ТИХАЯ ГАВАНЬ

Де­нис Буш­ла­тов - один из на­ибо­лее стран­ных пи­сате­лей пос­тсо­вет­ско­го без­вре­менья. В его про­из­ве­дени­ях прав­да и ложь, лю­бовь и не­нависть, друж­ба и пре­датель­ство слу­жат ин­гре­ди­ен­та­ми при­чуд­ли­вого сюр­ре­алис­ти­чес­ко­го кок­тей­ля, отоб­ра­жа­юще­го жес­то­кий, по­рой урод­ли­вый вид сов­ре­мен­ности. На стра­ницах рас­ска­зов Буш­ла­това, на­писан­ных на сты­ке сюр­ре­ализ­ма, эк­зистен­ци­ализ­ма и хор­ро­ра, чи­тате­ля под­жи­да­ет пу­га­ющее, но бес­ко­неч­но ув­ле­катель­ное пу­тешес­твие по нек­ро­полю се­год­няшне­го ми­ра.

Де­нис Буш­ла­тов, спра­вед­ли­во счи­тая се­бя граж­да­нином ми­ра, в нас­то­ящий мо­мент про­жива­ет на тер­ри­тории Ук­ра­ины.

 

С  ут­ра в го­лове у Ав­де­ева про­ис­хо­дила ка­кая-то се­ман­ти­чес­кая ка­русель.  Каж­дое про­из­не­сен­ное сло­во, пусть да­же са­мое прос­тое, вы­зыва­ло раз­дра­жение, ка­залось чуж­дым, а то и не­зем­ным. 

Стоя пе­ред зер­ка­лом в ван­ной, он раз­гля­дывал свое от­ра­жение и ста­рал­ся внес­ти нот­ку по­ряд­ка в по­селив­ший­ся в го­лове ха­ос.

- Ви­димо, я не до кон­ца прос­нулся, - за­явил он зер­ка­лу и вздрог­нул.  Сло­во "прос­нулся" от­че­го-то на­пом­ни­ло ему о ку­че ед­ва ро­див­шихся кры­сят, го­лых и по­голов­но за­ражен­ных бу­бон­ной чу­мой.

- Про-снул­ся, - пов­то­рил он и сно­ва вздрог­нул. -  Ав-де-ев про-снул­ся, - собс­твен­ная фа­милия проз­ву­чала неп­ри­ят­но.

По­чему имен­но Ав­де­ев?  По­чему не Ма­мон­тов, не Тир­кас, не Куч­ко?  Не Штей­нман, в кон­це кон­цов?  Ведь это что-то зна­чит! Ведь за всем этим что-то скры­ва­ет­ся…  Он по­чесал под­бо­родок, от­ме­тив, что не по­меша­ло бы  поб­рить­ся.

-Ав-де­ев…  Ка­кая бес­хре­бет­ная и в то же вре­мя жут­кая фа­милия… Ав­дей.  Ав­гей.  Царь.    Ав­то­мат.  Ба­гет.  Клюк­ва, - окон­ча­тель­но за­путав­шись, он встрях­нул го­ловой и, нас­ко­ро об­тершись по­лотен­цем, вы­шел из ван­ной ком­на­ты.

Се­ман­ти­ка ми­роз­да­ния бес­по­ко­ила Ав­де­ева и за зав­тра­ком, и пос­ле, ког­да он со­бирал­ся на ра­боту, с де­кадент­ским изум­ле­ни­ем воп­ро­шая се­бя, от­че­го брю­ки на­зыва­ют­ся имен­но брю­ки, а не ко­жаны, по­чему пид­жак име­ну­ет­ся пид­жа­ком, а не кру­гали­ком и по­чему сло­во "вак­са" не­сет в се­бе столь яв­ную уг­ро­зу.

"Я схо­жу с ума, - пуг­ли­во шеп­тал он на пу­ти к сто­ян­ке. - Спя­тил".  Но все же, ведь это не­ос­по­римо, ес­ли прис­лу­шивать­ся, по-нас­то­яще­му прис­лу­шивать­ся к сло­вам, то их омер­зи­тель­ная ис­кусс­твен­ность ста­новит­ся оче­вид­на.  Это люк над про­пастью - сто­ит его при­под­нять и без­дна явит се­бя во всей сво­ей чу­довищ­ной кра­соте.

Ма­шина дол­го не хо­тела за­водить­ся, крях­те­ла и по­рыки­вала.  Ав­де­ев раз за ра­зом про­вора­чивал ключ в за­жига­нии, ста­ра­ясь не ду­мать о ме­тафи­зичес­кой омер­зи­тель­нос­ти сло­ва "ключ".  На­конец мо­тор за­вел­ся, ут­робно рыг­нув об­ла­ком чер­но­го ды­ма.

-Черт-те что про­ис­хо­дит, - по­жал пле­чами Ав­де­ев, - на­до ехать на СТО.  А не­ког­да.  И по­чему, собс­твен­но, на­до?  И ко­му?  Едет и едет.  Я не мо­гу за­нимать­ся всем, в кон­це кон­цов!  Я не Ши­ва Ма­харад­жа! - пос­леднюю фра­зу он вык­рикнул и тот­час же ис­пу­гал­ся, что его ус­лы­шат ох­ранни­ки сто­ян­ки и, воз­можно, соч­тут ду­шев­но­боль­ным.

К се­рому, уди­витель­но гряз­но­му зда­нию ре­дак­ции он подъ­ехал в ужас­ном рас­по­ложе­нии ду­ха.  Ре­волю­ция слов в го­лове ус­ту­пила мес­то чер­ной тос­ке. 

Про­ходя ми­мо сон­но­го по­лус­ле­пого вах­те­ра, он не поз­до­ровал­ся и с под­лым удо­воль­стви­ем от­ме­тил, что ста­рик за­су­етил­ся в сво­ей стек­лянной ко­нуре.

"Пусть те­перь га­да­ет, кто это про­шел, пусть му­ча­ет­ся, как я!" - Ав­де­ев ух­мыль­нул­ся, но прой­дя пол­про­лета, ус­ты­дил­ся.

Дверь его кро­шеч­но­го ка­бине­та бы­ла при­от­кры­та.  Су­дя  по зву­кам, раз­да­вав­шимся из ком­на­ты, Ска­рабич, ма­лень­кий и силь­но пь­ющий кор­ректор, что де­лил с ним ка­бинет, уже при­шел.  Ав­де­ев по­мор­щился.  Кры­сопо­доб­ный и ди­кова­тый Ска­рабич, по­лута­тарин-по­лу­ев­рей, "че­ловек ми­ра",  как он не­од­нократ­но на­зывал се­бя, раз­дра­жал его до скре­жета зу­бов­но­го.

"Гля­ди-ка, - оз­ве­рело по­дума­лось ему, - каж­дый день пь­ет ведь, как свинья, и не сдох.  И по­ди не за­думы­ва­ет­ся ни о се­ман­ти­ке, ни о смыс­ле.  Все ему, как мед­ве­дю, - впрок".  По­чувс­тво­вав, что не­нависть к Ска­раби­чу ста­ла поч­ти ося­за­емой, Ав­де­ев тол­кнул дверь но­гой и гром­ко,  по-хо­зяй­ски то­пая, во­шел в ка­бинет.

Ми­ха­ил Не­вадо­вич Ска­рабич  си­дел за сто­лом в ди­кой, не по се­зону рас­стег­ну­той, клет­ча­той ру­баш­ке и ожес­то­чен­но пил чай.  Су­дя по рас­простра­ня­емо­му ам­бре, он ус­пел уже при­нять на грудь не­мало во­нюче­го конь­яка.

Он пос­мотрел на во­шед­ше­го ни­чего не вы­ража­ющим рыбь­им взгля­дом, ик­нул и ут­кнул­ся в пот­ре­пан­ную ру­копись, что ле­жала пе­ред ним на за­вален­ном бу­мага­ми сто­ле, но тот­час же хмык­нул не­до­умен­но и сно­ва ус­та­вил­ся на Ав­де­ева. 

-А что, Вла­димир Сте­пано­вич, - с не­кото­рым тру­дом про­гово­рил он, - те­бя в детс­тве, в детс­тве ма­ма не учи­ла сту­чать­ся в дверь ту­але­та, преж­де чем руч­ку дер­гать? - и за­ухал по-мар­си­ан­ски.

Ав­де­ев за­мер на се­кун­ду, пред­ста­вив се­бе, как Ска­раби­ча бу­дут хо­ронить и как пос­ре­ди про­щания гроб упа­дет и труп вы­валит­ся на все­об­щее обоз­ре­ние.  Мысль приш­лась ему по ду­ше, но са­мо сло­во "про­щание" по­каза­лось омер­зи­тель­но мяг­ким, как фу­рун­кул.  Он вздрог­нул, от­вел гла­за в сто­рону и прос­ле­довал к сво­ему сто­лу.

