«Нужен Донбасский Нюрнберг». Откровения донетчанки из Америки

До­во­ен­ный кра­савец-До­нецк

НО­ВЫЙ АВ­ТОР «КРУ­ГОЗО­РА»

Ири­на Ди­ез ро­дилась в Орен­бурге, в семье во­ен­но­го лёт­чи­ка, про­шед­ше­го вой­ну. Окон­чив му­зыкаль­ное учи­лище по клас­су фор­те­пи­ано,  пе­ре­еха­ла в До­нецк и окон­чи­ла До­нец­кую кон­серва­торию как пи­анист. Ра­бота­ла в До­нец­ком те­ат­ре опе­ры и ба­лета, за­тем - в кон­серва­тории как кон­цер­тмей­стер.

Дав­но за­нима­ет­ся ли­тера­тур­ным твор­чес­твом - пи­шет рас­ска­зы, сти­хи. В сту­ден­ческие го­ды прос­лу­шала курс жур­на­лис­ти­ки в го­суни­вер­си­тете и по­лучи­ла дип­лом жур­на­лис­та-об­щес­твен­ни­ка. Пе­чата­лась в га­зетах, бы­ла ре­дак­то­ром мно­готи­раж­ки, свя­зан­ной с куль­ту­рой До­нец­ка. Член Со­юза жур­на­лис­тов Ук­ра­ины. Пос­ле на­чала вой­ны на Дон­бассе у­еха­ла в Аме­рику. Жи­вёт в Нью-Й­ор­ке.

О ВЕЛИЧАЙШЕМ ЗЛЕ

 Я пи­шу 9 мая. Этот праз­дник ощу­щаю с осо­бен­ны­ми чувс­тва­ми. Не по­тому, что я дочь во­ен­но­го лёт­чи­ка, мо­лодо­го по­лит­ру­ка Ор­шан­ско­го штур­мо­вого пол­ка, ка­вале­ра двух ор­де­нов Крас­но­го Зна­мени, про­шед­ше­го Вто­рую ми­ровую - вплоть до Пра­ги и ос­во­бож­давше­го её. Это день па­мяти пав­ших в вой­не, раз­вя­зан­ной не на­ми, на­вязан­ной, при­нес­шей не­ис­числи­мое чис­ло по­гиб­ших и по­нима­ние на уров­не под­созна­ния: «вой­на - ве­личай­шее зло».

Но я сей­час о дру­гой вой­не — ко­торая ох, как мно­гих бу­дора­жит вот уже шесть лет. Я не по­литик, не ав­тор «граж­дан­ских» ста­тей, я не жер­тва. Хо­тя… как ска­зать. Я хо­чу на­писать прав­ду от пос­тра­дав­ше­го обы­вате­ля, пен­си­онер­ки, ко­торая на­ходит­ся в Аме­рике по при­чине лич­ной и по­лити­чес­кой; ко­торой приш­лось вмес­то зас­лу­жен­но­го от­ды­ха сно­ва впря­гать­ся в ра­боту, что­бы вы­жить. Я ни­ког­да не рва­лась жить в Аме­рике, хо­тя бы­вала здесь, пос­коль­ку при­ез­жа­ла в Пен­силь­ва­нию в гос­ти к до­чери и вну­кам.

Нач­ну со вре­мени, ког­да бы­ло «Все хо­рошо, прек­расная мар­ки­за, все хо­рошо…». Да бы­ло все хо­рошо. Я пос­ле окон­ча­ния кон­серва­тормм ра­бота­ла кон­цер­тмей­сте­ром в До­нец­ком те­ат­ре опе­ры и ба­лета.

 Од­нажды в на­шу труп­пу при­еха­ла прос­лу­шать­ся пе­вица-соп­ра­но. Ма­хонь­ко­го рос­та, с ши­рокой улыб­кой, де­монс­три­ру­ющей кра­сивый бе­лозу­бый ряд, и го­лосом, уди­вив­шем всех. Оле­сю взя­ли бе­зого­вороч­но. Ле­ся бы­ла раз­ве­дена, но при­вез­ла с со­бой пя­тилет­не­го сы­на. Жи­ла в квар­ти­ре те­ат­раль­но­го до­ма-об­ще­жития, тас­ка­ла час­то бо­ле­юще­го Вань­ку в те­атр на ре­пети­ции. Ро­дом Ле­ся бы­ла из Ль­во­ва, там же окон­чи­ла кон­серва­торию, но, увы, не смог­ла ос­тать­ся в труп­пе Ль­вов­ско­го опер­но­го те­ат­ра. Од­нажды Оле­ся по­дели­лась: её ль­вов­ская род­ня наш­ла и ку­пила квар­тирку для нее. В те­атр ее то­же взя­ли. Те­перь она жи­ла с сы­ном  и ра­бота­ла во Ль­во­ве.

Мы с Ле­сей бы­ли друж­ны не толь­ко твор­чески – по­нима­ние рас­простра­нялось и на на­ши жиз­ненные вза­имо­от­но­шения. Прош­ло лет семь. Как-то я по­еха­ла по ту­рис­ти­чес­кой пу­тев­ке в Вен­грию, и про­ез­дом ока­залась во Ль­во­ве. Най­ти Ле­сю в те­ат­ре бы­ло нес­ложно, ее все зна­ли, но она бы­ла на ре­пети­ции. Ког­да выш­ла, с ней был маль­чик, уже но­вый, а воз­растом - как преж­ний Вань­ка. Ока­залось,  она сно­ва выш­ла за­муж и вновь  ро­дила сы­на.

