Лестница в голове (глава из повести «Литературный экспресс»)

Ин­сти­тут, в ко­тором тру­дил­ся ака­демик Вер­шин­ский, скры­вал­ся от глаз лю­бопыт­ных в под­москов­ном ле­су и яв­лялся од­ним из нем­но­гих на­уч­ных цен­тров, из­бе­жав­ших прис­таль­но­го вни­мания инос­тран­ных наб­лю­дате­лей в де­вянос­тые го­ды. Воз­можно, по­тому, что в то вре­мя раз­ра­бот­ки сот­рудни­ков ин­сти­тута счи­тались ма­лопер­спек­тивны­ми и фи­нан­си­рова­лись по ос­та­точ­но­му прин­ци­пу. Мно­гие спе­ци­алис­ты уво­лились, ре­шив по­ис­кать бо­лее вы­год­ное за­нятие. Ос­та­лись лишь са­мые одер­жи­мые, чья ув­ле­чён­ность на­укой от­тесня­ла жи­тей­ские труд­ности на вто­рой план. В стра­не, где азар­тно воз­во­дились фи­нан­со­вые пи­рами­ды, этот ин­сти­тут ока­зал­ся од­ним из тех мест, где не ме­нее азар­тно воз­во­дились бас­ти­оны но­вых зна­ний.

Да­леко не каж­дый кол­лектив еди­номыш­ленни­ков об­ре­чён на ус­пех, но сот­рудни­кам это­го ин­сти­тута судь­ба, пот­ря­сён­ная их одер­жи­мостью, ре­шила улыб­нуть­ся. Кро­шеч­ные ру­чей­ки но­вых идей год от го­да ста­нови­лись всё круп­нее, по­ка, на­конец, не сли­лись в мощ­ный по­ток, сно­сящий ста­рые на­уч­ные за­боры. Вско­ре пос­ле­дова­ла ре­ак­ция пра­витель­ства. Тер­ри­торию ин­сти­тута ог­ра­дили ка­питаль­ным за­бором, рез­ко уси­лили фи­нан­си­рова­ние и гла­вой ин­сти­тута наз­на­чили ака­деми­ка Вер­шин­ско­го.

В наз­на­чен­ное вре­мя Ар­тём Гу­димов подъ­ехал к про­ход­ной и поз­во­нил дя­де. Вско­ре по­явил­ся сот­рудник, ко­торый про­водил Гу­димо­ва в ка­бинет ака­деми­ка.

Бо­рис Пет­ро­вич, ок­ру­жён­ный аро­матом све­жеп­ри­готов­ленно­го ко­фе и ды­мящей­ся си­гары, вос­се­дал за ог­ромным сто­лом и прос­матри­вал ка­кие-то до­кумен­ты. Он кив­нул Ар­тё­му и ска­зал сот­рудни­ку:

- Спа­сибо, Илья. Мо­жешь ид­ти. И пе­редай в пя­тый блок, что­бы па­ци­ен­та под­го­тови­ли к при­ёму по­сети­теля.

- Ко­фе? – пред­ло­жил Вер­шин­ский пле­мян­ни­ку.

- С удо­воль­стви­ем.

Ко­фе в ин­сти­туте го­тови­ли по осо­бому спо­собу – то ли на быс­трых ней­тро­нах, то ли на мед­ленных ра­дика­лах. Ар­тём в под­робнос­ти не вда­вал­ся, но пом­нил, что вкус у это­го на­пит­ка дей­стви­тель­но от­ли­чал­ся ори­гиналь­ностью. В этом Гу­димов уже имел воз­можность убе­дить­ся ра­нее, по­сещая ака­деми­ка в его вла­дени­ях.

И сей­час, поп­ро­бовав ко­фе, при­несён­ный сек­ре­тар­шей, Ар­тём толь­ко ук­ре­пил­ся в сво­их вос­по­мина­ни­ях.

Тем вре­менем ака­демик Вер­шин­ский, уб­рав до­кумен­ты в сейф, за­тушил не­доку­рен­ную си­гару и об­ра­тил­ся к пле­мян­ни­ку:

- Мо­жем ид­ти. Ты дик­то­фон не за­был? Вре­мени у те­бя бу­дет нем­но­го, так что раз­го­вор луч­ше за­писать. А по­том об­ду­ма­ешь. На­де­юсь, по­лучишь по­лез­ную для се­бя ин­форма­цию. Хо­тя, - по ли­цу ака­деми­ка про­бежа­ла лёг­кая тень до­сады, - это уж как по­везёт.

- А что со вре­менем? Ка­кие проб­ле­мы? Или это сек­рет? – по­ин­те­ресо­вал­ся Ар­тём.

- Да нет, от те­бя ка­кие сек­ре­ты. Это на­ши ошиб­ки. Мы да­ли это­му па­ци­ен­ту слиш­ком мно­го ин­форма­ции. Это ведь был наш пер­вый опыт. Ну и хо­телось сра­зу дос­тичь как мож­но боль­ше. Мы ис­поль­зо­вали ре­сур­сы сот­ни луч­ших ми­ровых биб­ли­отек и ар­хи­вов. Счи­тали, что мозг сам дол­жен от­би­рать ин­форма­цию, ко­торая пот­ре­бу­ет­ся в дан­ное вре­мя. И прос­чи­тались. По­лучив нуж­ный ре­зуль­тат, мозг па­ци­ен­та не прек­ра­щал от­бор, а пы­тал­ся про­ана­лизи­ровать и пе­рера­ботать всю хра­нящу­юся ин­форма­цию. В ре­зуль­та­те – силь­ный пе­рег­рев, сбои в нер­вной сис­те­ме, ну и вся­кие со­путс­тву­ющие проб­ле­мы.