-Ты мне, Сте­пано­вич, не от­ве­тил, а зря, - сар­касти­чес­ки за­метил Ска­рабич. - Те­перь я под­созна­тель­но на те­бя зло за­таю.  И сож­ру те­бя ког­да-ни­будь…  мо­жет, и се­год­ня, - он до­воль­но за­ухал, гля­дя на осо­лове­лого Ав­де­ева. - Да,  и вот еще что, по­ка ты пе­рева­рива­ешь это мое прак­ти­чес­ки приз­на­ние в со­де­ян­ном, эда­кое "Вы-с и уби­ли!" в ин­тер­пре­тации столь мо­дер­нист­ско­го тол­ка, мож­но ска­зать, им­пли­кацию пред­зна­ния тво­ей ско­рой по­гибе­ли… - он за­мол­чал, по­теряв мысль, ту­по пос­мотрел на Ав­де­ева, нах­му­рил­ся, при­губил бы­ло чай, но, скри­вив­шись, от­ста­вил ста­кан, мрач­но и гнус­но прич­мо­кивая. - Так вот, те­бя с ут­ра ис­кал Прос­курня.  Ка­жет­ся, по-важ­но­му.

-Вот ты мне ска­жи, Ска­рабич, - про­бур­чал Ав­де­ев, - ты же вро­де не маль­чик уже?  И фил­фак  за­кон­чил с крас­ным, и ас­пи­ран­ту­ру оси­лил и пре­пода­вал да­же… по слу­хам неп­ро­верен­ным.  От­че­го же ты та­кой…

-Му­дак?  Это ты хо­тел ска­зать, Сте­паныч? - Ска­рабич шум­но от­хлеб­нул чай и сно­ва смор­щился весь, как от зуб­ной бо­ли. - А мо­жет, это не я му­дак, а мир та­кой му­дац­кий вок­руг нас?  Ну, бу­дя!  Как вер­нешь­ся, я те­бя уго­щу кое-чем, - он нес­коль­ко раз­врат­но раз­вязно под­мигнул. - Ос­тался у ме­ня "Ара­рат", заль­ем твое го­ре.  Все же  мне те­бя еще ку­шать ве­чером, так что, сам по­нима­ешь, хоть выпь­ешь на­пос­ле­док, - и он раз­ра­зил­ся че­редой уха­ющих всхли­пов.

Ав­де­ев мах­нул ру­кой и вы­шел из ка­бине­та. 

Под­ни­ма­ясь в ка­бинет глав­ре­да, он ос­то­рож­но прис­лу­шивал­ся к сво­ему сос­то­янию.  Сло­ва род­но­го язы­ка бо­лее не ка­зались ему чу­жерод­ны­ми, хан­дра прош­ла, и да­же иди­от­ская шут­ка Ска­раби­ча те­перь ка­залась поч­ти умес­тной.

"А ведь он нес­час­тный му­жик, - взбред­ну­лось Ав­де­еву, - ни же­ны, ни де­тей…  При­ходит, по­ди, каж­дый ве­чер в свою об­ща­гу и пь­ет… ког­да есть на что…  Нуж­но его как-то под­бодрить". 

У две­ри ка­бине­та глав­но­го ре­дак­то­ра,  единс­твен­ной при­лич­но выг­ля­дев­шей во всем зда­нии, Ав­де­ев по­мед­лил, оп­ра­вил пид­жак, по­тер слег­ка вспо­тев­ши­ми ла­доня­ми о брю­ки, каш­ля­нул и де­ликат­но пос­ту­чал.

- Вой­ди­те! - до­нес­лось из-за две­ри.

Ав­де­ев во­шел и ак­ку­рат­но прик­рыл за со­бой дверь.  Вне­зап­но на­кати­ла на не­го сла­бость.  Ра­зом вер­ну­лись ут­ренние стра­дания, тос­ка и не­понят­ное, слад­кое по­сасы­вание под ло­жеч­кой.  Под­няв взгляд на ре­дак­тор­ский стол, он с удив­ле­ни­ем об­на­ружил, что в ка­бине­те ни­кого нет.  Но, по­милуй­те, кто же тог­да от­ве­тил на его стук? 

Из-под сто­ла пос­лы­шалось крях­те­ние, а пос­ле по­каза­лась боль­шая, за­рос­шая жес­тким се­дым во­лосом го­лова Прос­курни.  Глав­ред был неб­рит, с уп­ря­мо-сум­рачным вы­раже­ни­ем на ли­це.  Усев­шись за стол, он зыр­кнул на Ав­де­ева из-под на­суп­ленных бро­вей и, схва­тив руч­ку, при­нял­ся ожес­то­чен­но чир­кать в блок­но­те. 

- По­ляки при­ез­жа­ют зав­тра, - бур­кнул он вне­зап­но, - а у нас ни­чего.  Ни-че-го! - он от­ки­нул руч­ку в сто­рону и ус­та­вил­ся на Ав­де­ева.  - Ни гос­ти­ницы, ни бан­ке­та, ни во­дите­ля!    Гор­со­вет мол­чит.  Д-ду­ма,  - он през­ри­тель­но хмык­нул, - ду­ма ду­ма­ет.  В го­роде единс­твен­ная бюд­жетная мор­ская га­зета, а им жал­ко вы­делить ка­кие-то сра­ные пять­сот… во­семь­сот дол­ла­ров. 

-Так ведь че­рез две не­дели дол­жны бы­ли…- на­чал бы­ло Ав­де­ев, внут­ренне ужа­са­ясь.

Поль­ская ти­пог­ра­фия "Сан­мар" для "Мор­ско­го вес­тни­ка" бы­ла ре­шитель­но всем.  На про­тяже­нии  пос­ледних двух лет Прос­курня прав­да­ми и неп­равда­ми ула­мывал поль­ских кол­лег прос­понси­ровать из­да­ние сво­ей кни­ги "Как про­давал­ся Чер­но­мор­ский флот",  од­новре­мен­но на рус­ском и поль­ском язы­ках.  Глав­ред был твер­до убеж­ден в том, что из­да­ние это­го мо­нумен­таль­но­го тру­да не прос­то уп­ро­чит весь­ма шат­кое по­ложе­ние га­зеты, но и при­несет нес­лы­хан­ные ди­виден­ды.  Бу­дучи че­лове­ком ак­тивным, он за­дей­ство­вал нес­коль­ких гра­мот­ных пе­ревод­чи­ков, ко­торые в крат­чай­шие сро­ки пе­реве­ли не из­данную еще кни­гу на поль­ский и  ан­глий­ский язы­ки - глав­ред счи­тал, что спрос сре­ди по­лити­чес­ки под­ко­ван­но­го за­пад­но­го чи­тате­ля не­из­бе­жен.  Кни­ге был пос­вя­щен сайт, бо­лее то­го, Прос­курня не­од­нократ­но упо­минал о гря­дущем фу­роре в ре­дак­тор­ской ко­лон­ке  га­зеты. 

Он с из­рядным  упорс­твом ис­кал спон­со­ров, как сре­ди го­сударс­твен­ных струк­тур, так и сре­ди пред­ста­вите­лей мор­ско­го биз­не­са в ре­ги­оне.  Од­на­ко, нес­мотря на его ста­рания и поч­ти фа­нати­чес­кую ве­ру в ус­пех ру­копи­си, же­ла­ющих вло­жить­ся в кни­гу и пос­ле­ду­ющую ее рас­крут­ку на меж­ду­народ­ном рын­ке не наш­лось.  За­рубеж­ные из­да­тели поп­росту иг­но­риро­вали пись­ма глав­ре­да. 

В "Сан­мар" по­нача­лу и слы­шать не хо­тели о сот­рудни­чес­тве, од­на­ко ма­ло-по­малу аг­рессив­ные про­пове­ди Прос­курни при­вели к то­му, что ру­ководс­тво ком­па­нии сог­ла­силось рас­смот­реть про­ект при лич­ной встре­че.

Бе­зумие глав­но­го ре­дак­то­ра пе­реш­ло в ма­ни­акаль­ную фа­зу.  На про­тяже­нии сле­ду­ющих трех дней он рас­ха­живал по ко­ридо­рам, заг­ля­дывая то в бух­галте­рию, то в кор­ректор­скую и ве­щал о ве­ликих свер­ше­ни­ях, что гря­дут.  По­ус­по­ко­ив­шись, он соб­рал кол­лектив и пот­ре­бовал сос­та­вить де­таль­ный план встре­чи, вклю­ча­ющий в се­бя вы­бор гос­ти­ницы для вы­соких гос­тей, пла­ниро­вание эк­скур­си­он­ной прог­раммы и ве­чер­ние раз­вле­чения.

-А чтоб им! - в за­пале ве­рещал он, - ор­га­низу­ем шлюх! - Но вско­рос­ти, уз­нав о при­мер­ной сто­имос­ти улуг мес­тных ге­тер, в уны­нии от­мел па­фос­ную идею.

