Большее зло

На по­рог кон­троль­но-про­пус­кно­го пун­кта во­ин­ской час­ти вы­шел оту­тюжен­ный до фу­раж­ки офи­цер - ко­ман­дир ро­ты ка­питан Ор­лов. Мас­сивная, оби­тая же­лезом дверь КПП зах­лопну­лась по­зади офи­цера, от­се­кая мир Ус­та­вов и Ее Ве­личес­тва Служ­бы. Ор­лов мель­ком взгля­нул на ча­сы: двад­цать три двад­цать пять... И не спе­ша дви­нул­ся по зна­комой, при­тих­шей до ут­ра ули­це, не скра­дыва­ющей ша­ги оди­ноко­го че­лове­ка.

По вре­мени до­рога до съ­ем­ной квар­ти­ры обыч­но за­нима­ла ми­нут пят­надцать-двад­цать. А по прос­транс­тву - че­тыре с по­лови­ной квар­та­ла.

Но, за­вер­нув за угол стан­дар­тно­го пя­ти­этаж­но­го до­ма, на под­хо­де к ста­рому, ны­не за­пущен­но­му скве­рику, Ор­лов уви­дел  их,  и вре­мя тут же рас­тя­нулось, а прос­транс­тво мед­ленно на­чало су­жать­ся.

Ком­па­ния из нес­коль­ких пар­ней при­мос­ти­лась на тол­стом вы­сох­шем кус­ке брев­на, дав­но ва­ляв­шемся у тро­ту­ара. Прав­да, дли­ны брев­на од­но­му из ком­па­нии не хва­тило, и он, ху­досоч­ный, топ­тался пе­ред при­яте­лями, по­хоже, при­выч­но ус­ту­пив им луч­шие мес­та под лу­ной, и пы­тал­ся что-то рас­ска­зать, не вы­нимая рук из кар­ма­нов джин­сов.

"Мол­люск", -  ав­то­мати­чес­ки оце­нил про се­бя и ок­рестил ху­досоч­но­го Ор­лов. Оце­нен­ный же, ус­мотрев приб­ли­жа­юще­гося к ком­па­нии офи­цера, с ух­мылкой прис­вис­тнул и кар­тинно-ра­дос­тно вос­клик­нул:

- Ого! Ко­го я ви­жу! Дя­дя во­ен­ный! - и цве­тис­то вы­ругал­ся.

Не­понят­ное бес­по­кой­ство, не­объ­яс­ни­мое вол­не­ние вдруг ох­ва­тило офи­цера.

- И от­ку­да б так поз­дно? - про­дол­жил мо­нолог Мол­люск. - Жрал, блин, на­вер­ня­ка, на ха­ляву. А до­ма ма­моч­ке втол­ко­вывать бу­дет: мол, тре­вога...

Ор­лов внут­ренне нап­рягся, паль­цы рук са­ми со­бой сжа­лись в ку­лаки. Но шел он и даль­ше, не сво­рачи­вая: счи­тал, что к это­му обя­зыва­ет офи­цер­ское зва­ние. Од­на­ко прос­то так ми­новать Мол­люска не уда­лось - рез­ко дер­нувшись в сто­рону рот­но­го, он за­дел то­го пле­чом и тут же прит­ворно воз­му­тил­ся:

- Дя­дя, ты че, тол­кать­ся, да? Кру­той, блин, да? А ну, сто­ять, смир­но!

Для си­дящих на брев­не Ор­лов был ви­новат уж тем, что но­сил офи­цер­скую фор­му - пар­ни не­осоз­нанно ас­со­ци­иро­вали ее с на­сили­ем над сво­ей улич­ной сво­бодой. На­сили­ем, ко­торое анар­хист­ски нас­тро­ен­ные мо­лодые лю­ди кто уже ис­пы­тал на се­бе во вре­мя сроч­ной служ­бы, а кто толь­ко го­товил­ся - по воз­расту - ис­пы­тать, вов­се то­го не же­лая. Что ж, они рав­но бы­ли не­доволь­ны этим, а тут - прек­расный слу­чай без осо­бого рис­ка по­тешить собс­твен­ное са­молю­бие.

- Сто­ять, я ска­зал! - и с эти­ми сло­вами Мол­люск пих­нул офи­цера ла­доня­ми в грудь, над­ви­га­ясь на не­го. - Че, ту­пой, блин, не въ­ез­жа­ешь?