Мы гу­ляли по Ль­во­ву, си­дели в ка­фе, пи­ли “ка­ву”, бы­ло мно­го тем - дав­но не ви­делись... Со вто­рым му­жем она поз­на­коми­лась то­же в ка­фе – под­сел чер­нобро­во-чер­ногла­зый, за­гово­рил, ну и… Ле­ся толь­ко ос­то­рож­но за­мети­ла, что по­том уз­на­ла - муж вхо­дит в ка­кую-то на­ци­ональ­ную груп­пу, у них да­же ус­тав есть, и что-то еще.

Я про­пус­ти­ла меж­ду ушей: за­мужем, ра­бота­ет - я и ра­да за под­ру­гу. Она приг­ла­сила на да­чу к ним съ­ез­дить. Пре­дуп­ре­дила: мень­ше го­ворить на по­лити­чес­кие те­мы. Я нем­но­го уди­вилась, сде­лав жест «рот на зам­ке».
Муж ока­зал­ся кра­сивым, яв­но не сред­не-ук­ра­ин­ской внеш­ности - боль­ше на вен­гра по­хож. Го­вори­ли про на­шу друж­бу с Ле­сей. Он что-то стал го­ворить про рус­ских, я быс­тро па­риро­вала: «я по ду­ху му­зыкант, а му­зыка ин­терна­ци­ональ­на». И и те­му зак­ры­ла...

Од­на стра­ница мо­ей друж­бы «вос­ток-за­пад»

В на­чале де­сятых го­дов я ра­бота­ла в До­нец­кой му­зыкаль­ной шко­ле. Школь­ные пла­ны и ха­рак­те­рис­ти­ки на уче­ников нуж­но бы­ло пи­сать на ук­ра­ин­ском язы­ке. Я этот язык мог­ла вос­при­нимать толь­ко на слух - я рус­ская со всех кор­ней мо­его се­мей­ства. Пи­сала на ук­ра­ин­ском  та­кое, что  мои «язы­ковые пер­лы» за­читы­вали на пед­со­вете; я ак­тивно за­щища­лась, объ­яс­няя, что я тут од­на из Рос­сии, по­тому и язык не знаю. Не­кото­рые пе­даго­ги под­держи­вали, при­водя до­вод: мол,  за Яну­кови­ча го­лосо­вали, по­тому что тот обе­щал рус­ский язык у нас   ос­та­вить, но... заб­рался в крес­ло -аи за­был об этом…

Нем­но­го от­вле­кусь, вспом­ни­лось. Как-то в До­нецк на гас­тро­ли при­ехал Ль­вов­ский те­атр им. Зань­ко­вец­кой. Все спек­такли шли на ук­ра­ин­ском язы­ке. Од­нажды я еха­ла в трол­лей­бу­се на ре­пети­цию, и ту­да же под­се­ли две ак­три­сы из это­го те­ат­ра. Они жи­во об­ща­лись на сво­ем чис­то ук­ра­ин­ском, их го­вор был так ме­лодич­но кра­сив, буд­то птич­ки пе­рего­вари­вались. На­род зас­тыл, прис­лу­шива­ясь. Да­мы, за­метив это, за­мол­ча­ли. И вдруг чей-то го­лос: «Про­дол­жай­те, как же вы кра­сиво го­вори­те!» И да­же кто-то зах­ло­пал, как в те­ат­ре.

О то­леран­тнос­ти к язы­ку

По­лити­ка в на­шей семье бы­ла «в по­чете» - ро­дите­ли и стар­ший брат всег­да слу­шали «Но­вос­ти». Я не лю­била нап­ря­гать свои му­зыкаль­ные моз­ги, толь­ко час­тично что-то вы­лав­ли­вала из их бе­сед. По­лити­ка и му­зыка для ме­ня как-то не сов­ме­щались. По­тому я не сра­зу вклю­чилась в те­му “Ук­ра­ина за­соби­ралась в Ев­ро­пу”. Вро­де как  на­род за­хотел стать ев­ро­пей­ским - вы­ше зар­пла­ты, уро­вень, куль­ту­ра, боль­ше сво­боды; вот под­пи­шем до­говор - и сра­зу пе­ревоп­ло­тим­ся…

Пресс-кон­фе­рен­цию Яну­кови­ча и Пу­тина на­кану­не встре­чи  ук­ра­ин­ско­го пре­зиден­та с ев­ро­пей­ски­ми пред­ста­вите­лями по по­воду под­пи­сания о вхож­де­нии Ук­ра­ины в Ев­ро­пу я слу­чай­но пос­мотре­ла по ТВ. (Ес­ли что-то пи­шу не так - это лишь до­казы­ва­ет мое вос­при­ятие  про­ис­хо­дяще­го тог­да, как  обы­вате­ля).

 Пос­ле бе­седы обо­их пре­зиден­тов (Пу­тин был в Ки­еве) пош­ли воп­ро­сы жур­на­лис­тов из за­ла. Вот один из глав­ных воп­ро­сов. (Это не сте­ног­ра­фия, по­тому мо­гут быть мои не­точ­ности, но смысл сох­ра­нен).

