ВОДА И НЕБО

При­бой от­боя,
От­бой при­боя.
Ви­новен ве­тер.
Ви­нов­ны ска­лы.
Под­ра­лись вол­ны меж­ду со­бою,
На­били мор­ды и ти­хо ста­ло.

Но не­надол­го.
Как буд­то бан­да
Пол­сотни ча­ек.
Их воп­ли: - Дай!
Гос­тя­ми нын­че ки­шит ве­ран­да.
Под кри­ки ча­ек так сла­док чай.

О, эти да­чи.
О, да­чи эти!
Ско­рей не да­чи, а ку­рени.
Сбе­га­ют к мо­рю, как буд­то де­ти,
А впро­чем, де­ти и есть они.

Пе­сок и не­бо!
И так до пол­дня.
Во­да и не­бо.
Их так люб­лю!
По­эт был зим­ний.
Его я пом­ню,
И эти стро­ки с ним раз­де­лю.

***
Как рас­свет ры­сачит за вос­хо­дом,
ры­жий шар дер­жа­щим на ве­су,
так сле­ды сле­дят за пе­шехо­дом,
то­нущим в зас­не­жен­ном ле­су,

так теп­ло ухо­дит, ес­ли ве­чер
вздрог­нул в фи­оле­товом са­ду,
так ник­то не в по­мощь, ес­ли не­чем,
при­манив, от­ва­живать бе­ду.

Не лю­бовь - без­любье бе­зот­ветно!
Се­мена рож­да­ют... се­мена...
Рав­но­цен­ность па­русов и вет­ра
мо­жет толь­ко па­рус­ник поз­нать.

Но по­ка на­дежен в кру­говер­ти,
сто­ит да­же прош­лое рас­тить.

А по­гост с на­деж­дой на бес­смертье
Прос­то не­воз­можно сов­местить.

***
Для бо­гатс­тва я снаб­жен су­мой.
Злит сти­раль­ный по­рошок се­дин.
Ве­чер воз­вра­ща­ет­ся до­мой,
И опять, и сно­ва я один.

Час­то­кол при­вычек что-то густ.
Не ви­дать ни до­ма, ни ог­ня.
Ве­чер ка­нул, а мой воз­дух пуст,
И со мной ему, как без ме­ня.

Стран­но, ес­ли что-то на­до­ест
И без­дель­ем ма­ют­ся де­ла.
Не­дос­татки спе­лой сме­ны мест
В том, что это прос­то зер­ка­ла.

Каж­дый гурд в них неп­ре­мен­но друг
До и пос­ле счастья и бе­ды.
Я пой­ду на се­вер, а на юг,
Как всег­да, по­тянут­ся сле­ды.

***
Ко­мара­ми за­боты но­ют в крае степ­ном.
Ле­то цве­та пе­хоты за­лег­ло за ок­ном.

Столь­ко слов не­допи­то... От­ды­ха­ют по­ка
в бес­серде­чии спир­та, ти­шине конь­яка.

Ни­чего мы не ищем, нам и так хо­рошо.
Бу­дет день - бу­дет пи­ща, ну, а этот  про­шел...

