Разговоры с Вилли о Юморе и Сатире

По ста­рой доб­рой тра­диции мы с Вил­ли под ве­чер усе­лись за сто­лик в пив­ном ба­ре на бе­регу Ти­хого Оке­ана. Сим­па­тич­ная офи­ци­ан­тка в си­рене­вом фар­тучке при­нес­ла нам по круж­ке тём­но­го пи­ва и на за­кус­ку тра­дици­он­ные "крылья буй­во­ла", то есть коп­чё­ные ку­риные нож­ки и кры­лыш­ки. Мы пи­ли пи­во и мол­ча смот­ре­ли на тем­не­ющие вол­ны. Оран­же­вое сол­нце скло­нялось на за­пад что­бы в оче­ред­ной раз уто­нуть в сто­рону да­лёкой Япо­нии, как вдруг у ме­ня по это­му по­воду за­чесал­ся язык и, от­хлеб­нув пи­ва, я прер­вал за­тянув­ше­еся мол­ча­ние:

- Слу­шай, Вил­ли, я вдруг вспом­нил ста­рый анек­дот, ещё со­вет­ских вре­мён. Рас­ска­жу те­бе, ес­ли ты не зна­ешь или за­был. Ну так вот:

Про­сыпа­ет­ся ут­ром до­рогой Ле­онид Иль­ич Бреж­нев, по­тянул­ся, по­чесал­ся, слез с кро­вати, на­дел шлё­пан­цы и вы­шел на бал­кон. А там, на вос­то­ке, вста­ёт яр­кое сол­нце. Ле­онид Иль­ич ра­дос­тно го­ворит: "Здравс­твуй, Сол­нышко!", а сол­нце ему от­ве­ча­ет: "С доб­рым вас ут­ром, до­рогой Ле­онид Иль­ич!".

На­чал­ся ра­бочий день. Ле­онид Иль­ич в сво­ём ка­бине­те в по­те ли­ца тру­дит­ся, бу­маги под­пи­сыва­ет, ука­зания ре­ферен­там да­ёт. Тут и пол­день по­дошёл. Выг­ля­нул вождь в окош­ко, а сол­нце уже в зе­ните: "Здравс­твуй, Сол­нышко, как там те­бе све­тит­ся в не­бесах?" Сол­нышко ра­дос­тно от­ве­ча­ет: "Доб­рый день, до­рогой Ле­онид Иль­ич! Ра­до вас ви­деть!".

Опять тру­дит­ся Ле­онид Иль­ич, о стра­не и ми­ре ра­де­ет. Вот и день на ис­хо­де. Ве­чере­ет. Выг­ля­нул он опять в окош­ко, сол­нце уже у са­мого го­ризон­та: "Доб­рый ве­чер, Сол­нышко!", - го­ворит ген­сек, а Сол­нышко ему от­ве­ча­ет: "А шёл бы ты на хрен, Ле­онид Иль­ич! Я уже на За­паде!".

Вил­ли ра­дос­тно хо­хот­нул и ска­зал:

- Слы­шал дав­но, но всег­да при­ят­но вспом­нить. Анек­до­ты, да­же ста­рые, скра­шива­ют на­шу жизнь. Сам я рас­ска­зывать не боль­шой мас­тер, но слу­шать обо­жаю. Не лю­бят анек­до­ты толь­ко бед­ня­ги, ко­торые ро­дились без чувс­тва юмо­ра. Кста­ти, ты хоть зна­ешь, что оз­на­ча­ет сло­во "анек­дот"?

- В Рос­сии это обыч­но кро­хот­ный за­бав­ный рас­ска­зик, шут­ка. В ан­глий­ском язы­ке нес­коль­ко дру­гой смысл: "Anecdote" - зна­чит прос­то за­нима­тель­ный или ин­те­рес­ный слу­чай из ре­аль­ной жиз­ни, не обя­затель­но смеш­ной.

- Ес­ли пос­мотреть в ко­рень, - ска­зал боль­шой зна­ток кор­ней Вил­ли, по-гре­чес­ки "анек­до­тос" дос­ловно оз­на­ча­ет "неч­то не­опуб­ли­кован­ное", или нес­ка­зан­ное, ка­кой-то сек­рет. На всех зна­комых нам с то­бой язы­ках смысл поч­ти оди­нако­вый: что-то но­вое и обя­затель­но ин­те­рес­ное. Од­на­ко, по-рус­ски анек­дот всё же дол­жен быть ещё и смеш­ным, но вов­се не обя­затель­но ре­аль­ным. Мож­но да­же ал­ле­гори­чес­ким, как сол­нышко, про ко­торое ты рас­ска­зал. Глав­ное, что­бы смеш­но. А ещё луч­ше, что­бы в нём был не толь­ко юмор, но и са­тира.

