"Мы много оправдываемся и мало объясняем"

Мой со­бесед­ник - 43-лет­ний рос­сий­ский пи­сатель, сек­ре­тарь Со­юза пи­сате­лей Рос­сии. Ав­тор книг "Па­толо­гии", "Сань­кя", "Грех", "Оби­тель" и др. Ве­дущий ав­тор­ской прог­раммы "Уро­ки рус­ско­го" на рос­сий­ском фе­дераль­ном те­лека­нале НТВ. За­мес­ти­тель ко­ман­ди­ра раз­ве­дыва­тель­но-штур­мо­вого ба­таль­она спец­назна­чения ар­мии ДНР. Ор­га­низа­тор сбо­ра и дос­тавки гу­мани­тар­ной по­мощи на Дон­басс.

Раз­го­вор с За­харом При­лепи­ным сос­то­ял­ся на про­шед­шей в ок­тябре юби­лей­ной, 70-й Фран­кфурт­ской книж­ной яр­марке, ку­да пи­сатель при­был пос­ле по­ез­дки во Фран­цию, а так­же в Ита­лию, где по­лучил пре­мию "Letterature dal fronte" за ро­ман "Па­толо­гии". В раз­го­воре учас­тво­вала ди­рек­тор рос­сий­ско­го стен­да на яр­марке Ни­на Лит­ви­нец.

- Фран­кфурт - на се­год­ня пос­ледний пункт ва­шего ев­ро­пей­ско­го пу­тешес­твия. Ка­ковы впе­чат­ле­ния от этих по­ез­док и - от­ра­зят­ся ли они как-ни­будь в но­вых кни­гах?

- Ну… пи­сать ка­кие-ли­бо за­мет­ки о пу­тешес­тви­ях и выс­тупле­ни­ях в Ев­ро­пе - это де­ло ста­ре­ющих пи­сате­лей, у ко­торых в жиз­ни уже ни­чего не про­ис­хо­дит, по­это­му не бу­ду ни­кого на­зывать по­имён­но, но та­кое есть в ли­тера­туре, и я этим не за­нима­юсь. Но, бы­ли, ко­неч­но, за это вре­мя у ме­ня в этом тур­не нес­коль­ко за­бав­ных встреч. Нап­ри­мер, моя пе­ревод­чи­ца в Ита­лии мне рас­ска­зала об од­ном лю­бопыт­ном эпи­зоде. Она бы­ла пе­ревод­чи­цей во вре­мя при­ез­да со­вет­ской де­лега­ции в Ита­лию в 1971 го­ду. Один член этой де­лега­ции ей пон­ра­вил­ся, и она приг­ла­сила его с же­ной к се­бе до­мой, они от­лично по­сиде­ли и по­том сфо­тог­ра­фиро­вались на па­мять. Лет че­рез пят­надцать один ее зна­комый у нее до­ма лис­тал её фо­то­аль­бом и спра­шива­ет: "А кто это у те­бя тут на фо­тог­ра­фии в тво­ей квар­ти­ре? Что-то мне зна­комо это ли­цо…" Она го­ворит: "Да не знаю. Ка­кой-то со­вет­ский чи­нов­ник, был здесь с де­лега­ци­ей, я им пе­рево­дила". Он го­ворит: "Да что ты! Это не обыч­ный со­вет­ский чи­нов­ник, это - ге­нераль­ный сек­ре­тарь ЦК КПСС Ми­ха­ил Гор­ба­чёв и его же­на Ра­иса"… Она так изу­милась, что рас­пе­чата­ла эту фо­тог­ра­фию, где Гор­ба­чёв мо­лодой, ещё с во­лоса­ми, сде­лала пот­рет в рам­ке, и те­перь этот пор­трет ви­сит у неё на вид­ном мес­те в ком­на­те. Она го­ворит: "На­до же. Мо­лодой Гор­ба­чёв, он та­кой кра­сивый, та­кой кра­сивый!" Я ей го­ворю: "Ты прос­то мо­лодо­го Ста­лина не ви­дела"… Она мне: "Нет, Ста­лина мо­лодо­го я ви­дела. Он то­же кра­сивый". Ну, ко­неч­но, этот эпи­зод сов­сем не по­вод для ро­мана, но для не­боль­шой за­мет­ки, мо­жет быть, сго­дит­ся…

