ЖИЗНЬ И ПОСЛЕ УБИЙСТВА

Илья БАСС

В кон­це мар­та это­го го­да, в се­реди­не не­дели, ночью, на тер­ри­тории зо­ны от­ды­ха на ско­рос­тной трас­се New Jersey Turnpike, в ре­зуль­та­те раз­бой­но­го на­паде­ния был убит по­жилой муж­чи­на. Им ока­зал­ся вы­ходец из Рос­сии 75-лет­ний Ми­ха­ил Ма­карен­ко (нас­то­ящее имя Мой­ше Гер­шко­вич). Он ехал из сво­его до­ма в шта­те Вир­джи­ния к друзь­ям в Нью-Й­орк и ос­та­новил­ся пе­редох­нуть вбли­зи Мор­риста­уна. К не­му по­дошёл мо­лодой аф­ро­аме­рика­нец и пред­ло­жил ку­пить ком­пакт-диск ре­лиги­оз­но­го со­дер­жа­ния. Воз­му­щён­ный от­ка­зом, мо­лодой че­ловек схва­тил ка­мень, нес­коль­ко раз уда­рил им по­жило­го муж­чи­ну по го­лове и скрыл­ся. По­тер­певший скон­чался ещё до при­бытия ме­дицин­ско­го вер­то­лёта. Уда­ры ока­зались для Ми­ха­ила Ма­карен­ко фа­таль­ны­ми.

Впро­чем, пра­виль­нее ска­зать — они ока­зались пос­ледни­ми из пе­рене­сен­ных в жиз­ни, каж­дый из ко­торых мог ока­зать­ся фа­таль­ным то ли мо­раль­но, то ли фи­зичес­ки.

Так кем же он был — по­гиб­ший не­лепо в Нью-Джер­си Ми­ха­ил Ма­карен­ко? Впро­чем, раз­ве смерть бы­ва­ет «ле­пой»?..

К Ми­ха­илу Ма­карен­ко как-то при­лепи­лись сло­ва «по­лит­заклю­чён­ный», «дис­си­дент». Ку­да боль­ше под­хо­дит ём­кое сло­во — «пра­воза­щит­ник». Как ма­ло к ко­му дру­гому. Он был очень скро­мен, ми­тин­го­вал и про­тес­то­вал ярос­тно, но прак­ти­чес­ки в оди­ноч­ку. Од­на­ко это лишь од­на сто­рона жиз­ни не­за­уряд­но­го че­лове­ка. А ведь за­нима­ло его и дру­гое: глу­бокая страсть к ис­кусс­тву. Как спра­вед­ли­во за­метил в уже да­лёком 1994 го­ду ис­кусс­тво­вед Олег Ге­ниса­рет­ский (International Graphic Design Magazine, #2, 1994), имя Ма­карен­ко как од­но­го из про­паган­дистов нон­конфор­мист­ско­го ис­кусс­тва, под­верга­ет­ся ли­бо «…бе­зот­чётно­му заб­ве­нию, ли­бо соз­на­тель­но­му за­мал­чи­ванию».

Из са­миз­да­тов­ско­го ин­форма­ци­он­но­го бюл­ле­теня «Глас­ность», вы­пуск 30, Мос­ква, и­юнь 1989 г.:

«Ми­ха­ил Яно­вич Ма­карен­ко, 1931 го­да рож­де­ния, жил в Ле­нин­гра­де.

С сен­тября 1941 го­да по фев­раль 1944 г. — «сын пол­ка», че­тыреж­ды гос­пи­тали­зиро­ван.

В и­юне–и­юле 1962 го­да ру­ково­дил за­бас­товкой на за­воде же­лезо­бетон­ных из­де­лий им. Ле­нин­ско­го Ком­со­мола, за что был уво­лен, ли­шён ро­дитель­ских прав, жил­пло­щади и ис­клю­чён из Мос­ков­ско­го Уни­вер­си­тета им. Ло­моно­сова (за­оч­ное от­де­ление).

В 1965 го­ду ос­но­вал пер­вую в стра­не не­зави­симую кар­тинную га­лерею — в Но­воси­бир­ском Ака­дем­го­род­ке.

