ВЕЧНЫЙ ЗОВ

ВЛЮБЛЁННЫЕ

Нас­ту­пало оче­ред­ное ут­ро. Боль­шой зе­лено­вато-си­рене­вый диск мед­ленно вып­лы­вал из-за го­ризон­та, рас­тво­ряя в хо­лод­ных приз­рачных лу­чах ноч­ную ть­му. Они прос­ну­лись.

- Доб­рое ут­ро.

- Доб­рое, как всег­да.

- Как ты ду­ма­ешь, се­год­ня бу­дет ве­тер?

- Хо­рошо бы.

Диск на го­ризон­те пос­те­пен­но бе­лел, выс­ветляя те­ряв­ши­еся во мгле да­ли. Аб­со­лют­ная ти­шина и не­зыб­ле­мость по­коя уг­не­тали.

- Бу­дет жар­ко.

- Пусть... Ты лю­бишь ме­ня?

- Люб­лю. Ты же зна­ешь. Ко­го мне еще лю­бить. На этом при­гор­ке толь­ко ты и я.

И прав­да, лю­бить им боль­ше не­кого. Дру­гие да­леко от них, или они да­леко от дру­гих.

- А вет­ра все нет.

- Жаль.

Ста­ло сов­сем свет­ло. Но ни­чего не из­ме­нилось вок­руг. То же зас­тывшее без­молвие.

- Ка­ким нес­терпи­мо длин­ным бу­дет этот день.

- А раз­ве про­шед­ший день был ко­роче?

Они по­мол­ча­ли. Воз­можно да­же ус­пе­ли вздрем­нуть, пог­ру­зив­шись в ле­нивое без­думье. Но не­надол­го.

- Не­уже­ли и се­год­ня ни­чего не про­изой­дет?

- То, что дол­жно про­изой­ти, про­изой­дет очень нес­ко­ро. Нас тог­да уже не бу­дет на све­те.

- От­ку­да ты зна­ешь?

- Знаю. У ме­ня есть Па­мять Бу­дуще­го.

- А по­чему у ме­ня ее нет?

- За­то у те­бя есть Па­мять Прош­ло­го.

- Это не­ин­те­рес­но. Так что же про­изой­дет, ког­да нас уже не бу­дет?

- При­летят ОНИ...

- Кто?

- Те, ко­го мы не дож­демся.

- Ну и ка­кими же они бу­дут?

- Под­вижны­ми.

- Ах!.. А еще?

- Ма­лень­ки­ми?

- Еще!

- Шум­ны­ми.

- Еще!

- Су­ет­ли­выми. Лю­бопыт­ны­ми. Очень ум­ны­ми и... злы­ми.

- Еше. Еще!

- Боль­ше ни­чего не знаю.

Бе­лый диск у про­тиво­полож­ной кром­ки го­ризон­та сно­ва на­чал зе­ленеть и де­фор­ми­ровать­ся, буд­то про­тис­ки­вал­ся в щель меж­ду не­бом и зем­лей. Ста­ло жар­ко и душ­но. Но жаж­ды они не ис­пы­тыва­ли. По­тому что поб­ли­зос­ти про­текал ру­чей. Они дав­но при­вык­ли к его со­седс­тву. С са­мого детс­тва. И да­же иног­да ло­вили в нем свое от­ра­жение. Но не осоз­на­вали, что ви­дят са­мих се­бя.

- А вет­ра все нет.

- Я люб­лю те­бя.

- А я те­бя.

- По­тому что лю­бить боль­ше не­кого?

- Нет. Не по­тому.

- Тог­да по­чему ты ме­ня лю­бишь?

- Мы го­вори­ли об этом бес­числен­ное мно­жес­тво раз.

- По­тому что го­ворить боль­ше не о чем.

- Мы рос­ли вмес­те. Ты под­держи­ва­ешь ме­ня. Мы мо­жем лас­кать друг дру­га... иног­да.

- Я знаю.

- И еще... ты кра­сивее всех.

- Пов­то­ри.

- Кра­сивее всех.

- Ты то­же. Это от­то­го, что ря­дом ру­чей.

