МЫ, ЖЕНЩИНЫ

РЫ­БАЛ­КА

   Слу­чай­но поз­на­коми­лись в тор­го­вом цен­тре с суп­ру­жес­кой па­рой сред­них лет. Они не­дав­но пе­ре­еха­ли в Ко­лора­до из Ка­лифор­нии. Ра­бота­ют в этом же тор­го­вом цен­тре, она - в ма­гази­не, он - ох­ранни­ком. Ей в Ко­лора­до не нра­вит­ся - скуч­но. Он спра­шива­ет:

   - Ре­бята, а что во­об­ще здесь мож­но по­делать?  Пой­ти ку­да-ни­будь?

   - А вы в го­ры ез­ди­ли?

  - В го­ры? А что там?

   - Кра­сиво.

   - За кра­сотой в го­ры ехать?!

   - Ну, вы мо­жете съ­ез­дить в Ко­лора­до-Спрингс, там то­же мно­го кра­сивых мест. Сад Бо­гов, нап­ри­мер.

   - Да что я, один по­еду?

   - По­чему один? С же­ной.

   - С же­ной? Да с ней скуч­но. А еще что есть?

   - А вы в уни­вер­си­тете бы­ли?

   - Да, был, ко­неч­но! Ми­мо про­ез­жал раз.

   - Ну… здесь те­атр есть.

   - Не, ре­бята, в те­ат­ры я не хо­док.

   - Му­зеи…

   - Да что я, му­зе­ев не ви­дал!

   - А что вы лю­бите?

   - Что люб­лю? Ну, ры­бал­ку.

   - Но мы про ры­бал­ку ни­чего не зна­ем, ни­чем вам по­мочь не мо­жем.

   - Да на что мне ва­ша по­мощь с ры­бал­кой! Я про ры­бал­ку и сам тут уже все знаю. А вот де­лать в ва­шем Ко­лора­до не­чего.

   Так и ра­зош­лись.

ГОС­ПО­ДА И ГОС­ПО­ЖИ

   По­чему-то про­давец в рус­ском ма­гази­не об­ра­ща­ет­ся к по­купа­телям имен­но так: "гос­по­дин" или "гос­по­жа". Нап­ри­мер:

   - Вам что, гос­по­дин?

   Или:

   - Бе­рите, гос­по­жа, са­ло! Све­жай­шее. Сам я са­ла не ем, но дру­гие гос­по­да го­вори­ли…

   Сна­чала я от та­кого об­ра­щения вздра­гива­ла, а по­том при­вык­ла. Глав­ное - по­нять, что про­давец все­го лишь пы­та­ет­ся ка­зать­ся куль­тур­ным. А что же в этом пло­хого? На­обо­рот, при­ят­но ви­деть, как лю­ди тя­нут­ся к куль­ту­ре. Каж­дый по-сво­ему. Тя­га к куль­ту­ре наб­лю­да­ет­ся и в ма­нере сос­тавле­ния цен­ни­ков. Нап­ри­мер, на цен­ни­ке пи­шут не "ки­ев­ская кол­ба­са", а "кол­ба­са из го­рода-ге­роя Ки­ева". Зна­ют, что Ки­ев го­род-ге­рой, а зна­ния пря­тать ни к че­му. Над фис­ташка­ми на­писа­но "пис­ташки". То­же куль­тур­но, на ан­глий­ский ма­нер, то есть поч­ти pistachios. Мой муж, про­читав "пис­ташки", об­ра­тил­ся к про­дав­цу:

   - У вас ошиб­ка в цен­ни­ке. Это сло­во пи­шет­ся че­рез бук­ву "д".

   Ду­маю, ис­пра­вят.

ТУПЫЕ АМЕРИКАНЦЫ

   То, что аме­рикан­цы ту­пые и се­рые, из­вес­тно всем и каж­до­му. Се­рость их про­веря­ет­ся лег­ко: "Драй­зе­ра чи­тали? Нет?! Кош­мар!" Тем, что они чи­тали в те вре­мена, ког­да мы чи­тали Драй­зе­ра, обыч­но ник­то не ин­те­ресу­ет­ся. Опять же, всем из­вес­тно, что аме­рикан­цы не прос­то не­об­ра­зован­ные, а не­об­ра­зован­ные по срав­не­нию с на­ми. Мы все, в от­ли­чие от аме­рикан­цев, очень ум­ные и об­ра­зован­ные. Что­бы в этом убе­дить­ся, дос­та­точ­но прий­ти на кон­церт Вил­ли То­каре­ва или Алек­сан­дра Ма­лини­на в Ден­ве­ре и пос­лу­шать раз­го­воры в фойе.

   - Ты не зна­ешь, Из­ра­иль где на­ходит­ся: в Аф­ри­ке или в Азии? Вче­ра гля­дела, гля­дела на эту их кар­ту - ни­чего не ра­зоб­рать!

   - Кон­церты - это все-та­ки не очень… Вот что я люб­лю, так это хо­рошее ки­но! А у них тут один Гол­ли­вуд. Не­бось про на­шего Эй­нштей­на они и не слы­хали.

   - Вам три би­лета по 40 дол­ла­ров? Да не лезь­те вы со сво­им кэ­шем! Дай­те я дос­та­ну каль­ку­лятор и сос­чи­таю как сле­ду­ет. 

