Праведник русского Норд-Иста

Сла­ва Бо­гу, наш рус­ский Норд-Ист Фи­ладель­фии (я его на­зываю Бра­толю­бово, пос­коль­ку Фи­ладель­фия пе­рево­дит­ся как Го­род Брат­ской люб­ви) то­же не без пра­вед­ни­ков, и это не да­ет мне, бы­топи­сате­лю мес­тных нра­вов, впасть в от­ча­яние.

 Взять хо­тя бы мо­его со­седа-пен­си­оне­ра Ле­они­да. Баш­ко­витый му­жик, уче­ный вы­сокой про­бы, из­вес­тный в Рос­сии спе­ци­алист по ста­ли и спла­вам, он каж­дое ут­ро от­прав­ля­ет­ся в фи­ладель­фий­ский уни­вер­си­тет на свою доб­ро­воль­ную, бес­ко­рыс­тную служ­бу, имея в сво­ем пор­тфе­лике за­вер­ну­тую в сал­фетку ба­ноч­ку с са­латом оливье или там еще что-ни­будь из до­маш­не­го, а так­же па­поч­ку со сво­ими раз­ра­бот­ка­ми и про­ек­та­ми. Со­дер­жи­мое ба­ноч­ки он во вре­мя лан­ча вти­хомол­ку съ­ест сам, а вот со­дер­жи­мым па­поч­ки охот­но по­делит­ся с аме­рикан­ски­ми кол­ле­гами, а те, как во­дит­ся, пос­тро­ят на по­чер­пну­тых све­дени­ях свои пуб­ли­кации, уче­ные зва­ния и, со­от­ветс­твен­но, до­ходы.

 Они к это­му при­вык­ли и час­то за­быва­ют да­же поб­ла­года­рить. Я уж мол­чу о ка­ком-ли­бо воз­да­янии. А он, чу­дила, и то­му рад, что до­пущен к лю­бимо­му де­лу. По­ка су­щес­тву­ют в Норд-Ис­те, то есть в на­шем Бра­толю­бове, та­кие пра­вед­ни­ки, как Ле­онид, чей пе­ре­езд в Шта­ты ока­зал­ся не толь­ко утеч­кой моз­гов из Рос­сии, но еще бо­лее утеч­кой бла­город­ных на­тур - греш­ное на­ше Бра­толю­бово не дол­жно быть раз­ру­шено, как раз­ру­шены бы­ли Со­дом и Го­мор­ра.

 Вот вам слу­чай, по­казы­ва­ющий что та­кое этот Ле­онид.

 Как-то зи­мой, ког­да он сту­пил с бор­дю­ра, по­еха­ла под ним но­га, и он не­лов­ко упал. В это вре­мя пар­ко­валась ма­шина, сда­вала на­зад и на­еха­ла ему на но­гу, на ступ­ню. Так и за­пар­ко­валась на его но­ге.

 Ле­онид ле­жит, ему боль­но. Ма­шина хоть и лег­ко­вая, но и но­га у Ле­они­да то­же не из спла­вов. Хо­рошо хоть бо­тинок тол­стый и по­дош­ва жес­ткая.

 Вы­ходит да­ма из ма­шины и то­роп­ли­во идет к про­тиво­полож­ной от Ле­они­да двер­це, от­кры­ва­ет ее и бе­рет на ру­ки ре­беноч­ка. Зах­ло­пыва­ет двер­цу и нап­равля­ет­ся в ма­газин "Одес­са".

 Ле­онид  в ле­жачем ви­де зо­вет ее:

 - Мэм!

 Та не обо­рачи­ва­ет­ся.

 - Да­ма с ре­бен­ком! - кри­чит он гром­че, уже по-рус­ски.

 Да­ма обо­рачи­ва­ет­ся, за­меча­ет ле­жаще­го и под­хо­дит к не­му.

 - Что слу­чилось? - раз­дра­жен­но спра­шива­ет.

 - Вы на­еха­ли на мою но­гу, - веж­ли­во со­об­ща­ет ей ле­жачий Ле­онид.

