О доблести, о подвигах

"Что вы хо­тели сказть этим очер­ком?" - гроз­но сдви­нув бро­ви, спро­сит воз­му­щен­ный и оби­жен­ный чи­татель. А дей­стви­тель­но, что я хо­тел этим очер­ком ска­зать?

 Са­ма мысль на­писать его воз­никла у ме­ня, ког­да Ко­ля-Иц­хак сто­ял пос­ре­ди клас­са с оби­жен­ным ли­цом и, ед­ва сдер­жи­вая воз­му­щение, це­дил сквозь зу­бы:

"Дя­дя Са­ша, нам, ко­неч­но, очень пон­ра­вил­ся ваш рас­сказ о ре­лиги­оз­ных по­селен­цах, но и мы то­же не пол­ный от­стой!"

А я и не го­ворил, что мои уче­ники  от­стой! Но он свое гнул:

" Не го­вори­ли, но на­мека­ли. А зна­ете, что бы­ло не­делю на­зад в боль­ни­це "Рам­бам", ког­да Ро­ма А. из один­надца­того клас­са по­пал ту­да с ап­пенди­цитом? Нет? Так слу­шай­те! На­ши быв­шие ре­бята…"

Но - стоп! Нач­ну с са­мого на­чала. Толь­ко очень про­шу вас - без обид!.

Пол-Аме­рики объ­ехал я со сво­им рас­ска­зом об из­ра­иль­ских ре­лиги­оз­ных  по­селен­цах, сре­ди ко­торых про­жил шес­тнад­цать (луч­ших!) лет мо­ей жиз­ни. Го­ворил я о них на встре­чах с рус­ско­языч­ной пуб­ли­кой в Из­ра­иле и в Ка­наде, в Гер­ма­нии , ну и , ра­зуме­ет­ся, в Рос­сии с Ук­ра­иной. И, на­конец, "об­ка­тав" свой спич на пос­то­рон­них, доб­рался до глав­но­го сво­его слу­шате­ля - на мо­их уче­никах, при­ехав­ших все из той же Рос­сии и Ук­ра­ины по прог­рамме "На­але".  С тех пор каж­дый год у нас тра­диция - на Рош Ха­шана ре­бята от­прав­ля­ют­ся по семь­ям, ку­да они приг­ла­шены от­праздно­вать ев­рей­ский Но­вый год по всем пра­вилам, а в бли­жай­ший пос­ле это­го ша­бат я рас­ска­зываю но­вич­кам о по­селе­ни­ях,  тем бо­лее, что не­кото­рые из при­нима­ющих се­мей жи­вут как раз за так на­зыва­емой зе­леной чер­той. Два го­да на­зад я, как обыч­но, соб­рал ре­бят, при­чем приш­ли и не­кото­рые "ста­рень­кие", ко­торые про­пус­ти­ли мою лек­цию в пре­дыду­щие го­ды.  На­бил­ся пол­ный класс, глаз­ки го­рят, уш­ки, как го­ворит­ся,  на ма­куш­ке. На­чинаю свое по­вес­тво­вание. Сна­чала ко­рот­ко о том, как ме­ня за­нес­ло в и­уда­изм, по­том - как я по­пал в по­селе­ние в Са­марии, а по­том…

"Я, как вы, ре­бята уже  за­мети­ли, не очень юн. Я по­бывал в раз­ных стра­нах, я жил в раз­ных мес­тах, я ви­дел раз­ные груп­пы лю­дей, по­бывал в раз­ных, так ска­зать, сло­ях раз­ных об­ществ, так вот, уве­ряю, что не встре­чал лю­дей боль­ше лю­бящих Б-га, свою зем­лю и ближ­не­го, чем из­ра­иль­ские ре­лиги­оз­ные по­селен­цы. Под­черки­ваю - я не го­ворю, что нет, я го­ворю, что я не встре­чал. Рас­ска­зывать мож­но до бес­ко­неч­ности, я выб­рал па­роч­ку-трой­ку са­мых ха­рак­терных при­меров. Но преж­де все­го воп­рос: кто яр­че все­го от­ра­жа­ет нравс­твен­ный уро­вень об­щес­тва или ка­кой-то груп­пы лю­дей ..."

