НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! А ПОЧЕМУ БЫВАЕТ?

Ген­на­дий Сте­пано­вич Дво­ряни­нов - учё­ный с ми­ровым име­нем, ро­фес­сор, док­тор фи­зико-ма­тема­тичес­ких на­ук – ра­ботал в На­уч­но-ис­сле­дова­тель­ском цен­тре г.Ко­нак­ри (Гви­ней­ская рес­публи­ка), по­дарен­ном в 1982 г. быв­шим ССР на­роду Гви­неи. Дво­ряни­нов тог­да за­нимал­ся ис­сле­дова­ни­ем ме­те­оро­логи­чес­ких по­лей в ро­пичес­кой зо­не Ат­ланти­ки.

«Аф­ри­кан­ский» при­од жиз­ни учё­ного ос­та­вил в нём след нас­толь о силь­ный, что поз­днее, бу­дучи же ве­дущим на­уч­ным сот­рудни­ком се­вас­то­поль­ско­го Мор­ско­го ид­ро­физи­чес­ко­го ин­сти­тута На­ци­ональ­ной Ака­демии На­ук Ук­ра­ины, он за­нял­ся ли­тера­тур­ным твор­чес­твом, под­го­товив к пе­чати кни­гу “Там, где жи­вут ду­хи и ша­маны”. Для не­го – убеж­дённо­го ма­тери­алис­та, вос­пи­тан­ни­ка МГУ - так и ос­та­ёт­ся за­гад­кой: что же он ви­дел в Гви­нее – трюк про­вор­но­го ил­лю­зи­онис­та или ре­зуль­тат дей­ствия ка­ких-то не­ведан­ных сил?

С Ть­ер­но Бар­ри я поз­на­комил­ся, ког­да впер­вые при­ехал в Гви­нею на ра­боту в На­уч­ный центр. Ть­ер­но – не­дав­ний вы­пус­кник мес­тно­го уни­вер­си­тета – у ме­ня ста­жиро­вал­ся. Он рез­ко вы­делял­ся из чис­ла со­роди­чей кра­сивым про­филем, вы­рази­тель­ны­ми гла­зами, ко­жей цве­та тем­но­го шо­кола­да и, глав­ное, не­зави­симой, гор­дой осан­кой. Дер­жал се­бя уве­рен­но и с боль­шим дос­то­инс­твом. Да­же го­раз­до стар­ше его гви­ней­цы об­ра­щались к не­му с поч­те­ни­ем. Это за­ин­три­гова­ло, и я на­чал бо­лее вни­матель­но наб­лю­дать за ним. Иног­да, за­ходя в ком­на­ту, за­мечал, что Ть­ер­но не сра­зу вклю­ча­ет­ся и ре­аги­ру­ет на моё по­яв­ле­ние и воп­ро­сы. Мес­тные жи­тели во­об­ще за­тор­мо­жены и в ра­боте сов­сем не ак­тивны – жа­ра за ты­сяче­летия сфор­ми­рова­ла в них ма­лоде­ятель­ные на­туры. Они да­же соз­ревшие пло­ды ман­го ле­нят­ся со­бирать, а сби­ва­ют сни­зу кам­ня­ми, ло­мая при этом мно­го ве­ток и раз­би­вая фрук­ты. По­это­му я спи­сывал та­кую его стран­ную ре­ак­цию на дрё­му. Но иног­да он был энер­ги­чен. Да­же очень.

В Гви­нее рас­тут зна­мени­тые нар­ко­тичес­кие пло­ды ко­ла. Ве­личи­ной они мень­ше ку­лака, а фор­мой и глад­костью по­вер­хнос­ти по­хожи на круп­ные бо­бы, но свет­лее и с хи­мичес­ким от­ли­вом. Их жу­ют в ка­чес­тве воз­бужда­юще­го средс­тва, ко­фе­ина в них боль­ше, чем в ко­фе. Ес­ли пе­ре­усердство­вать, то не толь­ко не ус­нёшь, но дол­го бу­дешь в силь­ном воз­бужде­нии. И вре­мена­ми не­обыч­ную энер­гичность Ть­ер­но я свя­зывал с ко­ла. Там ими поль­зу­ют­ся пов­се­мес­тно, про­да­ют на рын­ках и ули­цах. Од­на­ко стран­ным ка­залось то, что воз­бужде­ние не про­ходи­ло нес­коль­ко не­дель, и гви­не­ец при этом выг­ля­дел прек­расно. Вид­но бы­ло, что оно не за счёт вре­мен­ной кон­цен­тра­ции и из­но­са внут­ренних ре­зер­вов, как бы­ва­ет, ког­да че­ловек пь­ёт креп­кий ко­фе и не спит сут­ки, а за­тем от­сы­па­ет­ся во вто­рые.

