Ушла поэт, прозаик, эссеист Валентина Синкевич (1926-2018)

Поз­дно ве­чером в вос­кре­сенье,  17 и­юня, те­лефон­ный зво­нок. Как обыч­но, без вся­ких при­ветс­твен­ных фор­маль­нос­тей, пря­мо прис­ту­пая к де­лу, мо­лодой го­лос Ва­ли: "Всё. Пос­та­вила точ­ку. Пос­ледний очерк до­писан. Те­перь мо­гу от­дохнуть." А на сле­ду­ющий день - ин­сульт. 25 и­юня Ва­лен­ти­на Алек­се­ев­на Син­ке­вич скон­ча­лась. За­молк ее не по го­дам мо­лодой го­лос.

    Кни­га, для ко­торой она то­ропи­лась на­писать не­дос­та­ющую гла­ву (пос­вя­щен­ную по­эту Ира­иде Лег­кой), дол­жна вско­ре вый­ти в мос­ков­ском из­да­тель­стве "Рус­ский путь" под наз­ва­ни­ем "О не­забы­ва­емых. Ли­тера­тур­но-ме­му­ар­ные очер­ки". Бу­дуще­му чи­тате­лю ед­ва ли прий­дет в го­лову,  что очер­ки эти  на­писа­ны очень ста­рым и очень боль­ным че­лове­ком, пос­ледний - на 92-м го­ду жиз­ни, ког­да ав­то­ру труд­но бы­ло пе­ред­ви­гать­ся,  да­же по до­му.

   Ро­дилась Ва­лен­ти­на Син­ке­вич в 29 сен­тября 1926 го­да в Ки­еве. Отец Алек­сей Ни­кола­евич, по об­ра­зова­нию юрист, был сы­ном свя­щен­ни­ка,  Мать Ве­ра Пет­ровна, урож­денная Мат­ков­ская, - до­черью ге­нера­ла.  Оба - по­томс­твен­ные дво­ряне. С та­ким прош­лым, да при их убеж­де­ни­ях, луч­ше бы­ло уда­лить­ся  с глаз бди­тель­ных ор­га­нов, и семья - ро­дите­ли с дву­мя до­черь­ми - по­кинув Ки­ев,  осе­ли в го­роде Ос­тёр, Чер­ни­гов­ской об­ласти. Там отец пре­пода­вал ма­тема­тику в  мес­тных де­сяти­лет­ках; мать ра­бота­ла на ме­тере­оло­гичес­кой стан­ции, по­лучая ми­зер­ную зар­пла­ту.  Су­щес­тво­вание бы­ло край­не бед­ным.

    В очер­ке "Опыт крат­кой ав­то­би­ог­ра­фии", во­шеде­шем в сбор­ник "Судь­бы по­коле­ния 1920-1930-х го­дов в эмиг­ра­ции" (Мос­ква, "Рус­ский путь", 2006), Ва­лен­ти­на  Син­ке­вич вспо­мина­ла, что и там ро­дите­ли жи­ли в веч­ном стра­хе арес­та. Это не ме­шало им серь­ез­но за­нимать­ся об­ра­зова­ни­ем до­черей, ра­но при­вив де­тям лю­бовь  к чте­нию и му­зыке;  Ва­ля, об­ла­дая хо­рошим го­лосом, пе­ла, да­же по­мыш­ля­ла стать пе­вицей; сес­тра Ири­на иг­ра­ла на ро­яле. "Здесь, - пи­сала Син­ке­вич, - за­роди­лось то зер­но, из ко­торо­го за­тем про­из­росло скром­ное мое твор­чес­тво, поз­же став­шее об­ра­зом жиз­ни. По­эзию я по­люби­ла с са­мого ран­не­го детс­тва, вслух и про се­бя на­изусть чи­тала мно­жес­тво сти­хов, са­ма ста­ла со­чинять их с де­сяти­лет­не­го воз­раста".

Ся­дем, па­мять моя, и за стол, и за чай,
по­сидим, пог­рустим хоть нем­ножко.
А по­том, буд­то так, нев­зна­чай,
мы оты­щем в бы­лое до­рож­ку.

