Артур Соломонов "Мир как консервный нож"

О НА­ШЕМ ГОС­ТЕ

Ар­тур Со­ломо­нов - пи­сатель, жур­на­лист, дра­матург, ро­дил­ся в 1976 го­ду в го­роде Ха­баров­ске. В 1998 го­ду за­кон­чил те­ат­ро­вед­ческий фа­куль­тет ГИ­ТИСа курс На­тальи Кры­мовой. Пос­ле окон­ча­ния ин­сти­тута сот­рудни­чал с из­да­ни­ями: га­зета "Га­зета", "Из­вестия", Sноб, воз­глав­лял от­дел куль­ту­ры в жур­на­ле The New Times, ра­ботал на те­лека­нале "Куль­ту­ра". Ав­тор бо­лее чем ты­сячи ста­тей и ав­тор­ских ко­лонок.

В 2013 го­ду вы­шел его пер­вый ро­ман "Те­ат­раль­ная ис­то­рия". Ро­ман нес­коль­ко ме­сяцев дер­жался в де­сят­ке бес­тсел­ле­ров рус­ской сов­ре­мен­ной про­зы, но­мини­ровал­ся на прес­тижные ли­тера­тур­ные пре­мии, по­лучил по­ложи­тель­ные от­зы­вы от Люд­ми­лы Улиц­кой, Лии Ахед­жа­ковой, Алек­сан­дра Шир­вин­дта, Алек­сея Де­вот­ченко, Ки­рил­ла Се­реб­ренни­кова, Вла­дими­ра Мир­зо­ева, Ва­лерия Фо­кина, Вик­то­ра Шен­де­рови­ча, Ми­ха­ила Еф­ре­мова и дру­гих. Пре­зен­та­ции ро­мана прош­ли  в ря­де го­родов и стран, в том чис­ле, в Нью-Й­ор­ке на Брод­вее. Ле­том 2015 го­да в Мос­кве с боль­шим ус­пе­хом прош­ла премь­ера спек­такля по ро­ману "Те­ат­раль­ная ис­то­рия".

В 2014 в Мос­кве бы­ла пос­тавле­на пь­еса "Бла­годать", ко­торая в этом го­ду при­няла учас­тие в VIII меж­ду­народ­ной би­ен­на­ле сов­ре­мен­ной дра­матур­гии и по­лучи­ла пре­мию в но­мина­ции "Пь­еса на об­щес­твен­но-по­лити­чес­кую те­му".

В ок­тябре 2016 го­да на­печа­тан тре­тий ти­раж ро­мана "Те­ат­раль­ная ис­то­рия".

ИС­КУСС­ТВО ПРО­ТИВ ИДЕ­ОЛО­ГИИ

- Ваш ро­ман "Те­ат­раль­ная ис­то­рия" - яр­кая, экс­прес­сивная, очень жи­вая кни­га, в ко­торой есть и страсть, и боль за судь­бу те­ат­ра, за ху­дож­ни­ка, вы­нуж­денно­го ла­виро­вать меж­ду кос­ностью ре­лиги­оз­но­го дик­та­та и властью ко­шель­ка, есть тай­ны те­ат­раль­но­го за­кулисья, есть тро­гатель­ная лю­бов­ная те­ма. Ска­жите, в на­ше серь­ёз­ное вре­мя с серь­ёз­ны­ми проб­ле­мами, ког­да в воз­ду­хе столь­ко нап­ря­жен­ности, столь­ко ра­зоб­щеннос­ти и не­пони­мания меж­ду людь­ми, нуж­ны ли чи­тате­лю раз­го­воры об ис­кусс­тве, о люб­ви?

- О люб­ви - точ­но нуж­ны. О чем же еще го­ворить и пи­сать? В прин­ци­пе, как я сей­час ви­жу, или как мне сей­час хо­телось бы ве­рить, мой ро­ман на­писан о люб­ви. Или об одер­жи­мос­ти, о страс­тях, о по­пыт­ке люб­ви... Кто-то лю­бит те­атр, кто-то страс­тно влюб­лен в се­бя и свой та­лант, пусть да­же и мни­мый, кто-то одер­жим те­ат­раль­но-ре­лиги­оз­ны­ми ре­фор­ма­ми, кто-то оча­рован день­га­ми, кто-то сла­дос­трастно упи­ва­ет­ся властью... И это не са­тири­чес­кий взгляд, вер­нее, да­леко не толь­ко са­тири­чес­кий, по­тому что ме­ня очень прив­ле­ка­ют одер­жи­мые лю­ди. У них боль­ше шан­сов дой­ти до люб­ви, чем у тех, кто при­дер­жи­ва­ет­ся се­реди­ны.

- Вы про­из­во­дите впе­чат­ле­ние кос­мо­поли­та, че­лове­ка ми­ра. Вы жи­ли в раз­ных го­родах; в детс­тве, бла­года­ря ро­дите­лям, поз­на­коми­лись с куль­ту­рой ма­лых на­родов Даль­не­го Вос­то­ка, сей­час мно­го ез­ди­те по стра­не и пу­тешес­тву­ете по ми­ру. Ска­жите, пу­тешес­твия - ваш стиль жиз­ни? Странс­твия по­мога­ют вам как пи­сате­лю?

- Я, чес­тно го­воря, не очень по­нимаю это­го раз­де­ления на че­лове­ка и пи­сате­ля. Ког­да я пу­тешес­твую как че­ловек, пи­сатель пу­тешес­тву­ет со мной вмес­те (сме­ет­ся). Я и прав­да, пу­тешес­твую очень мно­го, стрем­ле­ние к пе­реме­нам - мо­жет быть, единс­твен­ное не­из­менное мое прис­трас­тие. Но де­ло не толь­ко в люб­ви к пе­реме­не мест. Мне ка­жет­ся очень точ­ным вы­раже­ние Пи­тера Бру­ка - "мир как кон­сер­вный нож". Си­ту­ации, в ко­торые ты по­пада­ешь в дру­гих стра­нах, всту­пая во вза­имо­дей­ствие с но­выми людь­ми и прос­транс­тва­ми, не прос­то те­бя обо­гаща­ют, а от­кры­ва­ют в те­бе эмо­ци­ональ­ные и ин­теллек­ту­аль­ные ре­сур­сы, о ко­торых ты сам не до­гады­вал­ся. И ко­торые ос­та­лись бы са­мому те­бе не­из­вес­тны­ми, не от­правь­ся ты в пу­тешес­твие. Ес­ли ты не ог­ражда­ешь се­бя сте­нами до­рого­го оте­ля, а пы­та­ешь­ся сбли­зить­ся со стра­ной, в ко­торую при­был, мир на­чина­ет дей­ство­вать как кон­сер­вный нож, от­кры­вая те­бя для но­вых впе­чат­ле­ний и чувств, и, в, ко­неч­ном ито­ге, этот нож те­бя об­новля­ет.