- Ну, что ка­са­ет­ся ра­нее не­из­вес­тно­го, тут воп­рос спор­ный, - воз­ра­зил я. - Но­вое - это хо­рошо за­бытое ста­рое. Очень час­то но­вые анек­до­ты в од­ной стра­не - прос­то ста­рые анек­до­ты, при­несён­ные из дру­гих мест. Про­ис­хо­дит кру­гово­рот юмо­ра в при­роде. Вот пом­ню та­кой дав­ний анек­дот про уже ушед­ших пер­со­нажей:

Го­ворит Мус­лим Ма­гома­ев сво­ей ма­ме: "Ма­моч­ка, я хо­чу же­нить­ся!" Та об­ра­дова­лась: "Ой ка­кая ра­дость Мус­лимчик! А ес­ли не сек­рет, на ком?"

Он ей от­ве­ча­ет: "На И­оси­фе Коб­зо­не".

Ма­ма поб­ледне­ла, ру­ками всплес­ну­ла: "Да как же это воз­можно же­нить­ся на Коб­зо­не? Ты ни­как не мо­жешь на нём же­нить­ся, сам по­думай! Он же ев­рей".

Вот та­кая ста­рая шут­ка со­вет­ской эпо­хи, а ког­да я при­ехал в Аме­рику, мне этот са­мый анек­дот рас­ска­зал один мой аме­рикан­ский сот­рудник. Зву­чит он так:

При­ходит па­рень к сво­ей ма­ме и го­ворит: "Ма­ма, я хо­чу же­нить­ся!" Она спра­шива­ет: "На ком ты хо­чешь же­нить­ся, сы­ночек?"

От­ве­ча­ет: "На Джо­не Сми­те".

Ма­ма ах­ну­ла: "Да как же это воз­можно? Ты ни­как не мо­жешь на Джо­не же­нить­ся. Он же ка­толик".

Ну ска­жи мне: кто у ко­го слям­зил этот анек­дот?

- Анек­до­тец этот, хоть и с бо­родой, но к со­жале­нию очень сов­ре­мен­ный, - вздох­нул Вил­ли, - в на­ши дни так на­зыва­емый "па­рень" впол­не мо­жет же­нить­ся на Джо­не. В этот свих­нувший­ся 21-й век му­жики же­нят­ся на му­жиках, а ба­бы вы­ходят за­муж за баб. По­мяни моё сло­во, ско­ро мож­но бу­дет же­нить­ся на сво­ей со­баке; при­чём, не обя­затель­но на су­ке, мож­но и на ко­беле. Или на хо­мяч­ке. По­чему бы и нет? Всё к это­му идёт. Впро­чем, мы с то­бой в эту сколь­зкую об­ласть вда­вать­ся не бу­дем, а то нас об­ви­нят в го­мофо­бии или ещё в ка­ком страш­ном гре­хе. Да­вай-ка луч­ше вер­нёмся к анек­до­там. Как ду­ма­ешь, по­чему вдруг ка­кая-то ис­то­рия ста­новит­ся смеш­ной?

- Ну, это по­нят­но, - от­ве­тил я, - в ос­но­ве лю­бого сме­ха ле­жит про­тиво­речие, ка­кой-то не­ожи­дан­ный по­ворот сю­жета или внут­реннее не­со­от­ветс­твие, нес­ты­ков­ка. Хо­роший анек­дот стро­ит­ся так: сна­чала рас­сказ идёт, не пред­ве­щая ни­чего осо­бен­но­го, а по­том вдруг - бац - и всё пе­рево­рачи­ва­ет­ся с ног на го­лову. Эта не­ожи­дан­ность, осо­бен­но ес­ли она на гра­ни аб­сурда, мо­жет быть очень смеш­ной. По-ан­глий­ски та­кой "бац" на­зыва­ет­ся punch line, то есть "удар­ная стро­ка". В каж­дой шут­ке обя­затель­но дол­жен быть та­кой удар, и чем не­ожи­дан­нее, тем смеш­нее. Вот, к при­меру, по­говор­ка: "Ес­ли го­ра не идёт к Ма­гоме­ту, зна­чит эта го­ра на­зыва­ет­ся Го­лан­ские Вы­соты". Ка­залось, на­чина­ет­ся как ста­рая по­говор­ка, но вдруг в кон­це не­ожи­дан­ный по­ворот, да ещё - со смыс­лом. Не знаю, как те­бе, а мне смеш­но, и по­нима­ющим лю­дям ни­чего объ­яс­нять не на­до.

