ТРУДОГОЛИК

Я дав­но по­нял, что судь­ба ко мне бла­гово­лит. Во вся­ком слу­чае, она не да­ет мне сос­ку­чить­ся, то и де­ло сво­дя ме­ня с людь­ми, у ко­торых в го­лове про­изо­шел ка­кой-то сдвиг. По­нача­лу я изум­лялся этим стран­ным пе­рипе­ти­ям, но за­тем по­нял, что они не слу­чай­ны, а за­коно­мер­ны, и что по­доб­ное всег­да тя­нет­ся к по­доб­но­му.

Од­ним из лю­бопыт­ней­ших ти­пов, с ко­торым мне до­велось свес­ти зна­комс­тво, ока­зав­шись в Гер­ма­нии, был не­кий Сте­па Му­жера­ки, на­поло­вину грек, на­поло­вину не­мец, вы­везен­ный этой вто­рой по­лови­ной из ка­зах­ских сте­пей на рей­нские бе­рега. Это был че­ловек ки­пучей без­де­ятель­нос­ти, ко­торая вы­зыва­ла в нем ко­рот­кие, но яр­кие вспыш­ки уг­ры­зений со­вес­ти и жер­твен­ную тя­гу к за­по­ям. Два-три ра­за в не­делю он вры­вал­ся ко мне в квар­ти­ру, за­час­тую не в са­мый под­хо­дящий мо­мент, и объ­яв­лял с по­рога:

- Я к те­бе. То есть, на­вер­но, к те­бе. У те­бя вы­пить есть?

- Есть, - от­ве­чал я.

- Тог­да я к те­бе. У те­бя вод­ка или пи­во?

- Вод­ка.

- А пи­ва нет?

- А те­бе вод­ки не хо­чет­ся?

- Хо­чет­ся.

- Че­го ж ты про пи­во спра­шива­ешь?

- По­тому что че­ловек дол­жен ду­мать о зав­траш­нем дне.

По­корен­ный этой ло­гикой и па­фос­ным пря­моду­ши­ем, я приг­ла­шал его прой­ти в ком­на­ту, нак­ры­вал на стол и мы са­дились пить. Пос­ле треть­ей рюм­ки Сте­па тре­вож­но шмы­гал но­сом, го­рес­тно по­качи­вал го­ловой и за­яв­лял:

- Всё. Зав­тра же най­ду се­бе ра­боту. Сколь­ко мож­но вод­ку жрать? Ведь ты пой­ми, че­ловек не мо­жет си­деть без де­ла... Ты на­ливай, не тор­мо­зи... Че­ловек без де­ла спи­ва­ет­ся. Че­ловек... Ты вот за­чем кар­ти­ны ри­су­ешь?

- Хо­чу и ри­сую.

- А по­чему хо­чешь?

- Сте­па, я те­бя сей­час в глаз дам.

- И ни­чего этим не до­кажешь! - Сте­па тор­жес­тву­юще под­ни­мал ука­затель­ный па­лец. - А я вот те­бе объ­яс­ню: по­тому что ты че­ловек, а че­лове­ку хо­чет­ся тру­дить­ся. Че­ловек - он как вол...

- Кас­три­рован­ный?

- Че­го?

- Как вол, го­ворю, кас­три­рован­ный?

- Да ну те­бя...

Ес­ли Сте­па оби­жал­ся, он до­пивал вод­ку и ухо­дил, а ес­ли не оби­жал­ся, до­пивал и ос­та­вал­ся спать на ди­ване в мо­ей гос­ти­ной.

Од­нажды он в оче­ред­ной раз вор­вался ко мне и оша­рашил ме­ня воп­ро­сом:

- У те­бя гал­стук есть?

- Что? - изу­мил­ся я. - Ты ни­чего не пе­репу­тал?

- Не пе­репу­тал. Так у те­бя есть гал­стук?

