СОЗВЕЗДИЯ ТАЛАНТОВ

   Как-то в "За­нима­тель­ной ма­тема­тике" я уви­дел не­обыч­ный воп­рос: "Воз­можно ли най­ти в од­ном го­роде лю­дей с оди­нако­вым ко­личес­твом во­лос на го­лове?" Ока­залось, да, воз­можно, по­тому, что на го­лове у че­лове­ка нес­коль­ко со­тен ты­сяч во­лос, а лю­дей в го­родах мил­ли­оны. А вот об­ратная за­дача: "Воз­можно ли, что­бы в ма­лень­ком на­селен­ном пун­кте оби­тали де­сят­ки и сот­ни не­обы­чай­но ода­рен­ных лю­дей?"  Ока­залось, что и это воз­можно, но в за­виси­мос­ти от вре­мени и мес­та. Так, на ули­цах Афин в клас­си­чес­кую эпо­ху, в пя­том ве­ке до на­шей эры, мог­ли всте­чать­ся мно­гие ге­ни­аль­но ода­рен­ные лю­ди, чьи име­на вош­ли в зо­лотой фонд ми­ровой ис­то­рии и куль­ту­ры. А ведь все на­селе­ние Афин бы­ло око­ло ста ты­сяч, что со­пос­та­вимо с сов­ре­мен­ным про­вин­ци­аль­ным го­род­ком. Еще мень­ше лю­дей про­жива­ло в сред­не­веко­вой Си­ене в Ита­лии. Но ког­да по­пада­ешь в ста­рень­кий мес­тный ху­дожес­твен­ный му­зей, или бро­дишь по го­роду, го­лова кру­жит­ся от то­го, как мно­го за­меча­тель­ных ху­дож­ни­ков тво­рило здесь толь­ко в од­ном XIV ве­ке. Свер­кая тон­чай­ши­ми цве­тами, изыс­канны­ми ли­ни­ями с по­рази­тель­ным вдох­но­вени­ем здесь пред­став­ле­ны мно­гочис­ленные мас­те­ра, ра­ботав­шие на про­тяже­нии сто­летия на вы­сочай­шем ху­дожес­твен­ном уров­не. Но са­мое уди­витель­ное - все они бы­ли вос­тре­бова­ны: все их тво­рения нуж­ны бы­ли их сов­ре­мен­ни­кам.

 Это ощу­щение без­гра­нич­ности ху­дожес­твен­но­го твор­чес­тва осо­бен­но силь­но имен­но в Ита­лии, где та­кие го­рода, как Фло­рен­ция, Си­ена, Ве­рона, Ми­лан, Рим, Па­дуя и дру­гие вос­при­нима­ют­ся с их ар­хи­тек­ту­рой и му­зе­ями как звез­дные ми­ры, за­пол­ненные дра­гоцен­ностя­ми. И сре­ди них яр­ко си­яет ис­кусс­тво мор­ской жем­чу­жины - Ве­неции, по­дарив­шей че­лове­чес­тву ве­личай­ших жи­вопис­цев Воз­рожде­ния.  Срав­ни­вая ат­мосфе­ру Ве­неции с чу­дом, соз­данным сол­нцем, воз­ду­хом и во­дой, ве­ликий Гё­те был прав. В из­менчи­вой иг­ре све­та и цве­та, в не­уло­вимой дым­ке, оку­тыва­ющей все пред­ме­ты, зак­лю­чена осо­бен­ность это­го уди­витель­но­го го­рода и вмес­те с тем вся слож­ность изоб­ра­жения этой ат­мосфе­ры в цве­те для ху­дож­ни­ка. По­это­му не слу­чай­но то, что Ве­неци­ан­ская шко­ла жи­вопи­си в эпо­ху Воз­рожде­ния раз­ви­валась в от­ры­ве и поз­днее дру­гих, но в ко­неч­ном ре­зуль­та­те при­вела к ве­личай­шим дос­ти­жени­ям, осо­бен­но в  вир­ту­оз­ности жи­вопис­ной фак­ту­ры и цве­та.