***
"Слу­женье Муз че­го-то там не тер­пит"
(И. Брод­ский)

Слу­женье муз
или сло­женье муз,
как му­зыку с му­зе­ем.
(По Му­зилю,
есть че­ловек, чьи свой­ства по­забы­ли...).
Сни­женье на ви­но и пи­щу мух
и ска­зоч­ки на­чало: "Жи­ли-бы­ли...".
Но му­зы уд­ру­ча­юще чес­тны,
они сла­га­ют слож­ности сле­женья,
что, в об­щем-то, для ма­лень­кой стра­ны
то­ропит пер­спек­ти­вы по­раженья.
Ког­да раз­би­лось пу­гало зем­ли,
ос­колки ощу­тили се­бя ра­ем...
(Нам ка­жет­ся, мы Гам­ле­та иг­ра­ем,
но все-та­ки пробь­ем­ся в ко­роли.
Так это бред...).
Бре­дем се­бе в бре­ду
в сво­ем сред­неста­тичес­ком го­ду.
Слу­женье муз...
Из­во­лите ма­дам?
Как вас зо­вут, за­казы­вали сто­лик?
Месье удав, из­воль­те, вот ваш кро­лик!
Ах, вы не му­за?
Кро­лика не дам!
Я до­рожу на­ве­ян­ным аб­сентом,
хоть и не пил дав­но его уже.
Не  су­ети­тесь, му­зы, под кли­ен­том!
И бу­дет мир!
По край­нос­ти, в ду­ше!
****
Тра­гедий из­бе­гая, драм
и ко­ролей при­выч­но го­лых, вра­гу охот­но я от­дам горсть зо­лотых.
Но это - пче­лы!
Ты прав, мой враг.
Ты очень прав!
И в том, что нын­че злое ле­то, и в том, что бла­горо­ден сплав
не­лепос­тей.
Что не не­лепо?
Кто вес­ти вы­вод­ком опят сры­вал, да­рил, шеп­тал, что мод­но?
Ты об­ма­нул ме­ня опять, а я по­верил так охот­но...
Сме­ялась жен­щи­на моя, шеп­та­ла, что по­ра ито­жить,
а я был ры­жим, как ма­як, а я был юным... Ну и что же?
А то,  что и тог­да враг шел, сме­ясь, ру­га­ясь и сме­лея.
Я зо­лотые в ви­де пчел ему от­дал... Нет. Не жа­лею!

ОНА

Она уме­ет счи­тать цып­лят,
Ре­шив, что счи­тать по­ра.
Она кра­сива на пер­вый взгляд,
А на вто­рой - ста­ра.

Она не ве­рит в мои де­ла,
Но ра­дос­тно чтит свои.
В лю­бом ог­не ей вид­на зо­ла,
И лю­бит не по люб­ви.

Она рас­ска­жет дру­гим о том,
Что но­шу я в се­бе, тая.
А пос­ле нее зав­сегда по­топ,
И это ус­во­ил я.

А то, что до­саду вку­сил спол­на
В се­бе - еще как! - бе­регу.
А ей по­махал ру­кою. Она
Ос­та­лась на бе­регу.

Ос­та­лась, ко­неч­но, счи­тать цып­лят,
 Уз­нав, что уже по­ра.
Она кра­сива на пер­вый взгляд,
А на вто­рой - ста­ра.

***
Ни ре­шений, ни сом­не­ний,
как без бе­регов ре­ка.
То ли щу­ка без ве­лений,
без по­щечи­ны ще­ка.

До­вели те­бя игол­ки:
за­мета­лась, за­жила...
ука­тали Сив­ку гор­ки -
до Си­вил­лы до­рос­ла.

Пох­ва­лила ба­калею,
кни­ги, за­кусь и жилье.
Лишь од­ну лю­бить умею -
Фре­зи Грант зо­вут ее.

***
Ис­ти­на в ви­не. А ви­но в бу­тыл­ке.
Ис­ти­на в бу­тыл­ке? Зна­чит, она джинн.
Маль­чи­ки ве­селые. Бри­тые за­тыл­ки
Ра­зучи­лись ду­мать, чувс­тво­вать, дру­жить.
Ве­ка раз­ве­село­го пош­лые ос­татки
Боль­шинс­тво уби­то вре­менем и так...
Джин­на не пус­ка­ем. Луч­ше выпь­ем стар­ки.
По бу­тыл­ке стар­ки - это не пус­тяк.
По­мянем хо­роших. Ну, и тех, не очень,
Злых и, ре­же, доб­рых то­же по­мянем.
И спо­кой­ней ста­нет, и не жал­ко стро­чек,
Вы­пущен­ных к лю­дям очень жар­ким днем.

ИС­ТО­РИЯ СССР (22.06.1941-09.05.1945)

На эк­ра­не на­ши тан­ки
По­беди­ли всех дав­но.
Не­нави­жу эту Тань­ку:
Во­ет! Как смот­реть ки­но?

Про­сит, хоть на час, зат­кнуть­ся
Весь дет­до­мов­ский на­род.
По­ка кон­ни­ки не­сут­ся
С крас­ным зна­менем впе­ред.

Пред­ки бы­ли ви­нова­ты,
Но по­дались на вой­ну...
Ба­тя, по­бывав в штраф­ба­те,
Ис­ку­пил свою ви­ну!