В 1968 г. был арес­то­ван по де­лу не­легаль­ной пар­тии «Все­со­юз­ное дви­жение — тру­дящи­еся за ком­му­низм» — фак­ти­чес­ки пер­во­го в СССР не­зави­симо­го проф­со­юза. В Ле­фор­тов­ской тюрь­ме КГБ на­писал и пе­редал на во­лю две кни­ги (ос­новное со­дер­жа­ние — про­токо­лы доп­ро­сов и др. до­кумен­ты 12-том­но­го следс­твен­но­го де­ла КГБ). Од­на из них — «Из мо­ей жиз­ни» — вы­дер­жа­ла на За­паде нес­коль­ко из­да­ний.

Мос­горсуд при­гово­рил Ма­карен­ко к 8-ми го­дам ли­шения сво­боды.

В по­лит­ла­герях Мор­до­вии и Перм­ской обл. Ма­карен­ко воз­бу­дил око­ло 30 су­деб­ных ис­ков про­тив сот­рудни­ков КГБ и МГБ, в ос­новном, за хи­щения у зэ­ков про­дук­тов, де­нег, ма­рок и т. п.

В 1974 го­ду Ма­карен­ко был при­гово­рён су­дом к трём го­дам тю­рем­но­го зак­лю­чения за ор­га­низа­цию внут­ри­лагер­но­го соп­ро­тив­ле­ния и от­каз от ра­боты. Пос­ле ос­во­бож­де­ния его без су­деб­но­го пос­та­нов­ле­ния от­пра­вили в бес­сроч­ную ссыл­ку в г. Лу­гу под круг­ло­суточ­ный над­зор КГБ, от­ку­да он триж­ды бе­жал и скры­вал­ся в Мос­кве.

КГБ, нес­по­соб­ное с ним спра­вить­ся, пред­ло­жило уль­ти­матум — сдать­ся и вы­ехать из СССР.

Ху­дожес­твен­ная га­лерея под ру­ководс­твом Ма­карен­ко про­паган­ди­рова­ла аван­гар­дное ис­кусс­тво за­дол­го до «буль­до­зер­ной» выс­тавки 1974 го­да. При­чём, всё это де­лал он со­вер­шенно бес­ко­рыс­тно. Кни­га очень ску­по опи­сыва­ет эту сто­рону де­ятель­нос­ти Ма­карен­ко. Хо­телось уз­нать по­боль­ше, вы­яс­нить под­робнос­ти. Да и во­об­ще, по­бесе­довать с та­кой яр­кой лич­ностью.

И вот, раз­до­быв ад­рес и соз­во­нив­шись, я и мой при­ятель Алан Лэм, боль­шой лю­битель и зна­ток сов­ре­мен­но­го рус­ско­го ис­кусс­тва, от­пра­вились на встре­чу с Ми­ха­илом Яно­вичем в Ва­шин­гтон. Он встре­тил нас у вхо­да по­лузаб­ро­шен­но­го мно­го­этаж­но­го до­ма, где про­живал (до ав­густа прош­ло­го, 2006-го го­да) с сы­ном — се­дая ок­ла­дис­тая бо­рода, вни­матель­ные го­лубые гла­за. На­поми­нал эда­кого умуд­рённо­го жизнью пра­вос­лавно­го свя­щен­ни­ка. Го­ворил спо­кой­но, не то­ропясь, сле­дил, что­бы со­бесед­ник по­нял его аб­со­лют­но точ­но.

Сре­ди про­чего, нас ин­те­ресо­вало, ка­ким об­ра­зом в те да­лёкие го­ды мож­но бы­ло ус­тра­ивать та­кого ро­да вер­ни­сажи. И Ми­ха­ил Ма­карен­ко рас­ска­зывал:

— Пос­ле то­го, как Ака­дем­го­родок сог­ла­сил­ся ор­га­низо­вать Га­лерею и сде­лать ме­ня ди­рек­то­ром (без оп­ла­ты), мне приш­лось при­думать ряд ма­лень­ких трю­ков, да­бы обе­зопа­сить и се­бя, и га­лерею. Во-пер­вых, уда­лось убе­дить на­чаль­ство, что ор­га­низа­ция этой выс­тавки — ука­зание «свер­ху». Во-вто­рых, я раз­до­был спи­сок пар­тий­но-ад­ми­нис­тра­тив­ной вер­хушки Но­воси­бир­ска и приг­ла­шал её на вер­ни­сажи. Они об­став­ля­лись пыш­но, с учас­ти­ем ки­нох­ро­ники, ре­комен­до­вались ве­чер­ние ту­але­ты. Да­мы боль­ше об­ра­щали вни­мание на спи­сок приг­ла­шён­ных. А то, что по­сети­тели ви­дели в га­лерее — ну что ж, ви­димо, — по­лага­ли они, — так на­до. Иног­да всё-та­ки ко мне об­ра­щались за разъ­яс­не­ни­ями, но я от­ве­чал: «Мне и са­мому про­тив­но, я тут ни при чем, но…» и по­казы­вал паль­цем в по­толок.

