Потёмкинская лестница

 С Алей я поз­на­коми­лась в Госс­тра­хе. Это был пе­ри­од, ког­да поч­ти все ев­реи ста­ли ду­мать об отъ­ез­де из стра­ны, и не­ев­реи то­же. Са­мые ре­шитель­ные ус­пе­ли прор­вать­ся на пер­вой вол­не. Тол­пы об­би­вали по­роги ОВИ­Ров, но "же­лез­ный за­навес" опус­тился пе­ред ни­ми - от­пускать пе­рес­та­ли. Лю­ди ока­зались ещё не там, но уже не здесь. Мно­гие по­теря­ли ра­боту; не­кото­рые ухо­дили с ра­боты доб­ро­воль­но, что­бы из­бе­жать об­сужде­ний на соб­ра­ни­ях; дру­гих вы­гоня­ли че­рез су­ды.

 Но жить на что-то нуж­но бы­ло. Ста­ли ез­дить на убор­ку яб­лок и ви­ног­ра­да. Муж­чи­ны ор­га­низо­выва­ли бри­гады по ок­раске фа­садов. А для жен­щин не­ожи­дан­но от­крыл­ся фронт ра­бот - Госс­трах, ту­да по­чему-то ещё

при­нима­ли ев­ре­ев.

 Го­сударс­тву нуж­ны бы­ли день­ги, и ев­рей­ские жен­щи­ны: ин­же­неры, ад­ми­нис­тра­торы, учё­ные нап­ра­вили свою энер­гию на стра­хова­ние.

Уди­витель­но, но со­вет­ские лю­ди до­воль­но лег­ко сог­ла­шались стра­ховать­ся, ведь стра­ховать там осо­бен­но бы­ло не­чего. Здесь, в Аме­рике, лю­ди стра­ху­ют до­ма, ма­шины, иму­щес­тво. Там ма­шины бы­ли у очень нем­но­гих, иму­щес­тво - до­воль­но убо­гое. Прав­да, мой юный сын был ис­клю­чени­ем, ибо яв­лялся вла­дель­цем са­мого пер­во­го, так на­зыва­емо­го "гор­ба­того" "Мос­кви­ча", ко­торый он ку­пил за ты­сячу руб­лей. "Мос­квич" был го­раз­до стар­ше, чем мой сын, не имел да­же сту­пенек, но он дви­гал­ся. И да­же эту ма­шину пе­ревер­ну­ли вверх ко­лёса­ми и ра­зоб­ра­ли на де­тали.

 Ча­ще все­го лю­ди стра­хова­ли свою жизнь. Жизнь бы­ла у каж­до­го, её и стра­хова­ли. Во вре­мя по­сеще­ний Госс­тра­ха жен­щи­ны меж­ду де­лами ус­пе­вали по­об­щать­ся, под­ру­жить­ся. По­том, пос­ле от­чё­тов, шли в ка­фе по­пить ко­фе и по­бол­тать. Бла­го, в на­шем го­роде к это­му вре­мени от­кры­лись ма­лень­кие ка­фе, где мож­но бы­ло вы­пить ко­фе с под­жа­рен­ны­ми ореш­ка­ми, топ­лё­ное мо­локо с до­маш­ним пе­чень­ем или по­есть мо­роже­ное с ореш­ка­ми и взби­тыми слив­ка­ми. Это бы­ли при­ят­ные но­вин­ки Пе­рес­трой­ки.

***

 Я под­ру­жилась с Алей. С ней вмес­те пос­ле от­чё­тов мы за­ходи­ли в ка­фе или, в хо­рошую по­году, гу­ляли по ули­це Сум­ской, на­шей цен­траль­ной ули­це.

Аля, на­поло­вину рус­ская, у­ез­жать не со­бира­лась. Как у че­лове­ка об­ра­зован­но­го и гу­ман­но­го, у неё бы­ли свои от­но­шения с властью, но она ду­мала, что ей не по си­лам у­ехать в дру­гую стра­ну с доч­кой Ма­шей, тя­жёлым под­рос­тком, да и не­из­вес­тно, дал ли бы раз­ре­шение на отъ­езд Ма­шин отец, жи­вущий где-то в Кры­му.

