Судьба хранила Королёва

ТУХАЧЕВСКИЙ И КОРОЛЁВ

Вско­ре пос­ле окон­ча­ния Граж­дан­ской вой­ны 29-лет­ний ко­ман­ду­ющий вой­ска­ми За­пад­но­го во­ен­но­го ок­ру­га Ту­хачев­ский, де­легат XI съ­ез­да РКП(б) в 1922  го­ду выс­ту­пил с док­ла­дом, в ко­тором пря­мо го­вори­лось о том, что в бу­дущей ар­мии роль кон­ни­цы умень­шит­ся, а роль ави­ации, бро­нетан­ко­вых вой­ск и ар­тилле­рии воз­растет.

То есть, у Ко­роле­ва не мог­ло быть бо­лее вер­но­го еди­номыш­ленни­ка. А сло­ва Ту­хачев­ско­го: "Нес­мотря на то, что по­леты в стра­тос­фе­ре на­ходят­ся в ста­дии пер­во­началь­ных опы­тов, не под­ле­жит ни­како­му сом­не­нию, что ре­шение этой проб­ле­мы не за го­рами..." - слов­но ему бы­ли ад­ре­сова­ны.

Ко­роле­ва, ко­торый не раз встре­чал­ся с Ми­ха­илом Ни­кола­еви­чем, слы­шал его выс­тупле­ния, сам с ним го­ворил, пот­рясло со­об­ще­ние об арес­те Ту­хачев­ско­го и рас­кры­тии за­гово­ра в Крас­ной Ар­мии. Он не мог по­верить в то, что Ту­хачев­ский - враг, и на­де­ял­ся, что раз­бе­рут­ся в ошиб­ке.

В день расс­тре­ла Ту­хачев­ско­го и его то­вари­щей на­род­ный ко­мис­сар обо­роны СССР под­пи­сал при­каз, в ко­тором, в час­тнос­ти, речь шла о не­об­хо­димос­ти ус­ко­рить лик­ви­дацию пос­ледс­твий ра­боты вра­гов на­рода, и по­кати­лась эта страш­ная ла­вина...

Бы­ли расс­тре­ляны три мар­ша­ла из пя­ти, два ко­ман­дарма I ран­га из че­тырех, две­над­цать ко­ман­дармов вто­рого ран­га из две­над­ца­ти, пят­надцать ар­мей­ских ко­мис­са­ров II ран­га из пят­надца­ти, два флаг­ма­на фло­та из двух.

Пос­ле расс­тре­ла Ту­хачев­ско­го нар­ком Во­роши­лов по­лучил пись­мо от быв­ше­го ко­ман­ди­ра граж­дан­ской вой­ны Ле­они­да Кон­стан­ти­нови­ча Кор­не­ева, в ко­тором яс­но бы­ло на­писа­но, что ди­рек­тор РНИИ Клей­ме­нов то­же вре­дитель, сто­яв­ший за спи­ной по­дон­ков че­лове­чес­тва, Пя­тако­ва, Ту­хачев­ско­го и дру­гих. ... Чем рань­ше, чем ско­рее бу­дут соб­ра­ны ма­тери­алы о Клей­ме­нове и его се­год­няшних пок­ро­вите­лях, тем боль­ше поль­зы по­лучит стра­на.

По­это­му, ког­да Ежов пос­лал Ста­лину до­пол­ни­тель­ный спи­сок, при­ложив к не­му за­пис­ку: "этих лиц про­веря­ем для арес­та", - Ста­лин на­писал: "Не про­верять, а арес­то­вывать нуж­но". 

На сле­ду­ющий день пос­ле арес­та Клей­ме­нова арес­то­вали гл. ин­же­нера ин­сти­тута Лан­ге­мака. Ин­сти­тут при­тих. Выс­чи­тыва­ли, кто сле­ду­ющий?