Вер­шин­ский вздох­нул и за­кон­чил:

- Мы, ко­неч­но, ра­бота­ем над этим. Но по­ка мо­жем лишь од­но: ог­ра­ничи­вать вре­мя ра­боты моз­га па­ци­ен­та. Дру­гими сло­вами, ак­ти­виро­вать его лишь на не­кото­рое вре­мя. Ду­маю, у те­бя где-то пол­ча­са бу­дет. Вот та­кие де­ла. Идём.

Они выш­ли из ка­бине­та ака­деми­ка, спус­ти­лись на лиф­те до ну­лево­го уров­ня и пош­ли по длин­но­му ко­ридо­ру, ос­ве­щён­но­му све­тоди­од­ны­ми лен­та­ми, ми­мо мно­гочис­ленных две­рей с не­понят­ны­ми для Гу­димо­ва над­пи­сями на таб­личках. Ар­тём не стал вы­казы­вать не­нуж­но­го лю­бопытс­тва и мол­ча ша­гал вслед за дя­дей. На­конец они ока­зались пе­ред дверью с таб­личкой «Блок 5». Ака­демик Вер­шин­ский про­вёл ру­кой с перс­тнем пе­ред элек­трон­ным дат­чи­ком, и дверь от­кры­лась.

Пе­рес­ту­пив по­рог, во­шед­шие ока­зались в по­меще­нии, ко­торое пред­став­ля­ло со­бой у­ют­ную ком­на­ту, об­став­ленную в ста­рин­ном сти­ле. Круг­лый пись­мен­ный стол с ки­пой бу­маг, гра­фином с во­дой и ва­зоч­кой, на­пол­ненной за­саха­рен­ной клюк­вой. Мас­сивные книж­ные шка­фы с рез­ны­ми двер­ца­ми, сквозь стек­лянные встав­ки ко­торых прог­ля­дыва­ли книж­ные пе­реп­лё­ты. Нес­коль­ко стуль­ев у сте­ны, уве­шан­ной кар­ти­нами. Тю­левые што­ры на ок­не, про­пус­ка­ющем в ком­на­ту сол­нечный свет и от­кры­ва­ющем вид на го­род­ские ули­цы.

У ок­на в крес­ле-ка­чал­ке си­дел муж­чи­на. На его вы­тяну­том ли­це, об­рамлён­ном вол­нисты­ми каш­та­новы­ми во­лоса­ми и ба­кен­барда­ми, вы­деля­лись се­ро-го­лубые гла­за, смот­ря­щие на по­сети­телей с ус­та­лой грустью.

Гля­дя на это­го че­лове­ка, Гу­димов по­терял дар ре­чи.

- Здравс­твуй­те, Алек­сандр Сер­ге­евич, - ска­зал Вер­шин­ский. – Как вы се­бя чувс­тву­ете?

- А как бы вы се­бя чувс­тво­вали, ес­ли бы вас пос­то­ян­но от­вле­кали от важ­ных дел? - вор­чли­во от­ве­тил Пуш­кин. – Я ис­пы­тываю ес­тес­твен­ное раз­дра­жение че­лове­ка, зря те­ря­юще­го вре­мя.

- Но, до­рогой мой, нель­зя же всё вре­мя ра­ботать, - мяг­ко за­метил ака­демик. – От­дых то­же не­об­хо­дим. А луч­ший от­дых, го­ворят, это сме­на де­ятель­нос­ти. Я при­вёл сво­его пле­мян­ни­ка, на­уч­но­го ра­бот­ни­ка. Он на­де­ет­ся, что вы смо­жете вы­делить для бе­седы с ним нем­но­го ва­шего дра­гоцен­но­го вре­мени.

- Поз­воль­те пред­ста­вить­ся: Ар­тём Гу­димов, - об­рёл дар ре­чи стар­ший на­уч­ный сот­рудник.

- На­деж­ды юно­шей пи­та­ют, - рас­се­ян­но про­мол­вил Пуш­кин, жес­том ука­зывая Гу­димо­ву на стул, - при­сажи­вай­тесь, мо­лодой че­ловек. В но­гах прав­ды нет.

Ака­демик обод­ря­юще под­мигнул пле­мян­ни­ку и, сос­лавшись на де­ла, ис­чез за дверью.

- Ну-с, гос­по­дин Гу­димов, о чём же вы хо­тели со мной по­гово­рить? - по­любо­пытс­тво­вал Алек­сандр Сер­ге­евич, скры­вая под на­пус­кной веж­ли­востью ожи­дание оче­ред­ной пус­той свет­ской бе­седы.

- Ме­ня край­не ин­те­ресу­ет роль ин­телли­ген­ции в жиз­ни об­щес­тва, - то­роп­ли­во про­из­нёс Ар­тём за­ранее за­готов­ленную фра­зу.

Пуш­кин бро­сил на гос­тя быс­трый взгляд и уже с бо­лее бла­гоже­латель­ной ин­то­наци­ей за­метил:

- И не вас од­но­го, поз­воль­те за­метить. Мне то­же приш­лось не­мало по­ломать го­лову над этим воп­ро­сом, по­ка я не при­шёл к не­кото­рым вы­водам. И то – не­окон­ча­тель­ным. И дав­но вы ин­те­ресу­етесь по­доб­ны­ми фи­лософ­ски­ми по­няти­ями? Это та­кая ред­кость сре­ди сов­ре­мен­ной мо­лодё­жи.

