БЕСОВЩИНА

Ин­сти­тут сто­ял бес­толко­во – на ок­ра­ине ог­ромно­го ме­тал­лурги­чес­ко­го за­вода, на пус­то­ши, от­де­лен­ный от за­вод­ской ог­ра­ды ста­рым заб­ро­шен­ным це­хом. Уж ник­то и не пом­нил, что бы­ло в нем в пред­во­ен­ные и во­ен­ные го­ды – то ли ваг­ранка сто­яла, то ли мар­тен не­боль­шой. Сей­час это бы­ли сот­ни мет­ров по­чер­невших стен, пок­ры­тых двух­санти­мет­ро­вым сло­ем не­от­ди­ра­емой чер­но­ты и гряз­ной пы­ли-дур­но­ты, пог­ло­щав­шей лю­бой па­да­ющий на неё луч све­та, да  ка­рёжен­ный - пе­река­рёжен­ный, ржа­вый - пе­рер­жа­вый ме­талл, как пос­ле ярос­тной бом­бежки. Бом­бежки, яс­ное де­ло, не бы­ло – глу­бокая Си­бирь, - но че­го не сде­ла­ют  злые и бес­хозные ру­ки, а по­том и мно­голет­няя заб­ро­шен­ность?

А в по­лусот­не мет­ров от это­го мра­ка и раз­ру­хи, поб­ли­же к трам­вай­ной ос­та­нов­ке, си­рот­ли­во сто­яло и са­мо зда­ние о че­тырех эта­жах, выс­тро­ен­ное в трид­ца­тые го­ды ду­барем-выд­ви­жен­цем, ком­му­нис­том-ар­хи­тек­то­ром– ку­бис­том! Как скла­дывал ку­бики па­цаном, так и дом, то ли для раб­фа­ка, то ли для шко­лы мас­те­ров сло­жил. А ес­ли кто не зна­ет, что это та­кое - шко­ла мас­те­ров – рас­ска­зываю: это та­кой ме­тод, дать пра­во ста­лева­ру, или, ска­жем, до­мен­щи­ку без об­ра­зова­ния, быть мас­те­ром. Учи­ли там все­му и уж сов­сем по­нем­но­гу. Эда­кая со­ци­алис­ти­чес­кая цер­ковно-при­ход­ская шко­ла. Так вот это зда­ние по нас­ледс­тву и дос­та­лось ин­сти­туту. Что ста­рый цех, все оно сна­ружи за­рос­ло нес­мы­ва­емой пылью, ко­торую не брал да­же про­лив­ной ли­вень или, ска­жем, струя из шлан­га под дав­ле­ни­ем.

Зда­ние выг­ля­дело мрач­ным сна­ружи, да и внут­ри -  не луч­ше, и впи­сыва­лось, тю­тель­ка в тю­тель­ку, в  су­ровые ран­ние пос­леста­лин­ские вре­мена. Пре­пода­вате­ли ин­сти­тута, в ос­новном, быв­шие то­мичи, бы­ли людь­ми гра­мот­ны­ми, но креп­ко на­пуган­ны­ми. Мно­гие и в пар­тию  всту­пили, на­де­ясь уце­леть, но от стра­ха не из­ба­вились. И вот что ин­те­рес­но. На за­воде при всех реп­ресси­ях, об­ру­шивав­шихся на на­чаль­ство це­хов и ру­ководс­тво за­вода, вплоть до пол­но­го его из­ничто­жения во вре­мя пос­ледней охо­ты-об­ла­вы-отс­тре­ла на кос­мо­поли­тов, ря­довой ра­ботя­га чувс­тво­вал се­бя спо­кой­нее по двум при­чинам.