 Аля, та­лан­тли­вый ма­тема­тик с уни­вер­си­тет­ским об­ра­зова­ни­ем, уш­ла из ин­сти­тута, где она ра­бота­ла. Ру­ководс­тво ин­сти­тута ожи­дало от неё ре­зуль­та­тов, ко­торые не вя­зались с на­уч­ны­ми дан­ны­ми, а она, бу­дучи че­лове­ком прин­ци­пи­аль­ным, на ком­про­мис­сы не шла. В по­ис­ках ра­боты Аля по­пала в Госс­трах.

 Я по­люби­ла Алю за то, что она бы­ла доб­ра и ес­тес­твен­на. Она бы­ла та­кой и внеш­не, сред­не­го рос­та, ши­рокой кос­ти, во­лосы соб­ра­ны в узел, ми­лое, без кос­ме­тики, ли­цо.

 Од­нажды Аля приг­ла­сила ме­ня зай­ти к ней до­мой. Она жи­ла в боль­шой двух­комнат­ной квар­ти­ре, ко­торую ей ос­та­вила её ев­рей­ская ма­ма, хи­рург, вый­дя за­муж и пе­ресе­лив­шись жить к сво­ему му­жу. Муж умер и ма­ме ос­та­лась квар­ти­ра. Сей­час у неё дру­гой муж. Аля сме­ёт­ся:

- У ма­мы опять ме­довый ме­сяц. Лю­бов­ные ис­то­рии Али­ной ма­мы, Ра­исы Зи­новь­ев­ны, - пред­мет шу­ток са­мой Али и её доч­ки Ма­ши.

 В ком­на­те у Али мно­го книг. Кни­ги на пол­ках, на сто­ле, на по­лу.

Кни­ги хо­рошие, их хо­чет­ся взять в ру­ки и по­лис­тать. Меж­ду кни­гами там и сям пе­пель­ни­ца с окур­ка­ми си­гарет, ко­фей­ная чаш­ка, пус­тая бу­тыл­ка ви­на.

Мы усе­лись на ста­рень­ком ко­жаном ди­ване. Я уви­дела то­мик Цве­та­евой.

И я, и Аля лю­били её сти­хи и са­му Ма­рину.

 - Ты зна­ешь, что Цве­та­ева бы­ла лес­би­ян­кой? - спро­сила Аля.

 - Я знаю, но это не сов­сем так, - ска­зала я, - В юнос­ти она бы­ла ув­ле­чена Со­фи­ей Пар­нок, и я люб­лю сти­хи, пос­вя­щён­ные ей. В них та­кая от­кры­тость, та­кая "сме­лость всё ска­зать", как на­писал о Цве­та­евой Во­лошин.

Я ду­маю, что Ма­рина, с пя­ти лет чи­тав­шая "Цы­ган" Пуш­ки­на, жда­ла люб­ви, и ис­кусная соб­лазни­тель­ни­ца Пар­нок про­буди­ла в ней жен­щи­ну.

 Я от­кры­ла стих:

 Есть жен­щи­ны. Их во­лосы, как шлем,
 Их ве­ер пах­нет ги­бель­но и тон­ко.
 Им трид­цать лет. - За­чем те­бе, за­чем
 Моя ду­ша спар­тан­ско­го ре­бён­ка?

 Аля за­дума­лась. - Я зна­ла од­ну та­кую ис­кусную соб­лазни­тель­ни­цу, - ска­зала она и до­бави­ла: - Она ис­порти­ла не од­ну де­воч­ку.

Тог­да я не при­дала осо­бого зна­чения Али­ным сло­вам.

 Приш­ла Ма­ша, Али­на доч­ка, "тя­жёлый под­росток", как о ней го­вори­ла Аля. Сме­лый взгляд из-под пу­шис­тых рес­ниц, крас­ные гу­бы, выс­ту­па­ющие гру­доч­ки.

 - Ма­ма, я убе­гаю. Что по­есть?

 - Опять "убе­гаю"? По­дож­ди ми­нут­ку. Вот, поз­на­комь­ся с Ири­ной.

Ма­ша улыб­ну­лась мне.

 - Я знаю о вас, у вас хо­роший сын, а обо мне ма­ма всем го­ворит, что я пло­хая. Ес­ли бы вы бы­ли мо­ей ма­мой, на­вер­ное, и я бы­ла бы хо­рошей.

