ПРАВДА И ВЫМЫСЕЛ - II

Окон­ча­ние, на­чало.

Пер­вая аме­рикан­ская атом­ная бом­ба "Ма­лыш", сбро­шен­ная на Хи­роси­му.

 …Итак, для на­писа­ния сво­его луч­ше­го со­ци­аль­но­го ро­мана "Бос­тон", где цен­траль­ным со­быти­ем яв­ля­ет­ся де­ло Сак­ко и Ван­цетти (1928 год), Эп­тон Син­клер вни­матель­но изу­чил до­кумен­ты до­судеб­но­го рас­сле­дова­ния об­сто­ятель­ств это­го де­ла, его об­щес­твен­ную и по­лити­чес­кую об­ста­нов­ку, жизнь раз­ных со­ци­аль­ных сло­ев на­селе­ния. В пре­дыду­щей статье ак­центи­рова­лось, что из­вес­тный  аме­рикан­ский пи­сатель рас­смат­ри­вал тек­сты су­деб­ных от­че­тов и дру­гих ма­тери­алов и пи­сал сот­ни пи­сем с прось­ба­ми о пре­дос­тавле­нии ин­форма­ции и про­вер­ке сво­их тек­стов на со­от­ветс­твие ре­аль­ным фак­там. Как убеж­денный со­ци­алист, он был бли­зок по по­лити­чес­ким взгля­дам к анар­хистам Сак­ко и Ван­цетти, и ве­рил в их не­винов­ность, хо­тя уже пос­ле их каз­ни его ве­ра по­шат­ну­лась. Как же  кон­трас­ти­ру­ет с этим  под­хо­дом Эп­то­на Син­кле­ра ис­то­рия на­писа­ния ли­тера­тором со­вет­ским - Алек­сан­дром Фа­де­евым - зна­мени­того ро­мана "Мо­лодая гвар­дия", где из-за ошиб­ки пи­сате­ля не­винов­ные чле­ны мо­лодеж­ной ан­ти­фашист­ской ор­га­низа­ции и да­же лю­ди, во­об­ще не при­час­тные к ней, наз­ва­ны пре­дате­лями, и стра­дали от это­го всю ос­тавшу­юся жизнь.

"ДЕЛО НОМЕР ОДИН"

 А те­перь - о том, как со­от­но­сит­ся с ре­аль­ны­ми со­быти­ями соз­данная во­об­ра­жени­ем аме­рикан­ско­го пи­сате­ля ис­то­рия вы­яс­не­ния раз­ведкой США сос­то­яния атом­ных ис­сле­дова­ний в фа­шист­ской Гер­ма­нии в 1942 -1943 го­дах. Ин­те­рес­но, что при на­писа­нии ро­мана "По­руче­ние пре­зиден­та" (вось­мо­го из один­надца­ти то­мов эпо­пеи "Кру­шение ми­ра", опуб­ли­кован­но­го в 1947 го­ду) Син­клер не знал о глу­боко за­сек­ре­чен­ной сек­ретной опе­рации 1944 го­да. Во вся­ком слу­чае до­кумен­ты об этом зна­нии не най­де­ны.

     К со­жале­нию, ро­ман "По­руче­ние пре­зиден­та" на рус­ский язык не пе­реве­ден, и ав­тор этой статьи не мо­жет ог­ра­ничить­ся обыч­ны­ми ссыл­ка­ми на текст. По­это­му вмес­то пе­рес­ка­за, за­ведо­мо ме­нее вы­рази­тель­но­го, чем ори­гиналь­ный текст, да­лее при­водят­ся об­ширные ци­таты из ро­мана, пе­реве­ден­ные ав­то­ром в сок­ра­щении.

В ци­тиру­емом от­рывке сек­ретный агент пре­зиден­та Руз­вель­та, глав­ный ге­рой ро­мана арт-эк­сперт Лан­ни Бэдд,  сна­чала го­товит­ся, а за­тем вы­пол­ня­ет его   по­руче­ние.                           

"При­шел зво­нок из Ва­шин­гто­на, и, ког­да Лан­ни пе­рез­во­нил, это был Бэй­кер, ска­зав­ший, что в

 Прин­сто­не на сле­ду­ющее ут­ро ему наз­на­чена встре­ча с док­то­ром Бра­ун­швей­гом, пос­ле че­го он дол­жен ехать в ма­лень­кий го­родок Тар­монт на за­паде Мэ­рилен­да, где Бэй­кер его най­дет и даст но­вое за­дание.

Мно­го пу­тешес­тву­ющий агент пре­зиден­та сно­ва упа­ковал че­модан и ска­зал уже пре­дуп­режден­ной же­не:

- Это де­ло Но­мер Один, до­рогая, так что прос­ти ме­ня.- Он не мог ей ска­зать, что речь идет об ужас­ном пред­ме­те рас­щепле­ния ато­ма.

Лан­ни лег­ко по­зав­тра­кал и от­пра­вил­ся. Его мар­шрут был та­ким же, ка­ким он до­бирал­ся до Ва­шин­гто­на. Ему ска­зали, что нуж­но ехать в Ин­сти­тут пер­спек­тивных ис­сле­дова­ние и за нес­коль­ко ми­нут до наз­на­чен­но­го вре­мени он при­пар­ко­вал­ся на ули­це не­дале­ко от это­го го­тичес­ко­го зда­ния. Он наз­вал се­бя, как ему при­каза­ли, мис­те­ром Прес­коттом и ска­зал, что хо­чет уви­деть док­то­ра Бра­ун­швей­га и че­рез ми­нуту или две он си­дел в скром­ной сту­дии уче­ного. Тот был, ве­ро­ят­но, на де­сять лет мо­ложе Лан­ни, но то, что он знал о все­лен­ной, прос­то пот­ря­сало арт-эк­спер­та.

За два ме­сяца про­шед­ше­го ле­та он обу­чал Лан­ни в те­чение ча­са или двух каж­дый день, и боль­шую часть вре­мени тот дол­жен был учить сло­ва и фор­му­лы, как по­пугай, не по­нимая то­го, что все это зна­чило. Он ухо­дил с чувс­твом, что этот тем­ногла­зый, ско­рее хруп­кий, но чрез­вы­чай­но серь­ез­ный мо­лодой фи­зик об­ла­дал моз­гом, ко­торый был со­вер­шенно вне по­нима­ния обыч­но­го че­лове­ка.