- Имен­но это мне в шут­ках нра­вит­ся, - ска­зал Вил­ли, - хо­чу, что­бы смысл был, а не прос­то ха­хань­ки. По­это­му я не вос­при­нимаю ка­лам­бу­ры, где юмор пред­по­лага­ет­ся лишь в фо­нети­чес­ком соз­ву­чии или прос­той иг­ре слов. Для ме­ня ка­лам­бур - это са­мый низ­кий уро­вень юмо­ра. При­митив­нее не­куда. Там всё на по­вер­хнос­ти, и го­дит­ся лишь для прос­та­ков. В на­шем уни­вер­си­тете есть один ла­борант, ко­торый пос­то­ян­но ту­жит­ся быть смеш­ным и по­тому всё вре­мя ка­лам­бу­рит, ко­вер­кая сло­ва. Ска­жет что-то - и сам над этим гром­ко хо­хочет. Эда­кий "мас­тер по­вер­хностно­го ка­лам­бу­рения". Кста­ти, мно­гие по­пуляр­ные анек­до­ты про Штир­ли­ца - это ка­лам­бу­ры. Ну, вро­де: "Штир­лиц мог спать сут­ка­ми. Но ут­ки с ним спать не хо­тели". Ду­рац­кий пус­той ка­лам­бур, смыс­ла ни­како­го. Прос­то соз­ву­чие двух слов. Ве­лика важ­ность! Впро­чем, спра­вед­ли­вос­ти ра­ди на­до ска­зать, что про Штир­ли­ца из­редка по­пада­ют­ся шут­ки и со смыс­лом, где од­на ло­гика вдруг не­ожи­дан­но сме­ня­ет­ся на дру­гую со смыс­лом и вмес­те по­луча­ет­ся смеш­но:

Штир­лиц на­лил ста­кан вод­ки Скри­палю. Тот вы­пил и упал. "Но­вичок", - по­думал Штир­лиц..."

Хоть и ка­лам­бур, но за­меть - кро­ме иг­ры слов, есть и смысл.

- Ну, ра­зуме­ет­ся, - ска­зал я, - сов­сем не ред­кость, ког­да иг­ра слов да­ёт хо­рошую шут­ку. По­тому да­леко не вся­кое "ка­лам­бу­рение" - по­вер­хностное, осо­бен­но ес­ли в ка­лам­бу­ре ка­кое-то сло­во при­об­ре­та­ет со­вер­шенно иной смысл. Вот я вспом­нил неп­ло­хую иг­ру слов:

Же­на го­ворит му­жу: "Ещё раз на­зовешь ме­ня ку­рицей, и я сне­су те­бе яй­ца…".

- В под­твержде­ние тво­их слов, - под­хва­тил Вил­ли, - вот ещё при­мер:

- Ма­ма, а что та­кое "пи"?

- Ну... Это из ма­тема­тики. По­том учить бу­дешь. А где ты слы­шал?

- Да сти­шок вот: "И днем и ночью кот уче­ный все хо­дит, поц. И пи кру­гом."

- За­меча­тель­но, - ска­зал я, хо­рошая фо­нети­чес­кая шут­ка, - я ду­мал, что все анек­до­ты знаю, а вот это­го не слы­хал. Как ты по­лага­ешь, кро­ме ка­лам­бу­ров, ведь есть мас­са анек­до­тов на ка­кие-то стан­дар­тные те­мы: про не­вер­ных жён и му­жей, про ре­лигию, про ад­во­катов, ар­мян­ское ра­дио, да ма­ло ли что! Ин­те­рес­но, ка­кие са­мые по­пуляр­ные анек­до­ты?