- Пу­тешес­твия свя­заны с на­личи­ем сво­бод­но­го вре­мени, а о сос­то­янии умов в об­щес­тве мож­но су­дить по то­му, как лю­ди рас­по­ряжа­ют­ся этим са­мым сво­бод­ным вре­менем. Нап­ри­мер, за­ведо­мо бес­по­лез­ное вре­мя по­ез­дки в мет­ро в Мос­кве лишь еди­ницы тра­тят на чте­ние, в то вре­мя как, ска­жем, в Ан­глии поч­ти все - с кни­гой, с га­зетой. Ин­те­рес к чте­нию в Рос­сии не­ук­лонно па­да­ет: как сви­детель­ству­ет ста­тис­ти­ка, поч­ти по­лови­на рос­си­ян не чи­та­ет книг вов­се. При этом со вто­рой по­лови­ны ну­левых имен­но кни­ги, на­ряду с выс­тавка­ми сов­ре­мен­но­го ис­кусс­тва, всё ча­ще ста­новят­ся объ­ек­та­ми на­падок со сто­роны кон­серва­тив­но-пра­вос­лавной об­щес­твен­ности. Так пра­вос­лавные ак­ти­вис­ты уже жгли кни­ги Ген­ри Мил­ле­ра, Вла­дими­ра Со­роки­на, Эд­варда Рад­зин­ско­го. И это не единс­твен­ный пре­цедент борь­бы с "не­жела­тель­ны­ми кни­гами". Как да­леко, на ваш взгляд, мо­жет за­вес­ти нас та­кая борь­ба? Во­об­ще мо­гут ли зап­ре­ты и ог­ра­ниче­ния быть сколь­ко-ни­будь эф­фектив­ны в об­ласти прос­ве­щения и об­ра­зова­ния?

- Сей­час мы все ока­зались в та­кой си­ту­ации, что раз­мышлять о по­лез­ности зап­ре­тов и ог­ра­ниче­ний не хо­чет­ся. На этот счет так ак­тивно и про­дук­тивно раз­мышля­ют дру­гие лю­ди, что нет ни­како­го же­лания к ним при­со­еди­нять­ся. Хо­тя, не­ред­ко при­ходит­ся слы­шать ве­щи па­радок­саль­ные и ко­мич­ные - мол, вы­да­юще­еся со­вет­ское ки­но и те­атр воз­никли бла­года­ря цен­зу­ре. И не по­ра ли вер­нуть цен­зу­ру, что­бы вмес­те с ней вер­ну­лось и ве­ликое ис­кусс­тво? Ру­ково­дите­ли куль­ту­ры не в си­лах пред­ло­жить ни­какой стра­тегии раз­ви­тия, и прик­ры­ва­ют не­ком­пе­тен­тность уг­ро­зами. Блис­та­тель­ная ведь идея: да­вай­те мы вас бу­дем очень су­рово кон­тро­лиро­вать, а вы в от­вет соз­да­дите нам вы­да­ющи­еся про­из­ве­дения. Ло­гики здесь ни на грош. За­то чи­нов­ни­ки от куль­ту­ры ста­новят­ся со­учас­тни­ками ху­дожес­твен­но­го про­цес­са все­го лишь бла­года­ря то­таль­но­му кон­тро­лю над де­яте­лями ис­кусс­тва. Ра­ди спра­вед­ли­вос­ти на­до ска­зать, что не­ред­ко тре­бова­ния су­ровой цен­зу­ры раз­да­ют­ся из ста­на де­яте­лей ис­кусс­тва. Этот вопль - "От­цензу­рируй­те нас!" - один из са­мых тра­гико­мич­ных воп­лей се­год­няшне­го дня.

- Че­хов го­ворил: "Ме­дици­на - моя за­кон­ная же­на, а ли­тера­тура - лю­бов­ни­ца". Су­дя по то­му, сколь­ко лет Вы пос­ве­тили те­ат­ру, на­чиная от за­нятий в дет­ской те­ат­раль­ной сту­дии и за­кан­чи­вая на­писа­ни­ем ро­мана, где всё ды­шит те­ат­ром, мож­но сде­лать вы­вод, что он уже ваш родс­твен­ник. Ес­ли, по­фан­та­зиро­вав, пред­ста­вить, что ли­ния судь­бы изог­ну­лась в дру­гую сто­рону, и вы выб­ра­ли ре­жис­сер­скую или ак­тёр­скую сте­зю, ка­кую пь­есу вы бы меч­та­ли пос­та­вить в пер­вую оче­редь, ка­кие ро­ли сыг­рать?

- Я да­же в страш­ном сне не хо­тел бы быть ни ар­тистом, ни ре­жис­сё­ром, по­тому что это ед­ва ли не са­мые тя­желые и за­виси­мые про­фес­сии на све­те. Пи­сатель мо­жет быть со­вер­шенно не­зави­сим, он во­об­ще мо­жет на­де­ять­ся на приз­на­ние по­том­ков, счи­тать сво­их сов­ре­мен­ни­ков иди­ота­ми и пи­сать в стол; жур­на­лист хоть и за­висим - от из­да­теля, от фи­нан­си­рова­ния - но все-та­ки не так, как за­висим ар­тист от ре­жис­сёр­ской во­ли и зри­тель­ской люб­ви. А ре­жис­сёр, в свою оче­редь, за­висим от ар­тистов, толь­ко иной, чуть бо­лее слож­ной, за­виси­мостью. За­висим он и от те­ат­ров, его приг­ла­ша­ющих, а тут, как го­ворит­ся, "в каж­дой из­бушке свои пог­ре­муш­ки". К то­му же, и это са­мое важ­ное, спек­такль нель­зя пос­та­вить "в стол", ак­те­ров не мо­жет уте­шить мысль, что их та­лант бу­дет от­крыт че­рез де­сяти­летия. Ес­ли та­лант сей­час, в дан­ную ми­нуту, в этот се­зон, не вос­тре­бован - то это при­говор, эти ме­сяцы и дни точ­но прош­ли впус­тую, и ком­пенса­ции не бу­дет ни­ког­да.

Ак­те­ры и ре­жис­се­ры в ка­ком-то смыс­ле ге­рои: они бе­рут пь­есу, и, ес­ли она глу­бокая, и в ней под­ни­ма­ют­ся боль­шие те­мы, то за вре­мя ре­пети­ций  соз­да­тели спек­такля про­ходят эмо­ци­ональ­но и ин­теллек­ту­аль­но из­ма­тыва­ющий путь. Ко­неч­но, с этим ви­дом твор­чес­тва свя­заны и вос­торги, мне не­ведо­мые. Но, мо­жет быть, это и к луч­ше­му.

Но, ес­ли все-та­ки пред­ста­вить не­воз­можное и от­ве­тить на ваш воп­рос о ро­ли, ко­торую я бы хо­тел сыг­рать... Вот ес­ли бы ме­ня зас­та­вили иг­рать на сце­не, то я бы выб­рал роль Ка­лигу­лы из пь­есы Ка­мю. И про­вел бы всю эту роль в сос­то­янии ка­кого-то жут­ко­го, по­тус­то­рон­не­го бла­женс­тва, ни ра­зу не по­высив го­лос, ни ра­зу не поз­во­лив ис­те­рики и да­же кри­ка... Но, сла­ва Бо­гу, та­кого шан­са мне судь­ба не пре­дос­та­вит и я та­кой шанс не при­му - не­лепых пос­тупков у ме­ня и так дос­та­точ­но. (сме­ет­ся).

- Кста­ти, в ва­шем ро­мане ре­жис­сер на­зыва­ет глав­но­го ге­роя "не­лепым, да­же ху­дожес­твен­но не­лепым". В од­ном из ин­тервью Вы ска­зали, что чер­ты глав­но­го ге­роя ро­мана - ак­те­ра-не­удач­ни­ка Алек­сан­дра есть в каж­дом из нас. Что вы име­ли в ви­ду?