К это­му вре­мени обу­чение не ста­ло за­нимать слиш­ком дол­го­го вре­мени, по­тому что Лан­ни мог де­лать за­писи и за­бирать их с со­бой. Ол­стон ска­зал, что это мож­но де­лать при ус­ло­вии, что за­писи он бу­дет дер­жать во внут­реннем кар­ма­не, ско­лотым бу­лав­кой, но унич­то­жит их пе­ред тем, как по­кинет стра­ну. У док­то­ра Бра­ун­швей­га был пе­речень дан­ных, ко­торые приш­ли за пос­ледние де­сять ме­сяцев, ка­са­ющи­еся не­мец­ко­го прог­ресса в атом­ных ис­сле­дова­ни­ях и тех от­дель­ных де­талей, ко­торые мог­ли быть по­лез­ны аме­рикан­цам. Бы­ло при­ят­но ус­лы­шать от не­го, что нем­цы от­ста­ют, глав­ным об­ра­зом, по­тому, что фю­рер не ве­рил в воз­можность рас­щепле­ния ато­ма и пос­та­вил пе­ред луч­ши­ми фи­зика­ми дру­гие за­дачи. Лан­ни мог ска­зать: "Он скон­цен­три­ровал­ся на ре­ак­тивном дви­жении", но не ска­зал.

Он слу­шал со всем вни­мани­ем, ко­торым об­ла­дал, и ког­да он не по­нимал, то за­давал воп­ро­сы. Он кон­фу­зил­ся, ког­да за­бывал то, что рань­ше учил. Фи­зик уте­шал его, го­воря, что ник­то и не ожи­дал, что че­ловек мог за­пом­нить так мно­го де­талей, пол­ностью на­ходя­щих­ся вне его ин­те­ресов. Лан­ни был го­тов де­лать все за­ново, по­тому что сей­час это бы­ло са­мым важ­ным де­лом в ми­ре. Ес­ли он мог по­лучить да­же са­мую ма­лую до­лю зна­ний и по­казать ее лю­дям, ко­торые ра­бота­ли день и ночь в ла­бора­тори­ях его стра­ны - это мог быть вклад, ко­торый он ког­да ли­бо для нее де­лал.

Се­год­ня "пер­спек­тивное ис­сле­дова­ние" про­дол­жа­лось без пе­реры­ва в те­чение че­тырех ча­сов. За­тем учи­тель ска­зал:

- Мы во­зоб­но­вим де­ло в во­семь ча­сов, ес­ли вы не воз­ра­жа­ете.

За­нятия во­зоб­но­вились в наз­на­чен­ное вре­мя, ко­торое прош­ло так быс­тро, как это про­ис­хо­дит, ког­да его не за­меча­ешь. При­мер­но в пол-один­надца­того пос­лы­шал­ся веж­ли­вый стук в дверь и во­шел тот, кто был для Лан­ни пред­ме­том вос­хи­щения. Это был джентль­мен шес­ти­деся­ти лет, не­высо­кий и пол­но­ватый с круг­лым ли­цом, ма­лень­ки­ми се­дыми уса­ми и па­рящим ту­маном не­ук­ро­тимых бе­лых во­лос. Он во­шел с озор­ной улыб­кой и рас­прос­терты­ми ру­ками, а за­тем об­нял гос­тя и пох­ло­пал его по спи­не.

ДОКТОР ЭЙНШТЕЙН

- Доб­ро по­жало­вать, герр Бэдд! При­ят­но ви­деть ..вас жи­вым и здо­ровым, - по­види­мому кто-то ска­зал ему о са­молет­ной ава­рии, в ко­торую по­пал Лан­ни. За­тем он по­вер­нулся к док­то­ру Бра­ун­швей­гу.

- Вы ме­ня об­ма­нули! Вы обе­щали мне вре­мя, дос­та­точ­ное для трех со­нат.

Мо­лодой по­мощ­ник, ко­торо­му нех­ва­тало чувс­тва юмо­ра, за­вол­но­вал­ся:

- Из­ви­ните ме­ня, док­тор Эй­нштейн.

- Я про­щаю вас, но на се­год­ня хва­тит. Вы не дол­жны му­чить зуб­режкой это­го доб­ро­душ­но­го джентль­ме­на.- За­тем гос­тю:

- У вас есть нем­но­го вре­мени ут­ром, не прав­да ли? Вы мо­жете про­вес­ти ночь в мо­ем до­ме и мы смо­жем по­иг­рать.

- Это мне под­хо­дит,- ра­дос­тно ска­зал Лан­ни по­тому, что он лю­бил это­го доб­ро­сер­дечно­го ве­лико­го че­лове­ка, од­но­го из са­мых прос­тых и са­мых ес­тес­твен­ных лю­дей, ко­торых он ког­да-ли­бо встре­чал.

Аль­берт Эй­нштейн с его сво­бодой и не­фор­маль­ностью, ко­торые вы­ходи­ли за рам­ки тра­дици­он­ных ан­глий­ских при­вычек,  ко­мичес­ки не со­от­ветс­тво­вал эле­ган­тно­му уни­вер­си­тет­ско­му го­роду. У жен чле­нов фа­куль­те­та воз­никло тя­желое вре­мя ре­шить, как быть с не­мец­ко-ев­рей­ским уче­ным, ко­торый за­бывал подс­тричь­ся и вы­ходил на ули­цу в бе­лой ру­баш­ке, от­кры­той у гор­ла, в меш­ко­ватых брю­ках, сан­да­ли­ях и без шля­пы.. В хо­лод­ную по­году, ког­да нуж­но бы­ло оде­вать­ся теп­лее, он на­девал цел­лу­ло­ид­ный во­рот­ник - од­ну из на­ибо­лее пле­бей­ских де­талей одеж­ды, ко­торую мог­ли бы во­об­ра­зить эти ака­деми­чес­кие да­мы.

Два ста­рых дру­га по­дош­ли под лун­ным све­том к ста­рому и со­вер­шенно неп­ри­тяза­тель­но­му до­му, ко­торый пре­дос­та­вил убе­жище пер­во­от­кры­вате­лю фор­мул, из­ме­нив­ших об­раз мыс­лей и це­ли че­лове­чес­кой ра­сы. Гли­циния, цве­тущая в эти дни, пок­ры­вала ве­ран­ду и на­пол­ня­ла за­пахом ноч­ной воз­дух. Дверь, оче­вид­но, не бы­ла зак­ры­та, хо­зя­ин прос­то во­шел и свер­нул в гос­ти­ную, где сто­яли ро­яль и хо­роший пю­питр для нот, а так­же стол и нес­коль­ко кре­сел.