- Ну где же, где он? По­чему мед­лит?

- Воз­можно он при­летит, ког­да спус­тится ночь.

Они сно­ва на­дол­го умол­кли в тер­пе­ливом ожи­дании. Уто­лили жаж­ду и под­кре­пились. Ти­шину на­руша­ло лишь мо­нотон­ное, еле слыш­ное жур­ча­ние ручья. Они так к не­му при­вык­ли, что дав­но пе­рес­та­ли за­мечать. Се­год­ня, как и вче­ра, как и го­ды на­зад, ни­чего не про­ис­хо­дило. Ес­ли бы они не пе­рего­вари­вались вре­мя от вре­мени, день по­казал­ся бы им еще бо­лее длин­ным и уто­митель­ным. И они сно­ва за­шеп­та­лись.

- Уже ве­чер, а вет­ра все нет.

- Он ско­ро бу­дет здесь.

- От­ку­да ты зна­ешь?

- Я чувс­твую.

- Ка­жет­ся, и я то­же. Ско­рей бы! Я сно­ва бу­ду лас­кать те­бя.

- А я те­бя.

- Ког­да нас­та­нет ночь, ты мне по­кажешь ее?

- По­кажу.

- И все рас­ска­жешь?

- Обя­затель­но.

- И бу­дешь рас­ска­зывать каж­дую ночь.

- Жаль, что они при­летят, ког­да нас уже не бу­дет.

- А ру­чей? Он ос­та­нет­ся?

- Дай по­думать... Нет. И ручья не бу­дет. Толь­ко мер­твая су­хая зем­ля. И нес­терпи­мый зной. Они здесь дол­го не вы­дер­жат.. Ум­рут или уле­тят об­ратно.

Зе­лено­вато-фи­оле­товый диск уже сов­сем скрыл­ся из ви­ду. Не­бо на­лилось чер­не­ющей си­невой, рас­цве­тив­шись мир­ри­ада­ми звезд.

- Ну да­вай же, оты­щи ее.

- Да вон она. Пря­мо над на­ми. Та, что яр­че всех звезд. Они при­летят от­ту­да.

- И что же?

- Я рас­ска­зываю те­бе об этом каж­дую ночь.

- Так рас­ска­жи еще.

- Они ма­лень­кие, под­вижные, шум­ные, лю­бопыт­ные. Они оты­щут на­шу пла­нету. Толь­ко это про­изой­дет слиш­ком поз­дно. Нас тог­да уже не бу­дет. Не бу­дет ни­кого и ни­чего. Не бу­дет са­мой Жиз­ни. Они да­же не уз­на­ют, что мы бы­ли. Что жда­ли их.

- Жаль. Очень жаль.

И тут по­явил­ся ве­тер - по­рывис­тый, го­рячий. И они смог­ли на­конец кос­нуть­ся друг дру­га вет­вя­ми. Это бы­ло очень лас­ко­вое и дол­гождан­ное при­кос­но­вение. Ведь они лю­били друг дру­га - вов­се не по­тому, что лю­бить бы­ло боль­ше не­кого.

НЕБЕСНАЯ МУЗЫКА

Ее все пу­гало - и яр­кий свет, и ше­пот трав под лег­ким при­кос­но­вени­ем вет­ра. Хо­телось убе­жать, спря­тать­ся в при­выч­ном влаж­ном по­лум­ра­ке ро­дитель­ско­го до­ма. Но что-то вол­ну­ющее, неп­ре­одо­лимое ру­ково­дило ее дей­стви­ями, гна­ло навс­тре­чу не­из­ве­дан­но­му...

Дрожь про­бежа­ла по ее те­лу, по быс­трым, бес­по­кой­ным но­гам. Ут­ро бы­ло та­ким осо­бен­ным и зна­читель­ным, та­ким лас­ко­вым. От­ку­да-то с вы­шины еле уло­вимо ли­лась мно­гого­лосая му­зыка. И это то­же бы­ло уди­витель­но и прек­расно. Ажур­ные те­ни вок­руг рит­мично под­ра­гива­ли в уни­сон та­инс­твен­но­му зву­чанию.

