ЖУРНАЛ "ПОБЕРЕЖЬЕ" - В "КРУГОЗОРЕ"

ФИ­ЛАДЕЛЬ­ФИЙ­СКИЕ СТРА­НИЦЫ

На­талья Гель­фанд

НА­ТАЛЬЯ ГЕЛЬ­ФАНД - биб­ли­ог­раф-ли­тера­туро­вед. Ро­дилась в Мос­кве. В эмиг­ра­ции с 1987 го­да. Жи­вет в США, в Фи­ладель­фии. Ре­дак­тор и кон­суль­тант жур­на­ла и из­да­тель­ства "По­бережье".

Аль­ма­нах "По­бережье" из­да­ет­ся в Фи­ладель­фии, США с 1992 го­да. Это не­ком­мерчес­кий еже­год­ник, су­щес­тву­ющий на день­ги час­тных бла­гот­во­рите­лей и бла­года­ря без­возмез­дной ра­боте эн­ту­зи­ас­тов и доб­ро­воль­цев.

С каж­дым го­дом "По­бережье" на­бира­ло си­лу - вы­пус­ки жур­на­ла от ста с не­боль­шим стра­ниц скром­но­го фор­ма­та вы­рос­ли до уве­сис­тых фо­ли­ан­тов, вме­ща­ющих до 350 стра­ниц убо­рис­то­го тек­ста и ил­люс­тра­тив­но­го ма­тери­ала. С са­мого ос­но­вания оп­ре­делил­ся сос­тав из­да­ния. В нем пе­чата­ют­ся сти­хи, ху­дожес­твен­ная про­за, пе­рево­ды, ме­му­ары, пуб­ли­кации ар­хивных ма­тери­алов, статьи по воп­ро­сам ли­тера­туры, куль­ту­ры, ис­кусс­тва, фи­лосо­фии. Ре­цен­зи­ру­ют­ся мно­гие из­да­ния, как вы­ходя­щие в Аме­рике, так и в дру­гих стра­нах, на дру­гих кон­ти­нен­тах.

Вок­руг жур­на­ла сло­жилась груп­па та­лан­тли­вых пи­сате­лей и ху­дож­ни­ков всех те­переш­них волн эмиг­ра­ции и раз­ных воз­рас­тных групп. У из­да­ния есть и собс­твен­ный "фир­менный знак" - ры­ба под па­русом - сим­вол жиз­ни, и этот вы­рази­тель­ный ло­готип по­меща­ет­ся не толь­ко на пос­ледней стра­нице об­ложки каж­до­го то­ма Еже­год­ни­ка, но и на из­да­ни­ях, вы­пус­ка­емых под гри­фом "По­бережья".

 Этим же наз­ва­ни­ем име­ну­ет­ся и со­об­щес­тво твор­ческой ин­телли­ген­ции, спло­чен­ной вок­руг жур­на­ла его бес­смен­ным из­да­телем и ор­га­низа­тором всей ра­боты Иго­рем Ми­хале­вичем-Кап­ла­ном. Круг на­ших ав­то­ров пос­то­ян­но по­пол­ня­ет­ся, глав­ным об­ра­зом жи­теля­ми раз­ных шта­тов и го­родов Аме­рики. Но стро­гого ог­ра­ниче­ния не су­щес­тву­ет, учас­тни­ками "По­бережья" ста­новят­ся и ав­то­ры из ближ­не­го и даль­не­го За­рубежья, в том чис­ле из Да­нии, Ан­глии, Из­ра­иля, Ук­ра­ины, Япо­нии, Фран­ции, Гер­ма­нии, и дру­гих стран (бо­лее трид­ца­ти пя­ти). Год от го­да рас­тет и по­пуляр­ность из­да­ния. На "По­бережье" под­пи­сыва­ют­ся уни­вер­си­теты США, Ка­нады, Ев­ро­пы, ма­тери­алы из Еже­год­ни­ка пе­чата­ют­ся в прес­тижных ан­то­логи­ях, хрес­то­мати­ях, сбор­ни­ках. эн­цикло­педи­чес­ких и ака­деми­чес­ких из­да­ни­ях. Ад­рес жур­на­ла в ин­терне­те: www.coastmagazine.org

Мы хо­тим пред­ста­вить вам фи­ладель­фий­ских по­этов - ав­то­ров жур­на­ла "По­бережье". 

ВИ­ТАЛИЙ РАХ­МАН. По­эт, жур­на­лист, ху­дож­ник, ди­зай­нер, из­да­тель. Ро­дил­ся в 1945 г. в ан­тичном Хер­со­несе, при­горо­де Се­вас­то­поля. Ла­уре­ат Все­со­юз­ных выс­та­вок по про­мыш­ленно­му ди­зай­ну. При­нял учас­тие в нон­конфор­мист­ском ху­дожес­твен­ном дви­жении, учас­тник Из­май­лов­ской выс­тавки, за что был выс­лан из Мос­квы. С 1980 г. жи­вет в США, Фи­ладель­фия. Сбор­ник сти­хов "Ча­ша без дна" (1991), "Встреч­ный экс­пресс" (2007). Пе­чата­ет­ся в ли­тера­тур­ных жур­на­лах и аль­ма­нахах США, Рос­сии, Ук­ра­ины и др. Из­да­тель га­зеты "Рек­ла­ма и жизнь", вы­ходя­щей в Пен­силь­ва­нии, Нью Джер­си, Ме­рилен­де др. шта­тах. Ав­тор ан­то­логии "Фи­ладель­фий­ские стра­ницы. Про­за. По­эзия", 1998, "Ук­ра­ина. Рус­ская по­эзия. ХХ век", 2007, "По­бережье. Про­за. По­эзия", 2006.

***
Мне ка­жет­ся по­рою, что не я,
А тот, дру­гой, из за­зер­калья ра­мы,
Жи­вёт страс­тя­ми, чувс­тва­ми и сна­ми,
Ос­та­вив мне ил­лю­зию се­бя,
Ос­ко­лоч­ности прош­ло­го ша­ги,
Шур­ша­ние от зыб­кости мгно­венья,
А сам, как от­ра­жён­ные лу­чи,
Па­рит, поп­рав за­коны при­тяженья,
И ло­гике изящ­ной воп­ре­ки
На­ива ало­гиз­ма­ми гор­дится,
По ши­роте бе­зумия ду­ши,
Да­вая мне на зем­лю опус­тить­ся.

