“Сонина мелодия”. Новый фильм Марии Герштейн

Ес­ли соз­да­телем - ре­жис­сё­ром это­го филь­ма - бы­ло да­но столь скром­ное наз­ва­ние, то зри­телем оно мо­жет быть до­пол­не­но: со­еди­нение в   эк­ранном по­вес­тво­вании судь­бы ху­дож­ни­цы Со­ни Шил­лер с  це­лой эпо­хой, от кон­ца 19-го ве­ка до ны­неш­не­го вре­мени в Рос­сии, США и Из­ра­иле, обо­гаща­ет ме­лодию раз­раста­ющи­мися те­мами и прев­ра­ща­ет­ся  в по­лифо­нию.

Меж­ду тем, зву­ковая опо­ра ос­та­ет­ся всё-та­ки  в соп­ро­вож­да­ющей фильм неж­ной ме­лодии, со­чинён­ной ком­по­зито­ром Аль­бер­том Мар­ко­вым.

До­кумен­таль­ные филь­мы Ма­рии Гер­штейн всег­да ав­тор­ские. В них не­из­менно ли­ричес­кий взгляд на со­бытия прош­ло­го, свет­лая ат­мосфе­ра, вни­мание и ува­жение к из­бран­ным ге­ро­ям.

Так  бы­ло  в филь­мах о  бос­тон­ских им­мигран­тах - “Вто­рая жизнь. Бос­тон”,  о  На­боко­ве, об Эрен­бурге, о Се­реб­ря­ном ве­ке. Так слу­чилось и сей­час.  

Из ста­рых до­кумен­тов, га­зет, афиш, объ­яв­ле­ний, вы­весок, по­доб­ранных в ис­то­ричес­кой пос­ле­дова­тель­нос­ти и най­ден­ных цен­ных кад­ров ста­рых ки­нох­ро­ник воз­ни­ка­ет на­чало кар­ти­ны об ис­то­ках семьи ге­ро­ини.

Жизнь в ма­лень­ких го­род­ках ещё в по­ру чер­ты осед­лости для ев­ре­ев в цар­ской Рос­сии, обу­чение в хе­дере, мир по­рядоч­ных скром­ных тру­жени­ков. Здесь не­укос­ни­тель­но соб­лю­дались ре­лиги­оз­ные за­коны и  пра­вила, сле­дова­тель­но, по­чита­лась нравс­твен­ность. Но здесь бы­ла и отор­ванность от рус­ской куль­ту­ры. 

Ес­ли в семье де­да Со­ни Шил­лер влас­тво­вало поч­те­ние к на­ци­ональ­ным тра­дици­ям, то им не из­ме­няя, но же­лая рас­ши­рить свой кру­гозор, отец ге­ро­ини по­луча­ет и рус­ское об­ра­зова­ние.  Пос­те­пен­но, вклю­чая ста­рые до­кумен­таль­ные кад­ры, ре­жис­сер пог­ру­жа­ет зри­телей в прош­лое.

Дед со сто­роны от­ца- рав­вин. Отец в три­над­цать лет са­мос­то­ятель­но пе­реби­ра­ет­ся из мес­течка в Одес­су, на­чина­ет пре­пода­вать там ив­рит, сбли­жа­ет­ся с вид­ны­ми де­яте­лями ев­рей­ской куль­ту­ры и ста­новит­ся си­онис­том.  Поз­же пос­ту­па­ет в Мос­ков­ский го­сударс­твен­ный уни­вер­си­тет и пе­ре­ез­жа­ет в Мос­кву.

Дед  со сто­роны ма­тери - ку­пец, ус­пешный юве­лир, жив­ший в собс­твен­ном особ­ня­ке в цен­тре Мос­квы.  При Со­вет­ской влас­ти особ­няк был на­ци­она­лизи­рован.

Спус­тя мно­го лет, став взрос­лой, Со­ня уз­на­ет, что зда­ние по Дмит­ров­ско­му пе­ре­ул­ку, ми­мо ко­торо­го они час­то хо­дили с ма­мой, и бы­ло тем тем са­мым  особ­ня­ком, в ко­тором рос­ла мать. Но тог­да го­ворить об этом бы­ло нель­зя, опас­но, тем  бо­лее - ска­зать ре­бен­ку. Из-за бла­гопо­луч­но­го прош­ло­го семьи, из-за при­над­лежнос­ти к сос­то­ятель­но­му, а не про­летар­ско­му слою об­щес­тва, семья мог­ла пос­тра­дать.

Вос­по­мина­ния в рас­ска­зе Со­ни Шил­лер идут не по по­ряд­ку. Да это и не обя­затель­но. Од­на­ко по­эти­чес­кая ин­то­нация пе­реда­ет­ся так неж­но, что со­вер­шенно ор­га­нич­ны­ми ка­жут­ся иг­ро­вые кад­ры, вы­рас­та­ющие слов­но по зо­ву па­мяти…

На мос­ков­скую ули­цу вы­ходят пре­лес­тная мо­лодая жен­щи­на в об­ли­ке рет­ро -  бос­тон­ская ак­три­са Ала­на Ку­мала­гова и мос­ков­ская де­воч­ка Ва­ря Ка­чано­ва. Они воз­ни­ка­ют как об­раз ожив­шей ма­тери ге­ро­ини, и  как она са­ма в детс­тве. 