Тут я слег­ка зап­нулся - так же, как за­пинал­ся и год и два го­да на­зад. Не слиш­ком ли для  че­тыр­надца­ти-пят­надца­тилет­них па­цанов тя­желая фор­му­ла "нравс­твен­ный уро­вень"? Оки­дываю взо­ром ли­ца. Вро­де бы не­до­уме­ния не вид­но. На вся­кий слу­чай спра­шиваю: "Всем по­нят­но что это та­кое?"

Друж­ный воз­му­щен­ный гул, раз­да­ющий­ся в от­вет, мож­но пе­ревес­ти как "не де­билы чай!"

Ну что ж, я про­дол­жаю:

"На­илуч­ший ба­рометр нравс­твен­ности об­щес­тва это вы - под­рос­тки, мо­лодежь. По­яс­ню - во-пер­вых, юное по­коле­ние еще пом­нит, че­му их учи­ли ма­ма с па­пой и в ос­новном ве­дут се­бя в со­от­ветс­твии с инс­трук­ци­ями, а во вто­рых, вы обезь­ян­ки…"

Мор­дашки маль­чи­шек вы­тяну­лись. Это хо­рошо - зна­чит, слу­ша­ют вни­матель­но.

"Вы обезь­ян­ки в том смыс­ле, что вы во мно­гом ко­пиру­ете ок­ру­жа­ющих вас взрос­лых. То есть ва­ши пос­тупки в боль­шой сте­пени не толь­ко ре­зуль­тат ука­заний как се­бя вес­ти, то есть ука­заний, ко­торые вы слы­шали от ро­дите­лей и учи­телей, но и ре­зуль­тат то­го, что вы ви­дели, как они са­ми вы­пол­ня­ют собс­твен­ные ука­зания. А те­перь нес­коль­ко при­меров.

Ра­ботал я в од­ном по­селе­нии в еши­ве ти­хонит. Это при­мер­но то же, что на­ша шко­ла - де­вятый, де­сятый, один­надца­тый и две­над­ца­тый клас­сы, до обе­да То­ра и со­путс­тву­ющие пред­ме­ты, пос­ле обе­да ан­глий­ский, ма­тема­тика, ив­рит  и весь джентль­мен­ский на­бор. Де­ти как де­ти. Пол-пе­реме­ны сто­ят на го­ловах, вто­рую по­лови­ну книж­ки чи­та­ют. На уро­ках дис­ципли­на та еще… Но я не о том. Был в де­сятом клас­се маль­чик по име­ни Амос. У не­го бы­ло од­новре­мен­но два неп­ри­ят­ней­ших за­боле­вания - с од­ной сто­роны он был на­чис­то ли­шен обо­няния, то есть не ощу­щал ни­каких за­пахов, а с дру­гой сто­роны у не­го был эну­рез - ноч­ное не­дер­жа­ние мо­чи.  .."

Ог­ля­дываю ли­ца ре­бят - нет ли ух­мы­лок. Да нет же! Из го­да в год у всех од­на и та же ре­ак­ция, а я все че­го-то бо­юсь!