   Не­дав­но я рас­ска­зала сво­им аме­рикан­ским сот­рудни­кам, что в шко­ле нас учи­ли со­бирать и раз­би­рать ав­то­мат Ка­лаш­ни­кова, а так­же стре­лять из вин­товки. Они по­вери­ли не сра­зу, но, с тех пор, как по­вери­ли, смот­рят на ме­ня с опас­кой. Ту­пые, что с них взять! А мы, ес­ли что, мо­жем от­сто­ять собс­твен­ную об­ра­зован­ность и с ору­жи­ем в ру­ках.

ЧЕ­ЛОВЕК-ОР­КЕСТР

   Все мы в той или иной ме­ре пы­та­ем­ся най­ти оп­равда­ние собс­твен­но­му су­щес­тво­ванию. Не­кото­рым уда­ет­ся най­ти смысл жиз­ни в де­тях. Ко­му с деть­ми не ве­зет, те пы­та­ют­ся ре­али­зовать­ся в про­фес­сии. Но про­фес­сию на­до еще пра­виль­но по­доб­рать… На фес­ти­вале "Пуш­кин в Бри­тании" я поз­на­коми­лась с фи­налис­ткой тур­ни­ра по­этов И.С.  Она сра­зу же про­тяну­ла мне свою ви­зит­ную кар­точку, на ко­торой я про­чита­ла: "Про­за­ик, по­эт, ав­тор 2200 сти­хот­во­рений, ре­дак­тор ли­тера­тур­но­го аль­ма­наха, ком­по­зитор, пе­вица, зас­лу­жен­ная ар­тис­тка Рос­сии, кан­ди­дат со­ци­оло­гичес­ких на­ук, член Со­юза пи­сате­лей Рос­сии, врач." На­до ска­зать, что все ее зас­лу­ги и ре­галии бы­ли до­кумен­таль­но под­твержде­ны. В час­тнос­ти, она дей­стви­тель­но яв­ля­ет­ся про­фес­си­ональ­ным ли­тера­тором, пос­коль­ку за­кон­чи­ла ли­тера­тур­ный ин­сти­тут, о чем по­вес­тву­ет ее сти­хот­во­рение, пос­вя­щен­ное Ев­ге­нию Рей­ну:

В ли­тера­тур­ном ин­сти­туте

Есть класс один, не класс - му­зей,

В не­го ве­дут дру­зей мар­шру­ты.

В му­зее вос­се­да­ет Рейн

И да­вит нас ав­то­рите­том,

И да­вит лич­ностью сво­ей.

Спа­сибо Гос­по­ду за это,

Что на зем­ле по­эт есть - Рейн.

   Яв­ля­ет­ся она так­же и ком­по­зито­ром и пе­вицей. Ее кли­пы де­монс­три­рова­лись на раз­ных те­леви­зи­он­ных ка­налах. Один из кли­пов мне пос­час­тли­вилось уви­деть. В прин­ци­пе, не ху­же Ан­же­лики Ва­рум, но Ан­же­лика Ва­рум по­ет в тру­сиках, а И.С. уже из воз­раста пе­ния в тру­сиках выш­ла, что серь­ез­но ее пес­ням вре­дит и не да­ет под­нять­ся до уров­ня Ва­рум. То есть Ва­рум в тру­сиках луч­ше И.С. в джин­сах при про­чих рав­ных ус­ло­ви­ях. Про­верить спо­соб­ности И.С. в со­ци­оло­гии и ме­дици­не воз­можнос­ти не пред­ста­вилось, но что-то под­ска­зыва­ет мне, что и в этих об­ластях она нас­то­ящий про­фес­си­онал и, по край­ней ме­ре, зна­читель­но пре­вос­хо­дит в них Ва­рум с Агу­тиным вмес­те взя­тых.

   Фес­ти­валь про­шел в и­юне, а не­дав­но я по­ис­ка­ла И.С. на ин­терне­те и об­на­ружи­ла, что она яв­ля­ет­ся ав­то­ром уже 2700 сти­хот­во­рений. Ес­ли Ге­гель был прав, то ко­личес­твен­ные из­ме­нения дол­жны пе­рей­ти в ка­чес­твен­ные, а ес­ли нет, то у И.C. всег­да ос­та­ет­ся воз­можность пе­рек­лю­чить­ся на вра­чева­ние. Труд­но ска­зать, что без­вред­нее.

ПОЖАРНАЯ СОБАКА

   В прош­лом го­ду мне поз­во­нила нез­на­комая жен­щи­на:

   - Мне ска­зали, что у вас есть ре­бенок млад­ше­го школь­но­го воз­раста.

   - Да, мо­ему сы­ну шесть лет.

   - Мы ор­га­низо­вали рус­скую шко­лу. По­ка за­нятия у ме­ня до­ма. При­ходи­те.

   Мы приш­ли. На пер­вом эта­же сто­ял боль­шой стол. Соб­ра­лось че­ловек де­сять де­тей. По­том приш­ла учи­тель­ни­ца. Туф­ли бе­лые, нос­ки зе­леные, блуз­ка ро­зовая, бюст ог­ромный. На бюс­те брош­ка в ви­де ба­боч­ки, по­верх - крес­тик. Ин­те­ресу­ющим­ся ро­дите­лям раз­ре­шили во вре­мя за­нятия по­сидеть на­вер­ху, в спаль­не. Да­ли чаю. Сни­зу до­носи­лось:

   - Де­ти, кто мне ска­жет, как зва­ли Тол­сто­го? … Нет, не Лев! Лев Ни­кола­евич. Пов­то­ря­ем за мной: "Лев Ни­кола­евич". Нет, не Ко­ла­евич! Ни­кола­евич! Ни­кола­евич не зна­чит не Ко­ла­евич, Ни­кола­евич зна­чит сын Ни­колая. Нет, не не Ко­лай, а Ни­колай. Это та­кое имя. Пов­то­ря­ем: Лев Ни­кола­евич. Ни-ко-ла-е-вич.

