КУДА ВЕДЕТ ДОРОГА?

Ири­на ЧАЙ­КОВ­СКАЯ
Бос­тон

В Рос­сии свои уро­ки ли­тера­туры со стар­шеклас­сни­ками я обыч­но на­чина­ла с са­мого важ­но­го для че­лове­ка воп­ро­са – о смыс­ле жиз­ни. Ведь что мы ищем вок­руг се­бя – в лю­дях, в кни­гах, в филь­мах и в при­роде? Мы ищем хо­тя бы час­тично­го от­ве­та на воп­рос, за­чем и для че­го все это. Ли­тера­тура не фи­лосо­фия, но по-сво­ему, на сво­ём язы­ке, бо­лее при­чуд­ли­вом и ме­тафо­рич­ном, чем фи­лософ­ский, она от­ве­ча­ет на этот веч­ный и му­читель­ный воп­рос. За­чем об­ма­нывать­ся и об­ма­нывать дру­гих?

Еще Омар Хай­ям на сак­ра­мен­таль­ное “В чём на­шей жиз­ни смысл?” от­ветс­тво­вал: “Он нам не­пос­ти­жим”. И я не мог­ла ска­зать: “Ре­бята, смысл на­шей жиз­ни в том-то и том-то”. Я го­вори­ла, что каж­дый бу­дет ис­кать его сам для се­бя, и по­ис­ки бу­дут тя­желы и, увы, бес­ко­неч­ны. Но есть не­кото­рые под­порки, ко­торые да­ют че­лове­ку фи­лосо­фия и ре­лигия. Ес­ли этот мир име­ет смысл и че­ловек в нём не слу­ча­ен, то он, че­ловек, дол­жен сох­ра­нить се­бя и мир в це­лос­ти и сох­раннос­ти как ра­зум­ный хо­зя­ин.

Мы не зна­ем, бу­дет ли Страш­ный Суд, на ко­торый явит­ся че­лове­чес­тво, но, ес­ли иметь в ви­ду его ги­поте­тичес­кую воз­можность, то пред­стать пред ли­цом сво­его Соз­да­теля че­ловек дол­жен в сво­ём че­ловечь­ем об­личье. Он не дол­жен ни прев­ра­тить­ся в зве­ря, ни стать ма­шиной. Свои че­лове­чес­кие ка­чес­тва он дол­жен пе­редать сво­им де­тям, что­бы род че­лове­чес­кий ос­тался на зем­ле, и ос­тался как род че­лове­чес­кий и ни­какой иной.

При­мер­но это я го­вори­ла сво­им уче­никам.

Для че­го мне по­надо­билась та­кая пре­ам­бу­ла, ко­торая, бо­юсь, раз­дра­жила мно­гих, не жа­лу­ющих “вы­соких рас­сужде­ний”? Она по­надо­билась мне, что­бы об­ра­тить­ся к воп­ро­су, о ко­тором я ма­ло ду­мала в Рос­сии и с ко­торым вплот­ную стол­кну­лась в Аме­рике, – о го­мосек­су­ализ­ме и лес­би­янс­тве. Пред­ста­вите­ли то­го и дру­гого “нап­равле­ния” в се­год­няшней Аме­рике аг­рессив­но нас­ту­патель­ны, они в кни­гах, на эк­ра­нах, на ули­цах, в шко­лах. Ред­кий фильм об­хо­дит­ся без этой те­мы, по­рой по­дан­ной с па­фосом сос­тра­дания, по­рой – с пи­кан­тны­ми де­таля­ми. ОНИ го­ворят, о НИХ го­ворят – гром­ко, не ог­ля­дыва­ясь на де­тей, с соз­на­ни­ем нас­ту­пив­ше­го на­конец-то мо­мен­та ис­ти­ны. Ка­кой ис­ти­ны? Что нель­зя прес­ле­довать лю­дей за го­мосек­су­аль­ные прис­трас­тия? Но в этом шу­ме и га­ме слы­шит­ся иное: сле­дуй­те за на­ми! де­лай­те как мы! Бо­юсь, что лег­ко­вер­ные, в осо­бен­ности де­ти, пад­кие на мод­ные при­ман­ки, ус­лы­шат эти при­зывы и соб­лазнят­ся ими.

Аме­рика на­чина­лась как стра­на пу­ритан­ская, в High School мой пят­надца­тилет­ний сын изу­ча­ет кни­гу На­тани­эла Го­тор­на “Алая бук­ва”. Там рас­ска­зыва­ет­ся об Аме­рике XVII ве­ка, ког­да жен­щи­ну, за­подоз­ренную в из­ме­не умер­ше­му му­жу, выс­тавля­ют к по­зор­но­му стол­бу и при­гова­рива­ют к по­жиз­ненно­му но­шению алой бук­вы А (от adulterer – суп­ру­жес­кая из­ме­на).