- Как про­ре­аги­ру­ет Рос­сия, ес­ли Ук­ра­ина под­пи­шет до­говор с Ев­ро­пой?

 Пу­тин под­нял пле­чи и от­ве­тил нес­пешно:

- Мы ува­жа­ем на­шего со­седа, мы ведь братья, и каж­дый име­ет пра­во вы­бора. Мы не бу­дем пре­пятс­тво­вать, но и Рос­сия, взве­сив этот факт, то­же бу­дет иметь свою ре­ак­цию. На­ши свя­зи брат­ские, но мы име­ем эко­номи­чес­кие то­же.

Я тог­да по­дума­ла: как Ук­ра­ина быс­трень­ко по­вер­ну­лась к нам спи­ной. По­доб­но де­тям - вы­рос­ли в до­ме, в семье, но вот приг­ла­сил со­сед  по­бога­че – и про­щай дом род­ной, и не вспом­ню.

МАЙДАН

А по­том нас­ту­пил год 2014-й... Яну­кович не под­пи­сал до­говор с ев­ро­пей­ца­ми, и тог­да воз­му­щен­ные сту­ден­ты, так упо­вав­шие на вход в Ев­ро­пу, соб­ра­лись на пло­щади, ор­га­низо­вав Май­дан. Да, так сна­чала не­вин­но и на­зыва­лось - сту­ден­ческая де­монс­тра­ция. А к ней в под­дер­жку при­со­еди­нились взрос­лые дя­ди, ста­ли выс­ту­пать у мик­ро­фона. Го­рячо выс­ту­пали, все на ук­ра­ин­ском, и я не ус­пе­вала пе­ревес­ти в уме.

 Я ма­ло что по­нима­ла, при­ходи­ла на ра­боту, все что-то об­сужда­ли в ко­ридо­рах, но по­ка бы­ла прос­то сму­та. А сму­ты в фи­нале ос­ла­бева­ют и все обыч­но за­быва­ют. Но вклю­чив ут­ром те­леви­зор, я уви­дела что-то уже опас­ное. Ка­кие-то пе­рес­трел­ки, зас­ло­ны ря­дов лю­дей в фор­ме (?) Я тог­да и не раз­би­ралась, и я их на эк­ра­не рань­ше не ви­дела. Про­тивос­то­яние, борь­ба, дра­ка,  а по­том по­яви­лись уже но­вос­ти, что стре­ля­ют в на­род снай­пе­ры. Я точ­но ви­дела кадр, как один па­рень в крас­ной кур­тке пос­пе­шил к упав­ше­му че­лове­ку, но вдруг он сам дер­нулся спи­ной и упал на зем­лю, не­под­вижно зас­тыв. Пер­вый раз я ви­дела смерть, зас­ня­тую в кад­ре, ко­торый про­иг­ры­вал­ся с ком­мента­ми по ТВ мно­го раз. Я со­чувс­тво­вала толь­ко ма­тери это­го пар­ня, чью смерть прок­ру­чива­ли на про­тяже­нии дня с ком­мента­ри­ями по те­леви­дению. Ни­кому не по­желаю та­кой мно­гора­зовой каз­ни ма­терин­ско­го сер­дца…

Уже тог­да пош­ли раз­го­воры, что во всем вид­на «ру­ка Мос­квы». Но поз­воль­те - кад­ры, от­ку­да имен­но стре­ляли снай­пе­ры, по­казы­вались с точ­ностью, как буд­то опе­рато­рам бы­ли из­вес­тны эти точ­ки. Как мож­но за­ранее знать мес­та, от­ку­да стре­ляли, и хо­лод­но сни­мать?..

Даль­ше - ху­же. Кол­лектив шко­лы раз­де­лил­ся на два ла­геря. Од­ни кри­чали: «Фа­шис­ты!». Дру­гие пе­режи­вали: «Что же это де­ла­ет­ся? Жи­ли - не ту­жили, и на те­бе…» Я от­но­силась ко вто­рым. Ко­рабль, на ко­тором мы все плы­ли, стал тре­щать и рас­ка­лывать­ся. А я, как го­вори­ла, я бы­ла вне по­лити­ки…

 Вес­на приб­ли­жалась. На­род стал вы­ходить на ули­цы и пло­щади. У нас в До­нец­ке я как-то зас­та­ла на глав­ной пло­щади две про­тивос­то­ящие груп­пы. Воз­ле па­мят­ни­ка Ле­нину сто­яло боль­шинс­тво, там мно­го рос­сий­ских фла­гов. Бы­ли выс­ту­па­ющие у сто­яще­го мик­ро­фона,  го­рячие ре­чи. Я толь­ко смот­ре­ла на них и на про­тиво­полож­ную сто­рону, где сто­яли лю­ди с ук­ра­ин­ски­ми фла­гами. Они пе­ли ук­ра­ин­ские пес­ни, не слу­шая го­рячие ре­чи  выс­ту­па­ющих нап­ро­тив.

Ло­зун­ги «Мы с Рос­си­ей!». Нап­ро­тив — кри­ки: «Че­модан – вок­зал – Рос­сия!». Скан­ди­ру­ют: «Хто нэ ска­чэ - той мос­каль!». Моё ве­сен­нее нас­тро­ение уле­тучи­лось. Хо­дили слу­хи, что при­ез­жа­ли про­вока­торы и под­зу­жива­ли на­род.

