Две недели между вахтами

1.

 Мел­кие неп­ри­ят­ности на­чались ещё в а­эро­пор­ту Мид­та­уна, ког­да  Ирак­лий, по обы­чаю даль­них по­ез­док нас­тро­ив­ший­ся на дар­мо­вое шам­пан­ское биз­нес - клас­са, об­на­ружил, что на сей раз его мес­то - в об­щем са­лоне. Впе­реди бы­ли пе­ресад­ки в Чи­каго и Май­ами, и толь­ко по­том - пе­релет в Рио. "Чер­тов угол, ни­куда не до­летишь пря­мо" -  с уже при­выч­ной до­садой по­думал он о сво­ём го­родиш­ке в глу­бине Сред­не­го За­пада, ку­да нес­коль­ко лет на­зад судь­ба заб­ро­сила его из Пи­тера.

 Нас­то­ражи­вала и не­обыч­ная крат­кость на­путс­твия, по­лучен­но­го от сек­ре­тар­ши их от­де­ла.

- Я поч­ти ни­чего не знаю... За­каз­чик ска­зал, что вас встре­тят в а­эро­пор­ту Рио с пла­кати­ком их фир­мы и от­ве­зут в Ма­кае, сто миль по по­бережью. Ка­кую за­каза­ли гос­ти­ницу - я то­же не знаю, но пе­реда­ли, что в по­недель­ник, в час вам на­до быть в её фойе, вас за­берут и от­ве­зут к вер­то­лёту. Про­сили не опаз­ды­вать - ждать не мо­гут.

 Обыч­но он хо­рошо спал в са­молё­тах, но на пос­леднем, са­мом длин­ном пе­реле­те ря­дом по­палась мо­лодая па­ра с ку­чей крик­ли­вых де­тей, и ког­да ут­ром  са­молет за­ходил на по­сад­ку в Рио, Ирак­лию уже не нуж­на бы­ла ни­какая Бра­зилия: го­лова рас­ка­лыва­лась, и единс­твен­ным же­лани­ем бы­ло упасть и ус­нуть. А ког­да, вдо­бавок, по­топ­тавшись у  та­мож­ни, он  по­нял, что его ник­то не встре­ча­ет, и  зво­нить не­куда, по­тому что суб­бо­та, он вос­при­нял это уже поч­ти с ма­зохист­ским удов­летво­рени­ем: "как чувс­тво­вал..."

 Ко­ман­ди­ров­ки в Бра­зилию бы­ли не­час­ты­ми да­же в их ра­ботав­шей во мно­гих стра­нах фир­ме, он так хо­тел ту­да по­пасть, и вот - ма­ло то­го, что ле­теть при­ходи­лось не в са­му стра­ну, а на плат­форму в мо­ре, - мел­кие неп­ри­ят­ности гро­зили от­ра­вить то нем­но­гое, что мог­ло встре­тить­ся по пу­ти. Тос­кли­вое чувс­тво неп­ри­ка­ян­ности, зна­комое по го­дам ко­ман­ди­ровок в Со­юзе, с их веч­ны­ми "Мест нет"  - ему, ря­дово­му на­уч­ни­ку, ни­ког­да не бы­ло там мес­та за бес­ко­неч­ной че­редой на­чаль­ства и тор­га­шей - это уже поч­ти за­бытое им чувс­тво  вдруг всплы­ло из па­мяти.

 "Впро­чем, не бу­дем дра­мати­зиро­вать…"

Его рос­сий­ский пас­порт и бу­маги от фир­мы бы­ли в по­ряд­ке, а па­ра кре­дит­ных кар­то­чек поз­во­ляла ре­шить все бы­товые проб­ле­мы. Най­ти не­из­вес­тную гос­ти­ницу в чу­жом го­родиш­ке, где его дол­жны заб­рать на вер­то­лёт? Так ведь это да­же ин­те­рес­но, без язы­ка это уже - поч­ти прик­лю­чение. Под­хва­тив тя­желен­ные че­мода­ны, Ирак­лий пнул две­ри и шаг­нул на жа­ру.

 Ан­глий­ский кон­чался сра­зу за две­рями а­эро­пор­та. Кое-как най­дя ав­то­бус до ав­то­вок­за­ла, он вы­лез на гряз­но­ватой пло­щади, и об­ли­ва­ясь по­том, по­волок че­мода­ны поч­ти на­угад по длин­ным пе­рехо­дам. Вспом­ни­лись дав­ние ко­ман­ди­ров­ки в Си­бирь, ког­да от тя­жес­ти на­битых кол­ба­сой и кон­серва­ми че­мода­нов за­ходи­лось сер­дце, а боль в ру­ках бы­ла та­кая, что  пе­рех­ва­тыва­ло ды­хание да­же от ко­рот­ких пе­ребе­жек. Те­перь в че­мода­нах ле­жали при­боры, а сре­ди лич­но­го - обя­затель­ные бе­лые шта­ны, кто же из ува­жа­ющих клас­си­ку по­едет без них в Рио-Де-Жа­ней­ро, - не бы­ло че­лове­ка из его зна­комых, кто пе­ред по­ез­дкой не на­пом­нил бы ему об этом.

 В шта­нах, впро­чем, на­доб­ности не пред­ви­делось. На­чинав­ша­яся мес­тная осень ни­как се­бя не про­яв­ля­ла, сон­ный зной ви­сел над при­тих­шим  го­родом, а два его ос­новных цве­та - се­рый бе­тон и об­лезлая бе­лая крас­ка - толь­ко уси­лива­ли жа­ру зри­тель­но.

 Пе­реве­дя дух у кас­сы, он по­пытал­ся ра­зоб­рать­ся в мас­се ну­лей на мес­тной ва­люте, сбил­ся и су­нул при­гор­шню бу­мажек на­угад. Два пар­ня - кас­си­ра, пе­рег­ля­нув­шись и про­вор­ко­вав что-то на сво­ём, дваж­ды пе­рес­про­сили его жес­та­ми - один? один? - и су­нули поч­ти всю при­гор­шню об­ратно: ока­залось, ошиб­ся раз в де­сять.

 Ми­нут че­рез со­рок по­казал­ся ав­то­бус, и Ирак­лий ещё из­да­ли по­нял, что гря­дет оче­ред­ное ис­пы­тание: кон­ди­ци­оне­ра в нем не бы­ло. А вот по­дог­рев был в из­бытке: па­ра де­сят­ков по­луго­лых тел его по­пут­чи­ков всех цве­тов ко­жи. То ли из-за его из­му­чен­но­го ви­да, то ли уга­дав в нем инос­тран­ца, его про­пус­ти­ли к окош­ку, и опус­ка­ясь на рас­ка­лён­ное си­денье, он в оче­ред­ной раз сдал­ся: "Лад­но... Не умер же ког­да-то  без кон­ди­ци­оне­ра в Сред­ней Азии. Бог даст, вы­живу и тут".

 Ав­то­бус мед­ленно по­шел по уз­ким ули­цам, и гля­дя в ок­но, Ирак­лий ско­ро по­нял, что ан­ту­раж филь­ма "Ге­нера­лы пес­ча­ных карь­еров" ни­куда не ис­чез. Мель­кну­ло жильё из ка­ких-то ящи­ков, куч­ка по­луго­лых под­рос­тков спа­ла впо­вал­ку в те­ни пря­мо на эс­та­каде у во­рот ка­кого - то скла­да...

 Дол­гий путь и тряс­ка смо­рили его, а ког­да он прос­нулся, го­рода уже не бы­ло. Вок­руг тя­нулись  зе­леные хол­мы, до­рога бы­ла уз­кой и из­ви­лис­той, и ав­то­бус нес­ся по цен­траль­ной ли­нии, сго­няя на обо­чины ред­кие лег­ко­вуш­ки. По все­му го­ризон­ту шли це­пи гор та­ких мяг­ких и пра­виль­ных  форм, что ка­зались  на­рисо­ван­ны­ми.

 Вбли­зи, впро­чем, да­леко не всё ра­дова­ло глаз. "Бо­же мой, Бра­зилия, Рио, по­дума­лось ему, - в бед­ной Рос­сии - из­би­тые сим­во­лы не­дос­тупной эк­зо­токи, а как  всё буд­нично, ког­да смот­ришь вбли­зи. Взять хоть эти кро­хот­ные ка­мен­ные до­миш­ки, на­чав­шие раз­ва­ливать­ся, по­хоже, еще до то­го, как их дос­тро­или, этот бес­ко­неч­ный му­сор вдоль до­рог... Нет уже, на­вер­ное, ниг­де ни­какой эк­зо­тики, - зак­лю­чил он, вспом­нив свои ра­зоча­рова­ния чис­тень­кой ску­кой жи­лых аме­рикан­ских при­горо­дов, - толь­ко не рас­ска­жешь это ни­кому из сво­их в Рос­сии: не по­верят, по­дума­ют - ко­кет­ни­ча­ешь..."

 Вздох­нув, он от­вернул­ся от ок­на. Ав­то­бус был по­лон са­мым раз­но­мас­тным лю­дом. Он дав­но знал, что здесь нет ра­совых проб­лем, но по­чувс­тво­вать это мож­но бы­ло лишь уви­дев. Еще в а­эро­пор­ту он за­метил, что сре­ди об­сту­пив­ших его встре­ча­ющих боль­шинс­тво се­мей бы­ло сме­шан­ны­ми: бе­лые па­пы с чер­ны­ми ма­мами, бе­лые ба­буш­ки с чер­ны­ми вну­ками. И дей­стви­тель­но, пос­ле не­дол­го­го наб­лю­дения за этой шум­ной тол­пой ста­нови­лось яс­но,  что цвет ко­жи для них не важ­нее цве­та их баш­ма­ков.

 Ря­дом си­дел ти­пич­ный нег­ро­ид с мел­ким ба­раш­ком чер­ных во­лос и но­сом от уха до уха, толь­ко ко­жа у нег­ро­ида бы­ла свет­лее чем у Ирак­лия. Сто­яв­шая в две­рях де­вуш­ка с ев­ро­пей­ски­ми, арис­токра­тичес­ки тон­ки­ми чер­та­ми бы­ла, на­обо­рот, шо­колад­но­го цве­та.

 Жен­щи­ны, ес­тес­твен­но, ин­те­ресо­вали его в пер­вую оче­редь. Уже во вре­мя пер­вых ко­ман­ди­ровок по Шта­там он по­нял, что кра­сота ла­тино­аме­рика­нок - не бо­лее чем ро­ман­ти­чес­кий миф. Те­перь вы­яс­ня­лось, что и го­ворить о них как о ти­пе бес­смыс­ленно: по­том­ки ев­ро­пей­цев, нег­ров и ин­дей­цев бы­ли тут как в сво­ём чис­том ви­де, так и в са­мых не­веро­ят­ных сме­сях.

 И всё же неч­то, что мог­ло по­родить этот миф, чу­дилось в этой раз­но­ликос­ти. До­ли аф­ри­кан­ской и юж­но­ев­ро­пей­ской кро­ви при­бав­ля­ли пух­лость гу­бам, блеск гла­зам и ран­нюю зре­лость. Не без тру­да Ирак­лий от­ры­вал взгляд от мест, где кон­ча­лись ко­рот­кие шор­ти­ки и на­чина­лись кра­сивые, по-взрос­ло­му женс­твен­ные но­ги си­дев­шей не­пода­леку де­воч­ки - под­рос­тка...

 За ок­ном пош­ли пер­вые до­мики Ма­кае. Го­родок ока­зал­ся не та­ким уж ма­лень­ким, и по­иск нуж­ной гос­ти­ницы мог прев­ра­тить­ся в де­тек­тив, но прис­мотрев­шись, он по­нял, что мест, где мог­ли бро­ниро­вать но­мер ин­же­неру из США, не так уж мно­го.

 При ви­де ав­то­буса из Рио дре­мав­шие на краю ма­лень­кой ав­тостан­ции так­систы ожи­вились, и ско­ро один из них, изоб­ра­зив пол­ное не­пони­мание воп­ро­са о це­не, уже та­щил че­мода­ны к сво­ей ма­шине. - "Ду­ма­ет, аме­рикан­ца пой­мал. На­де­ет­ся на хо­рошую по­живу - ша­гая сле­дом, по­думал Ирак­лий. - Знал бы, что там, где я сей­час, я не нам­но­го бо­гаче, чем он здесь."  Ма­шина ог­лу­шитель­но за­тарах­те­ла и тро­нулась, и Ирак­лию тут же вспом­нился его ста­рый "Мос­квич", над­ло­мив­ший­ся по кор­пу­су под ним пря­мо на Нев­ском не­задол­го до его у­ез­да.

