НЬЮ-ЙОРК, ДЕНВЕР, ЧИКАГО, ЛЮКСЕМБУРГ... ГНЕЗДА КИЕВЛЯНКИ МАРИНЫ ГАРБЕР

Кто она, Ма­рина Ко­лачик­ки, с её род­ным рус­ским язы­ком

Моё твор­ческое зна­комс­тво с Ма­риной Гар­бер про­изош­ло в 1993 го­ду, ког­да я при­нял к пе­чати в тре­тий но­мер жур­на­ла "По­бережья" ее че­тыре сти­хот­во­рения под руб­ри­кой "Пер­вая пуб­ли­кация". И сра­зу по­нял, что имею де­ло с на­чина­ющей, но по­тен­ци­аль­но та­лан­тли­вой по­этес­сой. К сти­хам она при­ложи­ла ко­рот­кую би­ог­ра­фию, на­писан­ную в сво­бод­ной ма­нере. Пись­мо это хра­нит­ся в мо­ем ар­хи­ве и да­тиро­вано 29-ым ав­густа 1994 г. При­вожу из не­го от­ры­вок:

"Ка­жет­ся, что прой­де­но очень мно­го, но ког­да пы­та­ешь­ся уло­жить все свои до­роги в рам­ки фак­тов и дат, то по­луча­ет­ся нес­коль­ко су­хих фраз, и толь­ко. На­вер­ное, от­то­го, что у детс­тва и мо­лодос­ти боль­шие гла­за: каж­дое со­бытие уд­во­ено, под­ня­то на эмо­ци­ональ­ную вы­соту. Я ро­дилась в 1968 го­ду. Го­род мо­его детс­тва - Ки­ев. Зе­леный, гор­дый, осо­бен­ный, ко­торый люб­лю и пом­ню. Пом­ню не еже­секун­дно, а вспыш­ка­ми: род­ная пя­ти­этаж­ка, шум элек­трич­ки, за­пах си­рени... И, ко­неч­но же, со­бытия. Чи­тать я на­учи­лась за­дол­го до шко­лы. И сра­зу по­люби­ла. Пер­вое сти­хот­во­рение на­писа­ла при­мер­но в семь. Пос­ле окон­ча­ния шко­лы пос­ту­пила в Ки­ев­ский ин­же­нер­но-стро­итель­ный ин­сти­тут, где оту­чилась все­го пол­то­ра кур­са, т.к. в 1990 го­ду со сво­ей семь­ёй эмиг­ри­рова­ла в США. Поб­луждав нем­но­го по Аме­рике, три го­да на­зад ос­та­нови­лась в шта­те Ко­лора­до, где жи­ву до сих пор…".

Уже тог­да мне бы­ло яс­но, что в За­рубежье вско­ре зас­верка­ет но­вое имя. Так оно и слу­чилось. Я по­лучал ее пос­ла­ния из США и Ев­ро­пы: Май­ями, Ден­вер, Чи­каго, Нью-Й­орк, Люк­сембург, Ве­неция, Рим… Ма­рина - доб­рая ду­ша, все ее пись­ма и от­крыт­ки хра­нят теп­ло­ту от­но­шений и бла­годар­ности, с од­ной сто­роны от­кры­тос­ти, а с дру­гой сто­роны - твер­до­го и ре­шитель­но­го ха­рак­те­ра.

Ха­рак­тер по­эта про­яв­ля­ет­ся в твор­чес­тве. Она та­лан­тли­ва - за всё, что бе­рет­ся тво­рить: то ли пи­шет ре­цен­зии, кри­тичес­кие или по­леми­чес­кие статьи - всё де­ла­ет на вы­соком про­фес­си­ональ­ном уров­не; то ли пре­пода­вание язы­ка и ли­тера­туры: рус­ский, италь­ян­ский, ан­глий­ский - лю­бит сво­их сту­ден­тов и от­да­ет­ся ра­боте це­ликом и пол­ностью.

Вот та­кой ин­те­рес­ный при­мер. Ма­рина - спе­ци­алист по италь­ян­ско­му язы­ку. В чи­каг­ской га­зете "Но­вос­ти" жур­на­лист Ри­го Тор­рес опуб­ли­ковал статью "Я из Ки­ева, Ита­лия. Рус­ский язык бра­та­ет­ся с италь­ян­ским в ли­це пре­пода­вате­ля Ок­тон­ско­го кол­леджа":

"Поз­на­комив­шись с пре­пода­вате­лем италь­ян­ско­го язы­ка в Ок­тон­ском кол­ледже и со­вет­ни­ком Италь­ян­ско­го Клу­ба Ма­риной Ко­лачик­ки, мно­гие удив­ля­ют­ся то­му, что она - не италь­ян­ка. "Это про­ис­хо­дит пос­то­ян­но, - приз­на­ет Ко­лачик­ки. - Лю­ди час­то спра­шива­ют ме­ня, из ка­кой час­ти Ита­лии я ро­дом, и все они, осо­бен­но италь­ян­цы, по­ража­ют­ся то­му, что я италь­ян­ка толь­ко по му­жу" (Ма­рина ро­дилась на Ук­ра­ине, в Ки­еве, и ее род­ной язык - рус­ский).