По­ведет она пря­мо в Рос­сию - опять и опять.
Я ведь знаю: мое там сок­ры­то нас­ледс­тво.
Где-то там,  я всё вре­мя пы­та­юсь уз­нать...
Мол­ча смот­рит в гла­за мне су­ровое детс­тво. …

(При све­те лам­пы, Нью-Й­орк 2016)

  Ра­дикаль­ная лом­ка судь­бы про­изош­ла ле­том 1942 го­да под страш­ной не­мец­кой ок­ку­паци­ей. 

Из дво­их до­черей Син­ке­вичи бы­ли вы­нуж­де­ны от­пра­вить од­ну на при­нуди­тель­ные ра­боты в Гер­ма­нию. Не­мыс­ли­мый вы­бор - ко­торую? Ири­на, бо­лее взрос­лая, бы­ла стар­ше Ва­ли на два го­да, а  Ва­ля в свои шес­тнад­цать лет - еще тще­душ­ный под­росток. Зна­комые убе­дили: пусть на не­мец­кий ме­дицин­ский ос­мотр в Чер­ни­гове едет Ва­ля. Ее неп­ре­мен­но заб­ра­ку­ют как неп­ри­год­ную к фи­зичес­ко­му тру­ду и от­пра­вят на­зад. Рас­чет ока­зал­ся не­вер­ным, и Ва­ля, с дру­гими де­вуш­ка­ми, бы­ла нап­равле­на труд­ной до­рогой на за­пад. В Гер­ма­нии - спер­ва по­левые ра­боты у не­мец­ко­го кресть­яни­на, где про­ку от нее бы­ло ма­ло, по­том - жизнь впро­голодь в ла­гере для  Ос­тарбай­те­ров и  ра­бота  по убор­ке бюр­гер­ских квар­тир. Ни ро­дите­лей, ни сес­тры она боль­ше не уви­дит.

  Пос­ледние дни вой­ны зас­та­ли Ва­лю в Ки­ле, где она пе­режи­ла страш­ные бом­барди­ров­ки ("еле унес­ли от­ту­да но­ги").  По­том - бе­жен­ский ла­герь Флен­сбург (бри­тан­ская зо­на ок­ку­пации).  Там Ва­ля выш­ла за­муж за вра­ча Ми­ха­ила Иль­ича Ка­чуров­ско­го, ро­дом из Харь­ко­ва. Обо­им чу­дом уда­лось из­бе­жать на­силь­ствен­ной ре­пат­ри­ации и преб­рать­ся  в Гам­бург. Здесь, со ста­тусом ди-пи, они по­пали в ла­герь для пе­реме­щен­ных лиц, где в труд­ней­ших ус­ло­ви­ях  ро­дилась  дочь Ан­на.

   В уже упо­мяну­том ав­то­би­ог­ра­фичес­ком очер­ке, Син­ке­вич вспо­мина­ет: "Весь цвет бу­дущей "ди­пий­ской" ли­тера­туры на­ходил­ся в аме­рикан­ской зо­не, пре­иму­щес­твен­но в Мюн­хе­не. Но у нас в ла­гере жи­ли Юрий Иваск (по­эт, - прим. Л.О-Ф.), от ко­торо­го я ув­первые ус­лы­шала имя Цве­та­евой, и самья Мар­ченко: отец - про­за­ик, пи­сав­ший под псев­до­нимом Ни­колай На­роков, и сын - по­эт Ни­колай Мор­шен. В ди­пий­ском Цоо-Кам­пе ус­тра­ива­лись кон­церты, чи­тались лек­ции, сло­вом - жи­ли не хле­бом еди­ным."