***
Ры­жекуд­рая Ан­на си­дела нап­ро­тив.
Свет прох­ла­дой со­чил­ся сквозь мра­мор­ный про­филь,
Сквозь проз­рачную хруп­кость стру­ящих­ся паль­цев,
Сквозь со­лому зрач­ков, уто­па­ющих в да­лях.
Её гу­бы, грас­си­руя зву­ки фран­цуз­ским,
Ро­зове­ли сос­ка­ми рас­стёг­ну­той блуз­ки,
Где ста­да из вес­ну­шек по чувс­твен­ной ко­же.
На фла­манд­скую жи­вопись очень по­хоже.

***
Я ехал ноч­ным по­ез­дом.
Маль­чик дул на гладь стек­ла.
Об­во­дя ма­товое пят­но
Паль­цем - по оке­ану,
По го­роду,
Ко­торый ко­рёжил
Хре­бет не­бос­кре­бами,
Та­ращил­ся кос­ме­тикой рек­лам,
Нап­ря­гая ус­та­лые ве­ны улиц.
Я ехал ноч­ным по­ез­дом.
Го­род от­ползал на­зад.
Маль­чик об­во­дил на стек­ле
Своё от­ра­жение.

***
Су­тулит­ся зи­ма
В суг­ро­бах дум сво­их.
Ни­как ей не ус­нуть
Под те­лег­раф ка­пели.
Раз­бухшая зем­ля
Взды­ха­ет и мол­чит,
Тос­куя по теп­лу,
От­ки­нув шаль ме­телей.
Сам воз­дух стал дру­гим,
В нём на­гота по­лей
Сли­лась с не­бес­ной синью,
И но­вая лу­на, под­снеж­ни­ка бе­лей,
К гу­синым лип­нет крыль­ям.

***
И­юль­ский день, ле­нивый, мо­нотон­ный.
Дли­ною в тень, при­лип­шую к за­бору,
Раз­мяк, не ше­велясь, вку­шая за­пах трав,
Раз­ве­сил об­ла­ка на но­тах-про­водах.
Вдруг ве­тер вско­лых­нул лос­ня­щий­ся ка­мыш,
И ры­бий всплеск слу­чай­ный про­сыпал че­шую
Кру­гами по во­де. Вдруг по­каза­лось мне,
Что ухо­дящий век, жес­то­кий и пе­чаль­ный,
Сле­зин­ку об­ро­нил, зас­ты­нув в ян­та­ре.

***
Осев­ший снег - хо­лод­ный блин.
Края под­пре­лые тем­не­ют.
Гу­синый клин, тре­вожа синь,
В лу­чах вос­хо­да ро­зове­ет.
Пар от раз­бу­жен­ной зем­ли,
Слег­ка за­дев, ка­ча­ет ве­тер,
И те­ни кру­жево спле­ли
Для неж­ной пос­ту­пи вес­ны,
А день, прод­рогший от зи­мы,
На­бух­шей поч­кой в сол­нце ме­тит.

***
Проз­рачность мос­то­вых,
Рас­ши­тая лис­твой,
Ав­то­бусы, на­бух­шие людь­ми,
Ку­бы до­мов,
Сы­ре­ющих кар­тонно,
И све­тофо­ры
С мок­ры­ми гла­зами -
Всё от­ра­жалось в не­бе ку­пола­ми,
В вит­ри­нах проп­лы­вая мо­нотон­но.
Что бы­ло се­рым - прос­то бы­ло се­рым,
Зе­лёное впа­дало в жел­тизну,
Со­бака оди­ноко в ур­не ры­лась;
Как ржав­чи­на,
Вон­за­лась в те­ло сы­рость;
Из фор­точки швыр­ну­ли
Дет­ский плач,
И он упал,
Раз­бившись,
В тем­но­ту.

***
Ска­зать не­воз­можно.
Все то, что в гру­ди
На­ружу не выр­вешь без кри­ка.
Бо­ишь­ся сло­ва рас­плес­кать по пу­ти,
Пусть луч­ше ру­ка вдруг кос­нется ру­ки,
Пусть гу­бы приль­нут к кру­жевам се­дины,
До­воль­ству­ясь от­блес­ком ми­га.
О, Гос­по­ди, слы­шишь?! Все­выш­ний,
Прод­ли мгно­вения эти свя­тые.
Средь мра­ка все­лен­ско­го
Ма­мины дни.
И чувс­тва - та­кие прос­тые!

***
Я ти­хо уми­раю без те­бя,
осен­ним вет­ром сбра­сывая листья
от­цвет­ших чувств в пред­смертной кра­соте.
Мой ого­лён­ный торс го­тов к зи­ме,
очис­тившись от брен­ности со­бытий.
А ты грус­тишь в ти­ши,
меч­тая о вес­не.
Я вгля­дыва­юсь внутрь, ты - во вне.
Все "Да" твои, ис­тор­гну­тые "Yes"
ещё зву­чат во мне ноч­ною мес­сой.
Вды­хаю вы­дох твой,
на­пол­ненный, жи­вой,
и хо­чет­ся за­быть, что го­ды ле­сом,
осен­ним хо­лодом, ви­соч­ной се­диной...
Ду­ша ещё дро­жит лю­бовью и сло­вами,
но мыс­ли ищут глу­бины по­кой
в пред­дверье эн­тро­пии увя­даний.

***
Проз­рачность блед­но­го ли­ца,
уг­лы де­вичь­их плеч,
ок­на ра­зор­ванный ми­раж,
обор­ванная речь,
жи­вот­ный тре­пет,
взма­хи рук,
ле­тящих в пус­то­ту,
и тот, зас­тывшей страс­ти звук,
при­кован­ный к стек­лу.

А ночь мед­ли­тель­на,
плы­ла, как сот­ни лет на­зад,
и обес­кров­ленно лу­на
ло­вила чей-то взгляд.

