Welcome to the club!

Alma mater

Хо­тя пер­вый лон­дон­ский муж­ской клуб У­ай­тс (White’s) был ос­но­ван в 1693 го­ду, «зо­лотым ве­ком» клуб­ной жиз­ни мож­но счи­тать век де­вят­надца­тый. Имен­но в клу­бах муж­чи­ны мог­ли об­рести же­лан­ный по­кой, ко­торо­го не бы­ло в иде­аль­ном се­мей­ном до­ме Вик­то­ри­ан­ской эпо­хи. За не­боль­шие день­ги джентль­мен мог по­обе­дать, по­читать и рас­сла­бить­ся в при­ят­ной ком­па­нии та­ких же как и он джентль­ме­нов. В клу­бах встре­чались муж­чи­ны, ко­торых объ­еди­няли об­щие ин­те­ресы, хоб­би или про­фес­сия. В Лон­до­не то­го вре­мени мож­но бы­ло встре­тить са­мые раз­но­об­разные клу­бы — на­чиная Гран­ди­оз­ным Об­щес­твом Биф­штек­сов и за­кан­чи­вая Клу­бом Сам­цов. Бы­ли клу­бы для аль­пи­нис­тов, ак­тё­ров, жур­на­лис­тов, ин­теллек­ту­алов. А к кон­цу ве­ка по­яви­лись да­же клу­бы для жен­щин. Но не о них пой­дет речь.

Ис­сле­дова­тели клуб­ной куль­ту­ры ут­вер­жда­ют, что муж­ской клуб (оп­ре­деля­емый сло­варём Джон­со­на как «соб­ра­ние при­ят­ных со­бесед­ни­ков в оп­ре­делен­ных ус­ло­ви­ях») явил­ся са­мым важ­ным со­ци­аль­ным фе­номе­ном Вик­то­ри­ан­ской эпо­хи. В Лон­до­не на­чала XIX ве­ка су­щес­тво­вало при­мер­но с де­сяток за­регис­три­рован­ных клу­бов, но пос­ле бит­вы при Ва­тер­лоо их ко­личес­тво, а так­же их вли­яние на со­ци­аль­ную жизнь го­рода, зна­читель­но воз­росло. И хо­тя су­щес­тво­вали клу­бы и за чер­той сто­лицы Ту­ман­но­го Аль­би­она, их ста­тус был зна­читель­но ни­же, чем у лон­дон­ских за­веде­ний. В на­чале прав­ле­ния ко­роле­вы Вик­то­рии в лон­дон­ских клу­бах сос­то­яли ис­клю­читель­но джентль­ме­ны, пред­ста­вите­ли арис­токра­тии, и в по­нятие нас­то­яще­го «чле­на об­щес­тва» обя­затель­но вхо­дило членс­тво как ми­нимум в од­ном, а то и в нес­коль­ких, клу­бах.

Ник­то из пред­ста­вите­лей тор­говли, на­чиная с прос­тых про­дав­цов и за­кан­чи­вая са­мыми бо­гаты­ми дель­ца­ми, не мог да­же на­де­ять­ся на членс­тво в этих оп­ло­тах при­виле­гий и хо­роших ма­нер. За шесть­де­сят лет прав­ле­ния ко­роле­вы экс­клю­зив­ность клу­бов зна­читель­но упа­ла, и рост чис­ла сде­лал их дос­тупны­ми для тех, кто преж­де не счи­тал членс­тво в клу­бе воз­можным для се­бя. Но чем боль­ше ста­нови­лось муж­чин, имев­ших пра­во на вступ­ле­ние в клуб, тем силь­нее бы­ло же­лание преж­них «клаб­ме­нов» от­де­лить­ся от боль­шинс­тва. Те­одор Хук пи­сал о клу­бах: «Ес­ли муж­чи­на лю­бит ком­форт и не име­ет на не­го дос­та­точ­но средств, ему сле­ду­ет пой­ти в мно­голюд­ный Клуб — здесь он най­дет са­мое из­бран­ное об­щес­тво».

