Разговоры с Вилли о Словах

Мы с Вил­ли, как час­то с на­ми слу­ча­ет­ся, гу­ляли вдоль длин­но­го приб­режно­го про­мена­да и смот­ре­ли на оран­же­вое сол­нце, ко­торое за­вер­ша­ло свою днев­ную жизнь в си­ней глу­бине оке­ана. Каж­дая та­кая про­гул­ка, по­мимо оз­до­рови­тель­ной це­ли, бы­ла для нас по­водом об­су­дить что-то нам ин­те­рес­ное. Вил­ли спро­сил:

- Ме­ня всег­да за­нимал воп­рос: как пи­сате­ли вы­бира­ют за­голов­ки для сво­их про­из­ве­дений? Ты че­ловек пи­шущий, вот объ­яс­ни мне, как это де­ла­ет­ся?

- Для мно­гих пи­сате­лей, - ска­зал я, - при­думать наз­ва­ние бы­ва­ет труд­нее, чем на­писать са­мо про­из­ве­дение. Это на­поми­на­ет по­иск име­ни для но­ворож­денно­го ре­бён­ка, толь­ко мно­го слож­нее. Нуж­но не прос­то по­весить яр­лык - важ­но что­бы наз­ва­ние прив­ле­кало к се­бе вни­мание, хо­рошо зву­чало на слух, бы­ло ко­рот­ким и глав­ное - ём­ко от­ра­жало идею про­из­ве­дения. Лю­бой из­да­тель зна­ет, что кни­гу про­да­ют три фак­то­ра: имя+

ав­то­ра, наз­ва­ние, и об­ложка. Очень неп­ростая за­дача най­ти точ­ные сло­ва для заг­ла­вия. Иног­да по­луча­ет­ся, но ча­ще - нет. Мы зна­ем мно­жес­тво удач­ных наз­ва­ний для книг. Вот, ска­жем, та­кие: "Вой­на и Мир", "Жизнь и Судь­ба", "Вос­кре­сение", "Ос­тров Сок­ро­вищ", "От­вержен­ные", "Мёр­твые Ду­ши", "Ук­ро­щение Строп­ти­вой". Ко­рот­ко, звуч­но и ём­ко.

Ред­ко бы­ва­ет, ког­да удач­ное имя для кни­ги, как оза­рение, воз­ни­ка­ет са­мо со­бой без осо­бых уси­лий. Ча­ще все­го пи­сатель дол­го му­ча­ет­ся, ло­ма­ет го­лову, но для за­голов­ка ни­чего под­хо­дяще­го при­думать не мо­жет. А ког­да не по­луча­ет­ся най­ти нуж­ные сло­ва, ре­ша­ет на это де­ло мах­нуть ру­кой и пой­ти по про­торён­ной до­рож­ке, то есть взять наз­ва­ни­ем кни­ги имя глав­но­го ге­роя. Это уже акт от­ча­яния! Ес­ли вду­мать­ся, та­кое наз­ва­ние - пол­ный аб­сурд! Ка­ким об­ра­зом ни­кому по­ка не­из­вес­тное и ни­чего нез­на­чащее имя или фа­милия вы­мыш­ленно­го пер­со­нажа мо­жет обоз­на­чить кни­гу, её суть и глав­ную идею? Бес­смыс­ли­ца. Тем не ме­нее, да­же ве­личай­шие пи­сате­ли и дра­матур­ги ни­чего луч­ше­го, кро­ме име­ни ге­роя, для наз­ва­ния кни­ги или пь­есы при­думать не мог­ли и го­рес­тно ре­шали: сой­дёт и так. Ну ска­жи, как мож­но бы­ло дать та­кие аб­со­лют­но ни­чего не зна­чащие наз­ва­ния прек­расным про­из­ве­дени­ям: "Ан­на Ка­рени­на", "Ев­ге­ний Оне­гин", "Гам­лет", "Ро­мео и Джуль­ет­та", "Оли­вер Твист", "Егор Бу­лычёв и дру­гие"? Что и ко­му эти име­на, не не­сущие ни­какой смыс­ло­вой наг­рузки, го­ворят?