 Весь этот уди­витель­ный взлет на­чал­ся бла­года­ря се­мей­ству по­томс­твен­ных жи­вопис­цев Бел­ли­ни, чей дом стал прис­та­нищем ве­ликих ху­дож­ни­ков. И вот тут-то сно­ва воз­ни­ка­ет воп­рос: сколь­ко ге­ни­аль­но ода­рен­ных лю­дей мо­гут од­новре­мен­но на­ходить­ся под од­ной кры­шей? Поп­ро­бу­ем ра­зоб­рать­ся в этом воп­ро­се. Преж­де все­го вспом­ним, что у ста­рого Яко­по Бел­ли­ни бы­ло два сы­на-по­год­ка - Джен­ти­ле и Джо­ван­ни, унас­ле­довав­шие от от­ца та­лант жи­вопис­ца, а так­же дочь, му­жем ко­торой стал ве­ликий ху­дож­ник из Па­дуи - Ан­дреа Ман­тенья. В до­ме Бел­ли­ни бы­ли их уче­ники, сре­ди ко­торых вы­деля­лись два за­кадыч­ных дру­га - Джор­джо­не и Ти­ци­ан. И на­конец, в этом до­ме в 1501 и 1506 го­дах по­дол­гу гос­тил юный не­мец­кий ху­дож­ник из Нюр­нбер­га - Аль­брехт Дю­рер. Пред­по­ложи­тель­но вот та­кая ком­па­ния ве­ликих мог­ла соб­рать­ся од­нажды за од­ним сто­лом. Не­сом­ненно, им бы­ло о чем по­гово­рить, чем по­делить­ся в лю­бимой про­фес­сии. Как пов­ли­яли они друг на дру­га, что но­вое по­яви­лось в ис­кусс­тве в ре­зуль­та­те их об­ще­ния и как это от­ра­зилось на их судь­бах?

 Ко­неч­но, мень­ше дру­гих мог пов­ли­ять стар­ший из брать­ев - Джен­ти­ле Бел­ли­ни, чье твор­чес­тво скла­дыва­лось в сво­еоб­разном, но нес­коль­ко ус­ловном сти­ле ран­не­го Воз­рожде­ния. В сво­их ал­тарных ком­по­зици­ях и ре­лиги­оз­ных цик­лах он впер­вые вво­дит пей­за­жи Ве­неции с ее ха­рак­терной ар­хи­тек­ту­рой, пес­трой тол­пой праз­днич­но оде­тых лю­дей и плы­вущи­ми по ка­налам гон­до­лами. Зна­менит был Джен­ти­ле и как пор­тре­тист нас­толь­ко, что ког­да по до­гово­ру с Тур­ци­ей сул­та­ну Му­хам­ме­ду II по­надо­бил­ся хо­роший пор­тре­тист, вы­бор Се­ната Ве­неци­ан­ской рес­публи­ки пал на не­го. Мис­сия бы­ла осо­бен­но от­ветс­твен­на, так как пред­сто­яло иметь де­ло с гроз­ным за­во­ева­телем, зах­ва­тив­шим Кон­стан­ти­нополь и сок­ру­шив­шим Ви­зан­тий­скую им­пе­рию в 1453 го­ду. Ка­залось бы, не­обы­чай­но труд­но иметь де­ло со вспыль­чи­вым вла­дыкой, про­лив­шим не­мало хрис­ти­ан­ской кро­ви, да еще в зап­ре­щен­ном Ко­раном соз­да­нии пор­трет­но­го изоб­ра­жения. Но при­ехав в Кон­стан­ти­нополь, прос­ве­щен­ный ве­неци­анец ус­та­новил доб­рые от­но­шения с сул­та­ном и вел с ним уче­ные спо­ры. Ког­да пор­трет  Му­хам­ме­да II (ны­не в Лон­дон­ской На­ци­ональ­ной га­лерее) был поч­ти за­вер­шен, воз­ник но­вый спор - сул­та­ну по­каза­лось, что Джен­ти­ле не­вер­но на­рисо­вал его шею. Ху­дож­ник от­ста­ивал свою пра­воту ссыл­ка­ми на ана­томию, и тог­да вко­нец рас­сержен­ный сул­тан по­доз­вал те­лох­ра­ните­ля, смах­нул сво­ей саб­лей ему го­лову и над обез­глав­ленным те­лом про­дол­жал от­ста­ивать свое пре­вос­ходс­тво в ре­аль­ном зна­нии ана­томии…И все же в ис­то­рию ис­кусств Джен­ти­ле Бел­ли­ни во­шел как ро­дона­чаль­ник спе­цифи­чес­ко­го пей­заж­но­го жан­ра - ве­неци­ан­ской ве­дуты, чей рас­цвет про­дол­жался вплоть до кон­ца ХVIII ве­ка в твор­чес­тве та­ких мас­те­ров, как Ка­нале Ка­налет­то, Бер­нардо Бе­лот­то и Фран­ческо Гвар­ди.

