Мифы, легенды и курьёзы Российской империи XVIII–XIX веков. Часть восьмая

Ми­фы, ле­ген­ды и курь­ёзы Рос­сий­ской им­пе­рии XVIII–XIX ве­ков. Часть седь­мая

Мно­гие из нас ру­гатель­но упот­ребля­ют сло­во «пед­рилло», да­же не за­думы­ва­ясь о том, что приш­ло оно в рус­ский язык (по са­мой рас­простра­нён­ной ле­ген­де) во вто­рой чет­верти XVIII ве­ка во вре­мя царс­тво­вания им­пе­рат­ри­цы Ан­ны И­оан­новны, до­чери ца­ря Ива­на V и пле­мян­ни­цы им­пе­рато­ра Пет­ра Ве­лико­го.

Из­на­чаль­но же это сло­во не нес­ло в се­бе ни­чего ру­гатель­но­го или уни­чижи­тель­но­го и бы­ло все­го лишь обыч­ной италь­ян­ской фа­мили­ей…

Пь­ет­ро-Ми­ра Пед­рилло, как и мно­гие инос­тран­цы в то вре­мя, при­ехал в Санкт-Пе­тер­бург бук­валь­но «на за­работ­ки и для пос­тро­ения собс­твен­ной карь­еры», как ска­зали бы в на­ше «веч­но не­лёг­кое и веч­но неп­ростое» вре­мя.

Бу­дучи скри­пачом и опер­ным пев­цом, Пед­рилло при­был ко дво­ру рус­ской им­пе­рат­ри­цы для иг­ры в прид­ворной опе­ре.

Увы, его му­зыкаль­ная карь­ера там не сло­жилась. Но что­бы не воз­вра­щать­ся в Ита­лию с пус­ты­ми ру­ками (и, со­от­ветс­твен­но, пус­ты­ми кар­ма­нами), Пед­рилло при­нял пред­ло­жение «се­рого кар­ди­нала» при дво­ре и са­мого мо­гущес­твен­но­го фа­вори­та им­пе­рат­ри­цы Ан­ны И­оанов­ны – гер­цо­га Би­рона – стать прид­ворным шу­том.

В даль­ней­шем, уже бла­года­ря собс­твен­но­му ис­клю­читель­но­му уму, ос­тро­му язы­ку и на­ход­чи­вос­ти, Пед­рилло сде­лал да­же бо­лее блес­тя­щую карь­еру при рус­ском дво­ре, чем мог бы до­бить­ся в прид­ворной опе­ре.

Пь­ет­ро-Ми­ра Пед­рилло стал не толь­ко лю­бимым шу­том Ан­ны И­оан­новны, но и её не­из­менным кар­точным пар­тнё­ром (а вы­ше этой «дол­жнос­ти» в не­офи­ци­аль­ной и­ерар­хии «чи­нов» и «си­некур» при рус­ском им­пе­ратор­ском дво­ре в то вре­мя не бы­ло ни­чего).

Поч­ти де­сять лет Пь­ет­ро-Ми­ра Пед­рилло бук­валь­но был бли­жай­шим со­вет­ни­ком и «ду­шеп­ри­каз­чи­ком» рос­сий­ской им­пе­рат­ри­цы и по­кинул Рос­сию с ог­ромным сос­то­яни­ем лишь пос­ле смер­ти Ан­ны И­оан­новны в 1740-м го­ду.

По ис­то­ричес­ким сви­детель­ствам, Пед­рилло был нас­толь­ко ос­тёр на язык, что прид­ворные от­кро­вен­но бо­ялись ста­новить­ся объ­ек­том его шу­ток, по­нимая, что собс­твен­ную ре­пута­цию пос­ле ед­ких ос­трот шу­та вос­ста­новить бу­дет очень слож­но, как и «от­мыть­ся от по­зора». Пусть и по­зора весь­ма ус­ловно­го, выз­ванно­го все­го лишь шут­ка­ми штат­но­го ос­трос­ло­ва.

До на­шего вре­мени дош­ло не­мало ис­то­рий о Пед­рилло и тех анек­до­тичес­ких си­ту­аци­ях, в ко­торые он по­падал (и боль­шинс­тво из ко­торых, спра­вед­ли­вос­ти ра­ди нуж­но ска­зать, он сам и про­воци­ровал).