Ког­да по ка­кому-ли­бо по­воду на­до бы­ло от­прав­лять­ся в Мос­кву или Ле­нин­град, Ма­карен­ко за­яв­лялся в Пре­зиди­ум СО АН СССР и ссы­лал­ся на «вы­зов» из От­де­ла Куль­ту­ры при ЦК КПСС. Его обес­пе­чива­ли при­чита­ющи­мися ко­ман­ди­ровоч­но­му би­летом, до­кумен­та­ми, день­га­ми, бро­ниро­вали гос­ти­нич­ный но­мер в сто­лице. Ма­карен­ко по­яв­лялся в при­ём­ной От­де­ла Куль­ту­ры, от­ме­чал при­бытие-убы­тие у сек­ре­тар­ши (кто из ко­ман­ди­ровоч­но­го лю­да в Со­юзе не про­ходил че­рез сию не­муд­рё­ную про­цеду­ру) и от­бы­вал по сво­им де­лам. Иног­да, прав­да, спус­кался в це­ков­скую сто­ловую, съ­едал обед из се­ми блюд за 47 ко­пе­ек (вот же па­мять! И. Б.), на­бивал пор­тфель ман­да­рина­ми и был та­ков.

За два с по­лови­ной го­да Ма­карен­ко с по­мощ­ни­ками ухит­рился ус­тро­ить выс­тавки Фи­лоно­ва, Фаль­ка, Эль-Ли­сиц­ко­го и др., снять ряд ко­рот­ко­мет­ражных филь­мов. Но то бы­ли ху­дож­ни­ки прош­ло­го, так ска­зать, пуб­ли­ка пер­со­наль­но не­под­судная. А вот как ту­да «проб­рался» мо­лодой Ше­мякин, нап­ри­мер (выс­тавка его ра­бот и ока­залась пос­ледней, ус­тро­ен­ной Ма­карен­ко)? Я поп­ро­сил Ми­ха­ила Яно­вича рас­ска­зать об этом под­робнее и он по­ведал лю­бопыт­ные де­тали.

В на­чале 1968-го, не­задол­го до вы­нуж­денно­го зак­ры­тия га­лереи и сво­его арес­та, Ма­карен­ко со­бирал­ся в Мос­кву и Ле­нин­град, что­бы под­го­товить зап­ла­ниро­ван­ные выс­тавки. Пе­ред са­мым от­бы­ти­ем поз­во­нил зна­комый с прось­бой по­мочь од­но­му ма­ло­из­вес­тно­му ху­дож­ни­ку: «Зна­ешь, он уже был в пси­хуш­ке и, по­хоже, они опять упе­кут его ту­да. У ме­ня есть его ад­рес и те­лефон. Со­ору­ди пись­мо за под­писью ака­деми­ков в его под­дер­жку».

В Ле­нин­гра­де Ма­карен­ко был весь­ма заг­ру­жен, но всё-та­ки на­вес­тил Ше­мяки­на. Впро­чем, ско­рее фор­маль­нос­ти ра­ди — пись­мо он со­бирал­ся под­го­товить всё рав­но. По пре­дыду­щему опы­ту знал, что по­мога­ло оно не на­дол­го — ака­деми­ки и чле­ны-кор­респон­денты АН са­ми бы­ли ра­бами этой сис­те­мы и от­но­шение к ним со сто­роны лю­дей, власть пре­дер­жа­щих, бы­ло со­от­ветс­твен­ным.

Ше­мякин в ту по­ру жил в ком­му­наль­ной квар­ти­ре, где про­жива­ло ещё се­мей де­сять. У не­го час­то со­бира­лась ар­тисти­чес­кая мо­лодежь, да и ор­га­ны над­зо­ра не об­хо­дили квар­ти­ру сто­роной. Так что мож­но пред­ста­вить се­бе от­но­шение со­седей ко всем по­доб­ным «ме­роп­ри­яти­ям». Ес­ли па­че ча­яния ви­зитёр к Ше­мяки­ну оши­бал­ся звон­ком, тот­час же вы­лета­ла ка­кая-ни­будь разъ­ярен­ная фу­рия со скан­да­лом. Хо­рошо об этом ска­зал в од­ном из сти­хот­во­рений по­эт М. Юпп — друг Ше­мяки­на и сви­детель той об­ста­нов­ки:

«…А ме­ня всё уно­сит
В пе­тер­бург­скую ржав­чи­ну лет.
Пань­ка там в ком­му­нал­ке гун­до­сит:
— Хо­дют вся­кие тут в ту­валет!..
И ку­ды ж это ор­га­ны смот­рют,
Ведь па­паша у них ох­ви­цер.
Ах ты, Пань­ка, об­рыдлая мор­да —
Всех рес­публик СССР!..»