Вре­мена из­ме­нились, мы сни­ма­ем две ком­на­ты в до­ме, где жи­вут еще две семьи; од­на – семья свя­щен­ни­ка, дру­гая, вплот­ную к на­шему оби­тали­щу, – го­мосек­су­аль­ная. Из-за тон­кой пе­рего­род­ки иног­да до­носят­ся до нас го­лоса, один низ­кий, дру­гой – по­хожий по тем­бру и ин­то­наци­ям на жен­ский, по­рой да­же воз­ни­ка­ет ил­лю­зия, что там жен­щи­на. Вна­чале я не зна­ла, что эти двое муж­чин – семья, ма­ло ли сту­ден­тов в Аме­рике, сни­ма­ющих в це­лях эко­номии од­ну квар­ти­ру? Есть да­же по­нятие “roommate” – то­варищ по ком­на­те. Мне бы­ло стран­но толь­ко, что жи­вут они очень у­еди­нён­но, ес­ли у­ез­жа­ют из до­му, то ночью, воз­вра­ща­ют­ся под ут­ро. Сын пер­вый до­гадал­ся о ха­рак­те­ре их от­но­шений, а об их по­ез­дках ска­зал, что ез­дят они в “свой” клуб. Всё это бы­ло стран­но. В Рос­сии я с по­доб­ным не встре­чалась. Од­нажды к нам приш­ли сбор­щи­ки под­пи­сей. Сын ска­зал, что они со­бира­ют под­пи­си под ма­нифес­том ге­ев и лес­би­янок. Я под­пи­сывать этот ма­нифест от­ка­залась, свя­щен­ник, жи­вущий ря­дом, его под­пи­сал. Тут я при­заду­малась. Не нуж­но быть осо­бен­но ре­лиги­оз­ным, что­бы пом­нить ис­то­рию Со­дома и Го­мор­ры, ис­пе­пелён­ных Все­выш­ним за их гре­хи. Кто не зна­ет про пра­вед­ни­ка Ло­та, ко­торо­го Гос­подь вы­вел из го­рода, чьи жи­тели ос­квер­ни­ли се­бя со­дом­ским гре­хом? И вот свя­щен­ник, нич­то­же сум­ня­шеся, под­пи­сыва­ет­ся под ма­нифес­том со­доми­тов. По­чему? Что его зас­тавля­ет?

“Об­щес­твен­ное мне­ние, – от­ве­тила мне на этот воп­рос при­ятель­ни­ца. – В Аме­рике, осо­бен­но в та­ких куль­тур­ных цен­трах, как Бос­тон, ин­телли­ген­тные слои об­щес­тва под­держи­ва­ют пра­ва “сек­су­аль­ных мень­шинств”. Их пра­ва – та­кие же, как все про­чие пра­ва че­лове­ка, на от­ста­ива­нии ко­торых свих­ну­лась Аме­рика”. При­ятель­ни­ца ме­ня от­чи­тала “за от­ста­лость” и стро­го при­каза­ла на эту те­му ни с кем из при­лич­ных лю­дей не раз­го­вари­вать, да­бы не быть при­чис­ленной к груп­пе ту­пых и не­вежес­твен­ных не­навис­тни­ков прав и сво­бод, тре­бу­ющих “уб­рать всю эту не­чисть с ли­ца зем­ли”. Нет, до та­ких при­зывов мне бы­ло да­леко. Как вся­кий об­ра­зован­ный че­ловек я зна­ла и не­кото­рые ис­то­ричес­кие фак­ты, и име­на. Чай­ков­ский… Дя­гилев… под­ру­га Бу­нина Га­лина Куз­не­цова, сбе­жав­шая от пи­сате­ля с жен­щи­ной… Но что-то ме­ня во всем этом сму­щало.

Чай­ков­ский. Ка­кая тра­гич­ная жизнь бы­ла про­жита этим уди­витель­ным ге­ни­ем, сколь­ко в ней бы­ло бо­рений “с са­мим со­бой”, как час­то мы слы­шим в его му­зыке го­лос из­ра­нен­но­го не­подъ­ём­ной му­кой сер­дца. Про Дя­гиле­ва пи­сала статью и, ког­да её пи­сала, про­ника­лась убеж­де­ни­ем, что его де­монс­тра­тив­ный го­мосек­су­ализм был в ка­кой-то сте­пени по­зой, пер­чаткой, бро­шен­ной в ли­цо хан­жеским свет­ским кру­гам.