Но ес­ли го­ворить об об­щих впе­чат­ле­ни­ях… Очень раз­но­об­разно, и пос­то­ян­но ме­ня­ет­ся, в Ев­ро­пе впе­чат­ле­ние о Рос­сии. Я во­об­ще-то сам дос­та­точ­но стро­го от­но­шусь к то­му, что про­ис­хо­дит в Рос­сии. Но я ви­жу, что в Ев­ро­пе сей­час наб­лю­да­ют­ся очень зна­читель­ные сим­па­тии в от­но­шении к Рос­сии, и, по­хоже, они на­де­ют­ся, что Рос­сия спо­соб­на пред­ло­жить ка­кой-то но­вый ци­вили­заци­он­ный путь для Ев­ро­пы и для ми­ра в це­лом. Я им го­ворю: "Да что вы, у нас, как и у вас, та­кой же ка­пита­лизм, скуч­ный, бес­пер­спек­тивный, мер­кантиль­ный, ни­чего ин­те­рес­но­го" А они мне: "Нет-нет, Рос­сия дол­жна спас­ти мир"… В об­щем, это очень при­ят­но, ког­да под­хо­дят та­кие ста­рые, фи­зичес­ки уже до­воль­но не­мощ­ные фран­цу­зы и го­ворят: "То, что вы го­вори­те, у нас здесь да­же нель­зя пред­ста­вить се­бе, чтоб кто-то го­ворил вслух… Мы удив­ле­ны и очень счас­тли­вы, что есть лю­ди, ко­торые спо­соб­ны го­ворить о кон­серва­тив­ных цен­ностях вот так, ни­чего не бо­ясь. У нас это воз­можно ска­зать толь­ко ше­потом". Так вот, я ез­жу по Ев­ро­пе, как мед­ведь с ба­лалай­кой, и от­ве­чаю за всех нас сра­зу, за всю Рос­сию… И вот еще ин­те­рес­но, как раз­го­вари­ва­ют ев­ро­пей­ские жур­на­лис­ты с пи­сате­лем из Рос­сии. Впе­чат­ле­ние от их воп­ро­сов та­кое, буд­то я не­су от­ветс­твен­ность и за Си­рию, и за рос­сий­ских ха­керов, и за Ук­ра­ину, и за Крым... Я от­ве­чаю на это: "Я не пре­зидент Пу­тин. По­чему я дол­жен за всё это от­ве­чать? Как буд­то рос­сий­ские пи­сате­ли дол­жны иметь от­ве­ты на всё". Ну, я в кон­це кон­цов ре­шил рас­сла­бить­ся и по­лучать удо­воль­ствие, и от­ве­чаю на все воп­ро­сы с та­ким ви­дом, что я дей­стви­тель­но всё про всё знаю и всё мо­гу ис­пра­вить…

- А о чем вас ча­ще все­го спра­шива­ют за­пад­ные жур­на­лис­ты?

- Са­мый час­тый воп­рос - "вы за Пу­тина или про­тив Пу­тина?", как буд­то Вла­димир Пу­тин - это цен­тро­вая ось ми­ра и всё дол­жно кру­тить­ся вок­руг не­го. Все за­да­ют этот воп­рос и ждут, что ты ска­жешь: "Ну, ко­неч­но, я про­тив Пу­тина", и тог­да они вздох­нут об­легчён­но: "Ну, сла­ва бо­гу!". Но это по­ляри­зу­ет лю­бой раз­го­вор. Мне по­рой ка­жет­ся, что рос­сий­ский пре­зидент, дей­ству­ет да­же за­ин­те­ресо­ван­но в той де­мони­зации, ко­торая про­ис­хо­дит в ми­ре в свя­зи с ним, по­тому что это соз­да­ёт оп­ре­делён­ный культ и за­виси­мость от это­го пер­со­нажа, от его фо­тог­ра­фий - то он в об­нимку с мед­ве­дем, то он в ко­ролев­ской ко­роне, то он в фор­ме КГБ, то он за штур­ва­лом са­молё­та, то он под во­дой и… про­чее, это ведь - от­личная рек­ла­ма! Я ду­маю, что он втай­не ра­ду­ет­ся и сме­ёт­ся над всем этим, ког­да ви­дит оче­ред­ную об­ложку со сво­им страш­ным ли­цом. Я, ко­неч­но, не мо­гу пред­ста­вить се­бе ни один рос­сий­ский жур­нал, ко­торый бы изоб­ра­зил Трам­па, Мер­кель или Мак­ро­на в ка­ком-то не­гатив­ном ви­де на об­ложке. Ну, во-пер­вых, по­тому что это неп­ри­лич­но, а во-вто­рых, собс­твен­но, ни­кому де­ла до это­го нет. Не мо­гу пред­ста­вить так­же, что при­едет ка­кой-ни­будь фран­цуз­ский пи­сатель в гос­ти в Рос­сию, нап­ри­мер, Фре­дерик Бер­бе­дер, и чтоб его на­чали спра­шивать о том, что вы нат­во­рили в Ал­жи­ре, что вы де­ла­ете с миг­ранта­ми, что у вас там с гей-па­рада­ми, по­чему вы так пло­хо во­ева­ли во Вто­рой ми­ровой вой­не, как буд­то Бер­бе­дер дол­жен за это от­ве­чать. А нас все вос­при­нима­ют в лож­ном кон­тек­сте. Я, ока­зыва­ет­ся, дол­жен за всё, что про­ис­хо­дит с Рос­си­ей от­ве­чать. Но ме­ня, пов­то­рюсь, всё это, ко­неч­но, ра­ду­ет. То, что та­кой прек­расный, та­кой уди­витель­ный и та­кой слож­ный ев­ро­пей­ский мир вос­при­нима­ет Рос­сию в кон­тек­сте эта­кого гол­ли­вуд­ско­го бо­еви­ка, где есть оче­вид­ное зло и есть не­кое оче­вид­ное доб­ро, в то вре­мя, как мы прек­расно по­нима­ем, что мир не нас­толь­ко ба­нален и двух­цве­тен.