Гу­димов чес­тно от­ве­тил:

- Да не осо­бен­но. Прос­то мне по­ручи­ли сде­лать очень важ­ный док­лад. Я пы­тал­ся са­мос­то­ятель­но по­копать­ся в раз­ных ис­точни­ках. Но вре­мя у ме­ня ог­ра­ниче­но. Все­го нес­коль­ко дней. А ма­тери­ала столь­ко, что ум за ра­зум за­ходит.

Алек­сандр Сер­ге­евич по­мор­щился и с ра­зоча­рова­ни­ем про­тянул:

- Так у вас, мо­лодой че­ловек, чис­то прак­ти­чес­кий ин­те­рес. А я-то по­думал… Ну да лад­но. Хо­рошо уже то, что вы не ста­ли ра­зыг­ры­вать пе­редо мной страсть к фи­лософ­ским раз­мышле­ни­ям. Так с че­го бы вы хо­тели на­чать?

- Мне пред­став­ля­ет­ся, - ска­зал Ар­тём, - сле­ду­ет сна­чала оп­ре­делить­ся с ис­то­ри­ей воз­никно­вения са­мого по­нятия «ин­телли­ген­ция». Как я вы­яс­нил, он­то­логи­чес­кие кор­ни име­ют древ­негре­чес­кое про­ис­хожде­ние.… Или древ­не­рим­ское? – Ар­тём зап­нулся, от вол­не­ния за­быв ус­во­ен­ный ра­нее ма­тери­ал.

- Вы же­ла­ете на­писать док­лад или пол­но­мас­штаб­ное ис­то­ричес­кое ис­сле­дова­ние? – по­ин­те­ресо­вал­ся Пуш­кин. – Ес­ли глу­боко пог­ру­зить­ся в этот воп­рос, то мож­но и не выб­рать­ся об­ратно. Этот про­цесс, зна­ете ли, очень силь­но за­тяги­ва­ет. А пос­коль­ку вре­мя у вас, как вы ска­зали, ог­ра­ниче­но, да­вай­те от­ка­жем­ся от по­пыток объ­ять не­объ­ят­ное.

- Да­вай­те, - сог­ла­сил­ся Ар­тём, вклю­чая дик­то­фон. - Вы не бу­дете воз­ра­жать, ес­ли я за­пишу наш раз­го­вор?

Алек­сандр Сер­ге­евич рав­но­душ­но взгля­нул на дик­то­фон и неб­режно мах­нул ру­кой:

- Для на­чала за­метим, что в за­пад­ной Ев­ро­пе тер­мин «ин­телли­ген­ция» по­явил­ся очень дав­но и оз­на­чал он «спо­соб­ность по­нимать». В 19 ве­ке в Рос­сии это сло­во на­чали при­менять для обоз­на­чения об­щес­твен­ной груп­пы, пред­ста­вите­ли ко­торой об­ла­дали вы­ше­ука­зан­ной спо­соб­ностью.

- Да, – под­хва­тил Гу­димов, - это я уже знаю. Впер­вые при­менил его Петр Бо­боры­кин.

Пуш­кин кив­нул:

- Да, Бо­боры­кин так счи­тал и этим гор­дился. Хо­тя, во­об­ще-то, лет за трид­цать до не­го это сло­во уже ис­поль­зо­вал Ва­силий Жу­ков­ский в за­писях о пе­тер­бург­ском дво­рянс­тве. Но не бу­дем от­вле­кать­ся от ос­новно­го воп­ро­са.

Са­мое рас­простра­нён­ное заб­лужде­ние - это счи­тать ин­телли­ген­том то­го, кто за­нима­ет­ся умс­твен­ным тру­дом. Это, ко­неч­но, прос­тое оп­ре­деле­ние, од­на­ко оно в кор­не не­вер­но. Ин­телли­ген­тность оп­ре­деля­ет­ся об­ра­зом мыш­ле­ния и раз­ви­ти­ем эм­па­тии. Мож­но за­нимать­ся тя­желым фи­зичес­ким тру­дом и в то же вре­мя быть ин­телли­ген­тным че­лове­ком. А мож­но всю жизнь про­вес­ти на ру­ково­дящих пос­тах, или слу­жить в те­ат­ре, или пре­пода­вать, но при этом не иметь ни­како­го от­но­шения к ин­телли­ген­тнос­ти. Псев­до­ин­телли­ген­ция - нас­то­ящий бич на­шего вре­мени. Сей­час по­яви­лось столь­ко по­нятий, ко­торые на слу­ху и ко­торые дав­но не со­от­ветс­тву­ют сво­ему ис­ходно­му зна­чению. Это и «де­мок­ра­тия», и «эли­та», и пред­мет на­шего раз­го­вора - «ин­телли­ген­ция».

- Я бы да­же ска­зал, - уточ­нил Ар­тём, - не прос­то ин­телли­ген­ция, а имен­но рос­сий­ская. Ка­кова её роль в на­шей жиз­ни…

Алек­сандр Сер­ге­евич вздох­нул и с жа­лостью пос­мотрел на со­бесед­ни­ка.