Встре­ча бы­ла на­мече­на на ко­нец но­яб­ря.  Прос­курня наз­на­чил от­ветс­твен­ных за гос­ти­ницу, рес­то­ран, и да­же ма­шину, ко­торая при­везет гос­тей из а­эро­пор­та, так как единс­твен­ная слу­жеб­ная "Вол­га" вот уже тре­тий ме­сяц бы­ла не на хо­ду, а ис­поль­зо­вать для этой це­ли "Жи­гули" Ав­де­ева или со­вер­шенно ржа­вый "Мос­квич" бух­галте­ра Бу­бен­цо­ва не пред­став­ля­лось воз­можным.

Ав­де­ев по­дошел к пос­тавлен­ной пе­ред ним за­даче вы­бора гос­ти­ницы с дол­жной от­ветс­твен­ностью.  Он про­вел мар­ке­тинг сре­ди трех-че­тырех­звез­дочных оте­лей го­рода, па­мятуя о том, что це­ны дол­жны быть уме­рен­ны­ми, а сер­вис со­лид­ным  ("Без этих мод­ных вык­ру­тасов!"-ту­ман­но пот­ре­бовал глав­ред.), и ос­та­новил­ся на нес­коль­ких ва­ри­ан­тах.  Пред­ста­вив их на рас­смот­ре­ние Прос­курни, он был не­мало удив­лен, ког­да пос­ледний, пос­ле не­дол­гих раз­ду­мий  от­мел их все и пред­ло­жил Ав­де­еву сде­лать бронь в  гос­ти­нице с неб­роским наз­ва­ни­ем "Ти­хая Га­вань", рас­по­ложен­ной близ по­бережья. 

-У ме­ня зна­комые там ос­та­нав­ли­вались, - по­яс­нил глав­ред. -  До­воль­ны. 

Че­рез не­дель­ку Ав­де­ев ду­мал за­ехать ту­да лич­но, по­ос­мотреть­ся и заб­ро­ниро­вать но­мера, не от­кла­дывая де­ло в дол­гий ящик.

За­яв­ле­ние Прос­курни вве­ло его в сту­пор.

-Дол­жны бы­ли! - ба­сом пе­ред­разнил глав­ред. - Это мы им дол­жны! -  он впе­рил­ся в Ав­де­ева и вне­зап­но об­ли­зал гу­бы.  Дви­жение бы­ло нас­толь­ко быс­трым, что Ав­де­ев усом­нился в ре­аль­нос­ти про­изо­шед­ше­го.

-Ты, вот что.  Сей­час, я пов­то­ряю, пря­мо сей­час, бро­сай все и ез­жай в эту "Ти­хую Га­вань".  Глянь, что и как.  За­кажи но­мера, и пусть выс­тавля­ют счет по без­на­лу, мы все оп­ла­тим.  Как за­кон­чишь -  от­зво­нись.  Ес­ли бу­дут проб­ле­мы…  Ох, Вла­димир Сте­паныч, на­де­юсь, что проб­лем не бу­дет.  Да­вай, од­на но­га тут - дру­гая там. 

И сно­ва жир­ный ма­лино­вый язык зме­ей мель­кнул меж губ.  Ав­де­еву по­каза­лось, что язык раз­дво­ен.  Он вздрог­нул и отог­нал мо­рок.

- Не вол­нуй­тесь, Ле­онид Пет­ро­вич, спра­вим­ся.  Все бу­дет в ажу­ре, - он нер­вно улыб­нулся.

Прос­курня ус­та­вил­ся на не­го по-ба­раньи.

- В ажу­ре? - мед­ленно пов­то­рил он, баг­ро­вея. - В Ажу­ре???  Ес­ли ты че­рез час, е-мое, мне не пе­рез­во­нишь и не ска­жешь, что все в ажу­ре, то я… Я те­бе га­ран­ти­рую, Вла­димир Сте­паныч, я те­бе га-ран-ти-рую, я…- Он на­лил­ся крас­кой как по­мидор, - Что ты сто­ишь, ехай!

Ав­де­ев оп­ро­метью выс­ко­чил из ка­бине­та и по­нес­ся по ко­ридо­ру.

Гос­ти­ница на­ходи­лась на ок­ра­ине го­рода.  Не­удоб­ное рас­по­ложе­ние с лих­вой  ком­пенси­рова­лось па­норам­ным ви­дом на мо­ре. Во вся­ком слу­чае, так бы­ло на­писа­но на сай­те, и Ав­де­ев ис­крен­не на­де­ял­ся на это.

По­кинув центр го­рода, он по­вер­нул на­лево и не­кото­рое вре­мя ехал по Ни­коль­ской.  В  раз­гар  пред­вы­бор­ной гон­ки мэр, вспом­нив о сво­их не­пос­редс­твен­ных обя­зан­ностях, от­рестав­ри­ровал боль­шую часть цен­траль­ных улиц, рав­но как и нес­коль­ко при­лега­ющих к ним.  Ни­коль­ская изо­било­вала у­ют­ны­ми тре­хэтаж­ны­ми граф­ски­ми особ­нячка­ми, пе­реме­жав­ши­мися пя­ти­этаж­ны­ми ста­лин­ка­ми. Рас­ту­щие у обо­чины пла­таны усы­пали до­рогу раз­ноцвет­ны­ми листь­ями.  Ед­ва про­бива­ющи­еся сквозь ту­чи лу­чи осен­не­го сол­нца ок­ра­шива­ли пей­заж в ро­ман­ти­чес­ки-мис­ти­чес­кие цве­та. 

Про­ехав по Ни­коль­ской, Ав­де­ев по­вер­нул нап­ра­во, ушел под мост и ока­зал­ся сов­сем в дру­гом рай­оне.   Ак­ку­рат­ные ста­лин­ки ус­ту­пили мес­то урод­ли­вым конс­трук­ци­ям из бе­тона.  Об­лезлые и, на пер­вый взгляд, не­оби­та­емые ин­дус­три­аль­ные зда­ния, ка­залось, со­рев­но­вались в уродс­тве.  Ред­кие про­хожие бре­ли по гряз­ным тро­ту­арам, ве­тер гнал по  пус­тынным ули­цам опав­шие су­хие листья.  До­рож­ное пок­ры­тие здесь бы­ло не­ров­ным:  то и де­ло по­пада­лись вы­бо­ины, ямы.  Ав­де­ев  уба­вил ско­рость и скон­цен­три­ровал­ся на до­роге. 

Про­ез­жая ми­мо ав­то­бус­ной ос­та­нов­ки, он за­метил нес­коль­ких бо­лез­ненно­го ви­да де­тей, сто­яв­ших вок­руг про­дол­го­вато­го меш­ка на зем­ле.  Не сбав­ляя хо­да, Ав­де­ев пог­ля­дел в зер­ка­ло зад­не­го ви­да и уви­дел, как де­ти по оче­реди пи­на­ют из­ви­ва­ющий­ся ме­шок.  Ему да­же по­каза­лось, что он слы­шит визг, по­доб­ный виз­гу свиньи.

Пей­заж ста­новил­ся все бо­лее уны­лым.  Вдоль усы­пан­ной про­мыш­ленны­ми от­хо­дами обо­чины выс­тро­ились од­но­этаж­ные скла­ды; стек­ла во мно­гих зда­ни­ях бы­ли вы­биты, сте­ны ук­ра­шены граф­фи­ти.  Нем­но­гочис­ленные жи­лые зда­ния - дву­хэтаж­ные по­косив­ши­еся до­мики из ра­кушеч­ни­ка - зи­яли тем­ны­ми про­вала­ми окон и выг­ля­дели не­оби­та­емы­ми.

Про­хожие, по­падав­шие в по­ле зре­ния Ав­де­ева, смот­ре­лись ди­ко и не­сураз­но, так, слов­но рай­он этот не был пред­назна­чен для про­жива­ния лю­дей.

-Черт возь­ми, - бур­кнул Ав­де­ев и вздрог­нул - до то­го чу­жим по­казал­ся ему го­лос, - кто же знал, что до­рога та­кая ужас­ная…  Что ли анек­до­тами их от­вле­кать по пу­ти?..  Хо­рошо еще, что гос­ти­ница на взморье. 

Он пок­репче ух­ва­тил­ся за ба­ран­ку и при­давил пе­даль га­за, пе­рек­лю­ча­ясь на чет­вертую пе­реда­чу. За­думав­шись, он ехал слиш­ком мед­ленно. 

"Стран­но, что мне ник­то не сиг­на­лил…" - по­думал он и толь­ко сей­час об­ра­тил вни­мание на то, что по пу­ти ему не по­палось ни од­ной ма­шины.  Рай­он слов­но оце­пенел.