Во­об­ще, мно­го стран­ных воп­ро­сов мне за­да­ют… Тут од­на жур­на­лис­тка из Гру­зии спро­сила ме­ня: "А не мо­жет ли так слу­чить­ся, что од­нажды мы зас­нём в Гру­зии, а прос­нёмся в Рос­сии?" …

- И что вы ей от­ве­тили?

- Ска­зал: "ес­ли толь­ко са­ми это­го очень за­хоти­те"… Да­же у та­кой ком­пли­мен­тарной по от­но­шению к нам стра­ны, как Ар­ме­ния, нет та­кого шан­са - зас­нуть и прос­нуть­ся в Рос­сии. По-мо­ему, у Рос­сии нет ни­како­го же­лания иметь де­ло с быв­ши­ми рес­публи­ками СССР, ко­торые не же­ла­ют иметь де­ла с Рос­си­ей. Без проб­лем! Мне, нап­ри­мер, нра­вит­ся сво­бод­ная Гру­зия, и я с удо­воль­стви­ем при­еду ту­да в гос­ти, ес­ли ме­ня по­зовут. Во­об­ще, ес­ли го­ворить чес­тно, вот эти все ин­си­ну­ации по по­воду воз­можно­го рос­сий­ско­го втор­же­ния, ха­рак­терные в боль­шей час­ти для при­бал­тий­ских стран, это спо­соб по­лучать серь­ёз­ные по­лити­чес­кие и ма­тери­аль­ные ди­виден­ды: "Нас вот-вот рус­ские за­во­юют, по­это­му дай­те нам день­ги, тран­ши, фи­нан­со­вую по­мощь для за­щиты от воз­можно­го аг­рессо­ра". То есть это прос­то эле­мент по­лити­ки. Ес­ли рос­сий­ской эли­те, Пу­тину и его ок­ру­жению ска­зать: "Вам нуж­но бу­дет об­ратно в Со­вет­ский Со­юз", они тут же со­берут ве­щич­ки и стрем­глав убе­гут от та­кого бла­га ку­да-ни­будь в глу­бокое под­зе­мелье, что­бы, не дай бог, с этим не иметь де­ла. И за­чем ей, на­шей влас­ти, во­об­ще Гру­зия нуж­на? Не нуж­на вов­се. А вот то, что в Гру­зии ста­ли за­бывать рус­ский язык, это для них ог­ромный ми­нус, по­тому что Рос­сия это один из ос­новных тор­го­вых пар­тнё­ров Гру­зии, и, ду­маю, ско­ро у них пре­пода­вате­ли рус­ско­го язы­ка бу­дут за­раба­тывать очень боль­шие день­ги, что­бы обу­чать гру­зин­ских де­тей рус­ско­му язы­ку.

- По ва­шему ощу­щению, адек­ватно ли вас по­нима­ют на За­паде?

- Есть, ко­неч­но, оп­ре­делен­ные слож­ности. Нап­ри­мер, в Ита­лии. Италь­ян­цы, при всём сво­ем, ка­залось бы, при­род­ном лег­ко­мыс­лии, вос­при­нима­ют лю­бые мной ска­зан­ные сло­ва очень пря­моли­ней­но, один к од­но­му. А вот рус­ские лю­ди на­вер­ня­ка бы по­чувс­тво­вали, что во всех про­из­но­симых мной сло­вах есть оп­ре­делён­ная до­ля са­мо­иро­нии. А там, го­воришь что-то, и они вос­при­нима­ют это так, как буд­то это на­писа­но в со­вет­ской га­зете. Это час­то об­на­ружи­ва­ешь вдруг, ког­да чи­та­ешь текст сво­его ин­тервью в ка­кой-то за­пад­ной га­зете, ни­какая твоя иро­ния не вос­при­нима­ет­ся. То есть под­час пол­ностью ис­ка­жа­ет­ся смысл и кон­текст тво­их слов. Нап­ри­мер, я да­вал ин­тервью фран­цуз­ской га­зете, они спра­шива­ли, ко­неч­но, про эк­спан­сию Рос­сии, что она, дес­кать, ста­ра­ет­ся за­во­евать весь мир и проч., и о том, что, мол, есть стра­ны хо­рошие и есть стра­ны пло­хие: ев­ро­пей­ские, са­мо со­бой, хо­рошие, доб­рые и по­лит-кор­рек­тные, а есть стра­ны, с ко­торы­ми нель­зя де­ло иметь… Я им, до­пус­тим, го­ворю: "А вот есть хо­рошая стра­на Се­вер­ная Ко­рея, жи­вёт се­бе ти­хо, ни на ко­го не на­пада­ет, они едят свой рис, за­пус­ка­ют спут­ни­ки в кос­мос, че­го вы к ней-то прис­та­ли?"…  Ну вот, ска­зал я эту фра­зу, ва­ляя ду­рака, га­зете "Фи­гаро", и они… от­ка­зались пуб­ли­ковать ин­тервью. Не прос­то вы­реза­ли этот ку­сок, а во­об­ще, ска­зали, мы не бу­дем пе­чатать это ва­ше ин­тервью. В са­мом де­ле, как мож­но пе­чатать та­кого иди­ота, ко­торый так го­ворит про Се­вер­ную Ко­рею?! И так да­лее.