Во - пер­вых, был он на са­мом ни­зу, па­дать не­куда, раз­ве что в ла­герь. А кро­ме то­го, во­семь, а в вой­ну и доб­рые две­над­цать ча­сов, во­об­ще ни о чем ду­мать не мог. И в са­мом де­ле, о чем ду­мать, ког­да ду­мать, как ду­мать, ког­да длин­ню­щим ло­мом про­бива­ешь лёт­ку до­мен­ной пе­чи, и поч­ти на те­бя хлы­нет по­ток рас­плав­ленно­го чу­гуна. Ка­кие еще мыс­ли, ког­да воз­ле те­бя, у са­мых ног тво­их рас­плав­ленный ме­талл ис­кря­щей­ся, страш­но­ватой зме­ей по нег­лу­боко­му ары­ку-ка­наве рвет­ся в ковш. То­го и гля­ди, страш­ным по­током вып­леснет­ся на ме­тал­ли­чес­кий пол, зах­лес­тнет пет­лей-ар­ка­ном, ско­сит, да сож­жет. Од­но не­ос­то­рож­ное дви­жение и сам  по­летишь в этот же са­мый ковш – пых­нет и все!

А в про­кат­ных це­хах… Еще хо­рошо, си­дишь ты над про­кат­ным ста­ном в виб­ри­ру­ющей ка­бине, в ча­ду и ды­му, и всег­да в гро­хоте, и уп­равля­ешь ярос­тной бит­вой из­во­рачи­ва­ющих­ся  вал­ков с рас­ка­лен­ны­ми злоб­ны­ми бол­ванка­ми, а ес­ли ты око­ло рас­ка­лен­ных наг­ре­ватель­ных пе­чей – ко­лод­цев. А ес­ли ты в ту­бер­ку­лез­ных ог­не­упор­ных це­хах или в трек­ля­том и не­поп­ра­вимом для му­жиков кок­со­химе? Те­ло вез­де в про­из­водс­тве ме­тал­лурги­чес­ком стра­дало, сто­нало и му­чалось, но хоть ду­ша за­быва­ла о стра­хе!

Не то в ин­сти­туте. За­бывать­ся им бы­ло не да­но! Страх был круг­ло­суточ­ным! Не то ска­жешь, не то сде­ла­ешь, не так пос­мотришь. Не­ровен час, об­щес­твен­ной ра­ботой пре­неб­ре­жешь… По­терять мес­то, сте­пень, зва­ние ни­чего не сто­ило. Оп­ре­деля­лось все это свер­ху – дре­без­жа­щей не­навистью це­ков­ских иде­оло­гов к клас­со­вому вра­гу-ин­телли­ген­ции, нас­то­ян­ной на за­вис­ти, злоб­ности на­чаль­ства, за­вод­ско­го и го­род­ско­го, пар­тий­но­го и ка­гебист­ско­го к без­дель­ни­кам-ин­телли­ген­там, до­цен­там с кан­ди­дата­ми… И для уп­равле­ния  ин­сти­тута­ми в них в те вре­мена наз­на­чал­ся преж­де все­го рек­тор – обя­затель­но член пар­тии, во­инс­тву­ющий ан­ти­семит, жес­то­кий и, как пра­вило, без­жа­лос­тный чи­нов­ник от на­уки. Сис­те­ма эта лишь из­редка да­вала сбой, ког­да ми­нис­терс­тво нап­равля­ло док­то­ра - про­фес­со­ра из са­мой Мос­квы - слу­чал­ся и нор­маль­ный че­ловек.  Но чтоб не ока­зал­ся рек­тор в ва­ку­уме, и не сво­еволь­ни­чал, до­бав­ля­лись к не­му с де­сяток-дру­гой пре­пода­вате­лей мар­ксиз­ма – ле­ниниз­ма.