- Мне го­раз­до про­ще ас­со­ци­иро­вать се­бя с глав­ным ге­ро­ем ро­мана, ма­лень­ким че­лове­ком, у ко­торо­го не по­луча­ет­ся и де­сятой до­ли то­го, о чем он меч­та­ет, ко­торый не вер­шит чу­жие судь­бы, а сам яв­ля­ет­ся объ­ек­том "вер­ше­ния". Фи­гуры, ко­торые на­ходят­ся ря­дом с ним - дес­по­тич­ный, ха­риз­ма­тич­ный ре­жис­сер Силь­вестр Ан­дре­ев, го­товый при­нес­ти в жер­тву всех ра­ди сво­его ве­лико­го де­ла, отец Ни­кодим, одер­жи­мый же­лани­ем при­мирить ре­лигию и куль­ту­ру, оли­гарх Ип­по­лит Кар­ло­вич, ко­торо­му ог­ромные день­ги да­ют ощу­щение не­веро­ят­ной влас­ти над людь­ми - с эти­ми фи­гура­ми я не мо­гу се­бя ас­со­ци­иро­вать. И боль­шинс­тво лю­дей, как мне ду­ма­ет­ся, то­же не мо­гут. Алек­сан­дру уда­ет­ся сох­ра­нить се­бя и со­вер­шить, на мой взгляд, единс­твен­но пра­виль­ный вы­бор - и в этом есть на­деж­да для тех, кто на не­го по­хож.

ЛИ­НИЯ ЖИЗ­НИ 

- Ар­тур, вы ро­дились в Ха­баров­ске в про­фес­сор­ской семье. Из ва­ших ин­тервью я уз­на­ла, что ва­ши ро­дите­ли - не­обык­но­вен­но ин­те­рес­ные лю­ди. Не мог­ли бы вы нем­но­го рас­ска­зать о них?

- Моя ма­ма - ис­то­рик му­зыки, отец - эт­нограф. Они за­нима­ют­ся ис­сле­дова­ни­ями ис­то­рии и куль­ту­ры ма­лых на­родов Даль­не­го Вос­то­ка. К нам до­мой очень час­то при­ходи­ли уль­чи, уде­гей­цы, на­най­цы, иг­ра­ли на вар­га­нах, и ма­ма де­лала нот­ные за­писи; рас­кла­дыва­ли на по­лу одеж­ды, и в узо­рах этих одежд отец вы­читы­вал за­шиф­ро­ван­ные там ле­ген­ды.

Ро­дите­ли ез­ди­ли в эк­спе­диции в со­сед­ние се­ла, по­том рас­ска­зыва­ли мне о сво­их пу­тешес­тви­ях и встре­чах с людь­ми, ко­торые жи­вут на бе­регах Аму­ра. Быть мо­жет, это ока­зало на ме­ня не­кото­рое вли­яние: я с детс­тва знал, что вок­руг боль­шо­го рос­сий­ско­го го­рода ки­пит жизнь, кар­ди­наль­но от­ли­ча­юща­яся от на­шей. А ехать до этой "иной жиз­ни" - лишь нес­коль­ко ча­сов на ма­шине. Но сей­час, к со­жале­нию, куль­ту­ра этих на­родов, как и их язы­ки - ис­че­за­ют.

Ро­дите­ли ока­зали на ме­ня го­раз­до боль­шее вли­яние, чем шко­ла. От на­чаль­ной шко­лы у ме­ня ос­та­лось од­но, но очень яр­кое вос­по­мина­ние - учи­тель­ни­ца бь­ет ме­ня указ­кой по ру­ке, нас­та­ивая, что­бы я пе­рело­жил на­конец руч­ку из ле­вой ру­ки в пра­вую. Так она де­лала до­воль­но час­то, но по­том сми­рилась. Ви­дя, что я упор­но пи­шу ле­вой, с пе­чалью она ка­чала го­ловой и при­гова­рива­ла: "Се­бя же об­ма­ныва­ешь..." Так, об­ма­нывая се­бя, я до сих пор про­дол­жаю пи­сать ле­вой.

Шко­ла муш­тро­вала и дис­ципли­ниро­вала, а до­ма мной ник­то не ру­ково­дил, ник­то не нап­равлял мои ин­те­ресы, или же это де­лалось нас­толь­ко ис­кусно, что я счи­тал, что все ре­шения при­нимаю сам. За дву­мя ис­клю­чени­ями: мне нра­вил­ся фран­цуз­ский, но ро­дите­ли нас­то­яли, что­бы я учил "меж­ду­народ­ный ан­глий­ский". Вто­рое ис­клю­чение: я хо­тел учить­ся иг­рать на фор­те­пи­ано, но ма­ма на­вяза­ла мне обу­чение на клар­не­те. План ее был та­кой: ес­ли мне при­дет­ся слу­жить в ар­мии, то ме­ня возь­мут в ду­ховой ор­кестр, и ее единс­твен­ный сын не при­мет учас­тия в бо­евых дей­стви­ях. Но ког­да я окон­чил шко­лу, Со­вет­ский Со­юз рас­пался, и уг­ро­за по­пасть в ус­ловный Аф­га­нис­тан - ис­чезла. При мне ос­тался не­люби­мый клар­нет и не­ре­али­зован­ная меч­та иг­рать на фор­те­пи­ано про­фес­си­ональ­но, а не так, как я это де­лаю сей­час. Ос­тался при мне и ан­глий­ский, ко­торый как не вы­зывал у ме­ня ни­каких эмо­ций, так и не вы­зыва­ет, и по­тому я до сих пор не­дос­та­точ­но хо­рошо его знаю.

- До 17 лет вы про­жили в Ха­баров­ске, а за­тем пе­ре­еха­ли в Мос­кву, пос­ту­пив на те­ат­ро­вед­ческий фа­куль­тет ГИ­ТИСа на курс На­тальи Кры­мовой. По­луча­ет­ся, что ва­ша лю­бовь к те­ат­ру "ро­дом" из Ха­баров­ска, то есть пер­вые силь­ные те­ат­раль­ные впе­чат­ле­ния бы­ли по­луче­ны имен­но там?

- Я пять лет про­вел в те­ат­раль­ной сту­дии "Алый па­рус" при Двор­це пи­оне­ров. Ру­ково­дитель сту­дии, в ко­торой за­нима­лись де­ти от 7 до 17 лет, Сер­гей Юрь­евич Ки­дин, вы­пус­кал нес­коль­ко спек­таклей в се­зон, в ко­торых иг­рал и я, от­да­вая все си­лы ис­полне­нию ро­лей Не­доты­ком­ки и Ко­та-двор­ни­ка из спек­такля "Кош­кин дом" (сме­ет­ся). У ме­ня хва­тило ума по­нять, что мои ус­пе­хи весь­ма скром­ны, и по­тому я не стре­мил­ся стать про­фес­си­ональ­ным ар­тистом. Но ин­те­рес к те­ат­ру ме­ня не ос­тавлял, как не ос­тавля­ла и пот­ребность пи­сать - я вел днев­ни­ки с де­вяти лет, с две­над­ца­ти пи­сал рас­ска­зы, в пят­надцать лет, по­любив Моль­ера, пи­сал в под­ра­жание ему ко­медии. Стре­мясь со­еди­нить лю­бовь к те­ат­ру и же­лание пи­сать, я пос­ту­пил в ГИ­ТИС на те­ат­ро­вед­ческий фа­куль­тет, ко­торый вы­пус­ка­ет те­ат­раль­ных кри­тиков и ис­то­риков те­ат­ра. Ма­ма при­еха­ла пос­ту­пать со мной, и соп­ро­вож­да­ла ме­ня на всех эк­за­менах, бо­лея за ме­ня во дво­рике ГИ­ТИСа до та­кой сте­пени, что в ито­ге дей­стви­тель­но за­боле­ла. Отец был не очень до­волен мо­им вы­бором и про­ком­менти­ровал мое пос­тупле­ние так: "Не по­нимаю, кем ты в ито­ге бу­дешь. Че­лове­ком, ко­торый го­ворит о те­ат­ре?" (сме­ет­ся)