- По­годи, да не­уж­то ве­ликие пи­сате­ли не по­нима­ли, как важ­но заг­ла­вие? - уди­вил­ся Вил­ли.

- Ко­неч­но, по­нима­ли, но ре­шали не за­мора­чивать­ся. Они-то ведь уже бы­ли ве­лики­ми и од­но их имя с лих­вой пе­рек­ры­вало ос­таль­ные два фак­то­ра: и заг­ла­вие, и об­ложку. К при­меру, Пуш­кин, ког­да вы­пус­тил пер­вую часть "Ев­ге­ния Оне­гина", был уже так зна­менит в Рос­сии, что в пер­вый же день в лав­ке на Куз­нецком Мос­ту в Мос­кве весь ти­раж этой то­нень­кой книж­ки с неп­ри­мет­ной об­ложкой рас­хва­тали по бас­нослов­ной по тем вре­менам це­не в 6 руб­лей.

Спра­вед­ли­вос­ти ра­ди ска­жу: из­редка слу­ча­ет­ся, что имя глав­но­го ге­роя име­ет скры­тый смысл, и тог­да вы­нес­ти его в за­голо­вок - сов­сем неп­ло­хая идея. Нап­ри­мер: имя "Гар­гантюа" в кни­ге Раб­ле по зву­чанию на­поми­на­ет часть фран­цуз­ский фра­зы: "Ка­кая боль­шая у те­бя [глот­ка]!" (Quelle-grand-tu-as…). Этот Гар­гантюа был боль­шим об­жо­рой и вы­пиво­хой, так что имя его очень да­же го­дит­ся для за­голов­ка, и тут у ме­ня к ав­то­ру пре­тен­зий нет. А ес­ли имя ге­роя ни­какой наг­рузки не не­сёт, то пе­чаль­но и обид­но, ког­да та­лан­тли­вый ав­тор де­ла­ет из не­го заг­ла­вие. Ко­неч­но, за мно­гие го­ды мы при­выка­ем к этим бес­смыс­ленным наз­ва­ни­ям и они нам ка­жут­ся в по­ряд­ке ве­щей, но это ведь воп­рос при­выч­ки, а не здра­вого смыс­ла.

- У нас - ра­бот­ни­ков на­уки, та же са­мая проб­ле­ма, - вздох­нул Вил­ли. - Ког­да я го­тов­лю для пуб­ли­кации ре­зуль­та­ты ка­кого-то ис­сле­дова­ния, то­же дол­го му­ча­юсь с наз­ва­ни­ем. Хо­тя для на­шего учё­ного бра­та или сес­тры не так важ­но, что­бы наз­ва­ние бы­ло ко­рот­ким и бла­гоз­вучным, од­на­ко, всег­да хо­чет­ся, что­бы бы­ло оно ём­ким и ин­форма­тив­ным. Но это ма­ло кто уме­ет де­лать. Бы­ло это мно­го лет на­зад, ког­да мой на­уч­ный ру­ково­дитель за­голов­ки всех сво­их пуб­ли­каций скром­нень­ко на­чинал сло­вами: "К воп­ро­су о…", и да­лее шёл с де­сяток слов, на­поми­на­ющий ре­зюме всей статьи. Длин­ные бы­ли у не­го за­голов­ки и раз­дра­жали ме­ня без­мерно. Я с ним, с бос­сом мо­им, на эту те­му спо­рил, пы­тал­ся убе­дить его, что наз­ва­ние дол­жно прив­ле­кать вни­мание, а не быть уны­лым и бес­цвет­ным, как гла­за чи­нов­ни­ка. В пи­ку ему и что­бы слег­ка под­разнить, за­голов­ки нес­коль­ких сво­их ста­тей я на­чинал со слов: "К от­ве­ту на…". От та­кого мо­его на­халь­ства он взбры­кивал, но про­дол­жал на­зывать свои статьи "К воп­ро­су о…".