  Мно­гое объ­еди­няло брать­ев Бел­ли­ни, но все же под­линным ге­ни­ем эпо­хи стал млад­ший брат - Джо­ван­ни Бел­ли­ни (1430-1516), ко­торый за свою дол­гую жизнь су­мел прой­ти путь от икон­ной схе­матич­ности до вер­шин Вы­соко­го Воз­рожде­ния и вос­пи­тать двух ве­личай­ших ху­дож­ни­ков всех вре­мен - Джор­джо­не и Ти­ци­ана. Тон­ко вос­при­нимая при­роду и глу­бины че­лове­чес­ких пе­режи­ваний, Джо­ван­ни Бел­ли­ни соз­дал уди­витель­ные ал­тарные ком­по­зиции, со­чета­ющие ре­лиги­оз­ную тор­жес­твен­ность с че­лове­чес­кой ис­крен­ностью и ре­аль­ным при­род­ным ок­ру­жени­ем. Осо­бен­но уда­вались ему ка­залось бы тра­дици­он­ные об­ра­зы Ма­дон­ны с мла­ден­цем: то с ли­цом юной кресть­ян­ки, то в об­ра­зе кра­сивой бо­гатой го­рожан­ки его Ма­дон­ны не­из­менно воп­ло­ща­ют ма­терин­скую лю­бовь и за­боту и пред­ста­ют в си­яющем жем­чужном оре­оле неж­ности и кра­соты. Это­му ощу­щению жем­чужно­го си­яния, осо­бен­но в поз­дних ра­ботах Бел­ли­ни не­мало спо­собс­тву­ют пей­заж­ные фо­ны, где с каж­дым ра­зом все боль­ше по­яв­ля­ет­ся чис­то ве­неци­ан­ская не­уло­вимая све­то-воз­душная сре­да. По­эти­чес­кое об­разное вос­при­ятие ми­ра иног­да при­водит ху­дож­ни­ка к соз­да­нию та­ких кар­тин, как "Озер­ная Ма­дон­на" (иног­да ее на­зыва­ют "Ду­ши чис­ти­лища"), в ко­торой сю­жет оп­ре­делить не­воз­можно, но за­кат­ное ос­ве­щение и сам су­губо об­разный строй соз­да­ют ат­мосфе­ру гар­мо­нии и грус­ти ухо­дяще­го вре­мени.  Воз­можно, на этот не­обыч­ный стиль пов­ли­яли ра­боты уче­ника ху­дож­ни­ка - Джор­джо­не, а мо­жет, на­обо­рот, не­пов­то­римый стиль уче­ника сло­жил­ся под вли­яни­ем учи­теля, но неп­ре­лож­ный факт - вол­шебный ко­лорит поз­дних ра­бот Джо­ван­ни Бел­ли­ни стал дос­то­яни­ем его ге­ни­аль­ных уче­ников - Джор­джо­не и Ти­ци­ана. Дос­та­точ­но уви­деть ал­тарь цер­кви Сан Зак­ка­рио или пор­трет до­жа Ло­рен­да­но, что­бы убе­дить­ся в том, что жи­вопись Ве­неции под­ня­лась до не­дося­га­емых вы­сот. Не­даром гос­тивший в семье Бел­ли­ни в 1506 го­ду не­мец­кий юный ге­ний Аль­брехт Дю­рер на­писал в сво­их за­мет­ках, что мес­сир Джо­ван­ни очень стар, но все еще луч­ший ху­дож­ник Ве­неции, а пос­ле его смер­ти Ти­ци­ан дол­го не ре­шал­ся стать пер­вым ху­дож­ни­ком рес­публи­ки.