   Од­на ма­ма ря­дом со мной по­пер­хну­лась, и чай у нее изо рта по­лил­ся об­ратно в чаш­ку.

   Вни­зу пе­рек­лю­чились на дру­гую те­му.

   - Де­ти, ка­кой са­мый глав­ный рас­сказ у Тол­сто­го про со­баку? …Нет, не про вой­ну, про со­баку! Как? Ник­то из вас не зна­ет?! Ник­то не зна­ет рас­сказ Тол­сто­го про по­жар­ную со­баку? Как же вам не стыд­но! Что же вы до­ма чи­та­ете?

   Та же ма­ма ря­дом со мной пок­расне­ла, и я по­няла, что она то­же не зна­ет рас­ска­за Тол­сто­го про по­жар­ную со­баку.

   Урок про­дол­жался.

   - Сле­дим по рас­пе­чат­ке! Бе­ле­ет па­рус оди­нокой… Не бо­ле­ет, а бе­ле­ет. Он бе­лый. По­это­му он бе­ле­ет. Под ним струя свет­лей ла­зури. Что та­кое ла­зурь? Ла­зурь - это… Не­важ­но. Спро­сишь до­ма ма­му или па­пу.

   - А те­перь все за­пишем до­маш­нее за­дание!  Вы­учить от­чес­тво Тол­сто­го и от­чес­тво Лер­монто­ва. Вы­учить на­изусть "Бе­ле­ет па­рус оди­нокой". Про­читать рас­сказ про по­жар­ную со­баку.

   Уже в две­рях учи­тель­ни­ца вне­зап­но об­ра­тилась ко мне:

   - Это ваш но­вый маль­чик? Очень хо­рошо вли­ва­ет­ся в кол­лектив.

   Я по­дош­ла к хо­зяй­ке до­ма и ска­зала:

   - Вы нас из­ви­ните, но мы, по­жалуй, боль­ше не при­дем.

   - Это вы из-за учи­тель­ни­цы? А вы зна­ете, что она про­фес­си­онал! Она всю жизнь про­рабо­тала в шко­ле.

   Я ска­зала:

   - Да, я по­чувс­тво­вала.

   Мы ту­да не вер­ну­лись. А рас­сказ Тол­сто­го "По­жар­ные со­баки" я на­конец про­чита­ла. Толь­ко что.

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ РУССКОГО ЯЗЫКА

   За те уже поч­ти че­тыр­надцать лет, что я жи­ву в Аме­рике, мои де­ти по­быва­ли на уро­ках не мень­ше де­сят­ка рус­ских учи­телей. Ког­да мо­ей до­чери бы­ло лет во­семь, од­на учи­тель­ни­ца да­же при­ез­жа­ла к нам до­мой. Од­нажды пос­ле уро­ка она мне ска­зала:

   - Мне на­до с ва­ми по­гово­рить. Ваш ре­бенок ме­ня поп­равля­ет. Учи­теля поп­равлять нель­зя.

   Я спро­сила:

   - А в чем она вас поп­равля­ет?

   - Се­год­ня я ей го­ворю: "Ты ме­ня по­няла?" А она: "На­до го­ворить "по­няла". Что это за бе­зоб­ра­зие?

   - Но ведь и в са­мом де­ле на­до го­ворить "по­няла".

   - Вы зна­ете, я двад­цать лет пре­пода­вала рус­ский язык в Одес­се и всег­да го­вори­ла так, как го­ворю, и ник­то ме­ня не поп­равлял.

   - Но пра­виль­но-то "по­няла".

   - Что зна­чит - пра­виль­но? Мо­жет быть, мож­но и так и так.

   - Нет, толь­ко "по­няла".

   - То есть вы что, хо­тите ска­зать, что я, не­моло­дой че­ловек, опыт­ный учи­тель, неп­ра­ва, а ваш ре­бенок прав?

   - В об­щем, да.

   - И что же мне те­перь де­лать?

   - Не знаю… Мо­жет быть, ни­чего?

   - Нет, я спра­шиваю, что мне те­перь, мо­жет, весь рус­ский язык за­ново вы­учить?

   - Ну, весь не на­до. А это уда­рение мож­но и вы­учить.

   - Ах, вот как! Ну, я вас по­няла! Они ме­ня бу­дут учить по-рус­ски го­ворить! До сви­дания!

   И она уш­ла, бор­мо­ча:

   - Двад­цать лет в шко­ле! Двад­цать лет рус­ско­го язы­ка! Уда­рения у них, ви­дите ли, не та­кие, как у всех.

   И боль­ше она к нам не при­ходи­ла.

МОРОЖЕНЩИК

   В Мон­ре­але мы по­еха­ли на ав­то­бус­ную эк­скур­сию. Ав­то­бус ос­та­новил­ся на хол­ме, с ко­торо­го бы­ло вид­но весь го­род. Пос­ре­ди без­людно­го хол­ма сто­ял мо­рожен­щик в бан­да­не и на чис­том рус­ском язы­ке вык­ри­кивал:

   - Ко­му мо­роже­ного?

   Мы по­дош­ли. Я спро­сила:

   - По­чему вы кри­чите по-рус­ски?

   Мо­рожен­щик сплю­нул в сто­рону и ска­зал:

   - За­хотят - пой­мут.