"Мое италь­ян­ское имя толь­ко уси­лива­ет пу­тани­цу", - приз­на­ет она и до­бав­ля­ет, что 'Ма­рина' - чрез­вы­чай­но рас­простра­нен­ное в Рос­сии имя. Ко­лачик­ки пред­по­чита­ет, что­бы к ней об­ра­щались по име­ни, а не по фа­милии.

Ра­зоб­равшись во всем этом, со­бесед­ник на­чина­ет по­нимать, по­чему она про­из­но­сит бук­ву W в на­чале не­кото­рых слов как V. Тем не ме­нее, она вла­де­ет италь­ян­ским нас­толь­ко блес­тя­ще, что италь­ян­цы час­то при­нима­ют ее за свою и не ве­рят, ког­да она пы­та­ет­ся им воз­ра­жать".

Вот та­кой пас­саж с Гар­бер-Ко­лачик­ки. В шут­ку Ма­рина иног­да объ­яс­ня­ет сво­им сту­ден­там, что при изу­чении италь­ян­ско­го язы­ка, ее муж вы­пол­нял для неё роль "хо­дяче­го сло­варя".

В мар­те 2003 го­да Ма­рина прис­ла­ла мне блес­тя­щую статью-ре­цен­зию "Гнев и гор­дость Ори­аны Фал­ла­чи", - о ле­ген­дарной италь­ян­ской пи­сатель­ни­це и жур­на­лис­тке, - для пуб­ли­кации в еже­недель­ни­ке "Рек­ла­ма и жизнь". При­вожу от­ры­вок:

"…Как толь­ко ни ру­гали ее - от кол­лег и кри­тиков, до по­лити­ков и фе­минис­ток, - на­зывая и "ис­те­рич­кой", и "аг­рессо­ром", и "амо­раль­ной осо­бой", и да­же "кап­ризным ре­бен­ком"... Но ни один не ос­ме­лит­ся уп­рекнуть Фал­ла­чи в хо­лод­ности без­душно­го маг­ни­тофо­на, при­сущей мно­гим из жур­на­лист­ской бра­тии - с их от­вле­чен­ной неб­режностью и стра­хом спро­сить о зап­ретном. Имен­но сме­лость воп­ро­сов "в лоб", пря­мая за­ин­те­ресо­ван­ность в каж­дой лич­ности и сю­жете, оп­ре­делен­ная одер­жи­мость сво­им де­лом и свой, вы­рабо­тан­ный го­дами, "по­черк" зак­ре­пили за Фал­ла­чи зва­ние од­но­го из блес­тя­щих пи­сате­лей, жур­на­лис­тов и ин­тервь­ю­еров на­шего вре­мени. "В каж­дом про­фес­си­ональ­ном опы­те я ос­тавляю кус­ки сво­его Сер­дца и ду­ши, учас­твуя во всем том, что ви­жу и слы­шу, так, буд­то бы де­ло ка­са­ет­ся ме­ня лич­но, обя­зывая ме­ня за­нять оп­ре­делен­ную по­зицию (и я всег­да ее за­нимаю, опи­ра­ясь на оп­ре­делен­ный мо­раль­ный прин­цип)", - пи­шет Фал­ла­чи".

Тог­да у ме­ня сло­жилось впе­чат­ле­ние, что она слу­жит для Ма­рины при­мером, и что она очень хо­чет быть по­хожей на эту сме­лую и страс­тную в борь­бе со злом пи­сатель­ни­цу. И, на­до ска­зать, ей это уда­лось…

Моё ин­тервью с Ма­риной Гар­бер

- Ма­рина, все Ва­ши статьи вни­зу под­пи­сыва­ют­ся Нью-Й­орк или Люк­сембург, или то и то вмес­те. Ки­ев сов­сем ушел в прош­лое, хо­тя вы там на­печа­тали кни­гу. Был еще и Ден­вер, Чи­каго, бы­ла Фло­рида. И всё-та­ки, где же гнез­до? Где луч­ше все­го тво­рит­ся-пи­шет­ся? Пом­ни­те, в сти­хот­во­рении пос­вя­щен­ном вам, я на­писал: "…За­теря­на в Ар­деннах, как Клер­во, / Хра­нишь ты рус­ское свя­тое ре­мес­ло"? И, ес­ли бы вас спро­сили, где вы хо­тели бы жить…

- Дей­стви­тель­но, так сло­жилось, что пос­ледние три­над­цать лет я жи­ла меж­ду кон­ти­нен­та­ми, каж­дые два-три го­да пе­ре­ез­жая вмес­те с семь­ей из Аме­рики в Ев­ро­пу и об­ратно… Ви­димо, эта ко­чевая жизнь на­ложи­ла оп­ре­делен­ный от­пе­чаток на мое ми­ро- и жиз­не­ощу­щение: мне поч­ти без­различ­но, где жить. Ра­зуме­ет­ся, эти сло­ва ли­шены тра­гичес­ко­го цве­та­ев­ско­го под­тек­ста ("В дом, и не зна­ющий, что - мой…"), нап­ро­тив, в них боль­ше при­ятия, чем тос­ки и оди­ночес­тва. Мож­но ли ожи­дать ино­го от та­кого "граж­да­нина ми­ра", "без­родно­го кос­мо­поли­та", как я, вы­рос­ше­го в Ук­ра­ине, сфор­ми­ровав­ше­гося в США, по­меняв­ше­гося в Ев­ро­пе и при этом счи­та­юще­го род­ной имен­но рус­скую куль­ту­ру?