У ка­пита­на ек­ну­ло сер­дце: ху­досоч­ный пря­мо-та­ки на­рывал­ся на скан­дал. А ве­ро­ят­ных про­тив­ни­ков пя­теро, и без чь­ей-то по­мощи... Да и по­ди-ка ее еще дож­дись, хоть и шел бы кто ми­мо...

Име­лась, прав­да, в кар­ма­не брюк у Ор­ло­ва од­на ве­щица. Пос­то­ян­но но­сить ее с со­бой он стал пос­ле по­пыт­ки вот так же, поз­дним ве­чером, за­щитить нез­на­комую де­вуш­ку, к ко­торой прис­та­ли трое под­вы­пив­ших ху­лига­нов, тре­буя раз­деть­ся до кос­тю­ма Евы. Нез­на­ком­ка-то тог­да, вос­поль­зо­вав­шись си­ту­аци­ей, убе­жала - офи­цер от­влек вни­мание из­вра­щен­цев на се­бя, а вот ему са­мому по­лупь­яные пар­ни тог­да силь­но на­кос­ты­ляли. Вдо­бавок, на­зав­тра приш­лось пи­сать на служ­бе ку­чу объ­яс­ни­тель­ных - сле­ды ку­лач­но­го стол­кно­вения от­четли­во чи­тались у из­би­того рот­но­го на ли­це. Не ста­ра­ясь ра­зоб­рать­ся в си­ту­ации, по­лит­ра­бот­ни­ки быс­тро при­писа­ли офи­церу ини­ци­ати­ву кон­флик­та, по хо­ду де­ла об­ви­нив в не­ис­крен­ности: "А бы­ла ли во­об­ще де­вуш­ка? Ес­ли да - пред­ставь­те..."

Ито­говый ре­зуль­тат - "стро­гач" по слу­жеб­ной ли­нии - "за амо­раль­ное по­веде­ние в об­щес­твен­ном мес­те".

"Слу­чись и сей­час от­кры­тый кон­фликт, си­речь, дра­ка, - быс­тро про­иг­ры­вало соз­на­ние си­ту­ацию, -   и в мо­их дей­стви­ях не­мину­емо бу­дет ус­мотре­на сис­те­ма..."

Меж тем Мол­люск, во­оду­шев­ленный мол­ча­ни­ем офи­цера, все боль­ше рас­па­лял­ся:

- Язык в зад­ни­цу, да, дя­дя? А кто тол­кался? - и вне­зап­но по­пытал­ся въ­ехать Ор­ло­ву по че­люс­ти, но тот все же ус­пел сре­аги­ровать, от­кло­нив­шись в сто­рону.

От рез­ко­го дви­жения с го­ловы офи­цера сле­тела фу­раж­ка. А с брев­на до­нес­ся го­лос од­но­го из при­яте­лей ху­досоч­но­го:

- Да от­ле­пись ты от не­го, Сви­нячий! Пус­кай его, жи­вет...

- Ни хре­на! Пус­кай от­ве­тит! - и скан­да­лист дер­зко под­футбо­лил "кар­туз".

От столь де­монс­тра­тив­но­го ос­кор­бле­ния  рот­ный еле сдер­жался. Нет, при  рас­кла­де пять к еди­нице по-лю­бому бы­ло не­сураз­но лезть в дра­ку: па­нихид­ный для оди­ноч­ки итог же­лезо­бетон­но из­вестен за­ранее.

Уве­щевав­ший ху­досоч­но­го, креп­ко скро­ен­ный при­ятель под­нялся с брев­на и дер­нул Мол­люска за ру­кав:

- Те­бе ска­зано - от­ле­пись! Сва­лил от­сю­да, ка­питан! Быс­тро! - и об­хва­тил Мол­люска-Сви­няче­го за пле­чи, при­дер­жи­вая и стес­няя его дви­жения.

Ма­терясь в ду­ше, Ор­лов под­нял фу­раж­ку. По­шел вос­во­яси, от­ря­хивая ее от пы­ли. И тут слух его ре­зану­ли дог­навшие сза­ди сло­ва вы­рывав­ше­гося из рук при­яте­ля скан­да­лис­та:

- Эй, дя­дя ун­тер! А ведь ты - трус­няк! И пе­дик!

- Сам та­кой! - вдруг реф­лектив­но сле­тело с язы­ка у рот­но­го.