А ещё - раз­го­воры о ре­ферен­ду­ме, о са­мос­то­ятель­нос­ти Дон­басса. Я вспом­ни­ла о сво­ём тур­не по за­паду Ук­ра­ины, как во Ль­во­ве мы с Ле­сей еха­ли в трам­вае, я что-то рас­ска­зыва­ла ве­селое на сво­ём чис­том рус­ском. Она ска­зала: «По­тише!», и я слы­шала, как что-то на “за­паден­ском” не­доволь­но го­вори­ла в на­шу сто­рону по­жилая жен­щи­на.

...Вот по ТВ зло­веще заз­ву­чали раз­го­воры о «зе­леных че­ловеч­ках», по­явив­ши­еся в Кры­му. Как в ка­ком-то прик­лю­чен­ческом филь­ме.  У нас в Хер­со­не жи­ли даль­ние родс­твен­ни­ки. Брат поз­во­нил им - «Что за зе­леные че­ловеч­ки у вас там?..».

Они под­твер­ди­ли: да, хо­дят та­кие, но ни­кому не ме­ша­ют.

 Я же наб­лю­дала кад­ры из Се­вас­то­поля, ког­да на ог­ромном рос­сий­ском фла­ге в нес­коль­ко квад­ратных мет­ров (сот­канном ког­да??)  лю­ди ста­вили свои под­пи­си в под­дер­жку вы­бора Рос­сии. И та­кой же  ог­ромный ук­ра­ин­ский «жов­тно-бла­кит­ный» под­пи­сыва­ли дру­гие лю­ди — как по­нят­но, в поль­зу Ук­ра­ины.  У ме­ня слё­зы ста­ли на­вора­чивать­ся от прос­мотра этих пе­редач. Я по­няла сер­дцем и умом: это все не шут­ки, это серь­ез­ная бо­лезнь и на­дол­го.

...А как Ук­ра­ина от­да­вала Крым. Без еди­ного выс­тре­ла и пос­тра­дав­ше­го.

Сце­нарий? Ре­ферен­дум?

Пря­мой эфир из Ки­ева. Ге­нера­литет Ук­ра­ины об­сужда­ет об­ста­нов­ку в Кры­му. Опять же - я не по­лити­чес­кий че­ловек, я бы­ла зри­телем раз­во­рачи­ва­юще­гося мно­госе­рий­но­го каж­доднев­но­го се­ри­ала о со­быти­ях в Ук­ра­ине. В пе­реда­че об­сужда­лась ре­ак­ция Не­залеж­ной на «пе­реход» Кры­ма в Рос­сию. Я чес­тно кон­ста­тирую уви­ден­ное и ус­лы­шан­ное мной в той пе­реда­че. Как усер­дно и час­то про­гова­рива­лась людь­ми в ки­телях и по­гонах со звез­да­ми фра­за: «Ни од­но­го выс­тре­ла! Ни од­но­го выс­тре­ла!».

Крым пе­решел в Рос­сию бес­кров­но…

Те­леви­зор по­казы­вал во­ен­ный сос­тав ко­раб­лей, ко­торые при­няли при­сягу РФ, и тех, кто ос­тался в Ук­ра­ине. Мне, апо­литич­ной, бы­ло всё рав­но, в ка­кой Крым я еду за­горать - ук­ра­ин­ский (а всег­да мес­тные жа­лова­лись на без­де­нежье зи­мой: «Толь­ко ле­том и за­раба­тыва­ем на вас, от­ды­ха­ющих») или рос­сий­ский - там рус­ских от­ды­ха­ющих всег­да ле­том хва­тало со всех кра­ев не­объ­ят­ной Рос­сии.

И вот те­перь мне са­мой пред­сто­яло вы­бирать и ид­ти на ре­ферен­дум в До­нец­ке. «Ты с кем»? - спра­шива­ли ме­ня на ра­боте. Я не по­нима­ла, за­чем вся эта по­лити­чес­кая сму­та, в ко­торую об­ра­тили на­род? Я расс­тра­ива­лась, что Ук­ра­ина те­перь мо­жет стать не мо­ей, хоть я и рож­денная в Рос­сии… А в шко­ле в мою сто­рону ехид­но шеп­та­ли: вслед  «Вот она идет - «Сла­ва Ук­ра­ине!».

…Ну по­чему всё так «сме­шалось в до­ме Об­лон­ских» двух “брат­ских рес­публик”?

Оче­реди сто­яв­ших до­нет­чан в из­би­ратель­ные пун­кты, где на­до бы­ло под­твер­дить свое же­лание «се­пара­тиро­вать­ся», бы­ли ог­ромны­ми. Сто­ял сол­нечный день, лю­дей бы­ло - как на  пер­во­май­ских де­монс­тра­ци­ях. Наш Дом об­лас­тной ад­ми­нис­тра­ции дав­но уже за­нят ка­кими-то ак­ти­вис­та­ми, ок­ру­жен тан­ка­ми, ма­шина­ми. Лю­ди,  про­ез­жавшие в трол­лей­бу­сах по сво­им де­лам,  в этом мес­те пос­матри­вали в ок­на – нет ли че­го но­вень­ко­го?

«ГРАЖ­ДА­НОЧ­КА, ВСЁ БУ­ДЕТ ХО­РОШО...»