- От­ку­да у ме­ня гал­стук, я их сро­ду не но­сил... - Тут я вспом­нил вдруг, что у ме­ня дей­стви­тель­но есть гал­стук, ко­торый мне в шут­ку по­дари­ли мои сво­лочи-друзья на пер­вое ап­ре­ля. Это был чер­ный гал­стук из прос­тень­ко­го ма­тери­ала, на ко­тором бы­ли изоб­ра­жены крас­ные бо­калы и жел­тые рыб­ки, сим­во­лизи­ру­ющие, ви­димо, вы­пив­ку и за­кус­ку. - Пой­дем, ка­жет­ся, один най­дет­ся.

Я за­шел в спаль­ню, от­крыл шкаф, по­рыв­шись в ку­че сви­теров, из­влек, на­конец, обе­щан­ный гал­стук и про­тянул его Сте­пе.

- Да, - ска­зал Сте­па, раз­гля­дывая пред­ло­жен­ную ему де­таль гар­де­роба, - ну у те­бя и вкус.

- У ме­ня во­об­ще нет ни­како­го вку­са, - ог­рызнул­ся я. - И не во­об­ра­жай, буд­то я его сам се­бе ку­пил. Мне его по­дари­ли.

- Угу, - про­мычал Сте­па. - Слу­шай, за что те­бя лю­ди так не­нави­дят?

- За доб­рое сер­дце. Те­бе за­чем гал­стук-то по­надо­бил­ся?

Сте­па чуть от­ки­нул на­зад го­лову, важ­но пос­мотрел на ме­ня и за­явил:

- Я на­шел ра­боту.

- Ты? Ра­боту? И ка­кую?

- Бу­ду стра­ховым аген­том.

- Че­го?

- Не че­го, а кем. Учись раз­го­вари­вать куль­тур­но. Есть тут од­на стра­ховая фир­ма, да­ла мне ис­пы­татель­ный срок в три дня. Ес­ли у ме­ня за это вре­мя по­лучит­ся ко­го-ни­будь зас­тра­ховать, возь­мут на­сов­сем. Мне вот те­перь по до­мам ид­ти, с людь­ми раз­го­вари­вать, а у те­бя гал­сту­ка при­лич­но­го нет.

Сте­па на­дел гал­стук на шею (бла­го тот уже был за­вязан) и за­тянул узе­лок.

- Слу­шай, - ска­зал он, - у те­бя вы­пить есть?

- Сду­рел? - по­ин­те­ресо­вал­ся я. - Ты же ра­ботать идешь.

- Ну да... - Сте­па за­мял­ся. - Не­удоб­но как-то трез­во­му к лю­дям в до­ма нап­ра­шивать­ся. Я стес­нять­ся бу­ду.

Я ух­ва­тил его за пле­чи и вы­тол­кал в при­хожую.

- Иди ра­ботать, Сте­па, - ска­зал я. - И чтоб я те­бя эти три дня не ви­дел.

Выс­та­вив Сте­пу за дверь, я вер­нулся в гос­ти­ную, где сто­ял моль­берт с нет­ро­нутым хол­стом. Я сел на стул нап­ро­тив моль­бер­та и ус­та­вил­ся на холст, ожи­дая, ког­да ме­ня по­сетит вдох­но­вение. Че­рез пол­ча­са, ког­да оно уже бы­ло на под­хо­де, в дверь поз­во­нили. Я вы­ругал­ся и по­шел от­кры­вать. На по­роге сто­ял Сте­па.

- При­вет, - ска­зал он. - У те­бя вы­пить есть?

- Сте­па, - сви­репо про­рычал я, - те­бя дав­но с лес­тни­цы спус­ка­ли?

- Толь­ко что, - от­ве­тил Сте­па. - Прав­да, не до кон­ца. Но мог­ли спус­тить. На, за­бери свой ду­рац­кий гал­стук... Так у те­бя вы­пить есть?

Приш­лось на­лить ему и се­бе за­од­но, по­тому что в оди­ноч­ку Сте­па пить от­ка­зал­ся, са­мо­уве­рен­но за­явив, что он не ал­ко­голик.

- Ну? - вы­жида­тель­но спро­сил я, ког­да мы про­пус­ти­ли по пер­вой.