- Хо­рошо те­бя по­нимаю - ска­зал я, - пом­ню дав­ным-дав­но од­ну свою на­уч­ную статью я наг­ло наз­вал "Раз­ру­шение шу­ма в … ус­трой­ствах". Ра­зуме­ет­ся, ни­како­го "раз­ру­шения шу­ма" там быть не мог­ло, а прос­то я опи­сывал ме­тод борь­бы с по­меха­ми, но не­обыч­ное наз­ва­ние цеп­ля­ло глаз и по­это­му статью про­чита­ло мно­го спе­ци­алис­тов.

Од­на­ко, ес­ли не на­уч­ные статьи, а ху­дожес­твен­ная ли­тера­тура, то здесь си­ла каж­до­го сло­ва ог­ромна. Что от­ли­ча­ет та­лан­тли­вого пи­сате­ля - так это уме­ние под­би­рать единс­твен­но вер­ные сло­ва и рас­по­лагать их в пра­виль­ном по­ряд­ке. Я уж не го­ворю про по­эзию - там на точ­ном сло­ве во­об­ще всё дер­жится. Не­даром Ма­яков­ский се­товал, что при­ходит­ся пе­реби­рать "Ты­сячи тонн сло­вес­ной ру­ды / Еди­ного сло­ва ра­ди!". Впро­чем, с про­зой та же за­дача. Ве­ликие пи­сате­ли, вро­де Пуш­ки­на, На­боко­ва или То­маса Ман­на, мог­ли так пи­сать про­зу, что она по фи­лиг­ранно­му вы­бору слов и со­чета­нию их на­поми­нала по­эзию. По­тому они ве­ликие, а мы с то­бой хо­дим тут по на­береж­ной и ёр­ни­ча­ем…

Ли­тера­тур­ная ра­бота - это та­лант плюс кро­пот­ли­вый труд. Серь­ёз­ный ли­тера­тор по нес­коль­ку раз пе­речи­тыва­ет на­писан­ное, ме­ня­ет сло­ва, по­лиру­ет фра­зы, иног­да да­же вслух се­бе чи­та­ет, что­бы поп­ро­бовать сло­во на вкус и убе­дить­ся, что оно то са­мое, единс­твен­но вер­ное в этом мес­те. Рус­ской язык да­ёт для это­го боль­шие воз­можнос­ти, хо­тя в нём слов раз в де­сять мень­ше, чем в ан­глий­ском. Мо­жет, по­тому что рус­ские сло­ва гиб­кие и по­дат­ли­вые, как воск. Их и не на­до мно­го, ведь из од­но­го кор­ня сло­ва мож­но вы­лепить мно­жес­тво ва­ри­ан­тов, име­ющих свои от­тенки. Ска­жем, сло­во "де­воч­ка" мож­но прев­ра­тить в де­вуш­ку, дев­ку, дев­чонку, де­ваху, де­ву, де­вицу, де­вулю и так да­лее. Для ме­ня глав­ная пре­лесть рус­ско­го язы­ка ещё в том, что от мес­та сло­ва в пред­ло­жении мо­жет ме­нять­ся ню­анс и да­же смысл фра­зы. У ан­глий­ско­го в этом ку­да мень­ше гиб­кости. Но, ра­зуме­ет­ся, для боль­ших ан­гло­языч­ных пи­сате­лей это вов­се не по­меха. Ин­те­рес­но, что один из са­мых пло­дови­тых пи­сате­лей в ис­то­рии Ай­зек Ази­мов (он на­писал бо­лее 500 книг и свы­ше 90 ты­сяч ста­тей и пи­сем) быс­тро стро­ил фра­зу в го­лове, тут же пе­чатал на ма­шин­ке с пу­лемёт­ной ско­ростью сра­зу на­бело и ни­ког­да не пе­речи­тывал ни свои ру­копи­си, ни уже из­данные кни­ги. Вы­дер­нул лист из ма­шин­ки - и в кон­верт ре­дак­то­ру. Но это слу­чай уни­каль­ный, а пи­сате­ли обыч­но над сло­вом тру­дят­ся в по­те ли­ца. Вот, Лев Тол­стой зас­тавлял свою же­ну Софью Ан­дре­ев­ну пе­репи­сывать "Вой­ну и Мир" не то семь, не то де­вять раз.