В об­щем, я се­бя ус­по­ка­иваю тем, что, ес­ли бы был жив Фё­дор Дос­то­ев­ский и да­вал ин­тервью в Ев­ро­пе сло­вами из сво­его "Днев­ни­ка пи­сате­ля", у не­го во­об­ще ни од­но­го ин­тервью не опуб­ли­кова­ли бы.

- Мно­го вас пе­рево­дят в ми­ре?

- Да, сей­час мно­го пе­рево­дят. Пер­венс­тво дер­жит Фран­ция. Там пе­реве­дены все мои кни­ги, и да­же то, что я опуб­ли­ковал в сво­их бло­гах, в Фей­сбу­ке и проч. То есть у ме­ня в Рос­сии выш­ло 17 книг, и во Фран­ции уже 16 пе­реве­дены. На вто­ром мес­те сто­ит Сер­бия. Ну, Сер­бия - это осо­бая стра­на, осо­бый раз­го­вор. Это, по­жалуй, единс­твен­ная стра­на в ми­ре, где ты мо­жешь вый­ти на пло­щадь и прок­ри­чать что-то вро­де "Рос­сия - луч­шая стра­на! Рос­сия - по­бедит!", и все вок­руг те­бе за­ап­ло­диру­ют и под­хва­тят "Ура, Рос­сия!". В ос­таль­ных стра­нах ме­ня пос­ле та­ких фраз мо­гут прос­то вы­вес­ти из за­ла или сог­нать с пло­щади. Ме­ня не­дав­но, кста­ти, не пус­ти­ли в Рес­публи­ку Серб­скую, ос­та­нови­ли на гра­нице Бос­нии и Гер­це­гови­ны, так как, они ска­зали, я у них в "чер­ном спис­ке"… И не да­ли там выс­ту­пить. Но я это­му очень об­ра­довал­ся, так как я пос­ле это­го дал ин­тервью од­ной серб­ской га­зете, рас­ска­зал, по­чему не пус­ти­ли, бы­ло мно­го от­кли­ков, и я стал там еще бо­лее зна­менит. Бы­ло очень мно­го ком­мента­ри­ев по это­му по­воду, выс­ту­пили и Эмил Кус­ту­рица, и пре­зидент Рес­публи­ки Серб­ской Ми­лорад До­дик, и дру­гие из­вес­тные лю­ди. Так что сде­лали мне та­ким об­ра­зом хо­роший пи­ар. И по­это­му я очень бла­года­рен влас­тям, пог­ра­нич­ни­кам и всем спец­служ­бам Бос­нии и Гер­це­гови­ны за то, что не пус­ти­ли ме­ня. Пос­ле это­го в Бос­нию и Гер­це­гови­ну при­ез­жал с ви­зитом рос­сий­ский ми­нистр инос­тран­ных дел Сер­гей Лав­ров, встре­чал­ся с До­диком, и у них бы­ло два ос­новных воп­ро­са: всту­пит ли рес­публи­ка в НА­ТО и - впус­тят ли При­лепи­на в Бос­нию… Осо­бен­ный шарм всей этой ис­то­рии, ко­неч­но, при­да­ёт тот факт, что не так дав­но пре­зидент До­дик вру­чил мне глав­ный ор­ден сво­ей стра­ны, но по­лучить я его не мо­гу, так как ме­ня не пус­ка­ют в эту рес­публи­ку…

На треть­ем мес­те по пе­рево­дам мо­их со­чине­ний сто­ит Ита­лия. Там то­же вся моя про­за пе­реве­дена на италь­ян­ский. В об­щей слож­ности, нас­коль­ко я знаю, мои кни­ги пе­реве­дены на 25 язы­ков. Но, ду­маю, мне не сто­ит очень уж гор­дить­ся та­кой ми­ровой из­вес­тностью. Ну, пе­реве­ли и пе­реве­ли, это при­ят­но. Кста­ти, до­воль­но боль­шой ин­те­рес к мо­им ра­ботам про­яв­ля­ют в Ки­тае и, как ни стран­но, в Поль­ше. Ну, Поль­ша - это сов­сем осо­бый слу­чай. Ког­да выс­ту­па­ешь в раз­ных стра­нах, ста­ра­ешь­ся быть в сво­их выс­ка­зыва­ни­ях пре­дель­но ос­то­рож­ным, ак­ку­рат­ным, чтоб ко­го-то не­наро­ком не ос­корбить, не до­пус­кать мно­го иро­нии, чтоб те­бя не по­няли прев­ратно, не оби­делись, не вво­дить ни­кого в заб­лужде­ние. В Поль­ше же мож­но все­го это­го не опа­сать­ся, не бо­ять­ся, что те­бя не так пой­мут, быть аб­со­лют­но адек­ватным са­мому се­бе. Де­ло в том, что в Поль­ше тра­дици­он­но рус­ских не лю­бят, го­ворят, что мы всё вре­мя врём, из­де­ва­ем­ся на­до все­ми и так да­лее. Но они прек­расно всё по­нима­ют, о чем ты им го­воришь, от­лично по­нима­ют юмор в лю­бом его ви­де, и они та­кие же адек­ватные чи­тате­ли, как, собс­твен­но, и са­ми рус­ские. С ни­ми, с по­ляка­ми, всё яс­но: ты зна­ешь, что те­бя там не лю­бят, и по­это­му не на­до прит­во­рять­ся, мож­но впол­не быть са­мим со­бой. Но… Ме­ня там охот­но из­да­ют, пе­рево­дят, и па­ру раз мои кни­ги вхо­дили да­же в чис­ло са­мых про­дава­емых книг в го­ду. Вот та­кой па­радокс.