"Сам-то он за­паха не чувс­тво­вал, за­то вос­пи­татель в об­ще­житии чувс­тво­вал очень хо­рошо и все вре­мя го­нял его в душ…"

" " А за­чем его с та­кой бо­лезнью в  об­ще­житие от­пра­вили?" - спра­шива­ет Ко­ля, си­дящий за пер­вой пар­той.
" 
" Ага. В прош­лом го­ду, пом­нится, та­кой же воп­рос мне за­дава­ли. И в по­зап­рошлом.   
" 
" " Ви­дишь ли, Иц­хак, - об­ра­ща­юсь я к не­му, упот­ребляя то имя, ко­торое он по­лучил при об­ре­зании и на ко­торое ка­тего­ричес­ки не от­кли­ка­ет­ся, пред­по­читая род­ное, рус­ское - ви­дишь ли, Иц­хак, не знаю
" 
, как в дру­гих ре­лиги­оз­ных сло­ях об­щес­тва, а у по­селен­цев при­нято, что пос­ле вось­мо­го клас­са поч­ти все ре­бята от­прав­ля­ют­ся в еши­ву-ин­тернат. Бла­года­ря это­му в ар­мии - а по­селен­цы все идут в ар­мию, при­чем ста­ра­ют­ся по­пасть в бо­евые час­ти - так вот в ар­мии пар­ням по­том не­из­ме­римо лег­че…

" А вы­лечить его не мог­ли?" ?спра­шива­ет бе­локу­рый До­вид, в де­вичес­тве Иван.

"Мог­ли, - от­ве­чаю, - и в кон­це кон­цов вы­лечи­ли, но на это уш­ло вре­мя. А по­ка… Ну, в клас­се ни­чего не чувс­тво­валось - спа­сибо вос­пи­тате­лям, но ми­мо ком­на­ты в об­ща­ге прой­ти не­воз­можно бы­ло  , не за­жав нос. А в ком­на­тах в об­ще­житии, как и у нас, жи­вут по трое. И вот ди­рек­тор - от не­го я всю эту ис­то­рию и уз­нал - вы­зыва­ет двух дру­гих ре­бят и го­ворит: " Я не мо­гу до­пус­тить, что­бы вы про­дол­жа­ли жить в этом кош­ма­ре, в этом во­низ­ме, я пе­рево­жу вас в дру­гую ком­на­ту. А Амос по­ка по­живет один. И вот эти ре­бята, ва­ши ро­вес­ни­ки, меж­ду про­чим, по­шушу­кав­шись, от­ве­ча­ют ему: "Амос не чувс­тву­ет за­пахов. Он не зна­ет, ка­кая во­нища у нас в ком­на­те. Он не до­гады­ва­ет­ся, что мы зна­ем о его бо­лез­ни, о том, что он пи­са­ет­ся по но­чам. Ес­ли мы пе­ре­едем в дру­гую ком­на­ту, он все пой­мет, и ему бу­дет очень боль­но. По­это­му мы пе­ре­ез­жать от­ка­зыва­ем­ся".

Смот­рю на ли­ца слу­шате­лей. Обыч­но в этом мес­те в гла­зах пар­ней вспы­хива­ет ого­нек удив­ле­ния. Но эти, ка­зав­ши­еся вро­де бы та­кими ми­лыми, си­дят как ни в чем не бы­вало, слов­но каж­дый день у них на гла­зах со­вер­ша­ют­ся по­доб­ные под­ви­ги че­ловеч­ности. Гм… Стран­но. Лад­но, про­дол­жу свой рас­сказ:

"Рас­тро­ган­ный ди­рек­тор ути­ра­ет ску­пую муж­скую сле­зу и от­пуска­ет ре­бят. А че­рез нес­коль­ко дней один из них, на­дышав­шись бла­го­уха­ний собс­твен­ной ком­на­ты, шлеп­нулся в об­мо­рок. Тут уже ди­рек­тор рас­сви­репел, выз­вал обо­их и "Ни­чего не же­лаю слы­шать! Не­мед­ленно со­бирать ве­щи и пе­ресе­лять­ся в ком­на­ту но­мер та­кую-то!" Те раз­ма­хива­ют ру­ками, он - ку­лаком по сто­лу - и все. Поб­ре­ли. Про­ходит чет­верть ча­са, и - стук в дверь ка­бине­та. Вхо­дят двое из то­го же клас­са. Ру­ки в бо­ки  и - с чис­то из­ра­иль­ской наг­лостью уль­ти­матум: "Ли­бо мы не­мед­ленно ухо­дим из ВА­ШЕЙ еши­вы - при этом сло­во "ва­шей" про­из­но­сит­ся с осо­бым през­ре­ни­ем - ли­бо вы не­мед­ленно пе­ресе­ля­ете нас в ком­на­ту Амо­са на ос­во­бодив­ши­еся мес­та!" Во как!"