- Каж­дая моя ком­на­та поз­во­ля­ет в ней раз­мышлять,- ска­зал он Лан­ни и, оче­вид­но, лю­бая ком­на­та поз­во­ляла иг­рать в ней Мо­цар­та и Ба­ха. Про­фес­сор выб­рал но­ты для скрип­ки и фор­те­пи­ано со­нат Мо­цар­та и пер­вые пос­та­вил на пю­питр, а вто­рые - на нот­ную под­став­ку ро­яля. Он при­нес свою скрип­ку, нас­тро­ил ее и ска­зал:

- Итак. Мы иг­ра­ли три пер­вые. Нач­нем с чет­вертой.

Лан­ни по­думал про се­бя:

- Бо­же мой! Ве­личай­ший ма­тема­тик в ми­ре ос­та­вил мес­то в го­лове для но­меров со­нат, ко­торые мы иг­ра­ли год на­зад!

Дом Эй­нштей­на в Прин­сто­не

Они иг­ра­ли вос­хи­титель­ный но­мер 4, а по­том они иг­ра­ли но­мер 5, ко­торый то­же был вос­хи­тите­лен. Ста­рый джентль­мен, оче­вид­но, знал но­ты на­изусть, по­тому что иг­рал боль­шее вре­мя с зап­ро­кину­тым ли­цом хе­руви­ма и не­зем­ным бла­женс­твом в гла­зах. Он иг­рал хо­рошо, и это бы­ло его фор­мой вос­ста­нов­ле­ния сил с са­мого ран­не­го детс­тва. Он был очень бе­ден и вел упор­ную борь­бу за то, что­бы ла­дить с ми­ром и по­лучить об­ра­зова­ние. Он ра­ботал, как раб, семь лет клер­ком швей­цар­ско­го па­тен­тно­го бю­ро, ког­да при­думал фи­зичес­кие фор­му­лы, ко­торые пе­рес­мотре­ли нь­юто­нов­скую кон­цепцию все­лен­ной.

Лан­ни вер­нулся в го­тичес­кое зда­ние и про­вел еще три ча­са в тя­желой умс­твен­ной ра­боте. За­нятия бы­ли за­кон­че­ны и он тор­жес­твен­но поб­ла­года­рил мо­лодо­го уче­ного фи­зика.

- Вы зат­ра­тили мно­го тру­да со мной, за­метил он. Ка­залось, тем­ные гла­за его учи­теля еще боль­ше по­тем­не­ли.

- Мис­тер Бэдд, - от­ве­тил он, - у ме­ня был осо­бый ин­те­рес к то­му, что вы де­ла­ете. На­цист­ские бан­ди­ты - вра­ги лю­бого че­лове­ка и вдвой­не - мои. Я - ев­рей.

Они оба зна­ли, что та­кое атом­ная бом­ба и ник­то не знал, смо­жет ли она упасть на Бер­лин рань­ше, чем на Ва­шин­гтон или Нью-Й­орк.

 Но­вый дом фи­зики все­мир­но из­вес­тно­го Ин­сти­тута Кай­зе­ра Виль­гель­ма был рас­по­ложен в рай­оне Бер­ли­на Да­лем воз­ле дру­гих ин­сти­тутов. До­воль­но стран­но, что за не­го бы­ли зап­ла­чены день­ги Рок­фелле­ра. Он сто­ял на уг­лу - впе­чат­ля­ющее стро­ение с по­лук­руглым вхо­дом, вы­сокой баш­ней и мно­жес­твом ман­сар­дных окон.

Ког­да Лан­ни про­шел ми­мо по­лупод­валь­ных окон, он уви­дел, что ока­зал­ся под наб­лю­дени­ем ох­ра­ны с ав­то­мата­ми и по­нял, что пе­ред ним - од­но из на­ибо­лее ох­ра­ня­емых зда­ний Гер­ма­нии. Но за­тем он про­из­нес свое имя в ок­но бю­ро про­пус­ков, и об­на­ружил, что путь для не­го от­крыт. Веж­ли­вый че­ловек из СС соп­ро­вож­дал его к лич­но­му офи­церу гер­ра про­фес­со­ра док­то­ра Заль­цман­на, ко­торый ока­зал­ся ста­ромод­ным упи­тан­ным прус­са­ком с бе­лыми во­ен­ны­ми уса­ми и ко­рот­ко ос­три­жен­ны­ми ред­ки­ми во­лоса­ми. Он был одет в чер­ный кос­тюм и но­сил зо­лотое пен­сне. На­вер­но он был удив­лен при­казом встре­тить аме­рикан­ца, но имел вре­мя под­го­товить­ся, и он, не­сом­ненно, пос­мотрел в "Кто есть кто в Аме­рике", кем был отец Лан­ни - Ро­берт Бэдд, а в "Пу­тево­дите­ле по тех­ни­чес­ким про­из­водс­твам" ("Moody's Manual") - что та­кое "Ави­аци­он­ная кор­по­рация Бэд­да". Он был веж­лив, но сдер­жан и в сво­ей ма­нере ска­зал "Я здесь, что­бы слу­шать".

Лан­ни рас­ска­зал свою ис­то­рию, так хо­рошо от­ре­пети­рован­ную, с при­готов­ленным за­пасом ар­гу­мен­тов и рас­ска­зами о друзь­ях, с ко­торы­ми он дру­жил трид­цать лет, о том, что он уз­нал Гит­ле­ра поч­ти двад­цать лет на­зад, а Ге­рин­га и мно­гих дру­гих поч­ти де­сять лет на­зад, как он был об­ра­щен в на­ци­онал-со­ци­ализм и смог объ­яс­нить это сво­им бри­тан­ским, фран­цуз­ским и аме­рикан­ским друзь­ям. Как че­рез го­ды фю­рер про­сил его при­нимать со­об­ще­ния от то­го или дру­гого сим­па­тиза­тора за гра­ницей,  как не­дав­но он по­лучил выс­шую дип­ло­мати­чес­кую ин­форма­цию, и, что­бы пе­редать ее, на­шел воз­можность по­пасть в Гер­ма­нию и в штаб-квар­ти­ру Гит­ле­ра на вос­точном фрон­те.

Лан­ни был пре­дуп­режден, что мно­гие луч­шие не­мец­кие уче­ные в сер­дце не на­цис­ты, но поч­ти все они пе­ред тем, как стать уче­ными, бы­ли нем­ца­ми, и, ес­ли гла­ва их пра­витель­ства убеж­дал их во что-то ве­рить, они ве­рили в это. Ког­да Лан­ни объ­яс­нял, что его отец на­ходит­ся в очень де­ликат­ном по­ложе­нии, под­чи­ня­ясь сво­ему пра­витель­ству, герр про­фес­сор док­тор мог по­верить в это, по­тому что он то­же про­водил свои ис­сле­дова­ния, под­чи­ня­ясь при­казам и, ес­ли у не­го бы­ли ка­кие-то лич­ные же­лания или да­же мыс­ли, он мог о них рас­ска­зать толь­ко сво­ей же­не или од­но­му-двум вер­ным друзь­ям. Ког­да герр Бэдд ска­зал:

- Вы по­нима­ете, что я за­висим от сво­его от­ца и дол­жен слу­шать его бе­седы с людь­ми тех­ни­ки, ко­торых пра­витель­ство наз­на­чило на его за­вод,- про­фес­сор кив­нул и ска­зал - Йа, Йа.