Ули­ца, по ко­торой он ехал, вне­зап­но за­кон­чи­лась т-об­разным пе­рек­рес­тком.  Ав­де­ев хмык­нул, вклю­чил пра­вый по­ворот­ник и при­тор­мо­зил у обо­чины.  Све­тофор над ним мо­нотон­но ми­гал жел­тым.  Впе­реди, за пе­рек­рес­тком, на­чина­лось по­ле, по­рос­шее се­рой су­хой тра­вой.  На­лево ухо­дила ров­ная трас­са.  Су­дя по изъ­еден­но­му ржав­чи­ной зна­ку, она при­вела бы его об­ратно в го­род.  До­рога нап­ра­во бы­ла выс­тла­на бе­тон­ны­ми пли­тами, сквозь ко­торые про­бива­лась по­жух­лая по­росль.  Зна­ков на по­воро­те не бы­ло, но ло­гика под­ска­зыва­ла Ав­де­еву, что ехать нуж­но имен­но нап­ра­во. 

Он по­жал пле­чами, пе­рек­лю­чил­ся на вто­рую и тро­нул­ся с мес­та под про­тес­ту­ющий скрип "Жи­гулей".  Про­ехав око­ло ста пя­тиде­сяти мет­ров, он уви­дел че­лове­ка у до­роги.  По­вину­ясь им­пуль­су, Ав­де­ев при­тор­мо­зил и,  нак­ло­нив­шись к пас­са­жир­ской две­ри, кру­танул руч­ку ок­на.

Че­ловек, сто­яв­ший впо­лобо­рота к не­му, не ше­лох­нулся.  Оде­тый в ли­нялый сви­тер и джин­со­вую кур­тку он по­качи­вал­ся  на ши­роко рас­став­ленных но­гах и смот­рел пря­мо пред со­бой.  В по­зе его бы­ло что-то не­ес­тес­твен­ное, неп­ри­ят­ное Ав­де­еву. 

"Мо­жет, у ме­ня бред", - от­махнул­ся Ав­де­ев.  Улыб­нувшись как мож­но при­вет­ли­вей, он об­ра­тил­ся к муж­чи­не:

- Ска­жите, ува­жа­емый…  Вы не мог­ли бы мне под­ска­зать… Муж­чи­на ско­сил глаз на не­го и ух­мыль­нул­ся, ши­роко от­крыв рот, пол­ный гни­лых, чер­ных, но на удив­ле­ние длин­ных и ос­трых зу­бов, в бес­по­ряд­ке на­пол­за­ющих друг на дру­га.

- Ес­ли вам к мо­рю, - про­гудел он, - то мет­ров че­рез пять­сот ухо­дите нап­ра­во, по­том еще с ки­лометр пря­мо, и даль­ше са­ми уви­дите. 

- Мне к "Ти­хой Га­вани", - веж­ли­во про­из­нес Ав­де­ев, ста­ра­ясь не об­ра­щать вни­мания ни на омер­зи­тель­ный ос­кал нез­на­ком­ца, ни на его му­шиный го­лос.

- А, по­нят­но.  Там бу­дет ука­затель - пря­мо к "Ли­чин­ко­вой Вор­ва­ни".

- Ч-что, прос­ти­те? - Ав­де­ев по­холо­дел.

- Я го­ворю, ука­затель пря­мо к "Ти­хой Га­вани", - му­шино про­гудел нез­на­комец и, не до­жида­ясь про­дол­же­ния бе­седы, по­шел прочь, по­махи­вая длин­ны­ми ру­ками.

Ав­де­ев от­ки­нул­ся на си­денье.  "Он ска­зал…он ска­зал…" - раз за ра­зом пов­то­рял он про се­бя.

- Ни­чего он не ска­зал!  Те­бе пос­лы­шалось, Во­ва.  День у те­бя се­год­ня та­кой.  Мо­жет,                                                                                                         те­бе, Во­ва, к эн­докри­ноло­гу схо­дить? - он хо­хот­нул, но тот­час же осек­ся - смех  в ок­ру­жа­ющей его уны­лой ти­шине проз­ву­чал жал­ко.

Прик­рыв окош­ко, он тро­нул­ся с мес­та и че­рез нес­коль­ко мет­ров обог­нал нез­на­ком­ца - тот сно­ва сто­ял у до­роги и ка­зал­ся со­вер­шенно плос­ким тра­фарет­ным пу­галом.  Ав­де­ев по­сиг­на­лил ко­рот­ко и при­бавил га­зу, ста­ра­ясь не смот­реть в зер­ка­ло зад­не­го ви­да - ему по­каза­лось, что за спи­ной у муж­чи­ны тре­пета­ли на вет­ру два проз­рачных кры­ла.

До­ехав до по­воро­та, он, как и бы­ло ска­зано, по­вер­нул нап­ра­во.  До­рога те­перь шла че­рез со­вер­шенно неп­ригляд­ную за­рос­шую мес­тность - тут и там по­пада­лись ко­сые ла­чуги с за­коло­чен­ны­ми ок­на­ми.  Де­ревья сто­яли го­лыми, го­рес­тно взды­мая из­ло­ман­ные вет­ви к тя­жело­му жир­но­му не­бу.  Обо­чина пес­тре­ла му­сором.  Сре­ди му­сор­ных куч рыс­ка­ли на удив­ле­ние круп­ные, ху­дые со­баки.  До­ехав поч­ти до по­воро­та, Ав­де­ев уви­дел двух де­рущих­ся из-за до­бычи псов - они об­хва­тили друг дру­га жи­лис­ты­ми ру­ками и…

Он рез­ко уда­рил по тор­мо­зам так, что ма­шину за­нес­ло, и зат­равлен­но ог­ля­нул­ся, но кро­ме гор му­сора ни­чего не уви­дел.  Его проб­ра­ла дрожь.  От­ды­шав­шись, Ав­де­ев опус­тил сол­нце­защит­ный ко­зырек и ус­та­вил­ся на свое от­ра­жение, ок­руглив гла­за. 

-Ты схо­дишь с ума, - про­шеп­тал он и скри­вил­ся - до то­го омер­зи­тель­но влаж­но-ши­пящим  ему по­каза­лось сло­во "схо­дишь".

Бы­ло со­вер­шенно яс­но, что по­ляков мож­но вез­ти в гос­ти­ницу "Ти­хая Га­вань" толь­ко пред­ва­ритель­но на­по­ив до бес­созна­тель­но­го сос­то­яния.  Вне за­виси­мос­ти от то­го, ка­кой вид от­кры­вал­ся из окон оте­ля, ок­рес­тнос­ти вы­зыва­ли омер­зе­ние и страх. 

По уму, сле­дова­ло от­зво­нить­ся Прос­курне и объ­яс­нить ему, что "Ти­хая Га­вань" про­вер­ку не прош­ла и на­до бы по­дыс­кать дру­гую гос­ти­ницу.

-Так прос­то? - пис­кнул кто-то в го­лове у Ав­де­ева. - Зна­чит, поз­во­нить Прос­курне и все ему рас­ска­зать?  А ес­ли в дру­гих гос­ти­ницах не бу­дет сво­бод­ных мест?  А ес­ли в дру­гих гос­ти­ницах бу­дет вдвое до­роже?

"К то­му же, - мсти­тель­но по­дума­лось Ав­де­еву, - я ему пред­ла­гал дру­гие ва­ри­ан­ты.  Сам ви­новат".

При мыс­ли о том, что по­лякам явят­ся со­баки с че­лове­чес­ки­ми ру­ками, а то и что по­хуже, он по­чувс­тво­вал оз­ноб.

"Ска­жусь боль­ным, - осе­нило его, - с не­дель­ку про­валя­юсь в пос­те­ли, а там, гля­дишь, все обой­дет­ся".

Но что-то уп­ря­мо под­ска­зыва­ло ему, что ни­чего не обой­дет­ся.

"Жи­гули" со скри­пом тро­нулись с мес­та.  До­рога пос­ле по­воро­та бы­ла бо­лее ухо­жен­ной, од­на­ко пей­заж ос­та­вал­ся уны­лым и неп­ригляд­ным.  По обе сто­роны тя­нулась за­рос­шая су­хим бурь­яном пус­тошь.  Вдоль до­роги тут и там ва­лялись пус­тые бу­тыл­ки, по­лус­гнив­шие ав­то­мобиль­ные пок­рышки, ку­чи стро­итель­но­го му­сора.  Со­баки бо­лее не по­казы­вались, но Ав­де­еву пос­то­ян­но чу­дилось дви­жение спра­ва и сле­ва от ма­шины. 

Впе­реди бы­ла боль­шая за­ас­фаль­ти­рован­ная пло­щад­ка,  в ко­торую упи­ралась до­рога.  Ав­де­ев чуть при­бавил ско­рость и, пре­одо­лев не­боль­шой подъ­ем, въ­ехал на пло­щад­ку.  При­пар­ко­вал­ся под­ле ста­рого об­леплен­но­го грязью и листь­ями "Фор­да", заг­лу­шил мо­тор и вы­шел из ма­шины.

Пло­щад­ка за­кан­чи­валась не­высо­ким де­кора­тив­ным за­бором, пря­мо за ко­торым на­чинал­ся об­рыв, а даль­ше, мет­рах в пя­тиде­сяти, вни­зу прос­ти­ралось мо­ре.