- На­чать с то­го, - ска­зал он, - что нет рос­сий­ской ин­телли­ген­ции, как нет и не­мец­кой, ан­глий­ской или аме­рикан­ской. Лю­ди обо­жа­ют ве­шать яр­лы­ки, на­ив­но на­де­ясь, что это приб­ли­жа­ет их к по­нима­нию пред­ме­та об­сужде­ния. На са­мом де­ле это лишь вно­сит пу­тани­цу. Пу­тани­ца по­нятий - вот при­чина боль­шинс­тва спо­ров и раз­до­ров. По боль­шо­му счё­ту, нет ни­какой на­ци­ональ­ной ин­телли­ген­ции, как нет на­ци­ональ­ной таб­ли­цы ум­но­жения. Ко­неч­но, на­ци­ональ­ное вос­пи­тание и ок­ру­жение вно­сят свои ню­ан­сы в по­веде­ние ин­телли­ген­тно­го че­лове­ка. Од­на­ко об­щие приз­на­ки ин­телли­ген­тнос­ти ос­та­ют­ся для лю­бой на­ци­ональ­нос­ти.

Гу­димов по­жал пле­чами и от­ре­аги­ровал на за­яв­ле­ние клас­си­ка:

- Ин­те­рес­ная мысль. Но, бо­юсь, мно­гие с ва­ми не сог­ла­сят­ся. Ес­ли оз­ву­чить ва­ши сло­ва, то, на­вер­ня­ка, раз­да­дут­ся об­ви­нения в от­сутс­твии пат­ри­отиз­ма.

- Да, это у нас лю­бят, - ус­мехнул­ся Пуш­кин.

Он под­нялся с крес­ла, за­дум­чи­во про­шёл­ся по ком­на­те, взгля­нул в ок­но и, вздох­нув, сно­ва за­гово­рил:

- Од­на­ко вер­нёмся к на­шим ба­ранам, ес­ли вы не про­тив. Один из приз­на­ков ра­зум­но­го че­лове­ка - это спо­соб­ность сом­не­вать­ся. Глуп­цы не сом­не­ва­ют­ся. Они дей­ству­ют. Они спо­соб­ны на всё - как на хо­рошие пос­тупки, так и на са­мые омер­зи­тель­ные. Всё де­ло в том, кто или что их нап­равля­ет. Спо­соб­ность со­вер­шать дей­ствия, не сом­не­ва­ясь, - это удел ог­ра­ничен­ных лю­дей. У нас­то­яще­го ин­телли­ген­та спо­соб­ность сом­не­вать­ся до­веде­на до аб­сурда. Он мо­жет пред­ста­вить мно­жес­тво воз­можных пос­ледс­твий со­вер­шённых дей­ствий. От­сю­да - хро­ничес­кая нес­по­соб­ность к дей­стви­ям.

- Так что же, вы­ходит, ин­телли­ген­ция - это аб­со­лют­но бес­по­лез­ная груп­па на­селе­ния?

- Как пос­мотреть. Для на­сущ­ных проб­лем – не­сом­ненно. Но у неё дру­гая роль.

- И в чём же роль ин­телли­ген­ции?

- Сом­не­вать­ся и се­ять.

- Се­ять?

- Да, се­ять. Се­ять ра­зум­ное, доб­рое, веч­ное. И не рас­счи­тывать на ско­рый уро­жай. Пред­ставь­те по­ле, на ко­тором кресть­яне го­дами вы­ращи­вали ре­пу. И вот од­нажды на по­ле по­явил­ся рос­ток ка­кого-то стран­но­го рас­те­ния. То ли пти­цы за­нес­ли, то ли ве­тер, но по­пала на это по­ле се­меч­ка по­мидо­ра. Что ждёт этот рос­ток? Уви­дят ли кресть­яне в нём ка­кую-то поль­зу? Вряд ли. Ско­рее все­го, при­мут за сор­няк. Или во­об­ще не за­метят. Но ес­ли та­кие слу­чаи бу­дут пов­то­рять­ся, то, воз­можно, ког­да-то на по­ле смо­жет вы­рас­ти по­мидор­ный куст. И его пло­ды, за­мечен­ные и оце­нен­ные, най­дут свое при­мене­ние и ста­нут так же при­выч­ны, как хлеб на­сущ­ный.

Пуш­кин по­мол­чал нем­но­го и убеж­дённо про­из­нёс:

- Так и с мыс­ля­ми, по­се­ян­ны­ми ин­телли­ген­ци­ей. Ра­но или поз­дно они про­рас­тут.

- До­пус­тим, вы пра­вы, - с не­кото­рым сом­не­ни­ем про­из­нёс Гу­димов, - зву­чит, ко­неч­но, не слиш­ком оп­ти­мис­тично. Осо­бен­но для на­шего вре­мени, ког­да це­нит­ся быс­трый ре­зуль­тат, а не от­да­лён­ные бла­га. Ду­маю, ма­ло кто из се­год­няшней ин­телли­ген­ции го­тов по­жер­тво­вать нас­то­ящим ра­ди бу­дуще­го.

- Их проб­ле­мы, - пре­неб­ре­житель­но бро­сил Алек­сандр Сер­ге­евич, сно­ва уса­жива­ясь в крес­ло.

- Кста­ти, вы об­молви­лись об об­щих приз­на­ках ин­телли­ген­тнос­ти, - на­пом­нил Ар­тём. – Об этом то­же не­мало спо­ров сре­ди со­ци­оло­гов.