  В 1950 го­ду - но­вый этап: пе­ресе­ление в США. Для это­го не­об­хо­димо бы­ло иметь в Аме­рике спон­со­ра. Их спон­со­рами ока­зались чле­ны стро­гой ре­лиги­оз­ной об­щи­ны в шта­те Ай­ова.  Как вспо­минет Син­ке­вич, "у них поч­ти всё на све­те счи­талось гре­хом. В их бы­ту стро­го зап­ре­щалось ра­дио, те­леви­зор, свет­ская ли­тера­тура, ки­но, те­атр, ви­но, си­гаре­ты, кос­ме­тика…" Спон­со­ры наш­ли для мо­лодой че­ты ра­боту са­нита­рами в боль­ни­це при стар­ческом до­ме для ве­тера­нов, а  на жи­тель­ство ус­тро­или  в до­ме пас­то­ра, где им вы­дели­ли од­ну ком­на­ту. Ра­бота бы­ля тя­желая, уто­митель­ная,  за ре­бен­ком смот­ре­ли по­оче­ред­но, пас­тор же тре­бовал, что­бы, вмес­то от­ды­ха,  они ез­ди­ли с ним и ре­бен­ком, ко­торо­го не на ко­го бы­ло ос­та­вить, на сек­тант­ские соб­ра­ния в дру­гие мес­та, слу­шать там его изоб­ли­читель­ные про­пове­ди. Че­рез год, от­ра­ботав свое,  семья сбе­жала в Фи­ладель­фию.

О жиз­ни мо­ей че­ловечь­ей -
не то, чтоб ска­зать бы­ло не­чего,
прос­то она уп­ря­мо,
сла­галась не так, а вот этак
из ту­го гну­щих­ся ве­ток.
А даль­ше ста­ла на ди­во
и за­меча­тель­на и кра­сива.
На­чалось это так:
был ба­рак да чер­дак
и боль­ше поч­ти ни­чего.
Но вдруг в Рож­дес­тво
ал­ли­луй­ное ан­ге­лов пенье

вновь сло­жилось сти­хот­во­ренье.
Так оно, пом­нится бы­ло.
Это­го я не за­была
в мои во­семь де­сят­ков лет…
Лам­па мяг­кий ро­ня­ет свет,
кни­га жи­вая от­кры­та,
дрем­лют зве­ри - бла­жен­но и сы­то,
Мо­царт иг­ра­ет неж­но.
Зим­ний ве­чер - спо­кой­ный, бес­снеж­ный.

(При све­те лам­пы, Нью-Й­орк 2016)

 Из­ме­нения к луч­ше­му про­изош­ли, ког­да Ва­лен­ти­на Син­ке­вич, бла­года­ря зна­нию рус­ско­го язы­ка, по­лучи­ла ра­боту биб­ли­ог­ра­фа в биб­ли­оте­ке Пен­силь­ван­ско­го уни­вер­си­тета, где про­рабо­тала поч­ти три де­сят­ка лет. Уход с фи­зичес­кой ра­боты поз­во­лил ей серь­ез­но за­нять­ся по­эзи­ей.   Пер­вый сбор­ник сти­хов Син­ке­вич, "Ог­ни",  вы­шел в 1973 го­ду. Одоб­ри­тель­ный от­клик на не­го пос­ту­пил от двух мас­ти­тых па­риж­ских по­этов, Юрия Те­рапи­ано и Ири­ны Одо­ев­це­вой.

 Сум­ми­руя свой опыт на этом кон­ти­нен­те, Син­ке­вич пи­сала: "В об­щем, мою аме­рикан­скую жизнь мож­но счи­тать ин­те­рес­ным и бо­гатым опы­том твор­ческо­го (и не толь­ко) вы­жива­ния в инос­тран­ной сре­де. Да, путь был вов­се не лег­ким, как и всё в мо­ей жиз­ни: семья, ра­бота (де­сять лет фи­зичес­кая), со­вер­шенно нез­на­комый язык, раз­вод, вос­пи­тание до­чери. Но мне всег­да уда­валось на­ходить вре­мя для ли­тера­туры - уже эмиг­рант­ской и аме­рикан­ской…."