Ког­да Лан­ни ска­зал:

- Я дол­жен про­сить вас дать мне сло­во, что вы ни­ког­да не на­зове­те ме­ня или мо­его от­ца, как ис­точни­ка лю­бой ин­форма­ции,- про­фес­сор от­ве­тил: - Ни­ког­да, герр Бэдд.

- Еще од­на вещь,- до­бавил скром­ный аме­рика­нец,- вы дол­жны по­нять, что я ря­довой лю­битель во всех этих труд­ных пред­ме­тах. Я по про­фес­сии эк­сперт-ис­кусс­тво­вед и то, что я знаю о ре­ак­тивном дви­жении, ком­прес­со­рах и ох­лажда­емых дви­гате­лях, я вос­при­нял ко­жей, пос­то­ян­но слу­шая раз­го­воры о са­моле­тах, а до это­го - о неф­ти, а до это­го - о про­из­водс­тве ору­жия и взрыв­чатки. Я был в биб­ли­оте­ке вче­ра и се­год­ня ут­ром, что­бы уз­нать как мож­но боль­ше о ва­шей ра­боте и не по­казать­ся вам пол­ным не­веж­дой.- Лан­ни ска­зал это на слу­чай, что про­фес­со­ра мог­ли пре­дуп­ре­дить о его ви­зите.

РАКЕТНЫЕ ПУШКИ

Лан­ни рас­ска­зал о ра­кет­ных пуш­ках - соз­да­нии бри­тан­цев. Он ви­дел эту фан­тасти­чес­кую вещь, ко­торая смот­ре­лась, как цер­ковный ор­ган с двад­цатью боль­ши­ми ство­лами. Они бы­ли ус­та­нов­ле­ны на по­бережье , что­бы за­щитить ко­раб­ли в про­ливе Ла-Манш от обс­тре­ла. Лан­ни был уве­рен, что нем­цы зна­ли все об этом, по­тому что у них был шес­тис­тволь­ный ми­номет, ко­торый стре­лял, как ба­рабан ре­воль­ве­ра и мог за­пус­кать од­ну ра­кету в се­кун­ду. Лан­ни до­бавил:

- Я слы­шал, как мой отец го­ворил о ра­кет­ной пуш­ке и на­зывал ее "Ка­тюшей" - рус­ская конс­трук­ция, ко­торая пе­рево­зилась гру­зови­ком. У них есть еще боль­шая шту­ка с трид­цатью ство­лами, что­бы нак­рыть рай­он с тан­ка­ми.

- Йа, ска­зал дру­гой,- мы их мно­го зах­ва­тили, но не смог­ли пе­рей­ти Вол­гу, где враг выс­тро­ил их в ли­нию на бе­регу под де­ревь­ями.

Они го­вори­ли по­том о ре­ак­тивных са­моле­тах, но все это бы­ло не тем, что хо­тел Лан­ни. По­жилой прус­сак был по­хож на боль­шинс­тво его пле­мени: он пред­по­читал боль­ше по­лучать, чем да­вать. Он ка­зал­ся Лан­ни со­вер­шенным ти­пом твер­до­го ма­тери­алис­та, ко­торый был во­ен­ным че­лове­ком, бе­зот­но­ситель­но, на­зывал он се­бя по­лити­ком, дип­ло­матом, ис­то­риком, фи­лосо­фом или фи­зиком. Их лю­бимый те­оре­тик Кла­узе­виц ска­зал, что вой­на - это про­дол­же­ние по­лити­ки дру­гими средс­тва­ми.

Пы­та­ясь нап­ра­вить раз­го­вор к ядер­ной фи­зике, Лан­ни ска­зал:

- Про­фес­сор, есть еще од­но де­ло, ко­торым ин­те­ресо­вал­ся фю­рер - на­шими аме­рикан­ски­ми ис­сле­дова­ни­ями в рас­щепле­нии яд­ра. Он ска­зал мне, что не при­нял эту те­му всерь­ез, но мне по­каза­лось, что он за­коле­бал­ся, ког­да я ска­зал ему об ог­ромной сум­ме бо­лее мил­ли­ар­да дол­ла­ров, ко­торые Руз­вельт нап­ра­вил на про­ект.

- Зна­чит вы ин­форми­рова­ны о ядер­ных ис­сле­дова­ни­ях то­же, герр Бэдд? 

- Так слу­чилось, что у ме­ня был кли­ент по ис­кусс­тву в Прин­сто­не, мис­тер Алон­со Кур­тис, у ко­торо­го есть цен­ная кол­лекция кар­тин и ко­торый приг­ла­сил ме­ня сос­та­вить для не­го их ка­талог. Ког­да я был у не­го, я ус­лы­шал дис­куссию про­фес­со­ров. Они еще не при­нима­ли учас­тия в про­ек­те пра­витель­ства и по­это­му го­вори­ли сво­бод­но. Я рас­ска­зал мо­ему от­цу об этом раз­го­воре и слы­шал его об­сужде­ние тех­ни­чес­ки­ми людь­ми. Ка­жет­ся, фю­рер по­думал, что мне сле­ду­ет рас­ска­зать об этом од­но­му из ва­ших лю­дей. Он упо­мянул Валь­те­ра Гер­ла­ха.

Это­го не бы­ло, но Лан­ни на­де­ял­ся, что Гит­лер не пом­нит каж­до­го сло­ва, ко­торое он го­ворил мно­жес­тву лю­дей в тре­вож­ное вре­мя.

- Про­фес­со­ра Гер­ла­ха сей­час нет в го­роде, герр Бэдд, но дос­ту­пен про­фес­сор Плот­цен, ко­торый ру­ково­дит на­шими те­оре­тичес­ки­ми ра­бота­ми в этой об­ласти и я уве­рен, бу­дет счас­тлив уви­деть вас. Ког­да это бу­дет вам удоб­но?

- Чем ско­рее, тем луч­ше, по­тому что фель­дмар­шал Ге­ринг ска­зал мне по те­лефо­ну, что он со­бира­ет­ся при­быть в го­род и про­вес­ти вы­ход­ные в Ка­рин­холле.