- Что же тут уди­витель­но­го? Сколь­ко бы они ни спо­рили, все их спо­ры не­дале­ко уш­ли от пер­во­началь­но­го оп­ре­деле­ния, что ин­телли­ген­ция – это на­ибо­лее об­ра­зован­ный слой об­щес­тва. Я уже го­ворил, что при­чина по­доб­ных спо­ров – это пу­тани­ца в по­няти­ях. И мно­гие сов­ре­мен­ные спе­ци­алис­ты счи­та­ют, что мож­но из­ба­вить­ся от этой пу­тани­цы, ес­ли вво­дить но­вые тер­ми­ны. На де­ле же это при­водит лишь к ещё боль­шей пу­тани­це. Не­дав­но про­читал, - рас­хо­хотал­ся Пуш­кин, - что рос­сий­ская ин­телли­ген­ция раз­де­лилась на три стра­ты: выс­шую ин­телли­ген­цию, мас­со­вую ин­телли­ген­цию и по­лу­ин­телли­ген­цию. Де­ление ес­тес­твен­но по про­фес­си­ональ­ной де­ятель­нос­ти.

Пуш­кин вновь вско­чил с крес­ла-ка­чал­ки и за­шагал по ком­на­те.

- Стра­та, - пов­то­рил он с из­дёвкой. – Зву­чит глу­боко­мыс­ленно. И что? Пе­реве­дите это но­вомод­ное сло­веч­ко на рус­ский язык и по­лучи­те тот же «слой». И да­же не один, а це­лых три. Ибо те­перь пред­ла­га­ет­ся счи­тать, что сте­пень об­ра­зован­ности за­висит от про­фес­сии. А это, стро­го го­воря, не вы­пол­ня­ет­ся да­же для та­кого по­нятия как «ин­теллек­ту­ал».

- А в чём раз­ни­ца? – тут же спро­сил Гу­димов, ста­ра­ющий­ся не по­терять нить рас­сужде­ний клас­си­ка.

- Раз­ни­ца есть. И мно­гие это уже осоз­на­ли. Из рос­сий­ских спе­ци­алис­тов я бы от­ме­тил Ви­талия Те­пики­на, ко­торый, на мой взгляд, на­ибо­лее глу­боко прод­ви­нул­ся в изу­чении об­сужда­емой на­ми те­мы. Он да­же сфор­му­лиро­вал 10 приз­на­ков ин­телли­ген­ции.

- Да и Че­хов о нём хо­рошо от­зы­вал­ся, - кив­нул Ар­тём, по­думав, что нуж­но бу­дет до­ма прос­мотреть эти де­сять приз­на­ков.

- Мне­ние Ан­то­на Пав­ло­вича до­рого­го сто­ит, - улыб­нулся Пуш­кин. – А что ка­са­ет­ся приз­на­ков ин­телли­ген­ции, то я бы их чис­ленность нес­коль­ко сок­ра­тил. Что мож­но ска­зать об ин­телли­ген­те как от­дель­ном пред­ста­вите­ле ин­телли­ген­ции? На мой взгляд, сле­ду­ющее:

Ин­телли­гент хо­рошо об­ра­зован. Ра­зуме­ет­ся, для сво­его вре­мени. Он не прос­то об­ла­да­ет об­ширны­ми поз­на­ни­ями в об­ласти на­уки или ис­кусс­тва, но и пос­то­ян­но уг­лубля­ет их, по­лучая в ре­зуль­та­те это­го про­цес­са но­вые зна­ния. От­сю­да его спо­соб­ность к твор­чес­тву.

Ин­телли­гент по­нима­ет не­из­бежность оши­бок в лю­бом ви­де де­ятель­нос­ти и ни­ког­да не счи­та­ет, что по­лучил ис­ти­ну в пос­ледней ин­стан­ции. От­сю­да его тер­пи­мость к убеж­де­ни­ям, с ко­торы­ми он не сог­ла­сен.

Ин­телли­гент об­ла­да­ет обос­трён­ным чувс­твом эм­па­тии. Он в пер­вую оче­редь ду­ма­ет о дру­гих, а не о се­бе. Ин­телли­ген­ту при­сущи оп­ре­делён­ные мо­раль­ные прин­ци­пы, прес­ту­пать ко­торые он не мо­жет. От­сю­да его спо­соб­ность к жер­твен­ности.

Итак, - за­вер­шил Пуш­кин, - ес­ли го­ворить о не­ко­ем абс­трак­тном ин­телли­ген­те, то мож­но вы­делить та­кие чер­ты:

1. Спо­соб­ность мыс­лить нес­тандар­тно, ви­деть но­вые пу­ти и не приз­на­вать свою точ­ку зре­ния единс­твен­но пра­виль­ной.

2. То­леран­тность.

3. Го­тов­ность по­жер­тво­вать сво­ими ин­те­реса­ми ра­ди ин­те­ресов об­щес­тва или да­же ин­те­ресов от­дель­ных лю­дей.

Алек­сандр Сер­ге­евич на миг за­думал­ся и до­бавил:

- Впро­чем, вто­рой пункт вы­тека­ет из пер­во­го. Та­ким об­ра­зом, я бы вы­делил две ха­рак­терные чер­ты ин­телли­ген­та. Но, ко­неч­но, - ус­мехнул­ся он, - при боль­шом же­лании их мож­но раз­бить ещё хоть на сот­ню бо­лее мел­ких.

Гу­димов не удер­жался и воз­ра­зил клас­си­ку:

- При всём ува­жении, до­рогой Алек­сандр Сер­ге­евич, но ес­ли сле­довать ва­шим оп­ре­деле­ни­ям, то та­ких ин­телли­ген­тов не мо­жет быть. Они прос­то не спо­соб­ны к вы­жива­нию в этом ми­ре.