 В от­ли­чие от мно­гих рус­ских ли­тера­торов, ока­зав­шихся в Но­вом Све­те, Син­ке­вич не зам­кну­лась в эмиг­рант­ской сре­де. Ее ин­те­рес к аме­рикан­ской ли­тера­туре вы­разил­ся в па­лом­ни­чес­твах к мес­там жи­тель­ства Эд­га­ра По, Фе­нимо­ра Ку­пера, Дже­ка Лон­до­на, У­ол­те­ра У­ит­ма­на и др. (См. " ...с бла­годар­ностию: бы­ли" (Мос­ква. "Сов. спорт", 2004). Она прек­расно изу­чила язык (не по­теряв, впро­чем, оте­чес­твен­но­го про­из­но­шения!), да­же пи­сала по-ан­глий­ски сти­хи и ре­цен­зии для прес­тижной фи­ладель­фий­ской га­зеты The Philadelphia Inquirer. По­люби­ла она и сов­ре­мен­ную аме­рикан­скую по­эзию, что от­ра­зилось на ее собс­твен­ном по­эти­чес­ком тво­речес­тве ("… по­это­му мои сти­хи не мог­ли не быть с не­ким ино­зем­ным ак­центом, в пер­вую оче­редь за­мет­ным в неп­ри­выч­ных для рус­ско­го уха сво­бод­ных рит­мах сти­хот­во­рения.")

Вот так пи­шу, а не ина­че.
Пусть по­черк мой для мно­гих
ни­чего не зна­чит.
Пусть - не­раз­борчив и тя­жел,
но он от сер­дца шел
сте­зей пря­мою. …

("Мой по­черк"// При све­те лам­пы, Нью-Й­орк 2016)

  При всем этом Син­ке­вич ос­та­валась глу­боко рус­ской, пос­то­ян­но пе­чата­лась в эмиг­рант­ской  пе­ри­оди­ке, до кон­ца жиз­ни сос­то­яла в ред­колле­гии вы­ходя­щего в Нью-Й­ор­ке "Но­вого   Жур­на­ла", а глав­ное, ее при­вер­женность де­лу рус­ской ли­тера­туре вы­рази­лась в  са­мо­от­ве­режен­ном тру­де, свя­зан­ным с пуб­ли­каци­ей - в те­чение трид­ца­ти лет - единс­твен­но­го  за­рубеж­но­го еже­год­ни­ка, пос­вя­щен­но­го ис­клю­читель­но по­эзии и ис­кусс­тву. Пер­во­началь­ное его наз­ва­ние бы­ло "Пе­рек­рес­тки",  пос­ле шес­ти лет - "Встре­чи".

   Труд­но пе­ре­оце­нить зна­чение это­го аль­ма­наха для ис­то­рии за­рубеж­ной по­эзии, ведь в нем, за са­мым ма­лым ис­клю­чени­ем, пе­чата­лись все сколь-ни­будь зна­читель­ные по­эты из сов­ре­мен­ни­ков Син­ке­вич пер­вой вол­ны эмир­гра­ции и поч­ти по­голов­но - вто­рой и треть­ей. Под­робнее об ис­то­рии аль­ма­наха ею рас­ска­зано в го­товя­щем­ся к пе­чати сбор­ни­ке.  Но там не го­ворит­ся, ка­ких уси­лий ей это сто­ило. Сов­ме­щая ра­боту из­да­теля и ре­дак­то­ра, она нес­ла на се­бе, в час­тнос­ти,  наг­рузку по пе­репис­ке с ав­то­рами, ко­торые бы­ли раз­бро­саны по мно­гим стра­нам ми­ра: США, Из­ра­иль, Гер­ма­ния, Фран­ция, Япо­ния, Фин­ляндия…  В сво­их вос­по­мина­ни­ях об ис­то­рии воз­никно­вения "Пе­рек­рес­тков" и "Встреч" она упо­мина­ет име­на Ира­иды Лег­кой, ее му­жа ар­хи­тек­то­ра Бо­риса Пуш­ка­рева, ху­дож­ни­ка Сер­гея Гол­лерба­ха, по­эта Ива­на Бур­ки­на… А глав­ным ее по­мощ­ни­ком был ее друг, ху­дож­ник Вла­димир Ша­талов (1917-2002), он же и ав­тор об­ложки аль­ма­наха. В свою оче­редь, жи­вущая в Фи­ладель­фии пи­сатель­ни­ца и по­эт Еле­на Дуб­ро­вина, сос­то­яв­шая десть лет в ред­колле­гии "Встреч", вспо­мина­ет: "Ког­да я поз­на­коми­лась с Ва­лей в 1981 го­ду в уни­вер­си­тете Пен­силь­ва­ния "Встре­чи" ле­жали не­вос­тре­бован­ны­ми, на что Ва­ля очень жа­лова­лась. Я со всей сво­ей мо­лодой энер­ги­ей взя­лась ей по­могать, и мы впер­вые рас­про­дали весь ти­раж. У ме­ня до­ма мы не раз вы­читы­вали и от­би­рали прис­ланные сти­хи,  Во­лодя (Ша­талов) всег­да при­сутс­тво­вал, под­вер­жде­нию это­му есть фо­тог­ра­фии и Ва­лины ав­тогра­фы."  Дуб­ро­вина от­да­ет дол­жное и быв­ше­му ре­дак­то­ру Но­вого Жур­на­ла, про­фес­со­ру Ва­диму Крей­ду, "ко­торый то­же вхо­дил в ре­дак­цию жур­на­ла и внес ог­ромный вклад, по­пол­няя спи­сок Ва­линых ав­то­ров не­из­вес­тны­ми име­нами."