 Ста­рень­кий "Фоль­ксва­ген", од­на­ко, не раз­ва­лил­ся, и уже во вто­рой гос­ти­нице бро­ниро­вание отыс­ка­лось. По срав­не­нию со сред­ни­ми аме­рикан­ски­ми "Хо­лиде­ями" но­меро­чек был мал и бе­ден, - "Но луч­ше, чем бы­вало в Ка­зах­ста­не или в Си­бири" - зак­лю­чил Ирак­лий, стоя в тес­ном, но чис­том ду­ше.

 Ок­но вы­ходи­ло на на­береж­ную, и в су­мер­ках он уви­дел, как на хол­ме у мо­ря заж­глось наз­ва­ние приг­ла­сив­шей его фир­мы. - "Ну вот, ка­жет­ся, всё най­де­но - ус­по­ко­ен­но по­дума­лось ему. - Мо­жет, этот во­яж и не ока­жет­ся та­ким уж дрян­ным."

2.

 От­ле­жав­шись, он вы­шел в го­род. Пер­вое, что его по­рази­ло, бы­ла под­линность тро­пиков. У не­го к этим час­тям све­та бы­ло своё, лич­ное от­но­шение.

 От от­ца, су­дово­го ме­хани­ка, он пе­ренял лю­бовь к мо­рю и с детс­тва меч­тал о даль­них кра­ях. С мо­лодос­ти за­пер­тый за ли­тера­тур­ные опы­ты внут­ри стра­ны и не вы­пус­ка­емый да­же в соцс­тра­ны,  он к зре­лым го­дам по­нял, что тро­пики для не­го на всю жизнь бу­дут ог­ра­ниче­ны су­хум­ской на­береж­ной и со­чин­ским ден­дра­ри­ем. Он на­учил­ся на­ходить да­же неч­то уте­шитель­ное в этой от­лу­чен­ности от ми­ра, ибо аль­тер­на­тива бы­ла ма­лосъ­едоб­на для его гор­ды­ни: пос­ле ме­сяцев уни­зитель­ных про­верок и иди­от­ских инс­трук­та­жей по­бегать не­делю - дру­гую где-то с ма­лень­ким ста­дом та­ких же под­надзор­ных, ко­торым за прис­по­соб­ленчес­тво поз­во­лили чуть по­лакать из са­мой слад­кой но­мен­кла­тур­ной кор­мушки? И по­том уве­рять се­бя и дру­гих, что - Был За Гра­ницей? Бла­года­рим по­кор­но. Мы уж как-ни­будь без это­го.

 Но вот на греб­не но­вых сво­бод судь­ба пе­ренес­ла его за оке­ан и ста­ла пос­те­пен­но под­во­дить к меч­те юнос­ти.

 Сна­чала он об­на­ружил, что его не­люби­мый Мид­та­ун - на ши­роте Кав­ка­за. Это уже бы­ло при­ят­но, хо­тя ни мес­тные зи­мы, час­то поч­ти рос­сий­ские, ни впол­не ук­ра­ин­ские пей­за­жи ни­как о том не го­вори­ли. По­том пош­ли ко­ман­ди­ров­ки в Те­хас, и пер­вые паль­мы ра­дова­ли ду­шу, од­на­ко их раз­ме­рен­ная по­сад­ка из­да­ли кри­чала об ис­кусс­твен­ности, та­кое бы­ло и в Су­хуми. На­конец, нас­тал день, ког­да он при­ехал во Фло­риду, но и её низ­кие бе­рега и без­ле­сые рав­ни­ны ма­ло по­ходи­ли на гре­зив­шу­юся в юнос­ти ба­нано­во - ли­мон­ную эк­зо­тику, и да­же Ки - У­эст сво­ей ту­рист­ской ба­лаган­ностью нем­но­го ра­зоча­ровал его.

 Ирак­лию нуж­на бы­ла под­линность, и вот те­перь, вый­дя в этот го­родиш­ко, он сра­зу по­нял, что най­дет её.

 Паль­мы то вы­ходи­ли поч­ти на про­ез­жую часть, то вжи­мались в сте­ны до­мов, а люд­ская жизнь под ни­ми бы­ла слиш­ком пол­на за­бот, что­бы быть для по­каза. Но по­каз всё рав­но был, же­лан­ный для не­го по­каз ре­аль­ной, дав­но ус­то­яв­шей­ся и мес­та­ми уже вет­шавшей жиз­ни.

 Ему уже бы­ла зна­кома об­манчи­вая от­кры­тость се­веро­аме­рикан­ских го­родов, где нес­мотря на от­сутс­твие за­боров жизнь се­мей скры­та друг от дру­га веж­ли­вой, но неп­ро­ница­емой за­весой. Здесь всё бы­ло на­обо­рот. За­боры бы­ли вез­де, но они ма­ло что скры­вали. Он мед­ленно шел вдоль их ре­шеток, и за­быв о при­личи­ях, вплот­ную раз­гля­дывал кро­шеч­ные дво­рики. Жа­ра и до­рого­виз­на кон­ди­ци­оне­ров по­мога­ли ему: все ок­на бы­ли от­кры­ты, мно­гие до­ма и квар­ти­ры прос­матри­вались нас­квозь.

 Поч­ти в каж­дом жилье бы­ло что-то ото всех эпох - ча­сы или кла­весин, люс­тра или без­де­луш­ки. Лю­ди и не по­доз­ре­вали, что жи­вут в му­зе­ях. Они бы­ли не­бога­ты, но у них бы­ло то, че­го всю жизнь не  хва­тало ему: ма­тери­аль­ной свя­зи вре­мён и по­коле­ний.

 Он всег­да за­видо­вал семь­ям, жив­шим мно­го лет в од­ном жилье, пос­те­пен­но об­растав­шем вещ­ной связью с прош­лым. Про­жив­ший до зре­лых лет по об­ще­жити­ям и чу­жим уг­лам, не раз на­чинав­ший жизнь с на­чала, он не толь­ко не за­вёл сам, но и от ро­дите­лей не мог иметь то­го, что кем-то бы­ло наз­ва­но "ма­лой ро­диной" - мес­та, где мог­ла бы прой­ти жизнь нес­коль­ких по­коле­ний од­ной семьи. Так уж по­лучи­лось, что имен­но по их род­ным мес­там ко­лес­ни­ца рос­сий­ской ис­то­рии по­ез­ди­ла с осо­бо ста­ратель­ной жес­то­костью. И вот те­перь, на дру­гом кон­це зем­ли, он пе­рехо­дил от до­ма к до­му, и как го­лод­ный на пир, смот­рел на чу­жие ро­довые гнез­да, пок­ры­тые для не­го ещё и ро­ман­тичным от­блес­ком про­ис­хожде­ния из ста­рой, за­оч­но лю­бимой им  За­пад­ной Ев­ро­пы. Ко­му све­тили ког­да-то  те под­свеч­ни­ки, и кто иг­рал на этом кла­веси­не? От­ку­да в уг­лу дво­ра этот якорь, и кто спал в этой не­мыс­ли­мой фор­мы кро­вати?

  Стер­тые кам­ни мос­то­вых и ог­ра­ды цер­квей го­вори­ли, что го­родо­чек, ви­димо, очень стар. "Ко­неч­но, вон в те во­рота вряд ли сту­чал­ся Хрис­то­фор Ко­лумб, - ус­мехнул­ся про се­бя Ирак­лий, - но его ско­рые пос­ле­дова­тели - уже мог­ли".

 За­думав­шись, он мед­ленно  шёл по  уз­ким ули­цам, по­ка пти­чий гам над го­ловой не вер­нул его к ре­аль­нос­ти. Он под­нял гла­за и уви­дел птиц, буд­нично су­етив­шихся вок­руг про­ёма в цер­ковной клад­ке, как ког­да-то его ве­сен­ние ле­нин­градские во­робьи су­ети­лись в рас­се­линах  Пет­ро­пав­лов­ской кре­пос­ти. Он хо­тел ид­ти даль­ше, но прис­мотрев­шись, оше­лом­лённо за­мер: это бы­ли по­пугаи. И толь­ко тут он по-нас­то­яще­му  ощу­тил, что он - в тро­пиках. 

 На­сытив­шись ро­ман­ти­кой, он по­вер­нул к цен­тру. Си­дев­ший внут­ри чер­тё­нок за­возил­ся и пред­ло­жил пос­ле пи­щи ду­хов­ной по­ис­кать удо­воль­ствий бо­лее ося­за­емых. Ирак­лий слы­шал о сво­боде нра­вов в этой стра­не и на­де­ял­ся про­верить это лич­но.

 Он до­воль­но быс­тро убе­дил­ся, что, во - пер­вых, сде­лать это не прос­то, а во - вто­рых,  миф и здесь нам­но­го об­го­нял ре­аль­ность. Ещё днём пос­ле нес­коль­ких воп­ро­сов на ули­цах он у­яс­нил, что, на­вер­ное, ник­то в го­роде боль­ше не го­ворит по-ан­глий­ски. И ес­ли спро­сить до­рогу мож­но бы­ло "на паль­цах", то в воп­ро­сах де­ликат­ных по­пыт­ка изь­яс­нить­ся жес­та­ми мог­ла при­вес­ти к не­дора­зуме­ни­ям... По­это­му ему ни­чего не ос­та­валось, кро­ме как ид­ти и смот­реть на про­ходив­ших ми­мо жен­щин и по­падав­ши­еся по пу­ти уве­сели­тель­ные за­веде­ния.

 С за­веде­ни­ями ока­залось про­ще все­го: все рес­то­раны и ба­ры ока­зыва­лись ма­лень­ки­ми гряз­но­ваты­ми ко­пи­ями их се­веро­аме­рикан­ских ори­гина­лов, т.е. мес­та­ми толь­ко для еды и питья. Лишь в од­ном ба­ре гре­мела му­зыка и меж­ду пус­ты­ми  сто­лика­ми топ­та­лась па­роч­ка. Что до дру­гих мест, то о них на­до бы­ло или знать, или по край­ней ме­ре уметь про­честь.

 Жен­щи­ны то­же ни­как се­бя не про­яв­ля­ли. Ник­то не пы­тал­ся с ним за­гово­рить или как-то прив­лечь вни­мание. В от­ли­чие от аме­рика­нок его Сред­не­го За­пада они не смот­ре­ли сме­ло на встреч­но­го, не улы­бались, ког­да встре­чались гла­зами. Они прос­то шли ми­мо, об­ра­щая на не­го вни­мание не боль­ше, чем на бор­дюрный ка­мень.

 Так он про­шел всю цен­траль­ную ули­цу, ещё весь­ма люд­ную в этот поз­дний час, и в  кон­це её уви­дел то, что, ка­залось, ему бы­ло нуж­но. Ули­ца кон­ча­лась скве­риком, и по всей его пло­щади про­гули­вались или сто­яли лю­ди. Он во­шел в тол­пу и уви­дел, что вдоль не­высо­кой ог­радки сто­ит нес­коль­ко де­вушек раз­но­го рос­та и цве­та ко­жи.  Все они ви­димо ко­го-то жда­ли. Ирак­лий с лю­бопытс­твом ус­та­вил­ся на них, пы­та­ясь по­нять си­ту­ацию. Он знал, что да­мы из­вес­тной про­фес­сии час­то вы­деля­ют се­бя от­кры­той одеж­дой, брос­ки­ми ма­нера­ми. Но тут вся на­ция бы­ла в шор­ти­ках ко­роче не­куда и в сим­во­личес­ких блуз­ках, кон­чавших­ся, ед­ва ус­пев на­чать­ся. Вы­делить­ся от­кры­тостью одеж­ды здесь мож­но бы­ло раз­ве что раз­девшись до­нага.

 Прой­дясь вдоль это­го ря­да и не выз­вав к се­бе ни­како­го ин­те­реса, ра­зоча­рован­ный Ирак­лий по­вер­нул к оте­лю.