- А их и нет. Есть лю­ди, бо­лее или ме­нее приб­ли­жа­ющи­еся к ин­телли­ген­там. Смот­ря нас­коль­ко да­леко они уш­ли от ди­каря.

Пуш­кин сел за стол, взял чис­тый лист бу­маги и про­вёл на нём ка­ран­да­шом пря­мую ли­нию. Сни­зу на­писал «ди­карь», а свер­ху – «ин­телли­гент».

- Смот­ри­те, мо­лодой че­ловек, - ска­зал он, жес­том под­зы­вая Ар­тё­ма к сто­лу. - Вот вам прос­тей­шая ил­люс­тра­ция раз­ви­тия че­лове­ка в лю­бом об­щес­тве. На низ­шей сту­пени – при­митив­ный пред­ста­витель го­мо са­пи­енс, ко­торо­го я ус­ловно обоз­на­чил как «ди­карь». В Рос­сии, да и в боль­шинс­тве дру­гих стран, эта сту­пень­ка уже пус­ту­ет. По ме­ре то­го как че­ловек при­об­ре­та­ет опыт, зна­ния, мо­раль­ные прин­ци­пы, он прод­ви­га­ет­ся всё вы­ше по этой лес­тни­це. На вер­хней сту­пени, как вы ви­дите, на­ходит­ся тот са­мый «ин­телли­гент», о ко­тором мы с ва­ми ве­ли речь. Но дол­жен вас огор­чить: эта сту­пень­ка ещё пус­та. А вот как рас­пре­дели­лись от­дель­ные лю­ди меж­ду дву­мя от­ме­чен­ны­ми сту­пеня­ми – это уже по­ле ис­сле­дова­ний для со­ци­оло­гов. И об­ширное по­ле. Вот где мо­жет вы­рас­ти ещё не од­на сот­ня дис­серта­ций.

Алек­сандр Сер­ге­евич рас­сме­ял­ся над сво­ей шут­кой, приг­ла­шая при­со­еди­нить­ся и Гу­димо­ва. Од­на­ко стар­ший на­уч­ный сот­рудник шут­ки не по­нял, все­цело пог­ло­щён­ный ос­мысли­вани­ем по­лучен­ной ин­форма­ции.

А ув­лекший­ся клас­сик быс­тро изоб­ра­зил на про­ведён­ной ли­нии две жир­ные точ­ки и, под­пи­сывая их, про­дол­жил:

- Я бы от­ме­тил ещё две сту­пени. Уве­личи­вая свой за­пас зна­ний и уме­ний, че­ловек под­ни­ма­ет­ся вверх по этой лес­тни­це и, на­конец, до­бира­ет­ся до сту­пени, обоз­на­чен­ной как «эру­дит». Это хо­рошо об­ра­зован­ный че­ловек, раз­би­ра­ющий­ся в ос­новных дос­ти­жени­ях сво­его вре­мени. Прав­да, по­нятие «хо­рошо об­ра­зован­ный» сей­час сле­ду­ет при­менять с ос­то­рож­ностью. По­яви­лось очень мно­го лю­дей с выс­шим об­ра­зова­ни­ем. И не с од­ним. Но вот сред­не­го об­ра­зова­ния у них за­час­тую не наб­лю­да­ет­ся. И при­чина это­го, как ни стран­но, - раз­ви­тие тех­но­логий. За­чем из­ну­рять се­бя чте­ни­ем учеб­ни­ков? Дос­та­точ­но об­ра­тить­ся к Гуг­глу или к Али­се - и тут же по­лучишь го­товый от­вет. Да, в Ин­терне­те мож­но мно­го че­го най­ти. Но, ви­дите ли, в чём тут под­вох. Жем­чу­жину труд­но отыс­кать сре­ди ку­чи му­сора. А в Ин­терне­те, пос­ле то­го как ту­да по­лучи­ли дос­туп все, ко­му не лень, имен­но ку­чи му­сора вы­ходят на пер­вый план, и лю­ди за­бива­ют моз­ги этим му­сором, счи­тая, что по­выша­ют своё об­ра­зова­ние.

- В этом с ва­ми труд­но не сог­ла­сить­ся, - сму­щён­но от­ме­тил Гу­димов, при­меряя на се­бя сло­ва со­бесед­ни­ка и убеж­да­ясь в их спра­вед­ли­вос­ти.

Ка­ран­даш Пуш­ки­на пе­ремес­тился к сле­ду­ющей точ­ке.

- Сту­пень «ин­теллек­ту­ал». На этой ста­дии на­ходят­ся хо­рошо эру­диро­ван­ные лю­ди, об­ла­да­ющие вы­соко раз­ви­тым умом и ана­лити­чес­ким мыш­ле­ни­ем. В от­ли­чие от пре­дыду­щей сту­пени здесь по­яв­ля­ет­ся но­вое ка­чес­тво – спо­соб­ность к твор­чес­тву. Имен­но ин­теллек­ту­алы про­из­во­дят и раз­ви­ва­ют идеи, со­вер­шенс­тву­ют на­уку, тех­ни­ку, про­из­водс­тво, ис­кусс­тво, мо­раль.

– Но раз­ве вы­сокая эру­диция не вклю­ча­ет в се­бя ав­то­мати­чес­ки и спо­соб­ность к твор­чес­тву? – спро­сил Ар­тём.