   - Дав­но вы здесь?

   - Двад­цать лет.

   - По-фран­цуз­ски, на­вер­но, хо­рошо го­вори­те?

   Мо­рожен­щик сплю­нул еще раз и ска­зал:

   - Вы во­об­ще что? Со­об­ра­жа­ете? За­чем мне фран­цуз­ский? Во фран­цуз­ской час­ти       Мон­ре­аля жи­вет один сброд? Я жи­ву в ан­глий­ской час­ти.

   - Так вы по-ан­глий­ски го­вори­те?

   - То­же не го­ворю. Ан­гло­языч­ные, что ли, луч­ше? Од­ни бан­ди­ты. Вы во­об­ще зна­ете, как Ка­нада за­селя­лась? Ка­тор­жни­ками!

   - То есть вам здесь пло­хо?

   - А что здесь хо­роше­го?

   - А как вы сю­да по­пали?

   - Как? Да как все по­пада­ют. Му­ча­юсь тут, блин, с ни­ми двад­цать лет. Сброд сбро­дом!

   И он сплю­нул еще раз.

   А по­том крик­нул мне вдо­гон­ку:

   - Да иди­те вы сра­зу об­ратно в ав­то­бус. Не­чего тут смот­реть. Раз­ве это для нас стра­на? Это для них, коз­лов! Вот пусть они и смот­рят. Ку­пите мо­роже­ное и по­ез­жай­те на­зад.

   Нет нам с мо­рожен­щи­ком мес­та в этом ми­ре.

ВИКА И МАНИКЮРША

   Пе­ред на­шим оче­ред­ным отъ­ез­дом из Пи­тера раз­дался зво­нок.

   - Здравс­твуй­те, это вас бес­по­ко­ит ма­ма Де­ниса.

   - Вы, на­вер­но, не ту­да по­пали. Здесь нет ни­како­го Де­ниса.  

   - Нет, вы ме­ня неп­ра­виль­но по­няли. Де­нис это муж Ви­ки.

   - Прос­ти­те, но я и Ви­ки не знаю.

   - Ах, да нет, по­нима­ете, Ви­ка это дво­юрод­ная сес­тра Ка­ти.

   - Ка­кой Ка­ти?

   - Ну Ка­ти, же­ны Се­режи.

   Я по­няла, что зво­нит ма­ма му­жа дво­юрод­ной сес­тры же­ны мо­его од­но­кур­сни­ка, ко­торый жи­вет в Лос-Ан­дже­лесе.

   - Так вот, по­нима­ете, я бы хо­тела пе­редать Ви­ке по­сылоч­ку.

   - По­нима­ете, в чем де­ло, я ле­чу сов­сем в дру­гой штат.

   - Но ведь стра­на-то та же са­мая! А вы по­нима­ете, у Ви­коч­ки бу­дет ре­бено­чек, и я все­го лишь хо­тела бы ей пе­редать пол­зу­ноч­ки для бу­дуще­го ре­беноч­ка.

   - Ну хо­рошо. Да­вай­те встре­тим­ся в мет­ро. Но, кро­ме пол­зунков, я ни­чего не мо­гу взять.

   - Ко­неч­но, ко­неч­но, раз­ве же я не по­нимаю!

   В мет­ро я ее сра­зу уви­дела. Она дер­жа­ла пе­ред со­бой ог­ромную ко­роб­ку, за­вер­ну­тую в по­дароч­ную бу­магу, с при­леп­ленным свер­ху бан­том. Я по­дош­ла и спро­сила:

   - Что там?

   Она улыб­ну­лась и ска­зала:

   - Там? Пол­зунки.

   - А еще?

   - Еще? Ну, еще чай­ник.  Вы по­нима­ете, у Ви­коч­ки бы­ла лю­бимая ма­никюр­ша, и, ког­да я с ва­ми по­гово­рила, я ей поз­во­нила, а она очень хо­тела Ви­коч­ке что-ни­будь пе­редать, и она ей пе­реда­ла чай­ник, а пол­зу­ноч­ки я по­ложи­ла в чай­ник.

   Я взя­ла ко­роб­ку, и до ве­чера мой муж тас­кал ее в рюк­за­ке, хо­дя по го­роду. К то­му вре­мени, как мы при­вез­ли ко­роб­ку в Ко­лора­до, бант с нее от­ва­лил­ся, а по­дароч­ная бу­мага ра­зор­ва­лась в клочья. Но мы ее от­пра­вили в Лос-Ан­дже­лес. И те­перь у Ви­ки в Лос-Ан­дже­лесе есть чай­ник. И пол­зунки.

   Я по сей день не зна­кома с Ви­кой, но уве­рена, что она очень хо­роший че­ловек, раз ее так лю­била да­же ма­никюр­ша.

УЧИ­ТЕЛЬ­НИ­ЦА ИЗ МО­ГИЛЁ­ВА

   В фи­нал тур­ни­ра про­зы "Пуш­кин в Бри­тании" выш­ла учи­тель­ни­ца ли­тера­туры из Мо­гиле­ва. В Лон­до­не она удив­ля­лась все­му.

   - Ка­кое страш­ное мес­то - Гэт­вик! Сплош­ные ара­бы, зве­ри и нег­ры!

   - По-ан­глий­ски очень труд­но го­ворить! Я и знаю-то все­го две фра­зы: "хау ду ю ду" и "фэй­сом об тэй­бл".

   - Я так бо­юсь ара­бов. Вче­ра один раз­легся у ме­ня на кро­вати и не ухо­дит!