Не­бо, ог­ромное, ве­личес­твен­ное не­бо влас­тно при­тяги­вало, об­во­лаки­вало фи­ал­ко­вым дур­ма­ном, ду­шало тре­пет­но и неж­но где-то там, в бе­зум­ной, го­ловок­ру­житель­ной вы­шине... и сов­сем ря­дом - в лис­тве, в тон­кос­трун­ных тра­вах, в са­мой гру­ди.

Вол­не­ние все уси­лива­лось, прев­ра­ща­ясь в не­ис­то­вый зов, в жгу­чую пот­ребность. Она пе­рес­та­ла су­етить­ся, за­мер­ла в ожи­дании - толь­ко крылья не­тер­пе­ливо под­ра­гива­ли за спи­ной. Неж­ные, хруп­кие, поч­ти проз­рачные крылья с тон­ки­ми изящ­ны­ми про­жил­ка­ми. Она ни­ког­да преж­де не от­ры­валась от зем­ли и все же зна­ла, зна­ла на­вер­ня­ка: то не крылья, нет - неп­ре­одо­лимое же­лание под­ни­мет ее в воз­дух, на­пол­нит до кра­ев ощу­щени­ем счастья... и все же она мед­ли­ла. Жда­ла. Но че­го?

"Че­го мы ждем? Нам по­ра. По­ра! - по­нес­лись отов­сю­ду при­зывы бес­числен­ных под­руг. - Нам по­ра. Вре­мя нас­та­ло."

Лег­кой пре­дут­ренней дым­кой зас­тру­илось над неп­ро­сох­шей от ро­сы зем­лей ве­лико­лепие проз­рачных крыл. Тре­вож­ный, то­митель­ный их ше­лест ес­тес­твен­но и за­коно­мер­но влил­ся в не­бес­ный ор­кестр неж­ней­ших зву­ков. И не­бо, лас­ко­вое и прек­расное, рас­кры­ло ей свои объ­ятия.

Му­зыка ста­нови­лась все явс­твен­нее. В хрус­таль­ном пе­рез­во­не чу­дились го­лоса чис­тых, проз­рачных род­ни­ков, пу­га­ющий кле­кот жу­рав­лей, ве­сен­нее ли­кова­ние птиц, иг­ри­во-тор­жес­твен­ные пе­рели­вы гро­ма.

С пос­пешной го­тов­ностью рас­сту­пались вет­ви де­ревь­ев. Не­бо стру­илось, из­ли­валось, низ­верга­лось щед­рым по­током... ла­виной... об­ва­лом. Лас­ко­вым том­ным мо­тивом.

Она ле­тела, под­хва­чен­ная не­бом и му­зыкой, от­давшись та­инс­твен­но­му вле­чению и уп­ру­гим крыль­ям. Она зна­ла, в не­ведо­мой вы­шине ее ждет ОН. Тот единс­твен­ный, кто об­ре­тет власть над нею, при­даст ра­зум­ность и смысл ее пос­ле­ду­юще­му су­щес­тво­ванию. Тот единс­твен­ный, о ком она бу­дет с тос­кой и бла­годар­ностью вспо­минать всю ос­тавшу­юся жизнь в бес­прос­ветной ть­ме доб­ро­воль­но­го за­точе­ния.

Она зна­ла, из ты­сяч и ты­сяч ей по­доб­ных суж­де­но вер­нуть­ся на зем­лю жи­выми лишь нем­но­гим. Зна­ла и с ра­дос­тной го­тов­ностью по­коря­лась сво­ей судь­бе.

В не­бес­ную ме­лодию вор­вался ЕГО мо­тив. Он ждал ее. Он ее звал. И она от­ве­тила... под­ру­ги то­же ус­лы­шали Зов. Каж­дая - свой. И так­же страс­тно от­ве­тили на при­зыв. И каж­дой ка­залось, что она од­на в це­лом ми­ре. И что поз­ва­ли толь­ко ее. В этом вся муд­рость. Все от­ча­яние. И весь вос­торг, по­дарен­ный не­бом.