- Вы ска­зали, что в Бос­нии и Гер­це­гови­не вы в "чёр­ном спис­ке". Ме­ня ин­те­ресу­ет, как вы лич­но, са­ми, как пи­сатель, как че­ловек, как об­щес­твен­ная фи­гура от­но­ситесь к это­му спис­ку, как вы са­ми се­бе это объ­яс­ня­ете? И еще: в Поль­ше вас не­нави­дят, как всех рус­ских…

- Нет, не ме­ня лич­но, всех рус­ских во­об­ще… Ко мне как раз нор­маль­но от­но­сят­ся.

- …и все-та­ки: рус­ских не­нави­дят, а вас вов­сю из­да­ют, и да­же очень хо­рошо ва­ши кни­ги про­да­ют­ся. Где же ло­гика?

- Что ка­са­ет­ся Бос­нии и Гер­це­гови­ны, это объ­яс­ня­ет­ся до­воль­но прос­то. Я нес­коль­ко раз бы­вал в гос­тях у ре­жис­сё­ра Эми­ла Кус­ту­рицы, ко­торый там очень по­пуля­рен, с ко­торым мы дру­жим и ко­торый под­держи­ва­ет пре­зиден­та До­дика. А во­об­ще эта рес­публи­ка силь­но раз­де­лена по эт­ни­чес­ким, ре­лиги­оз­ным и по­лити­чес­ким прис­трас­ти­ям: од­на часть стра­ны под­держи­ва­ет власть, свя­зан­ную с До­диком, а дру­гая - про­тив­ни­ки его. Ду­маю, что они вос­при­няли мой при­езд как лич­но­го аген­та Пу­тина, что­бы вес­ти аги­тацию за До­дика, а не с мо­ей лич­ной де­ятель­ностью. Ви­димо, они опа­сались мо­его по­лити­чес­ко­го вли­яния на их элек­то­рат.

В Поль­ше же тра­дици­он­но вы­сокий ин­те­рес к рус­ской ли­тера­туре. Ска­жем, один поль­ский пи­сатель пря­мо го­ворил мне, что "у по­ляков в ли­тера­туре нет ни­чего со­пос­та­вимо­го с Дос­то­ев­ским, Че­ховым и во­об­ще с рус­ской ли­тера­турой как та­ковой". Ду­маю, что ес­ли по­ляки в це­лом, мо­жет, и не раз­де­ля­ют эту точ­ку зре­ния, но при этом чувс­тву­ет­ся там, что ува­жение к рус­ской ли­тера­туре ко­лос­саль­но. Ну, ес­ли су­дить по тем  поль­ским ком­мента­торам, ко­торые при­сутс­тву­ют на рос­сий­ском те­леви­дении, в Поль­ше есть оп­ре­делён­ная часть ин­телли­ген­ции, ко­торая всерь­ёз ве­рит в рос­сий­скую аг­рессию, в рос­сий­скую уг­ро­зу, эк­спан­сию Рос­сии и в то, что Рос­сия со­бира­ет­ся по-преж­не­му за­во­евать Поль­шу, что, ко­неч­но, пол­ный бред.