- Есть та­кая точ­ка зре­ния, - за­метил Вил­ли, - что сло­во са­мо по се­бе во­об­ще пол­ная бес­смыс­ли­ца, по­тому что один и тот же пред­мет на раз­ных язы­ках на­зыва­ет­ся по- раз­но­му и зву­чит по - дру­гому. Ска­жем, "лож­ка" по-ан­глий­ски spoon, по-не­мец­ки Loffel, по-италь­ян­ски cucchiaio и так да­лее. Но ка­кое от­но­шение эти раз­ные по на­писа­нию и зву­чанию сло­ва име­ют к ре­аль­но­му пред­ме­ту?

- Ни­како­го, кро­ме до­гово­рён­ности так на­зывать этот пред­мет, - сог­ла­сил­ся я. - Есть на эту те­му иро­ничес­кая кар­ти­на бель­гий­ско­го ху­дож­ни­ка Ре­не Маг­ритта. Там на­рисо­вана ку­ритель­ная труб­ка, и вни­зу под­пись: "Это не труб­ка". Маг­ритт свою идею объ­яс­нял так: "Кар­ти­на мас­лом - это, ко­неч­но же, не труб­ка, а её изоб­ра­жение на хол­сте, ко­торое слу­жит лишь зри­тель­ным сим­во­лом труб­ки". Наз­ва­ние пред­ме­та есть ре­зуль­тат удобс­тва и тра­диции, не бо­лее то­го. По­это­му мно­гие сло­ва, оз­на­ча­ющие тот же са­мый пред­мет, на не­родс­твен­ных язы­ках зву­чат по-дру­гому. 

- Это не всег­да так, - ска­зал Вил­ли, - есть прос­тые сло­ва, ко­торые вез­де зву­чат по­хоже. Нап­ри­мер, сло­во "ма­ма" про­из­но­сит­ся поч­ти оди­нако­во и оз­на­ча­ет имен­но ма­му: по-ан­глий­ски "mom", по-не­мец­ки "Mama", по-италь­ян­ски "mamma", по-фран­цуз­ски "maman", по-лат­вий­ски "mammy" и так да­лее. По­чему? Для мла­ден­ца лю­бой ра­сы и на­ци­ональ­нос­ти са­мое прос­тое вы­гово­рить эти два сло­га: "ма-ма".

Хо­тя то, как зву­чит сло­во, ка­залось бы, не име­ет ни­како­го от­но­шения к кон­крет­но­му пред­ме­ту, в иде­але, звук сло­ва дол­жен от­ра­жать внеш­ний вид пред­ме­та. Но это лишь в иде­але, а в ре­аль­нос­ти так бы­ва­ет очень ред­ко. Мно­го лет на­зад жил стран­ный че­ловек по фа­милии, ес­ли мне не из­ме­ня­ет па­мять, Ше­решев­ский. Он об­ла­дал ред­ким да­ром си­нес­те­зии, ког­да ор­га­ны чувств вли­яют друг на дру­га. Нап­ри­мер, у че­лове­ка с си­нес­те­зи­ей скри­пучий звук мо­жет выз­вать кис­лый вкус во рту. Так вот, этот Ше­решев­ский не толь­ко слы­шал, но и ви­дел зву­ки. Он го­ворил, что рус­ское сло­во "свинья" неп­ра­виль­ное, так как оно ни­как не со­от­ветс­тву­ет тол­сто­му жи­вот­но­му, ле­жаще­му в гряз­ной лу­же. По его мне­нию, звук "свинья" длин­ный, тон­кий и свер­ка­ющий, как саб­ля. За­то, не­мец­кое сло­во "Швайн" (Schwein) к это­му жи­вот­но­му под­хо­дит со­вер­шенно точ­но, пос­коль­ку звук "Швайн" тол­стый и гряз­ный. Это я к че­му? Прос­то хо­чу ска­зать, что та­лан­тли­вый по­эт или про­за­ик, да­же ес­ли у не­го нет си­нес­те­зии, бу­дет под­би­рать сло­во не толь­ко по смыс­лу, но и по зву­чанию.

