АМЕРИКАНСКИЕ ИСТОРИИ

 ЧАШ­КА КО­ФЕ

Моё вни­мание прив­ле­кал без­домный, ко­торый си­дел пря­мо у вхо­да в на­ше зда­ние. Это был муж­чи­на сред­не­го воз­раста, за­рос­ший, не­ряш­ли­во оде­тый, мол­ча­ливый. Он ни у ко­го ни­чего не про­сил. Прос­то воз­ле не­го сто­яла плас­ти­ковая круж­ка, ку­да из ми­лос­ти бро­сали мо­нет­ки.

Это бы­ла моя пер­вая ра­бота в Аме­рике. В ком­па­нии я про­был уже ме­сяцев шесть. Дол­жность клер­ка-опе­рато­ра бы­ла скром­ной. Мно­гого я ещё не знал, и дни про­ходи­ли нап­ря­жен­но: компь­ютер­ные прог­раммы, раз­го­воры по те­лефо­ну, по­сети­тели. Мой «им­мигрант­ский» ан­глий­ский был снос­ным, но всё рав­но дер­жал в нап­ря­жении.

В обе­ден­ный пе­рерыв мож­но бы­ло рас­сла­бить­ся. Я про­гули­вал­ся по ули­цам, так как ком­па­ния рас­по­лага­лась в цен­тре го­рода. Свой зав­трак я съ­едал на хо­ду. Как раз в это вре­мя я и встре­чал без­домно­го. Обыч­но вы­носил ему чаш­ку ко­фе и из­редка де­лил­ся бу­тер­бро­дом. Что-то тре­вожи­ло ме­ня в его пос­то­ян­ном при­сутс­твии: не­ус­тро­ен­ность жиз­ни и борь­ба за су­щес­тво­вание. Об­щес­тво, к ко­торо­му я сам так стре­мил­ся прис­по­собить­ся, вы­кину­ло без­домно­го на ули­цу. Я по­нимал, что об­сто­ятель­ства мо­гут быть раз­ны­ми: се­мей­ные тра­гедии, нар­ко­тики, пси­хичес­кие бо­лез­ни. Мы об­ме­нива­лись с ним взгля­дом, я здо­ровал­ся, но ни­ког­да не пы­тал­ся за­гово­рить. Он при­нимал моё скром­ное по­да­яние без вся­кой ре­ак­ции. По­том в су­ете дня я за­бывал о нём, а вско­ре при­вык к его мол­ча­ливо­му при­сутс­твию на сту­пень­ках зда­ния. Так же к не­му от­но­сились и дру­гие сот­рудни­ки на­шего уч­режде­ния. Толь­ко иног­да, по ве­черам, в кру­гу семьи, ког­да пе­реда­вали свод­ку о пло­хой по­годе, я ду­мал о «на­шем» без­домном.

В один прек­расный день в ком­па­нии на­чали раз­ви­вать­ся со­бытия. Приш­ло вре­мя под­пи­сания тру­дово­го до­гово­ра. Ад­ми­нис­тра­ция и проф­со­юз прис­ту­пили к пе­рего­ворам. Они бы­ли бе­зус­пешны­ми. Ком­па­ния бур­ли­ла. Сот­рудни­ки на­чали го­товить­ся к за­бас­товке. Все шу­шука­лись по уг­лам. Для ме­ня всё это бы­ло нез­на­комо: я ни ра­зу не учас­тво­вал в за­бас­товке. Я был чле­ном проф­со­юза, и ме­ня пу­гала пер­спек­ти­ва уволь­не­ния.

Пе­рего­воры не да­ли ре­зуль­та­тов. На­чалась за­бас­товка. У вхо­да в зда­ние по­яви­лись пи­кеты с тран­спа­ран­та­ми. Нас раз­би­ли по гра­фику на де­журс­тва. Жё­ны при­вози­ли го­рячую еду, в на­шу под­дер­жку сиг­на­лили про­ез­жа­ющие ав­то­моби­ли, мы раз­да­вали лис­товки про­хожим. Сквозь строй, ста­ра­ясь не встре­чать­ся с на­ми гла­зами, про­ходи­ли пред­ста­вите­ли ад­ми­нис­тра­ции. Их про­вожа­ли ед­ки­ми, но не аг­рессив­ны­ми нас­мешка­ми. Они не от­ве­чали. Так про­дол­жа­лось нес­коль­ко дней.