Так что, ско­ро он вер­нется,
Хоть без­но­гий, но жи­вой!
Нам неп­ло­хо тут жи­вет­ся,
И ди­рек­тор ми­ровой.

Тань­ке го­ворит: - Не на­до
Пла­кать. На пла­ток! Ут­рись!
Ведь от­ца уби­ли га­ды,
А не на­ши! Ты гор­дись!

ИС­ТО­РИЯ СССР

Ос­та­ток со­вес­ти про­пили еще вче­ра за ре­мес­лом.
По­том они ко­го-то би­ли. По­том ва­лялись под сто­лом.
По­том... А не бы­ло "по­тома": приш­ли, заб­ра­ли, да­ли срок...
Как все ба­наль­но! Толь­ко... Толь­ко был про­курор не боль­но строг.
Ему нуж­на бы­ла квар­ти­ра. Для дом­ра­бот­ни­цы и тут
пя­ти год­ков впол­не хва­тило. А даль­ше? Где-то за­живут.
Ну, что ж... Ос­во­бодив­шись, жи­ли в ка­ком-то ржа­вом га­раже...
Ос­та­ток со­вес­ти про­пили... Ах, да, я го­ворил уже.

НОС­ТАЛЬ­ГИЯ?
Ми­ше Го­гову

На прос­то­рах Ка­зах­ста­на с па­пирос­кою в ру­ке
не­воз­можно жить по пла­ну, луч­ше - с пла­ном в та­баке.
На тро­их со­об­ра­жая, хоть и двое нас все­го,
пос­ле сбо­ра уро­жая, де­гус­ти­ру­ем его.
То ли не бы­ло ра­боты, то ли дел всех - ерун­да,
день наз­на­чили суб­бо­той, хоть "по пас­порту" сре­да.
Круж­ки, лож­ки да та­рел­ки, пыль плюс вре­мя не­удач.
Ба­раба­нит дож­дик мел­кий, как за­вис­тли­вый сту­кач.
Сы­ро в ком­на­те. Не то­пят... Это очень ста­рый дом,
но ник­то и не то­ропит, чтоб "до­казы­вал тру­дом".
Эта жизнь... Ее ру­гая, вряд ли ис­кре­нен спол­на:
Где-то есть еще дру­гая, но ко­му она нуж­на?
Зав­тра вста­нем ут­ром ра­но и пом­чимся на­лег­ке
по прос­то­рам Ка­зах­ста­на с па­пирос­кою в ру­ке!

***
Се­бе се­бя на­пом­нить? Вот мо­рока!
Прер­ва­лась цепь... Но так лег­ко, как нить.
Мы бы­ли че­лове­ками от Бо­га,
Но Бог тог­да еще лю­бил шу­тить.
 
В ито­ге - ше­луха! При­чем, от лу­ка.
Сни­ма­ешь ше­луху - бе­жит сле­за.
Сны но­ровят, как буд­то взят­ка, в ру­ку,
Бес­сонни­цы сры­вая тор­мо­за.
 
Пред­чувс­твие улыб­ки - воль­но­думс­тво
И да­же, мо­жет, в чем-то и по­рок.
При­поми­ная прош­лые бе­зумс­тва,
Ста­новишь­ся и глуп, и оди­нок.
 
Ку­да-то при­ведет ме­ня до­рога.
По ней иду один. А не с гурь­бой.
По­хоже, я умею ве­рить в Бо­га,
С Ко­торым мы сме­ялись над со­бой.

***
Го­ворят - по­холо­да­ет…
Го­ворят, что бу­дет стыд­но,
Ми­нус зим­нее без­делье и неп­раз­днич­ные дни.
Зер­ка­ло с по­гас­шим взгля­дом… Так что, ни­чего не вид­но.
И смот­реть ту­да, что тол­ку?
Зер­ка­ла - все врут они!
 
Не­навя­зан­ные стро­ки. И по­это­му ко­рявы.
Ра­ци­он вес­тей хо­роших съ­еден де­сять дней на­зад.
И ку­да ни по­вер­нешь­ся: вле­во или да­же впра­во
Ни­чего не обе­ща­ют…
В чер­ном те­ле дер­жат.
Зря!
 