- Пас­кудная ра­бота, - ска­зал Сте­па. - Ад для куль­тур­но­го че­лове­ка. За­хожу я в со­сед­ний от те­бя дом, под­ни­ма­юсь на вто­рой этаж, чи­таю таб­лички на две­рях. Смот­рю, на од­ной на­писа­но: "Май­ер". Ну, ду­маю, ти­пич­ный се­бе не­мец, ста­рень­кий, на­вер­но, че­ловек, та­кому са­мое вре­мя стра­ховать­ся. Зво­ню. И от­кры­ва­ет мне, зна­чит, во-о­от та­кой вот сла­вян­ский шкаф в спор­тивном кос­тю­ме, та­кой, зна­ешь, ти­пич­ный бан­дюк из на­ших и спра­шива­ет: "Ну, че­го на­до?" "Из­ви­ните, - го­ворю, а го­лос та­кой про­тив­но-пис­кля­вый сде­лал­ся, - вы уже свою жизнь зас­тра­хова­ли?" Он на ме­ня так пос­мотрел не­хоро­шо и го­ворит: "А ты, - го­ворит, - свою жизнь уже зас­тра­ховал?" "Нет", - го­ворю. "Вот ког­да зас­тра­ху­ешь, - го­ворит он, - тог­да и при­ходи сно­ва". И дверь зах­лопнул.

- И всё? - спро­сил я.

- А че­го те­бе еще?

- Боль­ше ты ни к ко­му не хо­дил?

- Я не ту­пой, - ска­зал Сте­па. - Я и с пер­во­го ра­за всё по­нял. За­чем мне еще к ко­му-то хо­дить? Ты на­ливай да­вай... Раз­ве это ра­бота? Хо­дишь, пор­тишь лю­дям нер­вы, они те­бя за это ка­лечат - ко­му это нуж­но? Че­ловек тру­дить­ся дол­жен, а не по чу­жим квар­ти­рам шлять­ся.

Пос­ле это­го со­бытия Сте­па не­ожи­дан­но ис­чез не­дель­ки на пол­то­ры, так что я да­же ус­пел по не­му сос­ку­чить­ся. За­тем он сно­ва по­явил­ся, при­чем вид у не­го был умуд­ренный и нем­но­го пе­чаль­ный.

- У те­бя... - на­чал бы­ло он.

- Вы­пить у ме­ня есть, - пе­ребил его я.

- Тог­да не бу­дем мед­лить, по­тому что жизнь ко­рот­ка, - всё с тою же нот­кой пе­чали мол­вил Сте­па.

Мы се­ли за стол, и я раз­лил вод­ку по рюм­кам.

- Не чо­ка­ясь, - за­явил Сте­па.

Он зал­пом вы­пил свою рюм­ку, вы­тер гу­бы и про­из­нес.

- Я на­шел ра­боту. Ну, то есть, уже по­терял, но ведь спер­ва на­шел!

- Поз­драв­ляю. И ка­кую же?

- На клад­би­ще. Им до­пол­ни­тель­ная раб­си­ла на три не­дели нуж­на бы­ла. Ну, я и по­шел. Хо­рошее мес­то. Ти­хое. Очень рас­по­лага­ет к раз­мышле­ни­ям..Я бы там на­сов­сем ос­тался.

- Сду­рел? - ска­зал я.

- А что? Здесь су­ета, а там по­кой. Птич­ки по­ют. Бе­лоч­ки по де­ревь­ям ска­чут.

- Это по те­бе бе­лоч­ка ска­чет, де­рево.

- Вот ты ру­га­ешь­ся, - ска­зал Сте­па, - а у ме­ня тос­ка в ду­ше. Пред­ставь, ко­па­ешь­ся воз­ле ка­кой-то мо­гил­ки, ров­ня­ешь ее, гля­дишь на таб­личку и пред­став­ля­ешь на ней собс­твен­ное имя: "Сте­па Му­жера­ки, умер от не­ус­тро­ен­ности".

- Ты из-за это­го и ушел? - по­качал го­ловой я. - Из-за сво­его боль­но­го во­об­ра­жения?