Это бы­ли отъ­яв­ленные про­хин­деи, из­бран­ные, пар­ти­ей про­верен­ные и спо­соб­ные на всё (од­но сло­во – но­мен­кла­тура об­ко­ма, гор­ко­ма и рай­ко­ма). Один из та­ких, за­веду­ющий ка­фед­рой ис­то­рии КПСС и круп­ный спе­ци­алист по мар­ксист­ско-ле­нин­ской эти­ке и эс­те­тике, мог, выс­ту­пая в ин­сти­туте со­вер­шенс­тво­вания вра­чей в ак­то­вом за­ле, в серь­ёз­ном  под­пи­тии, заб­рать­ся на сто­яв­ший на сце­не кон­цер­тный ро­яль, и об­ра­тить­ся к сот­ням при­сутс­тво­вав­ших, в ос­новном жен­щин, со сло­вами: «Здравс­твуй­те, б…и! Ма­ло я вас пе…б?». При всей анек­до­тич­ности си­ту­ации, удив­лять­ся тут не­чему. С тех пор, как их  чу­довищ­ный бес-ос­но­вопо­лож­ник нес ка­кой-то ярос­тный ши­зоф­ре­ничес­кий бред с бро­неви­ка, это у них ге­нети­чес­кое – за­лезть по­выше и что-то ве­щать, не важ­но что, лю­бую хре­нови­ну, лю­бую ахи­нею. Это бы­ло у них в кро­ви. Они за­поло­няли все пар­тко­мы, проф­ко­мы и пр. При­лич­ный че­ловек сре­ди них мог и за­тесать­ся, объ­явить­ся по сле­пой во­ле слу­чая, но был со­вер­шенно неп­равдо­подоб­ной, пря­мо  та­ки, ан­тиквар­ной, ред­костью.

Но это бы­ло не всё. Од­ну из глав­ных, уз­ло­вых фи­гур, нап­равля­ло мес­тное под­разде­ление КГБ и толь­ко оно, и бы­ло это в те го­ды в ли­це на­чаль­ни­ка от­де­ла кад­ров и од­новре­мен­но на­чаль­ни­ка спе­цот­де­ла. Ник­то ни­ког­да не знал, кто этот че­ловек и от­ку­да, но был у всех них один и тот же: нап­ря­жен­ный, ни­кому не ве­рящий и всех по­доз­ре­ва­ющий взгляд,  ис­подлобья. Это уж по­том эти две дол­жнос­ти раз­де­лили и в от­де­лы кад­ров приш­ли от­став­ные май­оры и пол­ковни­ки-фрон­то­вики – лю­ди, за­час­тую, впол­не нор­маль­ные. А тог­да - в ста­лин­ские и ран­ние пос­леста­лин­ские го­ды - то бы­ла по­пуля­ция страш­нень­кая и на все го­товая.

Вот и в ме­тал­лурги­чес­ком был та­кой же. Трид­ца­тилет­ний па­рень, не бо­лее, чем пос­ле де­сяти­лет­ки, сред­не­го рос­та, рых­ло­ватый и се­рый ка­кой-то. Бы­ла в нем, од­на­ко, нес­мы­ва­емая при­мета – за­ячья гу­ба, слег­ка за­мас­ки­рован­ная ред­ки­ми уси­ками. На­до ду­мать, и уб­ран он был из ап­па­рата КГБ за при­мет­ность свою. Они ведь лю­бят не­замет­ных, неп­ри­мет­ных, сма­зан­ных, чтоб с тол­пой сли­вались и не вы­пячи­вались на об­щем фо­не. Да, кста­ти, на­писал я и усо­вес­тился. Эда­кие сло­ва ка­кие-то стран­ные:  «из ап­па­рата». Ска­зал бы: «из зас­тенка», «из пы­точ­ной», «кос­то­лом­ной», «под­ва­ла с ды­бами, кан­да­лами да ба­тога­ми-плеть­ми» – ку­да как бо­лее по­дош­ло бы.

Так вот, ме­тал­лурги­чес­кий  на­чаль­ник спе­цот­де­ла был как раз из этих. И ког­да его пе­реса­дили из ка­гебист­ско­го «пар­ни­ка» в ин­сти­тут­скую га­лерею, сре­ди хоть и за­пуган­ных, и за­тюкан­ных, дав­но скло­нив­ших не раз би­тые выи, но все же кан­ди­датов и док­то­ров, ту­шевать­ся он и не ду­мал. Ещё че­го! Вра­ги - они и есть вра­ги! Вы­пол­няя по­лучен­ные инс­трук­ции, он фун­кци­они­ровал  в стро­гом со­от­ветс­твии с ни­ми и, яс­ное де­ло,

под­пи­тыва­ясь «опы­том» пос­то­ян­но­го ку­рато­ра из ор­га­нов. Опять про­маш­ка – что за сло­во это «ор­га­ны»? Ка­кие ор­га­ны, чьи ор­га­ны. Го­лова? Так нет её!  Мозг? Так, где он – та­кое нат­во­рить! Ду­ша? Так ярос­тные без­божни­ки они! Вот и вы­ходит, ос­та­ет­ся толь­ко один ор­ган – трех­буквен­ный!