- Не обя­затель­но. Сам по се­бе боль­шой за­пас зна­ний ещё ни­чего не зна­чит. Пом­нится, об этом хо­рошо ска­зал Пётр Ле­бедев: «Мой книж­ный шкаф зна­ет го­раз­до боль­ше ме­ня, од­на­ко, он не фи­зик, а я фи­зик». Да, по­рой «эру­дит» мо­жет об­ла­дать боль­ши­ми зна­ни­ями, чем «ин­теллек­ту­ал», но эти зна­ния не бу­дут раз­ви­вать­ся, по­рож­дая но­вые. А вот ког­да и ес­ли зна­ния у «эру­дита» об­ре­тут эту воз­можность, то по­явит­ся ещё один «ин­теллек­ту­ал».

Гу­димов вни­матель­но выс­лу­шал Пуш­ки­на и под­вёл итог:

- Вы­ходит, имен­но ин­теллек­ту­алы не­об­хо­димы об­щес­тву для прод­ви­жения впе­рёд по пу­ти прог­ресса. Я прав, Алек­сандр Сер­ге­евич?

- Как вы то­ропи­тесь с вы­вода­ми, - по­мор­щился Пуш­кин. – Ес­ли бы всё бы­ло так прос­то.

- А в чём проб­ле­ма?

- А проб­ле­ма в том, что ин­теллек­ту­ала в пер­вую оче­редь за­нима­ет мыс­ли­тель­ная сос­тавля­ющая его де­ятель­нос­ти. Нравс­твен­ная сос­тавля­ющая от­хо­дит на вто­рой план, ес­ли она во­об­ще при­сутс­тву­ет. Для ин­теллек­ту­ала ва­жен ре­зуль­тат, а не его пос­ледс­твия. А по­тому его дей­ствия спо­соб­ны при­нес­ти че­лове­чес­кой ци­вили­зации как поль­зу, так и вред. Раз­ве ма­ло ин­теллек­ту­алов ве­ли свои ис­сле­дова­ния в фа­шист­ской Гер­ма­нии? Или се­год­ня в бак­те­ри­оло­гичес­ких ла­бора­тори­ях, рас­се­ян­ных по ми­ру? Ин­теллект без нравс­твен­ных ра­мок – опас­ное ору­жие.

- Да, по­жалуй, вы пра­вы, - сог­ла­сил­ся Гу­димов и за­дум­чи­во до­бавил, - а нравс­твен­ность – это уже чер­та ин­телли­ген­та.

- Вот имен­но, - кив­нул Алек­сандр Сер­ге­евич. – И чем боль­ше она вы­раже­на в «ин­теллек­ту­але», тем бли­же он ста­новит­ся к «ин­телли­ген­ту». Вот мы с ва­ми и доб­ра­лись до вер­ши­ны на­шей сим­во­личес­кой лес­тни­цы. К со­жале­нию, в жиз­ни это сде­лать зна­читель­но труд­ней. По край­ней ме­ре, по­ка это ещё ни­кому не уда­лось.

- Но ведь ис­то­рия зна­ет не­мало ин­телли­ген­тных лю­дей, - воз­ра­зил Ар­тём.

Пуш­кин по­жал пле­чами:

- Вы же са­ми ска­зали – «ин­телли­ген­тных лю­дей». Но не «ин­телли­ген­тов». А это, как я уже го­ворил, не од­но и то же. «Ин­телли­ген­тный че­ловек» пре­одо­лел уро­вень «ин­теллек­ту­ала» и приб­ли­жа­ет­ся к сту­пени «ин­телли­гент». А вот нас­коль­ко ему удас­тся приб­ли­зить­ся, это уже за­висит от раз­ви­тия нравс­твен­ной сос­тавля­ющей.

Пуш­кин про­вёл на лис­тке ря­дом с уже на­рисо­ван­ной ещё од­ну нак­лонную ли­нию так, что обе ли­нии со­еди­нялись в вер­хней сту­пени:

- Вот смот­ри­те. Эта лес­тни­ца ил­люс­три­ру­ет сте­пень нравс­твен­но­го раз­ви­тия че­лове­ка. Мож­но и на ней вы­делить ос­новные сту­пени, дать им со­от­ветс­тву­ющие наз­ва­ния. Сей­час это не важ­но. А важ­но то, что че­ловек в сво­ём раз­ви­тии дол­жен под­нять­ся как по од­ной, так и по дру­гой лес­тни­це.

Алек­сандр Сер­ге­евич от­ло­жил ка­ран­даш и взгля­нул на Гу­димо­ва:

- Вы, ра­зуме­ет­ся, по­нима­ете, что наш ри­сунок – это лишь гру­бая ил­люс­тра­ция? В дей­стви­тель­нос­ти обе «лес­тни­цы» пе­реп­ле­та­ют­ся и вли­яют друг на дру­га. Кста­ти, я до­пус­каю мысль, что есть и дру­гие «лес­тни­цы», о ко­торых мы по­ка по­нятия не име­ем.

- Ра­зуме­ет­ся, - под­твер­дил стар­ший на­уч­ный сот­рудник с по­нима­ющим ви­дом, но с не­кото­рой до­лей иро­нии. Его на­чина­ла нем­но­го раз­дра­жать бе­запел­ля­ци­он­ность выс­ка­зыва­ний клас­си­ка. Ар­тё­ма так и под­мы­вало веж­ли­во по­ин­те­ресо­вать­ся, а ка­кое мес­то Пуш­кин от­во­дит се­бе на изоб­ра­жён­ной им ли­нии умс­твен­но­го раз­ви­тия. Ведь по­луча­ет­ся, что чем бли­же ты ста­новишь­ся к ин­телли­ген­ту, тем боль­ше дол­жно быть сом­не­ний в пра­виль­нос­ти сво­их суж­де­ний.

