Дочка Зоя, или Как спастись от Апокалипсиса

Ин­тервью На­род­но­го ар­тиста Рос­сии Ми­ха­ила Ко­зако­ва жур­на­лу «Кру­гозор»

 О Брод­ском

– Ми­ха­ил Ми­хай­ло­вич, из то­го, что вы де­лали за про­шед­ший год, на­ибо­лее зна­читель­ны­ми пред­став­ля­ют­ся два спек­такля по по­эзии Брод­ско­го: «Ду­эт для го­лоса и сак­со­фона» в па­ре с Алек­сан­дром Но­вико­вым и «Ни­от­ку­да с лю­бовью». Как-то в на­шем раз­го­воре вы ска­зали, что яв­ля­етесь уче­ником Брод­ско­го.

– Чи­таю сей­час его ин­тервью – ге­ни­аль­ные.

– Те, что соб­рал Со­ломон Вол­ков?

– Дру­гие. Толь­ко что выш­ла тол­стая кни­га «Ин­тервью Брод­ско­го». Их соб­ра­ла Ва­лен­ти­на По­лухи­на. Очень ре­комен­дую. Да­же ес­ли не знать его сти­хов, та­кая кни­га го­ворит о нём как о ве­ликом че­лове­ке.

– А как вы от­но­ситесь к кни­ге Ль­ва Ло­сева* о Брод­ском?

– Кни­га Ло­сева за­меча­тель­ная, на мой взгляд.

– Мне в ней не хва­тило лич­ной ин­то­нации.

– Он де­лал это спе­ци­аль­но, пос­коль­ку за­нимал­ся ли­тера­тур­ной би­ог­ра­фи­ей.

– А вам хва­тило этой би­ог­ра­фии? Все же кни­га выш­ла в се­рии «Жизнь за­меча­тель­ных лю­дей», а жизнь по­эта скла­дыва­ет­ся не толь­ко из ли­тера­тур­ных тру­дов.

– Са­мое ужас­ное – чи­тать на этот счёт Бо­быше­ва** или Най­ма­на***...

– Я бы их не сме­шива­ла.

– Оба боль­ны «саль­ериз­мом».

– Вы име­ете в ви­ду за­висть? У Ана­толия Най­ма­на всё нам­но­го бла­город­нее.

– От­тенки г... не хо­чу раз­ли­чать. Тут не­дав­но при­ехал из Из­ра­иля нек­то Ген­де­лев, по­эт.

– Я его слы­шала по ТВ. У не­го с На­умом Кор­жа­виным пол­ностью сов­па­да­ет кон­цепция: оба счи­та­ют, что Брод­ский – по­эт не­раз­вивший­ся, по­теряв­ший в эмиг­ра­ции свою по­тен­ци­аль­ную ге­ни­аль­ность...

– Кор­жа­вин хо­тя бы уме­ет пи­сать сти­хи, а Ген­де­лев... Два ча­са по ТВ «нёс» Брод­ско­го. Я смот­рел и хо­хотал. «Ай, Мось­ка, знать она силь­на, что ла­ет на сло­на».

– У не­го та­кая точ­ка зре­ния.

– Точ­ка зре­ния? Мож­но не лю­бить да­же Пуш­ки­на...

– Мож­но. Не­кото­рые и этим прос­ла­вились.

– Че­ловек впра­ве лю­бить и не лю­бить ко­го угод­но. Но ес­ли то­бой ру­ково­дит «саль­еризм»...

– Впол­не воз­можно, что Брод­ский-по­эт дей­стви­тель­но ме­ша­ет ему жить. То, что он про­читал как своё сти­хот­во­рение, по­ража­ет ужас­ной бес­по­мощ­ностью.

– И бе­рёт­ся рас­суждать о Брод­ском! Это всё рав­но, что я бу­ду кри­тико­вать... Ста­нис­лав­ско­го!

– И на здо­ровье. Нич­то не воз­бра­ня­ет­ся в сво­бод­ной стра­не и в сво­бод­ной прес­се.

– Пе­рес­тань­те, сво­бод­ных стран нет. Брод­ский не по­тен­ци­аль­но ге­ни­ален, а прос­то ге­ни­ален. Вот я иг­раю пя­тый год его вещь – и ан­шла­ги.

– Да­вай­те тог­да чуть-чуть эту те­му про­дол­жим. И Кор­жа­вин, и Ген­де­лев на­пира­ют на то, что на­чинал И­осиф Алек­сан­дро­вич как ге­ний, но в эмиг­ра­ции в нём что­то сло­малось, и он стал пи­сать го­лов­ные за­сушен­ные сти­хи. Вы ведь мно­го чи­та­ете его сти­хов пос­ледне­го пе­ри­ода?

– Да, мно­го.

– Как слу­шатель­ни­ца ва­ших кон­цертов, мо­гу ска­зать, что вы ин­тер­пре­тиру­ете по­эзию Брод­ско­го. Иног­да, ког­да чи­та­ешь его тек­сты про се­бя, его по­эти­чес­кая ло­гика не сра­зу рас­кры­ва­ет­ся, нуж­но чи­тать, пе­речи­тывать, ка­кие-то свя­зи ус­коль­за­ют...

– А Пуш­кин до­ходит до чи­тате­ля в сво­их пос­ледних сти­хах?