Еще ме­ня по­чему-то очень ин­тенсив­но пе­рево­дят в Егип­те и в Ин­дии. В пос­ледней стра­не не так дав­но был, кста­ти, ин­те­рес­ный слу­чай. Мы бы­ли ту­да приг­ла­шены с мо­им дру­гом, прек­расным пи­сате­лем Алек­сан­дром Аб­ра­мови­чем Ка­бако­вым. Но мы с ним очень раз­ные. Я, как из­вес­тно, ле­вый, со­ци­алист, ком­му­нист и всё та­кое, а он - мо­нар­хист, не­нави­дит Со­вет­ский Со­юз. Бы­ла у нас с ним об­щая пресс-кон­фе­рен­ция. Из­вес­тно, что в ря­де стран ожи­да­ют, что мы бу­дем го­ворить о том, что в Рос­сии дес­по­тизм, нет сво­боды сло­ва, мы си­дим все за ко­лючей про­воло­кой, ско­ро нас всех по­садят в ГУ­ЛАГ и… так да­лее. Как го­вори­ли мне мои зна­комые фран­цу­зы, во Фран­ции лю­бимое блю­до - это пло­хие но­вос­ти из Рос­сии… Так вот, Ка­баков ду­мал, что и в Ин­дии на­до го­ворить при­мер­но то же са­мое, ру­гать вов­сю Рос­сию, но… Ког­да он на­чал рас­ска­зывать пол­но­му за­лу в чал­мах об ужа­сах со­вет­ско­го то­тали­тариз­ма, из за­ла вдруг пос­те­пен­но один за дру­гим ста­ли вы­ходить ин­дий­ские ин­теллек­ту­алы, при­шед­шие на пресс-кон­фе­рен­цию. И к кон­цу его ре­чи в за­ле из зри­телей ос­тался… толь­ко я. Он спра­шива­ет ме­ня: "За­хар, ку­да они уш­ли? И по­чему?" А они уш­ли не­дале­ко, сто­яли воз­ле две­рей в фойе, у них бы­ли та­кие гла­за, пол­ные слёз. Спра­шива­ют ме­ня: "За­хар, мы все в Со­вет­ском Со­юзе учи­лись, СССР пос­тро­ил у нас мно­го вся­кого по­лез­но­го, за­чем он так го­ворит про эту стра­ну?" То есть, при­ез­жая в каж­дую стра­ну, на­до го­товить от­дель­ное блю­до, что быть по­нятым там. И да­же в раз­ных кон­цах Гер­ма­нии на­до по-раз­но­му се­бя вес­ти, по-раз­но­му об­щать­ся с мес­тным на­селе­ни­ем.

- Ка­ковы Ва­ши твор­ческие пла­ны? Вы мно­го пи­шете би­ог­ра­фий клас­си­ков…

- Я за­думал де­сять книг, на них мне на­до де­сять лет, в год по кни­ге. Но для это­го мне на­до всю ос­таль­ную ра­боту бро­сить. Си­деть в де­рев­не и пи­сать. Мне ме­ша­ет осоз­на­ние ро­ли ве­лико­го пи­сате­ля и же­лание выс­ка­зывать­ся по всем по­водам под­ряд… А ес­ли сов­сем серь­ёз­но, то мне ка­жет­ся, что мно­гие из клю­чевых пер­со­нажей рус­ской ли­тера­туры не сов­сем адек­ватно вос­при­нима­ют­ся. Я сей­час пи­шу би­ог­ра­фию Сер­гея Есе­нина, по су­ти, са­мого по­пуляр­но­го и са­мого на­род­но­го, то есть лю­бимо­го на­родом рус­ско­го по­эта. Он был од­ним из стол­пов со­вет­ской по­эзии, пра­вовер­ный со­вет­ский по­эт. Но ког­да слу­чилась пе­рес­трой­ка, Есе­нина ста­ли пред­став­лять как ан­ти­совет­ско­го по­эта, ко­торый всю жизнь не­нави­дел со­вет­скую власть…  По­ка бы­ла со­вет­ская власть, Сер­гей Есе­нин был бо­гобо­рец, и у не­го бы­ли слож­ные от­но­шения с пра­вос­лавной куль­ту­рой, а ког­да со­вет­ская власть за­кон­чи­лась, Есе­нина ста­ли пред­став­лять как пра­вос­лавно­го по­эта и при­вер­женца пра­вос­ла­вия. Очень мно­го бы­ло ма­нипу­ляций со смертью по­эта. Есть вер­сии от­дель­ных "есе­нино­ведов", ко­торым очень хо­чет­ся, что­бы Есе­нина уби­ли прок­ля­тые че­кис­ты в ко­жан­ках. В об­щем, у каж­до­го ис­сле­дова­теля Есе­нина есть свой собс­твен­ный Есе­нин, ко­торый от­ра­жа­ет по­лити­чес­кие взгля­ды ав­то­ра би­ог­ра­фии это­го по­эта. Ду­маю, приш­ло вре­мя, пос­ле то­го, как был соз­дан со­вет­ский Есе­нин и ан­ти­совет­ский Есе­нин, дать нор­маль­но­го Есе­нина во всей его слож­ности, про­тиво­речи­вос­ти, ко­торый, как и Ма­яков­ский, яв­ля­ет со­бой со­вер­шенно цель­ную фи­гуру за­кон­ченную, цель­ную, ве­ликую и тра­гичес­кую од­новре­мен­но. Сей­час я в про­цес­се на­писа­ния кни­ги о Есе­нине на­хожусь в 1919 го­ду, и вот в со­быти­ях де­вянос­то­лет­ней дав­ности я ви­жу, как это ни стран­но, пря­мые ана­логии и пол­ные сов­па­дения с те­ми проб­ле­мами, ко­торые мы се­год­ня пы­та­ем­ся раз­ре­шить. И с те­ми, ко­торые раз­ре­шал Сер­гей Есе­нин. В этом смыс­ле в Рос­сии нет прог­ресса, и это мне да­же нра­вит­ся.

- Вы, по сво­им по­лити­чес­ким взгля­дам, близ­ки к Есе­нину?