Ну, да то ли­тера­тура-бел­летрис­ти­ка. А для ге­роя на­шего из этих са­мых «ор­га­нов», преж­де все­го – аген­ту­ра.  По­тому пер­вую по­лови­ну дня под бла­говид­ны­ми пред­ло­гами и без оных он вы­зывал к се­бе в ка­бинет, по од­но­му, ла­борант­ский пер­со­нал. На­вер­бо­вал он их из­рядно. Проб­лем у не­го здесь не бы­ло - ведь зна­читель­ную часть на­селе­ния го­рода сос­тавля­ли спец­пе­ресе­лен­цы и быв­шие ку­лаки. Шан­та­жируй, кру­ти, вык­ру­чивай ру­ки-но­ги и всё что хо­чешь! С мень­шим ус­пе­хом, но прош­ла эта про­цеду­ра и с не­кото­рыми пре­пода­вате­лями – со­ци­аль­но ущер­бных, а, ста­ло быть, лег­ко у­яз­ви­мых, хва­тало и сре­ди них. Со сту­ден­та­ми  си­ту­ация и вов­се прос­той бы­ла – ком­со­моль­цы, де­тиш­ки не­битые, с го­лова­ми, за­биты­ми ком­му­нис­ти­чес­кой, пав­лик-мо­розов­ской ше­лухой и бре­дяти­ной, сда­вались один за дру­гим. До­бавил он сю­да име­на ста­рых ос­ве­доми­телей из кар­то­теки, из­ви­ните за вы­раже­ние, «ап­па­рата КГБ» и по­лучи­лась у не­го це­лая бри­гада ос­ве­доми­телей.

С та­кой ора­вой мож­но брать за жаб­ры этих уро­дов-до­цен­тов с кан­ди­дата­ми! По­ганое, кста­ти, сло­во это, «ора­ва».  Идет оно из Вет­хо­го За­вета, в ко­тором объ­яс­ня­ет­ся, что «ора­ва» - это прим­кнув­шие к ухо­дящим из Егип­та ев­ре­ям эт­ни­чес­кие егип­тя­не, чле­ны ев­рей­ских се­мей. Они-то и на­чина­ли, не­од­нократ­но сму­ту в на­роде, осу­щест­вляв­шем Ис­ход. Но вер­немся, од­на­ко, к на­шим ба­ранам. Точ­нее, бе­сам. И на­чал брать наш не ге­рой – бе­сенок этих са­мых до­цен­тов и про­фес­со­ров вся­ких! Да так, что, не то что чу­бы зат­ре­щали, но зат­ре­щали и лы­сины не прос­то ос­те­пенен­ных на­уч­ных ра­бот­ни­ков, но и за­веду­ющих ка­фед­ра­ми, де­канов и их за­мес­ти­телей.

Тех­но­логия бы­ла прос­тей­шей. На­копил он не­мере­ный во­рох дерь­ма: кто с кем спал, где, ког­да и как. Я так по­лагаю, что Де­каме­рон  по­зави­довал бы его кол­лекции. Тут не­насыт­ная шлю­ха-сек­ре­тар­ша с бе­шенс­твом мат­ки оби­ходи­ла с де­сяток пре­пода­вате­лей раз­личных ка­федр пря­мо в ка­бине­тах и пус­тых а­уди­тори­ях, да при том ора­ла, как ре­зан­ная. Там ас­систен­тка, поль­зу­ясь за­рубеж­ной ко­ман­ди­ров­кой му­жа, сню­халась с за­веду­ющим ка­фед­рой и не бы­ло пред­ме­та в его ка­бине­те, на ко­тором, под ко­торым, или, при­жав­шись к ко­торо­му, она не под­ста­вила бы се­бя сво­ему на­уч­но­му ру­ково­дите­лю. Толь­ко бы это, но мог­ла она в при­сутс­твии сту­ден­тов на эк­за­мене сесть на ко­лени к ше­фу и ми­ловать­ся с ним. А здесь бро­шен­ный же­ной пре­пода­ватель гла­дил ко­лен­ки сту­ден­ткам, а вот на треть­ем эта­же… Осо­бен­но мно­го ин­форма­ции тас­ка­ли сту­ден­ты – его сту­качи: есть ли ссыл­ки на лек­ци­ях на ру­ково­дящую роль пар­тии, есть ли мар­ксистко-ле­нин­ская фи­лосо­фия, каж­дое не­ос­то­рож­ное сло­во, каж­дый анек­дот не впо­пад. Нет ли прек­ло­нения пе­ред Запа­дом.