  Впро­чем, пос­леднее про­изош­ло и по­тому, что Ти­ци­ан дол­го не мог отой­ти от шо­ка, выз­ванно­го ран­ней смертью Джор­джо­не (1477-1510), ли­дера и за­кадыч­но­го дру­га. Встре­тив­шись в до­ме Бел­ли­ни, они бы­ли не­раз­лучны на про­тяже­нии всей не­дол­гой жиз­ни Джор­джо­не, да и пос­ле, до кон­ца сво­ей поч­ти сто­лет­ней жиз­ни Ти­ци­ан про­дол­жал вес­ти бес­ко­неч­ный ди­алог с дру­гом. А бы­ли они аб­со­лют­но раз­ны­ми по ха­рак­те­ру, хо­тя их объ­еди­няла мо­лодость, ода­рен­ность и ис­кусс­тво.

Меч­та­тель­ный, не от ми­ра се­го Джор­джо­не и жиз­не­люби­вый, всег­да на­ряд­ный кра­сав­чик Ти­ци­ан - всег­да вмес­те - та­кими они изоб­ра­жены на ран­них кар­ти­нах Джор­джо­не. С осо­бой пси­холо­гичес­кой глу­биной ха­рак­те­ры всех трех ве­ликих ху­дож­ни­ков рас­кры­ты в кар­ти­не "Три фи­лосо­фа" Джор­джо­не, ма­лень­ком ше­дев­ре из Вен­ско­го му­зея изящ­ных ис­кусств. Та­кие раз­ные, они пог­ло­щены сво­ими мыс­ля­ми о су­ти жиз­ни и ис­кусс­тва - юные ду­ма­ют о бу­дущем, а об­раз стар­ца Бел­ли­ни воп­ло­ща­ет на­коп­ленную пржи­тыми го­дами муд­рость.

 Твор­чес­тво Джор­джо­не (Джор­джо да Кас­тель­фран­ко) уни­каль­но в сво­ей по­эти­чес­кой не­пов­то­римос­ти. Хо­тя он про­жил сов­сем ко­рот­кую жизнь и пос­ле не­го ос­та­лось очень ма­ло дос­то­вер­ных ра­бот, он был ли­дером в тан­де­ме с Ти­ци­аном и его вли­яние бы­ло ве­лико. Собс­твен­но, Ти­ци­ан за­кан­чи­вал ос­тавши­еся пос­ле смер­ти дру­га кар­ти­ны, да и на­чал са­мос­то­ятель­ный путь в ис­кусс­тве толь­ко пос­ле 1510 го­да, ког­да в эпи­демии по­гиб Джор­джо­не. Да и най­ти этот путь пос­ле не­го бы­ло не­лег­ко: уж очень глу­бок и ве­лик в жи­вопи­си был ра­но ушед­ший друг!