Но боль­ше все­го Бар­ри – это его фа­милия – по­разил ме­ня тем, что че­рез два ме­сяца стал при­лич­но изь­яс­нять­ся на руcском язы­ке, хо­тя до это­го не знал ни сло­ва. Гви­ней­цы все спо­соб­ны к язы­кам. Это и по­нят­но: па­мять их не об­ре­мене­на ни ло­гикой, ни спе­ци­аль­ны­ми зна­ни­ями; они от при­роды му­зыкаль­ны и тон­ко чувс­тву­ют ритм, что для ов­ла­дения язы­ком не­об­хо­димо.

Фе­номен Ть­ер­но был лю­бопы­тен, и я по­ин­те­ресо­вал­ся: как ему это уда­лось. Он ска­зал, что по­мог­ла ма­ма. Я уди­вил­ся: от­ку­да она зна­ет рус­ский язык? Его от­вет оза­дачил. Ть­ер­но рас­ска­зал, что он яв­ля­ет­ся пря­мым нас­ледни­ком быв­ше­го ко­роля Гви­неи. Его мать – дочь пос­ледне­го из них. Пра­вил их род мно­го по­коле­ний и все ко­роли об­ла­дали не­обыч­ны­ми спо­соб­ностя­ми. Их обу­чали с рож­де­ния. Тай­ну этих воз­можнос­тей зна­ли толь­ко они и глав­ные ша­маны, и пе­реда­вали лишь не­пос­редс­твен­ным нас­ледни­кам, хо­тя и дру­гие де­ти кое что пос­ти­гали. Его мать – чет­вёртый ре­бёнок вто­рой же­ны ко­роля, так­же нем­но­го обу­чена. Она-то его «зас­та­вила» за­поми­нать сло­ва. Он их и вы­учил. Это лег­ко. Труд­нее, ког­да она вы­зыва­ет. Тог­да у не­го да­же кру­жит­ся го­лова.

Я не по­нял и пе­рес­про­сил, что зна­чит – «Вы­зыва­ет?…» Он по­яс­нил, что ма­ма жи­вёт не с ним. В его но­вом рай­оне на ок­ра­ине Ко­нак­ри нет те­лефо­нов. Ког­да ма­ма хо­чет его ви­деть, она де­ла­ет так, что у не­го в го­лове на­чина­ет зву­чать ритм, ко­торым ша­маны со­зыва­ли их род, ес­ли хо­тели со­об­щить важ­ное. И Ть­ер­но идёт к ней. Прав­да, в го­лове – он по­казал на об­ласть пра­вого вис­ка – нем­но­го боль­но.

Его рас­сказ ме­ня не очень впе­чат­лил, так как я пос­чи­тал, что не сов­сем по­нял. Ведь рус­ский язык он знал не дос­та­точ­но хо­рошо. Че­ловек при­выка­ет быс­тро, да­же ког­да по­пада­ет в эк­зо­тичес­кую си­ту­ацию, вна­чале по­ража­ющую его во­об­ра­жение сво­ей не­обыч­ностью. Че­рез не­кото­рое вре­мя мно­гое ему ка­жет­ся ес­тес­твен­ным и обы­ден­ным, и он не за­меча­ет то­го, что вна­чале не да­вало по­коя. Так и я. Вско­ре ме­ня уже не вол­но­вали по­разив­шие пер­вое вре­мя стран­ности Бар­ри. Нег­ры все не впи­сыва­ют­ся в на­ше по­нима­ние нор­маль­но­го.