- Кста­ти, о смыс­ле сло­ва, - ска­зал я, - бы­ва­ет, что для ка­кого-то пред­ме­та лю­ди бо­ят­ся про­из­но­сить его наз­ва­ние. Смысл-то они хо­тят вы­разить, од­на­ко, са­мо сло­во им не нра­вит­ся. То ли зву­чит ос­корби­тель­но, то ли стран­но, а, мо­жет, сам пред­мет их сму­ща­ет. По­луча­ет­ся че­пуха - пред­мет есть, а наз­ва­ния как бы нет. Нап­ри­мер, ска­зать или на­писать "ли­цо" или "жи­вот" - нет проб­лем, а сло­во "жо­па" - неп­ри­лич­но. Ну не нра­вит­ся это сло­во - и всё тут! При­думы­ва­ют вся­кие за­мены, вро­де "мяг­кое мес­то", "се­дали­ще", в край­нем слу­чае "зад­ни­ца". Но смысл-то ни­куда не де­ва­ет­ся.

- Или вот при­мер на сход­ную те­му, - под­держал эту мысль Вил­ли. - Ре­лиги­оз­ные ев­реи, бо­ясь на­рушить третью За­поведь "Не про­из­но­си всуе име­ни Гос­по­да тво­его", вмес­то то­го, что­бы пи­сать сло­во "Бог" пи­шут "Б-г". По­хоже, они счи­та­ют Бо­га пол­ным иди­отом, на­де­ясь об­ду­рить его (или её) та­ким при­митив­ным спо­собом, за­менив од­ну бук­ву на де­фис. Бу­ков­ку вы­кину­ли и всё в ажу­ре -  за­поведь не на­руше­на. А смысл-то ни­куда не дел­ся. Ой, хит­ре­цы - об­ве­ли Бо­га-прос­та­ка вок­руг паль­ца! Уж луч­ше при­дума­ли бы ка­кой-то кра­сивый эв­фе­мизм, ска­жем, вмес­то "Бог" пи­сали бы "Свет" или "Цве­точек", или что-то ещё в этом ро­де. А то мне за Бо­га обид­но…

- Что ты ду­ма­ешь по по­воду "Но­во­яза", ко­торый опи­сал Джордж Ору­элл в кни­ге "1984"? Он этот тер­мин ввёл что­бы обоз­на­чить сло­воб­лу­дие в не­кой вы­думан­ной стра­не, силь­но на­поми­на­ющей СССР. Ору­эл­лу и в го­лову не мог­ло прий­ти, что его са­тири­чес­кая фан­та­зия ре­аль­но воп­ло­тит­ся в стра­нах За­пада под наз­ва­ни­ем "по­лит­коррек­тность" или РС (Political Correctness), где Но­во­яз стал ре­аль­ным язы­ком. Бор­цы за РС при­думы­ва­ют осо­бые тер­ми­ны, что­бы скры­вать или да­же под­ме­нять смысл сло­ва, ес­ли на их взгляд оно зву­чит как-то при­нижа­юще или неб­ла­гоз­вучно. РС - это уж не эв­фе­мизм, что­бы по­доб­рать си­ноним, но смысл ос­та­вить. Они но­вым сло­вом и смысл ис­ка­жа­ют. К при­меру, рань­ше го­вори­ли "стра­ховой агент" (insurance salesman), а те­перь ста­ло изящ­нее: "ме­нед­жер рис­ка" (risk manager), или по­дер­жанный ав­то­мобиль на­зыва­ет­ся "ра­нее имев­ший вла­дель­ца" (preowned), или вмес­то "негр" или "чёр­ный че­ловек" го­ворят "аф­ро­аме­рика­нец". Сло­во "ин­ва­лид" за­мени­ли на "че­ловек с фи­зичес­ки­ми труд­ностя­ми" (physically challenged), a "ду­рак" те­перь на­зыва­ет­ся сов­сем ми­ло: "че­ловек с умс­твен­ны­ми зат­рудне­ни­ями" (mentally challenged).

