Олеся

Из всех пу­тешес­твий, что бы­ли в мо­ей жиз­ни, по­жалуй, са­мым стран­ным, ес­ли не ска­зать ду­рац­ким, бы­ла по­ез­дка в го­родок Се­беж. Преж­де все­го, я нап­рочь не пом­ню, за­чем мы ту­да ез­ди­ли. От­во­зили не­боль­шую груп­пку уче­ников на­шей шко­лы то ли на эк­скур­сию, то ли на ка­кую-то кон­фе­рен­цию, то ли в ла­герь на ка­нику­лы.

За­пом­нил я, в ос­новном, до­рогу - об­раз, тра­дици­он­ный для рус­ской ли­тера­туры. Блю­ли мы эту тра­дицию то ли в плац­кар­тных, то ли об­щих ва­гонах. А, при­поми­наю - ту­да мой близ­кий друг и кол­ле­га, учи­тель ан­глий­ско­го язы­ка, вез па­цанов - их все­го-то бы­ло че­ловек пять или шесть - в плац­кар­тном ва­гоне, а мне дос­тался би­лет в об­щем. До но­чи я про­сидел в эр­зац-ку­пе у Игорь­ка под по­сапы­вание мо­лодой по­рос­ли, а от­пра­вив­шись, на­конец, на собс­твен­ную третью пол­ку (кто жил ТАМ в 70-е, пой­мет, о чем я), с удив­ле­ни­ем, об­на­ружил, что юно­ша, за­нимав­ший вто­рую пол­ку, ку­да-то ис­чез с ве­щами. Я, ко­неч­но же, пе­ремес­тился ту­да и ночь про­вел по-ко­ролев­ски, а ут­ром вы­яс­ни­лось, что па­рень но­чевал в со­сед­нем от­се­ке, по­тому что оби­тате­ли на­шего от­се­ка с пь­яных глаз на­били ему фи­зи­оно­мию. Впро­чем, там он по­ут­ру на­шел се­бе дру­зей и всю ос­тавшу­юся до­рогу, виз­жа от вос­торга, дул­ся с ни­ми в кар­ты.

   Сам Се­беж я поч­ти не пом­ню. Мно­го лет спус­тя уз­нал, что до вой­ны он был ев­рей­ским мес­течком, но в те го­ды это вряд ли во мне мно­гое вско­лых­ну­ло бы.

  А вот озе­ро пом­ню. Бе­зум­но кра­сивое, все оно мне ка­залось не Се­бежем, а Ки­тежем - вот-вот рас­пахнет­ся и... сколь­ко я ни бро­дил вок­руг, сколь­ко ни смот­рел на не­го, так и не рас­пахну­лось.

   Не пом­ню, ко­му уже мы сда­ли де­тей с рук на ру­ки, но на­зад мы с Иго­рем еха­ли вдво­ем.  На ка­кой-то уз­ло­вой стан­ции вы­яс­ни­лось, что сто­ян­ка прод­лится око­ло ча­са, и мы дви­нулись по пи­ву. В при­вок­заль­ном шал­ма­не раз­го­вори­лись с мес­тны­ми му­жика­ми. Не пом­ню уже, в ка­ком кон­тек­сте речь заш­ла об инос­тран­ных язы­ках.

- И чо, по-гер­ман­ски шпре­ха­ете? - был нам за­дан воп­рос.

   Преж­де чем Игорь ус­пел ме­ня ос­та­новить, я на­чал жи­во из­ла­гать свои скуд­ные зна­ния не­мец­ко­го язы­ка. На­конец, блед­ный и мрач­ный Игорь все же одер­нул ме­ня и по­казал на ча­сы.

   - Да-а, на­до ид­ти, - пе­решел я на рус­ский. - Счас­тли­во, ре­бята".

Ког­да мы нап­ра­вились к вы­ходу, за спи­ной кто-то из на­ших не­дав­них со­бесед­ни­ков, что­бы не ска­зать "со­бутыль­ни­ков", гром­ко объ­явил:

 - Ну чо, пош­ли ла­тышей бить?

  Он, ко­неч­но, упот­ре­бил дру­гой гла­гол вмес­то  "бить", но чи­татель, об­ла­да­ющий бо­гатым во­об­ра­жени­ем, под­напряг­шись, до­гада­ет­ся, ка­кой.

   "Ин­те­рес­но, ка­ких это ла­тышей они со­бира­ют­ся ду­басить "? -  по­думал я.

- Ла­тыши - это мы, - уга­дал мои мыс­ли мой друг. - Здесь ря­дом гра­ница с Лат­ви­ей, там все зна­ют не­мец­кий. По зна­нию не­мец­ко­го их мес­тные и вы­яв­ля­ют. Я свой пас­порт прин­ци­пи­аль­но по­казы­вать не бу­ду, - мрач­но зак­лю­чил чис­токров­но рус­ский Игорь.

  - Я мо­гу по­казать, но вряд ли это силь­но по­может, - отоз­вался я.

  - Эй, му­жики! - раз­дался го­лос сза­ди. Мы обер­ну­лись. Их бы­ло шес­те­ро. Все в сос­то­янии пол­ной бо­его­тов­ности.

 - Не, ну, прав­да, от­ку­да вы?!

- Да из Мос­квы мы, из Мос­квы! - раз­дра­жен­но от­ве­чал Игорь. - И в Мос­кву воз­вра­ща­ем­ся! Вон наш по­езд сто­ит! И, по­вер­нувшись спи­ной к ора­ве ксе­нофо­бов, он ре­шитель­но за­шагал к плат­форме.  Я пот­ру­сил за ним.

  - Ну, бы­вай­те... - до­нес­лось нам в спи­ну.