- Нет, - от­ве­тил Сте­па. - Там гра­фик ра­боты не­под­хо­дящий был. Ни свет, ни за­ря  - ло­пату в ру­ки и впе­ред..Пом­ню, стою с бо­дуна воз­ле мо­гилы, по­качи­ва­юсь, уже не­понят­но, кто ко­го дер­жит, я ло­пату или она ме­ня. Тут ка­кая-то тет­ка идет, за­мети­ла ме­ня и го­ворит: "Из­ви­ните, - го­ворит, - вы, на­вер­но, здесь ра­бота­ете. Не под­ска­жете, где на­ходит­ся ад­ми­нис­тра­ция клад­би­ща?" "Нет, - от­ве­чаю жа­лоб­но так, - я здесь не ра­ботаю. Я прос­то на ми­нут­ку из мо­гилы вы­лез по­дышать све­жим воз­ду­хом". Ты бы ви­дел, что с этой тет­кой сде­лалось... У ме­ня ведь и впрямь вид та­кой был, точ­но я вы­лез из мо­гилы. На­ливай да­вай.

- И что даль­ше, Сте­па? - спро­сил я, раз­ли­вая.

- Бу­ду ис­кать ра­боту. Нор­маль­ную ра­боту. А то - что ж это та­кое? То ко­го-то ула­мыва­ешь жизнь зас­тра­ховать, то сам идешь на клад­би­ще. Не мир, а су­мас­шедший дом.

Сте­па пропь­янс­тво­вал с не­делю, оп­равля­ясь от пе­режи­того пот­ря­сения. Пос­ле это­го он пе­реп­ро­бовал еще нес­коль­ко ра­бот - сно­ва хо­дил по до­мам, пред­ла­гая кос­ме­тику и де­зодо­ран­ты, раз­да­вал рек­ламки на ули­цах, умуд­рился сор­вать ут­ренник в ка­ком-то дет­ском са­ду - но ниг­де бо­лее трех дней не за­дер­жи­вал­ся. В пе­реры­вах меж­ду эта­пами сво­ей тру­довой одис­сеи он на­веды­вал­ся ко мне, пил вод­ку, жа­ловал­ся на свою не­ус­тро­ен­ность и ми­ровое не­совер­шенс­тво и за­кан­чи­вал про­пове­дями о бла­ге тру­да. За­тем он сно­ва ис­чез, при­чем на­дол­го. Я уж на­чал бы­ло по­думы­вать, не уго­дил ли он на при­нуди­тель­ное ле­чение, как вдруг он объ­явил­ся сно­ва. На сей раз он был ухо­жен, спо­ко­ен и уве­рен в се­бе.

- Я та­ки на­шел ра­боту, - объ­явил он, не спро­сив про­тив обык­но­вения, есть ли у ме­ня вы­пить.

- И ка­кую на сей раз? - по­ин­те­ресо­вал­ся я.

- Зав­хо­зом при си­наго­ге.

- Кем? Где? - я ре­шил, что ос­лы­шал­ся.

- Зав­хо­зом при си­наго­ге. Не ве­ришь? Та­ки смот­ри, чтоб ты не сом­не­вал­ся.

Он дос­тал из кар­ма­на шта­нов ки­пу и пок­рыл ею свою ма­куш­ку.

- И та­ки хо­рошая ра­бота, - про­дол­жал он. - Ни­чего осо­бен­но­го де­лать не на­до и пла­тят не ска­зать, чтоб ши­кар­но, но бо­лее-ме­нее ть­фу-ть­фу-ть­фу.

Я по­дошел к хо­лодиль­ни­ку, вы­тащил от­ту­да бу­тыл­ку вод­ки и на­лил пол­ный ста­кан.

- Бо­же упа­си! - за­махал ру­ками Сте­па. - Чтоб те­бе да­же в го­лову не приш­ло ме­ня уп­ра­шивать!

- Я не со­бира­юсь те­бя уп­ра­шивать, - от­ве­тил я. - По­тому что это не те­бе, а мне.

Я зал­пом вы­пил ста­кан.

- Маль­чик-пь­яни­ца - это боль­шое го­ре в ев­рей­ской семье, - сок­ру­шен­но по­качал го­ловою Сте­па.