То­вари­щи на вкус и цвет

В слу­чае со мно­гими клу­бами, их наз­ва­ние го­вори­ло са­мо за се­бя: Тре­вел­лерс-клаб (Клуб Пу­тешес­твен­ни­ков), Уни­вер­си­тет, Клуб Лю­бите­лей Ска­чек, Клуб Яхт­сме­нов и др. Клуб Гар­рик (Garrick), наз­ванный в честь зна­мени­того ан­глий­ско­го ак­тё­ра XVIII ве­ка Дэ­вида Гар­ри­ка, был при­бежи­щем из­вес­тных жур­на­лис­тов и те­ат­раль­ных де­яте­лей, а оче­редь из же­ла­ющих всту­пить ту­да рас­тя­нулась на шесть лет. Членс­тво в клу­бе Будлс (Boodle’s) по­луча­ли джентль­ме­ны не­лон­дон­ско­го про­ис­хожде­ния, а Крок­фордc (Crockford’s) объ­еди­нял азар­тных иг­ро­ков. Сла­вив­ший­ся ве­лико­леп­ной кух­ней, этот клуб не про­сущес­тво­вал и по­луве­ка. Это бы­ло мес­то встреч са­мых нес­час­тли­вых зна­мени­тос­тей, и ес­ли бы сте­ны мог­ли го­ворить, они бы рас­ска­зали мно­жес­тво ис­то­рий о том, как сос­то­яние за­раба­тыва­лось — или те­рялось — «лёг­ким дви­жени­ем ру­ки», од­ной от­кры­той кар­той. Гер­цог Вел­лин­гтонский и Та­лей­ран бы­ли чле­нами это­го «прес­тижно­го ада Вик­то­ри­ан­ской эпо­хи», нес­мотря на его не­закон­ность.

Са­мой по­пуляр­ной иг­рой счи­тались кос­ти, став­ки бы­ли не­веро­ят­но вы­соки, и по слу­хам, клуб тра­тил око­ло двух ты­сяч фун­тов в год толь­ко на наб­лю­дения за тем, чтоб иг­ра бы­ла чес­тной. Клуб Аль­фред (Alfred) нап­ро­тив, был из­вестен сво­ей скуч­ностью и счи­тал­ся при­бежи­щем «стра­да­ющих стар­ческим сла­бо­уми­ем то­ри и вы­жив­ших из ума сплет­ни­ков».

Сре­ди по­лити­чес­ких клу­бов то­го вре­мени мож­но наз­вать ос­но­ван­ный в 1764 го­ду вер­хушкой пар­тии ви­гов Брукс (Brook’s), и су­щес­тву­ющий с 1832 го­да Кар­лтон, ко­торый яв­лялся и до сих пор ос­та­ет­ся бас­ти­оном пар­тии то­ри. Ее ны­неш­ний ли­дер Дэ­вид Кэ­мерон — член это­го клу­ба. К по­лити­чес­ким клу­бам от­но­сились так­же Клуб Кон­серва­торов и Ре­форм-клаб. Кста­ти, имен­но в Ре­форм-клаб ге­рой Жю­ля Вер­на Фи­ле­ас Фогг зак­лю­чил па­ри, по­обе­щав объ­ехать зем­ной шар за 80 дней. Третья гла­ва ро­мана «Вок­руг све­та за 80 дней» на­чина­ет­ся так: «Фи­ле­ас Фогг вы­шел из сво­его до­ма на Сэ­вил-роу в по­лови­не две­над­ца­того и, сде­лав пять­сот семь­де­сят пять ша­гов пра­вой но­гой и пять­сот семь­де­сят шесть — ле­вой, дос­тиг Ре­форм-клу­ба; пос­трой­ка это­го ве­личес­твен­но­го зда­ния на Пэлл-Мэлл сто­ила не ме­нее трех мил­ли­онов». Ре­форм-клаб на­ходит­ся в этом зда­нии по сей день.