- Че­го-о-о? - И ос­та­вав­ши­еся на брев­не ра­зом вско­чили на но­ги.

- То­го! - взор­вался обер­нувший­ся к кам­па­нии офи­цер. - Да что я вам всем и ему, в том чис­ле, сде­лал? Впер­вые ви­жу!

- Пус­ти! - виз­жал ху­досоч­ный, не столь­ко вы­рыва­ясь, сколь­ко ра­ботая на пуб­ли­ку. - Я, блин, его... Од­ной ле­вой! В зем­лю ко­лом вко­лочу! Всю жизнь на ле­карс­тва...

- А ну, прит­кнись! - не­ожи­дан­но жес­тко ско­ман­до­вал при­ятель-кре­пыш, и Мол­люск сра­зу за­мол­чал. - Лад­но, звез­до­носец... Да­вай, до­база­ривай. А за ба­зар, са­мо со­бой, по­том от­ве­тишь. Вот, Сви­нячий пер­вым и бу­дет...

Тут Ор­лов до­гадал­ся, что проз­ви­ще свое ху­досоч­ный аг­рессор по­лучил за ши­рокое, та­зиком, ли­цо и кур­но­сый нос. Упе­рев ру­ки в по­яс, что­бы удоб­нее бы­ло сколь­знуть пра­вой ла­донью в зад­ний кар­ман, рот­ный - наз­вался же груз­дем - при­нял­ся до­база­ривать:

- Пос­лу­шай, Сви­нячий, -  и это умыш­ленное об­ра­щение выз­ва­ло прис­туп го­гота у всех из ком­па­нии, кро­ме ху­досоч­но­го, за­вопив­ше­го: "Ну, все, блин, ты - по­кой­ник!" Но ка­питан про­дол­жил: -  Вот ес­ли бы ты на брев­не один си­дел, а ми­мо я и еще че­тыре офи­цера шли, ты бы так­же  цеп­лять­ся на­чал? Или язык в зад­ни­цу, да? И да­же ес­ли б те­бя на са­мом де­ле тол­кну­ли?

Ком­па­ния опять зар­жа­ла - уни­жение Мол­люска приш­лось по вку­су. Ор­лов же то­роп­ли­во за­кон­чил:

- Так мо­жет, для на­чала урав­ня­ем шан­сы, коль уж так ру­ки че­шут­ся по­махать­ся? Я ведь не пред­ла­гаю один на один - точ­но знаю, что стру­сишь. А вот возь­ми в по­мощь се­бе еще лю­бого...

- Все? - ем­ко по­ин­те­ресо­вал­ся сдер­жи­вав­ший Мол­люска его при­ятель - по­хоже, во­жак ком­па­нии. - Тог­да... Змей, ну-ка, по­моги Сви­няче­му сде­лать его  по пол­ной прог­рамме... 

- Да как два паль­ца об ас­фальт. Отой­дем для удобс­тва? - кив­нул рот­но­му на од­ну из ди­аго­наль­ных ал­ле­ек скве­рика Змей - чуть ли не двух­метро­вого рос­та вер­зи­ла: до это­го мо­мен­та он ле­ниво,  поч­ти от­ре­шен­но наб­лю­дал за кон­флик­том.

- Впе­ред! - под­пры­гивал на мес­те ще­рив­ший­ся в злоб­ной ух­мылке Мол­люск. - Ты у ме­ня, блин, щас зем­лю жрать бу­дешь!

Дос­та­точ­но уда­лив­шись от улич­ных фо­нарей по ас­фаль­ти­рован­ной до­рож­ке, двух­метро­вый ос­та­новил­ся. Кру­то по­вер­нулся к офи­церу, чье сер­дце бе­шено ко­лоти­лось.

- Ну, пог­на­ли? - и кар­тинно сы­мити­ровал под­во­рачи­вание ру­кавов.

- Сей­час, вот толь­ко за­курим...

Ка­питан то­роп­ли­во вы­тянул из зад­не­го кар­ма­на ме­тал­ли­чес­кий пор­тси­гар.

- Не по­ня-ал... - удив­ленно про­тянул Змей.

А Сви­нячий при­митив­но пред­по­ложил:

- Сбе­сил­ся, блин, дя­дя со стра­ху!

- Да нет же, за­курим, -  пов­то­рил, во­юя с не­пос­лушной за­щел­кой, ка­питан.