А ведь в Рос­сии я бы­вала лишь од­нажды, де­сятик­лас­сни­цей, в да­леком 1986-ом, в ту быт­ность еще Ле­нин­гра­де… К сло­ву, мно­гие из зна­читель­ных сов­ре­мен­ных по­этов жи­вут вне Рос­сии: Алек­сандр Ка­банов, Бо­рис Хер­сон­ский, Ири­на Ев­са (Ук­ра­ина), Алек­сей Цвет­ков, Ба­хыт Кен­же­ев, Вла­димир Ган­дель­сман, Ан­дрей Гриц­ман (США)…

Мои час­тые пе­ре­ез­ды не мог­ли не ска­зать­ся на твор­чес­тве, как и на ми­ровос­при­ятии, ведь че­ловек, по­видав­ший мир, по­жив­ший в раз­ных его точ­ках, от­ли­ча­ет­ся от то­го, кто не ви­дел даль­ше собс­твен­но­го за­бора. Од­на­ко твор­чес­тво, как и счастье, не­ред­ко ока­зыва­ет­ся вне ге­ог­ра­фии: мож­но быть счас­тли­вым и пло­дот­ворным в за­бытом бо­гом мес­течке, но тос­ко­вать и мол­чать в сто­лице и на­обо­рот.

В боль­шей сте­пени, чем фи­зичес­ки­ми пе­реме­щени­ями в прос­транс­тве, как это ни па­радок­саль­но, ху­дожес­твен­ные пе­реме­ны мо­гут быть выз­ва­ны пе­реме­нами жиз­ненны­ми, за­час­тую за­уряд­ны­ми жи­тей­ски­ми со­быти­ями или поп­росту про­изой­ти в си­лу те­чения вре­мени. Ве­ро­ят­но, всё за­висит от ми­ра внут­ренне­го, в то вре­мя как мир внеш­ний мож­но в ме­ру воз­можнос­тей "скро­ить" на свой лад. Где бы я ни жи­ла, в за­холус­тном при­горо­де или мет­ро­поли­се, я всег­да ста­ралась соз­дать свой го­род в ми­ни­атю­ре: люб­лю хо­дить в те же ма­гази­ны, рес­то­раны, ап­те­ки, люб­лю, ког­да ме­ня там уз­на­ют и, нап­ро­тив, не люб­лю без­ли­кос­ти тол­пы, сво­ей по­тери в ней. По­это­му жи­вет­ся и пи­шет­ся оди­нако­во хо­рошо или пло­хо как в Нью-Й­ор­ке, так и в Люк­сембур­ге, в за­виси­мос­ти от внут­ренне­го сос­то­яния. Ес­ли же во­об­ра­зить неч­то иде­аль­ное, то это бу­дет сол­нечный Люк­сембург, в ко­тором жи­вут мои род­ные и друзья и все вок­руг го­ворят по-рус­ски.

- Вы, преж­де все­го, по­эт, про­за­ик, прек­расный ли­тера­тур­ный кри­тик, ре­цен­зент и обоз­ре­ватель. Ва­ше имя поль­зу­ет­ся ува­жени­ем, как сре­ди кол­лег, так и чи­тате­лей. И всё-та­ки, че­му вы от­да­ете пред­почте­ние?

- Мне вдруг вспом­нился наш с ва­ми са­мый пер­вый те­лефон­ный раз­го­вор, ка­жет­ся, в 1993-ем или 94-ом го­ду. Вам нуж­ны бы­ли дан­ные для ав­тор­ской би­ог­ра­фичес­кой справ­ки в тог­да еще мо­лодом "По­бережье" и вы жда­ли от ме­ня оп­ре­делен­ности - "Кто вы?!", - а я не ре­шалась наз­вать­ся по­этом и те­рялась...

Те­перь, по ис­те­чении двад­ца­ти лет, я, бе­зус­ловно, счи­таю се­бя по­этом, и не "преж­де все­го", а ис­клю­читель­но. Всё ос­таль­ное ви­дит­ся мне при­ложе­ни­ем к по­эзии, про­ще го­воря, ее так на­зыва­емы­ми суб-жан­ра­ми, вспо­мога­тель­ны­ми, вто­рос­те­пен­ны­ми. Мне хо­чет­ся ду­мать, что мои про­за­ичес­кие опы­ты име­ют боль­шее от­но­шение к про­зе по­эта, чем к про­зе в чис­том ви­де. Ре­цен­зии и кри­тичес­кие очер­ки то­же на­писа­ны с этой по­зиции, там я выс­ту­паю не кри­тиком в стро­гом по­нима­нии, а по­этом-чи­тате­лем по­эзии (я ред­ко ре­цен­зи­рую про­за­ичес­кие тек­сты).