Ещё один зна­мени­тый клуб — Ате­не­ум (Athenaeum), — счи­тал­ся клу­бом ин­теллек­ту­алов. Вот как о нём на­писал Ф. Р. Ко­уэлл: «Здесь каж­дый офи­ци­ант вла­де­ет ри­тори­кой сок­ра­тичес­кой, а вил­ки и но­жи кла­дет в по­ряд­ке ма­тема­тичес­ком». (The very waiters answer you with eloquence Socratical, and always place the knives and forks in order mathematical — пер. ав­то­ра).

Пер­во­началь­но «зем­лёй обе­тован­ной» для клу­бов ста­ла ули­ца Сент-Джей­мс, на ней на­ходи­лись та­кие из­вес­тные за­веде­ния, как У­ай­тс, Ар­турс, Брукс, Будлс и Ка­као-три (Cocoa-tree). Со вре­менем ещё од­ной «клуб­ной» ули­цей ста­ла Пэлл-Мэлл, на ней рас­по­лага­лись Ре­форм-Клаб, Тре­вел­лерс-клаб и Ате­не­ум.

В клу­бе Са­вадж (Savage) од­ним из пра­вил для вклю­чения бы­ла гру­бость. Тер­пи­мость к по­доб­но­му по­веде­нию вос­при­нима­лась как тест на нас­то­ящую друж­бу. Чле­нам ле­ген­дарно­го клу­ба Ди­оген (Diogenes) пред­пи­сыва­лось не об­ра­щать ни ма­лей­ше­го вни­мания друг на дру­га. Во мно­гих клу­бах Вест-эн­да су­щес­тво­вала так на­зыва­емая «ком­на­та стран­ни­ков» для тех, кто не яв­лялся чле­ном или пос­то­ян­ным по­сети­телем клу­ба. С те­ми, кто ждал в этой ком­на­те, обыч­но об­ра­щались не­гос­тепри­им­но, а за­час­тую да­же и гру­бо. От­но­шение джентль­ме­нов к «а­ут­сай­де­рам» хо­рошо от­ра­жа­ет тот факт, что в 1843 го­ду в клу­бе Ори­ен­тал (Oriental) бы­ло ре­шено под «ком­на­ту стран­ни­ков» вы­делить ма­лень­кую ком­на­ту, при­мыка­ющую ко вхо­ду в холл, преж­де ис­поль­зу­емую для ма­лых нужд джентль­ме­нов.

Дом, ко­торый пос­тро­ил…

Фак­то­ром, спо­собс­тво­вав­шим рос­ту чис­ла клу­бов, бы­ло и то, что мно­гие чле­ны клу­бов при­об­ре­ли до­ма за чер­той Лон­до­на, и от­сутс­твие на­дёж­ных и быс­трых тран­спортных средств час­то зас­тавля­ло их ос­та­вать­ся но­чевать в го­роде.

В се­реди­не ве­ка, ког­да ко­рен­ные лон­донцы на­чали пе­реме­щать­ся по­даль­ше от го­род­ской су­еты, мо­лодые муж­чи­ны из пред­местий, на­обо­рот, пе­ре­ез­жа­ли в Лон­дон. Здеш­ние клу­бы соз­да­вали им ат­мосфе­ру арис­токра­тичес­ко­го до­ма без обыч­ных неп­ри­ят­ностей, свой­ствен­ных до­му се­мей­но­му. Член клу­ба счи­тал­ся его сов­ла­дель­цем и, вно­ся уме­рен­ную пла­ту за вход и го­довое членс­тво, мог жить по­доб­но лор­ду, да­же ес­ли его до­ходы бы­ли весь­ма скром­ны. Для мно­гих муж­чин клу­бы сов­ме­щали в се­бе все не­об­хо­димое для вос­ста­нов­ле­ния сил, раз­вле­чений и от­ды­ха.