- Вот и хо­рошо, - мед­ленно и как-то отс­тра­нён­но про­из­нёс по­эт, зак­ры­вая гла­за и опус­кая го­лову на под­став­ленную ла­донь. А ле­вая ру­ка су­дорож­но ском­ка­ла лис­ток с ри­сун­ком, пос­ле че­го по­тяну­лась к ва­зоч­ке с за­саха­рен­ной клюк­вой. Вне­зап­но Пуш­кин вско­чил со сту­ла и на зап­ле­та­ющих­ся но­гах доб­рался до крес­ла-ка­чал­ки. Упав в не­го, по­эт за­мер.

- Что с ва­ми, Алек­сандр Сер­ге­евич? – пе­репу­гал­ся Гу­димов, бро­са­ясь к Пуш­ки­ну.

В это вре­мя от­кры­лась дверь, и вош­ли ака­демик Вер­шин­ский и два сот­рудни­ка. Сот­рудни­ки быс­тро под­ня­ли крес­ло с по­этом и вы­нес­ли из ком­на­ты. Ака­демик взгля­нул на ча­сы и об­ра­тил­ся к пле­мян­ни­ку:

- Пой­дём, Ар­тём. Вре­мя выш­ло.

Гу­димов по­дошёл к сто­лу, соб­рал в ва­зоч­ку рас­сы­пан­ную клюк­ву, бе­реж­но рас­пра­вил ском­канный лис­ток бу­маги.

- Я мо­гу это взять? - по­вер­нулся он к дя­де. – Всё-та­ки ав­тограф Пуш­ки­на.

Ака­демик улыб­нулся:

- Бе­ри, ко­неч­но. По­чему нет? Идём.

Они выш­ли из ком­на­ты и мол­ча за­шага­ли по длин­но­му ко­ридо­ру.

И толь­ко в лиф­те Ар­тём не удер­жался и спро­сил:

- А что про­изош­ло, дя­дя Бо­ря? Это из-за ме­ня? Пуш­кин слиш­ком пе­револ­но­вал­ся?

- Да нет, ты здесь не при­чём, - ус­по­ко­ил пле­мян­ни­ка Вер­шин­ский. – Я ведь сра­зу те­бя пре­дуп­ре­дил, что вре­мени бу­дет не так мно­го. На­ши прос­чё­ты. Слиш­ком боль­шой объ­ём пе­рера­баты­ва­емой ин­форма­ции. Да­же для ис­кусс­твен­но­го ин­теллек­та. По­том уже мы ста­ли до­бав­лять в прог­рамму ог­ра­ниче­ния, и на­ши – ска­жем так: «про­ек­ты» - те­перь мо­гут дос­та­точ­но дол­го фун­кци­они­ровать ав­то­ном­но. Да ты и сам ви­дел Ан­то­на Пав­ло­вича Че­хова. А вот три пер­вых об­разца – Пуш­кин и ещё два – ра­бота­ют без ог­ра­ниче­ний. И до­воль­но час­то пе­рег­ре­ва­ют­ся. Мы по­тому и зо­вём их «па­ци­ен­та­ми», что за ни­ми ну­жен пос­то­ян­ный кон­троль.

В ка­бине­те ака­деми­ка Ар­тём про­был не­дол­го. Не тер­пе­лось пос­ко­рее при­нять­ся за ра­боту над док­ла­дом, по­ка из го­ловы не вы­вет­ри­лись не­кото­рые мыс­ли, воз­никшие во вре­мя бе­седы с Пуш­ки­ным. По­это­му Гу­димов лишь крат­ко об­ри­совал дя­де ос­новные по­разив­шие его мо­мен­ты это­го раз­го­вора. Вер­шин­ский вни­матель­но слу­шал, из­редка по­качи­вая го­ловой и де­лая ка­кие-то по­мет­ки в блок­но­те.

А на про­щание пре­дуп­ре­дил пле­мян­ни­ка:

- В сво­ём док­ла­де на Че­хова ты мо­жешь ссы­лать­ся, а на Пуш­ки­на – нет. Ты дол­жен по­нимать од­ну вещь. Ес­ли в бе­седе с Че­ховым с то­бой го­ворил имен­но Че­хов, или, по край­ней ме­ре, его точ­ная ко­пия, то здесь дру­гое. С то­бой бе­седо­вал не сам Пуш­кин, а от его ли­ца не­кий син­те­зиро­ван­ный об­раз, впи­тав­ший в се­бя мыс­ли и чувс­тва лю­дей из мно­гих ве­ков. При­чём, их раз­мышле­ния бы­ли пе­рера­бота­ны, до­пол­не­ны и по­лучи­ли даль­ней­шее раз­ви­тие. Уч­ти это.

- Я по­нимаю, - ска­зал Ар­тём. – Спа­сибо, дя­дя Бо­ря. По­бегу ра­ботать.

- Да­вай. По­том ска­жешь, что по­лучи­лось.

По до­роге до­мой стар­ший на­уч­ный сот­рудник Гу­димов пой­мал се­бя на мыс­ли, что пы­та­ет­ся оп­ре­делить своё мес­то на пред­ло­жен­ной Пуш­ки­ным ли­нии ин­теллек­ту­аль­но­го раз­ви­тия. Но из-за мно­гочис­ленных до­рож­ных зна­ков, ко­торые тре­бова­ли пос­то­ян­но­го вни­мания, к окон­ча­тель­но­му ре­шению он так и не при­шёл.