Александр Журбин: «ЗАНИМАТЬСЯ ЛЮБИМЫМ ДЕЛОМ – ЭТО СЧАСТЬЕ!..»

25 и­юня бос­тонцы встре­тят­ся с ле­ген­дарным му­зыкан­том

«Кру­гозор» с удо­воль­стви­ем при­ветс­тву­ет ком­по­зито­ра Алек­сан­дра Жур­би­на, чья му­зыка снис­ка­ла ог­ромную по­пуляр­ность. По­ис­ти­не ле­ген­дарный му­зыкант, один из ос­но­вате­лей со­вет­ско­го мю­зик­ла и ав­тор пер­вой в быв­шем СССР рок-опе­ры «Ор­фей и Эв­ри­дика», за­несен­ной в «Кни­гу ре­кор­дов Гин­несса». А кро­ме то­го, ещё и ав­тор шес­ти опер, трёх ба­летов, 40 мю­зик­лов, 200 пе­сен и му­зыки бо­лее чем к 60 ки­нофиль­мам.

Лал­ла РУК

– Ува­жа­емый Алек­сандр Бо­рисо­вич, что же ожи­да­ет жи­телей Бос­то­на, не из­ба­лован­ных об­ще­ни­ем с Ва­ми, на пред­сто­ящем Ва­шем твор­ческом ве­чере?

– Мой ве­чер – это твор­ческая встре­ча, это об­ще­ние с людь­ми, это рас­ска­зы о му­зыке, о филь­мах и спек­таклях, в ко­торых я при­нимал учас­тие, о встре­чах с ве­лики­ми ак­тё­рами и ре­жис­се­рами, с са­мыми раз­ны­ми зна­мени­тос­тя­ми во всех кон­цах све­та. Но, преж­де все­го, это, ко­неч­но, му­зыка. Моя му­зыка, на­писан­ная в са­мое раз­ное вре­мя. Часть я бу­ду сам иг­рать и петь, а часть бу­дет ис­полнять­ся муль­ти­медий­но, то есть с учас­ти­ем компь­юте­ров и ви­де­оп­ро­ек­ции.

Кро­ме ме­ня петь бу­дет за­меча­тель­ный пе­вец, ла­уре­ат меж­ду­народ­ных кон­курсов Алек­сандр Гунь­ко. Мы дав­но с ним дру­жим и он спо­ёт нес­коль­ко мо­их пе­сен: как из­вес­тных, так и но­вых.

Ну, и, ко­неч­но, ук­ра­шени­ем ве­чера бу­дет выс­тупле­ние мо­ей же­ны – Ири­ны Гин­збург-Жур­би­ной. Она проч­тёт свои сти­хи и пе­рево­ды, и бу­дет петь на­ши с ней об­щие пес­ни. Не­дав­но мы вы­пус­ти­ли аль­бом, ко­торый на­зыва­ет­ся «Вот те­перь ка­кая я», где все сти­хи при­над­ле­жат Ири­не, му­зыка моя, а со­ло аль­та и не­кото­рые аран­жи­ров­ки де­лал наш сын Лё­ва. Вот та­кой се­мей­ный под­ряд.

Во­об­ще, на на­ших ве­черах ус­та­нав­ли­ва­ет­ся обыч­но тёп­лая, се­мей­ная ат­мосфе­ра, лю­ди чувс­тву­ют се­бя сво­бод­но и неп­ри­нуж­дённо, мы от­ве­ча­ем на воп­ро­сы, рас­ска­зыва­ем раз­ные ис­то­рии, бай­ки, анек­до­ты. В час­тнос­ти, я бу­ду рас­ска­зывать о том, как де­ла­ет­ся те­леп­рограм­ма «Ме­лодии на па­мять», ко­торая поль­зу­ет­ся боль­шой лю­бовью зри­телей.

В об­щем, те, кто при­дут на кон­церт – не по­жале­ют.