На­конец он от­пер ме­тал­ли­чес­кую ко­робоч­ку и под­нес ее к ли­цу сво­его глав­но­го про­тив­ни­ка.

Выж­дав, по­ка вер­зи­ла в не­до­уме­нии су­нет­ся в пор­тси­гар, Ор­лов, заж­му­рив­шись, рез­ко ду­нул на его со­дер­жи­мое и тут же от­ско­чил в сто­рону. Смесь та­бака с крас­ным мо­лотым пер­цем за­поро­шила лю­бопытс­тву­юще­му гла­за. Змей с ре­вом при­жал ла­дони к ли­цу. Ор­лов же рез­ко под­ско­чил к Мол­люску и уда­рил его, опе­шив­ше­го от не­ожи­дан­ности. В про­меж­ность. Нос­ком но­ги, обу­той в тя­желый фор­менный бо­тинок. С ди­ким вскри­ком-всхли­пом ху­досоч­ный рух­нул на­земь.

- Я за ба­зар от­ве­тил, - ско­рого­вор­кой по­яс­нил Ор­лов и сколь­знул в глу­бину  за­рос­лей. Ла­вируя меж тол­стен­ны­ми вя­зами и ясе­нями, сдер­нул при­мет­ную фу­раж­ку. А скрыв­шись в тем­но­те за гус­ты­ми кус­та­ми си­рени и ши­пов­ни­ка, на се­кун­ду при­ос­та­новил­ся, в ожи­дании ус­лы­шать за спи­ной то­пот жаж­ду­щих са­тис­факции.

Нет, прес­ле­довать офи­цера пар­ни по­ос­те­рег­лись, не по­нимая, что же он та­кого сот­во­рил с их при­яте­лем, столь не­чело­вечес­ки во­пящим. Скрю­чен­ный Мол­люск то­нень­ко под­вы­вал на ал­лей­ном ас­фаль­те, при­жимая ла­дони к па­ху. 

Кое-как про­яс­нив си­ту­ацию, вер­зи­лу сроч­но по­вели про­мывать гла­за. Ку­да?

В са­мом цен­тре скве­рика, на пе­ресе­чении ал­ле­ек, до­живал свой век дав­но не­дей­ству­ющий фон­тан. Ког­да-то его сту­пен­ча­тый пос­та­мент ук­ра­шала брон­зо­вая скуль­пту­ра зо­лотой рыб­ки, из зу­бас­то­го рта ко­торой би­ла во­дяная струя. С го­дами у фон­та­на вы­шел из строя пог­ружной на­сос и уз­кий по­ток ис­сяк. Но­вый аг­ре­гат по ка­ким-то при­чинам так и не ус­та­нови­ли. Шло вре­мя… И од­нажды скуль­пту­ру, нес­мотря на всю ее тя­жесть, без­лунной ночью и яв­но в нап­равле­нии пун­кта при­ема цвет­ме­та, уво­лок­ли не­из­вес­тные ли­ца. А бе­тон­ная ча­ша фон­та­на фраг­ментар­но раз­ру­шилась. Од­на­ко на за­мусо­рен­ном дне ее, пос­ле лет­них гроз, на вре­мя скап­ли­валась дож­де­вая во­да. Вот ею - зе­лено­ватой, зас­то­ялой - пар­ни сей­час и плес­ка­ли в ли­цо вре­мен­но ос­лепше­го, изо­шед­ше­го сле­зами при­яте­ля.         

Впро­чем, все­го это­го Ор­лов не ви­дел. Как и при­ковы­ляв­ше­го к фон­та­ну, мор­щивше­гося от бо­ли и на каж­дом ша­гу ма­теря­щего­ся Сви­няче­го.

- Что, су­ка, до­база­рил­ся? - сплю­нув, обоз­ленно ки­нул ему предъ­яву на­конец-то кое-как проз­ревший Змей.

И от ко­рот­ко­го уда­ра: ле­вой сни­зу, в под­бо­родок, раз­жи­гатель кон­флик­та на миг воз­несся на воз­ду­си и глу­хо-тя­жело шлеп­нулся на всю спи­ну, зад­рав но­ги.

Вер­зи­ла топ­тал его. Злоб­но. Ув­ле­чен­но. Са­дист­ски. Соб­ратья-зри­тели не спе­шили ос­та­новить из­би­ение, нап­ро­тив - жад­но наб­лю­дали за вер­ша­щей­ся на их гла­зах рас­пра­вой. На­конец во­жак ком­па­нии с тру­дом от­та­щил оз­ве­рев­ше­го от ви­да кро­ви Змея от бес­чувс­твен­но­го те­ла...