Это был спо­соб про­из­вести впе­чат­ле­ние на на­цист­ско­го уче­ного, ко­торый под­нял труб­ку те­лефо­на и выз­вал про­фес­со­ра Плот­це­на, ко­торо­му ска­зал:

- Плот­цен, это Заль­цманн. В мо­ем ка­бине­те есть гос­по­дин, с ко­торым, я ду­маю, те­бе нуж­но по­гово­рить...О, хо­рошо, я спро­шу его. По­том к Лан­ни:

- Про­фес­сор го­ворит, что он пло­хо се­бя чувс­тву­ет, но ес­ли вы бу­дете столь доб­ры, что­бы прид­ти к не­му до­мой се­год­ня ве­чером...

- Ко­неч­но, про­фес­сор.

- Гос­по­дин при­дет. Во­семь ча­сов? Очень хо­рошо. Его имя Бэдд. Он по­кажет ре­комен­да­тель­ное пись­мо от важ­но­го ли­ца. Хай­ль Гит­лер!

Лан­ни быс­тро наб­ро­сал ад­рес в блок­нот. За­тем он ска­зал:

- Ес­ли я не оши­ба­юсь, я где-то встре­чал про­фес­со­ра Плот­це­на. Я ду­маю, это мо­жет быть в до­ме гра­фа Шту­бен­дорфа, или, воз­можно, у кня­гини Дон­нер­штейн. Они оба - мои ста­рые друзья.

- Это мо­жет быть,- ска­зал Заль­цманн и это бы­ло ска­зано бо­лее сер­дечным то­ном...

Два че­лове­ка рас­ста­лись с вы­раже­ни­ями глу­боко­го ува­жения и Лан­ни ока­зал­ся в рес­то­ране, ужи­ная мя­сом и чи­тая "Фоль­ки­шер" о тя­желых бо­ях на про­мок­ших рав­ни­нах в Ту­нисе и зас­не­жен­ных сте­пях Ук­ра­ины. Он изу­чил кар­манную кар­ту Бер­ли­на, а по­том вы­шел, мо­лясь, что­бы не бы­ло воз­душно­го на­лета, по­ка он здесь, по­тому что тог­да стан­ция мет­ро за­пол­нится тол­па­ми лю­дей и вый­ти мож­но бу­дет толь­ко пос­ле окон­ча­ния на­лета.

Вы­ныр­нув из под­земки, Лан­ни шел по сколь­зкой ули­це, ду­мая, как жес­то­ко, что лю­ди ис­поль­зу­ют си­лу, что­бы сде­лать нес­час­тны­ми дру­гих лю­дей. Да­же, ког­да он по­могал вы­иг­рать вой­ну, Лан­ни не­нави­дел ее и он не­нави­дел ложь, ко­торую дол­жен был го­ворить. Он стал че­лове­ком с раз­де­лен­ным соз­на­ни­ем и это пог­ру­жало его в проб­ле­мы об­ще­ния с та­кими людь­ми, как на­цис­ты, ко­торые ни­ког­да не му­чились сом­не­ни­ями и от­бра­сыва­ли все мо­раль­ные прин­ци­пы в му­сор­ный ящик ис­то­рии.

Лан­ни нап­равлял­ся к дру­гому прик­лю­чению, од­но­му из са­мых стран­ных, но он не ду­мал об ожи­дав­шей его ду­эли ин­теллек­тов. Стем­не­ло. Он шел мед­ленно вдоль фе­шене­бель­ных улиц, ос­та­нав­ли­вал­ся на уг­лах, вни­матель­но вслу­шивал­ся преж­де, чем пе­рей­ти ули­цу. Он на­шел пра­виль­ный но­мер, не чир­кая спич­ка­ми, что бы­ло стро­жай­ше зап­ре­щено. Он на­щупал и на­жал кноп­ку звон­ка. Дверь бы­ла от­кры­та и об­на­ружи­ла за­тем­ненный ин­терь­ер, по­тому что нель­зя бы­ло от­кры­вать дверь, ког­да он был ос­ве­щен. Лан­ни спро­сил:

- Это дом про­фес­со­ра док­то­ра Плот­це­на?- Го­лос от­ве­тил: - Йа, Йа, мейн герр.

ТЯЖЁЛАЯ ВОДА И ТЯЖЁЛЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Агент пре­зиден­та очу­тил­ся в при­хожей сред­не­го раз­ме­ра, со вку­сом меб­ли­рован­ной, стоя пе­ред гос­по­дином, ко­торый сос­тавлял курь­ез­ный кон­траст с его кол­ле­гой Заль­цман­ном. Он был вы­соким и ху­дым, в чем-то, оче­вид­но, дэн­ди, хо­тя его се­год­няшний кос­тюм сос­то­ял из ха­лата ко­рич­не­вого шел­ка и па­ры вы­шитых зо­лотом та­почек из спаль­ни. Он ле­жал на ди­ване и прив­стал, что­бы поп­ри­ветс­тво­вать гос­тя, из­ви­ня­ясь за нез­до­ровье. Ему бы­ло око­ло 40, он ка­зал­ся веж­ли­вым и впе­чат­ли­тель­ным, и бе­седа с ним вско­ре вы­яви­ла, что он ин­те­ресо­вал­ся ев­ро­пей­ской куль­ту­рой, ему бы­ло при­ят­но встре­тить аме­рикан­ца и ус­лы­шать, что про­ис­хо­дит во внеш­нем ми­ре. Он вспом­нил, что встре­чал Лан­ни на ве­черин­ке у гра­фа Шту­бен­дорфа и, ко­неч­но, Лан­ни веж­ли­во прит­во­рил­ся, что вспом­нил его. Они раз­го­вари­вали об об­щих друзь­ях до­ма и за гра­ницей и это бы­ло боль­ше по­хоже на спра­воч­ник "Кто есть кто", чем на со­веща­ние о рас­щепле­нии яд­ра ато­ма.

Хо­зя­ин на­чал:

- Заль­цманн го­ворит мне, что вы - один из тех, кто не хо­чет пос­та­вить Ев­ро­пу под власть Рос­сии.

Вы­ходит, что Заль­цманн те­лефо­ниро­вал сно­ва! Лан­ни в ду­ше уди­вил­ся. Что он хо­тел ска­зать? Воз­можно - "Вы мо­жете до­верять это­му че­лове­ку", или, воз­можно, - "Наб­лю­дай за ним".