 - Ну, лад­но, лад­но, ду­роч­ка! Пло­хая у те­бя ма­ма? Иди мой ру­ки и при­чеши во­лосы. Я ку­пила твою лю­бимую кол­ба­су, и пас­ти­ла там, в ко­роб­ке.

 - Ма­ша, ма­ма мне рас­ска­зала, что ты хо­рошо по­ёшь, - ска­зала я.

 - Мой друг то­же по­ёт. Я как-ни­будь приг­ла­шу те­бя и ма­му в гос­ти, и вы вмес­те по­по­ёте.

 - Прав­да? Да, я хо­чу! Ма­ма, я хо­чу к тё­те Ире в гос­ти.

Ма­ша по­ела, чмок­ну­ла Алю и ме­ня в ще­ку и убе­жала. Мы си­дели на ди­ване и пи­ли ко­фе с пас­ти­лой.

- Не знаю, что де­лать с Маш­кой. У ме­ня серъ­ёз­ная проб­ле­ма, - по­дели­лась со мной Аля, - Ни­чего не хо­чет де­лать, толь­ко гу­лять. Ей пят­надцать лет, и она уже пе­рес­па­ла с маль­чи­ком, ко­торо­го встре­тила на ули­це. У ме­ня бы­ли гос­ти, Маш­ку я уло­жила спать. Мы вы­пили, сме­ялись, пе­ли. Я выш­ла в ко­ридор и уви­дела - моя Маш­ка це­лу­ет­ся с од­ним из вы­пив­ших гос­тей. Это был День рож­де­ния, я не мог­ла выг­нать гос­тей, я их ос­та­вила до­ма, а са­ма от­везла её к ма­ме.

 - А вот не­дав­но, - про­дол­жа­ла она. - Со­сед­ка по­жало­валась, что Маш­ка поз­ва­ла её сы­на пря­мо из ок­на, со­сед­ка ста­ла сту­чать в дверь, бо­ясь, что меж­ду ни­ми что-ни­будь слу­чит­ся, и её сы­на мо­гут су­дить за связь с ма­лолет­ней. Я уже об­ра­щалась к вра­чу. Врач счи­та­ет, что это пси­хичес­кая проб­ле­ма, хо­чет по­мес­тить её в ста­ци­онар, это в су­мас­шедшем до­ме, не хо­чу я её ту­да от­да­вать.

 - Что ме­ня ра­ду­ет, Маш­ка хо­рошо по­ёт, - Аля за­улы­балась, - Я взя­ла ей пре­пода­вате­ля, ко­торая го­ворит, что у Маш­ки та­лант. Мо­жет, эти уро­ки от­вле­кут её.

 Я не зна­ла, что ска­зать Але.

***

Че­рез не­кото­рое вре­мя Аля про­кон­суль­ти­рова­лась с ещё од­ним вра­чом и Ма­шу приш­лось от­дать в ста­ци­онар. Ма­ша пла­кала, кри­чала на Алю, не мог­ла ей прос­тить, что она от­да­ла её в су­мас­шедший дом. Да и поль­зы ни­какой не бы­ло. Она и там наш­ла маль­чи­ка на нес­коль­ко лет её стар­ше, и нес­мотря на стро­гость ре­жима, они умуд­ря­лись у­еди­нять­ся. Аля, не ви­дя ре­зуль­та­тов ле­чения, заб­ра­ла её от­ту­да. Пос­ле боль­ни­цы Ма­ша при­тих­ла.

Шёл хо­роший фильм, мы с Алей и Ма­шей пош­ли втро­ём в ки­но. Во вре­мя се­ан­са Ма­ша взя­ла мою ру­ку и не от­пуска­ла её

до кон­ца филь­ма. Её пот­ная руч­ка ме­шала мне смот­реть ки­но, но сво­ей ру­ки я не уби­рала.

 Аля во­зоб­но­вила для доч­ки уро­ки пе­ния и Ма­ша де­лала ус­пе­хи. Это очень ра­дова­ло Алю. Ей бы­ло важ­но по­нять, к че­му у доч­ки ле­жит ду­ша, что­бы нап­ра­вить её по пра­виль­но­му пу­ти в жиз­ни.

 Я, как и обе­щала, приг­ла­сила их к се­бе до­мой пос­лу­шать Ма­шу и по­петь вмес­те. При­шёл и мой друг Се­рёжа. Я при­гото­вила хо­роший обед.