Я - ве­селый че­лове­чек, на­рисо­ван­ный бо­гами.
Яв­но что-то оз­на­чаю.
До­копать­ся б толь­ко: что?
А по­ка жи­ву на све­те и ма­шу се­бе ру­ками.
И по­рой ри­сую бук­вы.
Три, а иног­да и сто.
 
На про­гали­нах сом­не­ний,
На обо­чинах при­вычек
Я обыч­но про­рас­таю, слов­но ма­ки по пес­кам.
Но за­чем-то, по­чему-то,
Не­бо, как де­теныш хны­чет…
А я на во­ле про­мокаю,
Прис­ло­ня­ясь к об­ла­кам.
 
В ГЕФ­СИ­МАН­СКОМ СА­ДУ
 
Вот и срок по­дошел тех бесс­траш­но не­сущих­ся дней.
Бы­ли, бы­ли до­роги… По­ра прис­ту­пать к са­мой даль­ней.
В Геф­си­ман­ском са­ду оди­ночес­тво мно­го силь­ней,
В Геф­си­ман­ском са­ду оди­ночес­тво мно­го пе­чаль­ней.
 
Как пос­ледний при­вал - этот стран­ный, при­чуд­ли­вый сад.
Смол­кло пе­ние птиц - по все­му, приб­ли­жа­ет­ся стра­жа.
Все уже ре­шено. Не­воз­можно вер­нуть­ся на­зад.
И к че­му? Бу­дет все точ­но так, как по­том оче­вид­цы рас­ска­жут.
 
Что за мыс­ли шур­шат на­пос­ле­док: - Пре­дате­ля не уга­дал…
Да и в этом ли суть? В этом то­же… Толь­ко все уже бес­по­ворот­но…
Кто же, кто же?  Не  тот ли, ко­го, ухо­дя, це­ловал?
Мо­жет, тот, кто ме­чом пох­ва­лял­ся охот­но?
 
В Геф­си­ман­ском са­ду бе­зудер­жен ве­сен­ний рас­свет,
Заг­ля­нув­ший сю­да в ожи­дании вес­ти и чу­да.
В Геф­си­ман­ском са­ду ни­кого, ни­кого уже нет!
Раз­ве что… на­ши ду­ши? Но их не уви­деть от­сю­да.
 
***
В пред­две­рии праз­дни­ка взгля­ды вни­матель­ны
И не от­пуска­ют… Сбе­гу на за­ре
Ту­да, где по­леты мои по ка­сатель­ной,
Ту­да, где уда­чи мои в ок­тябре.
 
Та­бач­ный ды­мок сме­шан с дым­кой бе­лесою.
Не то пред­вку­шенье… Точ­нее, зно­бит.
И сто­ит ли прос­то бро­дить мне Одес­сою,
Се­бя по­ис­кать? По­забыл? По­забыт…
 
Рас­те­рян­ный го­род, ус­тавший от ра­дос­ти.
По­терян­ный го­род? Но нын­че итог
Сум­ми­ру­ют те­ни: в ис­точни­ке праз­днос­ти
Дав­но ис­ку­пал­ся и бег пре­воз­мог.
 
Прос­ну­лись сло­ва. Ос­корби­тель­но гром­кие.
Об­рывки, об­ломки на­итий дав­но,
Как си­ние сны, ви­ног­радны­ми грон­ка­ми
Гор­чат чуть на вкус, но пой­дут на ви­но.
 
За­коре­не­ют де­ревья и ли­ца,
И прет сквозь тра­ву че­лове­чий бурь­ян.
И кто-то под ут­ро при­дет по­молить­ся.
Вче­ра-то не выш­ло, пос­коль­ку был пь­ян.
 
Тут рас­ста­ем­ся… Еще и не спе­лись.
Кто нас бе­рег? Вряд ли тот, кто лю­бил.
И сло­во Гос­подне зву­чит, слов­но ересь,
Ко­торая вре­зана в пли­ты мо­гил.
 
***
"Над не­бом го­лубым…"… Ког­да ус­лы­шал это,
То по­нял - нав­сегда, как ро­дин­ка, как шрам.
Ту­ман­ный, лег­кий дым зо­вут за­чем-то све­том.
Я этот свет гло­тал в Сто­лице по ут­рам.
 