В ночь с 19 на 20 мар­та арес­то­выва­ют Глуш­ко. По­каза­ния на не­го бы­ли дав­но: и пись­ма не­мец­ко­му ра­кет­чи­ку Гер­ма­ну Обер­ту пи­сал, и кис­ло­ту раз­лил в по­ез­де, ког­да вез её в Мос­кву…

Сер­гей Пав­ло­вич на­ходил­ся в за­меша­тель­стве. Что­бы рас­ши­рить и ус­ко­рить ра­боты по кры­латым ра­кетам и ра­кетоп­ла­ну, он дол­жен за­явить, что Клей­ме­нов и Лан­ге­мак ме­шали ему ра­ботать не по­тому, что не ве­рили в жид­кос­тные ра­кеты, как ору­жие, а по­тому, что они бы­ли вра­гами, стре­мив­ши­мися соз­на­тель­но при­нес­ти вред обо­ронос­по­соб­ности стра­ны. Но он не мог встать на путь по­лити­чес­кой спе­куля­ции да­же ра­ди ра­кетоп­ла­на.

Г.А.Тю­лин, не раз бе­седо­вав­ший с Ко­роле­вым в эк­спе­дици­ях, рас­ска­зывал, что Сер­гей Пав­ло­вич счи­тал воз­можной при­чиной сво­его арес­та выс­тупле­ние в за­щиту Глуш­ко: "Ког­да по до­носу арес­то­вали В.Глуш­ко и объ­яви­ли вра­гом на­рода, Сер­гей Пав­ло­вич пуб­лично за­явил, что не мо­жет по­верить, буд­то Глуш­ко враг на­рода. Тог­да и его са­мого вско­ре заб­ра­ли".

19 ап­ре­ля 1938 го­да Ко­ролев на­писал пись­мо в Ок­тябрь­ский рай­ком ВКП(б), в ко­тором обос­но­вывал оши­боч­ность сво­его ис­клю­чение из "со­чувс­тву­ющих", про­сил дать воз­можность про­дол­жить ра­боту над объ­ек­та­ми, ко­торы­ми он за­нима­ет­ся уже 7 лет и осу­щест­вле­ние ко­торых яв­ля­ет­ся целью всей его жиз­ни. Из рай­ко­ма его пись­мо пе­рес­ла­ли в ин­сти­тут, и но­вый сек­ре­тарь пар­тко­ма Фе­дор Пой­да на­ложил ре­золю­цию на пись­ме: "Ра­зоб­ра­но на пар­тко­ме. Ре­шено в со­чувс­тву­ющих не вос­ста­нав­ли­вать". Те­перь Ко­ролев по­нял, что его арест не­мину­ем.

1 и­юня вы­шел при­каз об ос­та­нов­ке ра­бот по ра­кетоп­ла­ну... Про­читав при­каз, Ко­ролев по­думал, что нас­ту­пило вре­мя нас­то­ящей вой­ны, и он ре­ша­ет на­писать пись­мо Ста­лину. Ста­лин пой­мет, как важ­но то, чем он за­нима­ет­ся.

По­каза­ния на Ко­роле­ва да­ли Клей­ме­нов, Лан­ге­мак, Глуш­ко - все трое наз­ва­ли Ко­роле­ва учас­тни­ком конт­рре­волю­ци­он­ной троц­кист­ской ор­га­низа­ции внут­ри РНИИ, "цель ко­торой -  ос­лабле­ние обо­рон­ной мо­щи в уго­ду фа­шиз­му". Следс­твие по де­лу Ко­роле­ва ве­ли сле­дова­тели Бы­ков и Шес­та­ков.

У Ко­роле­ва не бы­ло ни­каких пре­тен­зий к Со­вет­ской влас­ти: у его ро­дите­лей не от­ни­мали нед­ви­жимость или зо­лото, по­тому что ни нед­ви­жимос­ти, ни зо­лота не бы­ло. Курс на ин­дус­три­али­зацию, на раз­ви­тие на­уки и тех­ни­ки сов­па­дал с его лич­ны­ми ус­трем­ле­ни­ями. В то же вре­мя он не был ни при­тес­нен, ни об­ласкан, и по­это­му не чувс­тво­вал се­бя чем-то ко­му-то обя­зан­ным. Все­го, че­го он дос­тиг к трид­ца­ти двум го­дам, это бла­года­ря са­мому се­бе, сво­ему тру­долю­бию и та­лан­ту. Он ма­ло ин­те­ресо­вал­ся по­лити­чес­кой жизнью и до пре­дела рас­ка­лив­шей­ся внут­ри­пар­тий­ной борь­бой.