ГЕ­ОР­ГИЙ САД­ХИН. По­эт, по про­фес­сии ин­же­нер-фи­зик. Ро­дил­ся в 1951 г. в Су­мах, Ук­ра­ина. Окон­чил Ле­нин­градский ин­сти­тут точ­ной ме­хани­ки и оп­ти­ки. Жил в Тро­иц­ке под Мос­квой. Ра­ботал в ин­сти­туте об­щей фи­зики Ака­демии На­ук. С 1994 г. жи­вет в Фи­ладель­фии, США. Один из ав­то­ров по­эти­чес­ко­го сбор­ни­ка "4", 2001 г. Пе­чатал­ся в л ите­ратур­ных аль­ма­нахах и жур­на­лах: "Встре­чи", "По­бережье", "Но­вый Жур­нал", "Вес­ла" - США, "Кре­щатик" - Гер­ма­ния, "Рог Бо­рея" (Ст.-Пе­тер­бург), "Си­бир­ские Афи­ны" (Томск), "Ака­демия По­эзии" (Мос­ква), "День и Ночь" (Крас­но­ярск), "Рос­сий­ская эмиг­ра­ция: прош­лое и сов­ре­мен­ность" (Мос­ква) и др. Ла­уре­ат ли­тера­тур­но­го кон­курса 2003 г., объ­яв­ленно­го жур­на­лом "Вес­ла" и га­зетой "Но­вый Ме­риди­ан" (США). В 2000 г. вы­шел сбор­ник сти­хот­во­рений "Ци­корий звёзд". Во­долей, М., 2009.

УС­ПЕН­СКОЕ

Ус­пен­ское. И рос­сыпь рус­ских сёл,
и ивы див­ные в из­ви­вах по­бере­жий...
Мос­ква-ре­ка мед­ли­тель­на, как Псёл,
из жиз­ни лас­ко­вой, меч­та­тель­ной и преж­ней.

Сос­но­вый стон, со­рочий пе­ресуд,
при­реч­ный луг, пес­ча­ный спуск по­логий...
Спа­сенья нет - не­ис­то­во не­сут
нес­носные как в от­ро­чес­тве но­ги.

И ве­тер, за­вывая вновь в тру­бе,
и то­поля, что ве­тер ук­ро­тили,
на­вязы­ва­ют тре­пет по те­бе -
ти­шай­ший бе­рег теп­лой Ук­ра­ины.

Вос­по­минань­ем юнос­ти упь­юсь,
слез­ли­вых глаз стес­ня­ясь слов­но сра­ма.
Впе­ря­ясь до над­ры­ва - ну и пусть -
в ма­нящие пес­тро­ты хра­ма.

О, ми­лый край! На за­висть го­родам
ты по­ража­ешь воль­ной кра­сотою.
Да­но не­дол­го под­ру­жить­ся нам,
я вер­но этой ми­лос­ти не стою.

Зво­ни, зво­ни во все ко­локо­ла,
кол­дуй вет­ра­ми, пусть лис­тва клу­бит­ся.
Я воз­вра­щусь, - бы­ла иль не бы­ла! -
тво­им прос­то­рам щед­рым пок­ло­нить­ся.

***
Под ве­чер ле­са по­лоса
по­вис­ла тенью за ре­кою.
И птичьи то­нут го­лоса,
зас­нув на листь­ях ти­шиною.

И пог­ру­жа­ет­ся тра­ва
в осен­ний сон,
И раз­ры­ва­ет­ся тро­па
от кри­ков сов.

Те­чет за­мед­ленно ту­ман
в лож­би­ны из глу­бин ов­ра­га.
А сол­нце ры­жий са­рафан
в реч­ную оку­на­ет вла­гу.

***
Окон­чен день по Божь­ей во­ле,
по­ток ма­шин пе­ред ре­кой,
как элек­трон­ный луч, что в по­ле
маг­нитных сил го­рит ду­гой.

А мост, как монстр, пред­став­ший Мек­кой,
па­учьи чле­ны рас­то­пырив,
сто­ит ги­гант­ской во­домер­кой
на гла­ди Де­лаве­ра-ри­вы

где столб фо­нар­ный под дож­дем,
при­мери­ва­ет эпо­леты
и кап­ли па­да­ют кру­гом,
как буд­то мел­кие мо­неты.

***
Прос­нусь от яр­ко­го све­та.
Бал­конной две­ри бе­лиз­на
кач­нется от силь­но­го вет­ра.
На сколь­зкой ве­рев­ке из ль­на
про­вис­нет прос­тая ру­баха.
Как лас­точки, крылья под­жав,
при­щеп­ки, буд­то от стра­ха,
ут­кнут­ся но­сами в ру­кав.

***
Мар­тов­ский снег, как се­дой че­ловек,
мно­гое зна­ет, охот­но по­может.
Толь­ко от­крой бе­лиз­не, что тре­вожит.
Не из пос­ледних наш лыж­ный за­бег!

Как рас­кри­чались под не­бом гра­чи.
Ра­ды жи­лищам, вы­соким и шат­ким.
Ах, как от сол­нца ство­лы го­рячи!
Эй, ва­ши гнез­да как зим­ние шап­ки!

                                        Б. Ах­ма­дули­ной

Вос­хи­щен­но гля­жу - из па­ряще­го сне­га,
се­реб­рясь оде­янь­ем, про­ходи­те вы,
под­ни­мая ле­дыш­ку - ос­ко­лочек не­ба -
к узел­ку алых губ уго­лок си­невы.
Это вам лишь дос­тупно, же­ланью в уго­ду,
при­кос­нуть­ся ко ль­ду нев­зна­чай язы­ком,
и не хо­лод, а прос­то по­чувс­тво­вать но­ту,
снеж­ный вихрь, за­вивая скри­пич­ным клю­чом.
Ваш при­мер за­рази­телен, гор­дая фея.
Зап­ро­кинув бе­ретик, сор­ву, как юнец,
ле­дяную со­суль­ку стек­лянно­го змея,
но по­чувс­твую лед - а у вас ле­денец?

***
Осен­ний пол­день тих и по­лосат
сквозь жа­люзи про­лил­ся на кро­вать,
и даль, что так дос­тупна у ок­на,
на­пом­ни­ла, как ночь бы­ла длин­на.
Ка­нун по­ве­ял за­пахом бе­рез
ког­да кос­нулся про­лив­ных во­лос.
Твоя ру­ка сте­кала как во­да
к мо­им гу­бам, ми­ла и хо­лод­на.
Озяб­ла. Но­ги под се­бя сло­жив,
ты вос­се­дала как в те­ни кув­шин,
ма­нив­ший пить. Ис­пить один гло­ток,
что пра­вит ми­ром и пь­янит ви­сок.
Всё что сбы­валось - бы­ло впе­реди,
и ты зас­ну­ла на мо­ей гру­ди.

***
Хо­чу с то­бой по­быть на­еди­не,
ок­ружность очер­тить и ог­ра­дить­ся,
пусть вре­мя ос­та­новит­ся во вне
и дождь осен­ний бу­дет лить­ся-длить­ся.