- Да у ко­го-ж есть та­кая ста­тис­ти­ка? - уди­вил­ся Вил­ли, - Не ду­маю, что су­щес­тву­ет ка­кой-то са­мый по­пуляр­ный тип анек­до­та. У каж­до­го на­рода есть свои лю­бимые те­мы и тра­дици­он­ный юмор, час­то по­нят­ный толь­ко мес­тным жи­телям. То, что смеш­но, ска­жем, в Ин­дии, ока­жет­ся скуч­ным в Ки­тае. И на­обо­рот. На­ци­ональ­ный юмор обыч­но нап­равлен внутрь, на са­мих се­бя. К при­меру, в бол­гар­ском го­роде Габ­ро­во или Шот­ландии по­чему-то та­мош­ние жи­тели счи­та­ют се­бя боль­ши­ми ску­пер­дя­ями и да­же этим гор­дятся. По это­му по­воду у них су­щес­тву­ет мас­са иро­ничес­ких шу­ток и анек­до­тов. Но вот па­радокс: я был в Габ­ро­во и ез­дил по Шот­ландии и ни ра­зу не на­рывал­ся на мес­тных скряг; лю­ди там впол­не ра­душ­ные и щед­рые. За­то, бы­вая во Фран­ции, я час­то стал­ки­ва­юсь с жад­ностью па­рижан, хо­тя про их ску­пость анек­до­тов нет. Но са­мый лю­бимый объ­ект для ед­ких шу­ток и анек­до­тов всё же не свои, а чу­жаки - жи­тели со­сед­них об­ластей или дру­гих стран. Что­бы чувс­тво­вать се­бя ум­нее и луч­ше, чу­жаков всег­да выс­тавля­ют бол­ва­нами или не­дотё­пами. В Рос­сии рас­ска­зыва­ют анек­до­ты про ту­пых чук­чей или мед­ли­тель­ных эс­тонцев. В аме­рикан­ских анек­до­тах ду­рака­ми по­чему-то выс­тавля­ют по­ляков, хо­тя по­ляки уж точ­но не глу­пее дру­гих на­родов. Од­нажды я был на обе­де в швед­ской семье, и спро­сил: "А над кем в Шве­ции сме­ют­ся?" Мне от­ве­тили в один го­лос: "Сме­ём­ся над нор­вежца­ми, над кем же ещё?" Вот ведь че­лове­чес­кая на­тура, что­бы са­мому выг­ля­деть ум­нее, на­до при­низить дру­гого!

- Это, к со­жале­нию, так, - сог­ла­сил­ся я, - ни­чего тут не по­дела­ешь. С шут­ка­ми про чу­жаков есть две серь­ёз­ные проб­ле­мы: кто рас­ска­зыва­ет и ко­му? Ес­ли, к при­меру, ир­ландец рас­ска­зыва­ет в при­сутс­твии по­ляка шут­ку про то, ка­кие по­ляки ту­пые, то это ос­корби­тель­но. Для ка­толи­ка бу­дет обид­но и неп­ри­ят­но, ес­ли про па­пу рим­ско­го ста­нет шу­тить, ска­жем, про­тес­тант или ев­рей. А ког­да не-ев­рей рас­ска­зыва­ет ев­рей­ский анек­дот, где ев­реи по­каза­ны в не луч­шем ка­чес­тве - мо­жет зву­чать по-ан­ти­семит­ски. Од­на­ко, ес­ли ту же шут­ку рас­ска­зыва­ет ев­рей - это нор­маль­но. Са­мок­ри­тика в юмо­ре всег­да хо­роша. Рас­сказ­чик дол­жен хо­рошо чувс­тво­вать свою а­уди­торию.

Тем не ме­нее, у каж­дой на­ции есть свой ха­рак­терный юмор, нап­равлен­ный на са­мих се­бя. Ан­гли­чане, к при­меру, лю­бят иро­ничес­кие шут­ки о сво­ей арис­токра­тичес­кой чо­пор­ности и не­воз­му­тимос­ти. Как те­бе та­кой ти­пич­но-ан­глий­ский анек­дот:

Те­лефон­ный зво­нок в рос­кошном особ­ня­ке лор­да Мор­ти­мера. К те­лефо­ну под­хо­дит дво­рец­кий.

- Ал­ло, Джордж, это вы?

- Да, сэр.

- Джордж, у ме­ня к вам прось­ба. По­зови­те к те­лефо­ну Эль­зу.

- Бу­дет сде­лано, сэр, од­ну ми­нуточ­ку. (Про­ходит нес­коль­ко ми­нут). Сэр, я соб­рался поз­вать к те­лефо­ну ва­шу же­ну, но она в спаль­не спит с ва­ми в ва­шей кро­вати.

- Хм... Джордж, тог­да пой­ди­те в ка­бинет, возь­ми­те из сек­ре­тера мой пис­то­лет и зас­тре­лите обо­их.