 Да­ма по­доз­ри­тель­но смот­рит на не­го - не на­ши ли это рус­ские про­дел­ки ра­ди по­луче­ния де­неж­ной ком­пенса­ции по стра­хов­ке.

 - Ос­во­боди­те мне но­гу, - го­ворит Ле­онид, соб­лю­дая веж­ли­вый тон. В его-то по­ложе­нии!

 Да­ма по­вела се­бя до­воль­но ха­мова­то.

 - Как я мог­ла знать, что вы тут раз­леглись, - го­ворит она.

 - Я не раз­легся. Я упал, - оп­равды­ва­ет­ся Ле­онид.

 - От­ку­да я мог­ла знать, что вы тут упа­ли! Я да­вала за­дом! - воз­му­ща­ет­ся она, не за­мечая двус­мыслен­ности сво­ей фра­зы, тем бо­лее бу­дучи да­мой до­воль­но за­дас­той.

 - Но есть же бо­ковое зер­каль­це зад­не­го об­зо­ра, - веж­ли­во вы­гова­рива­ет ле­жачий Ле­онид хо­зяй­ке ма­шины, сто­ящей на его но­ге. Иной на его мес­те об­ло­жил бы сию мать креп­ки­ми рус­ски­ми обо­рота­ми. Как тут не об­ло­жить? Да­ром, что да­ма. Я бы точ­но не удер­жался. Но это - Ле­онид!  На­до его знать.

 Они еще не­кото­рое вре­мя дис­ку­тиру­ют во вза­им­но пер­пенди­куляр­ном по­ложе­нии.

 Меж­ду тем, в уче­ной го­лове Ле­они­да мель­ка­ют вся­кие фор­му­лы про удель­ное дав­ле­ние ве­са ма­шины, пло­щадь опо­ры ко­леса в квад­ратных сан­ти­мет­рах, под ко­торым ле­жит его но­га. Как ви­дим, ко­телок у не­го ва­рит сам по се­бе, да­же ког­да его хо­зя­ин в са­мом ахо­вом по­ложе­нии. 

 Си­дящий на ру­ках у ма­маши ре­бенок ука­зыва­ет руч­кой на Ле­они­да и про­из­но­сит:

 - Дя­дя!

 Да­ма с ра­дос­тным удив­ле­ни­ем ус­тавля­ет­ся на ре­бен­ка.

 - Бо­же мой! Он за­гово­рил! Вы слы­шали?! Это пер­вое сло­во! Он впер­вые про­из­нес сло­во. Его пер­вое сло­во!

 - Поз­драв­ляю! - улы­ба­ет­ся стра­да­ющий Ле­онид.

 - Как ты ска­зал, ко­тик? (Это не к Ле­они­ду, а к ре­бен­ку.) Ну, ска­жи еще раз, ры­боч­ка. Ну кто это? - до­бива­ет­ся счас­тли­вая ма­маша от сво­его ча­да, ука­зывая на ле­жаще­го.

 Ма­лыш боль­ше не пов­то­ря­ет, сколь­ко она не про­сит.

 - Из­ви­ните, - на­поми­на­ет о се­бе Ле­онид. - Вы бы все-та­ки сда­ли впе­ред...

 Он не толь­ко пра­вед­ник, он - во ис­ти­ну страс­то­тер­пец.

 - Да-да-да! Ко­неч­но! - го­ворит да­ма, пе­рево­дя на Ле­они­да кра­сивое от счастья ли­цо. - Ему ско­ро два го­да, а из не­го сло­ва не добь­ешь­ся.

 Она са­дит­ся в ма­шину с об­ретшим речь ре­бен­ком и на­конец съ­ез­жа­ет с Лео-ни­довой но­ги.

 - Ю ар окей? Вам не боль­но? Из­ви­ните, я не зна­ла, что вы там ле­жите, - го­ворит она ему, со сто­ном под­ни­ма­юще­муся с ас­фаль­та. Тот на­конец об­ре­та­ет па­рал­лель­ное с ней по­ложе­ние, нес­коль­ко кри­вова­тое все же, но па­рал­ле­ли тут же рас­хо­дят­ся: счас­тли­вая мать с ма­лышом на ру­ках нап­равля­ет­ся в ма­газин. 