В чем де­ло? Во все пре­дыду­щие го­ды в этом мес­те на ли­цах па­цанов бы­ло пря­мо-та­ки на­чер­та­но: "Стыд­но, что мы не та­кие!" А сей­час - боль­ши­ми бук­ва­ми: Ну и что? По­дума­ешь, не­видаль! Вось­мое чу­до све­та".

Уже без преж­не­го во­оду­шев­ле­ния рас­ска­зываю еще од­ну ис­то­рию о том, как ве­чером в пят­ни­цу,  встре­чал ша­бат в еши­ве (не ти­хонит, а эс­дер, где ре­бята уче­бу со служ­бой в ар­мии со­чета­ют), при этом у ме­ня силь­но раз­бо­лелись но­ги, и я вдруг по­думал, что до­мой ид­ти ми­нут двад­цать пять, а на­ше по­селе­ние - оно та­кое, го­рис­тое…

Тут я возь­ми да и спро­си у ре­бят ешив­ни­ков, мол не най­дет­ся ли сво­бод­но­го мес­та пе­рено­чевать, а то та­щить­ся, а тут но­ги бо­лят и все та­кое. "У ме­ня, - вос­клик­нул па­рень один, - со­сед как раз у­ехал до­мой на ша­бат!" При­водит он ме­ня в ком­на­ту, а в ком­на­те толь­ко од­но спаль­ное мес­то - эда­кий топ­чан, как сей­час пом­ню. "А ты, - спра­шиваю, - где?" "А я, - от­ве­ча­ет  , в со­сед­ней ком­на­те , и - за дверь. А тем­но - ша­бат, свет не заж­жешь! Про­чел я по па­мяти мо­лит­ву и за­валил­ся.

 Ут­ром  - от­кры­ваю гла­за, ви­жу - юно­ша, что ме­ня при­ютил, наб­ро­сал  на пол ка­кое-то тряпье, свер­нулся клу­боч­ком воз­ле мо­его топ­ча­на, а со­седа ни­како­го нет и в по­мине...

Рас­ска­зываю я все это ре­бятам - ну не то, что бы ре­ак­ции ни­какой,  но и нет то­го вос­хи­щения пе­ред чем-то не­дося­га­емым, ко­торое чувс­тво­валось в пре­дыду­щие го­ды. Дес­кать, они мо­лод­цы, но и мы не лы­ком ши­ты.

"Лад­но, - , ду­маю, - все рав­но я ваш пан­цирь пробью!" Пус­каю в ход тя­желую ар­тилле­рию - рас­сказ о мо­лодых по­селен­цах, сре­ди ко­торых я жил в па­лат­ке в те дни, ког­да все мы пы­тались сор­вать план Ша­рона унич­то­жить - Гуш Ка­тиф  - ев­рей­ские по­селе­ния в сек­то­ре Га­за.

В па­лат­ке этой оби­тало по­ряд­ка двух­сот че­ловек. Что та­кое па­лат­ка? Вби­тые в зем­лю колья, с бо­ков ни­чего, а над го­ловой по­толок из ка­кого-то ма­тери­ала, пред­став­ля­юще­го со­бой неч­то сред­нее меж­ду ро­гожей и сет­кой, так что,  ког­да идешь по этой па­лат­ке в сол­нечный день, твоя чер­ная тень сколь­зит по по­лу так, слов­но ни­како­го по­тол­ка нет и в по­мине. А дни, на­до ска­зать, бы­ли очень сол­нечны­ми - де­ло про­ис­хо­дило в ав­густе, а ка­кие по­годы в эту по­ру сто­ят на дво­ре в на­ших ши­ротах, рас­ска­зывать не на­до.