Лан­ни нуж­но бы­ло не­кото­рое вре­мя, что­бы вы­яс­нить, ка­кое из этих ут­вер­жде­ний со­от­ветс­тву­ет Заль­цман­ну боль­ше, по­тому что Плот­цер мог ока­зать­ся луч­шим ак­те­ром, чем за­коре­нелый прус­сак.

Лан­ни  рас­ска­зал про­фес­со­ру, что в ран­ние го­ды он был чем-то вро­де "ро­зово­го". Но ско­ро он осоз­нал, что скры­валось за штор­мо­выми ту­чами на вос­то­ке: не но­вое рож­де­ние сво­боды, но ста­рый дес­по­тизм вар­ва­ра. Он и его отец каж­дый день пы­тались удер­жать их стра­ну от вой­ны, но те­перь, ког­да она ока­залась на не­вер­ной сто­роне, Лан­ни де­лал то, чем каж­дый че­ловек дол­жен ис­пра­вить ошиб­ку. 

- Я дос­тавлял дип­ло­мати­чес­кие пос­ла­ния фю­реру. Вы по­нима­ете, что это чрез­вы­чай­но кон­фи­ден­ци­аль­но?

- О, ра­зуме­ет­ся, герр Бэдд.

- Я стол­кнул­ся с не­кото­рой ин­форма­ци­ей, ка­са­ющей­ся то­го, что в Аме­рике на­зыва­ет­ся рас­щепле­ни­ем ато­ма. Для это­го пред­назна­чались ог­ромные сум­мы. Воз­никла идея, что ядер­ные си­лы мо­гут быть ис­поль­зо­ваны для соз­да­ния бом­бы. Дру­гие уче­ные в Аме­рике и Бри­тании ра­бота­ли над ре­ак­тивным дви­жени­ем. Я упо­мянул эти те­мы фю­реру и он пос­лал ме­ня по­видать про­фес­со­ра Заль­цман­на.

Лан­ни дал свое изоб­ре­татель­ное объ­яс­не­ние, как ря­дово­го лю­бите­ля, ни­чего не спо­соб­но­го сде­лать, кро­ме пов­то­рения фраз и объ­яс­не­ний, ко­торые он слы­шал от дру­гих. За­тем Лан­ни ска­зал:

- Од­ну вещь я по­нял яс­но. Ста­ло не­об­хо­димым от­крыть ве­щес­тво, ко­торое мо­жет за­мед­лить цеп­ную ре­ак­цию и, зна­чит, сде­лать воз­можным ее кон­троль. Бы­ло най­де­но, что это мо­жет сде­лать тя­желая во­да.

- Да, да,- ска­зал не­мец. - Мы зна­комы с прин­ци­пами.

Од­ной из за­дач Лан­ни бы­ло вы­яс­нить, где и в ка­ком объ­еме нем­цы де­ла­ют тя­желую во­ду. Аме­рикан­цы ис­поль­зу­ют гра­фит и это бы­ло сек­ре­том, ко­торый не мог­ли из не­го - аген­та пре­зиден­та - вы­тащить ни­каки­ми пы­точ­ны­ми инс­тру­мен­та­ми. Он ска­зал:

- Труд­ности с тя­желой во­дой в том, что ее очень труд­но и до­рого про­из­во­дить.

-Эту проб­ле­му мы ре­шили, - от­ве­тил этот гос­по­дин, обер­нувший­ся уче­ным и снис­хо­дитель­но улыб­нувший­ся. Оче­вид­но, не­мец­кая на­ука смог­ла на­копить тя­желую во­ду за­ранее без ог­ромных ас­сигно­ваний.

- Я ис­крен­не на­де­юсь на это, про­фес­сор. Я был шо­киро­ван ус­лы­шав, что фю­рер рав­но­душен к этой важ­ной те­ме. Что я мог сде­лать - по­казать ему опас­ность, но, ка­жет­ся, он убе­дил се­бя, что вой­ну вы­иг­ра­ют ре­ак­тивные са­моле­ты.

- Мы де­ла­ем в этом боль­шой прог­ресс, но я счи­таю боль­шим нес­часть­ем, что мы не мо­жем уде­лить дос­та­точ­но­го вни­мания ре­аль­ной прог­рамме рас­щепле­ния яд­ра. Я вло­жил не­боль­шие сум­мы из собс­твен­но­го кар­ма­на, нес­мотря на боль­шую по­терю до­хода. Проб­ле­ма в том, что нет де­нег, что­бы ку­пить все, что нам нуж­но. Ут­вер­жден­ные прог­раммы во­ен­но­го снаб­же­ния за­бира­ют все ма­тери­алы.

Бе­седа пе­рехо­дила от тех­ни­чес­ких де­талей рас­щепле­ния ато­ма до его воз­можно­го ис­поль­зо­вания в бу­дущем. Что тог­да про­изой­дет с уголь­ной и неф­тя­ной про­мыш­ленностью? Лан­ни ска­зал, что его отец го­ворил об этом и ве­рил в соз­да­ние но­вой ци­вили­зации с но­вой энер­ге­тикой.

Плот­цен ска­зал:

- Как стыд­но, что че­лове­чес­тво не мо­жет ис­поль­зо­вать та­кое от­кры­тие для сво­его бла­гопо­лучия вмес­то раз­ру­шения.

Лан­ни от­ве­тил:

- Я ви­жу, что вы - че­ловек, ко­торый мне по сер­дцу.

Они рас­ста­лись друзь­ями.

…Чи­тате­лю мо­жет по­казать­ся не­веро­ят­ным, но опе­рация по вы­яс­не­нию сос­то­яния ра­бот в не­мец­кой ядер­ной на­уке дей­стви­тель­но про­води­лась аме­рикан­ской раз­ведкой. Ее не­пос­редс­твен­ным ис­полни­телем был сек­ретный агент Мор­рис Берг (Morris Berg).

Мор­рис Берг ро­дил­ся в арен­до­ван­ной квар­ти­ре без го­рячей во­ды в Ман­хэтте­не в 1902 го­ду в семье рус­ско-ев­рей­ских эмиг­рантов. Семья от­но­силась к сред­не­му клас­су. Отец вна­чале уп­равлял пра­чеч­ной в Нью-Й­ор­ке и, по­ка гла­дил ру­баш­ки, учил­ся чи­тать на ан­глий­ском, фран­цуз­ском и не­мец­ком до­пол­ни­тель­но к то­му, что он знал идиш, ив­рит и рус­ский. Он учил­ся на кур­сах фар­ма­цев­ти­ки и, за­кон­чив их, пе­ревез семью в Нь­ю­арк (штат Нью-Джер­си), где от­крыл собс­твен­ную ап­те­ку. У Мор­ри­са бы­ли брат и сес­тра. 