Чле­ны да­же са­мых прес­тижных клу­бов в боль­шинс­тве сво­ем не бы­ли бо­гача­ми, и толь­ко не­кото­рые из них име­ли до­ход бо­лее ты­сячи фун­тов в год.

По­меще­ния клу­бов бы­ли прос­торны­ми. На ниж­нем эта­же рас­по­лагал­ся офис портье, ко­торый при­нимал и вел учет всем со­об­ще­ни­ям, кар­точкам и пись­мам; там же на­ходи­лась ут­ренняя ком­на­та, ко­фей­ная и сто­ловая. Эта­жом вы­ше бы­ли ком­на­ты для ри­сова­ния, иг­ры в кар­ты, биб­ли­оте­ка и ка­бине­ты. Час­то там же на­ходи­лась ком­на­та сек­ре­таря и зал за­седа­ний. На вер­хнем эта­же, по­мимо ком­нат для слуг, час­то бы­ли бил­ли­ар­дная и ку­ритель­ная ком­на­ты.

К 1860 го­ду са­мым луч­шим из клу­бов счи­тал­ся Ате­не­ум. Об­щее чис­ло чле­нов дос­тигло 1200 че­ловек, сре­ди них бы­ли зна­мени­тос­ти, ли­ца граж­дан­ские и во­ен­ные, ду­хов­ные и свет­ские, а так­же пред­ста­вите­ли на­уки, ис­кусс­тва и ком­мерции и, на­конец, те, кто не при­над­ле­жал ни к од­но­му из вы­шепе­речис­ленно­го. Сре­ди пре­иму­ществ это­го клу­ба бы­ла од­на из луч­ших «клуб­ных» биб­ли­отек Лон­до­на, где, по­мимо книг и карт, мож­но бы­ло по­читать бри­тан­ские и за­рубеж­ные га­зеты и жур­на­лы. Зда­ние Ате­не­ума, пос­тро­ен­ное по про­ек­ту Де­циму­са Бер­то­на в 1830 го­ду, по пра­ву счи­та­ет­ся од­ним из са­мых эле­ган­тных клас­си­чес­ких зда­ний в Лон­до­не.

Все клу­бы бы­ли муж­ски­ми по при­роде сво­ей, жен­щин там не бы­ло, и это поз­во­ляло муж­чи­нам вес­ти се­бя так, как им угод­но. С од­ной сто­роны, не бы­ло не­об­хо­димос­ти за­щищать сво­их суп­руг от вуль­гар­ностей ок­ру­жа­ющих, с дру­гой — са­ми они мог­ли поз­во­лить се­бе ма­неры по­веде­ния, не­допус­ти­мые в свет­ском об­щес­тве, и да­же в собс­твен­ном до­ме. Мно­гим муж­чи­нам, как мо­лодым, так и не очень, клуб за­менял дом. Ос­но­ватель клу­ба Са­вадж (Savage) Джордж А­угус­тус Са­ла го­ворил: «Не­об­хо­димо иметь толь­ко собс­твен­ную зуб­ную щёт­ку и чер­дак на од­ной из близ­ле­жащих улиц — всё ос­таль­ное обес­пе­чит вам клуб».