За­кон­ченный тех­нарь, он не по­нимал, как мож­но всерь­ез ин­те­ресо­вать­ся раз­ногла­си­ями меж­ду Троц­ким и Ста­линым, Ту­хачев­ским и Ор­джо­никид­зе. Ес­ли это ин­те­ресо­вало его, то лишь в той сте­пени,  как это мог­ло пов­ли­ять на его де­ло, ко­торое бы­ло для не­го в мил­ли­он раз важ­нее, чем за­боты всех по­лити­ков ми­ра вмес­те взя­тых. Всё, к че­му он стре­мил­ся, - это до­бить­ся со­вер­шенс­тва в лю­бимом де­ле.

Сер­гея Пав­ло­вича, арес­то­ван­но­го 27 и­юня 1938 го­да, об­ви­нили в прес­тупле­ни­ях, пре­дус­мотрен­ных пун­кта­ми 7 и 11 статьи 58 Уго­лов­но­го ко­дек­са Рос­сий­ской Фе­дера­ции. Пункт 7- это "под­рыв го­сударс­твен­ной про­мыш­леннос­ти, тран­спор­та, тор­говли, де­неж­но­го об­ра­щения,  со­вер­шенный в конт­рре­волю­ци­он­ных це­лях…". Эти прес­тупле­ния вле­кут за со­бой выс­шую ме­ру со­ци­аль­ной за­щиты - расс­трел или объ­яв­ле­ние вра­гом тру­дящих­ся с кон­фиска­ци­ей иму­щес­тва и с ли­шени­ем граж­данс­тва со­юз­ной рес­публи­ки и тем са­мым граж­данс­тва Со­юза ССР и из­гна­ни­ем из пре­делов Со­юза ССР нав­сегда".

А пункт 11 это "вся­кого ро­да ор­га­низа­ци­он­ная де­ятель­ность, нап­равлен­ная к под­го­тов­ке и со­вер­ше­нию пре­дус­мотрен­ных в нас­то­ящей гла­ве прес­тупле­ний, а рав­но учас­тие в ор­га­низа­ции, об­ра­зован­ной для под­го­тов­ки или со­вер­ше­ния прес­тупле­ний, пре­дус­мотрен­ных нас­то­ящей гла­вой".  Он же, как раз и есть член конт­рре­волю­ци­он­ной вре­дитель­ской ор­га­низа­ции, что под­твержда­ет­ся по­каза­ни­ями Клей­ме­нова, Лан­ге­мака и Глуш­ко. Но ни­каких до­кумен­тов и ве­щес­твен­ных до­каза­тель­ств, во­об­ще ни­чего, кро­ме под­пи­сей трех до по­лус­мерти за­битых лю­дей.

Чем не­тер­пе­ливее Ко­ролев ждал су­да, тем креп­че ста­нови­лась его уве­рен­ность, что там мож­но бу­дет все объ­яс­нить, ука­зать на оче­вид­ную аб­сур­дность об­ви­нения, по­нят­ную да­же без пред­ва­ритель­но­го изу­чения до­кумен­тов.  Там, на­конец, мож­но бу­дет по­пытать­ся сде­лать то, что не­воз­можно бы­ло сде­лать во вре­мя следс­твия. Жи­вучесть та­ких заб­лужде­ний объ­яс­ня­лась тем, что  рас­ска­зать, как су­дят, бы­ло не­кому: кон­такты меж­ду те­ми, ко­го уже су­дили, и те­ми, кто ожи­дал су­да, ка­тего­ричес­ки ис­клю­чались.

ПУТЬ НА КО­ЛЫМУ 

Ко­роле­ва су­дила 27 сен­тября 1938 го­да Во­ен­ная кол­ле­гия Вер­ховно­го су­да СССР под пред­се­датель­ством Уль­ри­ха. Он был при­гово­рен к 10 го­дам зак­лю­чения с  по­раже­ни­ем в пра­вах на пять лет, с кон­фиска­ци­ей иму­щес­тва и от­бы­вани­ем сро­ка на Ко­лыме. Пос­ле су­да из Бу­тыр­ской тюрь­мы, ку­да Ко­роле­ва пе­реве­ли 8 ав­густа 1938 го­да, он был пе­реве­ден в Но­вочер­кас­скую тюрь­му, ко­торая бы­ла пе­ресыль­ной. И лишь 9 и­юля 1939 го­да он эта­пом при­был во Вла­дивос­ток.