Всё это наш си­бир­ский бе­сёнок тас­кал в три ад­ре­са. Преж­де все­го, в го­род­ской КГБ ку­рато­ру, рек­то­ру ин­сти­тута, боль­шо­му лю­бите­лю жа­рен­но­го, и в пар­тком, где опыт­ные про­ходим­цы всех мас­тей за­видо­вали, злобс­тво­вали и зло­радс­тво­вали от ду­ши, впро­чем, ка­кой ду­ши… Ну, а кро­ме то­го, бро­сал как ко­зыр­ную масть при вер­бовке сот­рудни­ков. Ес­ли ин­форма­ция бы­ла по­серь­ёз­ней, ска­жем, во вре­мя ок­ку­пации один до­цент, рус­ский по на­ци­ональ­нос­ти, сот­рудни­чал с нем­ца­ми, но при том спас свою же­ну-ев­рей­ку - он ог­ра­ничи­вал­ся толь­ко од­ним ад­ре­сом – пер­вым.

Даль­ше на­чинал­ся пуб­личный спек­такль на­каза­ния. Преж­де все­го, де­лалось это че­рез так на­зыва­емую стен­га­зету. Пя­тимет­ро­вое по­лот­но вы­пус­ка­лось пар­тко­мом, вы­веши­валось на ги­гант­ской лес­тнич­ной пло­щад­ке на глав­ном,  вто­ром эта­же, ря­дом с рек­то­ратом. Че­го там толь­ко не бы­ло… Впро­чем, не бы­ло пря­мого ука­зания на секс, но вок­руг да око­ло бы­ло все.  И на­руше­ние мо­раль­ных норм, и прес­тупле­ния про­тив нравс­твен­ности, и не­дос­та­точ­ная тре­бова­тель­ность к кад­рам, и не­раз­борчи­вость в оцен­ке под­чи­нен­ных и пря­мая не­чис­топлот­ность, и мо­раль­ная и фи­зичес­кая… Весь ар­се­нал на­меков, ука­заний, не­дока­зан­ных, но оп­ле­выва­ющих эки­воков, мет­ко за­пущен­ных зло­вон­ных и нес­мы­ва­емых ком­ков гря­зи. Осо­бен­но из­га­лялись пар­тий­ные га­зет­чи­ки, под­линные и пре­дан­ные слу­ги этой вто­рой древ­ней­шей про­фес­сии, по ад­ре­су до­цен­тов и про­фес­со­ров. Особ­ли­во, про­фес­со­ров.

Мно­гого тут и не на­до бы­ло.  Вот, ска­жем, ко­рот­кая за­мет­ка «Про­фес­сор Ле­вин на пос­леднем суб­ботни­ке по убор­ке тер­ри­тории ин­сти­тута не вы­пол­нил уроч­но­го за­дания и не­дос­та­точ­но чис­то вы­мел от­ве­ден­ный ему учас­ток. Ви­димо, он по­лага­ет, что кто-то дол­жен ра­ботать за не­го?» А ря­дыш­ком – ка­рика­тура – рас­ко­рячен­ный ста­рик с ог­ромным но­сом и рас­тре­пан­ны­ми пат­ла­ми, ле­ниво и не­ук­лю­же ору­ду­ет двор­ницкой мет­лой. На сле­ду­ющий день се­миде­сяти­лет­ний про­фес­сор, из­вес­тный в стра­не уче­ный, с ме­ловым ли­цом, нак­ло­нен­ным до­лу, пы­тал­ся не упе­реть­ся гла­зами в нас­мешли­вые взгля­ды сот­рудни­ков и сту­ден­тов. Да не тут-то бы­ло. Во-пер­вых, лек­ций его ник­то не от­ме­нял – по­ка его не выг­на­ли, ра­ботать за не­го, дей­стви­тель­но, ник­то не со­бирал­ся, да, кста­ти, и не смог бы. А во-вто­рых, в при­каз­ном по­ряд­ке он приг­ла­шал­ся в пар­тком и рек­то­рат для пуб­личной са­дист­ской и уни­зитель­ной пор­ки. Даль­ше сле­дова­ли от­кры­тые и  зак­ры­тые пар­тий­ные соб­ра­ния, уче­ные со­веты, рас­ши­ряв­шие и уточ­нявшие прес­тупле­ния про­фес­со­ра Ле­вина… Не лю­били ев­ре­ев… Не лю­били… И мел­кий бес, иг­рал на этом…