…Прош­ло нес­коль­ко лет. Я воз­вра­тил­ся в Се­вас­то­поль, Бар­ри учил­ся у ме­ня в ас­пи­ран­ту­ре. Од­нажды Ть­ер­но и дру­гой ас­пи­рант, Мус­са, приг­ла­сили ме­ня в об­ще­житие пос­мотреть, как они жи­вут, вы­пить ча­шеч­ку зна­мени­того гви­ней­ско­го ко­фе сор­та ха­раре, ко­торый вы­ращи­ва­ет­ся вов­се без удоб­ре­ний и хи­мика­тов. Он нам­но­го плот­нее, твёр­же, чем бра­зиль­ский, и в два – три ра­за боль­ше со­дер­жит ко­фе­ина. Я – за­яд­лый ко­феман со сту­ден­ческих лет и приг­ла­шение при­нял. Да и нуж­но бы­ло поз­на­комить­ся с жизнью ас­пи­ран­тов.

Ко­фе гви­ней­цы го­товят спе­цифич­но. Про­кали­ва­ют нем­но­го боль­ше, чем обыч­но, так что он ста­новит­ся чёр­ным, как ла­киро­ван­ный ро­яль. И ва­рят, ста­вя тол­стен­ный со­суд из спе­ци­аль­ной жа­роп­рочной гли­ны на огонь. Вна­чале его рас­ка­ля­ют, а за­тем нак­ла­дыва­ют гус­то за­мешан­ный на во­де ко­фе и, наг­ре­вая, пос­те­пен­но раз­бавля­ют. По­луча­ет­ся ве­лико­леп­ный креп­кий аро­мат­ный на­питок с тон­ким вя­жущим вку­сом, ко­торый, ес­ли пос­ле это­го не есть, сох­ра­ня­ет­ся во рту нес­коль­ко ча­сов. В Ко­нак­ри кол­ле­ги час­то ме­ня им уго­щали. Но про­цеду­ра его при­готов­ле­ния не прос­та, и я так и не смог пе­ренять ее в тон­костях.

Бар­ри на­молол зё­рен и на­чал чу­додей­ство­вать. По ком­на­те зас­тру­ил­ся силь­ный и в то же вре­мя утон­чённый за­пах. Я за­метил, что Ть­ер­но, ма­нипу­лируя с рас­ка­лен­ным гли­няным со­судом, бе­рет его го­лыми ру­ками. Вна­чале ре­шил, что со­суд не очень го­ряч для то­го, что­бы об­жечь ру­ки. Но ког­да ко­фе был го­тов и гви­не­ец на­чал раз­ли­вать его в чаш­ки, не удер­жался и по­ин­те­ресо­вал­ся: как он ухит­ря­ет­ся не об­жечь их, дер­жа рас­ка­лён­ный со­суд?

От­ве­тил Мус­са, ска­зав, что род­ня Бар­ри вся та­кая; их род спо­собен на мно­гое. А Ть­ер­но буд­нично про­из­нёс: «Это – прос­то…» Я мгно­вен­но вспом­нил та­кой же от­вет по по­воду изу­чения язы­ка, но при Мус­се не стал ни­чего вы­пыты­вать.

Вско­ре мо­лодые лю­ди, за­щитив дис­серта­ции, у­еха­ли.

Че­рез не­кото­рое вре­мя я сно­ва очу­тил­ся в Гви­нее. А у нас на­чалась гор­ба­чёв­ская «пе­рес­трой­ка» и раз­вал СССР. Си­ту­ация скла­дыва­лась так, что на­ши спе­ци­алис­ты за­вер­ша­ли ра­боту в На­уч­но– ис­сле­дова­тель­ском Цен­тре нав­сегда, пе­реда­вая его гви­ней­цам.

Как-то Ть­ер­но приг­ла­сил нас с же­ной к се­бе, ска­зав, что его ма­ма и родс­твен­ни­ки хо­тят со мной поз­на­комить­ся. А они у не­го бы­ли вли­ятель­ные – два ми­нис­тра и вы­соко­пос­тавлен­ные чи­нов­ни­ки.

Я с го­тов­ностью дал сог­ла­сие, па­мятуя о фе­номе­наль­ных воз­можнос­тях его род­ни, упо­мяну­тых Мус­сой, и же­лая как-то соп­ри­кос­нуть­ся с их та­инс­твом, уви­деть всё собс­твен­ны­ми гла­зами, а не знать по­нас­лышке.