Аля чувс­тво­вала се­бя ком­фор­тно у ме­ня, ей хо­телось быть в хо­рошем до­ме вмес­те с доч­кой. Ма­ша в кру­жев­ном бе­лом платье си­дела скром­но на сту­ле и в раз­го­ворах не учас­тво­вала.

 Мы поп­ро­сили её спеть. Она спе­ла нес­коль­ко ро­ман­сов. И, бо­же мой, как пре­об­ра­зилась во вре­мя пе­ния! Го­лос неж­ный и вол­ну­ющий! Ли­цо по­розо­вело как ру­мяное яб­лочко и ста­ло счас­тли­вым.

 По­том взял ги­тару Се­рёжа, и они ста­ли петь вмес­те. В ар­мии он был в му­зыкаль­ном ан­сам­бле, и те­перь они сос­та­вили за­меча­тель­ный ду­эт. Ма­ша бы­ла звез­дой ве­чера, она бук­валь­но си­яла.

 Пос­ле ужи­на мы пош­ли их про­водить. Се­рёжа шёл с Ма­шей впе­реди, а мы с Алей нем­но­го от­ста­ли, что­бы по­гово­рить.

 - Ири­ша, спа­сибо те­бе за этот ве­чер. Я ни­ког­да не ви­дела мою Маш­ку та­кой счас­тли­вой, как се­год­ня.

 - Алеч­ка, она очень та­лан­тли­ва. И как хо­роша! Она вскру­жит го­лову ещё не од­но­му муж­чи­не!

Но ког­да мы их про­води­ли, Сер­гей ска­зал мне:

 - Ну и де­ла! Пред­став­ля­ешь, Маш­ка пред­ло­жила мне пе­рес­пать с ней.

Мы рас­сме­ялись. Вот уж, дей­стви­тель­но, смех и грех! Та­кие де­ла бы­ли с Ма­шей!

 С Алей мы по-преж­не­му про­дол­жа­ли ви­деть­ся во вре­мя от­чё­тов в Госс­тра­хе и час­то пос­ле это­го гу­ляли. Од­нажды я спро­сила:

- Алеч­ка, ты та­кая ми­лая внеш­не, хо­рошая, по­чему ты ни с кем не встре­ча­ешьcя?

И Аля рас­ска­зала о се­бе. Отец её по­гиб во вре­мя вой­ны. Ма­ма, энер­гичная жен­щи­на, хи­рург, ста­ла при­водить в дом муж­чин. Она час­то де­жури­ла ночью, и Аля ос­та­валась од­на, с чу­жим муж­чи­ной в до­ме. Она зак­ры­валась в сво­ей ком­на­те на крю­чок, ей ка­залось, что муж­чи­на вор­вётся к ней и бу­дет с ней де­лать то, что они де­лали с ма­мой в дру­гой ком­на­те. Мо­жет быть по­это­му пов­зрос­лев, она сто­рони­лась маль­чи­ков.

Ма­шино­го от­ца она встре­тила в Кры­му, во вре­мя ка­никул, ког­да уже учи­лась в уни­вер­си­тете. Он был силь­ным, за­горе­лым, ей нра­вилось, как он пла­вал, как он пры­гал со ска­лы в мо­ре.

Они по­жени­лись. Мо­лодой муж­чи­на, он жаж­дал бли­зос­ти с ней, но ока­залось, что она ни­чего это­го не хо­тела. И они рас­ста­лись.

 - Но по­том - ты лю­била ко­го-ни­будь по­том?..

 - Да, я од­нажды лю­била муж­чи­ну. Мы поз­на­коми­лись в боль­ни­це,

у пос­те­ли его уми­ра­ющей от ра­ка же­ны. Он был нам­но­го стар­ше ме­ня. Я ни­ког­да не зна­ла сво­его от­ца, он стал для ме­ня всем - от­цом, дру­гом, лю­бимым. Че­рез два го­да он умер. Боль­ше я муж­чин не зна­ла, - за­кон­чи­ла Аля свой рас­сказ.

***

 Нас­ту­пило ле­то. Али­на ма­ма, Ра­иса Зи­новь­ев­на, дос­та­ла Але пу­тёв­ку в одес­ский са­нато­рий. Мои родс­твен­ни­ки в Одес­се ко­торые дав­но приг­ла­шали ме­ня по­гос­тить у них. Я ни­ког­да не бы­ла в этом го­роде и ре­шила про­вес­ти там от­пуск. Мы до­гово­рились с Алей соз­во­нить­ся и по­видать­ся там.