 В Об­ладми­нис­тра­цию не пус­ка­ли «с ули­цы» - я поп­ро­силась, ска­зала, что ра­бота­ла как жур­на­лист в до­нец­ких га­зетах, есть воп­рос. Про­пус­ти­ли.

«Кар­ти­на мас­лом»: ма­лень­кий Смоль­ный. Сну­ют лю­ди, бес­по­рядок,  не­кото­рые во­ору­жены. Ос­та­нови­ла од­но му­жич­ка:

- У ме­ня воп­рос…

Учас­тли­во ос­та­новил­ся.

 - Я прос­той до­нец­кий обы­ватель, ска­зала я, но ме­ня при­зыва­ют сде­лать вы­бор. За­чем, что я под­пи­шу, и что бу­дет по­том, мо­жете мне по­мочь ра­зоб­рать­ся? - об­ра­щалась я с до­вери­тель­ной от­кро­вен­ностью.

- Граж­да­ноч­ка, - улыб­нулся муж­чи­на, - вы не бес­по­кой­тесь, все бу­дет хо­рошо…

- Что хо­рошо? Я уже не бу­ду в Ук­ра­ине? А ес­ли из Ки­ева вас не пох­ва­лят, а еще и на­кажут?

- Вот толь­ко не бес­по­кой­тесь, все бу­дет хо­рошо, иди­те, ставь­те под­пись. Или не ставь­те, - он про­дол­жал улы­бать­ся.

Ле­то пе­рес­та­вало быть том­ным….

В и­юне 2014 го­да у ме­ня день рож­де­ния. Сна­чала у ме­ня, по­том у Ле­си. Мы с ней Близ­не­цы, и не толь­ко по го­рос­ко­пу - мы с ней твор­ческие близ­не­цы. Я всем го­вори­ла, что луч­ше го­лоса, чем Ле­син, я не слы­шала, она же  убеж­да­ла, что удоб­нее и про­фес­си­ональ­нее кон­цер­тмей­сте­ра, чем моя пер­со­на, не зна­ет. Нам бы с ней тво­рить и тво­рить…

Ле­ся поз­во­нила, поз­дра­вила с Днем рож­де­ния. Уз­на­ла, что ле­том еду к до­чери в гос­ти в Аме­рику - та ку­пила щен­ка до­рого­го, вну­ки то­же под­росли.

- При­ез­жай по­том во Ль­вов! Тем бо­лее, у вас там нес­по­кой­но, все го­ворят… - го­лос зву­чал теп­ло и вкрад­чи­во. – По­живешь по­ка у ме­ня, ра­боту те­бе най­дем…

- Ле­ся, с ка­кой ра­дос­ти? У ме­ня в этом го­ду пе­ре­ат­теста­ция - иду на выс­шую ка­тего­рию, все нор­маль­но. Вот толь­ко ле­том съ­ез­жу к до­чери…

- Ир, - прер­ва­ла Ле­ся, - при­ез­жай, де­ло в том… вой­на бу­дет…

- Что за бред? Вой­на в Ук­ра­ине? С че­го бы это?

- Ир, я те­бя приг­ла­сила - го­лос был сдав­ленным. – При­ез­жай, я те­бе го­ворю…

 Че­рез две не­дели уже я зво­ню под­ру­ге - поз­дра­вить те­перь ее с Днем рож­де­ния. И сно­ва:

- Я приг­ла­шаю те­бя к се­бе. Имей в ви­ду это! - так за­кон­чился наш те­лефон­ный раз­го­вор.

 Я очень люб­лю До­нецк - чис­тый, в ро­зах, ака­ци­ях и каш­та­нах, на­пол­ненный ак­тивны­ми пе­шехо­дами, сну­ющи­ми ино­мар­ка­ми,- го­род жи­вет, столь­ко мно­го но­вых пос­тро­ек, за­чем в Ев­ро­пу? - здесь и есть Ев­ро­па.

 Че­рез не­делю пос­ле ре­ферен­ду­ма ста­ли стро­ить бар­ри­кады. Тем­ные ши­ны, ка­кие-то пал­ки, конс­трук­ции. Жуть…. В на­шем рай­оне по­яви­лась та­кая же. Сре­ди шин, как в убе­жище, си­дит мо­лодой муж­чи­на. Нас пре­дуп­режда­ли - луч­ше не лезть с воп­ро­сами. Но я жур­на­лист, не толь­ко му­зыкант. Под­хо­жу близ­ко, муж­чи­на за­кан­чи­ва­ет пе­рекус, вид­но при­несен­ный из до­ма.

- Мож­но воп­рос?- об­ра­ща­юсь веж­ли­во. Под­ни­ма­ет на ме­ня гла­за, но не ко­лючий взгляд. Прос­то - что на­до?

- Вот это – по­казы­ваю ру­кой на бар­ри­каду, - не­дав­но по­яви­лось… Что бу­дете за­щищать, мож­но прос­то воп­рос жи­тель­ни­цы До­нец­ка?

- Здесь как раз въ­езд с объ­ез­дной до­роги…

- Я вот не по­нимаю, от­ку­да все взя­лось? Что из­ме­нилось? Ме­сяц на­зад все еще бы­ло спо­кой­но…. Мо­жете мне разъ­яс­нить – что про­ис­хо­дит во­об­ще?