   - А как он к те­бе в но­мер по­пал?

   - Что зна­чит - как? Я его приг­ла­сила.

   В це­лом ей в Лон­до­не пон­ра­вилось.

   - Мне в шко­ле го­вори­ли: не ез­ди. Это ев­реи день­ги свои ев­рей­ские от­мы­ва­ют. А тут ни­чего, да­же и не все ев­реи.

   Она рас­ска­зыва­ла нам, как труд­но пре­пода­вать ли­тера­туру сов­ре­мен­ным де­тям.

   - Они мне го­ворят, что у Тать­яны был кли­макс. Я те­ря­юсь, не знаю, что на это от­ве­тить. Ведь я им лю­бовь к прек­расно­му пы­та­юсь при­вить,  к Ах­ма­товой, Цве­та­евой. Очень люб­лю из них ту, что с со­бой по­кон­чи­ла, толь­ко пу­таю все вре­мя - ко­торая.

   На про­щанье она всех угос­ти­ла бе­лорус­ским са­лом и со­об­щи­ла:

   - Зав­тра до­мой при­еду, пой­ду в мэ­рию. Мо­жет, де­нег да­дут за то, что я Бе­лорус­сию в Лон­до­не пред­став­ля­ла. 

   И у­еха­ла в да­лекий за­гадоч­ный го­род - Мо­гилев…

МЫ, ЖЕН­ЩИ­НЫ

   На фес­ти­вале "Пуш­кин в Бри­тании" 2007-го го­да пос­ле тур­ни­ра по­эзии ко мне по­дош­ла жен­щи­на и на­чала жать ру­ку со сло­вами:

   - Спа­сибо, спа­сибо вам!  Жаль, не пом­ню, как вас зо­вут, но мне так пон­ра­вились ва­ши сти­хи! 

   Я ска­зала:

   - Да что вы!

   - Да, да! Они мне так близ­ки. Прос­то как буд­то я пи­сала. Вот ес­ли бы я пи­сала, я бы то же са­мое и на­писа­ла. Но я не пи­шу. У ме­ня дру­гие де­ла. А вы вот мо­лодец, не ле­нитесь. Не ле­нитесь - и пи­шете! А дру­гие ле­нят­ся. Мне очень пон­ра­вилось.   Вы точ­но проч­ли мои мыс­ли.

   - А что же вам так пон­ра­вилось?

   - Как - что! Ва­ши фе­минис­ти­чес­кие сти­хи. Боль­ше все­го - фе­минис­ти­чес­кие.

   - Фе­минис­ти­чес­кие? Но у ме­ня не бы­ло ни­каких фе­минис­ти­чес­ких сти­хов.

   - Как же не бы­ло!  А вот это: "Даю, даю, даю!" Очень фе­минис­ти­чес­кое! Очень бы­ло при­ят­но. Жаль, не знаю ва­шего име­ни.

   На­пос­ле­док ска­зала:

   - Пи­шите еще про нас, про жен­щин. Чтоб все зна­ли, ка­кие мы!

   И уда­лилась.

ДЕТ­ПРИ­ЁМ­НИК

   В ко­лорад­ском дет­ском при­ем­ни­ке нас бы­ло трое: сем­надца­тилет­ний но­во­ис­пе­чен­ный прес­тупник из Ки­ева, сле­дова­тель и я в ка­чес­тве приг­ла­шен­но­го пе­ревод­чи­ка. Па­рень по­пал­ся глу­по. Хо­дил по рес­то­ранам и про­сил сроч­но поз­во­нить. По­лучив те­лефон, зво­нил сво­ей под­ружке в Ки­ев и ча­сами вы­яс­нял с ней от­но­шения по три дол­ла­ра в ми­нуту. Ошиб­ка его зак­лю­чалась в том, что рес­то­ранов он не за­поми­нал, за­то его там за­поми­нали. По­пал­ся,  ког­да по­шел по вто­рому кру­гу. Си­дя нап­ро­тив ме­ня, он пла­кал и раз­ма­зывал сле­зы по ли­цу.    Сле­дова­тель яв­но чувс­тво­вал се­бя не­лов­ко.

   - Вы ему ска­жите, - го­ворил он мне, - что у нас тут не Си­бирь. У нас хо­рошо. У нас нас­толь­ный тен­нис есть. Биль­ярд. Те­леви­зор.

   Я пе­рево­дила, но маль­чик про­дол­жал пла­кать.

   - Да ему и пе­рено­чевать-то на­до од­ну ночь все­го тут, - го­ворил сле­дова­тель. - Зав­тра его ма­ма за­берет.

   Я пе­рево­дила. Маль­чик ре­вел.

   Мне очень хо­телось ска­зать сле­дова­телю, что маль­чи­ку страш­но в этом чу­жом мес­те, что те­леви­зор его не ин­те­ресу­ет, по­тому что он не по­нима­ет по-ан­глий­ски, что он, воз­можно, пла­чет по ки­ев­ской под­ру­ге, де­нег на раз­го­воры с ко­торой те­перь не бу­дет. Но я бы­ла все­го лишь пе­ревод­чи­ком, а пе­рево­дить с рус­ско­го на ан­глий­ский бы­ло не­чего. Па­рень толь­ко пла­кал и ни­чего не го­ворил.

   Сле­дова­тель ска­зал:

   - Вы уж из­ви­ните, что вам приш­лось при­ехать. По­чему-то у нас в шта­те рус­ско­го пе­ревод­чи­ка нет. Ис­пан­ский есть, ки­тай­ский есть, да­же фран­цуз­ский есть, а рус­ско­го нет. Пер­вый рус­ский под­росток на мо­ей па­мяти.