- Хо­рошо, сэр, од­ну ми­нуточ­ку. (Ти­шина, че­рез не­кото­рое вре­мя раз­да­ют­ся нес­коль­ко выс­тре­лов). Ал­ло, сэр, я всё сде­лал, как вы ска­зали. Ва­шу же­ну я убил с пер­во­го выс­тре­ла, а вот за ва­ми приш­лось дол­го по­бегать, по­ка я вас не зас­тре­лил в бас­сей­не.

- Джордж, но у ме­ня до­ма нет бас­сей­на!

- Сэр, по ка­кому но­меру вы зво­ните?

Вил­ли ве­село пос­ме­ял­ся, а по­том ска­зал:

- Да, ан­глий­ский юмор очень ха­рак­терный, не по­хожий на дру­гие. А я знаю ещё та­кой са­мок­ри­тич­ный ан­глий­ский анек­дот:

На ну­дист­ском пля­же был арес­то­ван джентль­мен, ко­торый за­нимал­ся лю­бовью с умер­шей от сол­нечно­го уда­ра жен­щи­ной. Ког­да в по­лицей­ском учас­тке его спро­сили, как же он мог это де­лать с по­кой­ни­цей, он стал оп­равды­вать­ся: "От­ку­да мне бы­ло знать, что она мёр­твая? Я ду­мал, что она ан­гли­чан­ка!"

- Од­на­ко есть на све­те лишь один на­род, ко­торый ни­ког­да не сме­ёт­ся над дру­гими, а толь­ко над со­бой, - про­дол­жил Вил­ли. - Это ев­реи. Все ев­рей­ские шут­ки нап­равле­ны на са­мих се­бя. По сво­ей на­туре ев­реи уди­витель­но оп­ти­мис­тичные пес­си­мис­ты, жи­вущие сог­ласно оп­ре­деле­нию: "Пес­си­мист счи­та­ет, что сей­час всё так пло­хо, что ху­же не­куда. Од­на­ко, оп­ти­мист ве­рит, что мо­жет быть ещё ху­же". Это ти­пич­но ев­рей­ская чер­та - сме­ять­ся сквозь слё­зы. Есть очень грус­тный анек­дот на эту те­му:

"По мес­течку про­нес­ся пог­ром. Пе­тя Си­доров идёт ми­мо ско­бяной лав­ки, на две­рях ко­торой он рас­пял сво­его со­седа Ха­има. "Ха­им, те­бе боль­но?", спра­шива­ет он с из­дёвкой. "Спа­сибо за за­боту, - от­ве­ча­ет по­лужи­вой Ха­им, - боль­но, толь­ко ког­да я сме­юсь…"

Мне ин­те­рес­но, а сме­ял­ся ли И­ешуа, то есть И­исус, ког­да его рас­пя­ли на крес­те?

- В Биб­лии об этом не ска­зано, - от­ве­тил я, - но пос­коль­ку И­ешуа был ев­рей на­поло­вину, то он ско­рее все­го лишь ух­мы­лял­ся. Есть мас­са анек­до­тов, где ев­реи выс­ме­ива­ют собс­твен­ные по­роки. И во­об­ще, ес­ли пос­лу­шать ев­рей­ские шут­ки, мож­но очень мно­го уз­нать о ха­рак­те­ре и об­ра­зе мыс­лей это­го на­рода. Ну, вот к при­меру:

Италь­ян­ская ба­буш­ка го­ворит вну­ку: "Ес­ли ты не бу­дешь ку­шать, я убью те­бя!" Ев­рей­ская ба­буш­ка: "Ес­ли ты не бу­дешь ку­шать, я убью се­бя!".

Вил­ли ска­зал: - Лю­бимая жер­тва ев­рей­ских шу­ток - это муж. По­чему-то в анек­до­тах ев­рей­ский муж всег­да не­дотё­па, под­каблуч­ник, прос­то­филя, и во­об­ще не боль­шой ум­ник. Нап­ри­мер:

Ци­ля воз­вра­ща­ет­ся до­мой в но­вых брил­ли­ан­то­вых се­рёж­ках.

- От­ку­да? - спра­шива­ет муж.

- Ой, ты не по­веришь! Наш­ла на ули­це!

- На­до же! Веч­но ты что-то на­ходишь. А я за всю жизнь один лишь раз на­шёл в на­шей пос­те­ли каль­со­ны, и то не мо­его раз­ме­ра.