А ор­га­ны смот­ре­ли ку­да им ве­лено бы­ло и по­тому Ше­мякин со дня на день ожи­дал их по­яв­ле­ния и арес­та.

Обо всём этом Ма­карен­ко был ос­ве­дом­лен и ког­да поз­во­нил в квар­ти­ру, Ми­ша (бы­ло ему тог­да 25 лет) от­крыл дверь сам. Ма­карен­ко вспо­мина­ет: «Я ему сра­зу ска­зал, что пись­мо «сде­лаю», но ме­ня за­ин­те­ресо­вали его ра­боты, и я пред­ло­жил пред­ста­вить их на­шей га­лерее для выс­тавки. В ос­новном это бы­ли рас­кра­шен­ная гра­фика и мас­ло — пор­тре­ты, на­тюр­морты и т. п. Все­го, ду­маю, око­ло сот­ни и все они, в ко­неч­ном ито­ге, ока­зались у

А ведь на­до иметь в ви­ду, что вся про­цеду­ра под­го­тов­ки выс­тавки бы­ла весь­ма тру­до­ём­кой. Мы обыч­но при­вози­ли ра­боты в связ­ках, па­кетах, оде­вали их в рам­ки и в та­ком упо­рядо­чен­ном ви­де воз­вра­щали их ху­дож­ни­кам».

— А как ре­аги­рова­ли влас­ти? Бы­ли ли у вас тре­ния с ни­ми по по­воду ше­мякин­ской выс­тавки? — спра­шива­ем.

— Ни­каких осо­бых ос­ложне­ний не бы­ло. Имен­но осо­бых. А во­об­ще-то они про­ис­хо­дили ре­гуляр­но. Что до по­сети­телей, то те от­неслись срав­ни­тель­но спо­кой­но — уже бы­ли «вос­пи­таны» на ра­ботах Фи­лоно­ва, Эль-Ли­сиц­ко­го и т. п.

Выс­тавка про­дол­жа­лась ме­сяц, со­об­ще­ние о ней пуб­ли­кова­лось в мес­тной но­воси­бир­ской пе­чати. М. Ше­мяки­ну бы­ло пос­ла­но офи­ци­аль­ное приг­ла­шение от Но­воси­бир­ско­го от­де­ления АН СССР по­сетить выс­тавку с га­ран­ти­ей оп­ла­ты рас­хо­дов на по­ез­дку и пре­быва­ние в Но­воси­бир­ске. Но, как обыч­но, то ока­залось пус­ты­ми сло­вами, ни­каких де­нег не вы­дели­ли, о чём Ма­карен­ко пре­дуп­ре­дил Ше­мяки­на час­тным пись­мом.

В 1969 го­ду Ми­ха­ил Яно­вич был в оче­ред­ной раз арес­то­ван, а за­тем и осуж­ден за свою пра­воза­щит­ную де­ятель­ность. Его «де­ло» сос­та­вило 15 то­мов. Сре­ди до­кумен­тов, как вы­яс­ни­лось мно­го поз­днее, фи­гури­рова­ло пос­та­нов­ле­ние Но­воси­бир­ско­го об­ко­ма пар­тии, где де­ятель­ность Га­лереи бы­ла оха­рак­те­ризо­вана как «иде­оло­гичес­ки неп­ра­виль­но ори­ен­ти­рован­ная». Ше­мякин же вмес­те с дру­гими был доп­ро­шен как сви­детель.