К на­писа­нию ре­цен­зий ме­ня в свое вре­мя под­вигла Ва­лен­ти­на Син­ке­вич, в то вре­мя из­да­тель и ре­дак­тор аль­ма­наха "Встре­чи". Она же нас­тавля­ла пи­сать как мож­но мень­ше о се­бе и как мож­но боль­ше о ре­цен­зи­ру­емой кни­ге, го­вори­ла о важ­ности сле­дова­ния ло­гичес­кой ли­нии, о са­модис­ципли­не… И ока­залась пра­ва: пи­сание ре­цен­зий мно­гому ме­ня на­учи­ло, по­мог­ло вы­рабо­тать оп­ре­делен­ный вкус, стиль, под­ход. Нуж­но ска­зать, что мои ре­цен­зии от­ли­ча­ют­ся от сов­ре­мен­ных рос­сий­ских, в ко­торых упор ста­вит­ся на обоб­ще­ния, под­вод под об­щие зна­мена­тели, раз­бор про­из­ве­дения в кон­тек­сте твор­чес­тва в це­лом. Я же уде­ляю ос­новное вни­мание кон­крет­ной, ле­жащей пе­редо мной кни­ге, пы­та­ясь де­таль­но про­ком­менти­ровать ее силь­ные и сла­бые сто­роны, при этом, нас­коль­ко это воз­можно, из­бе­гать ячес­тва и "ли­ричес­ких от­ступ­ле­ний", не­ред­ко слу­жащих рек­ла­мой ре­цен­зенту. В мо­ем под­хо­де мож­но ус­мотреть не­кую ста­ромод­ность, но в этом, мне ка­жет­ся, сос­то­ит раз­ли­чие жан­ров - кри­тичес­ких ста­тей и тра­дици­он­ных ре­цен­зий.

- Ма­рина, хо­чу от­ме­тить у вас уди­витель­ное ка­чес­тво: вы ве­лико­леп­ный дип­ло­мат, ис­крен­ний, бла­гоже­латель­ный и от­кры­тый че­ловек. Вам, как нем­но­гим, уда­ет­ся сох­ра­нять хо­рошие от­но­шения прак­ти­чес­ки со все­ми ре­дак­ци­ями: "Но­вым жур­на­лом", "Ин­терпо­эзи­ей", "Связью вре­мен", и, ко­неч­но, "По­бережь­ем". В эмиг­ра­ции это до­воль­но неп­росто: раз­личные ли­тера­тур­ные вку­сы, ам­би­ции, груп­пи­ров­ки, каж­дый ста­ра­ет­ся пе­ретя­нуть ка­нат на се­бя. Слиш­ком ма­ло мес­та от Ка­лифор­нии до Нью-Й­ор­ка… Прав­да, воп­рос нем­но­го про­вока­ци­он­ный…

- Игорь, вы ли­бо слиш­ком доб­ры ко мне, ли­бо до сих пор пло­хо ме­ня зна­ете (по­лагаю, что, все-та­ки, вер­нее пер­вое). Хо­рошо зна­ющий ме­ня и лю­бящий муж вряд ли с ва­ми сог­ла­сил­ся бы… Дип­ло­мат из ме­ня ни­какой, во вся­ком слу­чае я не пы­та­юсь ла­виро­вать, хоть в спор­ных си­ту­аци­ях ста­ра­юсь сох­ра­нять такт. Воз­можно, де­ло в со­раз­мернос­ти мо­их ам­би­ций с мо­им да­рова­ни­ем или в ка­ких-то чер­тах ха­рак­те­ра. Но, глав­ное, я ста­ра­юсь, что­бы ли­тера­тур­ные "свя­зи" не зат­ме­вали че­лове­чес­ких от­но­шений, а лю­ди, нап­ря­мую свя­зан­ные с пе­речис­ленны­ми ва­ми из­да­ни­ями, мне им­по­ниру­ют - ув­ле­чен­ностью сво­им де­лом, его зна­ни­ем, от­да­чей ему, хоть и под­хо­дят к не­му каж­дый по-сво­ему, со сво­им "ба­гажом". Ва­лен­ти­на Син­ке­вич, вы, Ан­дрей Гриц­ман, Ма­рина Ада­мович - не прос­то ре­дак­то­ры из­да­ний, сыг­равших важ­ную роль в мо­ей твор­ческой би­ог­ра­фии, но, преж­де все­го, лю­ди, мне­ние ко­торых для ме­ня чрез­вы­чай­но важ­но и не обя­затель­но су­губо ка­сатель­но ли­тера­туры. Это лю­ди, став­шие частью и мо­ей час­тной, не­лите­ратур­ной жиз­ни, ведь я мо­гу гор­дить­ся лич­ной друж­бой, по край­ней ме­ре, с пер­вы­ми тре­мя из это­го спис­ка. И что мо­жет быть луч­ше за­нятия лю­бимым де­лом с ин­те­рес­ны­ми те­бе людь­ми?..

- Знаю, что вы од­новре­мен­но су­щес­тву­ете в нес­коль­ких ли­тера­турах: преж­де все­го, рус­ско­языч­ной, ан­гло­языч­ной и италь­ян­ской. Я имею в ви­ду, как чи­татель и зна­ток. Ка­кие про­цес­сы, ко­торые вас ин­те­ресу­ют как пи­сате­ля и кри­тика, вы наб­лю­да­ете в них, что от­би­ра­ете для се­бя?