Даль­ней­ший путь ле­жал че­рез Ма­гадан на Ко­лыму. По­ка жда­ли дру­гие эше­лоны, что­бы за­пол­нить боль­шой ко­рабль, зак­лю­чен­ных нап­ра­вили в ла­герь "Ом­ский", где они про­были пять дней. Су­хопут­но­го со­об­ще­ния меж­ду Вла­дивос­то­ком и Ма­гада­ном не су­щес­тво­вало. Зак­лю­чен­ных пе­рево­зили ко­раб­ля­ми Даль­строя.

Ко­раб­ли  ре­гуляр­но дос­тавля­ли в бух­ту На­га­ево не толь­ко зак­лю­чен­ных, но и воль­но­на­ем­ных, при­ез­жавших ра­ботать по кон­трак­ту. Так, в 1939 го­ду на Ко­лыму за­вез­ли 70 492 че­лове­ка, из них воль­но­на­ем­ных бы­ло все­го 3654.  В на­чале 1937 го­да сре­ди зак­лю­чен­ных пре­об­ла­дали уго­лов­ни­ки. А к кон­цу то­го же го­да и, тем бо­лее, в 1938-1939 го­дах ос­новной кон­тингент "се­веро-вос­точных ис­пра­витель­но-тру­довых ла­герей" сос­то­ял уже из осуж­денных за "конт­рре­волю­ци­он­ную де­ятель­ность" по 58 статье.

14 и­юля 1939 го­да на па­рохо­де "Даль­строй" Ко­ролев был от­прав­лен в бух­ту На­га­ево. При­мер­но в то же вре­мя и по то­му же мар­шру­ту эта­пиро­вали на Ко­лыму быв­ше­го ком­ди­ва, впос­ледс­твии ге­нера­ла ар­мии, Ге­роя Со­вет­ско­го Со­юза Гор­ба­това. Он опи­сал этот пе­реход в сво­ей кни­ге "Го­ды и вой­ны".  По его вос­по­мина­ни­ям, "все эти из­ну­ритель­ные семь су­ток пла­вания они пи­талась су­хим пай­ком, ко­торый до­ходил до них в силь­но уре­зан­ном ви­де, да по­луча­ли нем­но­го ки­пят­ку. Мно­гие не вы­дер­жа­ли та­кого ре­жима и за­боле­ли".

21 и­юля 1939 г. па­роход "Даль­строй" при­шел в бух­ту На­га­ево. Зак­лю­чен­ных пер­вым де­лом за­регис­три­рова­ли в "Кни­ге при­бытия эта­пов". Пос­ле ре­гис­тра­ции зак­лю­чен­ных нап­ра­вили в так на­зыва­емые тран­зитки - ба­раки, об­не­сен­ные ко­лючей про­воло­кой, с ка­ра­уль­ны­ми выш­ка­ми по уг­лам. 29 и­юля пос­ле ме­дицин­ско­го ос­ви­детель­ство­вания, под­твер­дивше­го при­год­ность к фи­зичес­ко­му тру­ду, Ко­ролев был от­прав­лен в пункт наз­на­чения - зо­лото­добы­ва­ющий при­иск Маль­дяк, ку­да он  по­пал 3 ав­густа 1939 го­да.

Воз­можно, сыг­ра­ли свою роль хо­датай­ства Гро­мова и Гри­зоду­бовой, с прось­бой о по­мощи к ко­торым об­ра­тилась мать Сер­гея Пав­ло­вича Ма­рия Ни­кола­ев­на Ба­лани­на. Или улуч­ши­лась об­щая об­ста­нов­ка в стра­не пос­ле арес­та Ежо­ва и при­хода Бе­рии. Как бы то ни бы­ло, но 13 и­юня 1939 го­да сос­то­ялось за­седа­ние Пле­нума Вер­ховно­го су­да СССР, на ко­тором бы­ло при­нято ре­шение об от­ме­не Ко­роле­ву при­гово­ра от 27 сен­тября 1938 го­да и пе­реда­че де­ла на но­вое рас­сле­дова­ние.