В 7 лет он на­чал иг­рать в бей­сбол. В 16 лет Мор­рис (его все на­зыва­ли Мо) за­кон­чил шко­лу и в 1918 го­ду пос­ту­пил в Нью-Й­орк­ский уни­вер­си­тет, но че­рез два се­мес­тра уче­бы в 1919 го­ду пе­решел в Прин­стонский уни­вер­си­тет, где изу­чал язы­ки - ис­пан­ский, ла­тин­ский, гре­чес­кий, италь­ян­ский, не­мец­кий и санс­крит, ак­тивно иг­рал в бей­сбол, был силь­ным, но не вы­да­ющим­ся иг­ро­ком. Мо за­кон­чил Прин­стон в 1923 го­ду по спе­ци­аль­нос­ти "сов­ре­мен­ный язык", а по­том у­ехал в Па­риж, в Сор­бонну для бо­лее глу­боко­го изу­чения ла­тыни. В 1924 го­ду он вер­нулся в Аме­рику, про­дол­жал иг­рать в бей­сбол. В 1928 г. он за­кон­чил прес­тижную юри­дичес­кую шко­лу Ко­лум­бий­ско­го уни­вер­си­тета, поз­днее  ос­та­вил бей­сбол, его при­няли на ра­боту в раз­ведке.

Берг был эк­сцентри­ком в одеж­де и всег­да но­сил чер­ный кос­тюм и чер­ный гал­стук. Каж­дое ут­ро он при­нимал пер­вую из трех ежед­невных ванн, по­лучал га­зеты из нес­коль­ких круп­ных го­родов, плюс не­кото­рые на фран­цуз­ском, ис­пан­ском и италь­ян­ском язы­ках и чи­тал их во вре­мя зав­тра­ка в мес­тном рес­то­ран­чи­ке. Гру­ды га­зет пок­ры­вали каж­дую го­ризон­таль­ную плос­кость в его квар­ти­ре. Ес­ли кто-ли­бо по ка­кой-то при­чине при­касал­ся при Бер­ге к неп­ро­читан­ной им га­зете, она ста­нови­лась для не­го "мер­твой" и он от­ка­зывал­ся ее чи­тать.  

В 1934 го­ду вмес­те со звез­да­ми бей­сбо­ла он по­летел в Япо­нию и был удив­лен тем, что его вклю­чили в та­кую звез­дную ко­ман­ду. От­ве­та на этот воп­рос до сих пор нет, хо­тя есть пред­по­ложе­ние, что у не­го бы­ло спе­ци­аль­ное по­руче­ние раз­ве­дыва­тель­но­го ха­рак­те­ра. К то­му вре­мени он изу­чил япон­ский и ки­тай­ский язы­ки, при­чем в ки­тай­ском он знал нес­коль­ко ди­алек­тов.

Япо­ния тог­да под впе­чат­ле­ни­ем дос­ти­жений Гит­ле­ра втор­глась в Ман­чжу­рию и счи­тала, что это толь­ко пер­вый шаг к за­во­ева­нию всей Азии. Пос­ле од­ной из игр Мо Берг ушел со ста­ди­она и нап­ра­вил­ся в меж­ду­народ­ный гос­пи­таль име­ни Свя­того Лу­ки с цве­тами в ру­ках. Здесь он спро­сил, где ком­на­та до­чери пос­ла, ко­торая толь­ко что ро­дила. Но Берг про­шел ми­мо  ука­зан­ной ком­на­ты, что­бы по­пасть на кры­шу гос­пи­таля, от­ку­да он фо­тог­ра­фиро­вал вид на го­род, вклю­чая стра­теги­чес­кие объ­ек­ты, ком­мерчес­кие и про­мыш­ленные цен­тры и во­ен­но-мор­скую ба­зу в то­кий­ском за­ливе. Сде­лав эту ра­боту, он спо­кой­но вер­нулся в ко­ман­ду.

Не­ожи­дан­ная трав­ма ко­лена зас­та­вила Мо уй­ти из бей­сбо­ла.

Че­рез семь лет сня­тый им в То­кио ма­тери­ал ис­поль­зо­вал­ся во­ен­ной раз­ведкой США пос­ле на­чала вой­ны с Япо­ни­ей в хо­де под­го­тов­ки во­ен­ных лет­чи­ков к мас­со­вым рей­дам.

МАНХЭТТЕНСКИЙ ПРОЕКТ

В 1942 го­ду Берг под­пи­сал кон­тракт с ОСС (Офи­сом стра­теги­чес­кой служ­бы - пред­шес­твен­ни­ком ЦРУ). Он убе­дил зна­мени­того италь­ян­ско­го фи­зика Эн­ри­ко Фер­ми при­ехать в США и учас­тво­вать в так на­зыва­емом Ман­хэттен­ском про­ек­те по раз­ра­бот­ке атом­ной бом­бы. Од­ним из его пер­вых за­даний бы­ло сле­дить за пе­реме­щени­ями из­гнан­но­го ко­роля Югос­ла­вии Пет­ра, ко­торый те­перь был сту­ден­том Кем­бридж­ско­го уни­вер­си­тета. Берг учас­тво­вал в ра­боте с людь­ми из бал­кан­ских стран.

В ап­ре­ле 1944 го­да Берг был пе­реве­ден в от­дел осо­бых опе­раций и вы­летел в Ита­лию, Пор­ту­галию и Ал­жир для учас­тия в вы­яс­не­нии уров­ня ядер­ных ис­сле­дова­ний и сос­то­яния ра­бот Гер­ма­нии в соз­да­нии атом­ной бом­бы. Он по­лучил ко­довое имя Ре­мус, пра­во но­сить круп­но­кали­бер­ный пис­то­лет (0,45 дюй­ма = 11,43 мм) и дру­гие спе­ци­аль­ные ус­трой­ства. В Ита­лии он был пе­реп­равлен на под­водной лод­ке, Од­ной из его за­дач бы­ло вы­яс­не­ние, чем за­нята ла­бора­тория Га­лилея, где италь­ян­ские уче­ные раз­ра­баты­вали ра­кеты даль­не­го ра­ди­уса дей­ствия. Од­на­ко, глав­ной целью Бер­га бы­ло оп­ре­деле­ние кру­га ин­те­ресов луч­ших не­мец­ких уче­ных Вер­не­ра Гей­зен­берга и Кар­ла Вай­цзе­кера.