 Бог весть как он доб­рался до­мой. Ступ­ня сде­лалась си­ней, по­том по­чер­не­ла. И еще пол­го­да пло­хо под ним хо­дила.

 Так вот, пред­ставь­те се­бе, на дру­гое ут­ро гля­жу - наш Ле­онид пох­ро­мал на элек­трич­ку со сво­им пор­тфе­ликом, где се­год­ня в ба­ноч­ке ка­кая-ни­будь се­лед­ка под шу­бой и не­из­менная па­поч­ка. Силь­но при­падал на но­гу. Как же! Без не­го аме­рикан­ская на­ука ос­та­новит­ся. А аме­рикан­ская - это, счи­тай, ми­ровая: взять хо­тя бы то, что боль­шинс­тво но­белей здесь, в Шта­тах.

 По сей день но­га у не­го но­ет на не­пого­ду.

 - Что же вы не по­дали в суд на эту осо­бу? - спро­сил я, как и каж­дый бы на мо­ем мес­те. - По­лучи­ли бы ком­пенса­цию. Де­ло же яв­но в ва­шу поль­зу. Вы, ей-бо­гу, как не­рус­ский!

 - Как мож­но? Она же мать. Ей ре­бен­ка на­до кор­мить. И по­том... маль­чик бла­года­ря слу­чаю про­из­нес свое пер­вое сло­во.

 Для не­го это дос­та­точ­ная ком­пенса­ция. Бла­жен­ный. Ис­тинно что бла­жен­ный. Да­же ди­тя ха­мова­той ма­маши по­чу­яло в нем пра­вед­ни­ка, и пер­вое его сло­во бы­ло не "ма­ма", а в его честь, Ле­они­да. Как го­ворит­ся, ус­та­ми мла­ден­ца...

 Нет, воз­можно, есть у нас пра­вед­ни­ки и по­мимо не­го там и сям. Взять хо­тя бы кас­сиршу из италь­ян­ско­го овощ­но­го ма­гази­на, ле­вая кас­са с краю - ма­лень­кую та­кую, мол­ча­ливую, с ли­цом прав­до­люби­цы Лии Ахед­жа­ковой, ис­то­вую ра­бот­ни­цу, то­же из на­ших. Она мо­жет по­казать­ся гру­бова­той, по срав­не­нию с улыб­чи­выми кол­ле­гами-аме­рикан­ка­ми. Но это у нее от стро­гого усер­дия, от не­под­купной ее чес­тнос­ти.

 Да еще есть та­кие, как она.... На­вер­ня­ка есть. Их не вид­но. Та­кие на гла­за не ле­зут.

 А, слу­чись, не ока­жет­ся та­ковых пра­вед­ни­ков сре­ди нас в нуж­ном ко­личес­тве, и по ве­лению не­ба юдоль на­ша греш­ная, фи­ладель­фий­ское на­ше Бра­толю­бово, наш рус­ский North-East, под­ле­жит раз­ру­шению, как Со­дом и Го­мор­ра, да бу­дет спа­сен Ле­онид, со сво­ей бла­говер­ной Ди­ной и деть­ми, да бу­дут они спа­сены, как был спа­сен не­ког­да Лот с же­ною и до­черь­ми. Толь­ко смот­ри­те, Ди­ноч­ка - не обо­рачи­вай­тесь на­зад, как же­на Ло­та, прев­ра­тив­ша­яся из-за сво­ей ог­лядки в со­ляной столб, не обо­рачи­вай­тесь на нас, пог­рязших во все­воз­можных по­роках, во лжи, ма­лоду­шии, лу­кавс­тве, тщес­ла­вии. Сту­пай­те впе­ред, не ог­ля­ды-ва­ясь.

 Хо­тя, ко­неч­но, и мне с семь­ею сле­дова­ло бы с ва­ми - как-ни­как я то­же ка­ким-то об­ра­зом Лот, ес­ли брать по фа­милии.

 Да жаль, гре­хи не пус­ка­ют.