В бес­ко­неч­ной да­ли, на ли­нии го­ризон­та, там, где на рей­де еле уга­дыва­лись кро­шеч­ные си­лу­эты ко­раб­лей, се­рое на­виса­ющее не­бо со­еди­нялось с чу­довищ­ной мас­сой во­ды.  Се­дые вол­ны пе­река­тыва­лись че­рез буи, раз­би­вались о вол­но­рез и, на­бира­ясь но­вых сил, ата­кова­ли ка­менис­тый бе­рег.  Хо­лод­ная чер­ная во­да пе­нилась ба­раш­ка­ми.  Па­нора­ма бы­ла столь же за­вора­жива­ющей, сколь и чуж­дой.  Чер­ное, не­покор­ное, злое - мо­ре от­ри­цало вся­чес­кую при­час­тность к се­бе лю­дей.  Да­же ко­раб­ли на го­ризон­те ка­зались вып­лавлен­ны­ми из во­ды.

Ав­де­ев пос­то­ял нем­но­го, вды­хая хо­лод­ный мор­ской воз­дух.  Ти­шина на пло­щад­ке на­руша­лась лишь да­леки­ми кри­ками ча­ек.  Здесь, на пус­тынной сто­ян­ке, ли­цом к ли­цу с бу­шу­ющей при­родой, он по­чувс­тво­вал се­бя пос­ледним из жи­вых лю­дей, У­элль­сов­ским ски­таль­цем во вре­мени, заг­ля­нув­шим за го­ризонт со­бытий.

Ког­да че­ловек ис­чезнет, ког­да пос­ледний из ра­зум­ных при­матов ис­пустит дух, в ми­ре ни­чего не из­ме­нит­ся.  Все так же бу­дет ка­тить свои во­ды ве­ликое мо­ре, все так же бу­дут опа­дать листья по осе­ни, и не­бо бу­дет пла­кать дож­дем.  Ос­та­нут­ся чай­ки и ржа­ве­ющие су­да на рей­де, ос­та­нет­ся го­род за его спи­ной и до­рога, ве­дущая в го­род.

И пос­ле осе­ни нас­ту­пит зи­ма.  При­дут вь­юги, и сне­гом за­сып­лет упо­ко­ив­шу­юся зем­лю.

А по­том нас­ту­пит вес­на.  Мир про­будит­ся, и сно­ва за­иг­ра­ет ра­дугой каж­дая кап­ля и за­зеле­не­ет ко­выль в по­лях, и пер­вые роб­кие рос­тки пробь­ют­ся сквозь тре­щины в ас­фаль­те.

Не бу­дет нас.  Но мир не за­метит.

-Да, - выр­ва­лось у не­го, - по­ляки бу­дут до­воль­ны. 

Он пог­ля­дел нап­ра­во и уви­дел по­косив­ший­ся ука­затель  "К Ти­хой Га­вани".

К опа­рыше­вой за­води.

Ав­де­ев ту­по ух­мыль­нул­ся, наб­рал пол­ные лег­кие воз­ду­ха, сел в ма­шину и, сдав на­зад, по­ехал в сто­рону пя­ти­этаж­но­го зда­ния, рас­по­ложен­но­го не­пода­леку, на при­гор­ке.

Об­леплен­ный грязью "Форд" за его спи­ной осел на два пе­ред­них ко­леса, при­пав к зем­ле.

Впро­чем, Ав­де­ев это­го не уви­дел.

Он при­пар­ко­вал­ся на не­боль­шой сто­ян­ке воз­ле глав­но­го вхо­да, заг­лу­шил дви­гатель и вы­шел из ма­шины.  Вбли­зи гос­ти­ница про­из­во­дила не луч­шее впе­чат­ле­ние.  Ког­да-то пок­ра­шен­ные се­рой крас­кой сте­ны ны­не об­лу­пились и ка­зались обод­ранны­ми.  За ши­роко рас­пахну­тыми две­рями от­кры­вал­ся тем­ный холл.  Зда­ние выг­ля­дело заб­ро­шен­ным.

"А мо­жет, ну его, - по­думал Ав­де­ев. - Что мне по­ляки?" - он да­же по­тянул­ся бы­ло к мо­биль­ни­ку но, вспом­нив гнев­ный бас Прос­курни, нер­вно улыб­нулся и под­нялся по за­рос­шим тра­вой сту­пеням.

По­лутем­ный холл выг­ля­дел за­пущен­ным.  На по­лу ле­жал тол­стый слой пы­ли и листь­ев, стой­ка ре­гис­тра­тора то­же бы­ла в пы­ли.  Ав­де­ев по­косил­ся на два пле­теных крес­ла, не­умес­тно сто­яв­ших пос­ре­ди за­ла, хмык­нул и по­вер­нулся к стой­ке.  Не об­на­ружив ни кноп­ки, ни звон­ка, он пос­ту­чал по пыль­ной по­вер­хнос­ти, каш­ля­нул нес­коль­ко раз и при­нял­ся про­хажи­вать­ся вдоль хол­ла, пог­ля­дывая то на тя­желые порть­еры на ок­нах, за­дер­ну­тые и поч­ти не про­пус­ка­ющие днев­ной свет, то на низ­кий жур­наль­ный сто­лик, воз­ле ко­торо­го, собс­твен­но, и дол­жны бы­ли сто­ять крес­ла, за­вален­ный по­жел­тевши­ми га­зета­ми.  Од­на из них, с тем­ны­ми раз­во­дами, чем-то за­ин­те­ресо­вала его.  Он по­дошел к сто­лику, под­нял га­зету и, смах­нув с нее пыль, в не­мом удив­ле­нии ус­та­вил­ся на наз­ва­ние заг­лавной статьи:

"Кры­сы Оли­ума по­жира­ют мла­ден­цев еще в ма­терин­ских ут­ро­бах!"- кри­чали ог­ромные бук­вы,   яр­ко вы­деля­ясь на гряз­ной бу­маге.

И ни­же:

"Бой­ня на клад­би­ще!  Де­ти Оли­ума в опас­ности!"

Он под­нес га­зету поб­ли­же к гла­зам и по­пытал­ся ра­зоб­рать мел­ко на­печа­тан­ный текст.

"Се­год­ня, 48 ок­тября 1612 го­да, Мор­ской Страж Оли­ума об­на­ружил бес­числен­ные пол­чи­ща Крыс, мар­ши­ру­ющих по глав­ной прис­та­ни.  Чу­дови­ща нес­ли стя­ги про­вин­ции Штиль и об­ла­дали зна­читель­ны­ми за­паса­ми ог­нес­трель­но­го ору­жия.  Мно­гие из них на­ходи­лись в сос­то­янии ал­ко­голь­но­го опь­яне­ния и вык­ри­кива­ли ан­ти­монар­хи­чес­кие ло­зун­ги.  Наш кор­респон­дент…"  Да­лее текст был гус­то за­лит чер­ной крас­кой, прог­ля­дыва­ли лишь от­дель­ные сло­ва.  Не ве­ря сво­им гла­зам, Ав­де­ев по­пытал­ся пе­релис­тнуть га­зету, од­на­ко стра­ницы слип­лись, и он лишь пор­вал ее вдоль.

-А, черт, - вы­ругал­ся он и по­тянул­ся за глян­це­вым жур­на­лом, на об­ложке ко­торо­го бы­ла фо­тог­ра­фия не­во­об­ра­зимо тол­сто­го мла­ден­ца в ок­ру­жении двух муж­чин нор­маль­ных про­пор­ций, каж­дый из ко­торых на его фо­не ка­зал­ся кар­ли­ком.  Жур­нал на­зывал­ся "Мне­мон Оли­ума" - во вся­ком слу­чае, имен­но это бы­ло на­писа­но на об­ложке.

За его спи­ной кто-то нег­ромко каш­ля­нул.

Ав­де­ев вздрог­нул, вы­ронил жур­нал и по­вер­нулся.  Пе­ред ним ни­кого не бы­ло.  За­то за ре­гис­тра­ци­он­ной стой­кой не­ведо­мым об­ра­зом ма­тери­али­зовал­ся не­высо­кий муж­чи­на с жи­рови­ком на шее.  Вид он имел над­менный и в то же вре­мя нес­коль­ко ску­ча­ющий.

-Жур­наль­чи­ками ба­лу­етесь? - про­из­нес он так, буд­то зас­ту­кал Ав­де­ева за мас­турба­ци­ей. - Мо­гу по­реко­медо­вать.

-Я, собс­твен­но…

-Для по­ляков. Но­мера.  Так, - ме­хани­чес­ким го­лосом за­явил муж­чи­на.

 Он вы­шел из-за стой­ки и про­тянул Ав­де­еву пух­лую ла­дош­ку.

-Ми­ногин Ан­тон Пав­ло­вич.   Поч­ти как Че­хов, толь­ко… хм-м… Ми­ногин.  Ну, вы по­нима­ете.