- Приз­нать­ся, с сов­ре­мен­ной италь­ян­ской по­эзи­ей, пос­ле Д'Ан­нунцио, Па­золи­ни и Мон­та­ле, я зна­кома весь­ма по­вер­хностно, но ее об­щие чер­ты - де­роман­ти­зация, про­за­иза­ция, кон­кре­тика лиц и мест, пре­дель­ная ис­крен­ность или, нап­ро­тив, на­рочи­тая отс­тра­нен­ность - при­сущи и рус­ской сов­ре­мен­ной по­эзии. Мне ка­жет­ся, что собс­твен­но на­ша под­вижная эпо­ха поз­во­ля­ет де­лать ка­кие-то обоб­ще­ния меж­ду ли­тера­тура­ми, ког­да, в си­лу раз­мы­тос­ти ге­ог­ра­фичес­ких гра­ниц и лег­кости фи­зичес­ко­го пе­реме­щения меж­ду ни­ми, ли­тера­туры "объ­еди­ня­ют­ся" и выс­ту­па­ют в единс­твен­ном чис­ле, во вся­ком слу­чае, в ака­деми­чес­ких кру­гах.

В этом кон­тек­сте, на мой взгляд, ин­те­ресен слу­чай Ми­ха­ила Шиш­ки­на, по­корив­ше­го Швей­ца­рию (а с ней - и пол­ми­ра) и не­дав­но пе­реб­равше­гося в США. Вот та­кая внут­ренняя плас­тичность, из­на­чаль­ная мас­штаб­ность пи­сате­ля при сох­ра­нении куль­тур­ной и ху­дожес­твен­ной са­мобыт­ности ме­ня прив­ле­ка­ет - спо­соб­ность пус­тить кор­ни на лю­бом, от­пу­щен­ном ему клоч­ке зем­ли, как пи­сала Цве­та­ева. Здесь сле­ду­ет вспом­нить и на­ших "рус­ских аме­рикан­цев", Гри­гория Ста­риков­ско­го и Алек­сан­дра Сте­сина…

Ес­ли же го­ворить об око­лоли­тера­тур­ных про­цес­сах, то и они зна­читель­но из­ме­нились: фес­ти­вали, чте­ния, "круг­лые сто­лы", со­бира­ющие по­этов со всех кон­цов ми­ра, - все эти вир­ту­аль­ные и ре­аль­ные "меж­ду­собой­чи­ки" ста­ли не­отъ­ем­ле­мой частью на­шего "мо­биль­но­го" вре­мени. Ины­ми сло­вами, воз­рос по­тен­ци­ал об­ратной свя­зи с чи­тате­лем, по­яви­лось боль­ше воз­можнос­тей пря­мого об­ще­ния с те­ми, с кем ды­шишь од­ним воз­ду­хом (имен­но на од­ном из та­ких ме­роп­ри­ятий я поз­на­коми­лась и под­ру­жилась с по­эта­ми На­таль­ей Рез­ник, Да­ни­илом Чко­ния, Тать­яной Пер­це­вой, Ми­ха­элем Шер­бом)… Но здесь важ­но не пе­ребор­щить, что­бы не про­изош­ло под­ме­ны при­ори­тетов, ведь, по боль­шо­му сче­ту, пи­сание сти­хов - оди­ноч­ный удел, а чрез­мерная су­ета от­вле­ка­ет от глав­но­го и съ­еда­ет не­об­хо­димую для твор­чес­тва энер­гию.

И сно­ва упо­мяну по­эта, пе­ревод­чи­ка и эс­се­ис­та Гри­гория Ста­риков­ско­го, не­ког­да тес­но сот­рудни­чав­ше­го с "По­бережь­ем", а поз­днее с "Ин­терпо­эзи­ей", в ме­ру об­щи­тель­но­го, без­мерно доб­ро­жела­тель­но­го, но да­леко­го от са­мо-пи­ара зат­ворни­ка, "круг­лым сто­лам" пред­по­чита­юще­го пись­мен­ный стол в ти­хой ком­на­те собс­твен­но­го до­ма, - а ведь его пос­ледний по­эти­чес­кий сбор­ник "Ле­виты и пев­цы" (пре­дис­ло­вие В. Ган­дель­сма­на) был пред­став­лен на со­ис­ка­ние прес­тижной "Рус­ской пре­мии".

- Воп­рос чис­то "ге­ог­ра­фичес­кий": чем от­ли­ча­ет­ся рус­ско­языч­ная ли­тера­тур­ная Ев­ро­па от Аме­рики? Вы же жи­ли и там, и там…

- Де­ло, ско­рее, не в кон­ти­нен­тах, а в мет­ро­поли­ях - аме­рикан­ских ли, ев­ро­пей­ских ли, рос­сий­ских. Чем бли­же к эпи­цен­тру, тем го­рячее - тем ин­тенсив­нее око­лоли­тера­тур­ная жизнь, в то вре­мя как пе­рифе­рия - всег­да "на краю". Прав­да, сле­ду­ет от­ме­тить, что фес­ти­валь­ное дви­жение силь­нее раз­ви­то на ев­ро­пей­ском кон­ти­нен­те (упо­мяну лишь еже­год­но про­води­мый в Бель­гии фес­ти­валь "Эмиг­рант­ская ли­ра"). Но это - по боль­шей час­ти по­вер­хностный по­каза­тель. Что ка­са­ет­ся по­эзии как та­ковой, то "рус­ские аме­рикан­цы" в не­кото­ром ро­де опе­режа­ют жи­вущих в Ев­ро­пе и в Рос­сии по­этов в пла­не уже упо­мяну­того кос-мо­поли­тичес­ко­го са­мо­ощу­щения, к счастью, уже ут­ра­тив­ше­го свой на­рица­тель­ный от­те­нок.