   На сле­ду­ющее ут­ро он сно­ва по­шел в го­род. Вче­раш­ней ро­ман­ти­чес­кой дым­ки поч­ти не ос­та­лось, про­за буд­ней пред­ста­ла во всей на­готе. Ухо­жен­ность жи­лых дво­риков кон­трас­ти­рова­ла с за­пущен­ностью улиц, пыш­ная зе­лень - с бед­ностью  пос­тро­ек. Ка­кое - то зна­комое неб­ре­жение по­чуди­лось ему во всём, че­го ка­сались че­лове­чес­кие ру­ки. "За­холустье...- мель­кну­ло у не­го в го­лове. - Что-то есть об­щее в лю­бом за­холустьи - рос­сий­ском, ази­ат­ском, а те­перь вот и юж­но-аме­рикан­ском..."

 Cол­нце пек­ло всё силь­ней, и удо­воль­ствие от про­гул­ки быс­тро та­яло. Что­бы  пе­редох­нуть от жа­ры, он за­вер­нул во двор боль­шо­го ста­рого хра­ма и во­шел внутрь. Пос­ле яр­ко­го дня гла­за дол­го при­выка­ли к по­лум­ра­ку. На­конец ог­ля­дев­шись, он уви­дел, что зал со­вер­шенно пуст. Не­ров­но ош­ту­кату­рен­ные, пот­рескав­ши­еся  сте­ны дав­но не бе­лились, ис­тертые скамьи по­чер­не­ли от ста­рос­ти. Тре­щина­ми был пок­рыт да­же ку­коль­но раз­ма­лёван­ный  фа­ян­со­вый Хрис­тос, смот­ревший на Ирак­лия из бли­жай­ше­го уг­ла. Бед­ность и при­выч­ная по­кор­ность этой бед­ности скво­зили из всех  уг­лов это­го хра­ма, как, впро­чем, и отов­сю­ду в этом го­роде.

 Пос­то­яв нем­но­го, он вдруг ус­лы­шал стран­ные зву­ки, и, вый­дя из-за ко­лон­ны, уви­дел смуг­лую дев­чушку лет две­над­ца­ти, сто­яв­шую на ко­ленях и мо­лив­шу­юся в ос­ве­щён­ном до­гарав­ши­ми све­чами даль­нем уг­лу. При­жимая ру­чен­ки к гру­ди и час­то кла­ня­ясь, прик­ры­вая гла­за и по­качи­вая го­ловой, она, ви­димо, го­вори­ла бо­гу что-то очень, очень важ­ное.

 Оце­пенев, Ирак­лий гля­дел на неп­ри­выч­ную сце­ну. Не­час­то в его прош­лой жиз­ни он ви­дел мо­лит­вы, а мо­лив­шихся столь ис­то­во и ис­крен­не, на­вер­ное, не ви­дел ни­ког­да. У не­го по­яви­лась мысль снять её. За­та­ив ды­хание, он по­пытал­ся по­дой­ти бли­же, но вдруг ощу­тил всю бес­так­тность вспыш­ки и щел­чка зат­во­ра в этом ти­хом по­лум­ра­ке, и, за­мерев, стал прос­то наб­лю­дать за ней. О чем она мог­ла так страс­тно и серь­ёз­но мо­лить­ся, та­кая ма­лень­кая? Ка­кой грех мож­но так за­мали­вать? Что во­об­ще мож­но бы­ло со­вер­шить, ка­кие силь­ные же­лания иметь в этом ма­лень­ком, сон­ном  го­род­ке?

  Ви­димо, по­чувс­тво­вав его при­сутс­твие, она обер­ну­лась и бро­сила на не­го нас­то­рожен­ный, и, как ему по­каза­лось, не­доволь­ный взгляд. Ус­ты­жен­ный, Ирак­лий нап­ра­вил­ся к вы­ходу.           

 Пос­ле обе­да в гос­ти­нице по­явил­ся рос­лый чер­но­воло­сый кра­савец, пред­ста­витель за­каз­чи­ка. С из­ви­нени­ями и сме­хом расс­про­сил, как Ирак­лий доб­рался, а пос­ле рас­ска­зов хо­хот­нул: хо­рошо, что явил­ся ко все­му при­выч­ный рус­ский ко­ман­ди­рован­ный - аме­рика­нец, на­вер­ное, до сих пор  сто­ял бы у та­мож­ни или уле­тел об­ратно.

3.

 ...В вер­то­лёте ему дос­та­лось неп­ло­хое мес­то, и под гро­хот дви­гате­ля уне­сясь да­леко от этих кра­ёв, Ирак­лий ме­лан­хо­лич­но наб­лю­дал, как свет­лая зе­лень во­ды у бе­регов сме­нялась тем­ной синью от­кры­тых прос­транств юж­ной Ат­ланти­ки.

 Че­рез час по­каза­лись плат­формы, и ско­ро он уже сно­сил че­мода­ны по уз­ким тра­пам. Вы­яс­ни­лось, что он не один из США: груп­пка те­хас­цев из Хь­юс­то­на уже си­дела тут  две не­дели в ожи­дании пус­ка.  

  Ему уже при­ходи­лось бы­вать на плат­формах и он знал, что пред­сто­ящие дни не бу­дут ра­ем. Жильё - же­лез­но­дорож­ное ку­пе без ок­на, уз­кие ко­ридо­ры с су­довы­ми пе­ребор­ка­ми, а глав­ное - зам­кну­тость в тес­ном прос­транс­тве, где не спря­чешь­ся от пос­то­ян­но­го шу­ма ме­ханиз­мов - всё это на­чина­ло сво­дить с ума в счи­тан­ные дни. Пос­то­ян­ный пер­со­нал сме­нял­ся еже­недель­но, но под­рядчи­ков это не ка­салось. Си­ту­ация усу­губ­ля­лась тем, что приг­ла­сив­шая его ком­па­ния бы­ла го­сударс­твен­ной, рас­хо­ды в ней ни­кого не за­боти­ли, и их поз­ва­ли заб­ла­гов­ре­мен­но, "на вся­кий слу­чай".

 Пер­вые дни прош­ли в про­вер­ках и оп­ро­бова­ни­ях, и ску­чать бы­ло не­ког­да. На­пар­ни­ком Ирак­лия по ра­боте ока­зал­ся  Чак, нем­но­гос­ловный по­жилой ин­же­нер, ус­певший к сво­им шес­ти­деся­ти пя­ти по­жить и по­рабо­тать в трех де­сят­ках стран.

 Обыч­но пос­ле обе­да, ког­да со­весть бы­ла ус­по­ко­ена оче­ред­ной про­вер­кой их сис­тем и де­лать ста­нови­лось со­вер­шенно не­чего, они уса­жива­лись в крес­ла в опус­тевшей, ус­тавлен­ной компь­юте­рами опе­ратор­ской,  и  обер­нув по­яс­ни­цы пле­дами от  ле­дяных струй  кон­ди­ци­оне­ров, за­води­ли нес­пешный раз­го­вор. По­жив­ший во  мно­гих стра­нах  Чак не бы­вал в Вос­точной Ев­ро­пе, и те­перь ос­то­рож­ны­ми расс­про­сами удов­летво­рял своё лю­бопытс­тво.

 - Как вам уда­лось по­пасть  в США, Ирак­лий?

 - По слу­чаю. В мо­лодос­ти, в Эр­ми­таже поз­на­комил­ся  с аме­рикан­цем, мо­им сверс­тни­ком. По­том  мно­го лет  пе­репи­сыва­лись, а ког­да ста­ли вы­пус­кать всех, он прис­лал мне приг­ла­шение. По­том он поз­на­комил ме­ня  со сво­им со­седом, ме­нед­же­ром мо­ей ны­неш­ней фир­мы. Ока­залось, они за­нима­ют­ся при­мер­но тем, чем я за­нимал­ся в Со­юзе, и им как раз был ну­жен че­ловек для разъ­ез­дов. Ко­неч­но, я вряд­ли пред­став­лял для них ка­кую-то цен­ность, осо­бен­но в на­чале, но  Вы же зна­ете эту об­ра­зован­ную пуб­ли­ку в  не­боль­ших го­род­ках Сред­не­го За­пада. Им всё ко­му-то на­до  по­могать...

 - Со­вер­шенно вер­но. И по доб­ро­те, и от ску­ки.

 - Так вот, всё ре­шилось быс­тро, они взя­ли на се­бя бу­маж­ные хло­поты, и вот уже три го­да как мы все до­воль­ны: я - зар­пла­той в дол­ла­рах, а моя ком­па­ния - и что мне по­мог­ла, и  что не в нак­ла­де.  

 -Ну и будь­те счас­тли­вы. Ес­ли по­луча­ете мень­ше дру­гих - боль­ше шан­сов, что бу­дете ра­ботать дол­го и без проб­лем. Час­то важ­но не сколь­ко по­луча­ешь, а как дол­го ты по­луча­ешь.

 - Я и счас­тлив. На жизнь хва­та­ет, а глав­ное - я  ез­жу.

 - Да, по­ез­дки - как нар­ко­тик. Од­нажды на­чав, труд­но ос­та­новить­ся. В Рос­сию вер­нё­тесь?

 - Нет. То есть ез­дить, ко­неч­но, бу­ду. Но пос­то­ян­но жить - нет.

 - Да­же ес­ли мно­го де­нег  на­копи­те?

 - Ну, во-пер­вых, это мне не гро­зит, а во-вто­рых - всё рав­но не вер­нусь.

 Опа­са­ясь зат­ро­нуть лич­ное, Чак не спро­сил - по­чему, толь­ко чуть  дёр­ну­лась  се­дая бровь, и Ге­ор­гий по­чувс­тво­вал, что пос­коль­ку ни­каких тайн у не­го нет, веж­ли­вость тре­бу­ет по­яс­нить. И ещё он по­чувс­тво­вал до­саду, по­тому что уже знал: не по­нять аме­рикан­цу его прош­лую  со­вет­скую  жизнь, не под­властны её  ус­тои   рас­судку  нез­на­комо­го с ней  за­пад­но­го че­лове­ка.

 - О"Кей, Чак... Как бы это объ­яс­нить, что­бы по­коро­че...

 - Не вол­нуй­тесь. Нам ведь всё рав­но вре­мя де­вать не­куда. По­хоже, на этой не­деле опять не нач­нём.

 - Ну лад­но. Тем не ме­нее му­чить вас сво­ей би­ог­ра­фи­ей  я  не бу­ду. Прос­то  с мо­лодос­ти  чувс­тво­вал  се­бя бе­лой во­роной в сво­ей стра­не, хо­тя до сво­его  у­ез­да  ни­каких дру­гих стран не ви­дал.

 - Но это, на­вер­ное, ес­тес­твен­но для че­лове­ка с нор­маль­ны­ми моз­га­ми в то­тали­тар­ном го­сударс­тве?

 - Да, ес­ли бы де­ло бы­ло толь­ко в по­лити­ке. Мои проб­ле­мы, увы, бы­ли  глуб­же. Зна­ете, это мо­жет зву­чать ди­ко, но я чувс­тво­вал се­бя слов­но инос­тран­цем, не при­ем­ля не толь­ко власть, но и то, что  на­зыва­ют на­ци­ональ­ным ха­рак­те­ром... 

 - Мо­жет, де­ло в том, что вы, как го­вори­те, на­поло­вину гру­зин? Как вы се­бя чувс­тво­вали в Гру­зии?

 - О, бо­же, да ещё ужас­нее! Это ведь во всех смыс­лах ещё бли­же к Азии, чем Рос­сия. По­ез­дки к та­мош­ним родс­твен­ни­кам для ме­ня всег­да бы­ли му­чени­ем. Я не знаю, по ка­кой при­хоти Гос­подь, дав мне сре­дизем­но­мор­скую внеш­ность, нас­тро­ил мои моз­ги на ан­гло­сак­сон­ский лад.

 - Имен­но  ан­гло­сак­сон­ский?   

  - Да. Не спра­шивай­те, по­чему: не знаю. В  мо­ём Ле­нин­гра­де  все ев­ро­пей­ские  куль­ту­ры бы­ли  рав­но дос­ти­жимы, - нас­коль­ко, ко­неч­но, иная куль­ту­ра во­об­ще дос­ти­жима в дру­гой стра­не. Цен­зу­ра, прав­да, за­жима­ла  сов­ре­мен­ное, с клас­си­кой бы­ло по­лег­че, но в прин­ци­пе - ув­ле­кай­ся, чем хо­чешь: Ита­ли­ей, Фран­ци­ей... Ме­ня же влек­ло толь­ко к Ан­глии и США.

 - Ваш ан­глий­ский то­же от это­го?

 - Да.

 - И вы от­верга­ли всё рус­ское?