А офи­цер в ту ночь дол­го не мог зас­нуть, воз­бужден­ный пе­режи­тым. Да­же на сон гря­дущий по­пытал­ся чи­тать Еван­ге­лие, по слу­чаю куп­ленное два дня на­зад у неб­ри­того субъ­ек­та в хо­рошо по­шитом, но уже за­ношен­ном и по­мятом кос­тю­ме.

Субъ­ект под­ка­тил­ся на ули­це и веж­ли­во пред­ло­жил офи­церу ста­рин­ное ре­лиги­оз­ное из­да­ние за це­ну пя­ти бу­тылок вод­ки, но в ито­ге ус­ту­пил фо­ли­ант поч­ти вдвое де­шев­ле. Ор­ло­ву же прос­то ста­ло ин­те­рес­но, что же имен­но на­писа­но в этом "бо­жес­твен­ном ус­та­ве" -  ведь за двад­цать во­семь про­житых лет он та­кой кни­ги в ру­ках да­же не дер­жал, и по­сему ка­питан не по­жалел "де­ревян­ных".

Не оси­лив, од­на­ко, и нес­коль­ких стра­ниц тол­сто­го то­ма, ос­та­новив­шись на сло­вах: "Ищи­те же преж­де Царс­тва Бо­жия и прав­ды его, и это все при­ложит­ся Вам", Ор­лов вы­пус­тил кни­гу из рук, и ему при­виде­лось, что...

Он на­ходит­ся вов­се не в сво­ей хо­лос­тяцкой квар­ти­ре, а сто­ит в су­де, за барь­ером на мес­те под­су­димо­го и оде­тый в па­рад­ную фор­му. Как ни стран­но, под по­тол­ком за­ла за­седа­ний го­рели столь зна­комые ка­зар­менные лам­пы ноч­но­го ос­ве­щения в про­волоч­ных кол­па­ках. Как раз нап­ро­тив не­го рас­по­лагал­ся про­курор - в чер­ной ман­тии и се­дом па­рике, сквозь ко­торый, по обе­им сто­ронам ма­лень­кой ша­поч­ки (Ор­лов по­пытал­ся ущип­нуть се­бя) про­бива­лись сим­па­тич­ные рож­ки. Впро­чем, са­тана да­же и не пы­тал­ся скры­вать, кто он та­ков на са­мом де­ле. Пе­рек­ла­дывая ка­кие-то бу­маги за сто­лом, на ко­тором сто­яла чер­ниль­ни­ца в фор­ме ми­ни­атюр­но­го - на­тураль­но­го? - че­репа, дь­явол неп­ри­нуж­денно об­ма­хивал­ся кон­чи­ком длин­но­го хвос­та, рас­пу­шив его кис­точку на­подо­бие ве­ера. Бы­ло, по­хоже, что не­чис­той си­ле душ­но­вато в про­курор­ском оде­янии. А боль­ше в за­ле - ни за су­дей­ским сто­лом, ни в зри­тель­ских крес­лах, ни на мес­те за­щит­ни­ка - не ока­залось ни­кого.

- Доб­ро­та в за­щите не нуж­да­ет­ся и вер­шится вов­се не из рас­че­та на зри­теля, -  су­хим, над­трес­ну­тым го­лосом за­гово­рил дь­явол, по-ви­димо­му, проч­тя мыс­ли че­лове­ка. - Но - толь­ко не доб­ро­та с ку­лака­ми, коя дос­той­на осуж­де­ния лишь.

- А... судьи кто? - не­ожи­дан­но для се­бя, по Гри­бо­едо­ву, спро­сил Ор­лов у про­куро­ра-Дь­яво­ла.

- Я те­бе и един во всех ли­цах, -  ра­дос­тно за­хохо­тал тот, ис­чезнув с про­курор­ско­го крес­ла и вдруг воз­никнув на су­дей­ском, рез­ном, оби­том ржа­вого цве­та бар­ха­том. Хвост с рас­пу­шен­ной кис­точкой по­бед­но зад­рался, при­под­ни­мая ман­тию, за­качал­ся впра­во-вле­во. - Ох, че­ловек-че­ловек, -  вне­зап­но по­серь­ез­нел Вель­зе­вул. - Грех ве­ликий ле­жит на тво­ей ду­ше, от­ны­не и прис­но...