- Нес­коль­ко раз вы кру­то ме­няли свою жизнь. В 15 лет бро­сили шко­лу с её ка­зен­ным на­бором обя­затель­ных для за­зуб­ри­вания пред­ме­тов, за­няв­шись са­мо­об­ра­зова­ни­ем. Поз­же про­дол­жи­ли обу­чение в спе­ци­аль­но ор­га­низо­ван­ном ва­шим от­цом гу­мани­тар­ном ли­цее. За­тем у­еха­ли из род­но­го Ха­баров­ска за шесть ты­сяч ки­ломет­ров пос­ту­пать в сто­лич­ный вуз. На­конец, в 2010 го­ду ос­та­вили ва­ши ра­боты в жур­на­ле и на те­лека­нале, и от­пра­вились в Ин­дию, где на­чали пи­сать ро­ман "Те­ат­раль­ная ис­то­рия". Кар­ди­наль­ные ре­шения из­ме­нить судь­бу бы­ли от­части ин­ту­итив­ны, или вы всег­да точ­но зна­ете, че­го хо­тите?

- В тех слу­ча­ях, о ко­торых вы ска­зали, я точ­но знал, че­го не хо­чу. Я боль­ше ка­тего­ричес­ки не хо­тел изу­чать точ­ные на­уки - ме­ня при­води­ло в от­ча­яние и да­же бе­шенс­тво гру­да бес­по­лез­ных для ме­ня зна­ний, ко­торые в мой мозг втал­ки­вали учи­теля. Я не мог по­нять, как я при­меню все эти фор­му­лы и те­оре­мы в мо­ей жиз­ни? К че­му при­ложу, как упот­реблю? Ко­неч­но, я рас­суждал при­митив­но, но для ме­ня, и прав­да, это бы­ли от­дель­ные ми­ры - я со сво­ими от­но­шени­ями с людь­ми, с те­ат­раль­ной сту­ди­ей и му­зыкаль­ной шко­лой, со стрем­ле­ни­ем пос­то­ян­но чи­тать, и - фи­зика-хи­мия-ал­гебра... Мне ка­залось, что аб­сурд окон­ча­тель­но вос­торжес­тву­ет, ес­ли я и в пос­ледних клас­сах про­дол­жу изу­чать эти пред­ме­ты. Ко­неч­но, уй­ти из шко­лы, это был пос­ту­пок очень рис­ко­ван­ный - я же не мог пред­по­ложить, что бу­дет ор­га­низо­ван Гу­мани­тар­ный ли­цей. Ес­ли бы мой отец со сво­ими кол­ле­гами из уни­вер­си­тета ли­цей не ор­га­низо­вал, я бы не смог по­лучить выс­шее об­ра­зова­ние, пос­коль­ку у ме­ня не бы­ло бы да­же сред­не­го.

А ког­да я пос­ле­дова­тель­но ушел со всех ра­бот, мною ру­ково­дила при­мер­но та же ло­гика, ко­торой я сле­довал, ухо­дя из шко­лы. У ме­ня не бы­ло пла­на ос­во­бодить­ся от ра­бот, что­бы на­писать ро­ман, я во­об­ще не со­бирал­ся пи­сать что бы то ни бы­ло ху­дожес­твен­ное. Я прос­то чувс­тво­вал, что каж­дое ут­ро про­сыпа­юсь слов­но в сво­ем прош­лом. Чувс­тво­вал, что прош­лое ни­как не за­кан­чи­ва­ет­ся и гро­зит стать бу­дущим. Хо­тя обе ра­боты - в жур­на­ле и на те­лека­нале - дол­гое вре­мя бы­ли очень мне ин­те­рес­ны, тем не ме­нее, я ушел отов­сю­ду, у­ехал от Мос­квы по­даль­ше, и не­ожи­дан­но для се­бя на чет­вертый, ка­жет­ся, день пре­быва­ния в Ин­дии, стал пи­сать ху­дожес­твен­ный текст, не зная еще ни то­го, что это ро­ман, ни сколь­ко там бу­дет ге­ро­ев, ни то­го, что с ни­ми про­изой­дет. Весь день я про­водил у оке­ана, а ве­чером со­чинял текст. О пуб­ли­кации я в то вре­мя да­же не ду­мал. Это бы­ло мое прик­лю­чение.

- Вы пом­ни­те тот мо­мент, ког­да точ­но по­няли про се­бя, что бу­дете пи­сате­лем?

- Я и сей­час это­го тол­ком не по­нял (сме­ет­ся). Мне нра­вит­ся пи­сать, это поч­ти фи­зи­оло­гичес­кая пот­ребность. И я всег­да знал, что вот с этим бу­дет свя­зана моя жизнь. Но ког­да я ра­ботал жур­на­лис­том, ме­ня не тя­нуло пи­сать ху­дожес­твен­ные тек­сты, мне впол­не хва­тало ре­цен­зий, ре­пор­та­жей и ин­тервью. Те­перь я на собс­твен­ном опы­те знаю, что сов­ме­щать жур­на­лис­ти­ку и пы­тать­ся пи­сать ху­дожес­твен­ные ве­щи не­воз­можно. Пом­ню, как, ког­да я уже на­чал пи­сать "Те­ат­раль­ную ис­то­рию", мне нуж­но бы­ло сде­лать врез к ин­тервью, сде­лан­но­му мной дав­но. Я пи­сал текст на три аб­за­ца це­лый ве­чер. По­тому что уже пе­рес­тро­ил­ся на дру­гой ритм и стиль, и на­писать ин­форма­ци­он­ный, жур­на­лист­ский текст мне сто­ило боль­шо­го тру­да.

- Что на­ходит­ся на сто­ле пи­сате­ля Со­ломо­нова? Как ус­тро­ен ваш пи­сатель­ский день?

- Я бы не стал так тор­жес­твен­но го­ворить - "пи­сатель­ский день"... Сра­зу хо­чет­ся ска­зать в от­вет что-то воз­вы­шен­ное, а это не бу­дет иметь от­но­шения к ре­аль­нос­ти. Сей­час я пи­шу пь­есу для од­но­го очень хо­роше­го ре­жис­се­ра и те­ат­ра (по­ка не мо­гу на­зывать ни те­атр, ни те­му, ни имя ре­жис­се­ра), а так­же пи­шу ро­ман. Ра­ботаю я с ут­ра, поч­ти не зав­тра­кая, вы­пив ко­фе и во­ору­жив­шись си­гаре­тами. По­тому что пос­ле плот­но­го обе­да твор­ческая де­ятель­ность не­воз­можна.