 - Ни в ко­ем слу­чае. Я всё-та­ки вы­рос на рус­ской куль­ту­ре, и люб­лю её,  хо­тя и не де­лаю из неё аб­со­люта. И не­кото­рых рус­ских я то­же люб­лю. Бе­да толь­ко - тех, кто там  в мень­шинс­тве. А пос­коль­ку жизнь всег­да оп­ре­деля­ет­ся  боль­шинс­твом, я и чувс­тво­вал се­бя не­уют­но.

 -  Вы счас­тли­вы в Аме­рике?

 Ирак­лий ус­мехнул­ся. Не бы­ло, на­вер­ное, ни од­но­го зна­комо­го аме­рикан­ца, кто не за­дал бы ему  этот воп­рос. 

 - Зна­ете, Чак, рус­ские вкла­дыва­ют в это сло­во сов­сем иное зна­чение. У вас оно пол­ностью вы­тес­ни­ло бо­лее под­хо­дящее: удов­летво­рён. Так вот, вы­ража­ясь по-ва­шему - счас­тлив. А ес­ли точ­нее - для ме­ня это за­меча­тель­ная,  на­ибо­лее ра­зум­ная и че­ловеч­ная из всех мною ви­ден­ных, но, к со­жале­нию, со­вер­шенно чу­жая стра­на.

4.

 Ве­чера­ми, ког­да спа­дала жа­ра, он брал при­ём­ник и под­ни­мал­ся на вер­то­лет­ную пло­щад­ку. Здесь, вы­соко над во­дой, наш­лось единс­твен­ное мес­то, где в этом про­мыш­ленном аду он мог у­еди­нить­ся. Ко­неч­но, это у­еди­нение то­же бы­ло  от­но­ситель­ным: кра­нов­щи­ки ве­чер­ней сме­ны, ра­ботав­шие в сво­их ка­бинах не­пода­лёку на той же вы­соте, из­редка пог­ля­дыва­ли на чу­дака рус­ско­го, мер­но вы­шаги­вав­ше­го по краю пло­щад­ки с при­ём­ни­ком на пле­че. Вдо­бавок в лю­бой мо­мент мог по­явить­ся  оче­ред­ной спорт­смен из от­ды­ха­ющей сме­ны, ис­поль­зу­ющий этот пя­тачок для раз­минки. Но как пра­вило ему не ме­шали, и он по­дол­гу си­дел там, гля­дя на гас­ну­щий над оке­аном за­кат. Ту­гой теп­лый ве­тер, дув­ший из неп­рогляд­ной мглы на вос­то­ке, чуть рас­ка­чивал пло­щад­ку, и в этом стран­ном мес­те, над чу­жим мо­рем и под чу­жими звез­да­ми, ему, как лет­чи­кам Эк­зю­пери, хо­рошо ду­малось о боль­шом и веч­ном.

 Его ста­рень­кий при­ём­ник, де­лав­ший здесь чу­деса, прев­ра­щал для не­го эту пло­щад­ку в наб­лю­датель­ный пункт над всем ми­ром. И ко­неч­но же, преж­де все­го он слу­шал  Рос­сию, по ко­торой  тос­ко­вал и пе­режи­вал из-за все­го там про­ис­хо­дяще­го.

 Эта  нос­таль­гия  бы­ла уди­витель­на для не­го са­мого...  Он прек­расно пом­нил, как в юнос­ти, жи­вя в сво­ём Пи­тере и счи­тая се­бя ев­ро­пей­цем и кос­мо­поли­том, пре­зирал вся­кие рас­сужде­ния о ро­дине и пат­ри­отиз­ме. Это бы­ла  часть лжи­вой ка­зен­ной иде­оло­гии. Но вот он у­ехал, и ник­то не зас­тавля­ет его ду­мать об ос­тавлен­ной им стра­не, а он  му­ча­ет­ся и тос­ку­ет. Ка­залось бы, че­го пе­режи­вать? Че­го осо­бен­но хо­роше­го - ес­ли не счи­тать лич­но­го, - он там ви­дел?

 Он вспо­минал, как пос­ле ин­сти­тута, прий­дя в НИИ, с жа­ром взял­ся за изоб­ре­татель­ство и по­нап­ри­думы­вал кое-че­го, - ви­дит бог, не стыд­но вспом­нить. И как спус­тя па­ру лет, пос­ле всех  уси­лий си­дел, за­пер­шись в сле­сар­ной ка­мор­ке на од­ном из за­водов и, за­кусив гу­бу, да­вил сле­зы оби­ды - ни­кому, ни­кому его ста­рания не нуж­ны, как не нуж­ны этой стра­не во­об­ще ни­какие изоб­ре­тения, ес­ли они не для вой­ны или по­казу­хи, - тог­да он осоз­нал это впер­вые и по­том убеж­дался нес­четное чис­ло раз.

 А его веч­ная эпо­пея с на­чаль­ством?

  Всю жизнь угод­ни­чая пе­ред жен­щи­нами, он был на­чис­то ли­шен по­добос­трас­тия с муж­чи­нами. Не­воль­но вос­при­няв не­кий "ко­декс чес­ти", не­навяз­чи­во при­витый ему от­цом, он не умел врать ни в ра­боте,ни в по­лити­ке. Не то что­бы рас­ска­зы от­ца, по­том­ка ста­рого ро­да гру­зин­ских во­инов, про­из­ве­ли на Ирак­лия чрез­мерное впе­чат­ле­ние, - нет, он не стал бор­цом,  его меч­ты сой­тись с ак­тивны­ми дис­си­ден­та­ми так и ос­та­лись меч­та­ми, но с пер­вых лет ра­боты, сна­чала ис­подтиш­ка, а по­том и от­кры­то он иг­но­риро­вал  ат­ри­бути­ку влас­ти.

 Ког­да он на­чал пи­сать, жизнь еще боль­ше ос­ложни­лась. Те­перь да­же срав­ни­тель­но по­рядоч­ные лю­ди в на­чаль­стве бы­ли вы­нуж­де­ны вы­казы­вать ему не­одоб­ре­ние: чувс­тво­вал­ся инс­трук­таж КГБ. Сла­ва бо­гу, его так и не по­сади­ли, хо­тя на "бе­седы"  вы­зыва­ли не раз.

 И это бы­ли да­леко не все "ра­дос­ти", в изо­билии под­но­сив­ши­еся ему его ро­диной... Но стран­ное де­ло: не зря, на­вер­ное, бы­ло ска­зано - что прой­дет, то бу­дет ми­ло. Сколь ни на­тер­пелся он от раз­но­го ро­да нич­то­жеств, как ни из­ну­ритель­на бы­ла  жизнь не склон­но­го к прис­по­соб­ленчес­тву оди­ноч­ки, это бы­ла его жизнь,  его мо­лодость, и те­перь, в вос­по­мина­ни­ях, она ес­ли и не при­об­ре­тала ро­зовый от­те­нок, то уж во вся­ком слу­чае ут­ра­тила са­мые мрач­ные то­на.

 Всё это бы­ло так све­жо, так жи­во для не­го, что ин­стинктив­но вгля­дыва­ясь в тем­но­ту на се­веро - вос­то­ке, ку­да уно­сились его мыс­ли, он по­нимал, что этим прош­лым ему жить еще очень дол­го, ес­ли не до кон­ца. 

 

5.

 Шли дни, и без­делье ста­нови­лось всё тя­гос­тнее.  Глав­ным раз­вле­чени­ем ока­залась еда - го­тови­ли от­лично, но и она не мог­ла за­нять все­го вре­мени. Сла­бая кач­ка не до­води­ла до тош­но­ты, но вы­зыва­ла сон­ли­вость и апа­тию. Не хо­телось ни чи­тать, ни во­зить­ся с компь­юте­ром, и Ирак­лий чувс­тво­вал, что ти­хо схо­дит с ума. Мысль о том, что не­пода­лёку ле­жит ма­нив­шая его стра­на, а он за­перт без де­ла сре­ди это­го же­леза и не ви­дит её, при­води­ла его в ярость. Сна­чала в шут­ку, а по­том всё серь­ёз­нее он стал под­би­вать аме­рикан­цев на "бунт". К его удив­ле­нию, они пе­рено­сили этот "арест" спо­кой­нее, чем он. Раз­гадка, впро­чем, ока­залась прос­той: те из них, кто, как и он, бы­ли сне­да­емы ту­рист­ским зу­дом, Бра­зилию уже по­вида­ли, а кро­ме то­го, за своё тер­пе­ние они воз­награж­да­лись за­мет­но боль­шей оп­ла­той. Од­на­ко дол­гое без­делье ос­то­чер­те­ло и им, и они то­же воз­ропта­ли. На­конец, бы­ло по­луче­но "доб­ро" на их от­дых на бе­регу, и в один из сле­ду­ющих дней, про­мучив­шись на па­лубе нес­коль­ко ча­сов в ожи­дании вер­то­лёта, они вы­сади­лись шум­ной гурь­бой в кро­шеч­ном а­эро­пор­ту Ма­кае и нес­коль­ки­ми так­си дви­нулись в уже зна­комую гос­ти­ницу, то­ропясь пос­ле дол­го­го зат­ворни­чес­тва пре­дать­ся прос­тым че­лове­чес­ким ра­дос­тям.

 Ирак­лий, ра­зуме­ет­ся, был сре­ди пер­вых. Гос­ти­нич­ный но­мер пос­ле плат­формен­ной ка­мор­ки по­казал­ся прос­то цар­ским. Он при­нял душ и стал рас­па­ковы­вать­ся.

 По­ка он ус­тра­ивал­ся, стем­не­ло. Он пе­ре­одел­ся и сно­ва от­пра­вил­ся на по­иск впе­чат­ле­ний. Но буд­ний ве­чер обе­щал их ещё мень­ше, чем его пер­вые сут­ки в этом го­роде. Сквер, где в прош­лый раз бы­ло мно­го на­рода и сто­яла стран­ная ше­рен­га, был пуст. Прой­дясь нем­но­го, он по­вер­нул к оте­лю с твёр­дым на­мере­ни­ем у­ехать с ут­ра в Рио хоть на па­ру дней, что­бы не те­рять вре­мя на бе­регу.

 Дой­дя до оте­ля, он хо­тел бы­ло вой­ти, но ве­чер с не­час­тым здесь све­жим ве­тер­ком был так хо­рош, что воз­вра­щать­ся к влаж­но­му хо­лоду кон­ди­ци­оне­ра не хо­телось. В по­лупус­том  ба­ре оте­ля ху­день­кий смуг­лый юно­ша пел, пе­реби­рая пе­ред мик­ро­фоном стру­ны ог­ромной ги­тары, и тро­гатель­ные ста­рые ме­лодии сно­ва оде­вали в ро­ман­ти­чес­кую дым­ку бед­ный и нев­зрач­ный го­родок.

 Аме­рикан­цев ниг­де не бы­ло. Ирак­лий пе­решел до­рогу и хо­тел по­дой­ти к мо­рю, но вдруг уви­дел че­тырех жен­щин, си­дев­ших на кам­нях про­тив оте­ля и смот­ревших на ок­на.  - "Жри­цы люб­ви?" - мель­кну­ло у не­го. Нич­то, впро­чем, не под­твержда­ло его до­гад­ки. Оде­ты они бы­ли неб­роско, си­дели ти­хо, из­редка пе­рего­вари­ва­ясь. Иног­да пог­ля­дыва­ли по сто­ронам, мель­ком взгля­нули и на не­го, пе­реб­ро­сились па­рой слов и сно­ва от­верну­лись. Бы­ло тем­но, и он не мог раз­гля­деть их под­робно.

 -Ирак­лий!!!- вдруг раз­да­лось над ухом. Ро­берт, ви­димо, про­качав­ший че­рез се­бя боль­шую часть пив­но­го за­паса это­го го­род­ка, по­явил­ся сза­ди, чуть по­качи­ва­ясь. - Ирак­лий, ты смот­ришь на жен­щин? А по­чему ты не по­дой­дешь?

 - Э-э-э... - на­чал что - то Ирак­лий.

-Пой­дём! - Ро­берт ри­нул­ся к чет­вёрке и по­тянул Ирак­лия за  со­бой.  -Ле­ди! Ле­ди!! Вы го­вори­те по - ан­глий­ски? Тут кто-ни­будь го­ворит по-ан­глий­ски?

Не ус­пел Ирак­лий по­дой­ти, как к ним при­со­еди­нились ещё чет­ве­ро хь­юс­тонцев, слов­но они жда­ли это­го мо­мен­та в за­саде в кус­тах. На­чалась обыч­ная пус­тая бол­товня, тем  бо­лее не­лепая, что ан­глий­ский, как вы­яс­ни­лось, зна­ет лишь од­на из че­тырёх, пред­ста­вив­ша­яся как Кре­оза.