Был в ин­сти­туте один ев­рей. От­ку­да он, тол­ком не знал ник­то, но по­гова­рива­ли, что из  чеш­ских ев­ре­ев. То ли с ок­ку­паци­ей Че­хос­ло­вакии ро­дите­ли его бе­жали в Рос­сию, то ли из чеш­ских ком­му­нис­тов, то ли из Ко­мин­терна. Как бы то ни бы­ло, ро­дите­лей его, как во­дит­ся, пос­тре­ляли, а он уце­лел ка­ким-то чу­дом, вы­рос в дет­до­ме, вы­учил­ся сам и, да­же, кан­ди­дат­скую сде­лал.  Не­нави­дел его бес лю­то – от­ка­зал­ся сту­чать, -  и ве­ликое мно­жес­тво раз под­став­лял Чип­ку, так его зва­ли, под рек­тор­ские  и пар­тко­мов­ские пал­ки да плет­ки. Осо­бен­но  же  дос­тал он это­го бе­дола­гу ев­рея, об­ли­вая его грязью по на­уч­но­му, так ска­зать, про­филю. Под­бил про­рек­то­ра по на­уке на­чать рас­сле­дова­ние, от­ку­да Чип­ка взял ма­тери­алы для дис­серта­ции. То ли  с за­вода спёр, то ли у кол­лег ин­сти­тут­ских умык­нул, то ли во­об­ще при­думал и гра­фики на­рисо­вал с по­тол­ка и ни­каких  эк­спе­римен­тов не про­водил. На­до ду­мать, зат­ра­вили бы Чип­ку, как пить дать, зат­ра­вили бы. Уже  и пись­мо в Выс­шую ат­теста­ци­он­ную ко­мис­сию под­го­тови­ли – от­зы­вать дис­серта­цию ре­шили. Ос­та­нов­ка бы­ла за ма­лым - ос­та­лось, на Со­вете ут­вердить.

Толь­ко что-то ме­нялось вок­руг. На дво­ре был 1955 год. Ста­лина уже не бы­ло, Бе­рии – то­же.  В го­роде об­сужда­ли, как сни­мали на­чаль­ни­ка го­род­ско­го КГБ. Ста­ли воз­вра­щать­ся еди­ницы, не­доби­тые в трид­цать седь­мом. Один из них,  под два мет­ра в прош­лом, ко­сая са­жень в пле­чах, а сей­час то­щий, сгор­блен­ный с тор­ча­щими ло­пат­ка­ми, ве­шал­ка и ве­шал­ка, с ане­мич­ной блед­ностью ста­рик, быв­ший  из­вес­тный стро­итель ста­легор­ско­го ме­тал­лурги­чес­ко­го за­вода Уш­ков ти­хо и не­замет­но про­гули­вал­ся по цен­траль­ной ули­це и удив­ленно рас­ска­зывал ред­ким со­бесед­ни­кам – с ним еще бо­ялись от­кры­то об­щать­ся:

- Вче­ра вдруг приг­ла­сили в КГБ на тот же этаж, в ту же са­мую ком­на­ту, где в прис­но­памят­ном трид­цать седь­мом топ­та­ли каб­лу­ками, но­ровя по­пасть по при­чин­но­му мес­ту. Си­дят с де­сяток мо­лодых лю­дей. Зна­ешь - ти­хо го­ворил он, - с че­го на­чал­ся мой арест? Вве­ли ме­ня в ка­бинет. Из-за сто­ла встал сле­дова­тель без но­ги, на неп­рикры­той брю­чиной де­ревяш­ке, прох­ро­мал ко мне и, ни сло­ва не го­воря, мет­ко, снай­пер­ски, не в пер­вый, ви­дать, раз, вма­зал под­ко­ван­ным про­тезом этим  мне по го­лени. Во­роши­лов­ский стре­лок, мать его! Я сва­лил­ся, а он с кон­во­ира­ми  от­де­лал ме­ня ле­жаче­го, ку­да ни по­падя, но­гами, де­ревяш­кой и ку­лака­ми. Так вот вве­ли ме­ня вче­ра ту­да же. По­нима­ешь, ту­да же! Я и по­думал, ни­как на­чина­ет­ся но­вый ад. Ан, нет. Веж­ли­вые та­кие, об­хо­дитель­ные, фор­ма не­об­мя­тая. Ко мне по име­ни от­чес­тву. Рас­ска­жите вы нам, по­жалуй­ста, как все бы­ло-про­ис­хо­дило в трид­цать седь­мом. Это они мо­лодежь из ком­со­мола наб­ра­ли и в курс де­ла вво­дили.

Так вот, ме­нялось все и в ме­тал­лурги­чес­ком. Ме­нялось так, что Чип­ка ос­ме­лел. И под­го­товил ком­би­нацию в три хо­да. Преж­де все­го, за­сел он в биб­ли­оте­ке и прош­ту­диро­вал все на­уч­ные сбор­ни­ки ин­сти­тута. Пе­чата­ли в них вся­кое, но боль­ше все­го сла­бень­кие ста­тей­ки сот­рудни­ков, не про­шед­шие в цен­траль­ную пе­чать. Жал­кие они бы­ли, эти «на­уч­ные тру­ды». По по­ложе­нию, глав­ным ре­дак­то­ром их был про­рек­тор по на­уч­ной ра­боте ин­сти­тута, при­ятель  бе­са и  не­навис­тник Чип­ки. Вот и вос­поль­зо­вал­ся оби­жен­ный ев­рей всем этим. И на­писал он раз­гром­ную статью-ре­цен­зию не ку­да-ни­будь, а во все­со­юз­ный  ма­шинос­тро­итель­ный жур­нал. Все там бы­ло. И низ­кий на­уч­ный уро­вень, и пе­репе­вы на­уч­ной ин­форма­ции из цен­траль­ных жур­на­лов, и пло­хая ра­боту  ре­дак­то­ров и не­жела­тель­ность пуб­ли­кации ка­ких-то ста­тей, имев­ших от­но­шение к ре­жим­ным ра­ботам (пи­нок лич­но в бе­са) и, в ито­ге - низ­кая ква­лифи­кацию глав­но­го ре­дак­то­ра из­да­ния, кан­ди­дата тех­ни­чес­ких на­ук, про­рек­то­ра имя рек.

Ког­да ре­цен­зия по­яви­лась, вопль бо­ли и бес­по­мощ­ной не­навис­ти за­топил ме­тал­лурги­чес­кий. Пря­мо или кос­венно, но это кос­ну­лось доб­рой сот­ни ав­то­ров и со­ав­то­ров и все­го рек­то­рата  со спе­цот­де­лом. Но по­делать с Чип­кой уже ни­чего не мог­ли – жур­нал-то мос­ков­ский. Да и мес­тные пар­тий­ные влас­ти ли­кова­ли – при­жали - та­ки хвост сво­лочам ос­те­пенен­ным! Яс­ное де­ло, и воп­рос с выс­шей ат­теста­ци­он­ной ко­мис­си­ей от­пал. Тог­да Чип­ка, как опыт­ный стра­тег, про­вел еще один ход – он при­люд­но ра­зоб­рал свою эк­спе­римен­таль­ную ус­та­нов­ку и пор­вал и сжег все жур­на­лы и днев­ни­ки эк­спе­римен­тов. Треть­им хо­дом, вос­поль­зо­вав­шись но­вым за­коном, от­ме­няв­шим ста­лин­ские кре­пос­тные, раб­ские зап­ре­ты и раз­ре­шав­шим сво­бод­но уволь­нять­ся с ра­боты, он пос­та­вил мат всем сво­им нед­ру­гам – по­дал за­яв­ле­ние и  был та­ков. Да ис­чез он не толь­ко из ин­сти­тута, но и из го­рода. Нав­сегда про­пал из зо­ны си­бир­ской ви­димос­ти.