      При всей ока­зыва­емой ей по­мощи, стер­жнем аль­ма­наха до са­мого зак­ры­тия в 2007 го­ду, бы­ла не­сом­ненно са­ма Син­ке­вич, ко­торая не толь­ко вкла­дыва­ла в не­го свои си­лы, но так­же  и под­держи­вала его су­щес­тво­вание из сво­их очень скром­ных средств.  Доб­ро­воль­но  взя­тое на се­бя бре­мя она нес­ла спо­кой­но, по­лучая мо­раль­ное удов­летво­рение от соз­на­ния, что "Пе­рек­рес­тки" и "Встре­чи" - цен­ная ле­топись рус­ско­го за­рубежья. И еще, что да­вая воз­можность пе­чатать­ся на­чина­ющим по­этам, она по­мога­ла им най­ти свой по­эти­чес­кий го­лос.

   Мое с ней зна­комс­тво бы­ло поз­дним. Оно сос­то­ялось, ког­да обе мы уже бы­ли на пен­сии. На пен­сии, но не на по­кое. Она про­дол­жа­ла вы­пус­кать "Встре­чи", пе­чатать­ся и выс­ту­пать с чте­ни­ем сти­хов; я за­нима­лась ко­мите­том "Кни­ги для Рос­сии" - сбо­ром и дос­тавкой ту­да эмиг­рант­ской ли­тера­туры. На этой поч­ве мы впер­вые и повс­тре­чались, ког­да, по на­шей ини­ци­ати­ве, в Аме­рику при­ехал ди­рек­тор мос­ков­ской  Биб­ли­оте­ки-фон­да "Рус­ское за­рубежье", Вик­тор Алек­сан­дро­вич Мос­квин. Встре­ча сос­то­ялась в ре­дак­ции "Но­вого Жур­на­ла", где В.А. Мос­квин поз­на­комил­ся  с  чле­нами его ред­колле­гии.  Для  Ва­лен­ти­ны Син­ке­вич это име­ло да­леко иду­щие пос­ледс­твия и от­кры­ло путь к рос­сий­ско­му чи­тате­лю.  И с это­го мо­мен­та  мы с ней на­ходи­лись в пос­то­ян­ном об­ще­нии. Ви­дались мы ред­ко: она жи­ла в Фи­ладель­фии, я - в рай­оне го­рода Ва­шин­гтон или во Фло­риде.  Элек­трон­ной поч­той Ва­ля не поль­зо­валась, за­то нас свя­зывал те­лефон, и для об­ще­ния ее с Мос­квой я слу­жила пе­реда­точ­ной ин­стан­ци­ей, пе­ресы­лая, ту­да и об­ратно,  пос­ла­ния, при­ветс­твия, по­руче­ния.