И на них хо­чет­ся смот­реть. Смот­реть на про­ход по ас­фаль­то­вому тро­ту­ару то­нень­кой Ала­ны с си­яни­ем ма­терин­ской люб­ви в гла­зах и де­воч­ки, поз­на­ющей жизнь… Зна­комые мес­та, в ко­торых слов­но вос­кре­шалось дав­но ми­новав­шее прош­лое.

В филь­ме ис­то­ричес­кая ат­мосфе­ра и ве­хи вре­мени пе­реда­ны ла­конич­но, и за этой ла­конич­ностью сто­ит ог­ромное со­дер­жа­ние.

Вот на­чало ве­ка, оз­на­мено­ван­ное ре­волю­ци­ей и Граж­дан­ской вой­ной.  По­нем­но­гу из до­кумен­таль­ных кад­ров скла­дыва­ет­ся об­лик Со­вет­ско­го Со­юза. Это про­ис­хо­дит ис­подволь, да­же труд­но ска­зать, как на­бира­ют­ся обо­роты, как па­нора­миру­ет съ­емоч­ная ка­мера, но ка­жет­ся, что вды­ха­ешь воз­дух той по­ры.

По­яв­ля­ют­ся эпи­зоды с рас­ска­зами Со­ни Шил­лер о се­бе и сво­ей судь­бе. Жизнь про­дол­жа­ет­ся в нас­то­ящем, и ос­мысля­ет­ся в прош­лом.

 Пос­лу­ша­ем рас­сказ ге­ро­ини. Она ве­дет его из сво­его ны­неш­не­го      бос­тон­ско­го до­ма,  эмо­ци­ональ­ные пе­режи­вания при сдер­жанном рас­ска­зе ос­тавля­ют силь­ное впе­чат­ле­ние.

В кад­ре у­ют­ная ком­на­та, цве­ты на сто­ле, зву­чит яс­ная чис­тая рус­ская речь. Кста­ти, в филь­ме сде­ланы суб­титры на ан­глий­ском, и он дос­ту­пен на двух язы­ках.

У Ма­рии Гер­штейн есть дар вос­созда­вать прош­лое в его ре­аль­ных  при­метах. Об од­ной та­кой, как о ху­дожес­твен­ном при­еме, за­мечу: ког­да Со­ня в её ны­неш­ние ле­та рас­ска­зыва­ет о сво­ём детс­тве, о вой­не, о вы­нуж­денной эва­ку­ации из Мос­квы и о воз­вра­щении, она упо­мина­ет, что  вой­дя в свою квар­ти­ру, они - ма­ма, па­па и она-ре­бёнок не уви­дели ни од­но­го пред­ме­та ме­бели, что бы­ли ос­тавле­ны при отъ­ез­де. Ком­на­ты бы­ли пус­ты. А на по­лу ле­жали ком­ки пы­ли, и сре­ди них од­на пог­ре­муш­ка.

Не как ил­люс­тра­цию к по­вес­тво­ванию, а как зри­мую про­чувс­тво­ван­ную бе­ду ре­жис­сёр ста­вит кадр с пус­ты­ми ком­на­тами и пар­кетны­ми по­лами, усе­ян­ны­ми се­рой сбив­шей­ся в комья пылью. И зри­тель ощу­ща­ет в пол­ной ме­ре то, что пе­режи­ли лю­ди, прой­дя че­рез все мы­тарс­тва во­ен­но­го вре­мени….

Ге­ро­иня филь­ма рас­ска­зыва­ет, как учи­лась в шко­ле, изу­чала инос­тран­ные язы­ки, по­сеща­ла ху­дожес­твен­ную шко­лу. Как приш­ла к про­фес­сии ху­дож­ни­ка-ил­люс­тра­тора, учась в По­лиг­ра­фичес­ком ин­сти­туте. Од­на­ко Со­ня ощу­ща­ет, что эс­те­тичес­кие сте­ре­оти­пы соц­ре­ализ­ма не да­ют ей воз­можнос­ти про­явить и в пол­ной ме­ре вы­разить се­бя.

Всю жизнь Со­ня стре­милась к но­вому, но­ватор­ско­му.  Этот по­иск при­вел её в сту­дию Элия Бе­люти­на, ко­торый пре­пода­вал но­вый, уни­каль­ный под­ход к жи­вопи­си. 