В си­лу ис­то­ричес­ких пе­рипе­тий и по­лити­чес­ко­го ус­трой­ства Аме­рика из­давна яв­ля­лась стра­ной при­тока но­вых кро­вей, стра­ной во­дово­рота язы­ков и куль­тур, а так же оп­ре­делен­ных сво­бод, ко­торые рос­си­янам по­ка при­ходит­ся лишь ос­ва­ивать, в то вре­мя как эмиг­ранты уже ус­пе­ли их пе­ренять от но­вой ро­дины и ус­во­ить. Да и вли­яние ан­гло­языч­ной по­эзии, на мой взгляд, в нас­то­ящее вре­мя го­раз­до зна­читель­нее ев­ро­пей­ской. То же ка­са­ет­ся са­мого ста­туса по­эта, по-аме­рикан­ски бо­лее гер­ме­тич­но­го, чем ис­по­кон ве­ку бы­ло при­нято на Ру­си.

- Я очень вни­матель­но сле­жу за ва­шими пуб­ли­каци­ями. На За­паде вы на­рас­хват. В Рос­сии всё прод­ви­га­ет­ся мед­леннее. Но это не толь­ко у вас. В чем де­ло, как вы ду­ма­ете? Не­уже­ли толь­ко по­тому, что мы - "от­ре­зан­ный ло­моть". Или здо­ровая кон­ку­рен­ция? И во­об­ще, нуж­ны ли мы там, и до ка­кой сте­пени…

- На этот воп­рос, на­вер­но, луч­ше от­ве­тили бы ре­дак­то­ры, но, ду­маю, что хо­рошая по­эзия нуж­на вез­де, и при от­бо­ре ма­тери­ала опыт­ный ре­дак­тор ста­нет ру­ководс­тво­вать­ся, в пер­вую оче­редь, ка­чес­твен­ным, а не ка­ким-ли­бо дру­гим кри­тери­ем. Не­сом­ненно, у каж­до­го име­юще­го свое ли­цо "тол­сто­го жур­на­ла" су­щес­тву­ют до­бавоч­ные кри­терии. Нап­ри­мер, ре­дак­тор ста­рей­ше­го в эмиг­ра­ции "Но­вого жур­на­ла", Ма­рина Ада­мович не­од­нократ­но под­черки­вала, что в слу­чае не­об­хо­димос­ти вы­бора меж­ду рав­но­цен­ны­ми про­из­ве­дени­ями рос­сий­ско­го и эмиг­рант­ско­го по­эта или про­за­ика, ре­дак­ция от­да­ет пред­почте­ние эмиг­рант­ско­му ав­то­ру. Ло­гич­но пред­по­ложить, что мно­гие рос­сий­ские жур­на­лы пос­ту­па­ют с точ­ностью до на­обо­рот, в пер­вую оче­редь пре­дос­тавляя пло­щад­ку "сво­им" ав­то­рам.

При этом ни­какая ге­ог­ра­фичес­кая от­да­лен­ность не ме­ша­ет ак­тивно пуб­ли­ковать­ся в Рос­сии по­этам, пе­речис­ленным в от­ве­те на ваш пер­вый воп­рос. По­сему, по­ложа ру­ку на сер­дце и скре­пя его, ос­та­ет­ся пе­нять лишь на са­мое се­бя. Воз­можно, я иде­али­зирую, но в проч­ность так на­зыва­емо­го "ли­тера­тур­но­го бла­та" я не ве­рю, так как на этом не ус­то­яло бы ни од­но серь­ез­ное пе­чат­ное из­да­ние, ведь ли­тера­тура, как пи­сал Блок, не бла­гот­во­ритель­ность.

- В по­эзии всё "прос­то". Всё идет от се­бя, из­нутри, то, что мы на­зыва­ем ли­ричес­ким ге­ро­ем. Но вы ста­ли пи­сать и хо­рошую про­зу. Что вы це­ните боль­ше все­го в лю­дях и чем они вам ин­те­рес­ны? В чем суть дра­мы ва­ших ге­ро­ев? Вро­де бы "ба­наль­ный" воп­рос, но на са­мом де­ле, ес­ли прис­лу­шать­ся к ва­шим ге­ро­ям, не та­кой уж он пря­моли­ней­ный. Ибо опять "пе­режи­ва­ешь" в пря­мом и пе­ренос­ном смыс­ле (у Вас это силь­но чувс­тву­ет­ся) детс­тво, юность, от­ро­чес­тво по Тол­сто­му.