   С тех пор прош­ло боль­ше де­сяти лет. На­вер­но, и па­рень тот вы­рос и стал доб­ро­поря­доч­ным аме­рикан­цем, и рус­ско­го пе­ревод­чи­ка уже на­няли. Рус­ские про­дол­жа­ют при­ез­жать. А я так и жи­ву с чувс­твом, что ря­дом сле­дова­тель, ко­торо­го я не по­нимаю, те­леви­зор, ко­торый мне не ну­жен, и ма­ма ме­ня вряд ли ут­ром от­сю­да за­берет.   

КНИЖ­НЫЙ МА­ГАЗИН

   В ден­вер­ском книж­ном ма­гази­не муж ис­кал книж­ку Ча­ада­ева. Вла­делец ма­гази­на об­ра­довал­ся:

   - Ча­ада­ева? На пол­ках ее не най­де­те. Я ее сам все вре­мя пе­речи­тываю с тех пор, как пос­ту­пила. Сей­час при­несу.

   Книж­ку он и в са­мом де­ле чи­тал и пе­речи­тывал. По ней мож­но бы­ло да­же прос­ле­дить его ме­ню. На стра­ницах жир­ные пят­на от кот­лет че­редо­вались с крас­ны­ми пят­на­ми от бор­ща. Но скан­да­лить с че­лове­ком, ко­торый пе­речи­тыва­ет Ча­ада­ева, бы­ло неп­ри­лич­но. Книж­ку мы взя­ли. В при­дачу к ней взя­ли еще це­лую стоп­ку книг и сло­варей.

   - 95 дол­ла­ров, - ска­зал вла­делец.

   Тут я уви­дела на при­лав­ке "Аз­бу­ку".

   - "Аз­бу­ку", по­жалуй­ста, до­бавь­те.

   Он уко­риз­ненно на ме­ня пос­мотрел:

   - До­бав­лять я еще не на­учил­ся. При­дет­ся сна­чала счи­тать.

   Дол­го щел­кал на сче­тах и объ­явил:

   - С "Аз­бу­кой" 83 дол­ла­ра.

   И, ос­мотрев стоп­ку книг, ска­зал:

   - Ку­пили вы мно­го. За это я вам мо­гу про­дать книж­ку Ва­силия Пе­тухо­ва со скид­кой.

   - А кто та­кой Ва­силий Пе­тухов?

   - Как? Вы не зна­ете Ва­силия Пе­тухо­ва! Вы же ин­телли­ген­тные лю­ди. Им вся Мос­ква за­читы­ва­ет­ся. А я вам его про­даю все­го за дол­лар.

   Он су­нул мне книж­ку в мяг­кой об­ложке. Как толь­ко я ее от­кры­ла, стра­ницы от­ту­да по­сыпа­лись на при­лавок.

   Я ска­зала:

   - Нет, эту книж­ку мы не возь­мем.

   Он оби­дел­ся:

   - По­дума­ешь, стра­ницы вы­сыпа­ют­ся! Да за­чем они вам? Это ж та­кая книж­ка: про­читал и выб­ро­сил. Я чи­тал. И все­го за дол­лар.

   Ког­да же мы на­от­рез от­ка­зались брать Пе­тухо­ва, он, вздох­нув, ска­зал:

   - Все рав­но, по­купа­тели вы хо­рошие. Тог­да вам по­лага­ет­ся по­дарок. Что вы хо­тите в по­дарок, ша­рико­вую руч­ку или книж­ку Пуш­ки­на?

   Мы уже дав­ным-дав­но за­казы­ва­ем кни­ги на ин­терне­те. А ма­газин, го­ворят, сто­ит на преж­нем мес­те и ра­бота­ет. Как вы­жива­ет - не знаю. Вспом­ни­ла я про не­го, ког­да на Брай­тон Бич мы из лю­бопытс­тва заш­ли в книж­ный, где про­давец то­же счи­тал на сче­тах, а по­том еще пол­ча­са от ру­ки пе­репи­сывал наз­ва­ния куп­ленных на­ми книг в ка­кой-то за­сален­ный жур­нал. На воп­рос, за­чем он это де­ла­ет, от­ве­тил:

   - Дол­жен же я знать, что у ме­ня бы­ло!

Я - ЕВРЕЙКА!

  Поз­во­нила при­ятель­ни­ца, дочь ко­торой го­тови­лась прой­ти бат-миц­ву:

  - Ска­жи чес­тно, ведь в глу­бине ду­ши ты нас­то­ящая ев­рей­ка?

  Я сра­зу спро­сила:

  - Что на­до?

  - Нуж­на твоя по­мощь. Не хва­та­ет че­лове­ка чи­тать бла­гос­ло­вения. С на­шей сто­роны нуж­но чет­ве­ро. Я наш­ла тро­их. Сог­ла­шай­ся. Ив­ри­та знать не на­до. Все бу­дет на­писа­но рус­ски­ми бук­ва­ми. Толь­ко про­читать. Ведь это не про­тиво­речит тво­им прин­ци­пам?

  Я по­дума­ла, что ни­каких прин­ци­пов у ме­ня нет, и ска­зала:

  - Хо­рошо. А ког­да я по­лучу текст?

  - Да в суб­бо­ту. Мы же приг­ла­шены к вам в гос­ти. За­од­но и текст за­несу.