Рус­ский Се­реб­ря­ный век по­родил до­воль­но зна­читель­ное чис­ло твор­ческих лич­ностей, през­ревших ус­ловнос­ти и этим как бы при­чис­ливших се­бя к из­бран­но­му кру­гу – ар­тистов, нас­ледни­ков алек­сан­дрий­ской эпо­хи. Но вспом­ним: алек­сан­дрий­ская эпо­ха бы­ла вре­менем рас­па­да ве­ликой Эл­лин­ской куль­ту­ры, пе­ри­одом её де­кадан­са и раз­ло­жения, ког­да твор­цы и их а­уди­тория уш­ли от стол­бо­вой до­роги, ве­дущей к хра­му, в тём­ные и зло­вон­ные за­ко­ул­ки, де­шёвые при­пор­то­вые при­тоны, где бу­шева­ли ди­кие и бес­кон­троль­ные страс­ти. Мать, уби­ва­ющая сво­их де­тей, что­бы отом­стить из­менни­ку-му­жу, же­на, воз­же­лав­шая сво­его па­сын­ка, – вот сю­жеты, по­рож­дённые той из­ло­ман­ной эпо­хой. Рус­ские алек­сан­дрий­цы, по­доб­ные Ми­ха­илу Куз­ми­ну, жи­ли в сход­ное вре­мя. В воз­ду­хе сто­яли гус­тые зло­вон­ные ис­па­рения, “браж­ни­ки и блуд­ни­цы” во­ис­ти­ну пи­рова­ли во вре­мя чу­мы. Чут­кие ду­ши (вспом­ним про­рица­ния Бло­ка!) улав­ли­вали приб­ли­жение ка­ра­юще­го всад­ни­ка, и он не зас­та­вил се­бя ждать. По­жар ре­волю­ции ис­пе­пелил, унич­то­жил суб­куль­ту­ру, взра­щен­ную рус­ски­ми алек­сан­дрий­ца­ми… ис­то­рия пов­то­рилась. При­ходит на па­мять за­меча­тель­ное ис­сле­дова­ние Чес­терто­на, пи­сав­ше­го о “сме­не вех” в эпо­ху ран­не­го хрис­ти­анс­тва. Фи­лософ пи­сал при­мер­но сле­ду­ющее: хрис­ти­анс­тво дол­жно бы­ло не­от­вра­тимо сме­нить раз­ло­жив­шу­юся эл­ли­нис­ти­чес­кую куль­ту­ру, ут­ра­тив­шую мо­раль­ные ори­ен­ти­ры. Ког­да в каж­дой лу­же или ручье ви­дел­ся бог или бо­жок, ког­да бо­ги пе­рес­та­ли быть ре­гуля­тора­ми люд­ско­го по­веде­ния, а ста­ли при­мером раз­вра­щен­ности и бес­стыдс­тва, но­вая мо­лодая куль­ту­ра ре­лиги­оз­ных пас­си­она­ри­ев, про­пове­довав­ших еди­нобо­жие и стро­гие мо­раль­ные за­пове­ди, дол­жна бы­ла не­мину­емо по­бедить.

Риф­мой к чес­терто­нов­ско­му вы­воду зву­чат сло­ва Дос­то­ев­ско­го: “Ес­ли бо­га нет, то все поз­во­лено”.

Я не так дав­но в Аме­рике и не ус­пе­ла ра­зоб­рать­ся в слож­ном воп­ро­се о ре­лиги­оз­ности её жи­телей. Лег­ко раз­гля­деть од­но: че­ловек в этой стра­не упо­ва­ет не на бо­га, а на се­бя. Он за­ин­те­ресо­ван всё в но­вых и но­вых прос­транс­твах сво­боды. Но, мо­жет быть, по­ра ос­та­новить­ся и ог­ля­нуть­ся – не от­ка­зыва­ет­ся ли он в по­ис­ках приз­рачной сво­боды от сво­его че­лове­чес­ко­го ес­тес­тва, от сво­ей, ес­ли поз­во­лено бу­дет ска­зать, бо­жес­твен­ной сущ­ности? Не ухо­дит ли с про­торен­ной че­лове­чес­твом тро­пы?

Пом­нится, Пуш­кин пе­ред же­нить­бой за­метил, что счастье нуж­но ис­кать на “про­торен­ных тро­пин­ках”. По­чему то, что не­ес­тес­твен­но, не­ор­га­нич­но для че­лове­ка (не го­вори­те мне о “би­оло­гичес­ком фак­то­ре»; про­цент би­оло­гичес­ких ге­ев по­чему-то ниг­де мне не встре­тил­ся, не по­тому ли, что он нич­то­жен?) дол­жно быть да­рова­но ему как не­кое не­отъ­ем­ле­мое пра­во, как не­кая уза­конен­ная воз­можность, как бла­го?

Я бы не хо­тела, что­бы мой сын, рас­про­паган­ди­рован­ный в сво­ей свер­хли­бераль­ной шко­ле, где еже­год­но на од­ном из уро­ков пред­ста­вите­ли сек­су­аль­ных мень­шинств рас­ска­зыва­ют о пре­иму­щес­твах сво­его об­ра­за жиз­ни, по­шел бы по этой ту­пико­вой тро­пе. Опас­но это, да­леко уво­дит не толь­ко от род­ных и близ­ких, не толь­ко от пу­тей че­лове­чес­ких, но и ещё от че­го-то… от Бо­га, что ли?