этой пьесы после них нужна была смелость.

 Шовги Гусейнов - артист драматического азербайджанского театра из Баку на гастролях в Бостоне, которые проходили на сцене бостонского театра “КРУГ”, предложил свою трактовку образа одинокого несчастливого музыканта, играющего на самом неблагодарном инструменте- контрабасе, корпус которого слишком велик, а диапазон слишком мал.

У него была такая же преданность музыке, как у героев К. Райкина и К. Хабенского. Такое же преклонение перед великими композиторами прошлого. Такое же ощущение своего нижайшего места в музыкальной вселенной… В иерархии музыкальных инструментов оркестра… Но в отличие от контрабасиста К. Райкина, неуловимо передававшего этнические характерные особенности музыканта- еврея, Ш. Гусейнов сыграл музыканта азербайджанца, по пластике, жестам, интонации – кавказца. И стала очевидна интернациональная природа образа. На самом деле, этот придуманный П. Зюскиндом персонаж может быть воплощен и как итальянец, как немец, и как француз, и как литовец, и как украинец… Человек любой национальности, обнаруживая определенные характерные черты, может оживать в присущей ему пластике и интонации речи, представая по сути не кем иным, как маленьким человеком в том понимании, какое знакомо нам по русской литературе.

…Маленький зал театра “Круг” внезапно затемнен. А когда свет оказывается направлен на сцену, на ней человек невысокий, немолодой с темными сверкающими глазами. На нем черная футболка, черные с узкими носками ботинки и белый нарядный пиджак. В таком можно быть солистом эстрадного оркестра. Но герой пьесы знает, что он служит в государственном симфоническом оркестре. Большая разница!

 Шовги Гусейнов начинает говорить сразу, быстро, временами захлебываясь, увлекаясь, и, обрывая себя словно вынужденными паузами. Тогда от переполненности чувствами, он ложится на пол ничком и молчит. Потом вскакивает и продолжает говорить. Он говорит о композиторах-творцах с восхищением, преклонением, пониманием… Он знает судьбы Гайдна, Моцарта, Шуберта, Бетховена, Брамса…В глазах артиста загорается огонь!

Но подтачивает душу его героя безответная любовь к прекрасной певице, солистке, для него недостижимой… И, размечтавшись, он уже видит себя ее мужем, запрещающим ей принимать приглашения других мужчин. Тут словно кавказская кровь джигита- хозяина начинает бурлить в нем. И возникает комический контраст его мечты и реальности, в которой он- никто, чтобы запрещать ей что либо… Это он тоже начинает понимать после своей внезапной вспышки. И снова ложится ничком…Русский язык для артиста не родной. Но он играет эту пьесу в двух версиях: на русском, и по-азербайджански. И с громадой текста на русском языке справляется свободно. А за ним высится созданный из тонких металлических линий каркас контрабаса, того фетиша жизни его героя, который в мороз он укрывал и спасал своей одеждой, а потом, от того, что снял ее, промерз до тяжелой болезни… Контрабас на сцене – это настоящий артефакт, сконструированный художником спектакля - Зауром Абасовым. Режиссер постановки – Ирина Перлова.

Наш герой обнимает свой инструмент, бережно прикасается к нему, поднимает, ставит на место… Без этого не приносящего успеха инструмента, для которого нет на самом деле сольных концертов с оркестром, он не мыслит своей жизни. Этот человек, гордящийся им и прикованный к нему, отъединенный от мира в своей звуконепроницаемой комнате, готовится к последнему отчаянному безумству своей жизни, за которое готов поплатиться всей скромной устойчивостью своего существования. Он знает, что будет уволен, если осуществит задуманное. К предстоящему вечеру он замышляет крикнуть о своей любви на весь зал! На что он надеется?! Зачем это безумство? Ответа быть не может. Так душа человеческая, запертая в тайниках его груди , бьется и просится вырваться наружу.

Открытый финал пьесы оставляет зрителей в неведении о том, что должно случиться с героем, но в переполненности теми эмоциями, болью, страстью, горечью, которыми артист Шовги Гусейнов зажег зал.