  В суб­бо­ту она при­нес­ла диск, пос­та­вила его в про­иг­ры­ватель, и с дис­ка пос­лы­шалось ме­лодич­ное пе­ние: "Ба­рух ата адо­най эло­хей­ну ме­лех ха­олам…"

  Я спро­сила:

  - Ле­на, что это?

  Ле­на ска­зала:

  - Это ваш текст.

  - Но ты же го­вори­ла, что на­до чи­тать!

  - Ну да, ев­реи все так чи­та­ют, на­пев­но.

  От ев­ре­ев сле­дова­ло это­го ожи­дать!

  Я ска­зала:

  - Ле­на, я не умею петь. Ме­ня в пер­вом клас­се выг­на­ли из хо­ра.

  Но Ле­на бы­ла не­умо­лима:

  - Мы те­бя уже за­писа­ли. Рав­вин уже ра­зучи­ва­ет име­на тво­их ро­дите­лей. Сей­час ус­тро­им не­боль­шую спев­ку.

  Ус­лы­шав про спев­ку, ос­таль­ные гос­ти до­воль­но быс­тро ста­ли рас­хо­дить­ся.   Ос­та­лись Ле­на и еще од­на об­щая под­ружка, то­же за­писан­ная на бла­гос­ло­вения. Мы на­чали спе­вать­ся под маг­ни­тофон, пу­та­ясь в сло­вах. Доч­ка Ле­ны пос­лу­шала спев­ку, пос­мотре­ла на ма­му взгля­дом, пол­ным не­навис­ти, на нас смот­реть  не ста­ла во­об­ще и выш­ла из ком­на­ты. Моя доч­ка пос­лу­шала с удо­воль­стви­ем и со­об­щи­ла:

  - Вас заб­ро­са­ют гни­лыми по­мидо­рами.

  Ле­на объ­яви­ла:

  - Ерун­да! Не за­бывай­те, что вас бу­дет чет­ве­ро. Я до­гово­рилась еще с од­ной суп­ру­жес­кой па­рой - зна­комы­ми зна­комых. Там муж очень хо­рошо по­ет.

  - Это его же­на те­бе ска­зала?

  - Нет, он сам. Глав­ное - тре­нируй­тесь по­ка.

  С это­го дня в мо­ей жиз­ни на­чалась по­лоса кош­ма­ра. Каж­дый день по до­роге на ра­боту и с ра­боты я вы­води­ла: "Ба­рух ата адо­най…". Ночью мне сни­лось, как ме­ня вы­гоня­ют из си­наго­ги, а сза­ди бе­жит моя учи­тель­ни­ца пе­ния и кри­чит: "Че­го вы от нее хо­тите? Она да­же не в сос­то­янии бы­ла спеть "Пусть бе­гут не­ук­лю­жи…!"

  На­конец в оче­ред­ную суб­бо­ту нас­ту­пил мо­мент ис­ти­ны. На дро­жащих но­гах я под­ко­выля­ла к рав­ви­ну, от вол­не­ния нес­коль­ко раз по­цело­вав мо­лит­венник. Глав­ный пе­вец ока­зал­ся на мес­те. И, как толь­ко я от­кры­ла рот, что­бы вы­вес­ти свой за­учен­ный "Ба­рух…", пе­вец за­рычал что-то не­чело­вечес­ким го­лосом, без­божно пе­реви­рая мо­тив, а за­од­но и сло­ва. Мы пы­тались под­пе­вать, но он как буд­то на­роч­но сби­вал нас с тол­ку, все вре­мя пе­рек­лю­чая то­наль­ность и ритм. В кон­це кон­цов, ут­кнув­шись в свой мо­лит­венник и еще раз его за­чем-то по­цело­вав, я спус­ти­лась в зал и с ужа­сом спро­сила у доч­ки:

  - Ну, как я спе­ла?

  - Очень хо­рошо, - ска­зала доч­ка. - Те­бя со­вер­шенно не бы­ло слыш­но.

  На вы­ходе ко мне по­дош­ла ка­кая-то ста­руш­ка и пох­ва­лила:

  - Вы мо­лодец! Прос­то мо­лодец! На ди­ете си­дите?

  Вер­ну­лось ин­сти­тут­ское ощу­щение: три дня не спишь не ешь, пе­режи­ва­ешь, а по­том на эк­за­мен при­ходит пь­яный пре­пода­ватель и всем ста­вит "пя­тер­ки". По край­ней ме­ре, эк­за­мен сдан. Прав­да, зад­ним чис­лом, но сдан. Те­перь, ког­да я ос­та­юсь од­на и вклю­чаю в ван­ной во­ду, я вы­вожу раз­ло­жен­ное на три но­ты "а" в кон­це "ха­тора-а-а" и удов­летво­рен­но го­ворю се­бе, что не зря хо­дила с за­писью "ев­рей­ка" в пас­порте. Я оп­равда­ла эту за­пись, на­конец оп­равда­ла.  

ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА

   По по­меще­нию одес­ско­го а­эро­пор­та нер­вно бе­гал мо­лодой че­ловек. Ос­та­новив­шись око­ло ме­ня, ска­зал:

   - Пред­став­ля­ете, нет рей­са на Ве­ну! На все го­рода есть. На Ве­ну нет. Вез­де смот­рел. Ве­ны не на­шел. А я в Ве­ну же ле­чу. А в Ве­ну рей­сов нет!

   Я то­же ле­тела в Ве­ну и за пят­надцать ми­нут до раз­го­вора с мо­лодым че­лове­ком, прой­дя че­рез по­хожие труд­ности, рейс свой все-та­ки наш­ла по вре­мени вы­лета. По­это­му ска­зала:

   - Ве­на по-ук­ра­ин­ски Вiдень.