Ру­кой как шарф теп­ло об­вить, -
ка­санье губ за­менит нам приз­нанье, -
а дождь осен­ний бу­дет мо­росить
и нев­зна­чай уга­дывать же­ланье.

Ртом обой­ти зна­комый про­филь твой
и на ду­ге, на па­мять под­бо­род­ку,
не­чай­ный вдох от­меткой го­лубой
ос­та­вить, как от­лив ро­ня­ет лод­ку.

Где до сих пор при­чесы­ва­ет дождь
двер­ной фо­нарь всей пя­тер­ней ря­бою
и на стек­ле приг­ре­тых ка­пель дрожь
зо­ву те­бя, ма­шу те­бе ру­кою.

                                           А. Лих­те­ру

Я в Азию вер­нусь
ко­чев­ни­ком рас­ко­сым.
Игорь Ми­хале­вич-Кап­лан

Что но­вого?
Нью-Й­орк, Нью Арк, Нью Джер­си...
Осен­ний пол­день, проз­ве­нев в ок­но,
как ры­жий пес сво­ей лох­ма­той шерстью
ут­кнул­ся в но­ги сол­нечным пят­ном.
Цып­лят по осе­ни счи­та­ют и бра­нят­ся -
они, под­бро­сив кво­тер как пя­так,
от­цов­ско­го ак­цента сто­ронят­ся
и мол­ча уго­ня­ют Пон­ти­ак...
А на ва­ренье при­лета­ют осы
и по ве­чер­ней ро­зовой ро­се
при­ходят груп­па­ми об­щи­тель­ные сос­ны
на Ва­шу сто­рону Ка­луж­ско­го шос­се.
Ка­нада не Авс­тра­лия - пя­тер­ка
по ге­ог­ра­фии. И не ви­дать ни зги.
А нам от­сю­да, из Нью-Й­ор­ка
Вы уди­витель­но близ­ки.

***
Этот се­рый, де­кабрь­ский, ос­ту­жен­ный лес,
от глу­бин­ных щед­рот и сквоз­ных от­кро­вений,
ода­рил ле­беди­ной ре­кой, где иг­ра­ет нез­ри­мый ор­кестр
и в проз­рачной во­де сты­нет ста­до оле­ней.

Ди­рижи­руя, вет­ру при­кажет проп­лыть,
сквозь ко­рявые кор­ни, на­гие де­ревья,
бе­лым тан­цем, где звез­ды сне­жинок па­рить
у не­бес­ных снис­ка­ют сек­ре­та до­верье.

***
На­вер­но, ве­тер лег вздрем­нуть на пух не­бес.
По­луден­ный по­кой куз­не­чик прос­тре­кочет.
За­лай мой пес, да так, чтоб зак­ру­жил­ся лес.
Прис­трастный взгляд с нас не от­во­дит ко­чет,
па­рящий вне вре­мен, как нас­то­ящий стих,
нас­то­ян­ный на зной­ном пол­дне с кле­ном.
Всег­дашний пти­чий го­мон на вет­вях за­тих,
ког­да иг­ра­ет пес - весь ры­жий на зе­леном!

ИГОРЬ МИ­ХАЛЕ­ВИЧ-КАП­ЛАН. По­эт, про­за­ик, пе­ревод­чик, из­да­тель. Ро­дил­ся в г. Ма­ры в 1943 г., Тур­кме­нис­тан. Жил во Ль­во­ве, Ук­ра­ина. На За­паде с 1979 г. Ны­не жи­вет в Фи­ладель­фии, США. Кн.: "По­садить де­рево", 1983, "Ок­на в ле­то", 1986, "Ут­ро в зер­ка­ле", 1995, "От­ра­жен­ные дни. Из­бран­ное", 1998, на ан­глий­ском язы­ке 2000; "Три­ада", 1996 и "Приб­ли­жение", 1999 (сб. трех по­этов). Окон­чил Ль­вов­ский по­лиг­ра­фичес­кий ин­сти­тут. Из­да­ет­ся в Рос­сии, США, Ан­глии, Ка­наде, Да­нии, Гер­ма­нии, Из­ра­иле и т.д. Учас­тник сбор­ни­ков и ан­то­логий: "Стро­фы ве­ка-II. Ми­ровая по­эзия в рус­ских пе­рево­дах ХХ ве­ка", М., 1998; "Ук­ра­ина. Рус­ская по­эзия. ХХ век", Ки­ев, 2008, "Биб­лей­ские мо­тивы в рус­ской ли­рике ХХ ве­ка", Ки­ев, 2005, "Сов­ре­мен­ные рус­ские по­эты", М., 2006, "Рос­сий­ская эмиг­ра­ция: прош­лое и сов­ре­мен­ность" (изд. На­уч­но­го со­вета Рос­сий­ской АН), "Ан­то­логия ев­рей­ско-рус­ской ли­тера­туры. Два ве­ка двой­но­го са­мосоз­на­ния: 1801-2001", 2 тт., на ан­глий­ском язы­ке, Лон­дон - Нью-Й­орк, 2007, "Зем­ля­ки" М., 2009, Symposion, 2008 (A Journal of Russian Thought) и мно­гих др.

***
Кры­латый конь то­мит­ся жаж­дой
в фи­ладель­фий­ском лет­нем дне,
сле­тит с се­реб­ря­ной гра­вюры на сте­не
в компь­юте­ра мер­ца­ющие крас­ки.
Прос­ка­чет си­зым, хлад­ным по­лем
и бу­дет пить го­лубиз­ны эк­ран.
На­жав рас­све­та кла­вишу тре­вож­но,
он вы­зовет к се­бе та­бун­ный стан.
Зар­жав, га­лопом, от­зо­вут­ся ко­ни,
при­шелец им от­ве­тит на ска­ку,
от­даст сво­боду крыль­ев вы­соту
за лас­ки ко­были­цы мас­ти чер­ной.

ПЕР­ВЫЙ СНЕГ

Снег на не­бе и зем­ле,
да­же го­луби и те
                           ста­ли бе­лыми.
Вихрь-по­зем­ка по­ут­ру
                           го­нит те­ни по дво­ру.
Ле­тят са­ни за пре­делы, -
                          на до­роге чис­ты сне­ги...
Ах, ме­тели­ца, ме­ти,
                           все до­рож­ки за­мети.
Слы­шу вет­ра-по­бируш­ку,
                           во­ет хрип­ло, как ста­руш­ка:
кру­жит-вь­южит мою до­лю,
                           я ее не от­мо­лю...
Да, дав­но уже се­дею,
                          и зи­му я не люб­лю.