Учас­тни­ца зна­мени­той выс­тавки ху­дож­ни­ков в Ма­неже, раз­гром­ленной не­вежес­твен­ным в оцен­ках ис­кусс­тва Ни­китой Хру­щевым, она вмес­те с дру­гими ху­дож­ни­ками под­вер­глась пуб­лично­му осуж­де­нию. Со­не приш­лось пе­режить слож­ные вре­мена, ког­да её не при­нима­ли на ра­боту.  Ус­тра­ивать выс­тавки аван­гар­дной жи­вопи­си то­же  не раз­ре­шали. Так в  пе­ри­од её мос­ков­ской мо­лодос­ти Со­ня ста­ла пред­ста­витель­ни­цей ху­дожес­твен­но­го ан­дегра­ун­да. Это ока­жет­ся важ­ным эта­пом би­ог­ра­фии ху­дож­ни­цы.

Воз­можность отъ­ез­да из стра­ны по­яви­лась в на­чале 70-х го­дов прош­ло­го ве­ка.

   В 1974 го­ду Со­ня с му­жем Ми­ха­илом Шил­ле­ром эмиг­ри­рова­ла. И сно­ва воз­никли проб­ле­мы с твор­ческой ре­али­заци­ей. Лю­дям ху­дожес­твен­ных про­фес­сий из Со­вет­ско­го Со­юза не­из­менно ока­зыва­ет­ся труд­нее най­ти при­мене­ние на За­паде, чем пред­ста­вите­лям тех­ни­чес­ких про­фес­сий. Но ког­да че­ловек не сда­ет­ся, он ос­та­ет­ся ве­рен и се­бе и сво­ему приз­ва­нию.
 
 Со­ня Шил­лер прош­ла в эмиг­ра­ции дол­гий путь с раз­ны­ми эта­пами в жи­вопи­си и гра­фике. По нап­равле­нию её жи­вопи­си, соч­ности кра­сок, об­разнос­ти кар­ти­ны ху­дож­ни­цы нель­зя наз­вать ре­алис­ти­чес­ки­ми.  В них сме­лость во­об­ра­жения, по­лёт,  ду­шев­ная не­зави­симость. В них ды­шит но­вое вре­мя.
В ре­зуль­та­те Со­нины ра­боты наш­ли путь к пок­лонни­кам, так её кар­ти­на "Се­рый пей­заж" с раз­гром­ленной Хру­щёвом выс­тавки сей­час на­ходит­ся в од­ном из са­мых прес­тижных аме­рикан­ских  му­зе­ев сов­ре­мен­но­го ис­кусс­тва.

Од­ни эпи­зоды филь­ма про­ис­хо­дят в кра­сивом бос­тон­ском Кем­брид­же ( опе­ратор Ави Аб­ра­мов), дру­гие, как уже упо­мина­лось, в Мос­кве ( опе­ратор Алек­сей Ше­мятов­ский), и, на­конец, есть кад­ры, сня­тые в Из­ра­иле, в го­роде Кфар-Са­ба, где и ны­не жи­вут Со­нины родс­твен­ни­ки.  Ту­да, на встре­чу с род­ны­ми ге­ро­ини, от­пра­вились ре­жис­сёр филь­ма Ма­рия Гер­штейн и её муж, со­ав­тор сце­нария по­эт Ми­ха­ил Гер­штейн. Ког­да в на­чале 20-го ве­ка здесь по­яви­лись пер­вые по­селен­цы, на этом мес­те бы­ли толь­ко ру­ины; се­год­ня -  это сов­ре­мен­ный боль­шой го­род. Ба­рух Ам­ра­ми - по­томок пер­вопро­ход­цев и его семья - бе­регут па­мять о сво­их пред­ках, сох­ра­няя об­ста­нов­ку и пред­ме­ты бы­та на­чала 20-го ве­ка.    Род­ной язык Ба­руха - ив­рит, но в кон­це встре­чи ко­рен­ной из­ра­иль­тя­нин  поч­ти без ак­цента вспо­мина­ет по-рус­ски при­ба­ут­ку: “Жи­ли-бы­ли дед да ба­ба, ели ка­шу с мо­локом..."

 В филь­ме ощу­тимо рас­ту­щее мас­терс­тво ав­то­ра и ре­жис­се­ра Ма­рии Гер­штейн. Оно преж­де все­го в той объ­еди­ня­ющей по­эти­чес­кой свя­зи со­бытий ми­нув­ше­го вре­мени и лич­ной судь­бы ху­дож­ни­цы, что пе­реда­ет мон­таж кад­ров, че­редо­вание эпи­зодов, спле­та­ющих­ся во­еди­но.

Это очень теп­лый, доб­рый фильм. Он пос­тро­ен вок­руг рас­ска­за об од­ной судь­бе, но ка­ким-то не­ведо­мым об­ра­зом ос­ве­ща­ет жизнь нес­коль­ких по­коле­ний и бо­лее, чем сто­лет­нюю ис­то­рию. Фильм ад­ре­сован и тем, кто мно­гое из этой ис­то­рии пом­нит и что-то ис­пы­тал сам, и мо­лодё­жи, что­бы зна­ли от­ку­да их кор­ни.