- Так и ра­дуй­тесь это­му, -  ос­то­рож­но за­метил Ор­лов, и смут­ная до­гад­ка ше­вель­ну­лась в его соз­на­нии. - А во­об­ще-то, счи­таю, пос­ту­пил пра­виль­но...

- Это ты зря... - сар­касти­чес­ки ус­мехнул­ся дь­явол, пом­рачнел и пе­ремес­тился на­зад, на про­курор­ское мес­то. - Но ска­зано в гла­ве седь­мой Еван­ге­лия от Мат­фея: "Не су­дите, да не су­димы бу­дете. Ибо ка­ким су­дом су­дите,  т а к и м  бу­дете и су­димы; и ка­кою ме­рою ме­рите, т а к о ю  и вам бу­дут ме­рить..."

Ког­да дь­явол, к изум­ле­нию офи­цера, взял­ся ци­тиро­вать Свя­щен­ное пи­сание, го­лос Вель­зе­вула со­вер­шенно из­ме­нил­ся и при­об­рел тор­жес­твен­ные нот­ки.

Ка­питан удив­ленно по­ин­те­ресо­вал­ся:

- И с ка­ких это пор ва­ше са­танин­ское ве­личес­тво ста­ли столь ис­ку­шены в бо­жес­твен­ных пер­во­ис­точни­ках?

- Век жи­ви - век учись, -  ска­зал и на­зида­тель­но кач­нул го­ловой дь­явол. - А вто­рая часть сей по­говор­ки  не по мою ду­шу: во-пер­вых, у ме­ня ее нет, а во-вто­рых, я - бес­смер­тен... - и ис­чез.

Опять явив­шись в су­дей­ском крес­ле, са­тана пре­дуп­режда­юще пог­ро­зил с не­го чер­ным паль­цем:

- Под­су­димый, не прис­та­ло пе­реби­вать про­куро­ра. Сие есть не­ува­жение к су­ду.

Еще один нуль-пе­реход, и Вель­зе­вул-про­курор тор­жес­твен­но воз­вестил:

- Итак, ут­вер­ждаю всег­ласно: грех, под­су­димым свер­шенный, в су­ти стра­шен и не­ис­ку­пим. Ибо ис­по­кон ве­ков, как бы­тие су­щес­тву­ет и к кон­цу сво­ему се­бя же ве­дет, доб­ру вос­пре­ща­ет­ся от­ве­чать злом на зло, ему при­чинен­ное - в ре­аль­нос­ти это всег­да по­рож­да­ло лишь еще боль­шее зло. И по­тому тре­бую я, -  при этих сло­вах дь­явол глу­хо стук­нул об пол хвос­том, -  тре­бую, что­бы к под­су­димо­му в су­ете вре­мени зем­но­го, греш­но­го, тлен­но­го, как мож­но рас­то­роп­нее воз­мездие боль­ше­го зла ис­полне­но бы­ло.

- Тре­бую сло­ва! - воз­му­тил­ся Ор­лов. - Я же не имел пра­ва тру­сить тог­да, при кон­флик­те, как, впро­чем, и в лю­бой дру­гой си­ту­ации, ина­че стыд­но бы­ло бы да­лее но­сить фор­му офи­цера. Но - не схит­ри в ту ми­нуту, и на­вер­ня­ка бы про­иг­рал бой, один про­тив пя­терых, без под­дер­жки. Что то­же от­нюдь не ук­ра­сило бы фор­му и офи­цер­скую честь...

 - И ты еще сме­ешь гла­голить о чес­ти? - всплес­нул мох­на­тыми ла­пами дь­явол. - Да имен­но ее ты и рас­топтал сво­ей не­чес­тностью, пре­дал, прев­ра­тив ис­тинную доб­ро­ту в доб­ро­ту с ку­лака­ми и свер­шив боль­шее зло, не­жели к те­бе са­мому при­мене­но мог­ло быть бы­ло. А за все на на­шем страш­ном су­де сле­ду­ет пла­тить, и по выс­шей мер­ке... Взгля­ни! - и офи­цер вне­зап­но об­на­ружил пе­ред со­бой, внут­ри тра­ур­но­го вен­ка, воз­никше­го над барь­ером сви­дете­ля, вос­па­лен­ные, отс­тра­нен­ные от че­репа ог­ромные гла­за, ис­те­ка­ющие крош­ка­ми та­бака и мо­лото­го пер­ца. - Раз­ве не есть это под­твержде­ние тво­ей ви­нов­ности? Итак, ре­шено: ви­новен и ли­ша­ешь­ся пос­ледне­го сло­ва!