Моя тё­тя с семь­ёй в это вре­мя сни­мала да­чу в при­горо­де, я час­то на­веща­ла их там, но жи­ла я в их квар­ти­ре, ко­торая в это вре­мя пус­то­вала. Квар­ти­ра на­ходи­лась в до­ме с боль­шим про­ход­ным дво­ром, пос­то­ян­но силь­но за­мусо­рен­ным, и ки­шащем сот­ней ко­шек: боль­ших и ко­тят. Кош­кам жи­лось неп­ло­хо, все им вы­носи­ли еду и про­ходить дво­ром нуж­но бы­ло ос­то­рож­но, что­бы не нас­ту­пить на иг­ра­ющих ко­тят или на ос­татки их обе­да.

 Но что в Одес­се осо­бен­но не да­вало жить - так это кло­пы. Их тра­вили хи­мика­тами, ош­па­рива­ли ки­пят­ком, ста­вили нож­ки кро­вати в во­ду, но всё это кло­пам ни по чём - жи­ли они и жи­ли: го­раз­до доль­ше, чем лю­ди.

 Мы встре­тились с Алей и гу­ляли по Одес­се, ко­торую зна­ли из книг и рас­ска­зов. Шли по вновь от­ре­мон­ти­рован­ной Пуш­кин­ской ули­це, со зда­ни­ями раз­но­об­разной ар­хи­тек­ту­ры и ажур­ны­ми ре­шёт­ка­ми на ок­нах. По По­тём­кин­ской лес­тни­це спус­ти­лись в Одес­ский порт с боль­ши­ми ко­раб­ля­ми со все­го ми­ра и ог­ромны­ми одъ­ём­ны­ми кра­нами, раз­гру­жа­ющи­ми то­вары; по­чувс­тво­вали ат­мосфе­ру встреч и про­щаний.

И сно­ва по По­тём­кин­ской лес­тни­це, со мно­жес­твом сту­пеней, мы под­ня­лись к па­мят­ни­ку Дю­ка Ри­шелье и к зна­мени­той Одес­ской опе­ре.

 Ка­кой-то ста­ричок, по­няв, что мы в Одес­се впер­вые, спро­сил:

 - А вы на При­возе бы­ли? Это наш ба­зар. Ес­ли вы там не по­быва­ете - счи­тай­те, что Одес­сы вы не ви­дели.

Мы по­быва­ли и по­няли, от­ку­да чер­па­ли вдох­но­вение Ба­бель, Ильф и Пет­ров, Жва­нец­кий. Жи­тели Одес­сы от­ли­ча­ют­ся тем, что у каж­до­го есть что ска­зать. Сто­ило у ко­го-то спро­сить до­рогу, как мы выс­лу­шива­ли це­лую ис­то­рию жиз­ни, прип­равлен­ную одес­ски­ми анек­до­тами.

 День был жар­кий, Аля пред­ло­жила: да­вай оку­нём­ся в мо­ре. Ку­паль­ни­ки у нас с со­бой бы­ли и мы от­пра­вились на пляж. Аля при­еха­ла в Одес­су рань­ше ме­ня и уже ус­пе­ла за­гореть, за­гар был ей к ли­цу. Мы пла­вали в мо­ре, под­став­ля­ли се­бя сол­нцу и ра­дова­лись встре­че.

Я жи­ла не­дале­ко от мо­ря и мы ре­шили у ме­ня нем­но­го от­дохнуть от жа­ры. По до­роге про­дава­ли све­жих кар­пов, я ку­пила па­роч­ку, что­бы угос­тить Алю све­жей ры­бой. Аля же ку­пила к ры­бе бу­тыл­ку бе­лого ви­на.

 В до­ме бы­ло душ­но­вато, кон­ди­ци­оне­ров не бы­ло, мы вклю­чили вен­ти­лято­ры.

 - Ты не воз­ра­жа­ешь, я раз­де­нусь? - спро­сила Аля.

 - Ко­неч­но, Алеч­ка, чувс­твуй се­бя как до­ма. Аля раз­де­лась и ос­та­лась в од­них би­кини.