- О да, - под­хва­тил Вил­ли эту бо­гатую те­му, - рань­ше го­вори­ли "го­мосек­су­ализм", а те­перь "сек­су­аль­ное пред­почте­ние". Так ту­ман­но, что и по­нять нель­зя. Вот, к при­меру, ес­ли я пред­по­читаю блон­ди­нок, это ведь то­же сек­су­аль­ное пред­почте­ние, но смысл-то сов­сем дру­гой.

У ли­бера­лов есть свет­лая меч­та - по­менять язык так, что­бы ни­кого не оби­деть сло­вом и всех урав­нять. Для них са­мое пу­га­ющее сло­во "не­равенс­тво". При­чём во всех смыс­лах, не толь­ко в юри­дичес­ком, где ра­венс­тво пе­ред за­коном, бе­зус­ловно, дол­жно быть вез­де и всег­да - тут я пол­ностью на сто­роне ра­венс­тва. Но бе­да в том, что они не­нави­дят ес­тес­твен­ное не­равенс­тво, ко­торое пре­доп­ре­деле­но за­кона­ми при­роды и раз­ви­тия об­щес­тва. Весь наш мир пос­тро­ен на не­равенс­тве и про­тиво­полож­ностях, но для них это не­выно­симо. Они не в сос­то­янии приз­на­вать, что всег­да бы­ли и всег­да бу­дут инь-янь, ле­вое-пра­вое, бед­ный-бо­гатый, муж­чи­на-жен­щи­на, ум­ный-глу­пый, силь­ный-сла­бый, та­лан­тли­вый-без­дарный и мно­гие иные про­тиво­полож­ности, ко­торые по са­мой су­ти сво­ей ни­как не мо­гут быть рав­ны. Не­равенс­тво - это сти­мул и дви­гатель прог­ресса, а им в лю­бом не­равенс­тве ви­дит­ся ущер­бность. Мне ду­ма­ет­ся, что эти лю­бите­ли все­об­ще­го ра­венс­тва са­ми как раз при­над­ле­жат к ущер­бным ка­тего­ри­ям: к бед­ным, к глу­пым, к без­дарным. Они с этой при­род­ной нес­пра­вед­ли­востью ни­как не сог­ла­ша­ют­ся, по­тому их меч­та - на­силь­но всех урав­нять, вог­нав в прок­русто­во ло­же; при­чем урав­нять не в сто­рону улуч­ше­ния, а под­ре­зать каж­до­го до сво­его уров­ня. Вниз-то про­ще, чем вверх; хо­тят до­вес­ти всех нас до сос­то­яния му­равь­ёв.