– То­же, на­вер­ное, не до­ходит. Но мы об этом уже за­были... И Пуш­ки­на нуж­но тол­ко­вать.

И бы­ли Бон­ди, Лот­ман, ко­торые де­лали это за­меча­тель­но. А Брод­ско­го прек­расно тол­ко­вал Ефим Эт­кинд. Вы за­меня­ете Эт­кинда на сце­не – до­носи­те по­эти­чес­кие смыс­лы сти­хов Брод­ско­го до слу­шате­ля. Да­же то, что ка­залось су­хим и ма­лопо­нят­ным.

– У не­го есть та­кого ро­да сти­хот­во­рения – и у поз­дне­го, и у ран­не­го, меж­ду про­чим. Я вы­бираю у не­го то, что люб­лю и по­нимаю. А это­го до­воль­но мно­го.

– У вся­кого по­эта есть хо­рошее и пло­хое. Но ес­ли взять из­бран­ное, тут уже за­зора нет, хо­рошие сти­хи идут ко­сяком.

– Этот раз­го­вор бес­ко­нечен. Я трид­цать во­семь лет за­нима­юсь Брод­ским. Ви­жу его кор­ни – у Дер­жа­вина, Джо­на Дон­на. Ес­ли ис­кать его при­вязан­ности, то это Фрост... Оден...

– На­вер­ное, вы мог­ли бы чи­тать о Брод­ском лек­ции пе­ред выс­тупле­ни­ем.

– Мог бы и в уни­вер­си­тете, толь­ко ник­то не зо­вёт. Мог бы чи­тать лек­ции о рус­ской по­эзии не ху­же, чем Най­ман или Рейн.

– Не сом­не­ва­юсь. Прос­то нуж­но, что­бы кто-то про­явил ини­ци­ати­ву – и вас поз­вал.

- Ещё вас спро­шу про Брод­ско­го. Ме­ня всег­да удив­ля­ло, что свою про­зу, пос­вя­щён­ную та­ким близ­ким ду­ше ве­щам как род­ной го­род, дом, ро­дите­ли, он пи­сал по-ан­глий­ски. Уж не воз­никла ли у не­го сво­еоб­разная неп­ри­язнь, иде­осин­кра­зия к рус­ско­му язы­ку, пос­ле то­го, как он был ли­шён воз­можнос­ти при­ехать в стра­ну, ког­да влас­ти не пус­ти­ли его да­же на по­хоро­ны ро­дите­лей?

– Это, прос­ти­те, глу­пос­ти.

– Ну, так объ­яс­ни­те по-сво­ему.

– У не­го не бы­ло ам­би­ций ан­гло­языч­но­го по­эта. Сти­хи он пи­сал по-рус­ски. Иног­да он пы­тал­ся пе­ревес­ти их на ан­глий­ский, но по-рус­ски они зву­чат всё рав­но луч­ше. А вот про­зу он пи­сал гран­ди­оз­ную по-ан­глий­ски. Он уже был на та­ком уров­не, ког­да мог пи­сать с оди­нако­вым ре­зуль­та­том и по-рус­ски, и по­ан­глий­ски.

– Ой ли? Труд­но­вато это, ког­да ос­ва­ива­ешь язык не с детс­тва...

– Для Брод­ско­го дву­язы­чие бы­ло та­ким же ес­тес­твен­ным, как для Пуш­ки­на – в от­но­шении фран­цуз­ско­го и рус­ско­го.

– Но Пуш­кин на фран­цуз­ском не со­чинял, раз­ве что в детс­тве.

– Из­ви­ните, по­лови­на его пи­сем – на фран­цуз­ском.

– Это пись­ма, они не пред­назна­ча­ют­ся для пе­чати, ад­ре­сова­ны час­тным ли­цам. А Брод­ский пи­шет ху­дожес­твен­ную про­зу о са­мом для се­бя род­ном – по-ан­глий­ски. По­чему?

– Ему так ин­те­рес­нее. Не от­ка­зывай­те че­лове­ку в этом пра­ве. По­том, ан­глий­ский текст быс­трее до­ходит до из­да­тель­ства.

– А, по­нят­но! До аме­рикан­ско­го из­да­тель­ства быс­трее до­ходит ан­гло­языч­ный текст. Ведь Брод­ский жил уже в дру­гой стра­не, где рус­ско­го язы­ка не по­нима­ли и про­из­ве­дений на нём не пе­чата­ли...

------

*Лев Вла­дими­рович Ло­сев (наст. фа­милия Лиф­шиц; род. в 1937 г., Ле­нин­град) – жи­вущий ны­не в Нью Хэм­пши­ре из­вес­тный рус­ский по­эт, ли­тера­туро­вед, эс­се­ист, cын пи­сате­ля Вла­дими­ра Алек­сан­дро­вича Лиф­ши­ца.

**Дмит­рий Ва­силь­евич Бо­бышев (род. в 1936 г.) – рус­ский по­эт, пе­ревод­чик, ли­тера­туро­вед.

***Ана­толий Ген­ри­хович Най­ман (23 ап­ре­ля 1936 г. р., Ле­нин­град) – рус­ский по­эт, пе­ревод­чик, эс­се­ист, про­за­ик, ме­му­арист.

Пол­ный текст чи­тай­те в пе­чат­ном вы­пус­ке. (Под­писка)