А ес­ли вы спра­шива­ете кон­крет­но про стол, то на нем у ме­ня на­ходит­ся пол­ный ха­ос (сме­ет­ся). Да и ра­боче­го сто­ла у ме­ня тол­ком нет - я пи­шу там, где мож­но ус­та­новить компь­ютер без уг­ро­зы для его жиз­ни.

- Есть ли у вас внут­ренний цен­зор?

- Я не ощу­щаю внут­ренне­го цен­зо­ра, ко­торый мне что-то зап­ре­ща­ет. Нет та­кого, что­бы я о чем-то хо­тел на­писать, но сдер­жал се­бя из со­об­ра­жений мо­рали или опа­са­ясь ос­корбить ве­ру­ющих, ате­ис­тов, прог­раммис­тов или эн­то­моло­гов. Мне ка­жет­ся, ат­мосфе­ра от­ветс­твен­ности и серь­ез­ности, ко­торой сей­час об­щес­тво и чи­нов­ни­ки от куль­ту­ры пы­та­ют­ся ок­ру­жить те­атр, ли­тера­туру, и во­об­ще твор­чес­тво, эта ат­мосфе­ра нес­коль­ко не­лепа, пос­коль­ку лю­бое про­из­ве­дение ис­кусс­тва - это в пер­вую оче­редь иг­ра.

А ес­ли го­ворить о час­тнос­тях, то я ду­маю, что, нап­ри­мер, мат в ху­дожес­твен­ном тек­сте до­пус­тим, пос­коль­ку ли­тера­тура не мо­жет пол­ностью про­иг­но­риро­вать то вы­да­юще­еся зна­чение, ко­торое он име­ет в жиз­ни (сме­ет­ся).

Кста­ти, в "Днев­ни­ках пи­сате­ля" Дос­то­ев­ско­го опи­сан раз­го­вор двух му­жиков, ко­торые нес­коль­ко ми­нут про­из­но­сили с раз­ной ин­то­наци­ей лишь од­но из­вес­тное ко­рот­кое неп­ри­лич­ное сло­во, и "по­няли друг дру­га аб­со­лют­но". Но, ес­ли ис­поль­зо­вать в кни­ге или спек­такле мат, то, мне ка­жет­ся, это сто­ит де­лать один-два ра­за за те­ат­раль­ный ве­чер, или один раз на сот­ню стра­ниц. Про­из­ве­дения, пол­ностью пос­тро­ен­ные на не­цен­зурной лек­си­ке, мо­ему по­нима­нию не­дос­тупны, это ка­кое-то прин­ци­пи­аль­ное обед­не­ние средств, соз­на­тель­ный, и, по-мо­ему, очень стран­ный вы­бор.

Но, в ко­неч­ном ито­ге, как мне ка­жет­ся, в ис­кусс­тве воз­можно все, лишь бы это бы­ло ху­дожес­твен­но. Сей­час де­яте­лям ис­кусс­тва так мно­го ус­та­нав­ли­ва­ют внеш­них гра­ниц, что при­сово­куп­лять к ним еще и внут­ренние... В этом бу­дет ка­кой-то эле­мент по­кор­ности. Нет, в ны­неш­ний пе­ри­од пусть уж луч­ше пи­сате­ли, по­эты и ре­жис­се­ры ис­по­веду­ют то­таль­ную сво­боду. Как толь­ко ху­дож­ни­кам ска­жут - все, те­перь де­лай­те, что Бог на ду­шу по­ложит - тут и при­дет вре­мя для внут­ренней цен­зу­ры и соз­да­ния лич­ных ра­мок, пре­одо­ление ко­торых то­же мо­жет стать по­водом для твор­чес­тва.

- Ка­кой смысл вы вкла­дыва­ете в по­нятие "клас­си­ка"? Есть ли ли у вас своя и­ерар­хия в об­ласти клас­си­чес­кой ли­тера­туры?

- И­ерар­хия свя­зана с те­ми ав­то­рами, с ко­торы­ми ты встре­тил­ся рань­ше дру­гих и ко­торые про­из­ве­ли сок­ру­шитель­ное впе­чат­ле­ние. Са­мое пер­вое мое ли­тера­тур­ное впе­чат­ле­ние, как я уже го­ворил - ко­медии Моль­ера. В ос­таль­ном я ма­ло от­ли­ча­юсь от со­вет­ских школь­ни­ков, ко­торые всерь­ез вос­при­нима­ли ли­тера­туру: ког­да мы на­чали изу­чать Дос­то­ев­ско­го и Тол­сто­го, их тек­сты ста­ли частью мо­его лич­но­го опы­та. Я ду­маю, что это два раз­ных че­лове­ка: я - до то­го, как по­любил Дос­то­ев­ско­го, и я же - пос­ле. Уве­рен, что в та­ких прев­ра­щени­ях я не оди­нок.

А в на­чале сту­ден­ческой жиз­ни, по­мимо те­ат­раль­ных пот­ря­сений от спек­таклей До­дина, Фо­мен­ко, Гин­ка­са, глу­бокое впе­чат­ле­ние на ме­ня про­из­ве­ли тек­сты Ка­мю, Ниц­ше, Ма­мар­дашви­ли. Чуть поз­же ме­ня пот­ряс ро­ман "Де­ти по­луно­чи" Сал­ма­на Руш­ди (по-мо­ему, это дей­стви­тель­но ве­ликий сов­ре­мен­ный пи­сатель) и ро­ман Ген­ри Ир­винга "Мир гла­зами Гар­па".

- Бы­ту­ет мне­ние, что пи­сатель, це­ликом пог­ло­щён­ный сво­им де­лом, не мо­жет быть ни по-нас­то­яще­му хо­рошим граж­да­нином, ни хо­рошим дру­гом, семь­яни­ном, а толь­ко хо­рошим пи­сате­лем. Ли­тера­тура, пос­вя­щен­ная этой те­ме, не склон­на оп­ро­вер­гать ус­то­яв­ше­еся мне­ние. Так, нап­ри­мер, в рас­ска­зе Бо­риса Пиль­ня­ка "Пи­сатель­ский бог" или у Шер­ву­да Ан­дерсо­на в "По­вес­ти о че­лове­ке" ри­су­ет­ся об­раз пи­сате­ля - че­лове­ка, го­тово­го бес­ко­неч­но жер­тво­вать вре­менем, си­лами, от­ка­зывать­ся от лич­ной вы­годы во имя твор­чес­тва. В ка­чес­тве "свя­щен­ной жер­твы" он при­носит Апол­ло­ну не толь­ко се­бя, но и чувс­тва са­мых близ­ких ему лю­дей. При­чем, ес­ли он за­думы­ва­ет­ся о мо­раль­ной сто­роне проб­ле­мы, ста­ра­ет­ся ос­тать­ся по­рядоч­ным че­лове­ком, соб­лю­да­ет про­фес­си­ональ­ную и че­лове­чес­кую эти­ку - нас­то­ящей, ин­те­рес­ной кни­ги в ито­ге не по­луча­ет­ся. На­ходи­те ли вы неч­то со­от­ветс­тву­ющее дей­стви­тель­нос­ти в та­ком со­бира­тель­ном пор­тре­те пи­сате­ля?