В нем­но­гочис­ленных ше­дев­рах, та­ких, как "Ма­дон­на да Кас­тель­фран­ко", "Спя­щая Ве­нера", "Гро­за", Лувр­ский "Кон­церт" и Эр­ми­таж­ная "Юдифь" в пол­ной ме­ре про­яви­лась мяг­кая цве­товая ма­нера жи­вопи­си, тон­чай­шая све­то-воз­душная ат­мосфе­ра и внев­ре­мен­ная ли­ричес­кая глу­бина, чис­то­та и обо­яние об­ра­зов Джор­джо­не. Не­воз­можно рас­ска­зать сю­жет "Гро­зы", но гля­дя на эту ма­лень­кую кар­ти­ну не­воль­но ощу­ща­ешь ще­мящее чувс­тво без­за­щит­ности об­на­жен­ной ма­тери с мла­ден­цем на фо­не из­менчи­вой осен­ней при­роды и бук­валь­но слы­шишь ше­лест жел­те­ющей лис­твы, ощу­ща­ешь ее за­пах.

 Му­читель­но пе­режи­вал смерть дру­га Ти­ци­ан, весь его ран­ний пе­ри­од твор­чес­тва в 1510-х го­дах от­ме­чен вли­яни­ем сти­ля Джор­джо­не, но собс­твен­ный путь к сла­ве "ко­роля жи­вопис­цев" он на­шел толь­ко в про­тиво­пос­тавле­нии сво­его жиз­не­любия меч­та­тель­нос­ти ушед­ше­го дру­га и со­рат­ни­ка. В об­ра­зах пыш­ных ры­жево­лосых ве­неци­ан­ских кра­савиц, в пи­рах и вак­ха­нали­ях, в свер­ка­ющих цве­том ал­та­рях, в жиз­ненно схва­ченых пор­тре­тах сов­ре­мен­ни­ков он всю ос­тавшу­юся жизнь псвя­тил ра­дос­ти си­юми­нут­но­го тор­жес­тва жиз­ни во всех ее про­яв­ле­ни­ях, раз за ра­зом, од­на­ко, воз­вра­ща­ясь к не­закон­ченно­му спо­ру с дру­гом. И как ре­зуль­тат это­го спо­ра по­яви­лись та­кие ше­дев­ры, "Лю­бовь Зем­ная и Лю­бовь Не­бес­ная", "Ве­нера Ур­бин­ская" в про­тиво­полож­ность "Спя­щей Ве­нере"

Джор­джо­не и дру­гие на­пол­ненные жизнью кар­ти­ны. Не­даром прос­лавлен­ный ал­тарный об­раз "Воз­не­сение Ма­рии" ("Ас­сунта") в цер­кви Сан­та Ма­рия деи Фра­ри в Ве­неции выз­вал не­доволь­ство за­каз­чи­ков, раз­гля­дев­ших слиш­ком зем­ной взгляд Бо­гома­тери. Сла­ва "ко­роля жи­вопис­цев" шаг­ну­ла да­леко за пре­делы Ве­неции. Он пи­сал кар­ти­ны и пор­тре­ты по за­казам ко­ролей и пап. И ког­да при ис­полне­нии пор­тре­та влас­те­лина по­лови­ны Ев­ро­пы, Кар­ла V он уро­нил кисть, им­пе­ратор, то­же по­жилой че­ловек, стал на ко­лени и по­дал ее ху­дож­ни­ку со сло­вами: "Не сму­щай­тесь. Я - им­пе­ратор сре­ди лю­дей, вы - ко­роль в ис­кусс­тве". До­жив­ший до 99 лет и умер­ший, как его друг, в эпи­демии чу­мы Ти­ци­ан зас­лу­жил та­кую ве­ликую сла­ву, что не был сож­жен с дру­гими по­гиб­ши­ми, а по­хоро­нен с по­чес­тя­ми в той са­мой цер­кви Сан­та Ма­рия деи Фра­ри, где в пол­день в вос­хо­дящих по­токах воз­ду­ха воз­но­сит­ся к не­бу его "Ас­сунта".

