ПОЛИГЛОТ

Да­мы и гос­по­да, поз­воль­те вас спро­сить: ваш ре­бёнок го­ворит по-рус­ски? 

По­доз­ре­ваю, что ваш от­вет мне из­вестен за­ранее:

-  Ой, луч­ше не спра­шивай­те!

Я вам со­чувс­твую. Я знаю, что это бо­лез­ненный воп­рос. Де­ти им­мигран­тов не го­ворят на язы­ке ро­дите­лей. Не хо­тят го­ворить или  не мо­гут го­ворить - кто их зна­ет? Что по­дела­ешь, их род­ной язык - ан­глий­ский. Са­мый род­ной. Род­нее не­куда.

Впро­чем, не все ро­дите­ли от это­го стра­да­ют. Мно­гим всё рав­но. Не­кото­рые да­же гор­дятся:

- Мой Джон­чик во­об­ще по-рус­ски не го­ворит!  Толь­ко по-ан­глий­ски!

Я знал ро­дите­лей Джон­чи­ка. Меж­ду со­бой они го­вори­ли по-рус­ски, но к сво­им де­тям об­ра­щались по-ан­глий­ски. Чтоб де­тям по­нят­нее бы­ло. И за­од­но - чтоб бы­ло чем гор­дить­ся.  Уди­витель­но, но, как вы­яс­ни­лось впос­ледс­твии, ка­кой-то ру­димен­тарный за­пас рус­ских слов всё рав­но осе­дал в не­замут­нённом соз­на­нии Джон­чи­ка. 

Всё это бы­ло дав­но. Тог­да, во вре­мена на­шего зна­комс­тва Джон толь­ко за­кон­чил кол­ледж и на­шёл свою пер­вую ра­боту в Ка­наде, в го­роде Кал­га­ри. И там он впер­вые по­жалел, что не на­учил­ся от сво­их ро­дите­лей го­ворить по-рус­ски. Вот как это слу­чилось.

В 1988-м го­ду в Кал­га­ри про­ходи­ла зим­няя Олим­пи­ада. Весь мир съ­ехал­ся в Ка­наду, что­бы при­кос­нуть­ся к это­му зна­мена­тель­но­му со­бытию. Лю­ди пла­тили бе­шеные день­ги за то, что­бы по­пасть на ста­ди­он и пос­мотреть на луч­ших лыж­ни­ков или конь­ко­беж­цев ми­ра. А Джо­ну ни­куда не на­до бы­ло ехать: он был уже там, в гу­ще ми­ровых свер­ше­ний. Но, увы, де­нег у не­го не бы­ло. Не толь­ко бе­шеных, но и са­мых обыч­ных, ба­наль­ных де­нег. И ему бы­ло очень обид­но, что он не уви­дит луч­ших лыж­ни­ков и конь­ко­беж­цев ми­ра. И тут Джон­чик про­явил свою при­род­ную на­ход­чи­вость. Он со­об­ра­зил, что при та­ком страш­ном ко­личес­тве инос­тран­цев, соб­равших­ся в Кал­га­ри, им тре­бу­ет­ся та­кое же страш­ное ко­личес­тво пе­ревод­чи­ков. Он при­шёл в ад­ми­нис­тра­тив­ный офис Oлим­пи­ады и пред­ло­жил свои ус­лу­ги в ка­чес­тве рус­ско-ан­глий­ско­го пе­ревод­чи­ка.

Ко­неч­но, ес­ли бы его ма­ма или па­па уз­на­ли об этом, они бы умер­ли со сме­ху. Но в олим­пий­ском офи­се лю­дям бы­ло не до сме­ха. Им по­зарез нуж­ны бы­ли пе­ревод­чи­ки. К то­му вре­мени в Кал­га­ри бы­ло уже до­воль­но мно­го им­мигран­тов из Со­вет­ско­го Со­юза, ко­торые прек­расно зна­ли рус­ский язык. Но в олим­пий­ском офи­се это­го не мог­ли оце­нить. Они не по­нима­ли по-рус­ски, за­то слы­шали, как пло­хо им­мигран­ты го­ворят по-ан­глий­ски. 