- Ес­ли го­ворить обо мне, то мои по­лити­чес­кие взгля­ды пол­ностью по­рож­де­ны рус­ской клас­си­чес­кой ли­тера­турой. Ли­тера­турой "зо­лото­го ве­ка" пуш­кин­ской по­ры и ли­тера­турой эпо­хи рус­ской ре­волю­ции. И ког­да я пы­та­юсь объ­яс­нить се­бе, по­чему я так се­бя ве­ду, я ог­ля­дыва­юсь на сво­их пред­шес­твен­ни­ков и го­ворю се­бе: "Да нор­маль­но всё, всё в по­ряд­ке"… Я го­ворю се­бе: "Пуш­кин то­же так де­лал, а зна­чит, и те­бе то­же та­кое мож­но". Ка­ким об­ра­зом не­кото­рые мои ли­тера­тур­ные оп­по­нен­ты под­ши­ва­ют се­бя к рус­ской клас­си­чес­кой тра­диции, мне не очень по­нят­но, по­тому что лю­ди кля­нут­ся име­нами Пуш­ки­на и Дос­то­ев­ско­го, а при этом из­ла­га­ют со­вер­шенно про­тиво­полож­ные взгля­ды на те же са­мые проб­ле­мы. Вот это для ме­ня один из па­радок­сов, ко­торый я не мо­гу се­бе объ­яс­нить.

- А в за­рубеж­ной куль­ту­ре есть ли ка­кой-то пер­со­наж, би­ог­ра­фию ко­торо­го вы хо­тели бы опи­сать?

- Ну… Мо­жет быть, и хо­телось бы, но… все-та­ки без пог­ру­жения в на­ци­ональ­ную куль­ту­ру и без зна­ния язы­ка пер­со­нажа и ре­алий его жиз­ни это бы­ла бы неп­ра­вомер­ная и лож­ная сме­лость с мо­ей сто­роны. Ска­жем, один из мо­их лю­бимых пи­сате­лей - То­мас Манн, но… где я и где То­мас Манн?.. Я бы не рис­кнул о нём го­ворить в та­кой би­ог­ра­фичес­кой кни­ге. Я хо­чу из­вле­кать фи­гуры, ко­торые за­быты, по­луза­быты ли­бо лож­но по­нятые, с мо­ей точ­ки зре­ния. А час­то бы­ва­ет так, что это фи­гуры, в час­тнос­ти, ли­тера­торов ле­вого тол­ка, ком­му­нис­ти­чес­ко­го тол­ка, ко­торые бы­ли очень зна­чимы в 20-м ве­ке, но в пос­ледние вре­мена им го­раз­до мень­ше уде­ля­ет­ся вни­мания. Ме­ня, до­пус­тим, край­не ин­те­ресу­ет гре­чес­кий пе­ри­од по­эзии 20-го ве­ка, там есть нес­коль­ко зна­ковых имён. Нап­ри­мер, Та­сос Ли­вади­тис из по­этов, ко­торые си­дели в тюрь­мах, ко­торые пред­став­ля­ли со­бой ле­вую оп­по­зицию, и пос­ле Вто­рой ми­ровой вой­ны про­иг­ра­ли это про­тивос­то­яние "чёр­ным пол­ковни­кам" и это очень уди­витель­ные, тра­гичес­кие, на­сыщен­ные судь­бы. Очень мно­го уде­ля­ет­ся вни­мания к то­му на­силию, тем тра­гичес­ким судь­бам во вре­мена Со­вет­ско­го Со­юза, ска­жем, по от­но­шению к Че­хос­ло­вакии или Вен­грии, но од­новре­мен­но с этим очень ма­ло рас­смат­ри­ва­ет­ся, как бо­ролись с со­ци­ализ­мом в тех стра­нах, ко­торые не по­пали в Вар­шав­ский блок. В той же са­мой Гре­ции, где бы­ло силь­ней­шее во­ен­ное дав­ле­ние, где бро­сали в тюрь­мы и прак­ти­чес­ки за­дави­ли стрем­ле­ние Гре­ции стать со­ци­алис­ти­чес­кой стра­ной. И по­доб­ные дви­жения, ко­неч­но, наб­лю­дались уже и в Ла­тин­ской Аме­рике, и в Аф­ри­ке, и в Азии в де­сят­ках стран, но это­му се­год­ня не уде­ля­ет­ся вни­мание. Во вре­мя лю­бой да­ты, пос­вя­щен­ной Праж­ским со­быти­ям вспо­мина­ют сти­хи Ев­ту­шен­ко "Тан­ки идут по Пра­ге, тан­ки идут по прав­де", в то вре­мя как мир од­но­момен­тно в са­мых раз­ных кон­цах пла­неты осу­щест­влял на­силие с про­тиво­полож­ным смыс­лом. И тан­ки хо­дили не по од­ной толь­ко Пра­ге.

- В чем, по-ва­шему, при­чина та­кой од­носто­рон­ности?