Ну а пись­мо? А пись­мо за под­писью чле­на ЦК КПСС, Пре­зиден­та Си­бир­ско­го от­де­ления АН СССР, ака­деми­ка Лав­ренть­ева в под­дер­жку ху­дож­ни­ка Ше­мяки­на бы­ло офор­мле­но и вы­дано ему лич­но. Ху­дож­ник по­мес­тил это пись­мо в рам­ку, по­весил на стен­ку. И вся­кий раз, ког­да но­вый «кон­тро­лер» — будь то учас­тко­вый ми­лици­онер или дру­гой упол­но­мочен­ный по­яв­лялся в Ше­мякин­ской ком­на­те, ху­дож­ник под­во­дил его к пись­му и зыч­ным го­лосом го­ворил: «Вот, сво­лочь, чи­тай и ста­новись на ко­лени!».

В 1968-ом Га­лерею зак­ры­ли и для Ма­карен­ко на­чал­ся пе­ри­од пос­то­ян­ных доп­ро­сов, тю­рем­ной жиз­ни и по­бегов. На­конец он ока­зал­ся на сво­боде, в Гер­ма­нии, и Ше­мякин, к то­му вре­мени уже из­вес­тный ху­дож­ник, жив­ший в Па­риже, при­ехал к Ми­ха­илу Яно­вичу в Мюн­хен с пред­ло­жени­ем за­нять­ся га­лерей­ной де­ятель­ностью. Пов­то­рил он своё пред­ло­жение и ког­да Ма­карен­ко на­вес­тил его в Па­риже во вре­мя оче­ред­но­го кон­грес­са по пра­вам че­лове­ка. Увы, Ми­ха­ил Яно­вич от­ка­зал­ся и нап­ра­вил все си­лы на пра­воза­щит­ную де­ятель­ность.

Од­на­ко, од­нажды Ма­карен­ко всё же до­велось опять про­явить свои поз­на­ния в жи­вопи­си и по­мочь Ше­мяки­ну, прав­да, кос­венно и при весь­ма лю­бопыт­ных об­сто­ятель­ствах. Пе­реб­равшись в 1982 го­ду в США, Ма­карен­ко в пер­вые го­ды пре­быва­ния в Аме­рике час­то вы­ез­жал на раз­личные меж­ду­народ­ные кон­грес­сы и кон­фе­рен­ции, свя­зан­ные с пра­воза­щит­ной де­ятель­ностью. Жи­вя в Ва­шин­гто­не, он до­бирал­ся до Нью-Й­ор­ка, а от­ту­да вы­летал са­моле­том. Пос­коль­ку он поч­ти не го­ворил по-ан­глий­ски, вся­кие хло­поты в а­эро­пор­ту обо­рачи­вались для не­го мас­сой не­удобств. Во вре­мя од­ной из них отос­ла­ли его в Тран­са­гентство, к ра­ботав­ше­му там по­ляку, нем­но­го го­ворив­ше­му по-рус­ски. Пос­ледний по­мог офор­мить би­лет на са­молёт и ког­да Ма­карен­ко был уже на вы­ходе, ос­та­новил его: «Мне как-то при­нес­ли пап­ку со стран­ны­ми ри­сун­ка­ми. У ме­ня пап­ка дав­но ле­жит, ума не при­ложу, что с ней де­лать. Не зна­ете ли вы, кто это мо­жет быть?». Од­но­го взгля­да на ри­сун­ки бы­ло для Ма­карен­ко дос­та­точ­но: Ше­мякин! По­сыл­ка бы­ла из Фран­ции. Оче­вид­но, ху­дож­ник дол­жен был по­лучить па­кет ли­тог­ра­фий, да ад­ре­сат не был ука­зан. Са­мо со­бой, Ма­карен­ко ра­зыс­кал ху­дож­ни­ка че­рез сво­их зна­комых (Ше­мякин жил тог­да в Со­хо), и па­кет при­шёл по наз­на­чению.

В пос­ле­ду­ющие го­ды Ма­карен­ко вре­мя от вре­мени встре­чал­ся с ху­дож­ни­ками, но так и не вер­нулся к сво­ей лю­бимой про­фес­сии га-ле­рей­щи­ка. Од­на­ко пи­сатель­ство не ос­та­вил — не­дав­но, в се­реди­не мар­та ны­неш­не­го го­да, соб­рался в Нью-Й­орк об­су­дить с из­да­тель­ством свою но­вую кни­гу, на­писан­ную на ан­глий­ском язы­ке.

Да не ус­пел.

Но Ма­карен­ко про­дол­жа­ет жить. Да­же пос­ле убий­ства.

P. S. Убий­ца Ми­ха­ила Яно­вича Ма­карен­ко сей­час в ру­ках пра­во­ох­ра­нитель­ных ор­га­нов. Но это уже дру­гая ис­то­рия.