Встре­тились в до­ме Ть­ер­но. Жи­вут они сов­сем не так, как мы. Да это и по­нят­но – ни­же двад­ца­ти гра­дусов теп­ла не бы­ва­ет. Стол и стулья у них на ко­рот­ких нож­ках и мно­го ков­ров. Си­дят, в ос­новном, на по­лу. На дво­ре на­весы из зе­лени и по­это­му прох­ладно. Спир­тно­го гви­ней­цы прак­ти­чес­ки не пь­ют. Они в по­дав­ля­ющем боль­шинс­тве му­суль­ма­не.

Нас обе­щали угос­тить тра­дици­он­ны­ми гви­ней­ски­ми блю­дами из ово­щей, ри­са и фрук­тов, а так­же зна­мени­тыми ле­пёш­ка­ми из ри­совой му­ки, за­мешан­ны­ми по осо­бому ре­цеп­ту. Пе­кут их в рас­ка­лён­ных чу­гун­ных кот­лах или ча­ще – на ме­тал­ли­чес­ких ре­шет­ках. По­ка же пред­ло­жили рас­по­ложить­ся на от­кры­той зе­лёной ве­ран­де, где кро­ме Ть­ер­но, уже си­дел его дя­дя по от­цу – ми­нистр юс­ти­ции. Нас угос­ти­ли прох­ладным на­пит­ком из ана­насов и ко­ла. Вы­пив по па­ре глот­ков, мы по­чувс­тво­вали его бод­ря­щее дей­ствие.

Жен­щи­ны хло­пота­ли у ра­зож­жённо­го не­пода­лёку оча­га, жа­ря в мас­ле ба­наны, ма­ни­ок, го­товя рис и та­ро с прип­ра­вами. Дур­ма­нящий, воз­бужда­ющий ап­пе­тит за­пах на­пол­нил весь те­нис­тый двор. Что и го­ворить, оби­лие ово­щей, фрук­тов и прип­рав поз­во­ля­ет гви­ней­цам го­товить аро­мат­ные, вкус­ные блю­да.

И тут я за­метил неч­то не­обыч­ное. Вер­нее, за­мети­ла же­на и об­ра­тила моё вни­мание. Мать Ть­ер­но, пёк­шая ле­пёш­ки – пи­щу в Гви­нее го­товят толь­ко жен­щи­ны – не поль­зо­валась ни­каки­ми прис­по­соб­ле­ни­ями. Но ле­пёш­ки как-то лег­ко при­липа­ли к её ла­дони с чуть-чуть рас­то­пырен­ны­ми паль­ца­ми, выс­ка­кивая из кот­ла. Жен­щи­на, гиб­ко по­ведя кистью, гра­ци­оз­но пе­рево­рачи­вала и вод­во­ряла ле­пеш­ки об­ратно в ко­тёл. Она их не бра­ла, не сги­бала паль­цы, не зах­ва­тыва­ла, а имен­но при­тяги­вала к ла­дони, как маг­ни­том. И ле­пёш­ки, при­под­ни­ма­ясь, при­липа­ли к ней, а за­тем, ког­да мать Ть­ер­но по­вора­чива­ла кисть, па­дали в ко­тёл, от­ры­ва­ясь. Дей­ство бы­ло по­доб­но то­му, ког­да элек­тро­маг­нит при­тяги­ва­ет лист же­леза, пе­рено­сит в нуж­ное мес­то, а за­тем вык­лю­ча­ет­ся ток, и лист пос­лушно ока­зыва­ет­ся на мес­те.

Но здесь-то про­ис­хо­дило сов­сем дру­гое. Уди­витель­ное и не­объ­яс­ни­мое. Обык­но­вен­ная го­лая ру­ка зас­тавля­ла под­пры­гивать ле­пёш­ку, пе­кущу­юся в чу­гун­ном кот­ле в паль­мис­то­вом мас­ле! Это бы­ло не­пос­ти­жимо!

Ког­да я об­ра­тил­ся с воп­ро­сом к Ть­ер­но, спро­сив, не оши­ба­ем­ся ли мы, он под­твер­дил всё, за­метив, что ви­дел на­ше не­до­уме­ние. Но он и рас­счи­тывал поз­на­комить нас с ма­мой, а осо­бен­но с дя­дей, ко­торый ско­ро при­дёт, так как ма­ма его «выз­ва­ла».