Од­на из та­ких ис­то­рий слу­чилась с цар­ским ис­топни­ком…

Од­нажды Пед­рилло от­ве­сил ис­топни­ку не­шуточ­ную по­щёчи­ну (за что имен­но бы­ла по­луче­на эта оп­ле­уха, ис­то­рия, увы, умал­чи­ва­ет). За сие не­подо­ба­ющее дей­ствие Пед­рилло при­гово­рили к штра­фу в три цел­ко­вых (как в Рос­сий­ской им­пе­рии на­зыва­ли се­реб­ря­ные мо­неты дос­то­инс­твом в 1 рубль).

Но да­же и из этой, неп­ри­ят­ной для се­бя си­ту­ации Пед­рилло вы­нес оп­ре­делён­ные «ди­виден­ды».

Пос­ле объ­яв­ле­ния при­гово­ра (ибо суд был сов­сем не шу­точ­ным и про­ходил по всем пра­вилам су­доп­ро­из­водс­тва то­го вре­мени, где при­сутс­тво­вали и сам ис­тец, и от­ветчик), цар­ский шут бро­сил на стол вмес­то трёх цел­ко­вых сра­зу шесть се­реб­ря­ных руб­лей. Пос­ле че­го от­ве­сил ис­топни­ку ещё од­ну уве­сис­тую оп­ле­уху со сло­вами:

– Ну, те­перь-то мы с то­бой, бра­тец, сов­сем кви­ты!

К сло­ву ска­зать, Пь­ет­ро-Ми­ра Пед­рилло стал не толь­ко ге­ро­ем мно­гих рус­ских анек­до­тов, а его имя – на­рица­тель­ным, ког­да ссы­лались на че­рес­чур ос­трых на язык шут­ни­ков (а в на­ше вре­мя, ве­ро­ят­но, с пов­се­мес­тным па­дени­ем куль­тур­но­го уров­ня «глу­бин­но­го на­рода», сло­во «пед­рилло» упот­ребля­ет­ся толь­ко в не­цен­зурно-ос­корби­тель­ном кон­тек­сте), но так­же он был «уве­кове­чен» в ро­мане Ива­на Ла­жеч­ни­кова «Ле­дяной дом», ко­торый по­вес­тву­ет о пос­леднем го­де прав­ле­ния Ан­на И­оан­новны и ин­три­гах при им­пе­ратор­ском дво­ре.

Граф На­рыш­кин: «По край­ней ме­ре, принц не ска­жет, что его при­няли су­хо!»

Ис­то­рия эта очень ко­рот­ка и сов­сем не нра­во­учи­тель­на, как ко­му-то, ве­ро­ят­но, и мог­ло по­казать­ся из за­голов­ка. И бо­лее чем под­хо­дит под ка­тего­рию ко­рот­ко­го ис­то­ричес­ко­го анек­до­та, рас­ска­зан­но­го «вов­ре­мя и кста­ти»… а за­од­но на­пом­нит, что крат­кая и иро­нич­ная иг­ра слов и под­ме­ны по­нятий в «ве­ликом и мо­гучем рус­ском язы­ке» мог­ла и мо­жет быть нам­но­го бо­лее точ­ной и сво­ев­ре­мен­ной, чем дол­гие и нуд­ные ТВ-де­баты уже при­мель­кав­шихся на раз­ных те­лека­налах лиц на раз­личные «жи­вот­ре­пещу­щие те­мы»…

А ес­ли кто-то и най­дёт в дан­ной ис­то­рии ка­кие-то скры­тые или да­же ви­ти­ева­тые смыс­лы, то так то­му и быть…

В быт­ность царс­тво­вания им­пе­рато­ра Алек­сан­дра I Се­вер­ную Паль­ми­ру по­сетил нас­ледный принц Прус­сии «с офи­ци­аль­ным ви­зитом»…