ЦВЕ­ТУТ СА­ДЫ В И­ЕРУ­САЛИ­МЕ

Цве­тут са­ды в И­еру­сали­ме.
Мои ша­ги не­тороп­ли­вы
средь буй­ной ра­дос­ти рас­крыв­шихся бу­тонов.
И в ми­ражах плы­вет ду­шис­тый за­пах мир­ры.
Ме­ня тре­вожит бли­зость ко­лыбе­ли мо­лит­венных до­мов.
Как прос­то сло­во зас­ту­дить, здесь, на жа­ре,
где сколь­зкий ве­тер ищет те­ни,
как че­ловек - на­деж­ду на за­ре.
Во всех бла­го­уха­ющих соц­веть­ях
при­ем­лю я лишь горь­кий за­пах трав,
как от ра­боты соль на те­ле
и как хо­лод­ный пот от бо­ли.
Как стран­но: прий­ти сю­да - так поз­дно,
ро­див­шись на Зем­ле.

***
Твое див­ное имя - Ма­рия -
плы­вет по ре­ке мо­ей жиз­ни
млеч­ным пу­тем сти­хии.
В чис­той во­де во­допа­да
стру­ят­ся ты­сячи мыс­лей,
ко­торые ты по­роди­ла.
Пов­то­ряю его бес­ко­неч­но,
слов­но бес­смертное сло­во,
зак­ли­нанье древ­не­го ро­да -
имя твое, как мое дос­то­янье
- имя ма­тери -
       сер­дце мое боль­ное,
                        пос­ле ухо­да…

***
Поль Элю­ар.
                      Па­риж.
Дож­дя ал­люр,
                       де­ревь­ев ми­ражи.
Над Ла­тин­ским квар­та­лом
пах­нет воз­ду­хом та­лым,
шеп­чет жел­тая му­зыка
не­были­цы про Му­зу.
За ок­ном - ак­ва­рель­ное не­бо,
и каш­тан рас­пуска­ет­ся
поч­ка­ми но­вого ве­ка.
Брат мой,
               по­эт фран­цуз­ской сто­лицы,
в го­роде мо­ем, Фи­ладель­фии,
нет ули­цы с тво­им име­нем.
Толь­ко на пол­ке гнез­дится
то­мик сти­хов, как пти­ца.

***
Ког­да сол­нце ухо­дило спать,
твоя ры­жево­лосая го­лова
кло­нилась на мои пле­чи ог­нем
                  и ос­та­валась в мо­их ла­донях.
Цвет тво­их во­лос об­жи­гал ме­ня,
ру­ки мои сог­ре­вались
            и пе­реби­рали со­ломен­ное пла­мя.
Ог­ромное сол­нце опус­ка­лось в ти­шину:
я впол­го­лоса шеп­тал,
                         что­бы не раз­бу­дить те­бя.
Это бы­ло дав­но, очень дав­но,
         ты бы­ла оде­та в лег­кое платье,
                                    как па­рус на вет­ру.
Я ушел…
                Я ушел…
                               Я ушел…
Кто по­даст те­бе прох­ладную во­ду по ут­рам,
            что­бы омыть зо­лотое ли­цо?
Кто по­даст те­бе го­рячее мо­локо -
            цве­та тво­ей ко­жи?
Кто по­даст те­бе апель­син
            цве­та тво­их ры­жих во­лос?
Кто-ни­будь…
                    Кто-ни­будь…
                                        Кто-ни­будь…
Дру­гой…

CAF? "NEWS" IN MIAMI

Над ог­ромным пла­таном
на ска­тер­ти са­моб­ра­ной
гнез­дится раз­ре­зан­ный по­мидор
       с фран­цуз­ским сы­ром "Лу­идор".
На та­рел­ке - ри­сунок жар-птиц
сре­ди листь­ев са­лата и ус­триц.
Ве­ером хлеб раз­ло­жен не­вин­но
у чаш­ки с пе­нящим­ся ка­пуч­чи­но.
Гла­зе­ют на мир ос­мыслен­но
два чер­ных зрач­ка-мас­ли­ны.
Из-под брус­нично­го со­ка под­ли­вы -
                                   длин­ный язык -
                                   ку­сок крас­ной ры­бы.
Фрук­ты ле­жали от­дель­но:
ды­ня, ар­буз, ман­го и сли­вы.
Над де­ревом пти­цы-си­ницы
                                 свер­ху еду про­сили,
блю­зово пе­ли про не­бес­ные си­ни.
Ста­рались они нес­прос­та
                                от клю­ва и до хвос­та.

***
Ты­сячи тво­их по­целу­ев
      ста­дами быс­трых, иг­ри­вых ко­ней
      па­сут­ся на мо­ей ко­же -
      озор­ные и теп­лые в на­чале но­чи,
      утом­ленные и прох­ладные к ут­ренней за­ре.
И каж­дый из них раз­ной мас­ти.
Они за­сыпа­ют со мной и те­ло, пок­ры­тое ими,
как звез­дное не­бо, ста­новит­ся бес­ко­неч­ным.
Но вдруг это ог­ромное пас­тби­ще неж­ности
      на­чина­ет вол­но­вать­ся,
ды­хание прев­ра­ща­ет их в кап­ли дож­дя,
      тан­цу­ющие и по­ющие,
      и, соб­равшись все вмес­те, вдруг ока­зыва­ет­ся,
что у них есть еще и ду­ша.
У каж­до­го из них своя ду­ша.
Они лас­ка­ют ме­ня, по­целуи люб­ви,
      пос­ланни­ки нас­лажде­ний.
Они пла­вят­ся на те­ле от каж­до­го тво­его при­кос­но­вения.
А ког­да те­бя нет,
      я очень бе­реж­но поль­зу­юсь их энер­ги­ей.
В дол­гие и хо­лод­ные зим­ние ве­чера
      я бу­ду брать твои по­целуи из за­пасов прош­ло­го
      и ос­то­рож­но рас­хо­довать их
      на вес чер­вонно­го зо­лота.

***
По­ве­яло при­шед­шей жел­тизной -
                           дож­ди в Па­риже!
Ты ждешь ме­ня у стан­ции мет­ро,
       в пла­ще и с но­вой стриж­кой.
Заж­ги огонь, от­крыв свой зон­тик
                           крас­ным цве­том.
Идем вдоль ули­цы,
      где дом на прис­та­ни у Се­ны.
Сте­на, от­кры­тое ок­но, ли­цо...
Бес­смертный дождь, как песнь си­рены.