Ка­залось, об­ла­ка ста­ли воз­душнее и бли­же. Ка­залось, кро­ны де­ревь­ев - зас­тывшие па­мят­ни­ки чь­им-то меч­там. Ка­залось, Сол­нце, ес­ли под­ни­мет­ся над ле­сом, опа­лит хруп­кие крылья, рас­то­пит их в без­жа­лос­тном зное, по­губит меч­ту. Ка­залось, миг бу­дет длить­ся веч­но...

Но тог­да не­бо пе­рес­та­ло бы быть муд­рым, а кро­ны де­ревь­ев - па­мят­ни­ками меч­там. Тог­да миг по­терял бы свою пре­лесть, а же­лание - ос­тро­ту. И не бы­ло бы ни вос­торга, ни пла­мен­но­го оце­пене­ния. И не бы­ло бы са­мой Жиз­ни. А му­зыка неп­ре­мен­но бы умол­кла. Угас­ла. Умер­ла. И не зву­чали бы так нас­той­чи­во влас­тные ак­корды Тво­рения.

Но миг ос­та­нет­ся ми­гом. И по­тому му­зыка дос­тигла сво­его апо­гея. Буй­ство­вала и низ­верга­лась, сот­ря­сая не­бо в ве­личес­твен­ном эк­ста­зе.

Она уви­дела ЕГО. Его лу­чезар­ные крылья нес­ли ей пер­вый луч взо­шед­ше­го Сол­нца, глу­бину не­ба и бла­женс­тво веч­ности.

Их крылья сме­шались. Кро­ны де­ревь­ев, оп­ро­кинув­шись, вос­па­рили на не­бес­ной гру­ди, а об­ла­ка ус­лужли­во под­ста­вили им свои пу­ховые пе­рины.

И вдруг му­зыка смол­кла. И обор­вался миг, длив­ший­ся веч­ность. Зо­ва боль­ше не бы­ло. Чу­до свер­ши­лось и кон­чи­лось. Умер­ло во имя жиз­ни. Напр­сно она ози­ралась по сто­ронам. Его уже не бы­ло ря­дом. И ни­ког­да боль­ше не бу­дет. Брач­ный по­лет для не­го не толь­ко вер­ши­на жиз­ни, но и пос­ледний ак­корд. Его мис­сия за­вер­ше­на.

Она зна­ла это и все же, не же­лая сми­рить­ся, пом­ча­лась ввысь, к ви­нова­то умол­кше­му не­бу. Вок­руг уже не бы­ло ни­чего, кро­ме ос­ле­питель­но си­яв­ше­го Сол­нца - пу­га­юще ог­ромно­го, щед­ро­го и без­жа­лос­тно­го од­новре­мен­но. А она все ле­тела и ле­тела, не­ся в се­бе про­тест, от­ча­яние и... Жизнь.

Ле­тела до тех пор, по­ка не вы­билась из сил. По­ка не осоз­на­ла, что ос­та­лась сов­сем од­на. Од­на во всей Все­лен­ной. Без не­го, без под­руг, без род­но­го до­ма. За­чем ей он, под­ру­ги и дом, ес­ли все об­ман, ил­лю­зия, ть­ма. Ть­ма, да­же ког­да Сол­нце сле­пит гла­за и опа­ля­ет крылья.

Обес­си­лен­ная она мед­ленно опус­ти­лась на зем­лю. Од­на из ты­сяч, не вер­нувших­ся вов­се. Комья го­лой сы­рой нез­на­комой зем­ли бы­ли ей при­ветом. Крылья за спи­ной без­воль­но по­вис­ли. Не­бес­но-проз­рачные крылья меч­ты. Крылья ил­лю­зии. Те са­мые крылья, что по­дари­ли ей миг бла­женс­тва, свет и му­зыку - лишь для то­го, что­бы все это от­нять.

И она сло­мала свои крылья - ак­ку­рат­но от­пи­лила их по врож­денной, судь­бой оп­ре­делен­ной ли­нии. Нав­сегда обор­ва­ла связь с не­бом и меч­той. С сол­нечным све­том и бла­женс­твом, ко­торое миг и ко­торое веч­ность. Ко­торое са­ма жизнь и все­го лишь ил­лю­зия жиз­ни.