Наш без­домный ока­зал­ся как бы меж­ду пи­кет­чи­ками и ад­ми­нис­тра­ци­ей – он про­дол­жал си­деть на вер­хней сту­пень­ке у вхо­да в зда­ние. Ка­залось, что про­ис­хо­дящие со­бытия его слов­но бы и не кос­ну­лись – все та же плас­ти­ковая круж­ка у ног, все то же без­разли­чие во взгля­де. Вре­мя от вре­мени ад­ми­нис­тра­ция за­казы­вала се­бе сэн­дви­чи или пиц­цу. По­сыль­ные при­вози­ли еду, но их не про­пус­ка­ли че­рез пи­кеты. Кто-ни­будь из на­чаль­ства вы­ходил на­ружу и при­нимал па­кеты.

Во вре­мя од­ной из та­ких сцен, то ли что­бы до­садить нам, то ли что­бы под­чер­кнуть на­ше бес­пер­спек­тивное по­ложе­ние, пред­ста­витель ад­ми­нис­тра­ции од­ну из ко­робок с пиц­цей пос­та­вил пе­ред без­домным и ис­чез.

Пи­кеты за­мер­ли: все ус­та­вились на без­домно­го – возь­мёт или нет. Мы по­нима­ли, что он-то по-нас­то­яще­му го­лоден. Но у каж­до­го из нас внут­ри бы­ло тай­ное же­лание, что­бы он от­ка­зал­ся от ко­роб­ки. Ник­то не про­ронил ни сло­ва. Все наб­лю­дали.

Нап­ря­жение си­ту­ации пе­реда­лось и без­домно­му. Он стал нер­вни­чать, смот­реть то на еду, то на нас. Дот­ро­нул­ся до ко­роб­ки, вид­но, она бы­ла ещё тёп­лая, и он за­дер­жал на ней ла­донь. Я впер­вые уви­дел, что без­домный за­су­етил­ся, ожи­вил­ся, что-то стал бор­мо­тать. Он при­под­нялся, у не­го был взгляд об­ду­мыва­юще­го си­ту­ацию че­лове­ка. Тол­па у зда­ния смот­ре­ла на не­го, а он – на неё. Без­домный, не дот­ро­нув­шись до па­кета, стал мед­ленно спус­кать­ся по сту­пень­кам к тол­пе. По­ход­ка у не­го бы­ла не­уве­рен­ная, то ли от про­ис­шедше­го, то ли от то­го, что за­сидел­ся в од­ном по­ложе­нии.

Лю­ди ра­дос­тно и воз­буждён­но за­ап­ло­диро­вали, за­шуме­ли. На­ши жё­ны ки­нулись его кор­мить. Он как бы пе­решёл на сто­рону бас­ту­ющих. Мы впер­вые по­чувс­тво­вали, что по­беда воз­можна. Не­кото­рое вре­мя без­домный пре­бывал в тол­пе, а по­том ис­чез.

Че­рез нес­коль­ко дней за­бас­товка за­кон­чи­лась. Ад­ми­нис­тра­ция пош­ла на ком­про­мисс. Проф­со­юз всё-та­ки до­бил­ся скром­ных ус­ту­пок. Но наш без­домный нав­сегда ис­чез. Иног­да, ско­рее по при­выч­ке, я ещё вспо­минал о нём, но ис­то­рия эта сов­сем за­былась.

Как-то во вре­мя обе­ден­но­го пе­реры­ва и про­гул­ки по го­роду ко мне по­дошёл при­лич­но оде­тый мо­лодой че­ловек. Я по­думал, что он хо­чет что­то спро­сить. Но мо­лодой че­ловек не­ожи­дан­но улыб­нулся, про­тянул чаш­ку ко­фе и ска­зал: «Это для вас, я знаю, вы лю­бите две ло­жеч­ки са­хара». Толь­ко по взгля­ду я уз­нал на­шего без­домно­го. Я поб­ла­года­рил его, и он сно­ва сме­шал­ся с тол­пой.