МЕ­ТЕЛЬ

Снеж­ный ан­гел пел о жиз­ни.
Тем­ный ан­гел пел о смер­ти.
В зим­нем не­бе по­луме­сяц
се­реб­рил судь­бою вь­югу.
На вер­хушках ры­жих со­сен
сон­но вскри­кива­ли со­вы.
Бе­лый ан­гел до рас­све­та
сто­рожил след че­лове­ка.
Чер­ный ан­гел в чис­том по­ле
гнал по­зем­ку ро­ковую.

УТ­РО

Здесь воз­дух ком­на­ты наг­рет
ноч­ным ды­хани­ем пос­те­ли,
при­сутс­тви­ем бес­печных тел
на прос­ты­нях крах­маль­но-бе­лых.
Раз­бу­дит сон до пер­вых пе­тухов,
рас­свет за­быт в ин­дей­ском ле­те,
и ска­чет лисье сол­нце в перь­ях
по кро­нам зас­панных де­ревь­ев.
Ухо­дят те­ни в мир осен­ний,
Бог ут­ро ми­лос­ти­во по­дарил.

ПРИ­ГОРОД В ФИ­ЛАДЕЛЬ­ФИИ

Теп­ло кра­дет­ся в ран­ний го­род,
где блед­ная, прос­ту­жен­ная осень
бо­ле­ет сме­ной кра­сок дня.
На ули­це до­ма ухо­дят в про­синь,
нет­ро­нутое сол­нце без ог­ня,
и ди­кий се­рог­ла­зый го­лубь
ри­су­ет ут­ра зо­лотис­тый про­филь.
Хо­лод­ные лу­чи по скве­ру бро­дят,
све­тило пти­ца клю­вом то­чит,
отог­ре­вая зас­панных бро­дяг.

СЕР­ГЕЙ ЯРО­ВОЙ. По­эт. По про­фес­сии мо­леку­ляр­ный би­олог. Ро­дил­ся в 1964 г. в Ал­чев­ске, Ук­ра­ина. Окон­чил До­нец­кий уни­вер­си­тет. За­щитил дис­серта­цию в Ин­сти­туте би­оор­га­ничес­кой хи­мии РАН. Жил и ра­ботал в Мос­кве. Вы­ехал на За­пад в 1994 г. Жил во Фран­ции, за­тем в США. Ны­не жи­вет в Фи­ладель­фии. За­нима­ет­ся на­уч­ной ра­ботой в Пен­силь­ван­ском ун-те. Пуб­ли­ку­ет­ся в за­рубеж­ных ли­тера­тур­ных из­да­ни­ях.

Со­нет № 3

Воз­вы­шен­ным со­нетом сде­лай жизнь,
От­то­чен­ным тво­рени­ем по­эта,
В не­настье, в счастье ль - рав­но до­рожи
Вес­ны кат­ре­ном и зи­мы тер­це­том.

Поз­нав гар­мо­нию не­бес­ных сфер люб­ви,
Ис­числив ал­геброй про­пор­ций со­вер­шенс­тво,
Ты ис­тинной лю­бовью на­зови
Стра­данья сплав с вос­торжен­ным бла­женс­твом.

Будь всё и вся, будь мудр и ве­сел ты,
И, на­конец, пред ли­ком пус­то­ты,
Омы­тая сле­зою веш­них гроз,

Ро­сой кро­вавой, под ши­пами роз
Рож­денной, упа­дет ду­ша, чис­та,
В раз­вер­стые объ­ятия крес­та.
                                        17 мар­та 2005

ГО­СУДАРС­ТВО

"Чу­дище об­ло, озор­но, ог­ромно, сто­зев­но и ла­яй".
                          В. К. Тре­ди­аков­ский "Ти­лема­хида"
                          (1766), том II, кн. XVIII. стих 514).
                   (Цит. по: А.Н.Ра­дищев. Пу­тешес­твие
                                           из Пе­тер­бурга в Мос­кву.)

Кро­вавый Идол с име­нем свя­тым,
На­шед­ший по нут­ру се­бе за­баву,
Ве­ликих сы­новей прис­во­ив сла­ву,
Из че­репов де­тей, уби­тых им,

Пил кровь, - она ды­милась, го­ряча, -
А мы, сви­дете­ли и жер­твы этой триз­ны,
Все пок­ло­нялись Идо­лу-от­чизне,
Что по­жирал нас с ос­трия ме­ча.

Мы мол­ча за­воро­жено сле­дили,
Как те­ло Идо­ла род­ны­ми на­пол­ня­лось
И бо­родав­ка­ми мо­гиль­ны­ми взду­валось,
Обоз­на­чая тех, что ухо­дили.

Иные, зах­лебнув­шись па­раной­ей,
Орудь­ями слу­жили с нас­лаждень­ем
Чу­дови­щу, чья сущ­ность- по­рож­денье
Сна ра­зума, пред­ска­зан­ное Гой­ей.

Дру­гие, все от­ри­нув­ши сом­ненья,
Свой крест нес­ли без вся­ких "но" и "ес­ли",
Но но­вого, пос­коль­ку не вос­крес­ли,
Не ос­но­вали ле­то­ис­численья.

И ле­ги­оны му­чени­ков бы­ли
Рас­пя­ты вдоль до­роги в "божье царс­тво"
И о ду­ше жи­вые по­забы­ли,
Увяз­нувши в тря­сине Го­сударс­тва.

О, Ро­дина! О, чу­дище об­ло!
Я пом­ню, озор­но ты и сто­зев­но,
И ла­яй. Где ж вол­шебная ца­рев­на,
Что по­целу­ет мер­зкое мур­ло?!

При­выч­но по­мес­тит наш но­вый вождь
Те­бя в свой пе­речень ра­бочих су­еве­рий.
А сер­дце про­дол­жа­ет свя­то ве­рить...
И ти­хо-ти­хо за окош­ком пла­чет дождь.
                         Ок­тябрь 1987 г., До­нецк

РО­ДИНЕ

Я бы те­бя ос­та­вил, я бы ос­та­вил,
Да не умею ни на ми­нуту, ни на ми­нуту,
Я бы се­бя зас­та­вил, я бы зас­та­вил,
Да ни к че­му это, всё рав­но не за­буду.