Я ска­зал: "Тень сколь­зит по по­лу". А что есть пол в этой па­лат­ке? Сек­тор Га­за гра­ничит с дву­мя пус­ты­нями - Не­гев и Си­най­ской и поч­ва там со­от­ветс­тву­ющая - пе­сок, из­мель­чен­ный в пыль. На этот пе­сок бро­шены кус­ки кар­то­на, а на них - спаль­ни­ки. И в этих ус­ло­ви­ях  - в пы­лище, на ди­кой жа­ре, я про­вел не­делю. Я ду­мал, точ­но, кры­шу сне­сет. Но я-то ту­да прор­вался бла­года­ря пись­му из аме­рикан­ско­го жур­на­ла "Па­нора­ма", как жур­на­лист. А ос­таль­ные сто де­вянос­то во­семь при­еха­ли за­годя, то есть, за МЕ­СЯЦ пе­ред тем, как Ша­рон на гра­ницах сек­то­ра Га­за пос­та­вил вой­ска с по­лици­ей и зап­ре­тил въ­езд всем, кро­ме мес­тных жи­телей. То есть, ре­бята - а все там, кро­ме ме­ня, бы­ли по­селен­цы в воз­расте от пят­надца­ти до во­сем­надца­ти - ре­бята про­вели в этом кош­ма­ре це­лый ме­сяц. И что, оз­ве­рели, как сле­дова­ло бы ожи­дать? Ни Б-же мой! Смот­рят друг на дру­га пря­мо- та­ки с неж­ностью и все вре­мя улы­ба­ют­ся. Ни что­бы у ко­го нер­вы сда­ли, ни что­бы кто-то с кем-то по­ругал­ся! Еще вот что - в тех ус­ло­ви­ях в душ при­ходи­лось бе­гать по пять-шесть раз в день. Ина­че ведь и лас­ты скле­ить мож­но! А что та­кое та­мош­ний душ? Три ка­бин­ки, в каж­дом - тру­боч­ка, из ко­торой те­чет хо­лод­ная во­да. И оче­редь че­ловек пять­де­сят. О! Я ведь из стра­ны, где оче­редь бы­ла та­ким же сим­во­лом об­щес­твен­но­го строя, как серп и мо­лот! И я знаю, что оче­редь -  это мес­то, где лю­ди зве­ре­ют. Так не­уже­ли же я ни ра­зу здесь не ус­лы­шу: "Вас здесь не сто­яло!", "Эй, под­винь­ся! Ты чо пи­ха­ешь­ся?!"?

 Встать в оче­редь мне не уда­лось. Сра­зу рас­сту­пились и бук­валь­но про­тол­кну­ли ме­ня к ду­шевой: "Абе­ле, бе­вака­ша" - "Па­паша, по­жалуй­ста!" Я им го­ворю: "Ка­кой я вам, на фиг, абе­ле?! Ну ка­кой я вам па­паша?!" Я та­кой же, как и вы! Ва­рюсь с ва­ми в од­ном кот­ле… В пря­мом смыс­ле! И не­чего ме­ня впе­ред про­пус­кать! " Ну, го­вори не го­вори, ни ра­зу они мне не да­ли в оче­реди от­сто­ять. И вот од­нажды вы­хожу я из ду­ша. До­воль­ный жизнью. И ду­маю : "Вста­ну в сто­рон­ке и уй­ду толь­ко, ког­да кто-ни­будь из них с кем-то ла­ять­ся нач­нет, не рань­ше!

 В об­щем, час я прос­то­ял, по­том плю­нул, при­нял еще раз душ без оче­реди и поп­лелся в па­лат­ку.