 Ирак­лий с пер­во­го взгля­да по­нял, что де­лать ему тут, ви­димо, не­чего. Двое из чет­вёрки бы­ли его воз­раста, Кре­оза не вдох­новля­ла сво­ей яв­но ин­дей­ской внеш­ностью, и толь­ко пос­ледняя, чер­но­воло­сая мо­лодая осо­ба бы­ла неп­ло­ха, но очень уж хруп­ка по его мер­кам. Он не лю­бил ху­день­ких жен­щин, и да­же сек­ре­тар­шу Джо­ан, ко­торую по - че­лове­чес­ки обо­жал за доб­рое сер­дечко и пок­ла­дис­тый ха­рак­тер, про се­бя на­зывал "Ко­лен­ка­ми - На­зад" за под­жа­рость и раз­вёрну­тые в сто­роны ик­ры.

 Меж­ду тем, гал­дёж ста­новил­ся всё гром­че, и трез­во­му Ирак­лию это быс­тро на­до­еда­ло. В бес­толко­вом го­моне толь­ко он и чер­но­воло­сая мо­лодая осо­ба не при­нима­ли учас­тие. Что­бы не быть очень уж яв­ным, он дож­дался оче­ред­ной вспыш­ки гал­де­жа, про­сунул ти­хонь­ко ру­ку, и, ос­то­рож­но взяв её за ру­кав­чик, впол­го­лоса ска­зал Кре­озе:

-Ска­жи ей, что я приг­ла­шаю её что-ни­будь вы­пить.

 К его удив­ле­нию, она тут же сог­ла­силась. Они отош­ли от ком­па­нии, и он раз­гля­дел уди­витель­ную строй­ность, ма­некен­ную про­пор­ци­ональ­ность её фи­гуры. -"Од­на­ко... Жаль,  я не лю­битель та­ких про­пор­ций". Оде­та она бы­ла в обыч­ную здесь ко­рот­кую блуз­ку с об­на­жен­ны­ми пле­чами и пыш­ные ша­ровар­чи­ки из тон­чай­шей тка­ни.

 Они се­ли в ба­ре, и на­чалась пыт­ка от­сутс­тви­ем язы­ка. Лег­че все­го бы­ло вы­яс­нить, что её зо­вут Жо­зелэ­не. С тру­дом бы­ло ус­та­нов­ле­но, что она ра­бота­ет сек­ре­тар­шей и у неё есть сын. Из - за ма­лос­ти дос­тупных воп­ро­сов в ход ско­ро по­шел  бес­так­тный - о воз­расте. Сам он оце­нил её лет на двад­цать семь, при­гото­вил­ся к от­ве­ту - двад­цать пять, и ус­лы­шав - двад­цать во­семь, по­нял, что хит­рить с ним не бу­дут.

 На све­ту он раз­гля­дел её под­робнее. Она не бы­ла кра­сави­цей, но сов­сем ещё де­вичья гра­ци­оз­ность, то­нень­кая шея и изящ­ные пле­чи бы­ли так хо­роши, что Ирак­лий по­чувс­тво­вал, что его всё силь­нее под­мы­ва­ет ещё раз про­верить, так ли уж всег­да прес­на и не­ин­те­рес­на жен­ская хруп­кость.

 Они вер­ну­лись к ком­па­нии, и Ирак­лий че­рез Кре­озу пря­мо пред­ло­жил пой­ти к не­му в но­мер. От­ве­том был веж­ли­вый от­каз. Но ес­ли он хо­чет, они уви­дят­ся зав­тра. И они так де­таль­но об­су­дили вре­мя и мес­то, что у не­го не ос­та­лось сом­не­ний, что это не об­ман.

 Пе­ред тем, как про­водить, он выс­лу­шал прось­бу не про­вожать до две­рей, что­бы не ви­дела род­ня. Сош­лись на том, что на под­хо­дах к до­му он пой­дёт сза­ди, что­бы обес­пе­чить спо­кой­ствие и в от­но­шении род­ни, и в от­но­шении ху­лига­нов.

 Они за­шага­ли по уже пус­тым ули­цам, и го­родок сно­ва был кра­сив ти­хой и чуть та­инс­твен­ной кра­сотой. Нег­ромко пос­кри­пыва­ли ци­кады, све­жий ве­терок ше­велил над го­лова­ми ог­ромные листья не­из­вес­тных де­ревь­ев, и круп­ные нез­на­комые звёз­ды прог­ля­дыва­ли сквозь ред­кие прос­ве­ты в их кро­нах. Не­яр­кие фо­нари над ли­тыми ог­ра­дами и рез­ны­ми две­рями де­лали его по­хожим на хо­рошие опер­ные де­кора­ции, и как слу­шате­лям этой мол­ча­ливой опе­ры тро­пиков, им не по­надо­бились раз­го­воры.

 На ка­ком-то уг­лу она по­вер­ну­лась к не­му, что-то про­гово­рила на сво­ём, и не­ожи­дан­но быс­тро чмок­ну­ла его в ще­ку, пос­ле че­го раз­верну­лась, ко­кет­ли­во рас­пра­вила  свои ша­ровар­чи­ки и пош­ла быс­трым ша­гом.

- До че­го изящ­на - по­разил­ся он ещё раз, ша­гая по­одаль и сок­ра­щая рас­сто­яние каж­дый раз, ког­да кто - ли­бо по­доз­ри­тель­ный по­яв­лялся на пу­ти. Мах­нув ему ру­кой у ка­кой - то ка­лит­ки, она мгно­вен­но ис­чезла в те­ни дво­рика.    

              Вер­нувшись  к гос­ти­нице, он ещё из­да­ли за­метил пе­реме­ны у хь­юс­тон­ской ко­ман­ды. Под­руг Жо­зелэ­не уже не бы­ло, вмес­то них при­сутс­тво­вали да­мы, о про­фес­сии ко­торых бы­ло нет­рудно до­гадать­ся да­же не­ис­ку­шен­но­му Ирак­лию. Ед­ва он по­дошел, как од­на из них при­нялась гла­дить его по ще­ке и от­пускать ком­пли­мен­ты, дру­гая за её спи­ной уси­лен­но под­ми­гива­ла и по­казы­вала на отель. От­шу­чива­ясь, он пос­то­ял нем­но­го с ком­па­ни­ей.

- Ирак­лий, как это ты увёл са­мую хо­рошень­кую? - те­хас­цы по­моло­же пос­ме­ива­лись, но сквозь шут­ку яв­но скво­зила до­сада.

 - Пить мень­ше на­до - от­шу­тил­ся Ирак­лий, - и быс­трее ре­аги­ровать.

 -И как она те­бе?

 - Ни­чего, но очень уж то­ща. Не сов­сем в мо­ём вку­се.

 - Это по­тому, что ты толь­ко две не­дели на плат­форме, - хмык­нул Ро­берт. - По­сидел бы как я, - все бы­ли бы в тво­ём вку­се.

 - Ему в Та­иланд на­до,- вме­шал­ся кто-то - раз он та­кой пе­ребор­чи­вый. Там от­кры­ва­ешь дверь, а их внут­ри - пол­сотни! Что-ни­будь всег­да вы­берешь. А не вы­берешь - от­кры­вай дру­гую, там  - ещё пол­сотни!..

 На сле­ду­ющее ут­ро при­ят­ные пред­вку­шения прос­ну­лись рань­ше не­го са­мого. Что это за осо­ба? Яс­но, что не "жри­ца люб­ви". Но по­чему та­кая го­тов­ность к зна­комс­тву? Ирак­лию бы­ло уже хо­рошо за со­рок, и он уже по­лучил от судь­бы дос­та­точ­но щел­чков по но­су, что­бы по­нять, что вре­мена, ког­да он мог рас­счи­тывать на ис­крен­ние сим­па­тии мо­лодых жен­щин, ос­та­лись, увы, по­зади. Со сво­ей мо­лодостью он поп­ро­щал­ся ещё в Со­юзе...

 Го­да за два до у­ез­да он пой­мал на се­бе нес­коль­ко взгля­дов мо­лодой тол­стуш­ки, ехав­шей с до­черью и свек­ровью в од­ном с ним ав­то­бусе на Нев­ском, из­ловчил­ся и су­нул за­пис­ку, и - зак­ру­тилась бе­шен­ная ис­то­рия! В осо­бый час в до­ме не­пода­лёку от пор­та без звон­ка от­кры­валась за­вет­ная дверь, и две те­ни ки­дались к не­му на шею: шес­ти­лет­няя Ксюш­ка бы­ла пол­ной учас­тни­цей тай­ны. Зна­комая его бы­ла не­веро­ят­но люб­ве­обиль­на, муж её где-то да­леко и по­дол­гу пла­вал, и всё бы­ло так прек­расно, что он не на шут­ку при­вязал­ся, и кто зна­ет, не за­пах­ло ли бы бра­ком, ес­ли бы че­рез не­кото­рое вре­мя он не по­чувс­тво­вал хо­лодок, а за­тем и вов­се оше­лом­лённо по­нял, что кро­ме не­го и му­жа уже есть кто - то тре­тий, а его дер­жат как  дос­та­валу и раз­ре­шате­ля бы­товых проб­лем. Его гор­ды­ня вста­ла на ды­бы, и он, хоть и не без ве­ликих му­чений, пор­вал эту связь, но эта по­беда са­молю­бия ока­залась по­ис­ти­не пир­ро­вой. Мож­но ска­зать, её це­ной ста­ла вся его ос­тавша­яся жизнь: он с го­речью по­нял, что мо­лодость кон­че­на, а для не­го это бы­ло кон­цом все­го. Кру­тые по­воро­ты судь­бы не да­ли ему иметь пос­то­ян­ное Де­ло Жиз­ни, не бы­ло у не­го и страс­ти к на­копи­тель­ству или карь­ере, ко­торые то­же мо­гут под­держи­вать энер­гию до ста­рос­ти. Всю жизнь са­мым при­тяга­тель­ным для не­го бы­ли ис­крен­ние эмо­ции лю­бов­ных свя­зей, и осоз­на­ние то­го, что от­ны­не он смо­жет толь­ко по­купать жен­щин, сра­зило его. Имен­но тог­да он окон­ча­тель­но ре­шил у­ехать. Ко­неч­но, ему хо­телось за­рабо­тать и пос­мотреть мир, но всё же глав­ным бы­ло стрем­ле­ние убе­жать от на­поми­наний о про­шед­шей мо­лодос­ти, на­чать но­вый, и, как он по­нимал, пос­ледний от­ре­зок жиз­ни на но­вом, нез­на­комом мес­те.

 И вот те­перь, ког­да он  уже скло­нил го­лову пе­ред ма­ячив­шей ста­ростью, судь­ба на дру­гом кон­це зем­ли ре­шила вновь под­разнить его вни­мани­ем мо­лодой жен­щи­ны. Он по­нимал всю  ба­наль­ность этой ве­ками выс­ме­ива­емой си­ту­ации, но лю­бопытс­тво и соб­лазн взя­ли своё.

 -Ви­димо, в том толь­ко и есть опыт зре­лос­ти, что на­чина­ешь пред­ви­деть свои прег­ре­шения, но вов­се не из­бе­гать их... - по­думал он, в оче­ред­ной раз от­да­ва­ясь во­ле слу­чая.

 Ра­зуме­ет­ся, он не по­ехал в Рио. При­ведя в по­рядок одеж­ду, он про­шел­ся по ма­гази­нам, ку­пил ви­на и фрук­тов, и к ве­черу лёг в но­мере ждать наз­на­чен­но­го ча­са. Мысль о том, что она мо­жет не прий­ти, со­вер­шенно не при­ходи­ла ему в го­лову. Он был уве­рен, что прий­дёт, и при­том вов­ре­мя, и кар­ти­ны пер­вых её ми­нут в но­мере сме­няли в его раз­го­рячен­ном моз­гу од­на дру­гую.

 Но ник­то не поз­во­нил и не пос­ту­чал­ся к не­му ни в наз­на­чен­ный час, ни поз­же... Про­ходи­ло вре­мя, и ес­тес­твен­ный воп­рос - с че­го он так уве­ровал в её при­ход - всплыл в его трез­вевшем соз­на­нии. Мир вок­руг сно­ва об­ре­тал обы­ден­ную се­рость, и про­изо­шед­шее быс­тро за­нима­ло своё мес­то в длин­ном ря­ду нес­бывших­ся на­дежд.