Да­же ес­ли сов­сем с дру­гими
Про­сыпа­юсь ут­ром в об­нимку
(Име­на их не пом­ню, см. под­пи­си
На мно­гочис­ленных сним­ках),
Я ду­маю о лю­бимой, те­бе,
Что где-то там, вда­леке,
Мо­жет быть, по­забы­ла
И уже не пом­нит об од­ном чу­даке,

Ко­торый лю­бил её... Бо­же!
Это бы­ло дав­ным-дав­но...
Ну, а мо­жет быть, то­же?..
Мо­жет быть, ей не всё рав­но?
6 но­яб­ря 1994 г., Па­риж

Де­вуш­ке, де­ла­ющей наб­роски
ка­ран­да­шом в Cit? universitaire

На­рисуй мне это де­рево в мой сад,
Ни о чём дру­гом те­бя я не про­шу,
В сад, за­мёр­зший мно­го лет то­му на­зад,
Но чь­им воз­ду­хом я до сих пор ды­шу.
На­рисуй мне это де­рево вес­ной,
На­рисуй мне его ра­дость и цве­ты,
На­рисуй, как осенью до­мой,
В зем­лю, воз­вра­ща­ют­ся лис­ты.
На­рисуй, как это де­рево дро­жит
Оди­нокое зи­мою на вет­ру,
На­рисуй, как на­ше вре­мя про­бежит,
И од­нажды не най­дут нас по­ут­ру.
                   29 но­яб­ря 1994 г., Па­риж

ТЫ СТОЛЬ­КО РАЗ МНЕ ОБЪ­ЯС­НИ­ЛА ВСЁ…

Ты столь­ко раз мне объ­яс­ни­ла всё,
Что и са­ма смог­ла по­верить в это.
А я мол­чал, лю­бил, чи­тал Ба­сё
И про­вожал пе­чаль боль­но­го ле­та.
Мо­лил­ся за те­бя, пе­режи­вал,
Не при­нимал не­лепых из­ви­нений,
И вы­носил ме­ня де­вятый вал
Опять к те­бе, мой злой и доб­рый ге­ний.
Боль­шие чувс­тва. Ти­хие сло­ва.
Прос­тая жизнь. Спо­кой­ная от­ра­да -
Знать, что ты есть, что боль моя жи­ва,
И пом­нить: в этом - выс­шая наг­ра­да,
Дос­тупная жи­вому су­щес­тву,
Свя­щен­но соб­лю­да­юще­му го­ре,
И, при­кос­нувшись к на­шему родс­тву,
В нём рас­тво­рить­ся, как в без­бреж­ном мо­ре.
                                   14-16 ян­ва­ря 2001 г.

МОЁ СЕР­ДЦЕ

Моё сер­дце у Бо­га в ла­донях,
Я Его ощу­щаю ды­ханье,
Снов да­лёких по­тус­то­рон­них
Ви­жу я на­яву очер­танья.
Моё сер­дце в ла­донях Божь­их,
Моё сер­дце в Пред­вечном До­ме,
Ты взгля­ни: веч­ный Свет здесь - тот же,
Ни­чего нет, лю­бови кро­ме...

Бог хра­нит ме­ня. И в бес­сонье,
Про­носясь че­рез ад и му­ки,
Я, вгля­дев­шись в Его ла­дони,
Уз­наю в них лю­бимой ру­ки.
                      17 и­юня 2001 г.

ДРОЗД

Кто объ­яс­нит мне, за­чем мы жи­вём на све­те этом?
Ве­рите ль вы, что каж­дый из нас рож­дён по­этом?
По­няли ли, что ве­лик толь­ко тот, кто поз­нал по­тери?
Как осоз­нать, что дос­тигли мы, че­го не хо­тели?
В чём смысл все­го? О, как мно­го на­писа­но в кни­гах!
Пом­ни­те ль вы, как дрозд по по­лян­ке пры­гал?
Зна­ли лю­бовь? Бо­сиком по пен­но­му ше­поту мо­ря?
Пре­дан­ный друг удер­жал на краю без­донно­го го­ря?
Жи­ли ли вы? До сих пор не най­ти от­ве­та.
Пос­ле зи­мы не для всех при­ходи­ло ле­то.
Там, за сти­хом, - от­ра­жени­ем на­ши ду­ши.
Ну, а по­том? Раз­го­вор ни о чём не ну­жен...
                      10 сен­тября 2001 г., Бос­тон-Хь­юс­тон

БЕЗ ИМЕ­НИ

Не об­ра­щай на ме­ня ты вни­мания, ли­ра.
Я прос­то пь­ян сво­ей ста­рой, за­бытой лю­бовью.
Мне ма­лова­то обыч­но­го пош­ло­го ми­ра,
Да и ус­тал я уже от пус­то­го его мно­гос­ловья.

Раз­ве ты зна­ешь, кто я? И с кем ужи­нал я в этот ве­чер?
Раз­ве ты вспом­нишь, с кем ночь про­вела ты в Па­риже?
Те­ни тво­ей я соз­на­юсь, те­ряя дар ре­чи,
В том, что уз­нал о те­бе в этот ве­чер бес­сты­жий.

Я ни­ког­да, ни­ког­да, ни­ког­да не... А впро­чем, ты зна­ешь.
Мно­гое го­ды сот­рут и, ко­неч­но, рас­ста­вят
Всё по мес­там. Но в од­ном из ми­ров ты - свя­тая.
Ко­фе, ка­фе, Valrhona Caraїbe, горь­ко-слад­кая веч­ная па­мять.
                              Le 16 octombre 2001.  Fait ? Paris, France.

ДЕ­КАБРЬ

Де­кабрь пе­чаль­ный, си­рот­ли­во то­нок,
Клин ди­ких уток про­вожал сле­зами,
А мне Ваш ми­лый вспом­нился ко­тёнок,
С боль­ши­ми, удив­лённы­ми гла­зами...
Как рас­сто­янье меж­ду мной и Ва­ми.
                          26 де­каб­ря 2002 г.

ВОЛ­ШЕБНЫЙ ВОЗ­РАСТ

Ма­ма, кто взды­ха­ет там, за дверью?
Это ду­ши мер­твых, ты не верь им.

А в ле­су хо­хочет кто и пла­чет?
Это ле­ший пут­ни­ков ду­рачит.

Что-то дол­го не при­ходит па­па…
Мо­жет, сно­ва повс­тре­чал­ся с кап­пой1.

Что за стран­ный за­пах от ка­мина?
Ко­готь леп­ро­кон коп­тит со­виный.

А наш до­мик не сож­гут дра­коны?
Спи, они зап­ре­щены за­коном.