И они на­няли Джон­чи­ка, ко­торый за­меча­тель­но го­ворил по-ан­глий­ски. Они счи­тали, что че­ловек, ко­торый так хо­рошо го­ворит по-ан­глий­ски, дол­жен так же хо­рошо го­ворить по-рус­ски. Они не зна­ли, что его не­дюжин­ный рус­ский сло­вар­ный за­пас был бук­валь­ным, то есть не пре­вышал дю­жины слов. 

Джон­чик был счас­тлив, не по­доз­ре­вая, на что его об­рекла собс­твен­ная на­ход­чи­вость. Его при­коман­ди­рова­ли к со­вет­ской жен­ской ко­ман­де то ли лыж­ниц, то ли конь­ко­бежек. Эти доб­лес­тные ат­летки по­чему-то час­то бо­лели, а ког­да не бо­лели, то хо­дили по ма­гази­нам. И у Джо­на не ос­та­валось вре­мени смот­реть Олим­пи­аду. Он дол­жен был их пос­то­ян­но соп­ро­вож­дать - или в боль­ни­цу, или в ма­газин.

Од­нажды у од­ной спорт­смен­ки на­чались ка­кие-то неп­ри­ят­ности по жен­ской ли­нии.  То ли преж­девре­мен­ное кро­воте­чение, то ли на­обо­рот, за­дер­жка. По­ехал Джон с ней в боль­ни­цу. Врач эту бед­ную спорт­смен­ку ос­мотрел и спра­шива­ет, ра­зуме­ет­ся, по-ан­глий­ски:

- Ког­да у вас пос­ледний раз бы­ла менс­тру­ация?

Бед­ный Джон, ко­неч­но, по­нятия не име­ет, как вы­разить этот ин­тимный воп­рос по-рус­ски. Он го­ворит:

-  У те­бя... это...

И хо­чет по­казать жес­том, что имен­но. Но не­удоб­но.

 -  У те­бя, - го­ворит, -  это... зна­ешь, что у те­бя бы­ва­ет раз в ме­сяц?

Спорт­смен­ка по­палась до­гад­ли­вая.

-  Знаю, -  го­ворит. - Зар­пла­та.

-  Да, - го­ворит Джон, пос­коль­ку сло­ва "зар­пла­та" он то­же не зна­ет. - Это са­мое, - го­ворит. -  Ког­да бы­ло?

Спорт­смен­ка, ко­неч­но, не по­нима­ет, по­чему врач её зар­пла­той ин­те­ресу­ет­ся. Но на­чина­ет по­доз­ре­вать: не ина­че, как зас­та­вят пла­тить. У них тут так - ка­пита­лизм.  И ей уже не до её жен­ских проб­лем. На­до но­ги уно­сить. Она го­ворит:

- Зар­пла­ту нам в этом ме­сяце ещё не вы­дава­ли, так что пла­тить мне не­чем. И во­об­ще, это неп­ра­виль­но - брать с лю­дей день­ги за ле­чение. У нас вот, при со­ци­ализ­ме, нет та­кого бе­зоб­ра­зия. У нас ме­дици­на со­вер­шенно бес­плат­ная. 
Из все­го это­го Джон­чик по­нял толь­ко два сло­ва - "со­ци­ализм" и "нет". Он нап­ряг во­об­ра­жение и пе­ревёл так:

 - У них при со­ци­ализ­ме менс­тру­ации не бы­ва­ет.

Врач нес­коль­ко уди­вил­ся. Но он был че­лове­ком ли­бераль­ных взгля­дов, и за­яв­ле­ние со­вет­ской спорт­смен­ки ещё бо­лее ук­ре­пило его убеж­дённость в пре­иму­щес­тве со­ци­алис­ти­чес­кой сис­те­мы.

Спорт­смен­ка, со сво­ей сто­роны, бы­ла так на­пуга­на пер­спек­ти­вой пла­тить, что её бо­лезнь сра­зу прош­ла. На сле­ду­ющий день она уже выс­ту­пала на со­рев­но­вани­ях и по­каза­ла хо­рошие ре­зуль­та­ты. 

Но Джон это­го не ви­дел. Как раз в это вре­мя у дру­гой спорт­смен­ки за­болел жи­вот, и её то­же приш­лось вез­ти в боль­ни­цу. Врач те­перь по­пал­ся дру­гой, но, как и преж­ний, за­да­ёт воп­ро­сы. Ма­ло то­го, что по-ан­глий­ски, но ещё и со­вер­шенно неп­ри­лич­ные воп­ро­сы:

-  У вас, - го­ворит, - есть бо­ли при ис­праж­не­нии?