"Над не­бом го­лубым…"… Не нуж­но мне ино­го!
Одес­са и Па­риж, люб­лю вас, но за­то
Есть Го­род на зем­ле, и зо­лотое сло­во
На­чер­та­но ему. А воз­дух от Ват­то.
 
Прон­зи­тель­но и зло рав­ня­ет вре­мя сро­ки:
Ко­му… Ку­да… За что… И тут не су­ета!
И, как вес­ну во­да, вдруг на­пол­ня­ют стро­ки,
Чтоб хоть од­на стро­ка ос­та­лась нав­сегда!
 
"Над не­бом го­лубым…"…  Счи­таю дни, но в этом
Есть свой осо­бый смысл, зо­вущий­ся - меч­та!
Я стал са­мим со­бой, а слыть хо­тел по­этом
До­воль­но дол­го, но все это ерун­да!
 
"На не­бом го­лубым…"…  А жизнь-то не с на­чала!
И на­чинать греш­но. И на­чинать смеш­но!
Ох, Го­род зо­лотой, как дол­го не хва­тало
Ме­ня в те­бе, с то­бой, те­бя во мне, со мной…
 
СТА­РАЯ БУД­КА ЧА­СОВ­ЩИ­КА
 
Вре­мя, тра­чен­ное пылью, вре­мя тра­чен­ное зря…
Те, кто жи­ли, те, кто бы­ли, раз­бе­жались за мо­ря.
Вре­мя - это толь­ко эхо на­ших кри­ков: - По­годи!
Ста­рый ча­сов­щик у­ехал, но­вый и не при­ходил.
Знать неп­ри­быль­ное де­ло ви­деть вре­мя из­нутри:
Что сло­малось, что за­ело, что сго­дит­ся до по­ры.
Ци­фер­бла­ты, как под­ранки, стрел­ки опус­ти­ли вниз
В буд­ке, как на по­лус­танке, под упор­ным взгля­дом линз.
Мы не­дол­го тут по­будем. Что у прош­ло­го про­сить?
Ми­мо прос­то хо­дят лю­ди. Прос­то смот­рят на ча­сы.
 
ЛАН­ЖЕ­РОН

Осень ве­рит в упа­док. А зи­ма в раз­ру­шение. И ее хо­лода не­довер­чи­вей зла.
И де­кабрь­ская голь не поп­ро­сит про­щения за раз­би­тый у­ют, за ту­гие де­ла.
А со­виное зло каж­дой ночью все прис­таль­ней, крас­ным ме­тя смеш­ной, во­робь­иный у­ют.
Нет у мо­ря по­рога, есть зве­нящие прис­та­ни, но лишь злые вет­ра к ним те­перь прис­та­ют.
Де­лови­тый при­бой, по­седев­ший от твор­чес­тва, ищет риф­му с ши­пящи­ми и за­чем-то спе­шит.
Имя есть - Лан­же­рон… Без фа­милии, от­чес­тва. Он один у ме­ня. А вок­руг ни ду­ши.
Поб­леднев­ший пе­сок стал уп­ру­же от хо­лода, без топ­ча­нов - прос­тор, что с пус­ты­нею схож.
Я бро­дил тут всег­да, я про­писан тут смо­лоду… Вот, вер­нулся-при­шел, как за прош­лым.
И что ж?
Ни­кого-ни­кого! Неп­ри­вет­ли­во мо­ре, от­би­ва­ясь от бед, я сти­хи бор­мо­чу.
Да, по­ра ухо­дить. Путь на­зад не про­торен. Боль­ше я ни­куда-ни­куда не хо­чу!
 

***
Все мо­лит­вы чу­жих
я при­мерил на взгляд.
Все уда­ры под­дых,
не­уда­чи под­ряд,
под ло­пат­кою боль
и сло­ва на­зубок:
- Да по­может мне Бог!
Толь­ко Он не по­мог…
 
А на встре­че с про­щань­ем
сколь­ко вся­ких при­мет.
Ночь, под ут­ро ни­щая,
ухо­дила в рас­свет.
И рас­ки­нулось по­ле…
Пе­рей­ти б по судь­бе
от охо­ты к не­воле,
от не­воли - к се­бе!
 