"Хо­рошо ещё, что к зре­лым го­дам на ду­ше уже мо­золь от та­ких си­ту­аций" - грус­тно хмык­нул он про се­бя, по­няв, что все мыс­ли­мые сро­ки уже прош­ли и по­ра воз­вра­щать­ся к обыч­ной жиз­ни. Он вы­шел из гос­ти­ницы.

6.

 Ста­новив­ший­ся при­выч­ным кон­тингент в бли­жай­шем ба­ре  был на мес­те. Аме­рикан­цы пи­ли пи­во, прос­ти­тут­ки ску­чали, из­редка под­хо­дя к их сто­ликам. Ге­ор­гий по­чувс­тво­вал тос­ку. К не­уда­че при­бав­ля­лась до­сада за про­пав­ший день, и он твёр­до воз­на­мерил­ся объ­ехать зав­тра ок­ру­гу, пос­мотреть жизнь. Но до это­го ещё был це­лый длин­ный душ­ный ве­чер...

 Он взял пи­во и сел один за гряз­но­ватый сто­лик. Об­щать­ся с те­хас­ца­ми с их при­дав­ленным  ан­глий­ским для не­го бы­ло всё ещё ра­ботой, де­лать ко­торую без нуж­ды не хо­телось. Он ог­ля­дел прос­ти­туток. Ни од­на из них не под­хо­дила да­же под оцен­ку "удов­летво­ритель­но", и он соб­рался бы­ло под­нять­ся, как вдруг стран­ное су­щес­тво про­бежа­ло ми­мо его сто­лика. Оно бы­ло чер­но­го цве­та, ма­лень­кое, с ог­ромны­ми се­реж­ка­ми в ушах и столь слож­ным пос­тро­ени­ем на го­лове, что не­воз­можно бы­ло по­нять, при­чес­ка это или го­лов­ной убор. Ге­ор­гию вспом­ни­лись пе­ри­оди­чес­ки воз­ни­кав­шие у не­го на ра­боте шут­ли­вые об­сужде­ния дос­то­инств мо­лодых нег­ри­тянок, но ещё до то­го, как что - ли­бо оп­ре­делён­ное воз­никло у не­го в го­лове, су­щес­тво пой­ма­ло за­дер­жанный на нём взгляд, и мгно­вен­но раз­вернув­шись, очу­тилось у его сто­лика. - "До­рогой, ты не ку­пишь мне пи­во?" - ан­глий­ский ока­зал­ся на удив­ле­ние снос­ным.

 Све­жая ду­шев­ная трав­ма Ирак­лия об­легчи­ла за­дачу чер­но­го су­щес­тва, и уже че­рез двад­цать ми­нут они бы­ли у не­го в но­мере. Она мгно­вен­но вы­пор­хну­ла из нем­но­гочис­ленной одеж­ды, и Ирак­лию пред­ста­ла весь­ма стран­ная для не­го кар­ти­на. Преж­де все­го он  раз­гля­дел, что серь­га­ми слу­жат пу­зырёч­ки с на­сыпан­ным в них би­сером. "Бо­же, - шат­ну­ло его,- толь­ко коль­ца в но­су не хва­та­ет, и юб­ки из листь­ев". Тут же он по­нял, что су­щес­тво вдо­бавок не столь юно, как ка­залось в ба­ре: низ жи­вота пе­ресе­кал ги­неко­логи­чес­кий шрам.

 С каж­дой ми­нутой лю­бопытс­тво и по­хоть убы­вали, и их мес­то за­нима­ло под­созна­тель­ное, би­оло­гичес­кое от­вра­щение. От­сту­пать, од­на­ко, бы­ло поз­дно. Ста­ра­ясь при­касать­ся как мож­но мень­ше и из­бе­гая объ­ятий, Ирак­лий ис­полнил свою роль, то­роп­ли­во рас­пла­тил­ся и вы­тол­кал су­щес­тво из но­мера, нес­мотря на бур­но вы­ража­емое же­лание ос­тать­ся с ним но­чевать. По­том он дол­го и тща­тель­но мыл­ся, но ни душ, ни пос­ле­ду­ющая ночь не сня­ли ощу­щения, буд­то он прог­ло­тил чер­вя­ка.

 Чувс­тво это да­вило столь силь­но, что стол­кнув­шись с Ро­бер­том ут­ром в рес­то­ране оте­ля, он не вы­дер­жал и рас­ска­зал о слу­чив­шемся. К его удив­ле­нию, от­ве­том был гром­кий хо­хот.

- Не пе­режи­вай, Ирак­лий! Мы все че­рез это про­ходим. У нас в Те­хасе это на­зыва­ет­ся - ты рас­ще­пил чер­ный дуб!

 Весь день он про­вёл, раз­гля­дывая ок­рес­тные ку­рор­тные мес­течки, ма­ло чем от­ли­чав­ши­еся от го­род­ка, где он жил. В гос­ти­ницу он воз­вра­щал­ся, ког­да уже тем­не­ло, и, по­вер­нув из -за уг­ла, уви­дел не­дале­ко двух жен­щин, нап­равляв­шихся к оте­лю. Что - то зна­комое по­каза­лось ему в по­ход­ке од­ной из них, но за­щит­ный скеп­ти­цизм быс­тро по­гасил ше­вель­нув­шу­юся на­деж­ду. Од­на­ко на сей раз скеп­те­цизм был не прав! Вой­дя в отель, Ирак­лий к  сво­ему изум­ле­нию уви­дел, что Жо­зелэ­не си­дит в ба­ре с под­ру­гой, и как ни в чём ни бы­вало улы­ба­ет­ся ему. Сна­чала он хо­тел бы­ло прой­ти ми­мо, но что - то всё же по­вер­ну­ло его к сто­лику. Он сел и по­пытал­ся по­нять, что ему объ­яс­ня­ли. Пос­ле нес­коль­ких бес­плод­ных по­пыток он не вы­дер­жал, схо­дил к стой­ке и поп­ро­сил мо­лодо­го ме­нед­же­ра с за­чат­ка­ми ан­глий­ско­го по­дой­ти и по­мочь ему.

 Сра­зу же вы­яс­ни­лось, что Жо­зелэ­не при­ходи­ла вче­ра - дву­мя ча­сами поз­же обе­щан­но­го.

- Да-да, сэр, - за­улы­бал­ся ме­нед­жер, - я пом­ню, я ви­дел. Вы как раз бы­ли в но­мере с жен­щи­ной.

 - О, бо­же, - ти­хо прос­то­нал Ирак­лий, - толь­ко не взду­май­те им это пе­рево­дить! -  Бо­юсь, сэр, что я уже ска­зал им это вче­ра!

 Как бы там ни бы­ло, они вновь до­гово­рились о встре­че, слов­но ни­чего не про­изош­ло. На­зав­тра  Ирак­лию пред­сто­яло са­мому прий­ти за Жо­зелэ­не в один из до­мов не­пода­лёку. И на сей раз его не об­ма­нули! К его изум­ле­нию, он был встре­чен тре­мя под­ру­гами, а за­тем ему вы­вели Жо­зелэ­не, ра­зоде­тую, как не­вес­ту, и он ещё раз по­разил­ся - от­ку­да у жен­щи­ны в этом за­холустье мог ока­зать­ся хо­роший вкус.

 Их по­сади­ли в так­си, и ско­ро они уже бы­ли на ма­лень­кой цен­траль­ной пло­щади приб­режно­го по­сёлоч­ка с ро­ман­тичным наз­ва­ни­ем Рио Доз Ос­тройс.

 Вдоль бе­рега за­лива тес­ни­лись не­боль­шие отель­чи­ки и ма­гази­ны, с ло­док у пир­са выг­ру­жали све­жий улов, а вдоль пля­жа за са­модель­ны­ми при­лав­ка­ми ску­чали про­дав­цы "хот-до­гов". Ирак­лий со спут­ни­цей выш­ли из так­си и дви­нулись на­угад по бе­регу - стран­но­ватая па­ра, не впи­сывав­ша­яся сво­ей чис­той и выг­ла­жен­ной одеж­дой в ок­ру­жав­шее их по­луден­ное пляж­но - ба­зар­ное при­волье.

 У од­но­го из ки­ос­ков Жо­зелэ­не ожи­вилась.

- Ко­ку! Ко­ку! - это соз­ву­чие де­лало её ещё боль­ше по­хожей на ре­бён­ка. Они по­дош­ли к ку­че ог­ромных оре­хов. Пос­ле­довал ри­ту­ал раз­ре­зания, раз­ливки со­ка и  выс­кре­бания мас­сы. Жо­зелэ­не с яв­ным удо­воль­стви­ем съ­ела свою до­лю, и Ирак­лию ни­чего не ос­та­валось, как то­же вы­пить чуть слад­ко­ватый, без за­паха сок и сже­вать со­вер­шенно без­вкус­ную мас­су. Сдер­жанно пох­ва­лив, он мыс­ленно внёс ещё один пункт в длин­ный спи­сок ра­зоча­рова­ний эк­зо­тикой.

 Нес­пе­ша ша­гая вдоль мо­ря, они наб­ре­ли на ма­лень­кий рес­то­ран с заль­чи­ком под ры­бац­кую хи­жину и дво­риком, от­ку­да хо­рошо был ви­ден за­лив. Дво­рик был поч­ти пуст. Ус­тав объ­яс­нять­ся по­лувоз­гла­сами - по­лужес­та­ми, они се­ли за сто­лик в те­ни и на­дол­го  за­дума­лись, гля­дя на мо­ре.  Из спря­тан­ных в кус­тах ди­нами­ков слы­шалась нег­ромкая му­зыка. Жо­зелэ­не вдруг ти­хонь­ко за­пела, чуть улы­ба­ясь и ис­ко­са пог­ля­дывая на не­го, и Ирак­лий, всю жизнь не тер­певший лю­битель­ское пе­ние, удив­ленно по­чувс­тво­вал, что с удо­воль­стви­ем слу­ша­ет этот то­нень­кий го­лосок, лег­ко и пра­виль­но вто­рящий слож­ной ме­лодии.

"Не сон ли всё это, - по­дума­лось ему,- вот это не­бо и мо­ре, и это ма­рево над даль­ни­ми хол­ма­ми, и этот ры­бац­кий по­сёло­чек... А глав­ное, эта жен­щи­на... Как за­пом­нить, как увез­ти с со­бой всё это? Как жаль, что так ма­ло в жиз­ни та­ких мо­мен­тов, - ведь, на­вер­ное, толь­ко ра­ди них и сто­ит жить на све­те". 

...Но вот с едой бы­ло по­кон­че­но. Он от­ки­нул­ся в крес­ле и пой­мал на се­бе её прис­таль­ный, изу­ча­ющий взгляд. Шес­тым чувс­твом опыт­но­го муж­чи­ны он по­нял, что был прав в сво­ей тог­дашней уве­рен­ности в том, что она прий­дет. Де­ло ока­залось толь­ко во вре­мени.

7.

 Ти­хое тор­жес­тво по­беди­теля за­ранее во­цари­лось у не­го в ду­ше. К то­му же, су­дя по все­му, слу­чай свёл его с на­турой, ко­торую он под­созна­тель­но ис­кал всю жизнь: с ним бы­ла Нас­то­ящая Жен­щи­на, сла­бое су­щес­тво, нуж­да­юще­еся в за­щите и пок­ро­витель­стве и не скры­ва­ющее это. Он чувс­тво­вал, что се­год­ня Жо­зеле­не слов­но про­тяну­ла ему в сво­их ла­дош­ках всю  се­бя, всё своё не­муд­ря­щее, жду­щее доб­ра и лас­ки сер­дечко: в пой­ман­ном им взгля­де бы­ла го­тов­ность при­мирить­ся с лю­бым хо­дом со­бытий. Ирак­лию ос­тро за­хоте­лось ска­зать в от­вет ей что-то доб­рое, по­садить на ру­ки и спря­тать у се­бя на гру­ди... Но увы, они бы­ли друг с дру­гом на­подо­бие глу­хоне­мых, и ему ос­та­валось толь­ко обод­ря­юще улыб­нуть­ся и по­цело­вать ей ру­ку дол­гим бла­годар­ным по­целу­ем.