- Здесь про­читы­ва­ет­ся сра­зу два воп­ро­са и один из них час­тично со­дер­жит в се­бе от­вет. От­сылку к Тол­сто­му при­мени­тель­но к ос­новным те­мам мо­ей про­зы я слы­шу не впер­вые. Те­ма детс­тва - моя те­ма (кста­ти, не толь­ко в про­зе, но и в по­эзии). Я, на­вер­но, сей­час ска­жу сов­сем уж ба­наль­ную вещь: детс­тво - это фун­да­мент всей пос­ле­ду­ющей жиз­ни и в за­виси­мос­ти от то­го, как прош­ло твое детс­тво, в его све­те, бу­дет стро­ить­ся всё пос­ле­ду­ющее за ним.

Ко­неч­но, су­щес­тву­ют врож­денные чер­ты и ка­чес­тва, но они - гли­на, ма­тери­ал, из ко­торо­го ро­дите­ли, друзья, учи­теля, ок­ру­жение ле­пят бу­дуще­го ин­ди­вида, фор­ми­ру­ют, спо­собс­тву­ют его ста­нов­ле­нию. По­это­му их нас­тавни­чес­кое мас­терс­тво (или от­сутс­твие оно­го), их нравс­твен­ные об­разцы и уро­ки, про­яв­ля­ющи­еся ско­рее в кон­крет­ных пос­тупках, чем в сло­вах и по­уче­ни­ях, во мно­гом оп­ре­деля­ют сущ­ность бу­дуще­го: ат­мосфе­ра детс­тва мо­жет оза­рить взрос­лую жизнь, а мо­жет зас­та­вить рас­пла­чивать­ся за не­го все пос­ле­ду­ющие го­ды…

Я люб­лю раз­ных лю­дей - прос­тых и слож­ных, мяг­ких и во­левых, при­чем эти ка­чес­тва не обя­затель­но вза­имо­ис­клю­ча­ющи. В лю­дях я це­ню мно­гое: ду­хов­ную и ду­шев­ную плас­тичность, спо­соб­ность из­ме­нить свою точ­ку зре­ния, ког­да это нуж­но, доб­ро­жела­тель­ность, поч­ти дет­скую не­защи­щен­ность (она в раз­ной сте­пени при­сутс­тву­ет поч­ти в каж­дом), чувс­тво юмо­ра, ко­торое, по-мо­ему, на­рав­не с сос­тра­дани­ем спа­сет мир. Ос­те­рега­юсь лю­дей с же­лез­ны­ми прин­ци­пами и, как Вы­соц­кий, "не люб­лю уве­рен­ности сы­той", а так же вся­кого про­яв­ле­ния уз­ко­мыс­лия и за­вис­ти, по Дан­те, од­но­го из са­мых тяж­ких гре­хов.

Но преж­де все­го в лю­дях я це­ню по­рядоч­ность, ко­торую ни за день­ги не ку­пить, ни в уни­вер­си­тетах не при­об­рести. И это воз­вра­ща­ет нас к те­ме детс­тва - его пер­вых и са­мых важ­ных уро­ков.

- Как вам жи­вет­ся в Люк­сембур­ге? Как в упо­мяну­том вы­ше сти­хот­во­рении: "…И веч­ный люк­сембург­ский дождь / Всё не ухо­дит прочь и пе­рехо­дит в дрожь". Вы - че­ловек сол­нечный, как пе­рено­сит­ся влаж­ный и хо­лод­ный го­род?

- По-раз­но­му. По боль­шо­му сче­ту, мне не хва­та­ет ощу­щения пол­но­ты жиз­ни, сво­боды от бы­та для за­нятия лю­бимым де­лом, но, хо­тим мы то­го или нет, жизнь сос­то­ит из ме­лочей, под­робных и обы­ден­ных, по­рой зас­ло­ня­ющих об­щую кар­ти­ну. Это осо­бо ощу­тимо в жиз­ни твор­ческой жен­щи­ны, ведь ма­терин­ская "служ­ба" не прек­ра­ща­ет­ся по ис­те­чении ра­боче­го дня, у нее не бы­ва­ет вы­ход­ных и от­пусков, а сво­бод­ное вре­мя вык­ра­ива­ет­ся из скуд­ной тка­ни пов­седнев­ности. Ка­чес­тво мо­ей жиз­ни по­рой за­висит от та­ких три­ви­аль­ных ве­щей, как сон и здо­ровье де­тей (они еще ма­лыши)…

И да, мес­тный неп­ри­вет­ли­вый кли­мат ска­зыва­ет­ся на нас­тро­ении, ведь Люк­сембург - го­род дож­дей, сы­рос­ти и низ­ко­го, не­весе­лого не­ба, от ко­торо­го приб­ли­зитель­но к се­реди­не фев­ра­ля ус­та­ешь и го­тов бе­жать во Фло­риду или на Ка­нар­ские ос­тро­ва. Ны­неш­ний - тре­тий пе­ри­од на­шего про­жива­ния здесь - са­мый про­дол­жи­тель­ный (бо­лее трех лет), воз­можно, сви­детель­ству­ющий о том, что по­ра бы и осесть. Здесь мне сде­лал пред­ло­жение мой муж, ро­дились де­ти, по­яви­лись друзья, сло­жил­ся свой круг… Здесь - сер­дце Ев­ро­пы, от­ку­да ру­кой по­дать до лю­бой ев­ро­пей­ской сто­лицы. К то­му же, я не лю­битель боль­ших го­родов и эта "ма­лень­кая кре­пость" (имен­но так пе­рево­дит­ся наз­ва­ние стра­ны) ка­жет­ся поч­ти до­мом.