Су­дя по все­му, в то «веч­но не­лёг­кое и веч­но неп­ростое вре­мя» от­но­шения меж­ду Рос­сий­ским им­пе­рато­ром и прин­цем Прус­сии бы­ли дос­та­точ­но нап­ря­жён­ны­ми и на­тяну­тыми… Или – ины­ми сло­вами и для бо­лее по­нят­ной ас­со­ци­ации – Прус­сия на тот мо­мент счи­талась «нед­ру­жес­твен­ным го­сударс­твом», ко­торая в чис­ле про­чих «нед­ру­жес­твен­ных стран» толь­ко и де­лала, что «смот­ре­ла вол­ком» с прох­ладно­го Бал­тий­ско­го по­бережья на на­шу бес­ко­неч­ную и мно­гос­тра­даль­ную от­чизну и об­ли­зыва­лась на её бес­край­ние тер­ри­тории и при­род­ные бо­гатс­тва… По край­ней ме­ре, имен­но так это выг­ля­дело с по­зиции рос­сий­ских чи­нов­ни­ков то­го «веч­но не­лёг­ко­го и веч­но неп­росто­го» вре­мени.

Но, пос­коль­ку уже в на­ше «веч­но не­лёг­кое вре­мя» чре­вато сом­не­вать­ся в том, что нас «веч­но» ок­ру­жа­ют «нед­ру­жес­твен­ные стра­ны», как и чре­вато ис­кать проб­ле­мы в се­бе са­мих, а не вов­не (а за­од­но, что­бы сов­сем не за­путать вдум­чи­вого и бла­годар­но­го чи­тате­ля), вер­нёмся к на­шей ис­то­рии…

…Всё вре­мя пре­быва­ния прус­ско­го прин­ца в сто­лице шёл бес­пре­рыв­ный дождь. На что го­сударь на офи­ци­аль­ном при­ёме, пос­вя­щён­ном ви­зиту «инос­тран­ной де­лега­ции», дип­ло­матич­но вы­разил со­жале­ние по по­воду по­годы, над ко­торой он был, увы, не влас­тен…

На что обер-гоф­маршал, граф Алек­сандр Ль­во­вич На­рыш­кин, из­вес­тный ос­трос­лов, уже пос­ле офи­ци­аль­но­го при­ёма, об­ра­ща­ясь к им­пе­рато­ру, в при­выч­ном ему иро­нич­ном клю­че по­дыто­жил ре­зуль­та­ты ви­зита прин­ца Прус­сии в Пе­тер­бург все­го од­ной, но очень по­каза­тель­ной фра­зой:

– По край­ней ме­ре, принц ни­ког­да не ска­жет, что Ва­ше Ве­личес­тво его при­няли су­хо…

Та­кая иро­нич­ная ис­то­рия. Без нра­во­уче­ний и да­леко иду­щих вы­водов… ко­торые, ве­ро­ят­но, и хо­телось бы сде­лать, но ав­тор – со свой­ствен­ным ему так­том – воз­держит­ся от лиш­них ком­мента­ри­ев и пре­дос­та­вит взыс­ка­тель­но­му чи­тате­лю са­мому отыс­ки­вать здесь скры­тые или не очень смыс­лы…

Ис­то­ричес­кие курь­ёзы. «Приз­най­тесь, од­на­ко же, что есть в Рос­сии од­на вещь, ко­торая так же хо­роша, как и в дру­гих го­сударс­твах»

Ис­то­рия эта бы­ла рас­ска­зана око­ло двух­сот лет на­зад кня­зем Пёт­ром Ан­дре­еви­чем Вя­зем­ским. Тем са­мым зна­мени­тым рус­ским по­этом, пе­ревод­чи­ком, пуб­ли­цис­том и ме­му­арис­том, ко­торый по­мимо все­го про­чего, ос­тался в ан­на­лах рус­ской ис­то­рии как бли­жай­ший друг и кор­респон­дент А. С. Пуш­ки­на.