 Де­ятель­ность Биб­ли­оте­ки-фон­да (ны­не Дом рус­ско­го за­рубежья им. Алек­сан­дра  Сол­же­ницы­на)  рас­ши­рялась. Те­перь это был уже круп­ный  ар­хи­тек­турный ком­плекс на Та­ган­ском хол­ме, с собс­твен­ным из­да­тель­ством, му­зей­ны­ми хра­нили­щами, бо­гатым книж­ным фон­дом и об­ширной прог­раммой кон­фе­рен­ций, выс­та­вок, выс­тупле­ний. До­велось там выс­ту­пить и при­ехав­шей для это­го в Мос­кву, Ва­лен­ти­не Син­ке­вич. То бы­ла ее пер­вая встре­ча с а­уди­тори­ей в са­мой Рос­сии.

  Зна­комс­тво с До­мом ока­залось обо­юд­но пло­дот­ворным. Ему она пе­реда­ла весь свой ар­хив, ред­кое соб­ра­ние "ди­пий­ских" кни­жек и за­веща­ла До­му часть имев­шихся у нее кар­тин, в том чис­ле ее по­кой­но­го дру­га Вла­дими­ра Ша­тало­ва, и ак­ва­рели сво­его быв­ше­го му­жа, Ми­ха­ила Ка­чуров­ско­го.  Мож­но на­де­ять­ся, что по при­бытии это­го пос­мер­тно­го да­ра, кар­ти­ны бу­дут выс­тавле­ны на обоз­ре­ние по­сети­телей му­зея За­рубежья.

 Дом за­рубежья не ос­тался в дол­гу: в 2014 го­ду там в из­да­тель­стве "Рус­ский путь" вы­шел за­меча­тель­ный труд: "Ва­лен­ти­на Алек­се­ев­на Син­ке­вич: ма­тери­алы к биб­ли­ог­ра­фии". Идея и ру­ководс­тво про­ек­том при­над­ле­жали Т.А. Ко­роль­ко­вой, за­веду­ющей биб­ли­оте­кой.  К ра­боте бы­ли прив­ле­чены дру­гие сот­рудни­ки. Сос­та­витель -  Г.П. Ев­до­кимо­ва, об­щая ре­дак­ция и пре­дис­ло­вие - О.А. Ко­рос­те­лева. Ре­зуль­та­том их серь­ез­ной ра­боты яви­лось на­уч­ное из­да­ние в 315 стра­ниц. Пер­вые три раз­де­ла биб­ли­ог­ра­фии от­ра­жа­ют пуб­ли­кации са­мой Син­ке­вич, би­ог­ра­фичес­кие ма­тери­алы и пуб­ли­кации о ее ли­тера­тур­ной де­ятель­нос­ти, а так­же пос­вя­щен­ные ей сти­хот­во­рения.  Тут мы на­ходим и под­робные ука­зания на все сбор­ни­ки ее сти­хов и упо­мяну­тый сбор­ник вос­по­мина­ний  "С бла­годар­ностию: бы­ли".  Пя­тый и шес­той раз­де­лы пред­став­ля­ют пол­ную рос­пись со­дер­жа­ния аль­ма­нахов "Пе­рек­рес­тки" и "Встре­чи".  Кни­га сос­тавле­на со скру­пулёз­ной на­уч­ностью, со­дер­жит ис­черпы­ва­ющий имен­ной ука­затель  и ох­ва­тыва­ет всю ли­тет­ра­тур­ную де­ятель­ность Ва­лен­ти­ны Син­ке­вич, вплоть до 1914 го­да.  

   К мо­мен­ту вы­хода кни­ги (ка­кую ра­дость это ей дос­та­вило!) Син­ке­вич ис­полни­лось 86 лет. Ка­залось бы, на боль­шее рас­чи­тывать не при­ходи­лось.  Но вот как-то оче­ред­ной поз­дний зво­нок (Ва­ля ра­бота­ла по но­чам,  за­сыпая к ут­ру): "Лю­сень­ка, пред­ставь­те се­бе, мне сно­ва ста­ли пи­сать­ся сти­хи!", и тут же про­чита­ла пос­леднее. За этим пос­ле­дова­ли дру­гие;  ей не тер­пе­лось по­делить­ся каж­дым но­вым на­родив­шимся сти­хом.  Чи­тала она их пре­вос­ходно, не с три­буны, а ком­натно, без над­ры­ва, вы­деляя смысл. Сти­хи эти бы­ли один луч­ше дру­гого, сти­хи че­лове­ка боль­шо­го жиз­ненно­го опы­та и ши­рокой от­зывчи­вой ду­ши. Поч­ти все поз­дние сти­хи ус­пе­ли по­пасть в пос­ледний ее сбор­ник,   "При све­те лам­пы", вы­шед­шем по по­чину ре­дак­то­ра "Но­вого Жур­на­ла" Ма­рины Ада­мович  в Нью-Й­ор­ке  в 2016 го­ду.