А к 1860 го­ду да­же «чер­дак на од­ной из близ­ле­жащих улиц» пе­рес­тал быть не­об­хо­димостью, так как не­кото­рые клу­бы на­чали пре­дос­тавлять спаль­ные ком­на­ты для сво­их чле­нов, в осо­бен­ности для тех, кто жил вне го­рода и, ос­та­ва­ясь в Лон­до­не, пред­по­читал пе­рено­чевать в клу­бе, а не в оте­ле. В эпо­ху, ког­да семья по­чита­лась как неч­то свя­тое, ес­тес­твен­ной бы­ла кри­тика в ад­рес клу­бов. Го­вори­ли, что клу­бы про­паган­ди­ру­ют от­ри­цание до­маш­них обя­зан­ностей же­натых муж­чин, а не­жена­тых об­ре­ка­ют на веч­ную хо­лос­тяцкую жизнь. С дру­гой сто­роны, для хо­лос­тя­ков клу­бы бы­ли, в не­кото­ром ро­де, бла­гом. Мно­гие счи­тали, что они убе­рега­ют мо­лодых муж­чин от неп­ри­ят­ных пос­ледс­твий пос­пешной же­нить­бы и, од­новре­мен­но, сдер­жи­ва­ют их от рас­путно­го об­ра­за жиз­ни.

Ско­рее все­го, по­пуляр­ностью сво­ей клу­бы бы­ли обя­заны не­дос­татку су­еты, воз­можнос­ти сво­бод­но го­ворить, ку­рить, пить и хра­петь в обыч­ной пов­седнев­ной жиз­ни муж­чин. Клуб был, сво­его ро­да, по­бегом от про­ника­юще­го вли­яния по­рядоч­ной жен­щи­ны. «Бы­валые» клаб­ме­ны вос­ста­вали про­тив эс­те­тичес­ких но­вов­ве­дений, та­ких, нап­ри­мер, как кар­ти­ны на сте­нах, счи­тая их не­муж­ски­ми.

Клу­бы за­мет­но от­ли­чались друг от дру­га по ка­чес­тву по­дава­емой еды, но не по её це­не. Обед в клу­бе об­хо­дил­ся на по­рядок де­шев­ле, чем где-ли­бо ещё, и об­слу­жива­ние бы­ло, как пра­вило, пре­вос­ходным. В оп­ре­делён­ных кру­гах ре­пута­ция клу­бов силь­но за­висе­ла от их шеф-по­вара и ка­чес­тва кух­ни. Клуб Крок­фордс (Crockfords) прос­ла­вил­ся бла­года­ря их шеф-по­вару, зна­мени­тому фран­цу­зу Уде (Ude). Но, по­жалуй, са­мым из­вес­тным из «клуб­ных» ше­фов стал Алек­сис Сой­ер, за­ведо­вав­ший кух­ней в Ре­форм-клаб. Он об­ла­дал ве­лико­леп­ны­ми ма­нера­ми, всег­да оде­вал­ся с иго­лоч­ки и но­сил ма­лень­кую бо­род­ку. Не­задол­го до сво­ей смер­ти — в 1858 го­ду — он от­крыл об­разцо­вую кух­ню в ка­зар­мах Вел­лин­гто­на.