Нас­ту­па­ет пос­ледняя ночь пе­ред тем, как Кфар Да­ром бу­дут вы­кор­че­вывать.  В два ча­са но­чи рав Яки, ко­ман­ду­ющий обо­роной, вле­та­ет к нам в па­лат­ку. "Всем сроч­но под­ни­мать­ся! До­зор­ные со­об­щи­ли, что в ла­гере сол­дат ка­кое-то дви­жение. Есть по­доз­ре­ние, что они за­явят­ся не в во­семь ут­ра, как бы­ло объ­яв­ле­но, а сре­ди но­чи, что­бы взять вас теп­лень­ки­ми! Со­бирай­те ве­щи и пой­дем в си­наго­гу".

В си­наго­ге по­мимо ос­новно­го за­ла бы­ло нес­коль­ко под­собных по­меще­ний. Нас по­дели­ли на груп­пы и раз­мести­ли в этих ком­на­тах.  Я и еще че­ловек трид­цать ока­зались в ка­ком-то клас­се, ха­отич­но  ус­тавлен­ном са­мыми нас­то­ящи­ми пар­та­ми. Оче­вид­но, там про­води­лись уро­ки по То­ре.  Вы­носить эти пар­ты ра­ди нес­коль­ких ча­сов сна мы не ста­ли, а рас­сте­лили свои спаль­ни­ки пря­мо под ни­ми. И уже со­бира­лись за­валить­ся, ког­да кто-то из ре­бят ска­зал: "А ведь зав­тра пред­сто­ит по­тасов­ка с по­лици­ей. Как бы рюк­за­чок в дра­ке не по­терять!" "Ни­чего! - ска­зал дру­гой.  -По­лицей­ские по­том под­бе­рут и вер­нут". "Да как же они уз­на­ют, где чей рюк­зак?!Нас здесь вон сколь­ко! А ес­ли по­том еще заг­ре­мим… Вон, ре­бята, ко­торые за­щища­ли Не­ве-Дка­лим до сих пор си­дят. К то­му вре­мени, как нач­нут вы­пус­кать, это ж сколь­ко рюк­за­ков ско­пит­ся - и все по­хожие друг на дру­га". Мыс­ленным взо­рам пред­ста­ли бес­числен­ные рюк­за­ки, гро­моз­дя­щи­еся, как че­репа на по­лот­не Ве­реща­гина "Апо­фе­оз вой­ны".

Под впе­чат­ле­ни­ем сей апо­калип­ти­чес­кой кар­ти­ны, мы сроч­но дос­та­ли пу­зырь­ки с кор­ректо­ром, что на ив­ри­те зо­вет­ся "ти­пекс",  и ста­ли на рюк­за­ках пи­сать свои фа­милии и ад­ре­са.  Нес­мотря на то, что моя фа­милия, ве­ро­ят­но, бы­ла са­мой длин­ной, я за­кон­чил ра­боту рань­ше всех, по­тер гла­за и про­бор­мо­тал "Эйх ани ро­це ли­шон!" "До че­го спа­тень­ки хо­чет­ся!"

Про­бор­мо­тал, со­вер­шенно не ду­мая о пос­ледс­тви­ях. А пос­ледс­твия не зас­та­вили се­бя ждать. Ког­да я рас­крыл све­жепо­тер­тые гла­зонь­ки, в ком­на­те бы­ло тем­но. Мол, спа­тень­ки хо­чет­ся? -  По­жалуй­ста!