Мы по­дош­ли к Кал­ле – так зва­ли мать Ть­ер­но – кра­сивой гор­дой аф­ри­кан­ке с длин­ны­ми, заг­ну­тыми вверх рес­ни­цами и чет­ко очер­ченны­ми боль­ши­ми гла­зами. Во­лосы у неё, хо­тя и ви­лись коль­ца­ми, но не очень мел­ки­ми и не бы­ли ко­рот­ки­ми. По­катые, уз­кие пле­чи, длин­ные тон­кие кис­ти и вы­сокая кра­сивая грудь. Сме­лый гор­дый взгляд зна­ющей се­бе це­ну, прек­расно сло­жен­ной жен­щи­ны, го­вори­ли о вы­сокой по­роде, гви­ней­ском арис­токра­тиз­ме.

Её гла­за…Гла­за её бы­ли пол­ны пле­щущим­ся ому­том, без­дной и вле­кущей си­лой. Они мог­ли зас­та­вить упасть на ко­лени, вой­ти в огонь и да­же, на­вер­ное, по­лететь. В них, по­ис­ти­не, жи­ла Бо­жес­твен­ная – или дь­яволь­ская – си­ла. Сколь­ко же её бы­ло!…

Она по прось­бе Ть­ер­но прос­то, плав­но и с дос­то­инс­твом, про­демонс­три­рова­ла нам свои воз­можнос­ти, и мы уви­дели, как мёр­твая бес­те­лес­ная ма­терия бес­пре­кос­ловно вы­пол­ня­ет её во­лю, по­вину­ясь, слов­но жи­вое су­щес­тво. Это бы­ло не­объ­яс­ни­мо и неп­равди­во…

Я, окон­чивший фи­зичес­кий фа­куль­тет МГУ име­ни Ло­моно­сова, зна­ющий, что дви­жение во Все­лен­ной под­чи­ня­ет­ся за­конам фи­зики, и не су­щес­тву­ет из­вес­тных нам сил, ко­торые мог­ли бы зас­та­вить ле­пёш­ку при­тяги­вать­ся к ру­ке, ви­дел это собс­твен­ны­ми гла­зами. Но я знал так­же, что са­мое не­оп­ро­вер­жи­мое до­каза­тель­ство, ко­торое силь­нее вся­кой ло­гики, те­ории и рас­сужде­ний – это факт! А он был вот здесь, на гла­зах. И объ­яс­нить его бы­ло не­воз­можно на ос­но­ве всей со­вокуп­ности зем­ных зна­ний. Это по­вер­гло ме­ня в глу­бочай­шее уны­ние и пес­си­мизм. Я впер­вые по-нас­то­яще­му по­чувс­тво­вал и ко­лос­саль­ные воз­можнос­ти че­лове­ка, и нич­тожную ма­лость его зна­ний.

Не ме­нее уди­витель­ным бы­ло то, что го­рячие мас­ля­ные ле­пёш­ки не ос­тавля­ли на её ла­дони ни ка­пель­ки сле­да. Она бы­ла аб­со­лют­но су­хой. Кал­ле не чувс­тво­вала жа­ра и ут­вер­жда­ла, что они к ней не­пос­редс­твен­но не при­каса­ют­ся. Как она вы­рази­лась, меж­ду ла­донью и ле­пёш­кой на­ходит­ся «жи­вое не­бо».

Что она хо­тела этим ска­зать, точ­нее не смог объ­яс­нить и Ть­ер­но. Он лишь про­из­нёс: «Она го­ворит: «жи­вущий воз­дух»…»

В этот мо­мент Кал­ле обер­ну­лась и что-то ска­зала сы­ну. Он пе­ревёл: « При­шёл дя­дя Ки­дугу…». Но ни­кого не бы­ло. По­явил­ся гви­не­ец толь­ко ми­нуты че­рез три. А мать за­ранее зна­ла, что он при­шёл. Это Ть­ер­но обь­яс­нил прос­то, ска­зав, что его пред­ки жи­ли в ле­сах, хол­мистых и бо­лотис­тых мес­тах и, ко­неч­но, дол­жны бы­ли чувс­тво­вать приб­ли­жение как сво­их, так и вра­гов, и раз­ли­чать их заб­ла­гов­ре­мен­но. В осо­бен­ности этим чуть­ём об­ла­дали ко­роли и ша­маны. Ведь от это­го за­висе­ли жи­вучесть и бла­гопо­лучие ро­да.