   В ва­гоне, на сей раз плац­кар­тном, нас ждал сюр­приз. Мес­та в со­сед­них от­се­ках, рав­но, как и в на­шем, за ис­клю­чени­ем мо­его и Игорь­ка, ока­зались за­няты­ми ком­па­ни­ей ка­ких-то ПТУ-шни­ков

   Ед­ва вой­дя в свой ва­гон, мы ус­лы­шали ги­тар­ный пе­ребор, а за­тем:

Оле­ся, Оле­ся, Оле­ся!,
Так пти­цы кри­чат
В под­не­бесье.
Оле­ся, Оле­ся, Оле­ся.
Ос­тань­ся со мною, Оле­ся.

  А по­том бы­ла пь­ян­ка, раз­го­воры, раз­борки. Мы ле­жали на сво­их вер­хних пол­ках, тщет­но пы­та­ясь ус­нуть. Иног­да нам это уда­валось, но тут в наш сон вры­валось: Оле­ся, Оле­ся, Оле­ся!

. И ги­тара, ги­тара, ги­тара. И так каж­дые пол­то­ра-два ча­са. На на­ши прось­бы уго­монить­ся они ржа­ли. Их бы­ло мно­го, а нас двое. На­конец, ча­са в два но­чи в пос­ледний раз проз­ву­чал при­зыв :

"Ос­тань­ся со мною, Оле­ся,
Как сказ­ка, как чу­до, как пес­ня.

И ра­бочая мо­лодежь пе­рес­та­ла ку­рОЛЕ­СИть.

До се­ми ут­ра.  В семь "Оле­ся" под­ня­ла нас на но­ги и те­перь не от­пуска­ла уже вплоть до въ­ез­да в Мос­кву.

  При­чем вклю­читель­но. По­тому что уже в Мос­кве мы, ус­ко­ряя шаг, ша­гали по пер­ро­ну, а "Оле­ся" гна­лась за на­ми, вы­рыва­ясь из гло­ток на­ших так и не прот­резвев­ших по­пут­чи­ков. 

   ***

  Прош­ли го­ды. Уже на­ходясь в Из­ра­иле, я уз­нал, что у Игорь­ка слу­чил­ся ин­сульт.  У ав­то­бус­ной ос­та­нов­ки. Боль­ше ча­са он про­лежал на зем­ле, а на­род пе­рес­ту­пал че­рез не­го, при­нимая его за пь­яно­го. Са­мое уди­витель­ное, что он су­мел ок­ле­мать­ся. И да­же триж­ды при­ез­жал ко мне в Из­ра­иль, на­зывая его сво­им вто­рым до­мом. Да и в Мос­кве мы с ним ви­делись в каж­дый мой при­езд.

  По­том наш об­щий друг со­об­щил мне, что Игорь­ка боль­ше нет. Во­об­ще-то я очень ред­ко пла­чу, но тут...

   "Бла­гос­ло­вен ты, Гос­подь, Бог наш, Царь все­лен­ной, Ко­торый да­ровал нам жизнь, и под­держал нас и дал нам до­жить до это­го вре­мени! " - за­кан­чи­ваю я праз­днич­ное бла­гос­ло­вение, пос­ле че­го мы с же­ной омы­ва­ем ру­ки и на­чина­ем на­ше праз­днество в сук­ке.

  Ес­ли прой­тись по квар­та­лу, то там, то здесь, мож­но уви­деть бе­лые по­лот­ня­ные бу­доч­ки - сук­ки. Квар­тал сме­шан­ный, но и мно­гие не­рели­ги­оз­ные праз­дну­ют. К то­му же се­год­ня еще и ша­бат, рас­слаб­ля­ем­ся. По­годы сто­ят ска­зоч­ные... Жа­ра спа­ла, а го­родок наш в нес­коль­ких ки­ломет­рах от мо­ря и это то­же чувс­тву­ет­ся.

А в кот­тедже нап­ро­тив своя гу­лян­ка. Там вру­били ко­лон­ки и, ог­лу­шая вре­мен­ных оби­тате­лей сук­кот, в ночь не­сут­ся ше­дев­ры рос­сий­ской эс­тра­ды. 

  Обыч­но, ког­да в этом до­ме пир­шес­тво, мы не слы­шим - на­ши ок­на вы­ходят на дру­гую сто­рону. Од­нажды толь­ко я, гу­ляя с со­бакой, слы­шал, как хо­зя­ин до­ма орал, спо­ря с гос­тя­ми: "Что я вам, ев­рей что ли?" Толь­ко не спра­шивай­те, по­жалуй­ста, как эти все по­пали в Из­ра­иль. Луч­ше ме­ня зна­ете.

   А се­год­ня вот при­ходит­ся слу­шать - не ухо­дить же из сук­ки!
И вдруг ко­лон­ки за­тиха­ют. Мы с же­ной счас­тли­вы - мож­но ус­лы­шать собс­твен­ные го­лоса!

  Фиг вам! Вер­нее, нам! На сме­ну му­зыкаль­ным за­писям на­чина­ет­ся хо­ровое пе­ние.  Нес­трой­ное. С пре­об­ла­дани­ем жен­ских го­лосов:

Жи­вёт в бе­лорус­ском по­лесье
Ку­дес­ни­ца ле­са - Оле­ся.
Счи­та­ет го­да по ку­куш­ке,
Встре­ча­ет ме­ня на опуш­ке

При­пев:
Оле­ся, Оле­ся, Оле­ся!
Так пти­цы кри­чат,
Так пти­цы кри­чат,
Так пти­цы кри­чат...

    Иго­рю уда­лось ус­коль­знуть, а ме­ня, по­хоже, все-та­ки дог­на­ли!