 Вот те раз! - по­дума­ла я, - бу­дучи не нас­толь­ко рас­ко­ван­ной, я ос­та­лась в ку­паль­ном кос­тю­ме.

 Под­жа­рила кар­пов, пок­ры­тые зо­лотис­той хрус­тя­щей ко­роч­кой, они выг­ля­дели ап­пе­тит­но. Мы си­дели в удоб­ных крес­лах за жур­наль­ным сто­ликом, пи­ли ви­но и ели све­жепод­жа­рен­ную ры­бу.

 Я при­нес­ла нам ко­фе. По­ка я ела ры­бу, мои ру­ки и гла­за бы­ли за­няты, а те­перь я пи­ла ко­фе и смот­ре­ла на си­дящую нап­ро­тив Алю.

Её ма­лень­кие гру­ди с тём­ны­ми сос­ка­ми ка­зались рас­ка­лён­ны­ми,

тём­ные гла­за смот­ре­ли жар­ко. Раз­го­вор, ко­торый, обыч­но у нас с Алей не имел ни на­чала, ни кон­ца, те­перь не вя­зал­ся.

 - Я что-то сов­сем зах­ме­лела, мо­жет, пой­дём спать? - пред­ло­жила я.

 - Да, да­вай спать.

Я пос­те­лила Але в спаль­не и ста­ла рас­кла­дывать для се­бя рас­кла­душ­ку.

 - Мы с то­бой по­мес­тимся в од­ной кро­вати, - улы­ба­ясь ска­зала Аля.

 - Да? Но я вряд ли так смо­гу зас­нуть, по­это­му я и пос­те­лила се­бе от­дель­но.

 И вдруг впер­вые по­дума­ла, что Аля - лес­би­ян­ка...

 ***

Я ма­ло зна­ла об этом тог­да. Од­нажды встре­тила двух жен­щин на кух­не у мо­ей кли­ен­тки. Я приш­ла к ней до­мой стра­ховать, и она за­хоте­ла пох­ва­лить­ся сво­им но­вым на­бором кас­трюль. У дру­гого сто­ла сто­яли две жен­щи­ны, её со­сед­ки - прос­то­воло­сые, в ха­латах и что-то друж­но на­реза­ли. Я поз­до­рова­лась и спро­сила, не нуж­но ли им стра­хова­ние. Обе мяг­ко улыб­ну­лись и бо­лее вы­сокая ска­зала:

- Нет-нет, спа­сибо...

Ког­да мы вош­ли в ком­на­ту, моя кли­ен­тка ска­зала:

 - Что им стра­ховать? Ни­щета! Од­ну выг­на­ли из те­ат­ра, дру­гая - биб­ли­оте­карь в шко­ле. А го­нора!.. Они лес­би­ян­ки. Я им пред­ло­жила раз­ме­нять эту квар­ти­ру, наш­ла для них изо­лиро­ван­ную, но да­леко от цен­тра, они - ни в ка­кую!.. Так что я сде­лала? Мне слыш­но, ког­да они ло­жат­ся спать. Я рас­пахну­ла

нас­тежь их дверь и зас­та­ла их в од­ной кро­вати, в объ­ять­ях друг дру­га. Те­перь они в мо­их ру­ках. Я им приг­ро­зила: ес­ли они не сог­ла­сят­ся на об­мен, я до­несу на них, - рас­ска­зыва­ла моя кли­ен­тка.

 Я ни­ког­да не стал­ки­валась с под­лостью ли­цом к ли­цу, да ещё с под­лостью, ко­торая лю­бу­ет­ся со­бой.

- И что они? - спро­сила я.

- Сог­ла­сились, ку­да им де­вать­ся!

 Я всё ни­как не мог­ла зас­нуть, ду­мала об Але. Сна­чала бо­язнь чу­жих муж­чин, ко­торых ма­ма при­води­ла до­мой, по­том - ис­кусная соб­лазни­тель­ни­ца и, как следс­твие, неп­ри­ятие му­жа, тет­раль­ные под­ру­ги, ма­ма, до сих пор ме­ня­ющая муж­чин, труд­ности с доч­кой. Я жа­лела Алю. Я лю­била Алю, мою под­ру­гу. Ут­ром мы прос­ну­лись, улыб­ну­лись друг дру­гу и пош­ли на мо­ре.