Но не­бо, об­ма­нув ее на­деж­ды, за­роди­ло в ней не толь­ко но­вую жизнь - оно по­дари­ло ей муд­рость. Она доб­ро­воль­но от­ка­залась от крыль­ев, по­тому что по­няла: крылья ни­ког­да уже не по­надо­бят­ся ей. По­тому что впе­реди бес­ко­неч­ная ночь и бес­ко­неч­ный из­ну­ритель­ный труд ро­дона­чаль­ни­цы но­вого оча­га ра­зума.

Сбро­шен­ные, буд­то сва­деб­ный на­ряд, крылья, еще не­дав­но так неж­но тре­петав­шие в стру­ях вет­ра, тус­кло поб­лески­вали на Сол­нце. а она, не за­мечая глу­боких сса­дин и ца­рапин на неж­ном те­ле, не­уто­мимо тру­дилась, все глуб­же и глуб­же ухо­дя под зем­лю.

При­гото­вив мес­то для се­бя и бу­дуще­го по­томс­тва, она тща­тель­но за­муро­валась из­нутри, нав­сегда рас­про­щав­шись с сол­нечным све­том. Доб­ро­воль­но об­ре­кая се­бя на дол­гий му­читель­ный го­лод, ли­шения и оди­ночес­тво, она зна­ла, что при­дет вре­мя, и мно­гочис­ленные, тру­долю­бивые де­ти ее чес­тно по­делят меж­ду со­бой обя­зан­ности, столь же без­ро­пот­но и муд­ро при­няв не­из­бежное.

Она зна­ла, юные до­чери ее бу­дут не­ис­то­во стре­мить­ся к не­бу, навс­тре­чу влас­тно­му зо­ву жи­вот­во­рящей му­зыки, навс­тре­чу меч­те и ил­лю­зии, ко­торые ночь для тех, кто не в сос­то­янии пос­тигнуть их под­линно­го смыс­ла.

*     *     *

Как наз­вать на­писан­ное мною - я не знаю. Поз­на­комив­шись с уди­витель­ной и муд­рой жизнью кро­хот­ной ци­вили­зации, де­лящей с на­ми пла­нету - с жизнью му­равь­ев, я се­ла за пись­мен­ный стол с твер­дым на­мере­ни­ем на­писать боль­шой и об­сто­ятель­ный рас­сказ для де­тей, что­бы рас­ска­зать им в ув­ле­катель­ной фор­ме об очень слож­ной и по­рази­тель­но "про­думан­ной" жиз­ни этих тру­долю­бивых на­секо­мых. Вклю­чая жер­твен­ность му­равь­иной мат­ки, ни­ког­да не по­кида­ющей сво­его под­земно­го царс­тва и пос­те­пен­но прев­ра­ща­ющей­ся в ги­гант­скую, по му­равь­иным мер­кам, фаб­ри­ку для неп­ре­рыв­но­го про­из­водс­тва ли­чинок. У ме­ня и фа­була бы­ла уже в об­щих чер­тах про­дума­на... Но тут моя ру­ка вдруг выш­ла из по­вино­вения. Она пи­сала, не ос­та­нав­ли­ва­ясь ни на ми­нуту, как бы са­ма по се­бе, или под­чи­ня­ясь чь­ей-то не­ведо­мой во­ле. И то, что ло­жилось на бу­магу, не име­ло ко мне и к мо­им за­мыс­лам ни­како­го от­но­шения.

За­кон­чив в один при­сест и пос­та­вив пос­леднюю точ­ку, я удив­ленно смот­ре­ла на то­роп­ли­вые стро­ки без еди­ного ис­прав­ле­ния. Ес­ли чес­тно, са­мой мне пон­ра­вилось. По­лучи­лась эта­кая ода жен­ской до­ле, не­важ­но из ка­кой ци­вили­зации - му­равь­иной или че­лове­чес­кой. Вот толь­ко воп­рос для ме­ня ос­та­ет­ся от­кры­тым: А кто же ав­тор?