Та­ким об­ра­зом, при­говор был от­ме­нен еще до при­бытия Ко­роле­ва на Ко­лыму. Толь­ко он об этом не знал и про­дол­жал свой тяж­кий путь на ка­тор­гу. Ма­рия Ни­кола­ев­на, что­бы ус­ко­рить про­цесс пе­рес­мотра его де­ла, на­писа­ла за­яв­ле­ние в сек­ре­тари­ат Ста­лина.

В ап­па­рате Вер­ховно­го су­да СССР не зна­ли, где в этот мо­мент на­ходит­ся зак­лю­чен­ный Ко­ролев. Уль­рих 25 и­юня 1939 го­да нап­ра­вил на­чаль­ни­ку Но­вочер­кас­ской тюрь­мы из­ве­щение об от­ме­не при­гово­ра по де­лу Ко­роле­ва с ука­зани­ем объ­явить об этом зак­лю­чен­но­му. Но этап с Ко­роле­вым дав­но ушел, и до­гонять его ник­то не со­бирал­ся, а пись­мо В.В.Уль­ри­ха вер­ну­лось в Мос­кву.

Вы­ходит, что зак­лю­чен­ный Ко­ролев до­бывал зо­лотиш­ко на при­ис­ке Маль­дяк как бы не­закон­но. А ус­ло­вия там бы­ли жес­то­кие. Глав­ное - это план, эти зак­лю­чен­ные ум­рут от фи­зичес­ко­го ис­то­щения и бо­лез­ней, при­везут в на­вига­цию дру­гих. По­это­му ра­бота­ли без вы­ход­ных по две­над­цать ча­сов в сут­ки. Пи­ща бы­ла скуд­ной - бол­тушка на му­ке, ва­реная се­лед­ка, ка­ша, чай. Хле­ба не хва­тало.

Ра­бота сос­то­яла в до­быче вруч­ную на глу­бине 30-40 мет­ров зо­лото­нос­ной по­роды. От­ко­лотую кир­ка­ми по­роду ло­пата­ми на­сыпа­ли в тач­ки, тач­ки под­ни­мали по ство­лу шах­ты на­верх и по про­ложен­ным дос­кам под­во­зили к бу­тарам - тех­ни­ка XIX ве­ка для про­мыв­ки ру­ды, в том чис­ле, зо­лото­нос­ной. На столь тя­желую ра­боту по­сыла­ли, как пра­вило, "вра­гов на­рода". Сре­ди них был и Сер­гей Пав­ло­вич Ко­ролев.

Жи­ли бри­гада­ми в чер­ных па­лат­ках раз­ме­рами 7X21 м из бре­зен­та, на­тяну­того на де­ревян­ные кар­ка­сы. Спа­ли на де­ревян­ных двухъ­ярус­ных на­рах с мат­ра­сами, на­биты­ми су­хой тра­вой. Под го­лову кла­ли буш­ла­ты, ук­ры­вались сол­дат­ски­ми оде­яла­ми. Каж­дая па­лат­ка отап­ли­валась сто­яв­шей пос­ре­дине печ­кой, сде­лан­ной из же­лез­ной боч­ки. Уг­ля на Маль­дя­ке не бы­ло. Топ­ли­вом слу­жили су­хие ство­лы и вет­ки де­ревь­ев, ко­торые зак­лю­чен­ные при­носи­ли с со­пок. Дро­ва не ру­били, а вдви­гали в печ­ку по ме­ре сго­рания.

Ба­ни в ла­гере не бы­ло. На­тель­ное белье не сти­ралось. Зак­лю­чен­ных за­еда­ли вши. Пси­холо­гичес­ки по­лит­заклю­чен­ные бы­ли по­дав­ле­ны. Без­винно осуж­денные, отор­ванные от лю­бимой ра­боты и семьи, об­ре­чен­ные на жал­кое су­щес­тво­вание бес­прав­ных ра­бов, они ока­зыва­лись в под­чи­нении по­луг­ра­мот­ных ох­ранни­ков и ма­терых уго­лов­ни­ков, ко­торые вся­чес­ки над ни­ми из­де­вались: от­ни­мали "пай­ку",  у вновь при­быв­ших -  лич­ную одеж­ду,  из­би­вали их.