При­чем ть­ма ца­рила пол­ная. Я по­нял, что в сам в жиз­ни не до­берусь по ла­бирин­ту парт до вык­лю­чате­ля  , к то­му же по­нятия не имея, где та­ковой на­ходит­ся, где-то у про­тиво­полож­ной сте­ны.  .. Я за­орал: "Не­мед­ленно заж­ги­те свет! До­пише­те -  и тог­да по­гаси­те. Не раз­ва­люсь до тех пор!" Свет они вклю­чать не ста­ли. Дос­та­ли мо­биль­ные те­лефо­ны и при их све­те до­писа­ли ад­ре­са…

Все эти ис­то­рии вы­вали­ваю на нес­час­тных па­цанов и все вре­мя пог­ля­дываю на ли­ца - про­няло или нет? Вро­де  глаз­ки го­рят, сле­дова­тель­но, хо­тя бы нем­но­го про­ник­лись. Я пе­рехо­жу к су­ти по­вес­тво­вания, рас­ска­зываю про за­щит­ни­ков Кфар Эци­она, про чу­деса Шес­тиднев­ной вой­ны,  про воз­вра­щение ев­ре­ев в Хев­рон в шесть­де­сят вось­мом го­ду под ру­ководс­твом ра­ва Ле­вин­ге­ра, про яд­ро " Элон для рус­ско­языч­ных под­рос­тков: "Жизнь здесь не для ко­го не прой­дет бес­след­но. Где бы мы по­том ни ока­зались - хоть в Мо­ре", воз­глав­ля­емое Бе­ни Ка­цове­ром, про схват­ки с по­лици­ей и с властью, про во­семь не­удач­ных по­пыток соз­дать по­селе­ние в цен­траль­ной Са­марии, и про.де­вятую удач­ную  на Ха­нуку семь­де­сят пя­того… Ну, и о том, как пос­ле это­го воз­ро­дилась ев­рей­ская Са­мария, про Ари­эль, о ко­тором по­ет­ся:  "По­куда сто­ит Ари­эль, Сто­ять и сто­ять Тель-Ави­ву", про ари­эль­ский уни­вер­си­тет, в ко­тором, воз­можно, ко­му-то из юных слу­шате­лей со вре­менем пред­сто­ит учить­ся, и про сот­ни ты­сяч ев­ре­ев, за­селяв­ших И­удею и Са­марию, ко­торые еще не­дав­но бы­ли "Юден райн". За­кан­чи­ваю  я свое по­вес­тво­вание сло­вами од­но­го их уче­ников соз­данно­го на­ми ког­да-то в на­шем по­селе­нии ин­терна­та Тель Ави­ве, хоть в Хай­фе, хоть в Бе­эр Ше­ве, ду­шой мы всег­да ос­та­нем­ся по­селен­ца­ми". И до­бав­ляю от се­бя, об­ра­ща­ясь к сво­им ны­неш­ним уче­никам: "Че­го и вам же­лаю!".

Не ус­пе­ваю нас­ла­дить­ся про­из­ве­ден­ным впе­чат­ле­ни­ем, как под­ни­ма­ет­ся Ко­ля-Иц­хак и с дос­то­инс­твом про­из­но­сит:
-Дя­дя Са­ша, нам, ко­неч­но, очень пон­ра­вил­ся ваш рас­сказ о по­селен­цах, но и мы то­же не пол­ный от­стой!

-Да я не го­ворил, что вы от­стой!

- Не го­вори­ли, но на­мека­ли. А зна­ете, что бы­ло не­делю на­зад в боль­ни­це "Рам­бам", ког­да Ро­ма А.Из один­надца­того клас­са по­пал ту­да с ап­пенди­цитом? Нет? Тут на­ши быв­шие ре­бята… В-об­щем, та­кое 

Кста­ти, вы его на­вещать в боль­ни­цу не ез­ди­ли?

- Ре­бят, ну ког­да мне?! Я с этим Рош Ха­шана све­та Б-жь­его не ви­дел. Сна­чала ищи семьи, по­том ор­га­низо­вывай, по­том раз­да­вай день­ги на до­рогу, по­том кон­тро­лируй, как до­еха­ли, по­том - об­ратный путь. А по­том - со­бирай сда­чу, би­лети­ки, фи­нан­со­вый от­чет…

Го­ворю - а сам чувс­твую - еще нем­но­го и нач­ну ды­мить­ся от сты­да.