- Ес­ли ты ув­ле­чен тем, что пи­шешь, то внут­ренняя сос­ре­дото­чен­ность воз­ни­ка­ет са­ма со­бой. И тог­да ты не­из­бежно на­чина­ешь жер­тво­вать чем-то внеш­ним по от­но­шению к то­му, что, воз­можно, те­бе сле­ду­ет де­лать. Но я люб­лю про­водить вре­мя с друзь­ями, люб­лю пу­тешес­твия, люб­лю ни­чего не де­лать, люб­лю хо­рошее зас­толье... Я ук­ре­пил эту лю­бовь пос­ле не­дав­ней по­ез­дки в Гру­зию, где зас­толье до­веде­но до уров­ня нас­то­яще­го ис­кусс­тва, и очень бла­года­рен мо­им но­вым друзь­ям, Да­виду и Ге­ор­гию, ко­торые ме­ня с этим ви­дом ис­кусс­тва поз­на­коми­ли. Я не ви­жу смыс­ла пол­ностью жер­тво­вать тем, что люб­лю, ра­ди на­писа­ния тек­стов. По­тому что все­му свое вре­мя - на­до че­редо­вать пе­ри­оды сос­ре­дото­чен­ности и пе­ри­оды пу­тешес­твий, зас­то­лий и встреч.

Вмес­те с тем, ес­ли ты уже на­ходишь­ся как бы внут­ри соз­да­ва­емо­го тек­ста, то все внеш­ние си­ту­ации ты вос­при­нима­ешь сквозь его приз­му. Со­бытия и лю­ди те­бе на­чина­ют "под­ска­зывать" но­вые по­воро­ты тек­ста; в сло­вах дру­зей, в слу­чай­но ус­лы­шан­ных фра­зах, в ки­нофиль­мах или на спек­таклях ты улав­ли­ва­ешь неч­то близ­кое то­му, что сей­час пи­шешь, и все уви­ден­ное-ус­лы­шан­ное на­чина­ет вли­ять на текст, при­нимать учас­тие в его соз­да­нии... А зна­чит, в оп­ре­делен­ном смыс­ле ты ни­ког­да не прек­ра­ща­ешь ра­ботать над тек­стом, но это - вдвой­не ра­дос­тная ра­бота, по­тому что соп­ро­вож­да­ет­ся при­ят­ным об­ще­ни­ем и упот­ребле­ни­ем хо­роше­го ви­на (сме­ет­ся).

Я во­об­ще не очень дис­ципли­ниро­ван­ный че­ловек, вер­нее, сов­сем не дис­ципли­ниро­ван­ный. Я не мо­гу пред­ста­вить, что зах­лопнул пе­ред кем-то дверь, или от­ка­зал­ся от ка­кой-то дав­но же­ла­емой мной встре­чи ра­ди то­го, что­бы сроч­но на­писать ка­кую-то сце­ну или гла­ву. Я, ско­рее, пе­рене­су ра­боту на глу­бокую ночь, чем от­ка­жусь от то­го, что для са­мо­оп­равда­ния мож­но наз­вать "кос­венной ра­ботой" или "на­коп­ле­ни­ем твор­ческо­го ма­тери­ала". (сме­ет­ся). В этой свя­зи мне вспо­мина­ет­ся по­разив­ший ме­ня эпи­зод в вос­по­мина­ни­ях о Сол­же­ницы­не. Кто-то - не пом­ню, к со­жале­нию, име­ни это­го че­лове­ка - вы­шел с Алек­сан­дром Иса­еви­чем из гос­тей, пред­ло­жил прой­тись вмес­те до мет­ро и по­гово­рить. Но тот от­ве­тил, что со­бирал­ся об­ду­мать но­вый эпи­зод в ро­мане, и дан­ный от­ре­зок пу­ти он пос­вя­тит вы­пол­не­нию этой за­дачи. Поп­ро­щал­ся и по­шел к мет­ро один. Вот так, на­вер­ное, пос­ту­па­ют нас­то­ящие пи­сате­ли. Я бы, ко­неч­но, до мет­ро до­шел вмес­те и еще по­курил бы сов­мес­тно у вхо­да. Хо­чу, на вся­кий слу­чай, ого­ворить­ся - речь, ко­неч­но, идет не о срав­не­нии ме­ня с вы­да­ющим­ся ав­то­ром, я го­ворю толь­ко о ти­пе пи­сатель­ско­го по­веде­ния.

НА ЗЛО­БУ ДНЯ

- Один из глав­ных ге­ро­ев ро­мана - отец Ни­кодим, о ко­тором вы упо­мяну­ли - фи­гура ко­лорит­ная и за­поми­на­юща­яся. С од­ной сто­роны, он хо­чет влас­ти над те­ат­ром, рас­ши­рения сфе­ры сво­его вли­яния, а, с дру­гой, он мо­тиви­рован бла­гими на­мере­ни­ями при­мирить куль­ту­ру и ре­лигию. Как Вы по­лага­ете, воз­мо­жен ли сей­час ра­зум­ный, конс­трук­тивный ди­алог меж­ду ху­дож­ни­ком и цер­ковью?

- Са­ма при­рода Цер­кви про­тивит­ся ди­ало­гу. За­дача Цер­кви - быть про­вод­ни­ком веч­ных ис­тин, а не ус­тра­ивать дис­куссии и дис­пу­ты. По боль­шо­му сче­ту, в от­но­шени­ях с Цер­ковью мож­но быть толь­ко вос­при­ем­ни­ком, и каж­дый ре­ша­ет, хо­чет ли он им быть, и в ка­кой сте­пени. Важ­но, ко­неч­но, по­нимать и пом­нить, что в глу­бин­ных, ос­но­вопо­лага­ющих ве­щах, все мы, как ве­ру­ющие, так и ате­ис­ты, и ан­тикле­рика­лы - сфор­ми­рова­ны хрис­ти­ан­ской куль­ту­рой, ко­торая бы­ла сох­ра­нена Цер­ковью. И ко­неч­но, я не мо­гу не ува­жать ор­га­низа­цию, сос­то­ящую из лю­дей греш­ных (а в су­щес­тво­вание дру­гих я прос­то не ве­рю), ко­торая ты­сяче­лети­ями сох­ра­няла та­кую меч­ту.

Сей­час в на­шей стра­не пред­ста­вите­ли Цер­кви, воль­но или не­воль­но, де­ла­ют очень мно­гое, что­бы окон­ча­тель­но пос­со­рить, ус­ловно го­воря, кон­серва­тив­ную и прог­рессив­ную час­ти об­щес­тва. А эти те­чения нуж­ны в лю­бом об­щес­тве, их вза­имо­дей­ствие и борь­ба по­рож­да­ет нор­маль­ное дви­жение впе­ред: не да­ет уле­теть в сов­сем не­ведо­мое бу­дущее, бес­по­ворот­но отор­вавшись от кор­ней, но и не поз­во­ля­ет зас­трять в прош­лом, при­падая к этим кор­ням, да­же ес­ли они уже за­сох­ли.  

Нас­коль­ко лю­ди, вы­ража­ющие по­зицию Цер­кви, сво­бод­ны в сво­их ини­ци­ати­вах и выс­ка­зыва­ни­ях, воп­рос дру­гой, но очень час­то ре­зуль­та­том их дей­ствий ста­новит­ся раз­жи­гание роз­ни в об­щес­тве. Ес­ли это - хрис­ти­ан­ская цель, то рос­сий­ское хрис­ти­анс­тво сей­час пе­режи­ва­ет экс­клю­зив­ный, не­видан­ный ис­то­ричес­кий этап.

- Не ста­новит­ся ли ре­лиги­оз­ность опас­ным трен­дом в Рос­сии?