- Дай­те сти­хот­во­рение, ко­торое вам бли­же все­го, са­мое, са­мое…

- Ре­цен­зи­руя мой пос­ледний сбор­ник "Меж­ду то­бой и мо­рем", Ва­силий Мо­лодя­ков пи­сал, что я от­но­шусь к сво­им сти­хам как к де­тям и не вы­пус­каю в мир "оде­тыми абы как". Дол­жна приз­нать, что к сво­им сти­хам я от­но­шусь край­не кри­тичес­ки (к собс­твен­ным де­тям я от­но­шусь го­раз­до мяг­че) и "са­мых-са­мых" на по­вер­ку ока­зыва­ет­ся у ме­ня не бо­лее де­сят­ка. Из­вес­тно, что ред­кий по­эт не со­жале­ет о преж­девре­мен­ности вы­хода сво­его пер­во­го сбор­ни­ка, я же и в пос­леднем при­нимаю да­леко не всё. Од­но из "выс­то­яв­ших" мо­их сти­хот­во­рений пос­вя­щено Люк­сембур­гу, но в этот раз мне хо­телось бы пред­ло­жить сти­хот­во­рение, свя­зан­ное с дру­гим го­родом, то­же сыг­равшим важ­ную роль в мо­ей жиз­ни.

РИМ

В го­роде том, где ал­лея по­хожа на кон­ни­цу,
Цо­ка­ющую вдоль Тиб­ра, пок­ры­того ине­ем,
В го­роде том ка­рег­ла­зую му­ку-бес­сонни­цу
Я на­зыва­ла муж­ским - и единс­твен­ным - име­нем.
В го­роде, где с ку­полов пе­туши­ное пе­ние -
Так без­на­деж­но-без­вы­ход­но, па­че от­ча­янья,
Кто-то за­носит по­тери и при­об­ре­тения
В кни­ги нет­ленные, как по­ез­да в рас­пи­сания.
В го­роде, где не жи­вут, а как во­ины ра­ту­ют,
Там, где без­греш­ность без про­пове­ди не­мыс­ли­ма,
Юно­ши-де­моны (пра­виль­ней: ан­ге­лы-ста­туи)
Каж­дой иду­щей вос­лед вы­дыха­ют: "Bellissima".
В го­роде том, где про­хожие - рим­лянки, рим­ля­не, -
Жес­ти­кули­руя, ка­жут про­тест до­мос­трою,
Я - инос­тран­ка, чу­жая - Фран­ческу да Ри­мини
Вслух на­зыва­ла сво­ей италь­ян­ской сес­трою.
В го­роде том, где под сво­дами три­ум­фаль­ны­ми
Не пол­ко­вод­цы ки­чат­ся сво­ими уда­чами, -
Там по но­чам за­дыха­ют­ся ок­на за став­ня­ми,
С ме­белью, ут­варью, спя­щими до­мочад­ца­ми. 
В го­роде, в фа­та-мор­га­не, в его око­леси­це,
Где, как пор­фи­ры, по­дош­вой шли­фу­ют­ся кам­ни,
Я на Ис­пан­ской пом­пезной зап­ле­ван­ной лес­тни­це
Так и ос­та­лась. И не из­ме­нилась с ве­ками. 

И.М.-К.: И в кон­це возь­му сти­хот­во­рение, ко­торое Вы мне пос­вя­тили - оно для ме­ня, ко­неч­но, са­мое, са­мое…

М.Г.: Ес­ли не оши­ба­юсь, Вам, Игорь, я ус­пе­ла пос­вя­тить, как ми­нимум, три сти­хот­во­рения. На­шей мно­голет­ней друж­бой и Ва­шим доб­рым от­но­шени­ем я ис­крен­не до­рожу. Спа­сибо Вам!

***

И. Ми­хале­вичу-Кап­ла­ну

Те­бе, неп­ра­виль­ный мой друг,
О чем те­перь те­бе не спит­ся?
Ког­да зем­ля опи­шет круг
И пра­виль­ные лю­ди, ли­ца
Опять нах­лы­нут, без тру­да
Все вер­ные сло­ва ло­мая,
Что мы от­ве­тим им тог­да,
Наш круг с то­бою раз­мы­кая?
Мы не от­ве­тим, про­мол­чим,
Ведь ти­шина проч­ней прит­ворс­тва.
Мол­чим, хоть что-то го­ворим,
И в этом нет про­тиво­борс­тва.
Не по­тому, что жжет сек­рет,
Не по­тому, что тай­ны свя­ты,
А по­тому, что вов­се нет
Тех слов, ко­торы­ми кры­латы.
И пусть до­дума­ют по­том,
О чем сей­час тет­радь ма­раю.
Ру­ду с пес­ком, огонь со ль­дом
Без зад­ней мыс­ли со­четаю,
Без нап­ря­женья и на­туг -
Так пи­лиг­рим идет на служ­бу...
Те­бе, неп­ра­вед­ный мой друг, -
За на­шу пра­вед­ную друж­бу.

__________________________
На фо­то: Ма­рина Гар­бер (Ко­лачик­ки).