– Взгля­нем рет­роспек­тивно на Ваш твор­ческий путь. Вер­немся к на­чалу Ва­шей ком­по­зитор­ской де­ятель­нос­ти и пер­во­му ус­пе­ху, при­шед­ше­му к Вам в Ле­нин­гра­де, ког­да впер­вые бы­ла пос­тавле­на Ва­ша ро­копе­ра «Ор­фей и Эв­ри­дика». В той уже дав­ней премь­ере (ви­димо, это бы­ло на­чало 70-х) со­лис­та­ми выс­ту­пили сов­сем мо­лодые и ещё не­из­вес­тные пуб­ли­ке Ири­на По­наров­ская и Аль­берт Аса­дулин. А Вы толь­ко за­кон­чи­ли ас­пи­ран­ту­ру по клас­су ком­по­зиции Ле­нин­градской кон­серва­тории. Чем для се­год­няшне­го, зре­лого ком­по­зито­ра Жур­би­на яв­ля­ют­ся вос­по­мина­ния о том вре­мени? Ка­кова бы­ла твор­ческая ат­мосфе­ра в Ле­нин­гра­де, кто бы­ли Ва­ши учи­теля? Друзья? Круг об­ще­ния? В тот пе­ри­од по до­рож­кам Лет­не­го са­да ещё про­гули­вал­ся до сво­ей страш­ной вы­сыл­ки вы­да­ющий­ся по­эт Брод­ский. Встре­чались ли Вы с ним?

– Ле­нин­градский пе­ри­од был од­ним из са­мых счас­тли­вых в мо­ей жиз­ни. Я был тог­да аб­со­лют­но бе­ден, ни­кому не из­вестен, и как в пес­не Вы­соц­ко­го: «ан­га­жиро­вал угол у тё­ти». Имен­но тог­да всё на­чалось, имен­но тог­да при­шёл пер­вый ус­пех, пер­вые цве­ты, ап­ло­дис­менты, из­вес­тность. Из ни­кому не ве­домо­го маль­чи­ка­ас­пи­ран­та, пи­сав­ше­го сим­фо­нии и квар­те­ты, я вдруг прев­ра­тил­ся в ли­дера, ос­но­вопо­лож­ни­ка и по­пуляр­ную пер­со­ну. При­чём, про­изош­ло это бук­валь­но в те­чение нес­коль­ких ме­сяцев, и как бы да­же от ме­ня не за­висе­ло – всё шло ка­ким-то сво­им хо­дом, судь­ба са­ма рас­по­ряжа­лась и зна­ла, на ка­кие кноп­ки на­жимать...

Прав­да, я гор­жусь со­бой, тем, что я вы­дер­жал это ис­пы­тание мед­ны­ми тру­бами (го­ворят – са­мое труд­ное), не пог­нался за де­шёвой сла­вой и длин­ным руб­лем, а про­дол­жал ин­тенсив­но ра­ботать, пи­сать му­зыку. Что и де­лаю до сих пор. Сра­зу пос­ле «Ор­фея» я на­писал свои мю­зик­лы «Раз­би­тое Зер­ка­ло» и «Фь­орен­ца», опе­ру «Лу­на и де­тек­тив», фор­те­пи­ан­ный квин­тет. Ве­щи очень да­лёкие от конъ­юн­кту­ры, от поп­сы, от пош­лости.

Ат­мосфе­ра в го­роде Ле­нин­гра­де тог­да бы­ла за­меча­тель­ная. Тог­да там жи­ли Брод­ский, Ба­рыш­ни­ков, Дов­ла­тов, Ло­сев, Уф­лянд, Рейн, Куш­нер, Ше­мякин, Тюль­па­нов, Игорь Ефи­мов, Ми­ха­ил Ерё­мин – всех пе­речис­лить не­воз­можно. Уди­витель­но, но я –маль­чик из дру­гого го­рода – до­воль­но быс­тро во­шёл в их круг. Про­изош­ло это бла­года­ря до­му Ива­на Алек­се­еви­ча Ли­хачё­ва – блис­та­тель­но­го пе­ревод­чи­ка, ку­да все вы­шеназ­ванные иног­да при­ходи­ли. И я был ту­да приг­ла­шён...