 Они выш­ли из рес­то­рана и пош­ли в об­ратном нап­равле­нии. Ирак­лий за­метил,  что дви­жения его ста­ли ка­кими-то де­ревян­ны­ми. Ско­ван­ность чувс­тво­валась и в его спут­ни­це. Они ста­рались не смот­реть друг на дру­га. Раз­гадка бы­ла прос­та: оба они по­нима­ли, ку­да и за­чем идут.

 Гос­ти­ниц бы­ло мно­го, но они по раз­ным при­чинам не ус­тра­ива­ли Ирак­лия. А мо­жет, его пси­хика прос­то тре­бова­ла вре­мени для пе­рес­трой­ки от воз­вы­шен­но­го  к иным эмо­ци­ям. 

 Нес­пе­ша они дош­ли до цен­траль­ной пло­щади, и на уг­лу уви­дели не­боль­шой ста­рый отель. Не толь­ко двор, - ка­залось, да­же сте­ны его за­рос­ли ог­ромны­ми де­ревь­ями, а круп­ная зам­ше­лая клад­ка из мор­ских ва­лунов и уз­кие  ок­на под­твержда­ли  поч­теннй воз­раст.

 Они вош­ли внутрь. Сол­нце и шум мо­ря враз бы­ли от­се­чены тя­желы­ми вход­ны­ми две­рями. Пус­той ко­ридор с вы­соки­ми сво­дами гул­ко отоз­вался на стук  каб­лу­ков по мощ­но­му по­лу. От­ку­да-то из-за ко­лон­ны по­яви­лась де­жур­ная, мо­лодень­кая нег­ри­тян­ка с зас­панной мор­дашкой и ус­та­вилась на, ви­димо, не­час­тых по­сети­телей. Ирак­лий поч­ти фи­зичес­ки по­чувс­тво­вал, как нап­ряглась Жо­зеле­не. Сам их  вид - ан­гло­гово­рящий гос­по­дин "в воз­расте" и мо­лодая бра­зиль­ская жен­щи­на - уже рас­став­лял все точ­ки над "и", и дев­чонка - нег­ри­тян­ка раз­гля­дыва­ла их с от­кро­вен­ным на­халь­ным  лю­бопытс­твом. Жо­зеле­не за­гово­рила, и Ирак­лий уви­дел, с ка­ким тру­дом ей да­ет­ся каж­дое сло­во. Он до­гадал­ся, что, эко­номя его день­ги, она спра­шива­ет о но­мере на  нес­коль­ко ча­сов, а де­жур­ная тре­бу­ет оп­ла­ту за сут­ки, и вдо­бавок за­ранее. Вы­тащив из кар­ма­на ку­пюру, с лих­вой пок­рывшую все при­тяза­ния нег­ри­тян­ки, он прек­ра­тил эту тя­гос­тную сце­ну, взял ключ и по­шел на­верх.

 Но­мер с уз­ким ок­ном на­водил на мысль, что отель, ве­ро­ят­но, в прош­лом был частью мо­нас­ты­ря. Ком­на­та вряд­ли силь­но из­ме­нилась за пос­ледние па­ру со­тен лет, толь­ко боль­шой по­толоч­ный вен­ти­лятор на­поми­нал о сов­ре­мен­ности. Стулья бы­ли ма­лы и не­удоб­ны, и Жо­зеле­не при­села на уго­лок кро­вати. Вид у нее был со­вер­шенно зат­равлен­ный. Ирак­лию  ста­ло смеш­но и жал­ко её. -"Жо­зеле­не, всё О-Кей! Рас­слабь­ся!" -ро­ясь в па­мяти и ме­шая не­дав­но уз­нанные пор­ту­галь­ские сло­ва с ан­глий­ским, он ус­по­ка­ивал её как мог.

 Кон­ди­ци­оне­ра в но­мере не бы­ло, но тол­стые ка­мен­ные сте­ны хо­рошо за­щища­ли  от по­луден­ной жа­ры. Ирак­лий по­думал, что пос­ле­обе­ден­ный от­дых в этих кра­ях - не толь­ко дань тра­диции, а дей­стви­тель­но не­об­хо­димость. Опус­тившись на ко­лени, он по­пытал­ся рас­шну­ровать её ту­фель­ки, но по лег­ко­му ис­пу­гу и сму­щению по­нял, что она не из­ба­лова­на та­ким об­ра­щени­ем. Он зас­та­вил её при­лечь, сел ря­дом, и ти­хонь­ко пог­ла­живая, стал го­ворить ей как ре­бен­ку что-то лас­ко­вое и ус­по­ка­ива­ющее. По­нем­но­гу она дей­стви­тель­но ус­по­ко­илась, рас­слаб­ленно улыб­ну­лась и, взяв  его ру­ку, ти­хо за­мети­ла:

 - Де­лика­до..., а ещё че­рез не­кото­рое вре­мя, как ему по­каза­лось, да­же  ста­ла за­сыпать под его пас­са­ми.

 Но вот ру­ки Ирак­лия кос­ну­лись зап­ретных мест, и его по­рази­ло мгно­вен­ное прев­ра­щение лас­ко­вого ре­бен­ка в зре­лую  жен­щи­ну. Ка­кая-то дь­яво­лин­ка заж­глась в рас­ши­рив­шихся чер­ных зрач­ках, она за­дыша­ла глу­боко и не­ров­но, сдав­ленные сто­ны де­лались все гром­че.

 - Ин­те­рес­но, как здесь со зву­коп­ро­ница­емостью... - вспом­нив лю­бопыт­ную де­жур­ную, по­косил­ся на две­ри Ирак­лий.

 Рас­крас­невшись и пря­ча гла­за, Жо­зеле­не поз­во­лила се­бя раз­деть и сей­час же по­пыта­лась ныр­нуть под прос­тынь, но Ирак­лий не дал, в от­кры­тую лю­бу­ясь кра­сивым те­лом.

- Жо­зеле­не, те­бе на­до в ба­лет... Ба­лет, по­нима­ешь? - Его под­ру­ге, од­на­ко, бы­ло уже не до шу­ток. Она дро­жала мел­кой дрожью, ще­ки пы­лали, и ско­ро Ирак­лию уже при­ходи­лось мяг­ко отс­тра­нять­ся от уку­сов и при­дер­жи­вать су­дорож­но хва­тав­шие его руч­ки с длин­ны­ми ног­тя­ми.

 Мир за сте­нами этой ком­на­ты  быс­тро ут­ра­чивал вся­кое зна­чение, а мо­жет, и пос­то пе­рес­та­вал су­щес­тво­вать. "Вре­мя умер­ло..." - вспом­ни­лось из Ре­мар­ка.

 ...Ему дав­но уже не при­ходи­лось ви­деть та­кую бу­рю. Его воз­раст да­вал се­бя знать, ему при­ходи­лось пе­рево­дить ды­хание, и каж­дый раз, ког­да ей ка­залось, что он от нее отс­тра­ня­ет­ся, раз­да­вал­ся тре­бова­тель­ный не­году­ющий вскрик. К счастью для нее он не был пе­ревоз­бужден, - её хруп­кость и изя­щес­тво раз­ба­вили в нем эро­тику из­рядной до­лей чис­то­го лю­бопытс­тва, - так что всё это про­дол­жа­лось  дол­го. Всплес­ки ис­ступ­ле­ния че­редо­вались у нее с ко­рот­ки­ми мо­мен­та­ми по­коя, по­том всё пов­то­рялось с преж­ней си­лой и ка­залось, это­му не бу­дет кон­ца.

 Он по­терял счет вре­мени и уже был в пол­ном из­не­може­нии, ког­да, на­конец, этот  тай­фун до­сиг апо­гея. Бес­пре­рыв­но хва­тая воз­дух ши­роко рас­кры­тым ро­тиком и гля­дя на не­го со­вер­шенно бе­зум­ны­ми гла­зами, она из­да­ла поч­ти зве­риный крик и впи­лась в его пле­чо зу­бами, те­ло выг­ну­лось в не­мыс­ли­мой ду­ге, гла­за за­кати­лись и ды­хание прер­ва­лось... Че­рез ми­нуту она уже ле­жала  без дви­жений, толь­ко грудь чуть под­ра­гива­ла от бе­шен­но ко­лотив­ше­гося сер­дца. Ирак­лий си­дел ря­дом и, не скры­вая улыб­ку, удов­летво­рен­но обоз­ре­вал пло­ды сво­их ста­раний.

 Прий­дя в се­бя, она при­от­кры­ла гла­за, и он с тру­дом по­нял чуть слыш­ное:

 - Я... хо­чу... так... всег­да

 Боль­шей наг­ра­ды ему не тре­бова­лось. В бла­жен­ной ис­то­ме он при­лег ря­дом.

8.

 

...Ког­да че­рез па­ру ча­сов он прос­нулся, в их келье с уз­ким ок­ном уже чуть  смер­ка­лось. Но сна­ружи сол­нце сто­яло ещё вы­соко, оно лишь уд­ли­нило те­ни на скло­нах  хол­мов и при­бави­ло си­невы в во­де за­лива.

 Пер­вое, что он уви­дел, бы­ли тол­стые стро­пила вмес­то по­тол­ка и уло­жен­ную пря­мо на них крас­ную че­репи­цу со ста­рин­ны­ми бук­ва­ми. -"Бо­же, где это я..." Ему  вспом­ни­лось, как в мо­лодые го­ды, в ко­ман­ди­ров­ках, пос­ле нес­коль­ких пе­ре­ез­дов он про­сыпал­ся в оче­ред­ной ма­лень­кой гос­ти­нице оче­ред­но­го ни­щего се­вер­но­го го­род­ка и не сра­зу мог со­об­ра­зить, где он. Но тут его за­меша­тель­ство бы­ло не­дол­гим. Его под­ру­га ше­вель­ну­лась ря­дом - он с не­удо­воль­стви­ем уви­дел, что она уже оде­та - и как бо­яз­ли­вый, но иг­ри­вый ко­тенок по­тер­лась о его пле­чо. Ог­ромный вен­ти­лятор ме­сил воз­дух над их пос­телью. Ука­зав на не­го гла­зами, Ирак­лий воп­ро­ситель­но кив­нул, - Жо­зеле­не уже зна­ла, что от нее тре­бу­ет­ся про­из­нести наз­ва­ние

по-пор­ту­галь­ски.

-Вен­ти­ладорр... - про­из­несла она грас­си­руя, и он еще раз по­разил­ся это­му язы­ку, слив­ше­му в се­бе утон­ченность фран­цуз­ско­го и раз­битную юж­ную ба­зар­ность. Жо­зеле­не пос­мотре­ла на ча­сы.

 - Брюс... Брю­сом зва­ли сы­на. Они ста­ли со­бирать­ся. Жо­зеле­не ста­ратель­но при­вела се­бя в по­рядок, и на­пос­ле­док под­та­щив его к зер­ка­лу, по­вела паль­чи­ком вок­руг ли­ца и оза­бочен­но спро­сила:

 - Но сек­со? ("Нет сле­дов сек­са?").

Ирак­лий рас­хо­хотал­ся. Ма­лень­кие маль­чи­ки не ви­дят сле­ды сек­са на ли­цах ма­терей. Что до ос­таль­ных, то это их не ка­са­ет­ся.

 Мир, в ко­торый они воз­вра­щались, был уже сов­сем не тот, из ко­торо­го они вхо­дили сю­да. Мо­жет быть, он был уже не столь ро­ман­тичным, за­то го­раз­до спо­кой­ней и про­ще. Гла­зен­ки мо­лодень­кой де­жур­ной вы­тара­щились на них еще силь­нее, чем при их по­яв­ле­нии, но те­перь это толь­ко рас­сме­шило их. У Жо­зеле­не под­ка­шива­лись но­ги, и это боль­ше все­го ве­сели­ло Ирак­лия - мож­но ли бы­ло иметь луч­шее до­каза­тель­ство, что в его по­рохов­ни­цах еще дос­та­точ­но по­роха.  

 Нес­коль­ко дней в Ма­кае вспо­мина­лись как дол­гий и при­ят­ный от­пуск, и тя­готы плат­формен­но­го зат­ворни­чес­тва ста­ли ка­зать­ся чуть лег­че. Вско­ре по воз­вра­щению в мо­ре  он уз­нал но­вость: по­лом­ка ос­новно­го обо­рудо­вания  ока­залась  серь­ёз­ной  и тре­бова­ла  вре­мени. Это зна­чило, что пред­сто­яло вновь от­прав­лять­ся на бе­рег.

9.