-Ав­де­ев Вла­димир Сте­пано­вич, -  Ав­де­ев обес­ку­ражен­но по­жал про­тяну­тую ру­ку, - а как вы, собс­твен­но…

-Так ведь все го­тово уже, Вла­димир Сте­пано­вич! - мель­нич­но за­махал ру­ками Ми­ногин, - Прос­курня еще не­делю на­зад за­явоч­ку дал.  Оп­ла­та по без­на­лу!  Ка­кие сче­ты!

-За­явоч­ку? - Ав­де­ев как-то поп­лыл внут­ренне, - поз­воль­те, но…

-Так он и ска­зал, Прос­курня-то! - прер­вал его Ми­ногин, - не­делю то­му!    По те­лефо­ну!  Мол, бу­дет удив­лять­ся сот­рудник мой - угос­ти­те его конь­яч­ком!  По­кажи­те но­мера, от­чи­тай­тесь по пол­ной, а он уж пе­редо мной от­чет дер­жать бу­дет.  Так и ска­зал!

-Но ведь… то есть, я по­лагал…

-А вы са­ми по­думай­те, Вла­димир Сте­пано­вич.  Тут де­лов на двад­цать ми­нут.  На­чаль­ни­ка ва­шего я знаю еще с детс­тва.  Мы, пом­нится, шко­ляра­ми но­сили в гим­на­зичес­кий класс бли­ны, а пре­пода­ватель, стро­гий был му­жик…  впро­чем, не суть, - Ми­ногин мел­ко пот­ру­сил го­ловой, и с во­лос его сне­гом по­сыпа­лась пер­хоть. - В об­щем, ва­ша за­дача сле­ду­ющая.  Ос­мотреть но­мера, спус­тить­ся на кух­ню, от­ве­дать на­шей стряп­ни и под­твер­дить, что уро­вень об­слу­жива­ния и пред­ла­га­емо­го пи­тания дос­то­ин  вы­соких гос­тей.

-Я-а..  поз­во­ню толь­ко, - Ав­де­ев по­лез в кар­ман.  Сто­ило ему дос­тать те­лефон, как Ми­ногин от­ско­чил от не­го рез­во на доб­рых два мет­ра и мо­нотон­но за­гудел:

-Не по­ложе­но это, да и не ло­вит тут у нас, мы  по ста­рин­ке при­вык­ли!

Ав­де­ев, сов­сем по­теряв­шись, все же вклю­чил те­лефон  и, выб­рав в "кон­тактах" глав­ре­да, на­жал на кноп­ку вы­зова. 

Те­лефон мол­чал.  Ни  обыч­но­го сиг­на­ла со­еди­нения, ни веж­ли­вого го­лоса опе­рато­ра, ни ко­рот­ких гуд­ков.  В гул­кой ти­шине Ав­де­еву по­чуди­лось по­та­ен­ное ши­пение на том кон­це про­вода.

Он бес­по­мощ­но по­жал пле­чами и по­ложил те­лефон в кар­ман. 

-Зна­ете что, - ос­то­рож­но на­чал он, - у вас ведь дол­жен быть… э-э, ста­ци­онар­ный те­лефон…- и не­весть за­чем вдруг до­бавил. - Я оп­ла­чу зво­нок.

Ми­ногин неп­ри­ят­но хи­хик­нул: 

- Сло­ман, уж вто­рой ме­сяц как.  И не ду­май­те да­же.  Я ви­жу, вы ус­та­ли с до­роги,  да­вай­те луч­ше я вам и вправ­ду свар­га­ню конь­яч­ку, - и он скаб­резно под­мигнул, - а там, гля­дишь, жизнь за­иг­ра­ет в крас­ках!

Он под­хва­тил Ав­де­ева под ло­коть и по­тащил за со­бой к лес­тни­це.

-Я вам так ска­жу, - ще­бетал он на хо­ду, - мы сей­час под­ни­мем­ся на вто­рой этаж, вы гля­нете но­мера, по­том на кух­ню, оце­ните уме­ния на­ших по­варов. Не поб­резгуй­те: ку­сочек то­го, ку­сочек это­го, а я тем вре­менем сог­рею бо­калы, на­режу ли­мон­чик…  что­бы по-че­лове­чес­ки! 

Ав­де­ев осо­лове­ло прис­лу­шивал­ся к бор­мо­танию Ми­ноги­на, лишь час­тично улав­ли­вая смысл ска­зан­но­го.  Его не от­пуска­ло ощу­щение не­ре­аль­нос­ти про­ис­хо­дяще­го.  Вдо­бавок ко все­му бы­ла в сло­вах Ми­ноги­на не­кая неп­ра­виль­ность, ма­лень­кая де­таль, не впи­сыва­юща­яся в об­щую кар­ти­ну, что бес­по­ко­ила его.   Он по­пытал­ся скон­цен­три­ровать­ся, но для это­го приш­лось бы ос­та­новить­ся, а Ми­ногин креп­ко дер­жал его за ру­ку и не со­бирал­ся сбав­лять темп.

-Пос­лу­шай­те! - Ав­де­ев соб­рался с си­лами и вы­дер­нул ру­ку. - Да по­годи­те вы!

Ми­ногин ос­та­новил­ся и по­вер­нулся к Ав­де­еву с вы­раже­ни­ем не­под­дель­но­го удив­ле­ния и да­же не­кото­рой скор­би на ли­це.  Он при­под­нял од­ну бровь, про­ситель­но изог­нулся и  всем те­лом по­тянул­ся к Ав­де­еву.

-Я не ду­маю, что на­ши гос­ти оце­нят это… это мес­то, - бур­кнул Ав­де­ев, ста­ра­ясь смот­реть чуть вы­ше и ле­вее Ми­ноги­на. - Здесь… сло­вом у вас пыль­но и…  И поз­воль­те! - он слов­но со сто­роны ус­лы­шал, как го­лос его под­нялся до виз­га. - Эти ва­ши… жур­на­лы, что это та­кое?  Как это по­нимать?

Ми­ногин в нес­коль­ко ку­риных шаж­ков пре­одо­лел раз­де­ля­ющее их рас­сто­яние и жар­ко за­шеп­тал:

-Это все не важ­но, Вла­димир Сте­пано­вич, не из­воль­те бес­по­ко­ить­ся, мы все убе­рем, убе­рем.  К то­му же, на­чаль­ник ваш, САМ…  ЛИЧ­НО…  Вы толь­ко глянь­те на но­мера, холл - пус­тое, мы шваб­ра­ми, зна­ете как, о-го-го! Он пот­ряс сжа­тыми в ку­лаки ру­ками над го­ловой и вне­зап­но рух­нул пе­ред Ав­де­евым на ко­лени.

-Умо­ляю! - зап­ри­читал он, ух­ва­тив­шись за но­ги Ав­де­ева. - У ме­ня де­ти!

Ав­де­ев оше­лом­ленно за­мычал и по­пытал­ся отой­ти в сто­рону, но не тут-то бы­ло.  Ми­ногин дер­жался мер­твой хват­кой.

-Не гу­бите…- ти­хонь­ко под­вы­вал он.

-Ну… встань­те, черт возь­ми.  Это уже ни в ка­кие во­рота, - Ав­де­ев сдер­жал им­пуль­сив­ное же­лание при­сесть ря­дом с Ми­ноги­ным и при­об­нять его за пле­чи. - Че­го уж… ехал дол­го…  Да пос­мотрю я ва­ши но­мера, идем­те же…  Пра­во же, ка­кая-то око­леси­ца.

-Вот имен­но! - Ми­ногин вско­чил на но­ги, от­ряхнул мя­тые брю­ки и ши­роко улыб­нулся. - Это вы точ­но под­ме­тили, Вла­димир Сте­пано­вич!  Вся на­ша жизнь - сплош­ная око­лес­на­яоко­леси­ца.  А жур­на­лы, что там… кру­жок ху­дожес­твен­ной са­моде­ятель­нос­ти, пф! - он през­ри­тель­но мах­нул ру­кой в не­оп­ре­делен­ном нап­равле­нии и за­семе­нил в сто­рону лес­тни­цы.

Ав­де­ев пос­ле­довал за ним.  Гла­за его ав­то­мати­чес­ки под­ме­чали, в сколь за­пущен­ном сос­то­янии на­ходи­лись лес­тнич­ные про­леты.  Дав­но не­мытые сту­пени, гряз­ная па­ути­на по уг­лам, об­лезшая неп­ри­ят­но-ро­зовая крас­ка на сте­нах.

"Что я тут де­лаю?" - воп­ро­шал он се­бя.  Ему не да­вали по­коя жур­на­лы на сто­ле  и та ма­лень­кая не­точ­ность в сло­вах Ми­ноги­на, ко­торую он вро­де и зап­ри­метил, но ни­как не мог ух­ва­тить.

Не важ­но.  И пусть!  Это да­же ин­те­рес­но. 