Очерк этот не прес­ле­довал целью ни по­пыт­ки най­ти ана­логии с ка­ким-ли­бо иным «веч­но неп­ростым» пе­ри­одом в оте­чес­твен­ной ис­то­рии, ни на­мекал на не­ких «го­сударс­твен­ных му­жей», ко­торые так лю­бят го­ворить о «пат­ри­отиз­ме и ду­хов­ных скре­пах», па­рал­лель­но вы­водя бог весть от­ку­да бе­рущи­еся у них нес­метные ка­пита­лы на хро­ничес­ки, но от­че­го-то бе­зус­пешно «заг­ни­ва­ющий За­пад» и ску­пая там всё, что толь­ко мож­но ску­пить за день­ги, а вспом­нился лишь, как за­бав­ный, хо­тя и очень по­каза­тель­ный ис­то­ричес­кий курь­ёз…

Ад­ми­рал Па­вел Ва­силь­евич Чи­чагов пос­ле за­вер­ше­ния Оте­чес­твен­ной вой­ны 1812 го­да фак­ти­чес­ки эмиг­ри­ровал из Рос­сии и нав­сегда осел в «заг­ни­ва­ющей Ев­ро­пе», про­живая в ос­новном во Фран­ции и Ита­лии.

По ис­то­ричес­ким сви­детель­ствам, при­чиной то­му бы­ло не толь­ко неп­ри­ятие ре­алий от­ста­лой кре­пос­тной Рос­сии, ко­торую он от­кро­вен­но не­долюб­ли­вал, но, как счи­та­ют мно­гие ис­то­рики, и его лич­ная оби­да… Впро­чем, на Рос­сий­скую ли им­пе­рию в це­лом или на го­суда­ря и чи­нов­ни­чий ап­па­рат в час­тнос­ти, ве­ро­ят­но, ра­зоб­рать­ся де­таль­но он не мог и сам.

Де­ло в том, что пос­ле зна­мени­того и ро­ково­го сра­жения на ре­ке Бе­рези­не, ког­да от­сту­па­ющие фран­цу­зы так­ти­чес­ки­ми ма­нёв­ра­ми пе­рехит­ри­ли Чи­чаго­ва и нес­мотря на ог­ромные по­тери всё же су­мели пе­реп­ра­вить­ся на дру­гой бе­рег, ад­ми­рал впал в не­милость и пос­ле окон­ча­ния Оте­чес­твен­ной вой­ны, уже в 1813 го­ду, ос­та­вил все дол­жнос­ти и нав­сегда у­ехал из Рос­сии…

Тем не ме­нее, за все пре­дыду­щие зас­лу­ги ему бы­ла по­жало­вана не­малая по­жиз­ненная пен­сия, ко­торая и поз­во­лила ему бо­лее чем без­бедно су­щес­тво­вать в бла­гопо­луч­но заг­ни­ва­ющей Ев­ро­пе.

О ро­дине же Чи­чагов, по сви­детель­ству сов­ре­мен­ни­ков, час­то от­зы­вал­ся свы­сока и дос­та­точ­но стро­го. И, впол­не ве­ро­ят­но, был во мно­гом прав, кри­тичес­ки оце­нивая сос­то­яние, как со­ци­аль­но­го ус­трой­ства Рос­сий­ской им­пе­рии, так и её го­сударс­твен­ной по­лити­ки.

Имен­но с его кри­тикой и не­доволь­ством ро­диной и бы­ла свя­зана та са­мая за­бав­ная ис­то­рия, о ко­торой речь пой­дёт ни­же.

Уже пос­ле пе­ресе­ления во Фран­цию, а фак­ти­чес­ки эмиг­ра­ции, на од­ном из зва­ных ве­черов в Па­риже Чи­чагов встре­тил­ся с рус­ским дип­ло­матом Пет­ром Ива­нови­чем По­лети­кой.

Пос­ле то­го, как По­лети­ка выс­лу­шал Чи­чаго­ва и его кри­тику рос­сий­ских ре­алий и на­река­ний к оте­чес­твен­ной сис­те­ме уп­равле­ния, он об­ра­тил­ся к ад­ми­ралу с дос­та­точ­но сар­кастич­ной фра­зой:

– Приз­най­тесь, од­на­ко же, Па­вел Ва­силь­евич, что есть в Рос­сии од­на вещь, ко­торая так же хо­роша, как и в дру­гих го­сударс­твах.

– А что, нап­ри­мер? – спро­сил за­ин­те­ресо­ван­ный Чи­чагов.

– Да хо­тя бы те не­малые день­ги, ко­торые вы в ви­де пен­сии по­луча­ете из Рос­сии.