Ки­дугу был сред­не­го рос­та с ши­рочен­ны­ми пле­чами и уз­кой та­ли­ей; да­леко не мо­лодой. В нем по­ража­ла го­лова. Она бы­ла силь­но вы­тяну­та вверх со сдви­нутым на­зад за­тыл­ком, как ес­ли бы на шею по­сади­ли боль­шую уз­бек­скую ды­ню, нак­ло­нив её на­зад. Вы­сота ско­шен­но­го лба бы­ла за­мет­но боль­ше, чем ос­таль­ное ли­цо, а уши ма­лень­кие и аб­со­лют­но пра­виль­ной фор­мы. Го­лова в об­ласти пе­рено­сицы как бы име­ла из­лом, рез­ко нак­ло­ня­ясь лбом на­зад. Нос и гу­бы, да и весь про­филь, яс­но вы­дава­ли при­сутс­твие се­веро-вос­точной аф­ри­кан­ской по­роды нег­ров с силь­ной при­месью араб­ской кро­ви. Боль­шие гла­за бы­ли ши­роко по­саже­ны и сво­ими мин­да­левид­ны­ми ду­гами вы­ходи­ли да­леко к вис­кам, соз­да­вая впе­чат­ле­ние на­детой кар­на­валь­ной мас­ки «ле­тучая мышь». Но на­ибо­лее стран­но выг­ля­дели его но­ги, вер­нее по­ход­ка, ка­кая-то кра­дуща­яся, про­сачи­ва­юща­яся, на пру­жинис­тых и очень гиб­ких но­гах. Соз­да­валось впе­чат­ле­ние, что они сос­то­ят из од­них мышц – так мяг­ка бы­ла его пос­тупь.

Ког­да зна­коми­лись, Ки­дугу по­дал ру­ку, сжал мою и, хо­тя я ещё не ус­пел ос­ла­бить по­жатие, его ла­донь выс­коль­зну­ла, буд­то её и не дер­жа­ли. А я ос­тался со сжа­тым ку­лаком.

От не­го ве­яло, по­жалуй, да­же ме­ло стран­ностя­ми и не­обык­но­вен­ностью. Не знаю, спе­ци­аль­но ли, но он де­монс­три­ровал их во всём. Ес­ли бы я собс­твен­ны­ми гла­зами не уви­дел и не по­щупал ру­ками его фе­номе­ны, ни­ког­да, ни при ка­ких об­сто­ятель­ствах, не по­верил бы в их су­щес­тво­вание. Ибо то, что про­демонс­три­ровал Ки­дугу, нель­зя ни по­нять, ни объ­яс­нить. Это мож­но лишь вос­при­нять, как факт, или, как ве­ру в Бо­га. Ведь в не­го прос­то ве­рят, хо­тя не­пос­редс­твен­но ни его дел, ни его са­мого ник­то не ви­дел. А мы все зап­ре­дель­ные воз­можнос­ти Ки­дугу ви­дели собс­твен­ны­ми гла­зами и щу­пали ру­ками.

А на­чалось с то­го, что ког­да ему по­дали на­питок с ко­ла, он, не прит­ра­гива­ясь к со­суду, вы­пил со­дер­жи­мое до дна. Гви­не­ец прос­то нак­ло­нял нем­но­го го­лову, де­лал гу­бы вы­тяну­той впе­рёд тру­боч­кой, еле слыш­но прич­мо­кивал, буд­то под­зы­вая ко­гото, и на­питок пос­лушно ус­трем­лялся к не­му тон­кой струй­кой в рот. Как у Го­голя га­луш­ки в зна­мени­тых «Ве­черах на ху­торе близь Ди­кань­ки». Он пол­ностью осу­шил со­суд и, не ка­са­ясь, отод­ви­нул его на се­реди­ну сто­ла. Я был в не­до­уме­нии и, не до­веряя ма­гичес­ким спо­соб­ностям дя­ди Ть­ер­но, по­доз­ре­вая мо­шен­ни­чес­тво, поп­ро­сил снять ска­терть, по­казать со­суд и об­ратную сто­рону крыш­ки сто­ла, но ни­чего пос­то­рон­не­го, да­же ца­рапи­ны, не на­шёл…