Мыс­ли жел­тые прочь,
раз­ве речь обо мне?
Про­дол­жа­ет­ся ночь
в этой стран­ной стра­не,
про­дол­жа­ет­ся звук,
хоть пор­ва­лась стру­на…
Кто там в зер­ка­ле? Друг!
А в гор­сти - ти­шина…
 
***
Го­лос от­талки­ва­ет­ся от стен и на­тыка­ет­ся вновь на сте­ны.
Ох, на­вер­ное, оно бес­смен­но, го­ре, при­шед­шее на­сов­сем.
И зак­ла­дывая ви­ражи,
В чер­ном прос­транс­тве это­го ада,
Го­лос:
Ты ме­ня лю­бишь, ска­жи!
Нет! Не го­вори! Не на­до!
Све­том, как за­жигал­кой, чирк. А-а... Вот она - за­жигал­ка.
Сно­ва тем­но.  И в этой но­чи до об­ле­дене­ния жар­ко.
А го­лос от нап­ря­женья дро­жит,
Смесь чис­то­ты и ма­та.
Ты ме­ня... Не­печат­но... Лю­бишь? Ска­жи!
Нет! Не­печат­но! Не на­до!
Пол с по­тол­ком сом­кну­лись и вот ни го­лоса нет, ни слу­ха.
Пол - при­тяже­ние и уход. А по­толок слов­но рух­нул.
Кто это? Он? Она? Во лжи
От­ча­янье или бра­вада?
Ты ме­ня не­нави­дишь? Ска­жи!
Нет! Не го­вори! Не на­до!

ВИН­ТО­ВАЯ ЛЕС­ТНИ­ЦА В СТА­РИН­НОМ ПА­РАД­НОМ

Вин­то­вая лес­тни­ца в ста­ром па­рад­ном с вы­щер­блен­ным мра­мором тре­уголь­ных сту­пеней,
От­кры­тая нас­тежь для толп на­род­ных, трез­вых и пь­яных, но веч­ных, хож­де­ний.
Ком­му­наль­ных квар­тир на лес­тнич­ной клет­ке вов­се нем­но­го, но они мно­голюд­ны!
Ба­буш­ки, де­душ­ки, вну­ки и дет­ки ро­ят­ся, шу­мят, хо­дят гром­ко и нуд­но.
Свер­ху фо­нарь. Был ког­да-то стек­лянным. Стек­ла раз­би­ли. Ско­рей, для за­бавы.
Ниж­ний со­сед на­пива­ет­ся пь­яным, впро­чем, не­час­то… А свер­ху ша­лавы
Во­дят гос­тей бес­пре­рыв­но, в три сме­ны. То­пот ша­гов днем и ночью раз­ме­рен.
Дос­кой объ­яв­ле­ний ста­ли из­давна сте­ны. "Петь­ка ду­рак?". И воп­рос. Не­уве­рен?
Раз в го­ду двор­ни­чиха мо­ет сту­пени. Они от это­го в гряз­ных раз­во­дах.
Лам­по­чек нет. И от это­го те­ни гнус­ной тол­пой зас­тре­ва­ют в про­ходах.
Про­жита жизнь, оче­вид­но, нап­расно. Мо­жет, и нет. Кто рас­ска­жет се­год­ня?.
До­му сто лет. Или боль­ше? Не яс­но. Путь из па­рад­ной ле­жит в под­во­рот­ню.

ИЗ ОБЕ­РЕ­УТИ­КОВ

Вче­ра че­тыре жмо­та
соб­ра­лись у сто­ла.
Ра­бота­ли ра­боту
и де­лали де­ла.

Один вто­рому свет­ски:
- Пос­лу­шай­те, дру­жок,
для вас есть по со­седс­тву
ис­пан­ский са­пожок.

Вто­рой в оса­док вы­пал,
а тре­тий - твер­дый дух! -
вмиг пер­во­му от­сы­пал
пят­надцать оп­ле­ух.

Кру­жат над ни­ми му­хи,
и тре­тий - вот же жмот! -
че­тыре оп­ле­ухи
на­зад се­бе бе­рет.

По­том, со­бою гор­дый,
за­чем-то ру­ки мыл.
Но где же был чет­вертый?
Прос­ти­те, я за­был.