С не­кото­рыми из них я под­ру­жил­ся до­воль­но креп­ко и на всю жизнь: с Уф­ляндом, Ло­севым, Рей­ном. С не­кото­рыми об­щался лишь слег­ка: с Ба­рыш­ни­ковым, Дов­ла­товым; а Брод­ско­го толь­ко ви­дел нес­коль­ко раз – в Фи­лар­мо­нии, и в гос­тях у об­щих дру­зей, он чи­тал там сти­хи. По­об­щать­ся с ним приш­лось уже в Нью-Й­ор­ке (см. об этом в мо­ей кни­ге «Ор­фей, Эв­ри­дика и я»).

– Впос­ледс­твии Вы пе­ре­еха­ли в Мос­кву и на­писа­ли мно­го му­зыки, чрез­вы­чай­но ме­лодич­ной, в раз­ных жан­рах для те­ат­ра. А Ва­ша опе­рет­та «Пе­нело­па» шла в мос­ков­ском те­ат­ре Опе­рет­ты, из­вес­тном пред­став­ле­ни­ями про­из­ве­дений клас­си­ков: Штра­уса, Оф­фенба­ха, Ле­гара, Каль­ма­на. И к ним до­бавил­ся Жур­бин. В то же вре­мя в ГИ­ТИСе – пос­та­нов­ка Ва­шего мю­зик­ла «За­кат» по пь­есе Ба­беля. Как до сих пор пом­нят оче­вид­цы, на этот сту­ден­ческий спек­такль при всём мно­го­об­ра­зии те­ат­раль­ной жиз­ни Мос­квы ва­лом ва­лила пуб­ли­ка. А по­том му­зыка от­ту­да пе­реко­чева­ла в дра­мати­чес­кий спек­такль «За­кат» в те­ат­ре име­ни Ма­яков­ско­го… Вы выб­ра­ли пь­есу, об­ре­чён­ную ле­жать го­ды под спу­дом: и ав­тор был унич­то­жен, и соз­данное им влас­ти стре­мились сте­реть. Уже бы­ло мож­но об­ра­щать­ся к Ба­белю, но нуж­на бы­ла сме­лость… Ведь ког­да нем­но­го поз­же в Мос­кву на гас­тро­ли при­ехал из Из­ра­иля те­атр «Га­бима» и при­вёз «За­кат» в пос­та­нов­ке тог­да ещё из­гнан­но­го из Со­юза вы­да­юще­гося ре­жис­сё­ра Юрия Лю­бимо­ва, ста­ло яс­но, что он по этой же при­чине об­ра­тил­ся к то­му же са­мому – не­дав­но зап­ре­щён­но­му – ма­тери­алу. Что ут­вер­жда­ли Вы сво­им со­чине­ни­ем, а что Лю­бимов? Ока­зались ли сов­па­дения в Ва­шем ви­дении и этой пь­есы, и эпо­хи?

– Я, к со­жале­нию, не ви­дел лю­бимов­ско­го спек­такля по «За­кату». Но, во­об­ще, эта пь­еса бы­ла пос­тавле­на в те­ат­рах мно­гок­ратно и в са­мых раз­ных вер­си­ях. Не­уди­витель­но: пь­еса дей­стви­тель­но ге­ни­аль­ная, до­пус­ка­ющая мно­го раз­ных проч­те­ний. На­ша вер­сия с дра­матур­гом Аса­ром Эп­пе­лем – по­эти­чес­ки-му­зыкаль­ная. Эп­пель на­писал ве­лико­леп­ные, вир­ту­оз­ные сти­хи, а я со­чинил му­зыку, нас­то­ян­ную на одес­ско-ба­белев­ских ин­то­наци­ях. Ка­жет­ся, по­лучил­ся неп­ло­хой сплав. Во вся­ком слу­чае, на­шу вер­сию до сих пор ста­вят рос­сий­ские те­ат­ры, и сей­час она идёт в Вол­гогра­де, Вла­дивос­то­ке, Чи­те, Крас­но­яр­ске и где­то ещё. А ведь на­писа­но это бы­ло бо­лее двад­ца­ти лет на­зад.