Ки­дугу чуть поз­же пос­ра­мил ме­ня за это не­дове­рие, пос­та­вив в не­лов­кое по­ложе­ние. В кон­це ве­чера, ког­да мы пи­ли ко­фе, а он так же рас­прав­лялся с ним, как с на­пит­ком из ко­ла, я пред­ло­жил ему поп­ро­бовать это сде­лать из мо­ей чаш­ки. Он, за­дето, сог­ла­сил­ся и в от­вет пред­ло­жил мне вы­пить ко­фе, как и он, из его чаш­ки. Ес­тес­твен­но, ни­чего по­доб­но­го я не смог. А он про­демонс­три­ровал нам, что и моя чаш­ка ко­фе ему под­властна и аб­со­лют­но пос­лушна. При этом род­ня Ть­ер­но смот­ре­ла на ме­ня снис­хо­дитель­но и с эле­мен­том со­жале­ния, как смот­рят на не­пол­но­цен­но­го от рож­де­ния че­лове­ка. Я же в тот мо­мент так се­бя и чувс­тво­вал.

В се­реди­не ве­чера Ть­ер­но ска­зал мне, что я пон­ра­вил­ся дя­де тем, что вни­матель­но слу­шаю и хо­чу знать. Во мне нет чувс­тва пре­вос­ходс­тва бе­лой ра­сы – он это зна­ет – и по­нимаю, что они мно­гое уме­ют из то­го, что нам не ве­домо, по­это­му Ки­дугу по­кажет мне еще кое-что.

Пе­реки­нув­шись дву­мя фра­зами с Кал­ле, гви­не­ец приг­ла­сил нас к оча­гу, на ко­тором жен­щи­ны го­тови­ли пи­щу. Мы се­ли по­лук­ру­гом. Дя­дя раз­делся, ос­тавшись лишь в тру­сах. Он сел око­ло оча­га, над ко­торым ви­сел пус­той рас­ка­лив­ший­ся ко­тёл ди­амет­ром чуть мень­ше обык­но­вен­но­го та­за. Под ним пы­лали ог­ни. Ки­дугу опус­тился на кор­точки и све­сил го­лову на грудь. Всё пог­ру­зилось в гус­тую ти­шину. Мы за­та­или ды­хание. Вид­но бы­ло, что дя­дя Ть­ер­но вхо­дит в транс, так как его те­ло на­чало по­дёр­ги­вать­ся в мел­ких кон­вуль­си­ях и вы­писы­вать стран­ную неп­ра­виль­ную тра­ек­то­рию, од­новре­мен­но по­качи­ва­ясь. За­тем мы ус­лы­шали зву­ки, при­щёл­ки­вания язы­ком и ти­хое бор­мо­тание. Гла­за его бы­ли от­кры­ты, рас­ши­рен­ны и бес­смыс­ленно ос­текле­нев­шие. Не­ожи­дан­но он вскрик­нул, лег­ко и вы­соко под­прыг­нул, схва­тил го­лыми ру­ками рас­ка­лён­ный ко­тёл и… на­дел его се­бе на го­лову…

Ко­тёл си­дел на нём сим­метрич­но и пра­виль­но, слов­но кем-то под­держи­ва­емый. Тан­цуя и из­ви­ва­ясь, ста­вя сто­пы ног плот­но од­ну за дру­гой, Ки­дугу на­чал прод­ви­гать­ся к рас­ка­лён­ным уг­лям и мед­ленно взо­шёл на них бо­сыми но­гами. В цен­тре кос­тра он зас­тыл и сто­ял, не по­давая ни ма­лей­ших приз­на­ков жиз­ни. Гви­не­ец да­же не ды­шал. Жен­щи­ны, всё это вре­мя ти­хо пев­шие, рит­мично по­качи­ва­ясь и зак­рыв гла­за, уси­лили ритм и пе­ри­оди­чес­ки ста­ли из­да­вать воз­гла­сы и гор­танные зву­ки. Зву­ки бы­ли нас­толь­ко спе­цифич­ны, что, ду­маю, ев­ро­пе­ец вос­про­из­вести их не спо­собен.