- А вот что про­ис­хо­дит, – го­лос ус­та­лый, воз­можно не спал дол­го. - У ме­ня трое де­тей и же­на, ра­бота нор­маль­ная. И я жил се­бе спо­кой­но. И ни в ка­кую Ев­ро­пу я не со­бирал­ся. А ме­ня не спро­сили, за­вели Май­дан, де­монс­тра­ции про­тес­тов…. А мне это за­чем? Моя семья жи­ла, ни­кого не тро­гала, а те­перь ме­ня при­зыва­ют за­щищать До­нецк. Мне это за­чем на­до бы­ло?

- И мне за­чем? – вто­рю я ему в тон...

 Мой брат жил в рай­оне, близ­ком к а­эро­пор­ту име­ни Сер­гея Про­кофь­ева. Но­вому, сов­ре­мен­но­му – гор­дости До­нец­ка и на тот мо­мент - луч­ше­му в Ук­ра­ине. Я уже не раз вы­лета­ла из не­го да­леко за гра­ницу.  Стре­лять и бом­бить на­чали с а­эро­пор­та. А­эро­порт зак­ры­ли в свя­зи с во­ен­ным по­ложе­ни­ем. Во­ен­ным…

СЛЫШНЫ РАЗРЫВЫ СНАРЯДОВ

Брат вы­ходил и прис­лу­шивал­ся, пы­та­ясь ус­лы­шать звук тя­желых сна­рядов. До­рогу за го­род пе­рек­ры­ли.  И все же иног­да до­носи­лись зву­ки раз­ры­вов сна­рядов.  «Зна­чит, прав­да…» - го­ворил он.

Его дочь вско­ре пе­реве­ли в За­порожье вмес­те с от­де­лом. Пле­мян­ни­ца у­еха­ла, заб­рав  ро­дите­лей из опас­ной зо­ны.

Меж­ду тем, учеб­ный год за­кан­чи­вал­ся и приб­ли­жал­ся день от­ле­та в Аме­рику. Жизнь шла сво­им че­редом, мно­гое бы­ло по-преж­не­му. Я бе­гала по ма­гази­нам за по­дар­ка­ми, квар­ти­ру прос­то зак­ры­ла на два клю­ча и …

 Еду на же­лез­но­дорож­ный вок­зал (а­эро­порт зак­рыт).  Ле­то, си­нее не­бо, сол­нце, цве­тущий До­нецк, ти­хая му­зыка в так­си. Смот­рю - и гор­жусь сво­им кра­сивым, сов­ре­мен­ным, род­ным го­родом.

- Ну не ве­рю, что мо­жет быть вой­на, - вспо­минаю Ле­сино пре­дуп­режде­ние.

- Да пог­ре­мят, по­бушу­ют и утих­нут, – вто­рит во­дитель.

 И вот я уже в по­ез­де. Плац­карт, я люб­лю смот­реть в обе сто­роны. В со­сед­нем ку­пе жен­щи­ны жи­во об­сужда­ют стрель­бу в Сла­вян­ске. Во­об­ще-то мы дол­жны ехать че­рез этот го­род, но едем в объ­езд — в свя­зи с во­ен­ным по­ложе­ни­ем пу­ти зак­ры­ли

– Опять «во­ен­ным». Чушь ка­кая-то…

 Я си­жу нап­ро­тив ок­на. Жен­щи­ны воз­бужден­но рас­ска­зыва­ют но­вос­ти. У од­ной муж ми­лици­онер - его заб­ра­ли в Сла­вянск, у дру­гой выз­ва­ли в во­ен­ко­мат и от­пра­вили ту­да же…

Я за­дум­чи­во смот­рю в ок­но.  И вдруг… Вы пом­ни­те сос­та­вы, ве­зущие но­вень­кие ав­то­моби­ли на про­дажу? Я тог­да ду­мала - «мне бы од­ну та­кую...» Но тут – про­ез­жа­ет по­доб­ный сос­тав, толь­ко... со све­жевык­ра­шен­ны­ми зе­лены­ми тан­ка­ми. Это, пов­то­ряю, бы­ло ещё на тер­ри­тории Ук­ра­ины, в и­юне ме­сяце.

«Ир, при­ез­жай, бу­дет вой­на….» Я вспом­ни­ла, кто был муж Ле­си, и что он вхо­дил в ка­кую-то на­ци­ональ­ную груп­пу. ПА эро­порт близ­ко, но не нас­толь­ко, что­бы ус­лы­шать ору­жей­ные зал­пы. При­еха­ли…

Мыс­ли: “Ос­та­вила квар­ти­ру”, «Что бу­дет?», «Нет, ерун­да ка­кая-то, быть не мо­жет»…

Вот с та­кими нас­тро­ени­ями я при­лете­ла в Аме­рику, к до­чери.