 Вер­нувшись к на­чалу на­шего по­вес­тво­вания, сто­ит вспом­нить о дру­гих гос­тях в до­ме Бел­ли­ни и преж­де все­го к ве­лико­му ху­дож­ни­ку стар­ше­го по­коле­ния - Ан­дреа Ман­тенье. В от­ли­чие от сво­их ве­неци­ан­ских ку­зенов он тя­готел к мо­нумен­таль­ной че­кан­ности в ри­сун­ке и жи­вопи­си и был бук­валь­но одер­жим изу­чени­ем ан­тично­го нас­ле­дия. Ув­ле­чение Ман­теньи об­ра­зами Древ­не­го Ри­ма бы­ло так ве­лико, что не­боль­шая часть ал­та­ря (пре­дел­ла) "Рас­пя­тие", ка­жет­ся, как опи­сан­ная Ми­ха­илом Бул­га­ковым сце­на каз­ни Хрис­та, бук­валь­но под­смот­ренной из ре­аль­ной рим­ской жиз­ни. Впро­чем, все ал­тарные об­ра­зы пол­ны ве­личия, под­линно ре­нес­сан­сным ут­вер­жде­ни­ем мо­гущес­тва че­лове­чес­ко­го ду­ха. Ду­ма­ет­ся, что его ра­боты, осо­бен­но рос­пи­си "Ка­меры Спо­зи" с изоб­ра­жени­ем се­мей­ства Гон­за­га и поз­дние ал­ле­гори­чес­кие кар­ти­ны, на­ходя­щи­еся сей­час в Па­риж­ском Лув­ре ("Пар­нас" и "Три­умф Ми­нер­вы") мог­ли ока­зать вли­яние на мо­лодых ху­дож­ни­ков, на­ходив­шихся в до­ме Бел­ли­ни, осо­бен­но на мо­лодо­го Дю­рера, ес­ли учесть, что Ман­тенья был ве­ликим мас­те­ром ри­сун­ка и прек­расно ра­ботал в тех­ни­ке офор­та, прос­ла­вив­шей впос­ледс­твии Дю­рера. Не­сом­ненно, пре­быва­ние в гос­тепри­им­ном до­ме Бел­ли­ни ос­та­вило глу­бокий след в ду­ше ве­лико­го нем­ца и от­ра­зилось в его жи­вопис­ных ра­ботах и гра­фике.

 Ко­неч­но, воз­можная встре­ча под од­ним кро­вом всех наз­ванных ве­ликих ху­дож­ни­ков не бо­лее, чем фан­та­зия ав­то­ра. Но без ее ре­аль­нос­ти ка­жет­ся не­воз­можным весь пос­ле­ду­ющий взлет ве­неци­ан­ской шко­лы ис­кусс­тва, на­чатый брать­ями Бел­ли­ни, про­дол­женный Джор­джо­не, Ти­ци­аном, Ве­роне­зе и Тин­то­рет­то и за­вер­шенный уже в XVIII ве­ке Пь­ет­ро Лон­ги, Ка­налет­то, Фран­ческо Гвар­ди и пос­ледним вир­ту­озом в ис­кусс­тве Ита­лии - Ть­епо­ло.

--------
На реп­ро­дук­ци­ях:  Джен­ти­ле Бел­ли­ни. Пор­трет сул­та­на Му­хам­ме­да II. 1480. Лон­дон, На­ци­ональ­ная Га­лерея ;  Джо­ван­ни Бел­ли­ни. Озер­ная Ма­дон­на (Ду­ши чис­ти­лища). 1490-1500. Фло­рен­ция. Га­лерея Уф­фи­ци ; Джор­джо­не. Три фи­лосо­фа. 1508-1509. Ве­на. Му­зей ис­то­рии ис­кусств ; Ти­ци­ан. Лю­бовь зем­ная и лю­бовь не­бес­ная. 1514. Рим. Га­лерея Бор­ге­зе ; Ан­дреа Ман­тенья. Пар­нас. 1497. Па­риж. Лувр ; Аль­брехт Дю­рер. Ав­то­пор­трет в 26 лет. 1498. Мад­рид. Пра­до.