- Дя­дя Са­ша, ну что вы оп­равды­ва­етесь? Ну вот, доп­ры­гал­ся! Про­щай, ав­то­ритет). Прос­то вы на­вер­но не зна­ете, что на Рош Ха­шана, ког­да Ром­ка ока­зал­ся в боль­ни­це, один, нес­час­тный та­кой… нас ра­зог­на­ли по семь­ям, мад­ри­хи разъ­еха­лись, вы вот бы­ли за­няты, а он один!

- Ну?

- Ну, уз­на­ли об этом вы­пус­кни­ки, те, что за­кон­чи­ли шко­лу ле­том, и по­еха­ли к не­му. Все два дня праз­дни­ка про­вели у Ром­ки в па­лате! Нас­то­ящий праз­дник ему ус­тро­или!

Здо­рово, а я и не знал! Очень здо­рово, что у нас та­кие ре­бята! Мож­но бы­ло бы , ко­неч­но, ска­зать, что это на­ша зас­лу­га, как вос­пи­тате­лей. Но я чувс­твую, что это бу­дет не­чес­тно. Ни в ре­лиги­оз­ном, ни в прос­то нравс­твен­ном пла­не нам не уда­ет­ся про­вес­ти в ду­шах ре­волю­цию. Ре­бята у нас дей­стви­тель­но очень хо­рошие, но что­бы та­кое бла­городс­тво…

В об­щем, ре­шил я во всем ра­зоб­рать­ся и да­же очерк был го­тов пи­сать, что­бы вос­петь под­виг на­ших вы­пус­кни­ков. Но -увы! -  те­куч­ка на­лете­ла, на­вали­лась, зак­ру­тила, и… чес­тно го­воря, вспо­минал я об этой ис­то­рии толь­ко во вре­мя оче­ред­но­го выс­тупле­ния - уже пе­ред взрос­лы­ми - где-ни­будь в Мос­кве или в Ари­эле. Ког­да до­ходил до слов " не встре­чал лю­дей боль­ше лю­бящих Б-га, свою зем­лю и ближ­не­го, чем из­ра­иль­ские ре­лиги­оз­ные по­селен­цы", то пе­ред этим "не встре­чал" всег­да ста­вил сло­во "поч­ти". При­чем, с Ром­кой об­щался ре­гуляр­но, но как-то вот все от­кла­дывал расс­прос о его эпо­пее с ап­пенди­цитом. И опом­нился сов­сем не­дав­но - Ром­ка-то вот-вот за­кон­чит две­над­ца­тый класс, а ге­ро­изм на­ших "быв­ших" ос­та­нет­ся не­вос­пе­тым. Не­поря­док!

  И вот не­дав­но лов­лю его на пе­ремен­ке.

- Ро­моч­ка, - го­ворю, - ты не мог бы мне на не­деле уде­лить ча­сочек? Я хо­чу на­писать очерк о том, как на­ши   вы­пус­кни­ки пас­ли те­бя, ког­да ты в боль­ни­це с ап­пенди­цитом ле­жал.

- Так не о чем пи­сать, дя­дя Са­ша!

- То есть?

- Вот вам и то есть! Все­го один ко мне при­ехал и то по прось­бе мад­ри­ха, и то не шиб­ко  на­дол­го!

- А вот ре­бята рас­ска­зыва­ли…

- Да сам не знаю от­ку­да взя­лись эти слу­хи о су­пер­пра­вед­ности. Дя­дя Саш, я пой­ду, мне на урок!

Он ухо­дит, а я стою в сту­поре, хо­тя мне то­же на урок. Нет, я ко­неч­но был прав, ста­вя в при­мер по­селен­цев, но как хо­телось быть неп­ра­вым.

И тут вдруг слы­шу гроз­ный го­лос воз­му­щен­но­го чи­тате­ля: "Что вы хо­тели ска­зать этим очер­ком?!"

А что я хо­тел ска­зать? Да толь­ко то, что ска­зал, и ни сло­вом боль­ше!