Окон­ча­тель­но ре­шив для се­бя от­но­сить­ся к про­ис­хо­дяще­му как к за­бав­но­му прик­лю­чению, он ис­пы­тал не­малое об­легче­ние.

- С гор­кой? - до­нес­лось до не­го.

Он не­пони­ма­юще ус­та­вил­ся на Ми­ноги­на.

- Я го­ворю, с гор­кой вам на­ливать, конь­яч­ку-то?

-Хм…  Нет, во­об­ще не нуж­но.  Я за ру­лем, - вы­давил из се­бя Ав­де­ев, ог­ля­дыва­ясь.

За­думав­шись, он и не за­метил, как они под­ня­лись на вто­рой этаж.  Лес­тни­ца вы­вела их в са­мый центр уз­ко­го пло­хо ос­ве­щен­но­го ко­ридо­ра, по обе сто­роны ко­торо­го рас­по­лага­лись мно­гочис­ленные две­ри.  В ко­ридо­ре от­четли­во пах­ло тух­лым мя­сом.

- Вот, из­воль­те нап­ра­во, - изог­нулся Ми­ногин, де­лая приг­ла­ша­ющие пас­сы ру­ками.

Ав­де­ев пос­лушно по­шел вслед за про­вожа­тым, ста­ра­ясь не ды­шать.  Этаж буд­то вы­мер.    В гул­кой ти­шине Ав­де­ев от­четли­во слы­шал би­ение сво­его сер­дца и шум­ное ды­хание Ми­ноги­на.

-Вы не по­жале­ете, Вла­димир Сте­пано­вич, уж по­верь­те, - та­рато­рил портье, - у нас здесь как в "Ам­басса­доре"!  Да что там "Ам­басса­дор"!  Бе­ри вы­ше!  Вот, собс­твен­но, приш­ли.

Он ос­та­новил­ся под­ле уз­кой две­ри, гру­бо вык­ра­шен­ной ко­рич­не­вой крас­кой.  На две­ри чер­ным мар­ке­ром бы­ло на­мале­вано: "Люкс".

-Люк­са­ция! - ве­рещал Ми­ногин.  Он те­ат­раль­ным жес­том вы­удил из зад­не­го кар­ма­на шта­нов тя­желый ключ и вста­вил его в за­моч­ную сква­жину.  Ключ скри­пел, шел ту­го, ви­димо, дверь дав­но не от­кры­вали.

-А мы и бань­ку ис­то­пим, а как же, для вы­соких гос­тей! - при­вет­ли­во хри­пел Ми­ногин, сра­жа­ясь с за­моч­ной сква­жиной.

На­конец, с ут­робным скре­жетом дверь от­кры­лась.  Из но­мера пах­ну­ло мер­тве­чиной. 

Ми­ногин ужом юр­кнул в двер­ной про­ем, по­возил­ся во ть­ме нес­коль­ко се­кунд, щел­кнул вык­лю­чате­лем, и ком­на­ту за­лил жел­тый свет.

-Оп-ля! - за­орал Ми­ногин, - ми­лос­ти про­шу, Вла­димир Сте­пано­вич!

Оше­лом­ленный Ав­де­ев мед­ленно, на ре­зино­вых но­гах, за­шел в не­боль­шой там­бур, сде­лал нес­коль­ко ша­гов и ока­зал­ся в ком­на­те…

…В уг­лу ко­торой рас­по­лагал­ся до­потоп­ный ди­ван с про­сев­шей спин­кой.  Ря­дом  ва­лялись два изор­ванных пу­фика.  В про­тиво­полож­ном уг­лу, ус­та­нов­ленный на не­ког­да по­лиро­ван­ную де­ревян­ную тум­бу, сто­ял ог­ромный чер­но-бе­лый те­леви­зор оте­чес­твен­но­го про­из­водс­тва.  

По цен­тру ком­на­ты на­ходил­ся пря­мо­уголь­ный стол на че­тырех длин­ных и тон­ких но­гах.  На сто­ле был пу­затый стек­лянный  гра­фин, на­поло­вину за­пол­ненный зе­лено­ватой жид­костью, воз­ле гра­фина, пе­ревер­ну­тый вверх дном, пы­лил­ся гра­неный ста­кан.  У сто­ла сто­яли два сту­ла:  один - офис­но­го об­разца, с пор­ванной обив­кой под ко­жу; вто­рой -де­ревян­ный, вов­се без обив­ки.  На спин­ке де­ревян­но­го сту­ла круп­но бы­ло вы­веде­но не­цен­зурное сло­во.

Сте­ны бы­ли ок­ле­ены ядо­вито-жел­ты­ми обо­ями в цве­точек.  На по­толок в ржа­вых по­теках бы­ло страш­но смот­реть.

Но бо­лее все­го Ав­де­ева по­рази­ла ог­ромная кар­ти­на, что ви­села сле­ва от не­го.  На за­сижен­ном му­хами хол­сте был изоб­ра­жен го­лый из­можден­ный ста­рик, си­дящий на сту­ле.  Его пра­вая но­га бы­ла при­вяза­на к нож­ке сту­ла - ле­вую, от­ре­зан­ную по ко­лено, он про­тяги­вал впе­ред.  Вок­руг ста­рика, взяв­шись за ру­ки, сто­яли жир­ные крас­но­щекие мла­ден­цы, каж­дый - вдвое боль­ше его. 

Ста­рик при­вет­ли­во улы­бал­ся.

Ста­ра­ясь не по­казы­вать эмо­ции, Ав­де­ев по­вер­нулся и мед­ленно вы­шел из но­мера.

В ко­ридо­ре ждал ве­селый Ми­ногин.  За спи­ной у портье, в не­вер­ном по­лус­ве­те, Ав­де­ев раз­гля­дел круп­но­го муж­чи­ну в по­вар­ском кол­па­ке, с мя­сис­тым, жес­то­ким ли­цом.

-Ну как? - пис­кнул Ми­ногин. - Выс­ший класс?  Па­риж?

Ав­де­ев на­чал пя­тить­ся на­зад. 

"Ведь на­до что-то ска­зать, - ли­хора­доч­но ду­мал он, - как-то ус­по­ко­ить…  А там в ма­шину и хо­ду, в ми­лицию, в боль­ни­цу, к чер­ту на ку­лич­ки!

Где-то за  три­девять зе­мель заз­во­нил те­лефон.

И вдруг его осе­нило.  Преж­де, чем он ус­пел взять се­бя в ру­ки, сло­ва са­ми вы­лете­ли изо рта.

-Те­лефон! - прох­ри­пел он, пя­тясь все быс­трее, - вы же го­вори­ли, что он не ра­бота­ет…  А мо­биль­ные здесь не ло­вят.   Вер­но?

Ми­ногин и его зло­вещий спут­ник ос­та­лись на мес­те.  Рас­сто­яние ме­жу ни­ми и Ав­де­евым быс­тро уве­личи­валось.

-Ра­зуме­ет­ся, Вла­димир Сте­пано­вич, так я и ска­зал, - над­менно про­из­нес портье, - вы сом­не­ва­етесь в мо­их сло­вах?

-Нет, ра­зуме­ет­ся, - те­перь он поч­ти бе­жал за­дом,- но как, ска­жите на ми­лость, вам мог зво­нить Прос­курня с не­делю то­му?

Ми­ногин по­жал пле­чами: 

-На са­мом де­ле, как?  Черт его зна­ет - как!  Впро­чем, я по­яс­ню.  Ви­дите ли, ваш глав­ный ре­дак­тор вов­се не Прос­курня, а Прошргрнраг­рня, и вам бы сле­дова­ло прис­лу­шивать­ся к ис­тинной се­ман­ти­ке слов, Вла­димир Жер­тво­вич! - портье  шаг­нул  в сто­рону, и его мол­ча­ливый спут­ник ри­нул­ся впе­ред, пе­ред­ви­га­ясь не­чело­вечес­ки быс­тры­ми,  рва­ными прыж­ка­ми от те­ни к те­ни.

Ав­де­ев взвиз­гнул и, по­вер­нувшись, со всех ног ри­нул­ся к лес­тни­це.

Он поч­ти до­бежал, ког­да ог­ромная ла­па ух­ва­тила его за во­лосы и отор­ва­ла от зем­ли, как щен­ка. 

-Не до смер­ти, Ле­ша! - ус­лы­шал он, кор­чась в воз­ду­хе. 

С ут­робным хри­пом по­вар швыр­нул его го­ловой о сте­ну.

Ав­де­еву пос­лы­шал­ся гром­кий треск, и ста­ло тем­но.

Из ть­мы приш­ло осоз­на­ние сво­его "я".  Он су­щес­тво­вал.  Он ды­шал, чувс­тво­вал боль и страх.  Он слы­шал - глу­хой ро­кот низ­ких го­лосов, по­доб­ных да­леко­му гро­му, звон, ме­тал­ли­чес­кое ляз­ганье, хруст.  Он был обез­дви­жен, но чувс­тво­вал свое те­ло - раз­би­тое, из­ло­ман­ное и мок­рое.  Он был наг.