Про­рек­то­ра сня­ли сра­зу. Бе­су сде­лали вну­шение, но не сня­ли – чис­лился  он по дру­гой епар­хии. И вел се­бя как всег­да – с ут­ра вы­зывал сот­рудни­ков, ко­го уда­валось, вер­бо­вал, дру­гих – за­пуги­вал, треть­их - шан­та­жиро­вал. А к се­реди­не дня, пе­ред обе­дом, под­хо­дил к  мощ­но­му сталь­но­му сей­фу, вы­нимал из не­го  пис­то­лет, ак­ку­рат­но об­ма­тывал тряп­кой, чтоб не сколь­зил и не вы­падал, ста­вил его на бо­евой взвод, и за­совы­вал за по­яс брюк. Да не как в де­тек­ти­вах – за спи­ну, а на бок, поч­ти на жи­вот, под фал­ду пид­жа­ка – вых­ва­тить удоб­ней и быс­трее  – с эти­ми пре­пода­вате­лями и уче­ными на­до быть го­товым ко все­му. В та­ком и толь­ко та­ком ви­де он и пе­реме­щал­ся по ко­ридо­рам выс­ше­го учеб­но­го за­веде­ния. Об­хо­дил все эта­жи,  за­ходил к рек­то­ру, де­лил­ся с ним  сво­ими зло­вон­ны­ми но­вос­тя­ми и воз­вра­щал­ся к се­бе.

Так бы шло и даль­ше, да вре­мена ме­нялись, а он это­го не чувс­тво­вал. До сих пор ник­то не зна­ет, «как это всё слу­чилось», толь­ко до­пус­тил бес во вре­мя од­но­го из сво­их об­хо­дов оши­боч­ку. Злые язы­ки по­гова­рива­ли, что про­изош­ло это в ту­але­те – за­нял пис­то­лет ру­ки и вни­мание, и не за­метил ту­жив­ший­ся бес, как из кар­ма­на брюк вы­пала не­боль­шая, но как вы­яс­ни­лось поз­днее, ем­кая за­пис­ная книж­ка. Гряз­ная и сна­ружи, и внут­ри, она по­пала в чьи-то не­без­различ­ные и не брез­гли­вые  ру­ки. Где и у ко­го она по­быва­ла  - не­ведо­мо по сей час. Из­вес­тно толь­ко, что не бы­ло её ни в рек­то­рате, ни в пар­тко­ме – уж там бы она ис­чезла точ­но без сле­да. Но не ис­чезла  во­нючая  кни­жеч­ка. Не ис­чезла, а всплы­ла, - пом­ни­те ста­рую пос­ло­вицу «г…. не то­нет» ? - и при­том в са­мое не­ожи­дан­ное вре­мя и в са­мом не­ожи­дан­ном мес­те… И где бы вы ду­мали? – на от­кры­том пар­тий­ном соб­ра­нии, ку­да, кро­ме чле­нов пар­тии, в обя­затель­ном по­ряд­ке сго­няли всех бес­партий­ных. Встал вне­зап­но за­веду­ющий  ка­фед­рой элек­тро­тех­ни­ки и, не счи­та­ясь с про­тес­ту­ющи­ми воп­ля­ми пре­зиди­ума, на­чал за­читы­вать стра­нич­ку за стра­нич­кой. Хо­тели зас­та­вить его за­мол­чать, да ку­да там – взор­ва­лись все. И, ед­ва ли не все, уз­на­ли о се­бе то, о чем пред­почли бы не знать или не вспо­минать…. Чи­тать он еще не кон­чил, как бес вско­чил, при­выч­но при­жимая ру­кой пис­то­лет под пид­жа­ком, и, сжав­шись, вы­летел из а­уди­тории.