- Ре­лиги­оз­ность? Зай­ди­те в хра­мы не в праз­днич­ные дни, а на обыч­ные служ­бы. Пос­чи­тай­те, сколь­ко там при­хожан. По­гово­рите с людь­ми хоть в Мос­кве, хоть в Наль­чи­ке, да­же с те­ми, кто счи­та­ет се­бя пра­вос­лавны­ми. Боль­шинс­тво из них в пра­вос­ла­вии ви­дит спо­соб сох­ра­нения тра­диций и ос­нов рос­сий­ской куль­ту­ры, но к ре­лиги­оз­ности это име­ет опос­ре­дован­ное от­но­шение. Но да­же не в этом де­ло - го­ворить и дек­ла­риро­вать мож­но что угод­но. Вы ведь то­же на­вер­ня­ка наб­лю­дали за людь­ми, за их по­веде­ни­ем, за ре­ак­ци­ями, ви­дели, чем всег­да, поч­ти в ста про­цен­тах слу­ча­ев, лю­ди ру­ководс­тву­ют­ся, ис­хо­дя из ка­ких прин­ци­пов при­нима­ют ре­шения. По-мо­ему, ес­ли каж­дый из нас сум­ми­ру­ет свои наб­лю­дения за сог­ражда­нами, то не­из­бежно при­дет к вы­воду, что Рос­сия - стра­на ате­ис­ти­чес­кая. И чем гром­че у нас кри­чат о ве­ре, чем с боль­шим ос­терве­нени­ем тут про­пове­ду­ют сло­во Хрис­то­во, тем мень­ше у ме­ня ве­ры в та­кую ве­ру.

- Уже бо­лее де­сяти лет мно­гие, осо­бен­но ра­дикаль­ные, ху­дож­ни­ки, ра­бота­ющие в Рос­сии в об­ласти сов­ре­мен­но­го ис­кусс­тва, в том чис­ле и те­ат­раль­но­го, пы­та­ющи­еся че­рез твор­чес­тво вы­разить свою ан­тикле­рикаль­ную по­зицию, под­верга­ют­ся по­рой жес­тко­му об­щес­твен­но­му ос­тра­киз­му. Та­кое от­но­шение к ху­дож­ни­кам пы­та­ют­ся оп­равдать тем, что их про­из­ве­дения, яко­бы, амо­раль­ны и вред­ны, осо­бен­но для под­раста­юще­го по­коле­ния. На ваш взгляд, спо­соб­но ли ху­дожес­твен­ное про­из­ве­дение по­коле­бать фун­да­мен­таль­ные ос­но­вы нравс­твен­ности в че­лове­ке? Мо­жет ли прос­мотрен­ный спек­такль или про­читан­ная кни­га сде­лать из че­лове­ка не­годяя? Мо­жет ли ис­кусс­тво быть опас­ным?

- Воп­рос в под­го­тов­леннос­ти то­го или ино­го че­лове­ка к вос­при­ятию про­из­ве­дения. Мож­но про­читать тру­ды Рус­со или Тол­сто­го и на­чать "оп­ро­щать­ся" до жи­вот­но­го сос­то­яния, мож­но про­читать Ниц­ше и прис­ту­пить к гра­бежам и рез­не. Пом­ни­те, как в че­хов­ском "Дя­де Ва­не" ска­зано: "Ниц­ше, фи­лософ ве­личай­ший, зна­мени­тей­ший, гро­мад­но­го ума че­ловек, го­ворит в сво­их со­чине­ни­ях, буд­то фаль­ши­вые бу­маж­ки де­лать мож­но". Ес­ли так вос­при­нимать фи­лосо­фию и ис­кусс­тво, то их на­до зап­ре­тить прак­ти­чес­ки це­ликом, на­чиная с ан­тичной дра­мы. Там ведь кро­вос­ме­шение, де­то­убий­ство и рас­путс­тво всех воз­можных ка­тего­рий.

- Ка­кова же со­зида­тель­ная си­ла ис­кусс­тва? Су­дя по ис­то­рии 20 ве­ка, мир спас­ти оно не мо­жет, но в си­лах ли спас­ти че­лове­ка, из­ме­нить его в луч­шую сто­рону? Или для дос­ти­жения этой це­ли и всей жиз­ни ма­ло? 

- По­ложи­тель­ное воз­дей­ствие ис­кусс­тва не мо­жет быть пря­мым и быс­трым. Что­бы че­ловек при­шел на спек­такль скуп­цом и глуп­цом, а вы­шел из за­ла ра­зум­ным и щед­рым - та­кое, как мы все по­нима­ем, не­воз­можно. Од­но про­из­ве­дение ни­чего из­ме­нить не спо­соб­но, но пос­то­ян­ное воз­дей­ствие ис­кусс­тва, его под­спуд­ное вли­яние - ко­неч­но, ме­ня­ет мир. Мы не слу­чай­но не мо­жем пред­ста­вить, ка­ким был бы мир без ис­кусс­тва, это неп­ред­ста­вимо имен­но по­тому, что оно слиш­ком глу­боко вош­ло в на­шу жизнь, да­же в жизнь тех, кто га­лереи не по­сеща­ет, книг не чи­та­ет и на кон­церты клас­си­чес­кой му­зыки не хо­дит.

- О те­ат­ре, о его скры­той от зри­тель­ских глаз ху­дожес­твен­ной "ма­шине­рии" при­нято го­ворить как о чём-то та­инс­твен­ном. Есть ли у те­ат­ра своя тай­на? Чем он так при­тяга­телен? Уда­лось ли ав­то­ру на­шумев­ше­го ро­мана "Те­ат­раль­ная ис­то­рия", по ко­торо­му был пос­тавлен спек­такль, ус­пешно­му те­ат­раль­но­му кри­тику и ин­теллек­ту­алу Ар­ту­ру Со­ломо­нову раз­га­дать эту тай­ну?

- Ког­да те­бя на­зыва­ют ин­теллек­ту­алом, так и хо­чет­ся ска­зать ка­кую-ни­будь глу­пость. Но у ме­ня на­вер­ня­ка это уже и так по­лучи­лось без осо­бых уси­лий, так что на этот счет я мо­гу быть спо­ко­ен (сме­ет­ся). А что ка­са­ет­ся тай­ны те­ат­ра - бе­зус­ловно, она есть. Но на то она и тай­на, что ее не­воз­можно раз­га­дать и оп­ре­делить сло­вами.

Те­атр, ко­неч­но, рас­тет из со­ра, да­же боль­ше­го, чем сти­хи, в этом уч­режде­нии не­мыс­ли­мое ко­личес­тво ин­триг и вза­им­ной не­люб­ви. Но в нем же воз­можны не­веро­ят­ные взле­ты че­лове­чес­ко­го, а мо­жет быть, и боль­ше, чем че­лове­чес­ко­го, та­лан­та. Я бла­года­рен те­ат­ру за то, что он мне дал воз­можность это уви­деть. Тай­на те­ат­ра, ско­рее, в этом: в чрез­вы­чай­но гус­том сме­шении зем­но­го с не­бес­ным.