 Нем­но­го про­дол­же­ния. Доч­ку с зя­тем не от­пусти­ли в До­нецк.    «Пе­реж­ди, те­бе пол­го­да по ви­зе мож­но ос­та­вать­ся в Аме­рике. Рас­со­сет­ся…»

ЖДУ И НАДЕЮСЬ

 Зи­мой я сно­ва  от­пра­вилась в До­нецк - я ус­пе­ла еще по­видать­ся в За­порожье с бра­том - у не­го рак, и это бы­ла на­ша пос­ледняя встре­ча…

 А по­том при­еха­ла в опус­тевший вдруг До­нецк. У­еха­ла по­лови­на го­рода. Кто в Ук­ра­ину - «Сла­ва Ук­ра­ине!», кто в Рос­сию, кто ту­да ку­да смог. Зи­мы в До­нец­ке во­об­ще-то се­рые, на этот раз бы­ло се­ро и в ду­ше. За­мети­ла, как в од­ном ма­гази­не, ког­да-то по­пуляр­ном у до­нет­чан, сто­яла оче­редь по­жилых лю­дей. Под­ня­лась на вто­рой этаж и уви­дела боль­шие кас­трю­ли-кот­лы. Раз­да­вали го­рячий суп…

«Да не бу­дет ни­какой вой­ны!» - вспом­ни­ла свое нас­тро­ение пе­ред отъ­ез­дом.

Эх, тог­да еще не бы­ло про­пус­кных пун­ктов на гра­нице (гра­ница внут­ри Ук­ра­ины!?), со­бира­ющих мно­гоча­совые оче­реди ма­шин, в ко­торых де­рут день­ги с граж­дан обе­их сто­рон…

Я за­еха­ла к мо­ей од­но­кур­сни­це в Лу­ганск. Ночь про­гово­рили.

- Ир­ка, по­нача­лу ни­чего не по­нят­но бы­ло. Мы во­об­ще на да­чу всей семь­ей, с ма­терью ста­рой по­еха­ли. Уро­жай тог­да был – ну, прос­то и фрук­ты, и цве­ты, как взор­ва­лись! А за за­бором…. То от­ряд ук­ра­ин­цев идет - в чем есть, вплоть до ре­зино­вых шле­пок на бо­су но­гу – «заб­ра­ли на вой­ну»… Я им вы­несу вед­ро яб­лок, они – «Спа­сыбо, тё­тэч­ка!» Рус­ские по­том по­яви­лись - им даю под­кре­пить­ся - «Спа­сибо, мать!» Все род­ные…. Но ког­да ук­ра­ин­ский «ли­так» у нас по­явил­ся, так низ­ко ле­тел, что я его ли­цо ви­дела. А по­том стре­лять на­чал по на­шему про­филак­то­рию… А там боль­ные! И опять ле­тит низ­ко, и ви­жу его улыб­ку… - под­ру­га на­чита­ет пла­кать. - Не про­щу!.

 Я то­же вспом­ни­ла ви­део в ин­терне­те: тем­но, двое в тан­ке, щель, в ко­торую вид­но впе­реди се­ло.

- Стре­ляй! - слы­шу ко­ман­ду.

Так я ж нэ ба­чу! - в от­вет дро­жащий мо­лодой го­лос.

«Стре­ляй, ви­дишь объ­ект!

И сно­ва поч­ти мо­лящее:

 -  «Та я и прав­да - ни­чого нэ ба­чу!

 По­том кадр прер­вался. И я по­нимаю всем сер­дцем, что заб­ранный мо­лодой хло­пец с ук­ра­ин­ской де­рев­ни, на­силь­но ока­зав­ший­ся в тан­ке, прос­то не хо­чет стре­лять по жи­вому, пла­чет, что ни­чего не ви­дит, но его си­лой зас­тавля­ют сде­лать под­лый выс­трел - по жи­вому объ­ек­ту, ког­да-то брат­ско­му. ( И ведь кто-то за­писал это на те­лефон).

Все, что про­ис­хо­дило на мо­ей  род­ной зем­ле, уже бы­ло да­леко, и ма­ло мне по­нят­но. Но­вос­ти толь­ко из компь­юте­ра по ин­терне­ту…. Но вот и мне приш­лось зап­ла­кать.  Я не знаю, что зна­чит стрель­ба в го­роде, я не раз­ли­чаю, как мои зна­комые до­нет­ча­не, ко­торые ос­та­лись там, мо­гут бе­зоши­боч­но опоз­нать зву­ки раз­ных ору­дий, пря­мо как во­ен­ные спе­ци­алис­ты, и что они по­рой за­сыпа­ли под эти зву­ки….

 Я не знаю, ко­му приш­ло в го­лову плен­ных ук­ра­ин­цев про­вес­ти по глав­ной ули­це До­нец­ка, по­доб­но плен­ным ок­ку­пан­там во вре­мя Вто­рой ми­ровой, и как им кри­чали жен­щи­ны прок­лятья за уби­тых сы­новей и де­тей, как они по­нуро шли ше­рен­га­ми, и что их жда­ло впе­реди? За­коны вой­ны жес­то­кие…

Я ви­дела этот кадр в ин­терне­те, и я вдруг так жи­во вспом­ни­ла на­ши лет­ние дни в До­нец­ке, ког­да был «Ев­ро фут­бол 2012». Все­го два го­да на­зад… Как был на­пол­нен го­род фа­ната­ми, как они раз­ма­хива­ли сво­ими эм­бле­мами, вык­ри­кивая: «Оe, о­еое ое!» И как все пе­реме­шалось в энер­гичном бе­зумии и воз­бужде­нии. Как ли­кова­ли ты­сячи бо­лель­щи­ков на ста­ди­оне, как си­дели бок о бок, и мо­жет те, ко­го сей­час ве­ли пос­тыдно, как вра­гов по пло­щади, си­дели вмес­те с до­нец­ки­ми пар­ня­ми - му­жика­ми, пи­ли пи­во и кри­чали: «Го­оол!!» В еди­нении мо­мен­та!