Де­ло — та­бак

Хо­тя та­бак в тех или иных фор­мах упот­ребля­ли в клу­бах в те­чение все­го прав­ле­ния ко­роле­вы, мо­да с го­дами ме­нялась. В ран­ние го­ды Вик­то­ри­ан­ско­го пе­ри­ода на­ибо­лее рас­простра­нён был ню­хатель­ный та­бак (по­пуля­рен как сре­ди муж­чин, так и сре­ди жен­щин). Чле­ны клу­бов но­сили с со­бой ко­роб­ку та­бака и каж­дая по­нюш­ка прев­ра­щалась в це­лый ри­ту­ал. Ку­рить на ули­цах джентль­ме­ны на­чали толь­ко пос­ле Крым­ской вой­ны. А ле­ди, ес­тес­твен­но, не ку­рили са­ми и не поз­во­ляли муж­чи­нам ку­рить в сво­ём при­сутс­твии. В се­реди­не ве­ка во вре­мя свет­ских обе­дов муж­чи­ны уда­лялись вы­курить си­гару, в то вре­мя как жен­щи­ны поп­равля­ли свои ту­але­ты, и имен­но от это­го бе­рёт на­чало тра­диция «пос­ле­обе­ден­ной си­гары». Да­же в та­ких бас­ти­онах муж­ских при­виле­гий как клу­бы, ку­рение ста­ло сан­кци­они­рован­ным лишь бли­же к се­реди­не XIX ве­ка. В 1841 го­ду в клу­бе Ори­ен­тал гар­де­роб­ную прев­ра­тили в ком­на­ту для ку­рения. В клу­бе У­ай­тс ку­ритель­ная ком­на­та по­яви­лась в 1845 го­ду, а в Брукс ку­рить в по­меще­ни­ях ни­же чер­да­ка не раз­ре­шалось аж до 1881 го­да. В 1866 го­ду не­кото­рым ку­риль­щи­кам, сре­ди ко­торых был и принц У­эль­ский, нас­толь­ко на­до­ела бес­ком­про­мис­сность ста­рых чле­нов, что они от­де­лились и ос­но­вали клуб Маль­бо­ро. В боль­шинс­тве клу­бов бла­гоп­ри­ят­ные ус­ло­вия для ку­риль­щи­ков силь­но ог­ра­ничи­вались. В 1855 го­ду зак­рылся Аль­фредс и счи­талось, что при­чиной то­му бы­ло не­жела­ние не­куря­щих мо­дер­ни­зиро­вать ку­ритель­ную ком­на­ту и по­теря членс­тва её об­слу­жива­юще­го пер­со­нала. Но нель­зя ска­зать, что ку­ритель­ные ком­на­ты до­бав­ля­ли клу­бу ажи­отаж. Ти­пич­ная ку­ритель­ная ком­на­та в клу­бе 1890-х бы­ла та­кой же, как все ос­таль­ные ку­ритель­ные ком­на­ты — не луч­ше и не ху­же. Муж­чи­ны раз­го­вари­вали, ку­рили, пи­ли и за­сыпа­ли.

В те­чение все­го прав­ле­ния ко­роле­вы Вик­то­рии, неб­ла­гос­клон­ной к ку­риль­щи­кам, ку­рить в пуб­личных мес­тах и на ули­цах бы­ло зап­ре­щено. Су­щес­тву­ет ле­ген­да: ког­да лю­битель та­бака ко­роль Эд­вард взо­шёл на трон (а про­изош­ло это в 1901 го­ду), его пер­вы­ми сло­вами бы­ли: «Джентль­ме­ны, мо­жете за­курить!» («Gentlemen, you may smoke!»). Эта фра­за не толь­ко пос­лу­жила вдох­но­вени­ем для наз­ва­ния брен­да си­гар, су­щес­тву­юще­го и в на­ши дни, но и вош­ла в ис­то­рию, так что ав­то­ры ста­тей на­подо­бие этой всег­да счи­та­ют сво­им дол­гом про­цити­ровать ко­роля и упо­мянуть его имя.

Кста­ти, ку­рение вли­яло и на мо­ду. В 1900 го­ду по­яви­лись пид­жа­ки для ку­риль­щи­ков, по-ан­глий­ски smoking jackets. Се­год­ня смо­кинг ред­ко ас­со­ци­иру­ет­ся с ку­рени­ем, а, ско­рее, с тор­жес­твен­ны­ми ме­роп­ри­яти­ями, будь то свет­ский ра­ут или собс­твен­ная свадь­ба. При­рав­ни­ва­ет ли это ку­рение к тор­жес­тву — не­из­вес­тно. Но об­раз джентль­ме­на в смо­кин­ге за пос­ле­обе­ден­ной си­гарой стал, в не­кото­ром ро­де, сим­во­лом ста­рой доб­рой Ан­глии. Та­ким же, как и муж­ской клуб, где он на­ходил по­кой и од­новре­мен­но об­ре­тал во­лю. А не к это­му ли мы все стре­мим­ся?

Доб­ро по­жало­вать в клуб!