Тут бед­но­го Джо­на пря­мо пот про­шиб. От­ку­да он зна­ет, как эта­кую га­дость по-рус­ски вы­разить?  По­мучил­ся Джон с ми­нуту и в кон­це кон­цов вспом­нил од­но рус­ское сло­во, ко­торое па­па с ма­мой упот­ребля­ли, ког­да сер­ди­лись друг на дру­га.  Го­ворит:

-  Те­бе бо­лит, ког­да гов­но идёт?

Спорт­смен­ка крас­не­ет, но воп­ро­са не по­нима­ет. От­ку­да идёт?  Ку­да идёт?  И как оно во­об­ще мо­жет хо­дить? А врач тут уже за­да­ёт сле­ду­ющий воп­рос: нет ли у этой спорт­смен­ки жид­ко­го сту­ла? По­носа, поп­росту го­воря. Это вра­чу, мо­жет, поп­росту, а бед­но­му Джо­ну сов­сем не так прос­то вы­разить та­кую ко­вар­ную мысль по-рус­ски. Он опять нап­ряг во­об­ра­жение и го­ворит:

- Гов­но во­да?

Спорт­смен­ка сов­сем сник­ла от этих пар­ши­вых воп­ро­сов, но всё рав­но не по­нима­ет, че­го от неё хо­тят. Тог­да Джон пус­ка­ет­ся на хит­рость, и, ма­нипу­лируя те­ми же дву­мя сло­вами, ста­вит воп­рос по-дру­гому:

- Во­да гов­но?

Спорт­смен­ка, на­конец, ду­ма­ет, что по­няла воп­рос, и го­ворит:

- Да, - го­ворит, - во­да здесь дей­стви­тель­но не­важ­ная. Не ина­че, как от неё все неп­ри­ят­ности.

Джон, ко­неч­но, опять не­допо­нял. Вер­нее, он ни­чего не по­нял, кро­ме сло­ва "да". Так он и пе­ревёл. И, кро­ме то­го, ещё от се­бя до­бавил, что­бы убе­дитель­нее зву­чало:

- Да, стул у неё ни­куда не го­дит­ся. Смот­реть не на что. Пря­мо дерь­мо ка­кое-то, а не стул.

Я уж не знаю, ка­кое ле­чение наз­на­чил док­тор этой па­ци­ен­тке на ос­но­вании джо­нова пе­рево­да, но она, как ни стран­но, вско­ре поп­ра­вилась, по­розо­вела ли­цом и впол­не удач­но выс­ту­пила на со­рев­но­вани­ях, не пос­ра­мив честь сво­ей ро­дины.     

В ма­гази­нах Джон то­же, ко­неч­но, му­чал­ся с эти­ми на­до­ед­ли­выми спорт­смен­ка­ми, но не так силь­но, как в боль­ни­це. В ма­гази­нах он при­учил их, а за­од­но и сам на­учил­ся вы­ражать жес­та­ми та­кие тон­кие по­нятия, как раз­мер, це­на, цвет и да­же от­те­нок. И они ос­та­лись впол­не до­воль­ны друг дру­гом.  Вер­нувшись до­мой, спорт­смен­ки всем рас­ска­зыва­ли, ка­кой у них был кра­сивый и вы­сокок­ва­лифи­циро­ван­ный пе­ревод­чик-ка­надец.

А у Джо­на, пред­ставь­те, от шо­ка, выз­ванно­го эти­ми олим­пий­ски­ми му­чени­ями, прос­нулся ин­те­рес к язы­ку пред­ков. Он на­чал с то­го, что вы­учил, как по-рус­ски бу­дет "менс­тру­ация", что, к его удив­ле­нию, ока­залось сов­сем нет­рудно. Это его во­оду­шеви­ло, и де­ло пош­ло. Го­ворят, те­перь он за­веду­ет ка­фед­рой рус­ско­го язы­ка то ли в Гар­варде, то ли в Стэн­форде.       
                                                          
_____________________________________
Дру­гие приз­ве­дения Алек­сан­дра Мат­ли­на, зас­тавля­ющие опа­сать­ся за здо­ровье чи­тате­лей от их бе­зудер­жно­го хо­хота, на­ходят­ся здесь.