Ко­ролев по­нял:  опас­нее все­го за­терять­ся в этой ог­ромной люд­ской мас­се. По­это­му на­до ещё и ещё на­поми­нать о се­бе.  15 ок­тября 1939 го­да он вновь об­ра­ща­ет­ся в про­кура­туру СССР с прось­бой снять с не­го нес­пра­вед­ли­вые об­ви­нения.  Пись­мо за­кан­чи­валось сло­вами: "Вот уже 15 ме­сяцев, как я отор­ван от мо­ей лю­бимой ра­боты, ко­торая за­пол­ня­ла всю мою жизнь и бы­ла ее со­дер­жа­ни­ем и целью. Я меч­тал соз­дать для СССР впер­вые в тех­ни­ке сверх­ско­рос­тные вы­сот­ные ра­кет­ные са­моле­ты, яв­ля­ющи­еся сей­час мощ­ным ору­жи­ем и средс­твом обо­роны. Про­шу Вас пе­рес­мотреть мое де­ло и снять с ме­ня тя­желые об­ви­нения, в ко­торых я со­вер­шенно не ви­новат. Про­шу Вас дать мне воз­можность сно­ва про­дол­жать мои ра­боты над ра­кет­ны­ми са­моле­тами для ук­репле­ния обо­ронос­по­соб­ности СССР". Как и в дру­гих за­яв­ле­ни­ях в ин­стан­ции он ста­вил не сво­боду на пер­вое мес­то, а пре­дос­тавле­ние воз­можнос­ти ра­ботать. Так оно и бы­ло: ра­бота важ­нее сво­боды.

Ко­пию за­яв­ле­ния он пос­лал ма­тери, а пос­коль­ку уве­рен­ности в том, что оно дой­дет, у не­го не бы­ло, он ос­та­вил се­бе чер­но­вик, ко­торый ему уда­лось пе­рес­лать до­мой че­рез ос­во­бож­денно­го уго­лов­ни­ка в ян­ва­ре 1940 го­да. Вот тог­да-то оно толь­ко и по­пало в Вер­ховную про­кура­туру.

СУДЬБА ХРАНИЛА

С нас­тупле­ни­ем хо­лодов ра­ботать и жить в ла­гере ста­ло не­выно­симо. Лю­ди бо­лели и уми­рали. Вы­зыва­емая ави­тами­нозом цин­га не обош­ла и Ко­роле­ва. Опух­ли но­ги, ста­ли вы­падать зу­бы, силь­ная боль не да­вала от­крыть рот, ста­ло труд­но есть и хо­дить, - он прев­ра­щал­ся в "до­ходя­гу".

К счастью, имен­но в это вре­мя в ла­гере по­явил­ся  Ми­ха­ил Уса­чев, быв­ший ди­рек­тор ави­заво­да, на ко­тором ког­да-то ра­ботал Сер­гей Ко­ролев. В прош­лом спорт­смен-бок­сер, к то­му же при­вык­ший ко­ман­до­вать боль­шим кол­лекти­вом, он сра­зу ре­шил на­вес­ти по­рядок, объ­явив ста­рос­те из уго­лов­ни­ков, что те­перь здесь хо­зя­ином бу­дет он. Яв­но вы­ражен­ное не­доволь­ство ему приш­лось по­давить, при­менив си­лу, -  в раз­го­воре с уго­лов­ни­ками это сра­баты­вало луч­ше все­го.

В од­ной из па­латок ему по­каза­ли: "это ва­ля­ет­ся Ко­роль - до­ходя­га из ва­ших", он бо­лен и, на­вер­ное, уже не вста­нет. Уса­чев по­дошел, сбро­сил ку­чу гряз­но­го тряпья, под ко­торым ле­жал че­ловек. Уса­чев с тру­дом уз­нал в нем Ко­роле­ва, ко­торо­го хо­рошо знал. По­чему, как он по­пал в та­кое по­ложе­ние? Уса­чев про­вел чуть не це­лое рас­сле­дова­ние.