Он уми­рал.

Ав­де­ев поп­ро­бовал по­шеве­лить ру­ками, но они, ка­залось, бы­ли прик­ле­ены к по­вер­хнос­ти, на ко­торой он ле­жал.  По­пыт­ка выз­ва­ла силь­ней­шую боль в пред­плечь­ях.  Он зак­ри­чал, но из гор­ла выр­ва­лось хрип­лое кар­канье.  Не кон­тро­лируя се­бя, он дер­нулся изо всех сил, по­чувс­тво­вал, как торс его от­ры­ва­ет­ся от шер­ша­вой и влаж­ной по­вер­хнос­ти, но ру­ки ос­та­лись на мес­те.

"Они ме­ня при­вяза­ли, - про­мель­кну­ла пер­вая соз­на­тель­ная мысль. - Ми­ногин… и этот по­вар-де­гене­рат.  Они ме­ня при­вяза­ли, из­би­ли и…  И что?"

Зву­ки вок­руг не­го сфор­ми­рова­лись в го­мон ве­селых го­лосов, смех, звон бо­калов и… буд­то стук ви­лок о та­рел­ки.  Он по­пытал­ся от­крыть гла­за, с тру­дом раз­ле­пив ве­ки, слов­но  за­литые кле­ем.  И тот­час же заж­му­рил­ся от яр­ко­го све­та.  По­лежал, сно­ва при­от­крыл гла­за и с ужа­сом и не­дове­ри­ем ус­та­вил­ся на то, что на­ходи­лось в нес­коль­ких мет­рах от не­го.

Лишь спус­тя не­кото­рое вре­мя он осоз­нал, что омер­зи­тель­ное пе­реп­ле­тение щу­палец и клеш­ней  бы­ло све­тиль­ни­ком.  Лам­пой, ис­кусно сде­лан­ной из ме­тал­ли­чес­ких конс­трук­ций.

Он смот­рел на низ­кий ка­мен­ный по­толок, по цен­тру ко­торо­го сле­пила гла­за бо­гомер­зкая люс­тра.

Ин­стинктив­но Ав­де­ев по­пытал­ся прик­рыть гла­за ру­кой и сно­ва не смог ее под­нять.

Он мед­ленно по­вер­нул го­лову.

И уви­дел их.

Он ле­жал на длин­ном де­ревян­ном сто­ле, вы­тянув­шись вдоль дос­ки.

 Пря­мо пе­ред ним сто­яли чу­дови­ща.  Го­раз­до вы­ше че­лове­чес­ко­го рос­та, жир­ные, лос­ня­щи­еся, ан­тро­помор­фные су­щес­тва, что по­ходи­ли на ог­ромных мла­ден­цев.  Они зу­бас­то улы­бались, так ши­роко, что ка­залось, вот-вот улыб­ки раз­ре­жут их ли­ца над­вое.  Они пус­ка­ли слю­ни. 

Ря­дом с ни­ми на­ходи­лись лю­ди.  В яр­ком све­те ужас­ной люс­тры Ав­де­ев уз­нал Ми­ноги­на и муж­чи­ну, что встре­тил­ся ему на шос­се, су­щес­тво с чер­ным ртом, и го­рил­ло­подоб­но­го по­вара - этот сто­ял в сто­рон­ке, сжи­мая в ру­ках те­сак.  Чуть по­одаль… Нет, он ошиб­ся, это­го не мо­жет быть!

Но это мог­ло.  И бы­ло.  Сле­ва от су­ществ, в кос­тю­ме и при гал­сту­ке, сто­ял, под­бо­ченив­шись, глав­ный ре­дак­тор "Мор­ско­го вес­тни­ка" Ле­онид Пет­ро­вич Прос­курня.

Из-за его спи­ны выг­ля­дывал Ми­ха­ил Не­вадо­вич Ска­рабич, кор­ректор и кан­ни­бал.

Ав­де­ев по­чувс­тво­вал, что те­ря­ет соз­на­ние.  За­мычав, он рва­нул­ся еще раз, взвыл от бо­ли и, пог­ля­дев вниз, уз­рел се­бя.

Они раз­де­ли его.  И при­били к сто­лу тол­сты­ми бол­та­ми. 

-Смот­ри-ка, оч­нулся наш Жер­тво­вич! - за­пищал Ми­ногин, угод­ли­во кла­ня­ясь. - Все для Вы­соких Гос­тей!

-Доб­же…  Доб­же…- прос­кри­пело од­но из су­ществ.  Оно об­лизну­лось, на миг явив гни­лой жир­ный язык, и со­мовь­ими ту­пыми гла­зами ус­та­вилось на Ав­де­ева.

-Пан… приш­шшел самммм? - про­шелес­тел вто­рой монстр.

-Это да… То есть так точ­но, - быс­тро за­кивал Ми­ногин. - Мы толь­ко ука­зали то­вари­щу, то есть… па­ну, ну вот, путь, нап­равле­ние, что ли, но он сам, и но­мер про­ин­спек­ти­ровал, и был пред­став­лен ли­ку Мла­дых на кар­ти­не, все как по­лага­ет­ся, - он вы­тер лоб.

-Я бы хо­тел до­бавить, - под­пры­гивая от не­тер­пе­ния пис­кнул Ска­рабич, - что Еда с дву­мя выс­ши­ми об­ра­зова­ни­ями, кан­ди­дат фи­лоло­гичес­ких на­ук и мой друг! Он кар­тинно всхлип­нул и утер нос.  Прос­курня цык­нул на не­го, и Ска­рабич ус­та­вил­ся в пол.

-То­вари­щи! - глав­ред тор­жес­твен­но прос­тер пра­вую ру­ку впе­ред, - в этот тор­жес­твен­ный день, от име­ни Кон­сорци­ума Рев­ни­телей Ве­ры, рав­но как и  от ред­колле­гии "Мор­ско­го вес­тни­ка", я хо­тел бы вы­разить глу­бочай­шую приз­на­тель­ность на­шим друзь­ям, пок­ро­вите­лям и спон­со­рам из ве­ликой им­пе­рии Крыс, поб­ла­года­рить их за снис­хо­дитель­ность к на­шим ошиб­кам, дол­го­тер­пе­ние и бес­ко­неч­ную доб­ро­ту, щед­рость и по­нима­ние.  Мы, де­ти Оли­ума, тля у ног Пред­вечно­го, ва­ши ра­бы и пос­ле­дова­тели, по­ем вам хва­лу! - он упал на ко­лени пе­ред чу­дови­щами.

-Ку­шай­те, гос­по­да, ми­лос­ти про­сим, - по­добос­трастно изог­нулся Ми­ногин.

-ДОБ­ЖЕ!!!  БАР­ДЗО ДО­ООБ­ЖЕ!!! -  за­ревел пер­вый монстр.  Он хрюк­нул и не­ес­тес­твен­ным дви­жени­ем пе­ретек к сто­лу, про­тянул жир­ные ла­пы, и с чу­довищ­ной си­лой ух­ва­тив­шись за ле­вую кисть Ав­де­ева, с хрус­том выр­вал ее из сус­та­ва, раз­зя­вил ог­ромную чер­ную пасть и, от­пра­вив ужас­ный тро­фей в смрад­ную тем­но­ту, при­нял­ся с упо­ени­ем же­вать, гром­ко раз­гры­зая кос­ти.

Ав­де­ев по­чувс­тво­вал зве­риную, не­выно­симую боль, от­крыл рот, что­бы зак­ри­чать, но в это  вре­мя вто­рой монстр, очу­тив­ший­ся воз­ле не­го, схва­тил его за ниж­нюю че­люсть и по­вер­нув, отор­вал ее с лос­ку­том ко­жи с шеи.

-Во имя брат­ско­го сот­рудни­чес­тва меж­ду под­земным го­родом Оли­умом и По­вели­теля­ми Крыс! - взре­вело су­щес­тво, раз­ма­хивая че­люстью.

-И веч­но­го проц­ве­тания на­ших на­родов! - в тон ему от­ве­тил Прос­курня. 

В кро­вавом ту­мане чер­ный мир, ок­ру­жа­ющий Ав­де­ева, тус­кнел, выц­ве­тал.  Ему бы­ло хо­лод­но, но хо­лод этот он вос­при­нимал опос­ре­дован­но, рав­но как и боль.  Слов­но все про­ис­хо­дило не с ним, и ма­ло его ка­салось.  Он по­нимал, что че­рез се­кун­ду ум­рет, ис­те­чет кровью еще до то­го как омер­зи­тель­ные тва­ри сож­рут его те­ло, но и это те­перь ка­залось ему не важ­ным.

Вол­ны смер­ти неж­но ука­чива­ли его.  Он вздрог­нул лишь раз. Всхлип­нул.

И за­тих, уба­юкан­ный во­дами ти­хой га­вани.