   Мо­лодой че­ловек сна­чала об­ра­довал­ся и да­же слег­ка ус­по­ко­ил­ся, но, ед­ва ус­по­ко­ив­шись, опять вдруг за­бегал вок­руг ска­мей­ки,  вык­ри­кивая мас­су ру­гатель­ств, в ос­новном ма­тер­ных. Иног­да сре­ди ма­та мож­но бы­ло ра­зоб­рать:

   - Не мо­гут по рус­ски на­писать!

   - Нап­ри­думы­вали, бля, наз­ва­ний!

   - Вiдень у них!

Вдо­воль нак­ри­чав­шись, он прис­тро­ил­ся око­ло ме­ня и не от­хо­дил уже до са­мой ре­гис­тра­ции, по­нося ук­ра­ин­цев и ук­ра­ин­ский язык на чем свет сто­ит. На про­щание со­об­щил, что в Ве­не у не­го толь­ко пе­ресад­ка, а ле­тит он во­об­ще-то в Пе­кин.

   - Как ду­ма­ете, - спро­сил, - в Пе­кине-то я раз­бе­русь? 

О-КЭЙ

…- О-кэй, - ска­зал Бо­ря, по­мяв­шись.

   Сна­чала я ду­мала, что он не по­нима­ет, за­чем ну­жен пе­ревод­чик: я спра­шиваю по-рус­ски,  он от­ве­ча­ет по-рус­ски, по­том я пе­рево­жу его от­вет на ан­глий­ский.

   - Вы мо­жете го­ворить по-рус­ски, - ска­зала я. - Да или нет?

   Он поб­леднел, по­том пок­раснел и опять ска­зал:

   - О-кэй.

   Ре­гис­тра­тор­ша за­вол­но­валась и пов­то­рила:

   - Так хо­чет он по­менять вра­ча или нет?

   - Так вы хо­тите по­менять вра­ча? - пов­то­рила я по-рус­ски.

   Он опять нем­ножко поб­леднел и ска­зал:

   - О-кэй.

   - То есть хо­тите?

   - А на­до? - спро­сил Бо­ря.

   - Это она вас спра­шива­ет, хо­тите вы по­менять или до­воль­ны тем, ко­торый у Вас сей­час.

   - Я по­нял, - про­лепе­тал Бо­ря. - О-кэй.

   - Он не хо­чет, - ска­зала я ре­гис­тра­тор­ше. Да­вай­те сле­ду­ющий воп­рос.

   - Род­ной язык? - спро­сила ре­гис­тра­тор­ша.

   - Род­ной язык? - ска­зала я по-рус­ски.

   Бо­ря опять на­чал блед­неть. Ре­гис­тра­тор­ша на­чала крас­неть. Ви­димо, она счи­тала, что я неп­ра­виль­но пе­рево­жу.

   - Рус­ский? - под­ска­зала я Бо­ре.

   - Э-э, - ска­зал Бо­ря, - в не­кото­ром ро­де… Но я же и ив­рит хо­рошо знаю.

  Бо­ря пе­ре­ехал в Шта­ты из Из­ра­иля, где про­жил во­семь лет.

   - Но род­ной-то у Вас рус­ский!

   - Ну да, - ска­зал Бо­ря, - в не­кото­ром ро­де…

  Ре­гис­тра­тор­ша на­чала нер­вни­чать:

   - Мне на­до знать, ка­кого пе­ревод­чи­ка приг­ла­шать в сле­ду­ющий раз.

   - Им на­до знать, ка­кого пе­ревод­чи­ка приг­ла­шать в сле­ду­ющий раз, - со­об­щи­ла я Бо­ре по-рус­ски. - Так го­ворить, что рус­ский?

   - О-кэй, - про­бор­мо­тал Бо­ря. - А…а как им удоб­нее?

   - Как вам удоб­нее? - спро­сила я ре­гис­тра­тор­шу. - Рус­ский или ив­рит?

   - Нам все рав­но, - ска­зала ре­гис­тра­тор­ша. - Мы де­ла­ем так, как ему удоб­нее.

   - Они де­ла­ют как вам удоб­нее, - ска­зала я. - Вы­бери­те язык.

   - Окэй, - ска­зал Бо­ря.

  И за­мол­чал. Во­цари­лась ти­шина.

   - Я за­пишу оба, - ска­зала ре­гис­тра­тор­ша. - Сде­лаю для не­го ис­клю­чение.

  На об­ратном пу­ти Бо­ря ме­ня бла­года­рил и вос­хи­щал­ся на­личи­ем у нас ма­шины:

   - На­до же, как хо­рошо с ма­шиной, не на­до ждать ав­то­буса!

   - Так что ж Вы ма­шину не ку­пите?

   - Да-да… На­до ку­пить… Толь­ко ведь об­ма­нут…

   - Да ник­то вас не об­ма­нет. Обя­затель­но по­ищи­те ма­шину.

   - О-кэй.

  Я встре­тила Бо­рю че­рез пол­го­да. Ма­шины у них по-преж­не­му не бы­ло.

   - На ав­то­бусе-то да­леко не у­едешь, - по­жало­вал­ся он мне.

   - А вы ма­шину ис­ка­ли?

   - Э-э, в не­кото­ром ро­де…

   - Хо­тите, мы с ва­ми съ­ез­дим?

   - Э-э… о-кэй, - ска­зал Бо­ря.

  И я не ста­ла на­вязы­вать­ся.