- Сте­па, зат­кнись, - ска­зал я.

- Ра­ди Бо­га, - от­ве­тил Сте­па.

- А те­перь объ­яс­ни мне, - я пе­ревел дух, - ка­кое от­но­шение ты име­ешь к си­наго­ге?

- Та­кое, что я в ней ра­ботаю.

- За ка­ким чер­том те­бя ту­да по­нес­ло? Что, не наш­лось ни од­но­го ев­рея на мес­то зав­хо­за?

- И как это ев­рей­ская го­лова мо­жет быть та­кой дур­ной, чтоб не по­нимать эле­мен­тарных ве­щей? - вздох­нул Сте­па. - Ев­рей не мо­жет ра­ботать на об­щи­ну за день­ги. Толь­ко бес­плат­но, на доб­ро­воль­ных на­чалах. Ну, так по­кажи мне ду­рака, чтоб он бес­плат­но ра­ботал зав­хо­зом. А я - на­поло­вину не­мец, на­поло­вину грек. Мне та­ки мож­но. Вот та­кая лю­бопыт­ная дис­кри­мина­ция, - ве­село за­кон­чил он.

- Да-аа, - про­тянул я. - Ес­ли уж си­наго­ги ста­ли рас­садни­ком ан­ти­семи­тиз­ма, то че­го тре­бовать от ос­таль­но­го ми­ра? Сте­па, ты точ­но не хо­чешь со мной вы­пить?

- Ой, ну я пря­мо не знаю, - за­мял­ся Сте­па. - С од­ной сто­роны, се­год­ня не суб­бо­та, что­бы праз­дно­вать, а с дру­гой - ты и мер­тво­го уго­воришь...

- Сте­па, - ска­зал я, - ес­ли ты про­из­не­сешь еще хоть од­ну фра­зу в этом ду­хе и с этой ин­то­наци­ей, я ра­зобью бу­тыл­ку со всей ос­тавшей­ся вод­кой о твою иди­от­скую го­лову.

- Мне не жаль го­ловы, - от­ве­тил Сте­па. - Но вод­ки по ста­рой па­мяти жаль. Черт с то­бой, на­ливай.

Мы вы­пили всю вод­ку, Сте­па с от­вычки зах­ме­лел и ос­тался но­чевать, как в преж­ние вре­мена, на ди­ване у ме­ня в гос­ти­ной.

"А ведь из-за ме­ня он мо­жет опять уй­ти в за­пой и по­терять ра­боту, - по­думал я, гля­дя, как он без­мя­теж­но хра­пит на ди­ване. - И бу­дут го­ворить, что ев­реи спа­ива­ют гре­ко-не­мец­кий на­род".

Впро­чем, опа­сения мои ока­зались нап­расны. Сте­па не ушел в за­пой. На сле­ду­ющее ут­ро он, как ни в чем не бы­вало, встал, умыл­ся и, от­ка­зав­шись от ко­фе, поп­ро­щал­ся со мной, на­дел ки­пу и от­пра­вил­ся на ра­боту - до­бывать хлеб в по­те ли­ца сво­его. Это ве­селое, не­лепое и сим­па­тич­ное гре­ко-не­мец­кое ли­цо еще два го­да мож­но бы­ло наб­лю­дать в мес­тной си­наго­ге, ку­да я из лю­бопытс­тва стал иног­да на­веды­вать­ся. А за­тем оно ис­чезло - вмес­те со сво­им об­ла­дате­лем. На мои расс­про­сы один из слу­жащих си­наго­ги, не­мец­кий ев­рей, со­об­щил мне, что реб Ште­фан при­нял ги­юр и пе­ре­ехал в дру­гой го­род с по­выше­ни­ем. Я поб­ла­года­рил за ус­лы­шан­ную ин­форма­цию, а про се­бя по­думал, что мир наш дос­та­точ­но стра­нен, что­бы удив­лять­ся, ес­ли реб Ште­фан, он же Сте­па Му­жера­ки, ста­нет од­нажды глав­ным рав­ви­ном бер­лин­ской си­наго­ги.