Для то­го, что­бы под­го­товить­ся к сво­ей мис­сии Берг изу­чил воп­рос и бе­седо­вал с вы­да­ющи­мися ав­то­рите­тами У­иль­ямом Фа­уле­ром (William Fowler) и но­белев­ским ла­уре­атом Ван­не­варом Бу­шем (Vannevar Bush). ОСС счи­тал, что Гей­зен­берг до­бил­ся зна­читель­ных ус­пе­хов в раз­ви­тии атом­но­го ору­жия. Опе­рация по оцен­ке уров­ня этих ус­пе­хов на­чалась в ок­тябре 1942 го­да и за­кон­чи­лась в де­каб­ре 1944 го­да, ког­да ста­ло не­целе­со­об­разным ее про­дол­жать.

Бы­ла пос­тавле­на за­дача убить или по­хитить Гей­зен­берга и пе­ревес­ти его в Швей­ца­рию, а за­тем выб­ро­сить с па­рашю­том над Сре­дизем­ным мо­рем к аме­рикан­ской под­водной лод­ке. Берг был нап­равлен в Швей­ца­рию под ле­ген­дой, что он при­ез­жа­ет ту­да, как тех­ни­чес­кий эк­сперт для кон­суль­та­ций со швей­цар­ски­ми уче­ными. Один из ру­ково­дите­лей фи­зичес­ко­го фа­куль­те­та Цю­рих­ско­го уни­вер­си­тета Пол Ше­рер (Paul Scherer) был дру­гом Гей­зен­берга и приг­ла­сил его в Швей­ца­рию про­читать лек­цию, ко­торую мог бы по­сетить Берг. Ес­ли бы Берг ре­шил, что нем­цы приб­ли­зились к по­луче­нию атом­ной бом­бы, он дол­жен был вы­пол­нить при­каз убить Гей­зен­берга на мес­те.

18 де­каб­ря 1944 го­да Берг одел­ся, как уни­вер­си­тет­ский сту­дент. В кар­ма­нах у не­го был пис­то­лет, что­бы при не­об­хо­димос­ти стре­лять в Гей­зен­берга и ци­анис­тый ка­лий, что­бы иметь воз­можность по­кон­чить с со­бой. . Сре­ди при­мер­но 20 слу­шате­лей лек­ции в за­ле был аме­рикан­ский раз­ведчик, ко­торый сей­час сто­ял в двух - трех мет­рах от Гей­зен­берга, и, ес­ли бы по­чувс­тво­вал, что нем­цы пре­ус­пе­ли в атом­ной прог­рамме, он дол­жен был по­хитить или да­же убить его, нес­мотря на ох­ра­ну, рас­став­ленную в за­ле.

Мор­рис Берг и Вер­нер Гей­зен­берг

Мор­рис ре­шил не стре­лять. Гей­зен­берг го­ворил на бе­зопас­ную те­му так на­зыва­емой мат­ричной фор­мы кван­то­вой ме­хани­ки, по­нят­ной лишь нем­но­гим и не име­ющей оче­вид­ной свя­зи с рас­щепле­ни­ем яд­ра. Но Берг по­лучил от швей­цар­ских фи­зиков, свя­зан­ных с Ал­ле­ном Дал­ле­сом, тог­да пред­ста­вите­лем ОСС в Цю­рихе, приг­ла­шение на обед в честь Гей­зен­берга. Пос­ле обе­да Берг ска­зал, что для не­го - де­ло чес­ти про­водить до оте­ля че­лове­ка, от­крыв­ше­го "прин­цип не­оп­ре­делен­ности". Гей­зен­берг был слег­ка нас­то­рожен, но он да­же не по­нял, что Берг был ев­ре­ем, поз­днее не­мец­кий фи­зик пред­по­лагал, что этот за­гадоч­ный гость был аген­том на­цис­тов, наб­лю­дав­шим за обе­ден­ной бе­седой.

Из лек­ции Гей­зен­берга и даль­ней­шей бе­седы с ним Берг ре­шил, что нем­цы су­щес­твен­но от­ста­ют от аме­рикан­цев в соз­да­нии атом­ной бом­бы. Бо­лее то­го, в хо­де раз­го­вора Гей­зен­берг от­ме­тил, что его стра­на уже про­иг­ра­ла вой­ну. По пу­ти в отель бы­ло тем­но и Берг мог убить нем­ца не­заме­чен­ным, но ос­та­вил его в жи­вых. Руз­вель­ту до­ложи­ли  о мис­сии Бер­га. Это бы­ло для не­го по­водом гор­дить­ся про­веден­ной опе­раци­ей все пос­ле­ду­ющие го­ды.

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ГЕРОЙ

Пос­ле вой­ны Берг от­ка­зал­ся от нес­коль­ких пред­ло­жений тре­нер­ской ра­боты, был при­нят в ЦРУ для сбо­ра ин­форма­ции о со­вет­ском атом­ном про­ек­те, но его ус­пе­хи бы­ли нез­на­читель­ны. Берг стол­кнул­ся с фи­нан­со­выми проб­ле­мами, ког­да ком­па­ния, в ко­торую он вло­жил день­ги, обан­кро­тилась. На­лого­вая служ­ба за­яви­ла, что он дол­жен бо­лее 12 ты­сяч дол­ла­ров. Не же­лая ни­кому под­чи­нять­ся, Берг иг­но­риро­вал это уве­дом­ле­ние, от­ка­зал­ся пла­тить и да­же объ­явить о бан­кротс­тве. На­конец, он пред­ло­жил зап­ла­тить 1500 дол­ла­ров и, пос­коль­ку Берг был на­ци­ональ­ным ге­ро­ем, на­лого­вики сог­ла­сились. Но да­же для то­го, что­бы зап­ла­тить эту сум­му, ему приш­лось за­нять день­ги у дру­га.

Пос­ледние го­ды жиз­ни Берг пол­ностью за­висел от дру­зей. Он ни­ког­да не же­нил­ся, жил у бра­та и сес­тры, но ре­аль­но был бро­дягой, но­сил с со­бой зуб­ную щет­ку и спи­сок те­лефо­нов, дру­жил с про­вод­ни­ками по­ез­дов, что­бы ез­дить бес­плат­но. Он мно­го чи­тал, был ин­те­рес­ным со­бесед­ни­ком и час­то поль­зо­вал­ся гос­тепри­имс­твом дру­зей, у ко­торых ос­та­вал­ся не­деля­ми.

Пос­ле 60 лет он на­чал бо­леть. Он умер в мае 1972 го­да в воз­расте 70 лет в Бел­ле­вил­ле (Belleville), штат Нью-Джер­си в до­ме сес­тры. Его те­ло бы­ло кре­миро­вано и сес­тра рас­се­яла его прах в Из­ра­иле над го­рой Ско­пус на се­веро-вос­то­ке И­еру­сали­ма.