- В этом смыс­ле мы, ко­неч­но, по­теря­ли иде­оло­гичес­кую ини­ци­ати­ву. Мы мно­го оп­равды­ва­ем­ся и ма­ло объ­яс­ня­ем, что мир был очень сло­жен, и про­тивос­то­яние шло не толь­ко внут­ри Вар­шав­ско­го бло­ка. Во­об­ще очень мно­гие ве­щи вос­при­нима­ют­ся в край­не уп­ро­щён­ном ви­де. Ска­жем, во всём ми­ре и да­же в Рос­сии фа­милии ав­то­ров так на­зыва­емой "ла­гер­ной" про­зы - Сол­же­ницы­на, Ша­ламо­ва, Ры­бако­ва пи­шут­ся обыч­но че­рез за­пятую, как буд­то у всех этих лю­дей бы­ли оди­нако­вые по­лити­чес­кие взгля­ды. А это сов­сем не так. Ес­ли Сол­же­ницын кри­тико­вал со­вет­ский ре­жим с кон­серва­тив­ных по­зиций, а Ры­баков и Ша­ламов - с ле­нин­ских, с со­ци­алис­ти­чес­ких по­зиций, и при этом эти их по­зиции во мно­гом бы­ли про­тиво­полож­ны. Ана­толий Ры­баков, ав­тор, на­вер­ное, пос­ледне­го рус­ско­го ро­мана, ко­торый стал ми­ровым бес­тсел­ле­ром, "Де­ти Ар­ба­та", ко­торый стал од­ним из топ-100 са­мых про­дава­емых книг в ми­ре и ти­раж ко­торо­го был по­ряд­ка 60 мил­ли­онов эк­зем­пля­ров, не при­нял 1991 год, не при­нял Ель­ци­на, не при­нимал ли­бераль­но-бур­жу­аз­ные ре­фор­мы в Рос­сии и не при­нял расс­трел Вер­ховно­го Со­вета в 1993 го­ду. Вар­лам Ша­ламов в сво­ей пе­репис­ке с Сол­же­ницы­ным очень рез­ко его кри­тико­вал, и есть два не­окон­ченных его пись­ма, где Вар­лам Ша­ламов ра­дикаль­но не при­ем­лет тот под­ход, ко­торый ис­по­ведо­вал­ся Сол­же­ницы­ным, ког­да он на­чинал ра­ботать над ла­гер­ной про­зой и на­писал пер­вые свои тек­сты. В об­щем, ког­да го­воришь о рус­ских пи­сате­лях и о ми­ровых пи­сате­лях, очень важ­но вер­нуть слож­ность вос­при­ятия, это ме­ня вол­ну­ет боль­ше все­го. Не со­вет­ские и ан­ти­совет­ские, не ли­бераль­ные и ком­му­нис­ти­чес­кие, а край­не слож­ные гра­дации, ко­торые на­до по­нимать.

- Как вы во­об­ще вос­при­нима­ете Сол­же­ницы­на как пи­сате­ля, как лич­ность?  

- Сол­же­ницын, при всём слож­ном мо­ём к не­му от­но­шении, ко­торое ни­кого не вол­ну­ет, - са­мый вли­ятель­ный рус­ский пи­сатель 20-го ве­ка. В том чис­ле и серь­ёз­но пов­ли­яв­ший на рас­пад со­вет­ской сис­те­мы. По­это­му он, бе­зус­ловно, бу­дет при­сутс­тво­вать в на­шей жиз­ни как ис­то­ричес­кая фи­гура ог­ромно­го мас­шта­ба. Ко­неч­но же, его по­лити­чес­кие взгля­ды бу­дут пред­ме­том спо­ров и ос­мысле­ния, но он, бе­зус­ловно, силь­ный пи­сатель и это нель­зя у не­го от­нять. Ес­ли го­ворить о слож­ности ми­ра, то, ес­ли бы на За­паде зна­ли и очень серь­ёз­но про­чита­ли та­кие ра­боты Сол­же­ницы­на, как "Рос­сия в об­ва­ле", пос­вя­щён­ную де­мок­ра­тичес­ко­му стро­итель­ству и де­мок­ра­тичес­ко­му ха­осу, ко­торый ца­рил в Рос­сии в 90-е го­ды, и "Двес­ти лет вмес­те" о рус­ско-ев­рей­ских от­но­шени­ях, это им серь­ёз­но ос­ложни­ло бы об­раз Алек­сан­дра Сол­же­ницы­на. То есть я хо­тел бы, что­бы Сол­же­ницы­на вос­при­нима­ли не толь­ко как ав­то­ра кни­ги "Ар­хи­пелаг ГУ­ЛАГ". Сол­же­ницын, до­пус­тим, был сто­рон­ник еди­ного го­сударс­тва Рос­сии, Ук­ра­ины и Бе­лорус­сии. Ес­ли бы об этом зна­ли и всерь­ёз об этом ду­мали, это соз­да­ло бы слож­ный кон­текст вос­при­ятия его.

_______________________________________________
На фо­то ав­то­ра: За­хар При­лепин на рос­сий­ском стен­де Фран­кфурт­ской книж­ной яр­марки и в раз­го­воре с жур­на­лис­том.