Фильм, сде­лан­ный по на­шей вер­сии, «Бин­дюжник и Ко­роль» (ре­жис­сёр Вла­димир Але­ников) до сих пор поль­зу­ет­ся лю­бовью зри­телей. Кста­ти, на на­шем кон­церте в Бос­то­не мож­но бу­дет ус­лы­шать и уви­деть фраг­менты из это­го мю­зик­ла, а так­же ку­пить са­унд­трек из это­го филь­ма.

– Ва­ше твор­чес­тво мно­гог­ранно, че­му оно пос­вя­щено сей­час?

– Пос­ле то­го как я пе­ре­ехал в Мос­кву, у ме­ня как бы от­кры­лось вто­рое ды­хание, и я стал опять пи­сать до­воль­но мно­го (в Аме­рике моя пло­дови­тость рез­ко сок­ра­тилась). За те пять лет что я жи­ву в Рос­сии (2002–2007), я на­писал шесть но­вых мю­зик­лов, му­зыку к нес­коль­ким филь­мам, ка­мер­ную му­зыку, мно­го пе­сен. Сей­час ра­ботаю над чет­вёртой сим­фо­ни­ей и над но­вой опе­рой для од­но­го из­вес­тно­го пев­ца. Сю­жет по­ка не рас­кры­ваю, но это, мне ка­жет­ся, бу­дет что-то не­обыч­ное.

Ну, а еще я ра­ботаю те­леве­дущим (НТВ, «Ме­лодии на па­мять»), ра­ди­ове­дущим (Ра­дио «Ма­як», «Ве­чер с Алек­сан­дром Жур­би­ным»; Ра­дио «Ор­фей», «Зву­ки мю­зик­ла»), час­то выс­ту­паю с кон­церта­ми по Рос­сии и по все­му ми­ру, в об­щем, очень за­нят.

– В пе­ри­од Ва­шей эмиг­ра­ции в Аме­рику Вы в Нью-Й­ор­ке ор­га­низо­вали му­зыкаль­ный те­атр, соб­рав вок­руг се­бя груп­пу та­лан­тли­вых ар­тистов: Еле­ну Со­ловей, Бо­риса Сич­ки­на, Бо­риса Ка­зин­ца... Мы пом­ним Ваш спек­такль «Мол­да­ван­ка, Мол­да­ван­ка», мно­гие по­быва­ли на ос­та­вив­шем доб­рую па­мять Ва­шем мю­зик­ле «Тан­го в сен­тябре». И всё же, при ус­пе­хе, не­из­менном для Вас у зри­телей, су­щес­тво­вание те­ат­ра, фи­нан­со­вое обес­пе­чение Вы удер­жать не смог­ли. Те­атр зак­рылся. Вот и по­луча­ет­ся, что сво­бода твор­ческая, ко­торой не хва­тало в Со­вет­ском Со­юзе и в Рос­сии, не по­луча­ет ба­зы и на За­паде, и хо­рошее де­ло гу­бит эко­номи­чес­кая удав­ка?

– Спа­сибо за доб­рые сло­ва о мо­ём те­ат­ре. Да, дей­стви­тель­но, это бы­ли прек­расные вре­мена, мы все бы­ли пол­ны эта­кой ро­ман­ти­ки: «Да­вай­те де­лать куль­ту­ру в эмиг­ра­ции!», «Мы здесь не ху­же, чем они – там». Та­кие бы­ли на­ши ло­зун­ги.