 Вре­мя поз­во­ляло вспом­нить о дав­но от­кла­дывав­шей­ся по­ез­дке в Рио. Те­перь она обе­щала быть ин­те­рес­ней. Не­кото­рой проб­ле­мой бы­ло ос­та­вить на два - три дня маль­чи­ка, но вот и это бы­ло ре­шено.

 Не­обя­затель­ность и за­дер­жки, ви­димо, бы­ли  су­щес­твен­ной частью жиз­ни этой стра­ны, и вмес­то вы­ез­да с ут­ра они от­пра­вились к ве­черу. Сол­нце уже кос­ну­лось вер­ху­шек даль­них  хол­мов, ког­да они вы­еха­ли из Ма­кае.  Ав­то­бус был поч­ти пуст, и они чуть не в оди­ночес­тве  рас­по­ложи­лись  в  ши­роко от­ки­дывав­шихся крес­лах. Жо­зеле­не дол­го  ус­тра­ива­лась, ис­поль­зуя для это­го Ирак­лия, - в ито­ге её ко­лени  ока­зались у не­го где-то под под­бо­род­ком, и, на­конец, ус­по­ко­илась, что-то мур­лы­кая се­бе под нос и  ис­ко­са пог­ля­дывая на не­го. Ирак­лий был за­нят пей­за­жами за ок­ном, про­пущен­ны­ми им в пер­вый раз.

 Быс­тро тем­не­ло, и вдо­бавок над­ви­галась гро­за. Ког­да свер­кну­ла пер­вая мол­ния, Жо­зеле­не ещё до уда­ра гро­ма су­дорож­но схва­тила его за ру­ку.

- Бо­юсь... всег­да...

 Ви­дя, что это не прит­ворс­тво, он уса­дил её на ко­лени и дер­жал, по­ка рас­ка­ты гро­ма не пе­рес­та­ли  ог­лу­шать. Ли­вень ско­ро кон­чился,  но мол­нии про­дол­жа­ли свер­кать яр­ко и час­то,  на мгно­вение вы­рывая из тем­но­ты чёр­но-бе­лые кар­ти­ны. Ро­щица в ло­щине... Оди­нокое де­рево с  зон­тичной кро­ной на вер­хушке го­лого хол­ма... Ав­то­бус, мча­щий­ся сквозь дождь, и мо­лодая жен­щи­на у не­го на ру­ках,  при­жав­ша­яся к не­му в стра­хе гро­зы... Ирак­лий по­чувс­тво­вал, что у не­го вновь по­яв­ля­ет­ся ощу­щение не­ре­аль­нос­ти, сом­не­ние - не снит­ся ли ему всё это.

 Но вот по­яви­лись пред­местья Рио, пах­ну­ло тош­нотной вонью в рай­оне пор­та, и ро­ман­ти­ка мгно­вен­но ис­чезла. Ми­нут  че­рез двад­цать ав­то­бус под­ру­ливал к уже зна­комо­му Ирак­лию ав­то­вок­за­лу. Они выш­ли, и, бо­ясь по­терять­ся в шум­ной тол­пе, ста­ли про­бирать­ся че­рез лу­жи к сто­ян­ке так­си. Ку­да ехать? Жо­зеле­не не зна­ла гос­ти­ницы в Рио, Ирак­лий не смог за­казать но­мер за­ранее. "Отель" и "мо­ре" -  на­вер­ное, единс­твен­ное, что по­нял шо­фёр так­си. Бы­ло уже поз­дно, про­дол­жал мо­росить дождь, и Ирак­лий, чер­тыхнув­шись про се­бя, по­нял, что прий­дёт­ся сог­ла­сить­ся с лю­бым ва­ри­ан­том.

 Ва­ри­ант, дей­стви­тель­но, ока­зал­ся с сюр­при­зом. Ирак­лий уже имел дос­та­точ­ный опыт, что­бы с пер­во­го взгля­да оце­нить си­ту­ацию. Да­же ес­ли бы в фойе не бы­ло ис­скуствен­но­го во­допа­да и не иг­рал  инс­тру­мен­таль­ный квин­тет, он да­же с зак­ры­тыми гла­зами, по од­ной  прох­ла­де чис­то­го воз­ду­ха  и  аро­мату до­рогих ду­хов  по­нял бы, ку­да его при­вез­ли.  Пред­сто­яли рас­хо­ды, и не­малые. Но не от­прав­лять­ся же сно­ва на дождь, тем бо­лее со спут­ни­цей. В кон­це кон­цов не каж­дый ме­сяц он при­ез­жа­ет в Рио... Он вы­нул кре­дит­ную кар­точку и за­пол­нил бланк.

 Но­мер был впол­не адек­ва­тен фойе: ос­ле­питель­ная  бе­лиз­на белья,  до­рогая ме­бель. "Раз жи­вём..." - с ус­мешкой вздох­нул он, но ког­да из ван­ной в пу­шис­том  бе­лом и, ко­неч­но же, по­лурас­пахну­том ха­лате выш­ла све­жевы­купан­ная Жо­зеле­не, все жи­тей­ские со­об­ра­жения со­вер­шенно вы­лете­ли у не­го из го­ловы...

 Че­рез час они бла­жен­но ус­ну­ли, но сре­ди но­чи, слов­но вспом­нив мо­лодые го­ды, он  сно­ва раз­бу­дил Жо­зеле­не, и она, не уди­вив­шись и не про­тивясь, сно­ва за­дыха­лась и сто­нала, как в их пер­вый раз в  Рио Доз Ос­тройс...

 На­ут­ро Ирак­лий  ра­зоб­рался, ку­да их при­вез­ли. Это ока­залась Ипа­нема - близ­нец зна­мени­той Ко­пака­баны,  та­кая же по раз­ме­ру и рас­по­ложен­ная с ней по со­седс­тву бух­та - пляж. Что до оте­ля, то их "Парк Це­заря" ока­зал­ся на Ипа­неме са­мым до­рогим.

 По­зав­тра­кав, они взя­ли так­си и от­пра­вились смот­реть го­род. Умы­тый дож­дём, пол­ный  влаж­ной зе­лени  Рио по­казал­ся Ирак­лию мно­го луч­ше, чем в  день при­лёта. А мо­жет, он смот­рел на не­го те­перь иным взгля­дом. Но и здесь не обош­лось без лож­ки дёг­тя. По пу­ти на Кор­ко­вадо, зна­мени­тую ска­лу с ги­гант­ской ста­ту­ей Хрис­та, они про­ез­жа­ли ми­мо ог­ромных скоп­ле­ний тру­щоб, и ока­зав­шись на смот­ро­вой пло­щад­ке, Ирак­лий раз­гля­дел не­пода­лёку ещё нес­коль­ко та­ких по­селе­ний.

 Здесь, на вы­соте, бы­ло  прох­ладно. Об­няв вздра­гивав­шую от по­рывов вет­ра Жо­зеле­не, Ирак­лий дол­го сто­ял и, за­думав­шись, гля­дел на от­крыв­ши­еся да­ли, на про­носив­ши­еся ря­дом об­ла­ка, то скры­вав­шие, то от­кры­вав­шие ка­зав­шу­юся от­сю­да иг­ру­шеч­ной ча­шу зна­мени­той Ма­рака­ны. Та­кой кра­соты ему не при­ходи­лось ви­деть ни до то­го, ни пос­ле.

 Нет, на­вер­ное, на све­те го­рода с рас­по­ложе­ни­ем кра­сивее, чем Рио. Кру­тые, вы­сокие, пок­ры­тые зе­ленью утё­сы, под­хо­дящие к са­мому мо­рю, кра­сивые бух­ты, рос­кошные пля­жи... Но что-то ме­шало Ирак­лию нас­лаждать­ся  эти­ми кра­сота­ми. Ре­зали глаз кас­ка­ды тру­щоб, не за­быва­лась бед­ность го­родоч­ка Ма­кае.  "Бра­зилия - стра­на кон­трас­тов..." - вспом­нился ему  штамп со­вет­ской про­паган­ды. Увы, весь мир в кон­трас­тах, и здесь они осо­бен­но бро­сались в гла­за.

 Он пос­мотрел вверх. На­вер­ное, скуль­пто­ры де­лали Хрис­та бла­гос­лавля­ющим. Но Ирак­лию в раз­ве­дён­ных ру­ках  ка­мен­но­го бо­га уви­делось лишь бес­си­лие, го­рес­тное приз­на­ние нес­по­соб­ности по­мочь лю­дям хоть как-то ус­тро­ить свои жиз­ни сре­ди этой ве­лико­леп­ной при­роды.

 - "Ирак­лий..." - Он  обер­нулся и уви­дел Жо­зеле­не, не­обыч­но серь­ёз­но и вни­матель­но гля­дящую на не­го. - "Ирак­лий, ос­та­вай­ся здесь.... Ты лег­ко най­дёшь хо­рошую ра­боту,  бу­дешь  здесь бо­гатым и счас­тли­вым..." - Он уже нем­но­го на­учил­ся  раз­би­рать её до­пол­ненный жес­та­ми ан­глий­ско-пор­ту­галь­ский кок­тей­ль.

 Он не от­ве­тил. - "Нет, де­воч­ка, - по­дума­лось ему. Ни­ког­да не быть мне  счас­тли­вым здесь, сколь­ко мне ни дай. Не мо­жет нор­маль­ный че­ловек быть счас­тли­вым ря­дом с чу­жыми  бе­дами. Луч­ше уж я бу­ду сред­ним сре­ди сред­них..."

10.

 Че­рез нес­коль­ко дней он у­ез­жал. Они сно­ва при­еха­ли в Рио вдво­ём и ос­та­нови­лись в гос­ти­нице по-скром­нее. Жо­зеле­не не пла­кала, не за­дава­ла воп­ро­сов, толь­ко дви­жения ста­ли слов­но за­моро­жен­ны­ми и взгляд - за­мер­шим. Лишь во вре­мя пос­ледне­го, за три ча­са до его са­молё­та, ужи­на она нем­ножко не вы­дер­жа­ла. Гля­дя ос­та­новив­шимся взгля­дом в по­лум­рак пус­то­го за­ла гос­ти­нич­но­го рес­то­рана, она мед­ленно про­из­несла: - "Да... Ирак­лий - Аме­рика... Жо­зеле­не - толь­ко  Бра­зиу..." - как ре­бёнок, она не вы­говы­рива­ла "л". Го­лосок её дрог­нул, и Ирак­лий по­чувс­тво­вал, что у не­го са­мого ко­мок под­сту­пил к гор­лу.

 Вздох­нув, он взял се­бя в ру­ки. - "Нет, де­воч­ка, не быть рыб­ке и птич­ке вмес­те, как бы они ни бы­ли друг друж­ке при­ят­ны. Да и, кста­ти, так ли уж они друг  друж­ке нуж­ны? Не я те­бе, де­воч­ка, ну­жен, те­бе нуж­но выб­рать­ся из тя­гот, из этой из­ну­ря­ющей жа­рой и бед­ностью стра­ны. Дай бог те­бе встре­тить ко­го-ни­будь, кто дей­стви­тель­но смо­жет по­мочь те­бе в этом. А  я... Что ж так опять не­хоро­шо на ду­ше? А-а, я опять по­купал... Чем я на этот раз пла­тил? На­деж­дой?"

 Что­бы не му­чить лиш­ней до­рогой, он не взял её с со­бой в а­эро­порт, а от­вёз на ав­то­вок­зал. И по­ка так­си мед­ленно про­бира­лось сквозь тол­пу на­зад к вы­ез­ду,  гля­дел и гля­дел, как вски­нув­ша­яся над тол­пой изящ­ная то­нень­кая руч­ка за­мед­лявши­мися взма­хами сла­ла ему про­щаль­ный при­вет.

…Под Рож­дес­тво он по­лучил кон­верт. Хо­тела она то­го или нет, но удар при­шёл­ся в са­мую цель. Пись­ма не бы­ло, толь­ко от­крыт­ка: в ве­чер­нем све­те фо­нарей, под ог­ромны­ми де­ревь­ями вдаль уда­лялись си­лу­эты дер­жавших­ся за ру­ки муж­чи­ны и жен­щи­ны. У не­го сжа­лось сер­дце. Всё ра­зом приш­ло на па­мять -  и Ма­кае, и кро­шеч­ный Рио Доз Ос­тройс, и боль­шой Рио... Неп­ри­ят­но по­тяну­ло с ле­вой сто­роны. Он под­нялся из-за сто­ла, дос­тал таб­летку и поп­лёлся  за ста­каном во­ды.