- Что-ж ты, Вил­ли, го­воришь, что не уме­ешь рас­ска­зывать анек­до­ты, - ска­зал я со сме­хом, - очень да­же у те­бя неп­ло­хо по­луча­ет­ся. Кста­ти, люб­лю та­кой анек­дот про глу­пых му­жей:

Встре­ча­ют­ся два ста­рых при­яте­ля, Фи­ма и Зя­ма. Фи­ма спра­шива­ет: "Зя­ма, что-то ты се­год­ня грус­тный?"

Тот от­ве­ча­ет: "Ой-вэй, Фи­ма. Я се­год­ня та­ки по­нял, что моя же­на из­ме­ня­ет мне с пе­тухом…"

Фи­ма очень уди­вил­ся: "С че­го это те­бе приш­ла в го­лову та­кая ди­кая идея? Как это мо­жет быть - с пе­тухом?".

"Да по­тому, - го­рес­тно от­ве­ча­ет Зя­ма, - что се­год­ня я на­шёл у нас в пос­те­ли боль­шое пе­туши­ное пе­ро…"

Фи­ма чуть от сме­ха на пол не упал: "Ну и ду­рак же ты! Ес­ли сле­довать тво­ей ло­гике, так я дол­жен во­об­ра­зить, буд­то моя же­на из­ме­ня­ет мне с гру­зови­ком, по­тому, что на прош­лой не­деле я в на­шей пос­те­ли об­на­ружил здо­ровен­но­го шо­фёра!"

Мно­гие ев­рей­ские анек­до­ты приш­ли из Одес­сы. А зна­ешь, по­чему они так по­пуляр­ны?

- В одес­ских шут­ках и анек­до­тах есть од­на осо­бен­ность, - от­ве­тил Вил­ли. - Они смеш­ны не столь­ко сво­ей punch line, сколь­ко ма­нерой рас­ска­за, осо­бен­но ес­ли рас­сказ­чик уме­ет сде­лать пра­виль­ный одес­ский ак­цент, да ещё с за­бав­но-ис­ка­жен­ным рус­ским язы­ком. У одес­си­тов преж­ней за­кал­ки та­кой го­вор по­лучал­ся ес­тес­твен­но по­тому, что в этом ста­ром пор­то-фран­ко бы­ли пе­реме­шаны раз­ные язы­ки, как на ва­вилон­ский баш­не. Одес­ская пуб­ли­ка, не отя­гощён­ная куль­ту­рой и об­ра­зова­ни­ем, го­вори­ла на стран­ной сме­си рус­ско­го, иди­ша, ук­ра­ин­ско­го, воз­можно мол­дав­ско­го, ру­мын­ско­го, и че­го-то там ещё. Ког­да струк­ту­ра од­но­го язы­ка пе­рено­силась, как есть, в дру­гой язык, по­луча­лось до­воль­но смеш­но. Ну, к при­меру: "Я имею ска­зать вам па­ру слов". Зву­чит за­бав­но, но это все­го лишь дос­ловный пе­ревод на рус­ский обыч­ной фра­зы с иди­ша, у ко­торо­го грам­ма­тика близ­ка к не­мец­кой. Ины­ми сло­вами, одес­ский юмор срод­ни к ка­лам­бу­ру, там смех - в иг­ре слов и двус­мыслен­ностях. И ещё од­на осо­бен­ность: одес­ский юмор это по су­ти ев­рей­ский, с бы­товы­ми и се­мей­ны­ми шут­ка­ми о мужь­ях, о жё­нах, и осо­бен­но о за­бот­ли­вых ев­рей­ских ма­моч­ках. Вот те­бе при­мер:

- Ма­ма, ну хва­тит-та­ки уже по но­чам пос­то­ян­но ук­ры­вать ме­ня оде­ялом!

- Фи­моч­ка, ты же мо­жешь прос­ту­дить­ся...

- Ой, ма­ма, но вы же стя­гива­ете оде­яло с мо­ей же­ны!

- А вот те­бе ещё одес­ский се­мей­ный анек­дот, - под­хва­тил я эту бо­гатую те­му:

- Ро­зоч­ка, ка­кая у вас с Изей лю­бимая по­за?

- 96.

- Ро­зоч­ка, ты ошиб­лась, ты хо­тела ска­зать 69.