Те­перь я по­нимаю, что это смеш­но. Да­же в свои луч­шие го­ды эмиг­ра­ция 20–30-х го­дов не смог­ла сде­лать сво­его те­ат­ра ни в Па­риже, ни в Нью-Й­ор­ке, хо­тя по­пыт­ки та­кие бы­ли. Те­атр – это не толь­ко куль­ту­ра и твор­чес­тво, но и эко­номи­ка, хо­зяй­ство и фи­нан­сы. Без зна­ния все­го это­го и без под­дер­жки оп­ре­делён­ных кру­гов те­атр выс­тро­ить не­воз­можно. А я аб­со­лют­но дон-ки­хот­ски бро­сил­ся этим за­нимать­ся, пос­коль­ку мне ка­залось, что дос­та­точ­но сде­лать хо­роший спек­такль и лю­ди к нам по­бегут, и бу­дут под­держи­вать нас, да­вать день­ги и про­чее...

Но ни­чего это­го не про­изош­ло. Спек­такли на­ши нра­вились, лю­ди при­ходи­ли, и по­купа­ли би­леты, но даль­ше это­го не шло. Все мои при­зывы – под­держи­те нас, стань­те спон­со­рами и до­нора­ми те­ат­ра! – ни­како­го ус­пе­ха не име­ли. Я ни­кого не ви­ню, ник­то не обя­зан был под­держи­вать наш про­ект. Но эко­номи­ка очень быс­тро по­каза­ла нам свои неп­реклон­ные «зу­бы». Де­нег, ко­торые мы со­бира­ли би­лета­ми, еле хва­тало, что­бы оп­ла­тить рас­хо­ды: арен­ду за­ла, кос­тю­мы, де­кора­ции, тран­спорт, рек­ла­му. И хо­тя нам мно­гое уда­валось де­лать поч­ти бес­плат­но, я не стес­нялся: хо­дил и клян­чил у раз­ных лю­дей – всё рав­но де­нег бы­ло ка­тас­тро­фичес­ки ма­ло. А ещё тут и бор­зые кри­тики на­пали на нас, нес­коль­ко ру­гатель­ных ста­тей на­писа­ла Бел­ла Езер­ская, на мой взгляд, со­вер­шенно нес­пра­вед­ли­вых.

И, в кон­це кон­цов, ак­тё­ры ста­ли пос­те­пен­но ис­че­зать – им на­до бы­ло стро­ить собс­твен­ную жизнь в чу­жой стра­не, а за­рабо­тать день­ги в этой стра­не при по­мощи ак­тёр­ской про­фес­сии бы­ло не­воз­можно. И, по­барах­тавшись до­воль­но дол­го – це­лых де­вять лет, – я был вы­нуж­ден те­атр зак­рыть.

Сей­час, го­ворят, есть рус­ский те­атр в Чи­каго, ко­торый вы­жива­ет и су­щес­тву­ет впол­не нор­маль­но. Дай-то бог! У нас – увы! – не по­лучи­лось....

– И вот, до­бив­шись по­пуляр­ности в мас­со­вых средс­твах Аме­рики – ведь Вы чрез­вы­чай­но ак­тивны: и на ра­дио выс­ту­пали, и в га­зетах, и в жур­на­лах, ор­га­низо­выва­ли меж­ду­народ­ные ки­нофес­ти­вали – Вы сно­ва жи­вёте в Мос­кве. По­чему?

– Воп­рос, по-мо­ему, яс­ный. В Аме­рике я чем толь­ко не за­нимал­ся: был и про­дюсе­ром, и ре­жис­сё­ром, и жур­на­лис­том, ор­га­низо­вывал ки­нофес­ти­валь, иг­рал на ро­яле в рес­то­ране, был аран­жи­ров­щи­ком и ор­га­низа­тором чу­жих гас­тро­лей. А при­ехав в Мос­кву, я стал тем, кем был всег­да – ком­по­зито­ром. И толь­ко. В ос­новном, я со­чиняю му­зыку и имен­но этим за­раба­тываю се­бе на жизнь. И что глав­ное – это я боль­ше все­го на све­те люб­лю де­лать. И, ка­жет­ся, умею. А древ­няя муд­рость гла­сит: ес­ли ты за­нима­ешь­ся лю­бимым де­лом, да ещё по­луча­ешь за это день­ги – зна­чит ты счас­тли­вый че­ловек.