Кто же вас так рас­со­рил и пе­рес­со­рил, лю­ди вы мои до­рогие?

До­нецк и сей­час - чис­тый, зе­леный, толь­ко нам­но­го пус­той… Ка­кая-то жизнь там идет, но ведь уже шесть  лет вой­ны... Глу­пой, вы­думан­ной, пер­ма­нен­тной, обед­невший и убив­шей ты­сячи лю­дей, а ко­му-то при­нес­шей «мил­ли­оны». И ни кап­ли со­вес­ти и по­ка­яния!

 За­чем все это? Толь­ко ли все на­чалось с эмо­ци­ональ­но­го соб­ра­ния сту­ден­тов на пло­щади: «Хо­тим в Ев­ро­пу! Пус­ти­те нас!». Кто вос­поль­зо­вал­ся и все этот ужас  ус­тро­ил?

 Мо­лодые жен­щи­ны и де­вуш­ки ты­сяча­ми у­еха­ли из Ук­ра­ины ра­ботать не на ква­лифи­циро­ван­ные ра­боты в Ита­лию, Ис­па­нию, Поль­шу, Аме­рику… Ты­сячи муж­чин по­гиб­ли на вой­не - те, чья за­дача осе­менять на­цию, быть на ра­бочих мес­тах. Под­ни­мать эко­номи­ку.

Я со­чувс­твую тем и дру­гим. По­тому что все – лю­ди. Но имен­но в Дон­бассе есть клад­би­ще по­гиб­ших де­тей… А эти бес­смыс­ленные, слу­чай­ные жер­твы - за что?

 Да и мы пос­тра­дали. Толь­ко уш­ли на пен­сию и еще ра­бота­ли - по­яви­лись день­ги, и все при­нялись за ре­мон­ты квар­тир. На ста­рость… Об­но­вили ме­бель, ку­пили плаз­менные те­леви­зоры: «От­дохнем по ве­черам, бу­дем смот­реть ин­те­рес­ные пе­реда­чи, филь­мы» - меч­та­лось...

Мы встре­чались тог­да на ра­боте, в скве­риках, об­сужда­ли жизнь де­тей, вну­ков, мы жда­ли ста­рос­ти, не бо­ясь - впе­реди от­дых!

А по­пали на вой­ну. И нет нам всем по­коя ни за се­бя, ни за де­тей. Все пе­ревер­ну­лось. Ко­му-то это на­до бы­ло - кто  на вой­ну смот­рит со сто­роны, раз­вле­ка­ясь и обо­гаща­ясь.

Мно­гим по­жилым приш­лось ехать на чу­жие зем­ли, про­дол­жать ра­ботать, вык­ру­чивать­ся при лю­бых ус­ло­ви­ях, сни­мать уг­лы при от­ре­мон­ти­рован­ных квар­ти­рах, а то - сесть на шею де­тям, ко­торым итак тя­жело.

Для ме­ня вой­на на вос­то­ке Ук­ра­ины - не по­лити­чес­кая ак­ция, не ос­во­боди­тель­ная, за­щища­ющая, а что-то на­подо­бие фар­са. За­тянув­ше­гося и жес­то­кого. Кто кук­ло­воды - име­на по­ка не от­кры­ты. Бу­дет ли суд про­ис­хо­дяще­му? А он ну­жен. Ну­жен «Дон­бас­ский Нюр­нберг».

Здесь, в Аме­рике, я поз­на­коми­лась с жен­щи­ной из Одес­сы. Она ра­бота­ла в прес­ло­вутом сго­рев­шем До­ме проф­со­юзов. В зда­нии бы­ла об­щая сто­ловая. Там моя но­вая зна­комая слу­чай­но, в оче­реди поз­на­коми­лась с мо­лоды­ми людь­ми. Од­нажды те пред­ло­жили ей по­читать га­зет­ку - не­боль­шую, как ма­лоти­раж­ка.

- Я прос­мотре­ла до­ма и на­пуга­лась, - рас­ска­зыва­ла она. Про­фашист­ские идеи! Ка­кое-то вре­мя бо­ялась да­же хо­дить в сто­ловую.

Вой­на на Дон­бассе по­доб­на де­тек­тивной ис­то­рии. Еще не по­явил­ся месье Пу­аро, что­бы раз­га­дать ее смысл, ис­то­ки и «ге­ро­ев». Но он по­явит­ся. И да­же пос­ле вранья, увы, с обе­их сто­рон. Я на­де­юсь.

...Да, я прос­той обы­ватель. Но жи­вой и жду­щий. Я ни­кого не об­ви­няю и не за­щищаю. Я прос­то жду ис­то­ричес­ких вы­водов - чес­тных и спра­вед­ли­вых. Ведь речь не об ошиб­ках, на ко­торых учат­ся. Эти ошиб­ки ждут раз­бо­ра и осуж­де­ния ис­то­рии.

Те­перь толь­ко во сне я ви­жу преж­ний жи­вой, чис­тый, кра­сивый До­нецк. Мне за мою жизнь мо­жет так и не удас­тся уви­деть его «ожив­шим». Как тот дуб в «Вой­не и ми­ре» Тол­сто­го. Но мы все ждем и на­де­ем­ся.