Ко­ролев вна­чале не хо­тел ми­рить­ся с тем, что тво­рили уго­лов­ни­ки, не под­чи­нял­ся ста­рос­те, а тот при­менял свои при­емы: ос­тавлял его прак­ти­чес­ки без пай­ки, а ког­да он уже со­вер­шенно обес­си­лел, стал го­нять на не­посиль­ные для го­лод­но­го че­лове­ка ра­боты. В кон­це кон­цов, Ко­ролев сва­лил­ся. Уса­чев об­на­ружил его вов­ре­мя - от­вел в мед­санчасть и поп­ро­сил на не­кото­рое вре­мя ос­та­вить там.

Нем­но­го под­ле­чив в мед­санчас­ти, Ко­роле­ва вы­нуди­ли вер­нуть­ся на об­щие ра­боты. Ско­рее все­го, он не вы­дер­жал бы зи­му 1939-1940 го­дов. Но в один из дней но­яб­ря 1939 го­да в па­лат­ку во­шел ох­ранник и, ни­чего не объ­яс­няя, при­казал Ко­роле­ву со­бирать­ся. Не зная, что его ждет, он стал со все­ми про­щать­ся. Ког­да по­дошел к ле­жав­ше­му на на­рах за­болев­ше­му бри­гади­ру, тот ве­лел Ко­роле­ву снять с се­бя старье и на­деть его но­вый буш­лат. "Возь­ми мой буш­лат, а свой по­ложи мне на но­ги. И не на­до лиш­них слов". Пос­ле это­го все ре­шили, что ни­чего пло­хого слу­чить­ся не дол­жно. Ко­ролев то­же вос­прял ду­хом.

На­чаль­ник ла­геря, к ко­торо­му  ох­ранник при­вел Ко­роле­ва, объ­явил ему, что его  вы­зыва­ют в Мос­кву. Зна­чит, о нем не за­были, его вы­зыва­ют! Зна­чит, по­яви­лась ре­аль­ная воз­можность ос­во­бож­де­ния. Ко­роле­ва на гру­зови­ке по­вез­ли в Ма­гадан. В до­роге, на ко­лым­ской трас­се он прос­ту­дил­ся.

Пос­ледний этап из ос­во­бож­да­емых и выз­ванных на пе­рес­ледс­твие был от­прав­лен 8 де­каб­ря па­рохо­дом "Ин­ди­гир­ка" из бух­ты На­га­ево во Вла­дивос­ток. Ко­роле­ва не ус­пе­ли вклю­чить в сос­тав эта­па, и ему приш­лось бы ждать но­вой на­вига­ции до ле­та 1940 го­да. Ока­залось, что это спас­ло ему жизнь, так как па­роход "Ин­ди­гир­ка" за­тонул и все по­гиб­ли.

Од­на­ко в тот год был ещё один рейс из бух­ты На­га­ево во Вла­дивос­ток. 23 де­каб­ря 1939 го­да Ко­роле­ва от­пра­вили па­рохо­дом "Фе­ликс Дзер­жин­ский".  По­том бы­ла пе­ресыль­ная тюрь­ма в Ха­баров­ске, и толь­ко  28 фев­ра­ля Ко­ролев ока­зал­ся в Бу­тыр­ской тюрь­ме, с ко­торой рас­стал­ся сем­надцать ме­сяцев на­зад. А в кон­це сен­тября 1940 го­да его пе­реве­ли в спец­тюрь­му НКВД на ули­це Ра­дио в Мос­кве. Так, выр­вавшись с при­ис­ка, Ко­ролев по­нял, что Ко­лыма - это не за­точе­ние, это - смерть! Те­перь же он пе­рес­тал быть ла­гер­ным зе­ком, но не зе­ком во­об­ще.

И  это ощу­щение, ка­жет­ся, сох­ра­нилось у не­го на всю жизнь. Как-то спус­тя мно­го лет, ког­да ака­демик Ко­ролев жил в сво­ем до­ме в Ос­танки­не, а ох­ра­на особ­ня­ка, от­пи­рая ка­лит­ку, пыт­ли­во рас­смат­ри­вала его гос­тей, Сер­гей Пав­ло­вич ска­зал с улыб­кой: "Ни­как не мо­гу от­де­лать­ся от мыс­ли, что они в лю­бой мо­мент мо­гут зай­ти ко мне в дом и крик­нуть: "Ко­ролев! А ну, пад­ло, со­бирай­ся с ве­щами!..".