- Ой, Ци­леч­ка, ес­ли бы…

Уме­ние рас­ска­зывать анек­до­ты - это боль­шое ис­кусс­тво. У рас­сказ­чи­ка дол­жен быть ак­тёр­ский та­лант, хо­рошая па­мять и уме­ние в нуж­ный мо­мент вы­тащить из этой па­мяти под­хо­дящую шут­ку, и ни в ко­ем слу­чае са­мому не сме­ять­ся рань­ше слу­шате­лей! Я очень це­ню умель­цев рас­ска­зывать анек­до­ты. Луч­ший рас­сказ­чик одес­ских анек­до­тов, на мой вкус, был по­кой­ный ак­тёр Зи­новий Вы­соков­ский. Умел он, ес­ли на­до, и под­хо­дящий ак­цент при­менить, и точ­ную па­узу пе­ред фи­налом вы­дер­жать. Шут­ки на­до уметь по­дать вкус­но! Ты зна­ешь, я люб­лю рас­ска­зывать анек­до­ты. Во-пер­вых, это удо­воль­ствие ве­селить дру­зей, но глав­ное - да­ёт мне воз­можность на прак­ти­ке при­менить своё не­ре­али­зован­ное ли­цедей­ское приз­ва­ние. В детс­тве я меч­тал стать ак­тё­ром, в юнос­ти да­же иг­рал в те­ат­рах, и у ме­ня приз­на­вали к это­му не­кие спо­соб­ности. Од­на­ко, по­лучи­лось так, что жизнь пош­ла в иную сто­рону, о чём я, кста­ти, со­вер­шенно не жа­лею. Хоть ак­тё­ром не стал, ли­цедей­ские спо­соб­ности я ис­поль­зую, ког­да чи­таю лек­ции в уни­вер­си­тете. Хо­роший про­фес­сор, это тот же ак­тёр, ин­те­рес­ная лек­ция - спек­такль, а сту­ден­ты - пуб­ли­ка. Но лек­ции я чи­таю ред­ко, за­то анек­до­ты мо­гу рас­ска­зывать хоть каж­дый день, так как знаю их нес­метное ко­личес­тво.

Рас­ска­зать анек­дот сов­сем не так прос­то, как те­бе ка­жет­ся. Анек­дот - это кро­хот­ная пь­еса, и её на­до вкус­но сыг­рать. На бе­ду, есть мас­са лю­дей ко­торые со­вер­шенно не уме­ют рас­ска­зывать анек­до­ты и, тем не ме­нее, это де­ла­ют. Да и слу­шать анек­до­ты то­же на­до уметь. Мой лю­бимый слу­шатель это тот, ко­торый, да­же ес­ли зна­ет анек­дот, всё рав­но в кон­це сме­ёт­ся, что­бы ме­ня не под­во­дить. Что я боль­ше все­го не­нави­жу, так это, ког­да я рас­ска­зываю шут­ку, ак­ку­рат­но ве­ду ис­то­рию к фи­налу, а сре­ди пуб­ли­ки ока­зыва­ет­ся ка­кой-то ум­ник, ко­торый этот анек­дот уже зна­ет. Вмес­то то­го, что­бы выс­лу­шать мол­ча и не пор­тить мне пред­став­ле­ние, этот не­годяй что­бы по­казать всем ка­кой он со­об­ра­зитель­ный, ме­ня пе­реби­ва­ет и вык­ри­кива­ет punch line рань­ше вре­мени, не дав мне за­кон­чить. Я го­тов за­душить не­годяя собс­твен­ны­ми ру­ками! Есть у нас с то­бой один та­кой об­щий зна­комый, не бу­ду на­зывать имя, пусть по­ка по­живёт. До сле­ду­юще­го анек­до­та…

- А как де­ло об­сто­ит с юмо­ром в Аме­рике? - спро­сил Вил­ли.