У нас воз­никло про­низы­ва­ющее, как бы гип­но­тичес­кое сос­то­яние, те­ло мел­ко дро­жало, ре­зони­руя с пе­ни­ем жен­щин. Ритм и тон пе­ния воз­рос до не­веро­ят­ной вы­соты, а Ки­дугу сто­ял на рас­ка­лён­ных уг­лях с на­детым на го­лову пы­шущим жа­ром кот­лом, как вби­тый на­мер­тво кол. В ка­кой-то мо­мент он на­чал мел­ко­мел­ко виб­ри­ровать так, как дро­жат прод­рогшие под мок­рым сне­гом до­гола раз­де­тые лю­ди. Сно­ва воз­никло рит­ми­чес­кое по­щёл­ки­вание с ши­пящи­ми зву­ками пес­но­пения и ко­тёл на­чал при­под­ни­мать­ся, плы­вя вверх и од­новре­мен­но по­качи­ва­ясь, буд­то его сни­мали с плот­но за­сев­ше­го пня. Ру­ки Ки­дугу в это вре­мя бы­ли креп­ко сцеп­ле­ны в об­ласти жи­вота, втя­нув­ше­гося так, что че­рез его ко­жу прос­ту­пал поз­во­ноч­ник. Ко­тёл при­под­нялся над го­ловой и стал мед­ленно вер­теть­ся вок­руг неё. За­тем гви­не­ец не­ожи­дан­но, рез­ко вык­рикнул, под­ско­чил, схва­тил со­суд и быс­тро пос­та­вил его на мес­то, рас­ки­нув но­ги в воз­ду­хе. По­том в од­но мгно­вение, от­прыг­нув от рас­ка­лён­ных уг­лей, сел на зем­лю, схва­тил ступ­ни ног и при­тянул по­дош­вы к ще­кам, об­вив ступ­ня­ми го­лову паль­ца­ми на­зад. По­сидев так с ми­нуту, он мед­ленно, слов­но про­сыпа­ясь, по­тянул­ся, рас­пра­вил­ся, вни­матель­но пос­мотрел на нас и улыб­нулся.

Ког­да Ть­ер­но об­ра­тил­ся ко мне с воп­ро­сом, спра­шивая, всё ли я ви­дел, я от­ве­тил, что ви­дел. Но, по-ви­димо­му, вы – аф­ри­кан­цы во вла­дении те­лом и об­ще­нии с при­родой уме­ете нас­толь­ко мно­го, что я сра­зу не мо­гу во всё это по­верить. И счи­таю, что, воз­можно, это бы­ло не ре­аль­ностью, а ви­дени­ем под гип­но­зом. Ки­дугу прос­то за­гип­но­тизи­ровал нас.

На это Ть­ер­но спро­сил:

– А с ва­шим вы­питым ко­фе?…

– Здесь всё бы­ло ре­аль­но, но объ­яс­нить не мо­гу.

Это и не воз­можно, – про­из­нёс он. – Ду­хов по­нять нель­зя, их толь­ко мож­но выз­вать. И это не всем да­но. Мне они не под­властны.

Мы поп­ро­щались. По­давая ру­ку, Ки­дугу смот­рел на ме­ня, чувс­твуя своё пре­вос­ходс­тво. Он умел мно­гое та­кое, что нам не­ведо­мо. И был горд этим.

Со­бытия то­го ве­чера ос­та­вили в нас сом­не­ния, раз­мышле­ния и воп­ро­сы. Ви­ден­ное на­ми на­дева­ние рас­ка­лён­но­го кот­ла на го­лову, его па­рение над го­ловой и вра­щение, дол­гое не­под­вижное сто­яние го­лыми но­гами на пы­ла­ющих уг­лях, мож­но бы­ло бы объ­яс­нить гип­но­зом не­веро­ят­ной си­лы. Но, как объ­яс­нить тог­да то, что мы оба ви­дели всё про­ис­хо­див­шее аб­со­лют­но оди­нако­во в мель­чай­ших де­талях. При гип­но­зе по­доб­но­го быть не мо­жет. Каж­дый вос­при­нима­ет всё по-сво­ему, ви­дит свою кар­ти­ну. И глав­ное… Ведь при­под­ни­ма­емые и пе­рево­рачи­ва­емые при­тяги­ва­ющей ла­донью ле­пёш­ки и вы­питый из мо­ей чаш­ки ко­фе, не­под­вижно сто­яв­ший на сто­ле, это факт и не­ос­по­римая ре­аль­ность. И я не знаю, как её объ­яс­нить…

Вид­но, рас­сто­яние меж­ду ре­аль­ным и во­об­ра­жа­емым мож­но пре­одо­леть толь­ко во­об­ра­жени­ем.

г. Се­вас­то­поль.