Вся­кая урав­ни­лов­ка обыч­но на­чина­ют­ся с бе­зобид­ных и да­же кра­сивых слов. Од­на­ко на сло­вах эти лю­ди не ос­та­нав­ли­ва­ют­ся. Ра­но или поз­дно сло­во ста­новит­ся де­лом. Сло­во - это ведь не прос­то тер­мин: "хоть гор­шком на­зови, толь­ко в печ­ку не ставь". Бе­да в том, что они сна­чала гор­шком на­зовут, а по­том и в печь за­тол­кнут. Мы это уже про­ходи­ли, но урок не вы­учи­ли, а за не­вы­учен­ные уро­ки Ис­то­рия на­казы­ва­ет жес­то­ко. С кра­сивых слов на­чина­лись все ре­волю­ции, а чем за­кан­чи­вались - нам хо­рошо из­вес­тно.

- О да! Сло­во - мощ­ное ору­дие, - ска­зал я. - Су­щес­тву­ет мне­ние, что в Рос­сии Граж­дан­скую вой­ну вы­иг­ра­ли не во­ен­ные, а ора­торы. Боль­ше­вики прек­расно по­нима­ли, что сло­во го­рода бе­рёт, и го­вору­ны-де­маго­ги у них бы­ли за­меча­тель­ные; не то, что у Бе­лых. Не­даром, при­дя к влас­ти, Ста­лин всех го­вору­нов унич­то­жил - сам то он ора­тором был ни­каким, по­тому в их страс­тных ре­чах ви­дел уг­ро­зу лич­но се­бе.

Пос­ле пе­рево­рота, уже в мир­ное вре­мя, что­бы от­ме­жевать­ся от прок­ля­того прош­ло­го, боль­ше­вики ста­ли пе­реде­лывать сло­ва и ко­вер­кать бо­гатый рус­ский язык на свой "ре­волю­ци­он­ный" лад. Кон­чи­лась кро­вавая граж­дан­ская вой­на, на­чалась вой­на со сло­вами. У них всё ста­ло клас­со­вым, лин­гвис­ти­ка то­же. До­ходи­ло до пол­но­го иди­отиз­ма. Ме­няли наз­ва­ния улиц и го­родов (пом­нишь, у Иль­фа и Пет­ро­ва "Ули­ца име­ни Ло­шади Прже­валь­ско­го"?), ме­няли наз­ва­ния дол­жнос­тей и ве­домств: ми­нис­тры ста­ли ко­мис­са­рами и нар­ко­мами, ми­нис­терс­тва - нар­ко­мата­ми; где толь­ко мож­но к сло­вам цеп­ля­ли прис­тавку "крас­ный". Но не в смыс­ле "кра­сивый", а в смыс­ле цве­та кро­ви: крас­но­ар­ме­ец, крас­ная про­фес­су­ра, крас­нозна­мён­ный, крас­нофло­тец и т.д. Де­тям да­вали жут­кие име­на. Как те­бе де­воч­ки Даз­дра­пер­ма и Ла­илья? Это со­от­ветс­твен­но зна­чит "Да здравс­тву­ет Пер­вое Мая!"  и "Лам­почка Иль­ича". Или вот маль­чик по име­ни По­фас­тал ("По­беди­тель фа­шиз­ма Ста­лин"). Бы­ло, бы­ло та­кое бе­зумие! А ещё сло­ва съ­ёжи­вались и сли­вались: ком­бед, Ко­мин­терн, раб­фак, про­лет­культ, лик­без, шкраб (школь­ные ра­бот­ни­ки), ВСЕ­ГЕИ ("Все­рос­сий­ский на­уч­но-ис­сле­дова­тель­ский ге­оло­гичес­кий ин­сти­тут"). А уж ка­ким не­ис­ся­ка­емым ис­точни­ком но­вых слов стал уго­лов­ный мир! Прош­ло бо­лее 100 лет пос­ле боль­ше­вист­ско­го пе­рево­рота, а Рос­сия до сих пор бо­та­ет по фе­не.