...Мы с Алей про­дол­жа­ли дру­жить, встре­ча­ясь в Госс­тра­хе, мы по-преж­не­му гу­ляли, за­ходи­ли в ка­фе, об­сужда­ли но­вые кни­ги, сти­хи.

По ка­кой-то не­дос­ка­зан­ности я по­чувс­тво­вала, что в её жиз­ни по­яви­лось что-то, о чём она не то­ропи­лась де­лить­ся со мной. Но од­нажды она ска­зала:

 - Ироч­ка, у ме­ня есть те­перь под­ру­га, и я счас­тли­ва.

 - Я ра­да за те­бя.

Боль­ше мы об этом не го­вори­ли.

От Али­ной со­сед­ки, ко­торую я стра­хова­ла, я уз­на­ла, что у Али по­сели­лась жен­щи­на, ко­торая уш­ла от му­жа, муж при­ходил, сту­чал в дверь, ему не от­кры­ли.

Ма­ша те­перь жи­ла у Ра­исы Зи­новь­ев­ны.

***

 Од­нажды Аля приш­ла ко мне со сво­ей под­ру­гой. Ло­ра ока­залась хо­рошень­кой мо­лодой жен­щи­ной с кап­ризно изог­ну­тыми гу­бами и вздёр­ну­тым но­сиком. Они при­нес­ли с со­бой ви­но. Я быс­тро при­гото­вила кое-ка­кое уго­щение. Приш­ли они ко мне за по­мощью. Аля ска­зала:

 - Ло­ра, ты рас­ска­жи, Ири­на - свой че­ловек.

 - Вы по­нима­ете, я не люб­лю сво­его му­жа, я хо­чу быть с Алей, - на­чала Ло­ра и пос­мотре­ла на Алю, ища под­дер­жку.

Аля по­жала её ру­ку:

- Не вол­нуй­ся, Ло­роч­ка!

- У ме­ня есть сын, ему два го­да, - про­дол­жа­ла Ло­ра, - Мой муж не от­да­ёт мне его, он хо­чет, что­бы сын жил с ним и его ро­дите­лями. Я хо­чу заб­рать сы­на и у­ехать с ним на вре­мя. Нам нуж­но нес­коль­ко дней где-то пе­ребыть. Алин ад­рес он зна­ет...

 - Ири­на, по­нима­ешь, ре­бён­ка нель­зя взять в гос­ти­ницу, ему ну­жен хо­роший дом, и я по­дума­ла о те­бе, - по­яс­ни­ла Аля, - не мог­ла бы Ло­ра с ре­бён­ком по­быть па­ру дней у те­бя, по­ка мы со­берём­ся и ку­пим би­леты? Ло­ра хо­чет увес­ти сы­на и най­ти ад­во­ката.

 Я обом­ле­ла:

 - Де­вуш­ки, вы что, с ума сош­ли! Мой вам со­вет - не де­лай­те

это­го, не пу­гай­те ре­бён­ка. Ло­ра, вы уш­ли от му­жа, тут я вам - не судья! Ре­бён­ка ос­тавь­те в его до­ме, где у не­го есть лю­бящий отец, ба­буш­ка и де­душ­ка, а даль­ше - как вы са­ми го­вори­те - вре­мя по­кажет.

Я ска­зала то, что чувс­тво­вала. Ка­жет­ся, мои сло­ва зас­та­вили их за­думать­ся. Они при­тих­ли. Ло­ра зап­ла­кала.

Я ока­залась пра­ва: Ло­ра и Аля не­дол­го бы­ли вмес­те.

 Вско­ре мы по­лучи­ли раз­ре­шение на отъ­езд. Аля приш­ла ме­ня про­вожать вмес­те с доч­кой Ма­шей, это бы­ла на­ша пос­ледняя встре­ча.

***

Сей­час я жи­ву в Аме­рике. Я при­еха­ла в Нью-Й­орк пос­мотреть выс­тавку Мо­диль­яни с его прек­расны­ми "об­на­жён­ны­ми". Две де­вуш­ки сто­яли пе­ред кар­ти­ной, их ру­ки бы­ли со­еди­нены. Бо­лее вы­сокая смот­ре­ла на кар­ти­ну, не от­ры­ва­ясь. Вто­рая пе­рево­дила взгляд с кар­ти­ны на свою под­ру­гу и что-то шеп­та­ла ей.

И я по­дума­ла об Але: наш­ла ли она своё счастье?..