- Се­год­ня мно­гие в Рос­сии се­ту­ют, что бе­ды сов­ре­мен­но­го об­щес­тва про­ис­хо­дят не из-за от­ста­лос­ти раз­ви­ва­ющих­ся и, так на­зыва­емых, до­гоня­ющих стран, а из-за дег­ра­дации за­пад­ной пос­тиндус­три­аль­ной ци­вили­зации, яко­бы уже вы­мороч­ной и упа­доч­ной, ко­торая дер­жится на пла­ву лишь бла­года­ря ра­нее бла­гоп­ри­об­ре­тен­ной "по­душ­ке бе­зопас­ности" ка­пита­лис­ти­чес­ко­го ли­бера­лиз­ма. Скеп­ти­ки ут­вер­жда­ют, что иде­оло­гия кон­сю­мериз­ма по­губит ци­вили­зацию, ведь лю­бое пот­ребле­ние, в кон­це кон­цов, упи­ра­ет­ся в ес­тес­твен­ный ту­пик. Так мо­жет пра­вос­ла­вие, на­ци­она­лизм, кон­серва­тизм - те са­мые "ду­хов­ные скре­пы", к ко­торым апел­ли­ру­ет власть в Рос­сии, это и есть путь вы­хода из ци­вили­заци­он­но­го кри­зиса?

- Я не мо­гу ох­ва­тить взгля­дом та­кие ко­лос­саль­ные про­цес­сы. Мо­гу толь­ко выс­ка­зать пред­по­ложе­ние, что глав­ная борь­ба сей­час раз­во­рачи­ва­ет­ся меж­ду людь­ми, ко­торые хо­тят жить в раз­ном вре­мени. Кто-то пле­нен 19 ве­ком, хо­тел бы жить там, кто-то, как, нап­ри­мер, адеп­ты ИГИЛ, хо­чет про­живать в ка­ком-ни­будь седь­мом ве­ке или вось­мом, кто-то хо­чет по­нять, что та­кое - жить в 21 ве­ке. Кто-то ду­ма­ет о ми­ре, в ко­тором гра­ницы ут­ра­тят зна­чение, кто-то бо­ит­ся от­кры­тых гра­ниц, сме­шения куль­тур и ви­дит в воз­можном единс­тве уг­ро­зу для се­бя и куль­ту­ры, к ко­торой при­над­ле­жит.

Пат­ри­отизм, на­ци­она­лизм, обо­жест­вле­ние гра­ниц, обо­соб­ленность стран - мир дви­жет­ся, как мне ка­жет­ся, к уп­раз­дне­нию этих идей. И вой­ны - как иде­оло­гичес­кие, так и ре­аль­ные - про­ходят и бу­дут про­ходить по этой гра­нице, это уже бу­дут не вой­ны меж­ду на­рода­ми, пос­коль­ку в каж­дой стра­не есть пред­ста­вите­ли "ар­мий" гло­бализ­ма и ан­тигло­бализ­ма. Хо­тя, пов­то­рю, я не об­ла­даю дос­та­точ­ным кру­гозо­ром, что­бы от­ве­чать на воп­рос, "что по­губит и что спа­сет ци­вили­зацию".

- При­нято счи­тать, что оцен­ка ис­то­ричес­ко­го со­бытия бо­лее-ме­нее объ­ек­тивна тог­да, ког­да за­зор меж­ду со­быти­ем и суж­де­ни­ем о нем сос­тавля­ет не ме­нее 50 лет. Как Вы счи­та­ете, чем мы бли­же к зна­ково­му со­бытию, тем на­ши оцен­ки бо­лее прис­трастны и субъ­ек­тивны, или имен­но в выс­ка­зыва­ни­ях сов­ре­мен­ни­ков от­кры­ва­ет­ся суть и ло­гика про­ис­хо­дяще­го?

- Зна­ете, ме­ня по­рази­ли статьи те­ат­раль­ных кри­тиков двад­ца­тых го­дов, ко­торые не­ред­ко пи­сали: "Ни­ког­да еще те­атр не был в та­ком кри­зисе". А ведь это бы­ла, как мы сей­час счи­та­ем, ве­ликая те­ат­раль­ная эпо­ха - тог­да ста­вили спек­такли Ста­нис­лав­ский, Не­миро­вич, Вах­тангов, Мей­ер­хольд, Та­иров... Так что лю­ди, ко­торые на­ходят­ся внут­ри эпо­хи, вряд ли спо­соб­ны по­нять, ка­кое зна­чение она бу­дет иметь в ис­то­рии. По­том, внут­ри од­но­го пе­ри­ода всег­да выз­ре­ва­ет дру­гой - на раз­ва­линах Ри­ма дол­гое вре­мя пас­лись ко­зы, но пос­ле Сред­не­вековья нас­ту­пил Ре­нес­санс. Ме­ня вдох­новля­ет это дви­жение. Мы слиш­ком ли­цом к ли­цу с се­год­няшним днем, слиш­ком близ­ко к сер­дцу при­нима­ем его за­боту и су­ету, и от это­го он нам ка­жет­ся то­таль­ным, все­объ­ем­лю­щим. А ведь все это прой­дет, ка­нут в не­бытие поч­ти все ге­рои и ан­ти­герои на­шего вре­мени, поч­ти все идеи, ко­торые нас вдох­новля­ют, ко­торые вы­зыва­ют спо­ры, по­кажут­ся ди­кими и не­понят­ны­ми... Вот вы пять лет на­зад мог­ли пред­по­ложить, что в на­шей стра­не раз­вернет­ся то, что сей­час раз­верну­лось? Так и мы сей­час не зна­ем, что бу­дет да­же че­рез пять лет. Со­вет­ские лю­ди в 1985 го­ду, ког­да уви­дели на те­ле­эк­ра­нах но­вого ген­се­ка, пред­ста­вить не мог­ли, что че­рез нес­коль­ко лет рас­па­дет­ся СССР, и мир бу­дет выг­ля­деть ина­че. Они тог­да да­же пред­по­ложить не мог­ли, что смо­гут во­об­ще уз­нать, как выг­ля­дит мир (сме­ет­ся)... А в 1917 го­ду ма­ло кто ве­рил, что но­вая власть про­дер­жится доль­ше нес­коль­ких ме­сяцев. И мне нра­вит­ся эта неп­ред­ска­зу­емость, нра­вит­ся чувс­тво­вать, что все это - пре­ходя­щий ис­то­ричес­кий мо­мент. Воз­можно, по­тому что я хо­тел бы, что­бы он пос­ко­рее про­шел. Ну а то, что вмес­те с ним прой­дет и на­ша жизнь - тут уж ни­чего не по­делать (сме­ет­ся).

- Дол­жен об­ра­зован­ный че­ловек что-то про­тиво­пос­тавлять па­толо­гичес­ким про­цес­сам куль­тур­ной дег­ра­дации?

- Глав­ное жить без мес­си­ан­ско­го нап­ря­жения: вот, мол, ты про­тиво­пос­тавля­ешь се­бя па­толо­гичес­ким про­цес­сам, прос­ве­ща­ешь, спа­са­ешь, раз­го­ня­ешь ть­му...

Так или ина­че, ты бу­дешь де­лать толь­ко то, что мо­жешь.

Как го­ворил Шо­та Рус­та­вели: "Из кув­ши­на мо­жет вы­течь толь­ко то, что бы­ло в нем". По­тому, что бы каж­дый "кув­шин" о се­бе не ду­мал, как бы се­бя ни по­зици­они­ровал, сколь ве­ликие це­ли бы пе­ред со­бой ни ста­вил - все рав­но, вы­течет из не­го лишь то, чем он был ког­да-то за­пол­нен.