- У них был нес­терпи­мый зуд пе­реде­лывать сло­ва, - за­метил Вил­ли. - Пос­ле 17-го го­да из­ме­нили да­же ка­лен­дарь, пе­реш­ли на пя­тид­невку и по­меня­ли наз­ва­ния дней не­дели на цве­та: жёл­тый, ро­зовый, крас­ный, фи­оле­товый, зе­лёный, а не­рабо­чий день стал на­зывать­ся "неп­ре­рыв­кой". За­тем пе­реш­ли на шес­тиднев­ку и вве­ли но­вые наз­ва­ния дней не­дели: "пер­вый день", под­ра­зуме­вая по­недель­ник; "вто­рой день", под­ра­зуме­вая втор­ник и так да­лее. Язык ре­волю­ции был язы­ком лжи­вых слов.

- Эта мо­да на ложь - го­ворить од­но, а под­ра­зуме­вать дру­гое, не в Рос­сии ро­дилась. Боль­ше­вики пе­реня­ли мо­гучую идею пе­рек­ра­ивать сло­ва у фран­цуз­ской ре­волю­ции кон­ца 18 ве­ка. Тог­да фран­цу­зы из­ме­нили ка­лен­дарь и при­дума­ли но­вые име­на для ме­сяцев: Жер­ми­наль, Фло­ре­аль; по­том там ещё бы­ли Тер­ми­дор, Брю­мер и про­чие. К счастью, эта дурь дол­го не про­дер­жа­лась, лет 12. По­том, прав­да, 70 лет спус­тя к ней на ко­рот­кое вре­мя вер­ну­лись - в дни Па­риж­ской Ком­му­ны. Так что боль­ше­вики здесь шли в арь­ер­гарде, но силь­но не от­ста­вали. Ложь ста­ла ору­ди­ем по­лити­ки. Вра­ли всег­да, вез­де и по лю­бому по­воду. Да­же в наз­ва­нии стра­ны "СССР" каж­дое сло­во бы­ло об­ма­ном: Со­юз (ни­какой это был не со­юз, а на­силь­ствен­ное при­со­еди­нение), Со­вет­ских (ни­каких Со­ветов там не бы­ло), Со­ци­алис­ти­чес­ких (со­ци­ализ­мом и не пах­ло), Рес­публик (то бы­ли не рес­публи­ки, а ко­лонии). Так что весь их ком­му­нис­ти­чес­кий Но­во­яз был сплош­ной ложью. Тра­гедия на­шего вре­мени в том, что эта ста­рая мо­да иг­рать лжи­выми сло­вами зах­лес­тну­ла весь в прош­лом сво­бод­ный Мир. Ес­ли не ос­та­новить эту на­пасть под наз­ва­ни­ем по­лит­коррек­тность - жди боль­шой бе­ды.

- А что же де­лать? - спро­сил Вил­ли, - есть ли ка­кой спо­соб из­ба­вить­ся от PC с Но­во­язом че­рез пле­чо?

- В сво­бод­ных стра­нах, я ду­маю, единс­твен­ный спо­соб - это всем лю­дям, у ко­торых есть го­лова на пле­чах, не стес­нять­ся го­ворить и да­же кри­чать сло­ва прав­ды. Не ог­ля­дыва­ясь на то, что те­бя бу­дут об­зы­вать ра­сис­том, шо­винис­том, фа­шис­том, че­лове­ком без сос­тра­дания и жа­лос­ти, и ещё мно­жес­твом раз­ных не­хоро­ших слов. На всех пе­рек­рёс­тках, в пе­чати, в ин­терне­те, на ТВ, вез­де и всю­ду на­до кри­чать: "Лю­ди! Рас­крой­те уши и гла­за! Ко­роль-то го­лый!". На­зывай­те всё сво­ими име­нами: бе­лое - бе­лым, а не "ра­сист­ским", крас­ное - крас­ным, а не "прог­рессив­ным", а чёр­ное - чёр­ным, а не "аф­ро­аме­рикан­ским". Толь­ко так мож­но вер­нуть­ся в нор­маль­ный че­лове­чес­кий об­лик. Толь­ко так…

© Jacob Fraden, 2019.