 Ор­лов по­чувс­тво­вал, как по­тус­то­рон­ние си­лы сжа­ли его гу­бы в не раз­мы­ка­емую по­лос­ку, как ме­тал­ли­чес­кой тя­жестью на­лилось все те­ло, а дь­явол, мгно­вен­но раз­де­лив­шись на мно­жес­тво ипос­та­сей, тут же за­пол­нил сво­ими по­доби­ями весь су­деб­ный зал...

 - Ви­новен! Ви­новен!! Ви­новен!!! - в ра­дос­тном ис­ступ­ле­нии ре­вела са­танин­ская тол­па. - Дос­то­ин смер­ти! Злой! Лю­той! - и ус­тре­мив­ший не­от­рывный взгляд на ра­зом вы­сох­шие от не­обыч­ных слез гла­за, че­ловек про­чел в них тот же окон­ча­тель­ный при­говор.

 "Де­жур­ный" си­ний свет в за­ле сгус­тился, и барь­ер, за ко­торым на­ходил­ся "под­су­димый", ожил, ока­зав­шись спле­тен­ным из тел мно­жес­тва гре­мучих змей. Де­сят­ки ши­пящих га­дов, ра­зинув­ших смрад­ные пас­ти с раз­дво­ен­ны­ми язы­ками, ус­тре­мились к ли­цу офи­цера. Из дь­яволь­ских уст ко­щунс­твен­но проз­ву­чали сло­ва:

 - И на все во­ля на­ша... - А пос­ледней мыслью спя­щего бы­ла не до кон­ца офор­мивша­яся: зна­чит, су­дил-то его вов­се не са­тана...

 И тут офи­цер прос­нулся от собс­твен­но­го кри­ка и весь в хо­лод­ном по­ту.

 - Ть­фу, черт! Ну, при­видит­ся же та­кая дь­воль­щи­на! - вы­ругал­ся ка­питан и уви­дел ле­жащее у из­го­ловья кро­вати рас­кры­тое Еван­ге­лие. - Прос­ве­тил­ся, на­зыва­ет­ся, на ночь!

 ...Умыв­шись и пе­реку­сив, офи­цер при­выч­но нап­ра­вил­ся на служ­бу. Еван­ге­лие он, прав­да, с по­ла под­нял. И все не мог из­ба­вить­ся от уг­нездив­ше­гося в ду­ше ду­рац­ко­го чувс­тва бе­зот­четно­го, не­объ­яс­ни­мого стра­ха...

 Спус­тя нес­коль­ко дней, по­жилой муж­чи­на, на ран­ней про­беж­ке, слу­чай­но об­на­ружил в не­ухо­жен­ном скве­рике рас­прос­терто­го меж раз­росши­мися кус­та­ми   че­лове­ка - без приз­на­ков жиз­ни и в фор­ме ка­пита­на-мо­тос­трел­ка. У офи­цера был про­лом­лен че­реп и вы­биты гла­за.

 А еще че­рез два ме­сяца в су­де слу­шалось уго­лов­ное де­ло об умыш­ленном убий­стве. На скамье под­су­димых на­ходи­лись двое пар­ней: один - круп­ный, ог­ромно­го рос­та, и вто­рой - не­высо­кий, ху­досоч­ный.

В чис­ле ве­щес­твен­ных до­каза­тель­ств на про­цес­се фи­гури­рова­ло рас­тре­пан­ное Еван­ге­лие. Его, ря­дом с фор­менной фу­раж­кой и вы­пот­ро­шен­ным "дип­ло­матом", об­на­ружи­ли у без­ды­хан­но­го те­ла. Свя­щен­ное пи­сание ока­залось рас­кры­то на стра­нице, где чья-то не­ведо­мая ру­ка крас­ным ка­ран­да­шом, жир­но об­ве­ла: "Итак, во всем, как хо­тите, что­бы с ва­ми пос­ту­пали лю­ди, так пос­ту­пай­те и вы с ни­ми, ибо в этом за­кон и про­роки".