Ма­ма, что за свет там у по­рога?
Прос­то ты еще спо­собен ви­деть Бо­га.
_________________________
1 Ми­фичес­кие су­щес­тва япон­ско­го фоль­кло­ра, во­дяные.
                                14 сен­тября 2004 г.

 

ФИ­ЛИПП БЕР­МАН. Пи­сатель, дра­матург. Ро­дил­ся в Мос­кве в 1936 г. Кан­ди­дат тех­ни­чес­ких на­ук. На За­паде с 1981 г. Жи­вет в Фи­ладель­фии, США. Учас­тник и сос­та­витель ан­то­логии "Ка­талог", за что был из­гнан из СССР (из­дан за ру­бежом в 1982, изд. "Ар­дис"). Ро­ман "Ре­гис­тра­тор" вы­шел 1984 и 1991 гг. Рас­ска­зы пе­чата­лись: в жур­на­лах "Вре­мя и мы", "Кон­ти­нент", "Третья вол­на", "Стре­лец", "По­бережье" Мир Па­ус­тов­ско­го", "Че­ловек и при­рода". Учас­тник ан­то­логий "Рус­ская За­рубеж­ная про­за" (Вен­грия и Рос­сия), "Фи­ладель­фий­ские стра­ницы. Про­за. По­эзия", 1998; "Ан­то­логия ев­рей­ско-рус­ской ли­тера­туры. Два ве­ка двой­но­го са­мосоз­на­ния: 1801-2001", 2 тт., на ан­глий­ском язы­ке, Лон­дон - Нью-Й­орк, 2007 и т.д.

***
Пер­вый ве­чер
Ты бе­жишь навс­тре­чу
Пер­вый ве­чер
Это зна­чит встре­ча
Сно­ва ве­чер
Это то­же встре­ча
Каж­дый ве­чер
Это прос­то встре­ча

Пер­вая ко­мета
Это все рас­све­ты
А еще ко­мета
Это пол­рас­све­та
А по­том ко­мета
Это лишь под­све­ток

А ле­тящая звез­да судь­ба
А за­тих­шая во­да тос­ка
Толь­ко пер­вая во­да чис­та
Толь­ко пер­вая звез­да судь­ба
А по­том идет во­да мут­на
А по­том ле­тит звез­да бе­да

А я все бе­гу навс­тре­чу
В каж­дый ве­чер
А я все бе­гу навс­тре­чу
В каж­дый ве­чер
И во все ко­меты как в рас­све­ты
Да­же в те ко­меты где под­све­ток
И под бе­лую судь­бу бе­ду
Как под луч­шую судь­бу бе­гу

Умы­ва­юсь я во­дой реч­ной
Умы­ва­юсь я во­дой вто­рой
И мут­не­ет го­лова моя
До че­го же та во­да чис­та

А я все бе­гу в рас­све­ты
А я все бе­гу в ко­меты
И в проз­рачные ручьи бе­гу
Мо­жет кам­ни там ян­тарные най­ду

РЫ­ЖИЕ СКРИП­КИ
                                       Асе

Бы­ли ру­ки без зву­ка
И гла­за из раз­лу­ки
И дро­жащие пле­чи
Как дро­жащие све­чи

И тем­не­ли про­леты
Бе­лых лес­тниц раз­ле­ты
И глаз­ные ова­лы
Лу­говые про­валы

Толь­ко ры­жие скрип­ки
О вес­не всем кри­чали
И зе­леное сол­нце
Ти­хо в не­бе ка­чалось

И у нас под но­гами
Как по се­рому скаль­пу
Зе­лене­ла тра­вин­ка
Над умер­шим ас­фаль­том

Зе­лене­ла рож­да­лась
у наг­ре­того кам­ня
И нес­лышно сто­нала
И нес­лышно дро­жала

От вес­ны и от скри­пок
И от жел­тых раз­ле­тов
От ве­сен­не­го кри­ка
От глаз­ных по­воро­тов

А по­том ста­ло ти­хо
Толь­ко гу­бы об­мя­лись
И зе­леное сол­нце
Ти­хо в не­бе ка­чалось

И тра­вин­ка под на­ми
Ше­вели­ла гу­бами
И нес­лышно сто­нала
И нес­лышно дро­жала

От вес­ны и от скри­пок
И от жел­тых раз­ле­тов
От ве­сен­не­го кри­ка
От глаз­ных по­воро­тов

Толь­ко ры­жие скрип­ки
О вес­не всем кри­чали
И зе­леное сол­нце
Ти­хо в не­бе сто­яло

***
А по ут­ру
Ког­да при­дет от­вет
Я вста­ну ра­но
По­молить­ся Б-гу
Возь­му нем­но­го хле­ба на до­рогу
И вдаль уй­ду
Встре­чать Его рас­свет

        Иго­рю Ми­хале­вичу-Кап­ла­ну

Ги­тар­ный звук,
Ра­зор­ва­на стру­на.
Раз­би­лась ртуть.
Нет, не стру­на,
Свер­бя­щая тос­ка,
Рос­сии путь.
Нет, не тос­ка,
А в сру­бе ве­ковом
Он бра­гу пь­ет.
Нет, не му­жик,
Упав­шая сос­на,
Вет­вя­ми ль­нет.
Нет, не сос­на,
Элек­трос­нег
Гла­за нам жжет.
Нет, то не снег,
А вих­ря стон
В сте­пях идет.
Нет, то не стон,
А Русь, а Русь,
Мес­сию ждет.

                                                                Асе

Мне ка­жет­ся, что я бе­гу по мо­лодо­му ле­су
Лес это ты
И я жи­ву в ле­су
Я при­бежал к бе­резе к мо­лодой бе­резе
Ты пом­нишь ведь бы­ла бе­реза
И вы­питый оваль­ный ту­есок бе­резо­вого со­ка
И был зе­леный луг и но­вая бе­реза из ле­са
И влаж­ная зем­ля под тя­жестью лис­та
Без ве­са

И я бе­гу лег­ко, я чист пе­ред то­бой, по ле­су
Ос­та­вим прош­лое при вхо­де в но­вый лес
И вы­несем хлыс­ты под­ре­зан­ных ство­лов
Что­бы за­жил над­рез
И сно­ва, уж в ко­торый раз,
Мне ка­жет­ся, что я бе­гу по мо­лодо­му ле­су
Лес это ты и я жи­ву в те­бе

Сре­ди вет­вей
И не­ба и зем­ли
Те­бя встре­чаю ис­че­зая,
Как плоть зем­ли и вес лис­та
Мы за­меча­ем и не зна­ем