Мне очень хо­чет­ся быть счас­тли­вым. По­это­му я жи­ву в Мос­кве. Здесь мои зри­тели и слу­шате­ли, здесь ре­жис­сё­ры, ко­торые приг­ла­ша­ют ме­ня с ни­ми ра­ботать, и про­дюсе­ры, ко­торые ор­га­низу­ют мои гас­тро­ли. По­ка я до­волен. А как бу­дет даль­ше – пос­мотрим. Опыт го­ворит, что ни от че­го не на­до за­рекать­ся...

– Ког­да-то в юнос­ти Вы из­ме­нили фа­милию. По­нят­но, что при го­сударс­твен­ном ан­ти­семи­тиз­ме в Со­вет­ском Со­юзе ев­рей­скую фа­милию бы­ло бы труд­нее уви­деть на афи­ше. А сей­час, в се­год­няшней Мос­кве, ес­ли бы Вам приш­лось на­чинать по­ложа ру­ку на сер­дце – ста­ли бы Вы ме­нять фа­милию? Сло­вом, прок­ля­тый воп­рос вы­бора: име­ни, стра­ны, сво­боды твор­чес­тва дол­жен му­чить ху­дож­ни­ка на про­тяже­нии всей его жиз­ни? Но да­же ес­ли так, то над всем ос­та­нет­ся Ваш ос­ле­питель­ный Вальс в ма­жоре!

– Дей­стви­тель­но, око­ло 40 лет на­зад я взял фа­милию сво­ей ба­буш­ки. Это де­лали мно­гие лю­ди, и не толь­ко по со­об­ра­жени­ям скрыть­ся от ан­ти­семи­тов. Ведь по­эты Ан­на Ах­ма­това и Афа­насий Фет, пи­сатель Илья Ильф и ак­тёр Ва­силий Ка­чалов но­сили по пас­порту сов­сем дру­гие фа­милии. И Кирк Дуг­лас на са­мом де­ле Ис­сур Дем­ски, а ди­рижёр Бру­но Валь­тер на са­мом де­ле Шле­зин­гер. Дру­гие фа­милии у Ар­ка­дия Ар­ка­нова и Гри­гория Го­рина, у Се­мёна Кир­са­нова и Ву­ди Ал­ле­на. При­меры мож­но мно­жить без кон­ца – да на­до ли? Яс­но, что каж­дый че­ловек во­лен выб­рать се­бе имя, ко­торое ему боль­ше под­хо­дит. И ес­ли Лев Швар­цман ста­новил­ся ве­ликим рус­ским фи­лосо­фом Ль­вом Шес­то­вым, а Игорь Ло­тарев – по­этом Иго­рем Се­веря­ниным – не ви­жу в этом ни­чего пло­хого.

Мне лич­но со­чета­ние Алек­сандр Жур­бин очень нра­вит­ся. Ка­жет­ся, оно нра­вит­ся и мно­гим дру­гим. А пра­виль­ное имя – за­лог ус­пе­ха.

Вы­бирать, бе­зус­ловно, на­до. И от пра­виль­но­го вы­бора стра­ны, име­ни, про­фес­сии за­висит твоя жизнь.

И всё-та­ки, важ­но не вы­бирать без кон­ца, а, выб­рав что-то, уже дер­жать­ся сво­его вы­бора. И нас­коль­ко воз­можно, не от­кло­нять­ся от не­го. Пос­то­янс­тво во мно­гих ве­щах – то­же од­на из сос­тавля­ющих ус­пе­ха.

За Вальс в ма­жоре – от­дель­ное спа­сибо. Я обя­затель­но спою его на кон­церте в Бос­то­не.

До ско­рой встре­чи.