- Как и вез­де, лю­ди тут раз­ные: од­ни по­нима­ют шут­ки, дру­гие нет. Я ког­да по­селил­ся в Аме­рике, по­нача­лу был со­вер­шенно уд­ру­чён мес­тны­ми те­леви­зи­он­ным пе­реда­чами, яко­бы юмо­рис­ти­чес­ко­го ха­рак­те­ра. Там чуть ли не пос­ле каж­дой реп­ли­ки вклю­ча­ют за­ранее за­писан­ный смех, вро­де, как иду­щий из за­ла. Ко­торо­го на са­мом де­ле нет - спек­такль-то сни­мал­ся в сту­дии. На те­леви­зи­он­ном слен­ге это на­зыва­ет­ся "смех из кон­сер­вной бан­ки" (canned laugh). Я спер­ва ни­как не мог по­нять - за­чем они это де­ла­ют? А по­том один ци­ник мне рас­толко­вал: "Мы, аме­рикан­цы, на­род то­леран­тный, и к каж­до­му зри­телю от­но­сим­ся с ува­жени­ем: хоть к ум­но­му, хоть к ду­раку. Не у вся­кого, кто си­дит пе­ред эк­ра­ном, есть чувс­тво юмо­ра, и над чем сме­ять­ся, он не зна­ет. Од­на­ко по­нима­ет, что раз это ко­медия, то дол­жно быть смеш­но. Толь­ко не яс­но ему - а что имен­но? Бед­ня­ге обид­но. Вот по­это­му, что­бы по­мочь та­кому умс­твен­но­му ин­ва­лиду, зву­коре­жис­сёр на те­лес­танции да­ёт в эфир за­кон­серви­рован­ный смех, как сиг­нал, где на­до сме­ять­ся. Си­дит прос­так пе­ред те­леви­зором, по под­сказ­ке хо­хочет, и чувс­тву­ет се­бя ум­нее". Сна­чала я это­му объ­яс­не­нию не очень по­верил, но по­том и сам за­метил, что да - так оно и есть. Или вот та­кой при­мер: ког­да я иду в те­атр на ко­медию, то за­мечаю по­хожую си­ту­ацию. Там за­писан­ный за­ранее смех в зал не тран­сли­ру­ют. Что же де­лать зри­телям, ко­торые шу­ток не по­нима­ют? Они на вся­кий слу­чай хо­хочут неп­ре­рыв­но, где на­до и не на­до. При­чина прос­тая: ес­ли та­кой прос­то­филя уви­дел, что на афи­ше на­писа­но "ко­медия", и ку­пил би­лет, то прос­то долг у не­го пе­ред са­мим со­бой - на­хохо­тать на всю уп­ла­чен­ную сум­му. Единс­твен­ный, кто та­ким неп­ре­рыв­ным хо­хотом до­волен, так это дра­матург. Из-за пос­то­ян­но­го сме­ха в за­ле он во­об­ра­жа­ет, что на­писал ужас­но смеш­ную пь­есу.

- Мне про­фес­си­ональ­ных юмо­рис­тов жаль, - глу­боко­мыс­ленно про­гово­рил Вил­ли, до­пивая вто­рую круж­ку пи­ва, - при­думы­вать шут­ки тя­жёлая ра­бота. Ес­ли ни­чего смеш­но­го в го­лову не ле­зет, тут уж не до сме­ха. К счастью, ког­да у аме­рикан­ско­го сце­нарис­та или дра­матур­га нас­ту­па­ет кри­зис жан­ра, всег­да мож­но вы­тащить на свет го­дами про­верен­ный на­дёж­ный спо­соб. В Аме­рике из­давна су­щес­тву­ют две стан­дар­тные шут­ки, ко­торые не­из­менно вы­зыва­ют смех пуб­ли­ки: это кре­мовый торт бро­шен­ный в ли­цо и муж­чи­на в жен­ском платье. Всё! Боль­ше ни­чего не нуж­но. Для сред­ней ко­медии и ти­пич­но­го зри­теля это­го бо­лее, чем дос­та­точ­но: или швы­ряй торт с кре­мом в фи­зи­оно­мию, или на­ряжай ак­тё­ра ба­бой. Га­ран­тия - пуб­ли­ка ухо­хочет­ся до слёз!

Од­на­ко, мы с то­бой за­бол­та­лись. Да­вай-ка, вы­дай на­пос­ле­док анек­до­тец - и по до­мам.

- Ну, хо­рошо, вот те­бе да­же два: один ан­глий­ский и один одес­ский:

Ан­гли­чанин за­ходит в рес­пекта­бель­ный ма­газин.? Нем­но­го ог­ля­дев­шись, спра­шива­ет про­дав­ца.?

- Ска­жите, сколь­ко сто­ит вон та шля­па??

- Двес­ти фун­тов, сэр.?

- Чёрт… А вон та??

- Два чёр­та, сэр.

А одес­ский та­кой:

- Мо­ня, да­вай­те от­кро­ем юве­лир­ный ма­газин где-ни будь на Пя­той Аве­ню…

- Нет, Сё­ма, луч­ше так: вы бу­дете от­кры­вать, а я пос­тою на шу­хере…

©Jacob Fraden, 2018
Все рас­ска­зы ав­то­ра мож­но про­читать на его веб-сай­те: www.fraden.com