  Но и на этом ли­тера­тур­ная де­ятель­ность Ва­лен­ти­ны Син­ке­вич не пре­сек­лась. В "Но­вом Жур­на­ле" про­дол­жа­ют пуб­ли­ковать­ся еще бо­лее но­вые ее сти­хи, а так­же ре­цен­зии и очер­ки. Пуб­ли­ку­ют ее ма­тери­алы жур­на­лы "Чай­ка" и "Связь вре­мен"… И вот, вско­ре в Мос­кве уви­дит свет сбор­ник " О не­забы­ва­емых. Ли­тера­тур­но-ме­му­ар­ные очер­ки", ко­торый она за­кон­чи­ла за не­делю до смер­ти. 

  Да, это был не­обык­но­вен­ный че­ловек: та­лан­тли­вый, тру­долю­бивый, доб­рый… Во вре­мя на­ших дол­гих раз­го­воров о чем мы толь­ко не су­дачи­ли: о на­ших приб­лудных кош­ках и со­баках, о ли­тера­тур­ных де­лах, спо­рили о по­лити­ке, о ее и мо­ей пес­трой би­ог­ра­фии (ее за­бав­ля­ло, что  семья на­ша еха­ла в Аме­рику, а по­пала в Аф­ри­ку!), и во­об­ще мы час­то с ней сме­ялись, да­же тог­да, ког­да бы­ло не до сме­ху. Я очень до­рожу па­мятью о на­шей те­лефон­ной друж­бе и мне  ми­лы те нес­коль­ко сти­хот­во­ений, ко­торые она мне пос­вя­тила, осо­бен­но ее ав­то­би­ог­ра­фичес­кое сти­хот­во­рение "Пе­реме­щен­ное ли­цо", во­шед­шее в сбор­ник "При све­те лам­пы":

По мо­рям, и ре­кам, и мос­там -
се­год­ня здесь, а зав­тра там -
пе­реме­щен­ное ли­цо.
Врас­та­ет в поч­ву де­рев­цо,
по­сажен­ное нас­пех, на­угад. 

А мно­го лет под­ряд
ме­рещи­лось в на­деж­дах,
в на­деж­ных всё-та­ки одеж­дах
и жизнь про­жить и по­ле пе­рей­ти,
а, мо­жет быть, в кон­це пу­ти
од­нажды доб­рести до по­вор­та.
За ним - зна­комые во­рота,
в ко­торые нель­зя не пос­ту­чать,
на­вер­ное их от­кро­ет мать -
она из ста­рого аль­бо­ма,
что был дав­но ос­тавлен до­ма.

Всё это есть и бы­ло.
Еще не вы­сох­ли чер­ни­ла,
ещё зву­чит про­тяж­ный зов
зем­ли, и пред­ков, и по­том­ков,
ещё не гру­да всё-та­ки об­ломков,
а ли­ки ста­рых об­ра­зов
и Пуш­ки­на ук­ра­ин­ская ночь.

И­юль 2015

Под­пись к груп­по­вой фо­тог­ра­фии: Об­сужде­ние оче­ред­но­го но­мера "Встреч" в до­ме Еле­ны Дуб­ро­виной. Сле­ва на пр.: про­фес­сор рус­ской ис­то­рии А. В.  Ря­занов­ский, Еле­на Дуб­ро­вина, Ва­лен­ти­на Син­ке­вич, Вла­димир Ша­талов. Фи­ладель­фия 1989 г.